Лязг металла и грохот сотен шагов вторглись в сознание. Раньше он принимал эти звуки как что-то привычное, что-то, чему не нужно уделять внимание. Теперь же они казались чужеродными и слишком громкими, будто раньше он был почти глухим, а теперь внезапно обрел слух.
Он куда-то идёт, его сапоги топают вместе с остальными в четко выверенном почти идеальном ритме. Он марширует.
«Он»? Кто «он»? Это мысли о себе или о ком-то другом?
В голове всплывает образ человека. Мужчина, седой, одет в красно-чёрный мундир с золотым шитьём. На груди блестит маленькая звезда, сделанная из какого-то ярко-желтого металла. Одной рукой мужчина держит меч в ножнах, тоже черно-красных, с золотым орнаментом.
Этот мужчина — он. В голове всплывает имя. Бартелеман Стрейк.
Вот, значит, как его зовут.
Он продолжил маршировать и одновременно осматривать себя. Странно, но его вид совсем не походил на тот образ, что он видел. Мундир сменил серый латный доспех, покрывающий все тело без единого зазора, а на голову, судя по ощущениям, надет шлем...
Стрейк прислушался к себе. Странно, но он не чувствовал тяжесть доспеха на своем теле, да и усталость в мышцах от долгого марша тоже не ощущалась. Холод надетого металла, мягкая ткань подшлемника, неровности земли под ногами — все это он не чувствовал. Попытался вдохнуть — и с ужасом понял, что не может. Вдыхать было просто нечем.
В голове всплыло ещё одно имя. Одеррайх. И он тоже чувствовал, что оно принадлежит ему.
Так Бартелеман Стрейк или Одеррайх? Что с ним происходит?
Тысячи видений его прошлой жизни заполняли собой разум, накладывались, смешивались. Пробуждались воспоминания, возвращались давно забытые чувства и эмоции, но самым главным было странное ощущение легкости, непонятной эйфории и облегчения. Его будто выпустили из маленькой сырой тюремной камеры, где держали целую вечность.
Свобода?..
Свобода...
Свобода!
Свобода важна для любого разумного. Каждый жаждет быть свободным, каждый желает жить так, как он хочет, не подчиняясь воле никаких господ.
Если отобрать у кого-либо свободу делать то, что он хочет, то он станет слугой того, кто это сделал. Возможно, озлобленным и затаившим обиду, но слугой. Когда-нибудь он всадит своему господину нож в спину. По крайней мере, попытается.
Если лишить разумного ещё и свободы думать, то он превратится в раба. С этого мгновения его тело и его разум будут принадлежать хозяину. Раб послушнее слуги, он не мыслит своего существования без хозяина, потому что тот внушает ему эту мысль. Хозяин получает огромную власть над рабом. Однако, эта власть не безгранична, ведь в глубине души раба всё ещё есть дух того, чем он является на самом деле. Этот дух погребен под страхом и преданностью, но его можно пробудить, вернув рабу чувство собственного достоинства и даже подтолкнув к восстанию против хозяина.
Но если выдрать и этот последний осколок самосознания, то раб потеряет личность, сломается, превратится в безропотного, послушного исполнителя воли своего господина. Он станет подобен машине, бездушному автоматону, лишится собственных желаний и мыслей. Такое... существо уже не спасти, ибо оно не будет видеть смысла в своей жизни без направляющей длани господина.
Смолдер сделал все это со Стрейком и его воинами. Лишил их воли, заточил в собственных доспехах, полностью подчинил себе и подавил всю человечность в каждом солдате. Колоссальное воинство, которое Бартелеман вел покорять миры, оказалось абсолютно беззащитным перед страшной, неизвестной сущностью, чьи силы выходили далеко за грань понимания смертных. Вместо императора Стрейка и его великой армии появились маршал Одеррайх и Серый Марш.