Забытый рудник Ф. | ходы игроков | 01. Встречаемся в Фандалине

Пока Гарольд говорил, Самуил изучал его лицо с жадным вниманием, которое при иных обстоятельствах было бы оскорбительным. Выпад про прогрессивный век, похоже, сбил пастора с толку, и он ответил не сразу — и не совсем впопад.

— Если захотите исповедаться, я всегда рядом, — сказал он с неожиданной мягкостью, а затем приблизился к Гарольду и добавил совсем тихо, пристально глядя ему в глаза. — Я многим помог. Кажется, смогу помочь и вам.

На лице пастора мелькнуло при этом нездешнее выражение, больше всего похожее на вдохновение — если бы оно было уместно сейчас. И хотя слова сами по себе были вполне безобидны, слишком уж пылко он их произнес. Это несоответствие повисло в воздухе на какое-нибудь мгновение. Потом пастор, ойкнув, поморщился от неосторожного движения поврежденной рукой, и этого было достаточно, чтобы вновь превратить его в обыкновенного человека, усталого, раненого и промокшего до нитки.

— Прошу меня извинить, — кивнул пастор и двинулся мимо Гарольда в противоположную Урсуле сторону, бросив ей вслед сочувственный взгляд. На ходу он долго возился с ремнями щита, которые размокли от дождя и никак не желали сотрудничать. Невдалеке от дороги, прямо на мокрой траве, пастор тяжело опустился на колени.

— Милостивый Илматер, боже страждущий, боже плачущий, боже сломленный, — едва слышно донеслось до остальных сквозь шелест дождя. — Исцели сегодня раны мои, чтобы завтра и впредь я принял новые во имя Твое. Открой глаза мои и уши мои для болей мира сего и немощей мира сего. Укажи…
Пастор бормотал все быстрее и тише, и скоро только по беззвучному движению губ можно было понять, что молитва продолжается. Наконец он быстро перекрестился, поднялся на ноги и торопливо зашагал обратно к развилке. Не считая его чуть посвежевшего вида, на этот раз обошлось без заметных чудес.

Вернувшись, пастор принялся расхаживать между телами тех, кто недавно был приставами. Время от времени он останавливался и присаживался, чтобы поближе рассмотреть детали. Вот он, не снимая перчаток, осторожно отогнул край одного из мундиров, пробитый пулей; нерешительно походил вокруг проросшей дьявольскими цветами головы, всё больше мрачнея. Только расплескавшейся по тракту черноты пастор старательно избегал.

— Что вы думаете, мастер Валден-Рой? — обернулся он к Эсперу, занятому собственными изысканиями, когда тот проходил рядом.

— Благодарю, — произнёс в ответ на слова Варнаса юноша, тоном несколько неуверенным и явно сбитым с толку предложением священника. Стоило ли рассматривать «исповедь» как какую-то странную игру старика, в попытке как-то раскусить де Фуко, или же эта была просто церковная причуда? Гарольд поджал губы, проводив взглядом клерика, делая себе мысленную пометку быть поосторожней с этим человеком.

Впрочем, не только преподобный вызывал у Невервинтерского джентри вопросы: Урсула, нынче «исповедающаяся» дорожной обочине, так же показалась...странной. Клинок свой держала твёрдо, судя по тому что успел заметить юнец, пистолем обращалась не менее ладно, что вкупе с мундиром наводило на мысли о принадлежности к военным. «Драгунский капитан?», - рискнул предположить первое, что пришло в голову де Фуко, не особо то и разбирающийся в армейских чинах и родах войск. Вот только что вояке делать в захудалой телеге, направляющейсяв захудалый шахтерский городишко? Секретная миссия? Тогда откуда эти рвотные рефлексы? «Уж про Цветочную Чуму-то явно все слышали...так ведь?», - попытался резонно рассудить Гарольд, но что-то опять не сходилось.

— Следы? — голос Латту вывел юношу из раздумий. Ловким движением, он убрал волшебный жезл обратно в футляр на поясе и плотнее запахнул плащ. Всё так же поднимая ноги повыше, джентри двинулся к ограде, где стояла девушка, старательно избегая смотреть на желчь и переваренную еду на земле. — Мадам Роше-Энквитур и окружной судья отсутствуют среди павших. Мне показалось, что я увидел на телах приставов раны от вполне себе человеческого оружия. Что если это была спланированная засада? Если эти двое живы, мы должны помочь им. — Гарольд объяснялся с жаром студиозуса, получившего на экзамене любимый вопрос. — Урсула, вы можете сказать больше? Сколько их было и куда они двинулись после?

Конечно, де Фуко очень хотел рассмотреть порождения Чумы поближе, хотел узнать больше, но, когда встал вопрос жизни и смерти, он почти не задумываясь выбрал жизнь.

    Цепочки сапог и две относительно гладкие линии уходили вверх, сворачивали с развилки и тянулись в глубины кладбища. Дождь и лесной сумрак прятали их, но...
Получатели: Урсула Латту.

    Под мундиром Самуил увидел окровавленную рубаху, а в прорехе — опухшую кожу нездорового цвета.
Получатели: Преподобный Самуил Варнас.

    Обойдя развилку по кругу, Варнас и Эспер завершили наблюдения. Каждой лошади жестоко перерезали горло, седельные сумки опустошили, у солдат отняли оружие. На луке седла у красивой белой кобылы обнаружился тубус из плотной кожи, в котором перевозят документы. Но тубус был открыт, а семейная печать Энквитуров разбита.


Получатели: Гарольд.

Урсула скользнула взглядом по лицу Гарольда, но тут же смущённо отвернулась. Более скованно и беззащитно она себя не чувствовала даже в бою против мёртвого командира. Вроде и сама окликнула, но как-то не готова оказалась, что кто-то действительно подойдёт прямо сейчас. Она торопливо натянула перчатку и, вытащив из земли шпагу, сделала шаг к тропе, закрывая телом нелицеприятную картину под оградой.

— Кхм… Ушли туда, — она указала острием вдоль теряющейся в лесной черноте тропинки, — человек десять, мне кажется. Или даже больше. Вы приглядитесь, ну… Вон, как натоптали!

Уже скоро Урсула пришла себя. Во взгляде вновь появился внимательный прищур, а движения шпаги, теперь до смешного схожей с указкой лектора, вернули свою уверенность и плавность.

— Ждали долго, наверное. Вон там курили. Вот этот патрон скусил. Но не военные и даже не какие-нибудь бандиты, разве что совсем сброд, очень уж обувь дрянная. А вот здесь… Ох… — она поморщилась и потянулась к плечу, потрогала осторожно, ковырнув край расползшейся и липкой от крови прорехи на мундире. — Вот ведь…

Она наконец посмотрела на Гарольда в упор.

— Вот ведь как всё обернулось. Этих оборванцев кто-то привёл, а потом они потащили пленников вверх по тропке… Слушайте, Гарольд, я уверена, что они забрали Глорию с собой, я боюсь представить, что её ждёт, и мне нельзя… — в этот момент её голос дрогнул, — нельзя этого допустить. Мы с ней… Мы одна семья, понимаете?

- Думаю, что Восток вновь охвачен болезнью. Мрачные слухи оправдывают себя в полной мере, отец Варнас! - по взволнованному тону Валден-Роя не совсем понятно восторгается он сим открытием или ужасается. - Это совершенно точно Цветочная Чума. Правда... Есть одно обстоятельство... Видите ли...

Эспер замялся, подбирая слова.

- Течение недуга было неким таинственным образом ускорено. Я уверен в этом, поскольку солдаты погибли недавно, но посмотрите только в каком они состоянии!

«Как она...это делает?», - взгляд Гарольда бегал по мокрой прикладбишенской земле, пытаясь поспевать за импровизированной указкой Урсулы. Там где девушка предполагала количество пар обуви, юноша видел заполненные дождевой водой рытвины, лишь при самом тщательном фокусе напоминавшие следы сапог. «Обувь дрянная? Да что за...», - де Фуко силился увидеть хоть какие то зацепки, рассказывающие мадемуазель Латту столь интимные подробности произошедшего. Джентри чувствовал себя как тот мальчишка на Талдорской площади, где ловкий фокусник показывал трюки с картой - вроде бы ничего необычного, но невольно закрадывается ощущение, будто прикоснулся к мистическому таинству. Слова девушки всё больше намекали Гарольду на версию с военным прошлым.
«Стоп, что?», - странник медленно повернул голову, чтобы встретить взгляд Урсулы:
— Семья? — невольно переспросил юнец не скрывая удивления. — Кхм...не знал что у мадам Роше-Энквитур есть... — Гарольд на секунду замялся, но все таки решив предположить самое очевидное. — Дочь.

Безусловно, фраза Латту могла предполагать все что угодно, в зависимости от намерений самой девушки, но первым делом на ум де Фуко пришли именно кровные связи. «А как же окружной судья?», - вопрошал тихий голосок изнутри.
— Прошу простить, — опомнившись, Гарольд подумал о манерах. — Полностью с вами согласен, Урсула, мы должны помочь этим двоим! Вот только почти дюжина негодяев против четырёх путников - расклад не в нашу пользу. Быть может...быть может, вам уже доводилось сталкиваться с чем то подобным раньше? — Гарольд решил разыграть «военную» карту.

— Что?.. Нет! Не дочь, конечно… — Урсула опустила глаза и растерянно улыбнулась, — скорее уж кузина. Знаете, эти родственные связи, в которых без семейного историка не разберёшься… — попыталась пошутить она, но тут же замялась и отвернулась к дороге. — В общем, вот. Я приехала в Фандалин, чтобы встретиться с семьёй, Гарольд. И ничего подобного я не ожидала. Мне сообщили, будто бы здесь ходит какая-то лихорадка, но это…

Урсула поёжилась — то ли от мыслей о том неведомом зле, с которым им пришлось столкнуться, то ли уже от холода и оттого, что совершенно промокла. Она убрала тяжёлую прядь с лица и встряхнула головой, волосы хлестнули её по шее и по щекам, в стороны полетели капли. Но её глупый бунт против стихии тут же захлебнулся лившей с неба холодной серостью. За ворот вновь побежала вода.

— Но я рада, — вдруг сказала она, и из уст раненой и уставшей женщины, стоявшей под дождём в грязи размытой лесной дороги сквозь графство, охваченное колдовским мором, это прозвучало странно, — что оказалась здесь вместе с вами… В смысле, со всеми вами. Надеюсь, остальные тоже верят, что мы ещё можем кого-то спасти. Спросим их?.. И кстати, Гарольд… — добавила она, не поворачиваясь, — вы уже спасли меня. И пастора. Спасибо.

Зажав клинок перчаткой, Урсула быстро вытерла шпагу и, толкнув её в ножны, направилась назад к фургону, пытаясь вспомнить, случалось ли ей раньше думать о том, что дождь может быть таким тяжёлым.

    Мулы встретили её печальными и загнанными взглядами. Неровным пряданием ушей. Животным было страшно в их деревянных оглоблях.

"Кузина? Интересно... Что Глория, что Урсула направляются к семье в Фандалин. Лучше и не придумаешь", - думал про себя юноша, внимая словам промокшей дамы. Выглядела она в этот момент весьма и весьма беспомощно, даже не смотря на шпагу, что отправила на тот свет чумного капитана. Было ли это похоже на сюжет романа одного из столичных новелистов? Очень даже, и это добавляло какой-то свой особенный шарм этой грязи, дождю, дубу с предостережением и трупам на дороге. Похоже, затворничество оставило свой отпечаток на сознании Гарольда.

От слов похвалы Латту страннику в тяжелом плаще и треуголке стало почему то не по себе.
– Эмм... – немного замялся де Фуко, опустив глаза в темную кашу из земли, пыли и воды под ногами, хоть девушка была к нему спиной и пересечения взглядов быть не могло. – Я всего лишь сделал то, на что был способен в данной ситуации. – И тут же поспешно добавил, дабы избежать неловкой для себя темы. – Уверен, мэтр и преподобный поддержат наше решение, Урсула. – Последнее джентри из столицы говорил уже на ходу, поспевая за уверенным шагом Урсулы всё так же немного смешно задирая ноги, дабы не запачкать сапоги и плащ ещё больше.

Пастор со вздохом кивнул.

— Я всякое повидал, в нашу церковь часто приходят за излечением. Но это… — Самуил горестно обвел рукой деформированные трупы. — Болезнь так себя не ведет. Это что-то другое, из тех вещей, о которых пишут в ваших книгах, мастер Валден-Рой. Я всего лишь священник и мало смыслю в науках, но… мы могли бы… Впрочем, нет, эти люди и так уже настрадались. Нужно сжечь тела, да и лошадей тоже. Я опасаюсь насчет лошадей, видите?

Пастор остановился перед белой кобылой и продемонстрировал Эсперу тревожные признаки: затянутые бельмом глаза, уродливые разбухшие вены на грациозных когда-то ногах. Потом он осторожно снял с седла пустой тубус со сломанной печатью и легонько потряс им в воздухе.

— Кортеж ограбили, мастер Валден-Рой. Возможно, леди Роше-Энквитур сейчас у этих людей. Если хотите еще здесь осмотреться, поспешите.

С этими словами Самуил направился к фургону. Кивнув по пути Урсуле и рассеянно похлопав по крупу перепуганного мула, он ненадолго скрылся под тентом. Когда пастор выбрался наружу, он обеими руками прижимал к груди увесистый бочонок масла для ламп из дорожных запасов. Покачиваясь, пастор дотащил бочонок до развилки, не без труда откупорил и принялся обильно разливать вязкое темное масло прямо на тела, не обращая внимания на дождь.

— «Пламенем да очиститесь, и кто праведен, тот выйдет из огня невредимый и благоухающий; но если кто впустил Тиамата в помыслы свои и дела свои, то увидите черный дым — это бежит прочь дьявол», — бормотал пастор себе под нос, отдуваясь.

Разобравшись, хотя бы для себя самого, что стоит делать дальше, Гарольд отправился следом за пастором к трупам на развилке, но отнюдь не для того, чтобы погреться у импровизированного костра или же прикоснуться к таинству "очищения" ритуала Сломанного Бога. Де Фуко хотелось самому, вблизи, взглянуть на деяние Цветочной Чумы, ведь до этого всё что знал столичный джентри было почерпнуто из обрывков легенд да городских газет. Быть может... нечто из его снов будет проявлено здесь и сейчас на телах этих павших приставов? Быть может, он найдет какую-то подсказку...

Изучив тела, вернее то, что от них осталось, Эспер так же осмотрел дорогу на предмет следов или других улик. Топкая грязь мешала, но острый глаз не подвёл молодого исследователя.

    Пока Варнас готовил погребальный костёр, заливая людей и лошадей тягучим маслом, Гарольд повторял шаги Эспера. Он поочерёдно склонялся над телами, наблюдая в каждом грозные признаки Цветочной чумы. Валден-Рой, в свою очередь, заинтересовался следами сапог, уже потонувшими в мокрой грязи, и отошёл к обочине.

    Интуиция не обманула чернокнижника. Мертвецы были изуродованы так жутко, что напоминали бедняг, переживших много лет Воющей оспы Амна. Livor mortis — смертные пятна — расползались по всей поверхности тел, мешая багряный и тёмный, будто кровь мертвецов преобразилась в иную субстанцию, неподвластную законам смерти. Вены позеленели, глаза лошадей и людей застилала короста цвета гнилого желтка. В разрезах рубах, на руках и лицах вспухли бубоны, окружённые красными венцами воспаления. Внешние признаки болезни — infectum на языке науки — не могли развиться естественным путём так скоро; Самуил говорил верно.

    Опухоли покрывали каждый дециметр открытого тела, и Гарольд подозревал, что картина под мундирами не лучше. Будто что-то окукливалось под кожей, планируя в будущем прорваться сквозь нарывы. Набрякшие зелёной лимфой вены напоминали нити грибниц. Вглядевшись в них, Гарольд осознал, что «мертвецы» на самом деле не «воскресли после смерти», как это изображают гравюры о короле дьяволов Тиамате. Нет... эти люди не были по-настоящему мертвы. Безусловно, они умерли. Об этом говорили и пуля, пробившая грудь капитана, и следы жестокой сабельной стычки. Но затем иная жизнь затеплилась в мёртвых телах, сделав их носителем для страшного поветрия из глубины лесов. Бутоном? Коконом для чего-то иного?


Получатели: Гарольд.

    Между тем, Эспер закончил обход. Он убедился, что выводы Урсулы насчёт обстоятельств случившегося верны. Отряд леди Роше-Энквитур попал в засаду, устроенную рядом с узнаваемым местом. Нападающие выскочили на дорогу внезапно, поднявшись из кладбищенских зарослей и сбежав с тропинки. В завязавшейся стычке кто-то выстрелил возглавлявшему процессию капитану в грудь, а остальное довершили сабли и ножи. Лошади не смогли развернуться на узкой дороге, всадников стащили с сёдел и добили на земле, бросив трупы на поживу Чуме. Детали атаки и численность противников уже предсказала Урсула.

    Трое путников собрались у фургона, глядя на последние приготовления преподобного Самуила. Священник положил ладони на круп белой кобылы... и сквозь его пальцы сверкнуло золотое пламя. Загорелось масло. Синяя волна пожирала отравленную плоть, сжигая бубоны и мундиры. Варнас поспешно отступил, а костёр всё разгорался.

    Вскоре он полыхал, поднимаясь на добрые два ярда. Пламя пировало, не поддаваясь дождю. Тела охватили клубы бьющегося огня, а над ними в багрово-чёрных отблесках вставало гигантское обугленное дерево с повешенными скелетами. Золотились цепи, сверкали буквы на доске: «Сжигайте своих мертвецов». То были похороны, достойные конунгов севера... и чёрный дым тянулся в небо.

    Предстояло решать, что делать далее.

С тяжелыми мыслями Гарольд вернулся к товарищам у фургона, присоединяясь к ожиданию, пока пастор закончит свой ритуал. Сложив руки на груди, де Фуко наблюдал явление ещё одного чуда от Варнаса, и следом - охватившее трупы пламя. Вместе с лошадьми и приставами сгорало то, что могло дать ещё больше ответов... будь у Гарольда хоть какие то инструменты, само собой. Впрочем, он и так узнал немало.

"Отец, отец, слышишь ли ты, что обещает мне Лесной Король?", - звучали в голове строки произведения, построенного, если верить истории, вокруг мифа о лесных обитателях - феях. Прекрасное сочинение, достойное сводов главной филармонии столицы. Жаль, конец был предсказуемо печальным...

– Господа, – обратился юноша к Валден-Рою и Варнасу, когда священник присоединился к остальным. – Полагаю, других вариантов у нас нет - мы должны помочь леди Роше-Энквитур и судье Холлвинтеру. – Юноша посмотрел сперва на Эспера, затем на Самуила.

    На мгновение Гарольду послышалось пророчество в собственных мыслях. Словно бы кантата, которую он знал ребёнком, напомнила о себе знакомым отзвуком. Но, о чём бы ни шептала поэзия, его раздумья быстро вернулись к насущным материям.

- Выбор есть всегда, - задумчиво отозвался Валден-Рой, сложив руки на груди. - Вопрос лишь в том какой именно позволит нам выбрать совесть или же... Разум. Мы плохо экипированы, а я израсходовал все самые сложные из подготовленных в дороге формул... К тому же нам не помешал бы проводник, в достаточной мере ориентирующийся на местности. Если госпожу Роше-Энквитур похитили, а не... Не убили сразу, то есть резон полагать, что она пребывает в добром здравии. Предлагаю добраться до Фандалина, нанять проводника и пройти по следам с ним. Впрочем, я готов выслушать контраргументы, если таковые найдутся...

— В добром здравии она вряд ли пребывает, — зашипела Урсула в ответ на слова Эспера, — а если мы поедем в город за проводником, то уже и не будет. Не думаете же вы, господин Валден-Рой, что похитители будут сидеть и ждать? Я однозначно за то, чтобы пойти по их следам прямо сейчас, пока дождь всё не смыл. Позже мы их и при дневном свете не найдём.

— Вы говорите разумно, мастер Валден-Рой, но я не уверен, что у нас есть столько времени. На приставов напали около полудня; может быть, леди Роше-Энквитур прямо сейчас нужна помощь. «Истинно говорю: наградит Илматер того, кто раздал богатства свои и отдал тело свое на сожжение». Вы знаете? Это из Послания к калишитам.

Пастор помолчал, глядя в ревущее пламя погребального костра.

— Простите. Я не смогу стоять перед паствой, зная, что бросил человека в этих землях, — Самуил задумался на секунду и, спохватившись, тут же исправился. — Двух человек. Судья Холлвинтер тоже пропал.

    Недолгое совещание, пока горел костёр, окончилось почти единогласно. По словам пастора, нападение и убийство произошли незадолго до их появления. Терять время было нельзя. Хотя Эспер, вторя голосу разума, предупреждал о трудностях предстоящего пути и советовал добраться до Фандалина, опасения за жизнь похищенных победили. Впрочем, у математика хватило времени, чтобы наспех пересмотреть сделанные днём записи. По-видимому, среди балансировочных уравнений, подходящих для этих суток, оставалось ещё одно, теоретически сохраняющее свой трансфигуративный потенциал. И Валден-Рой рассчитывал на него больше, чем на всю эту сомнительную затею. В конце концов, люди неразумны, но цифры разумны всегда.

    Конвой, превратившийся в спасителей, оставил животных и фургон неподалёку от костра, рассчитывая на то, что никто не поедет по глухой лесной дороге в чумной край. А если и поедет... что же, кирки и бочки против двух жизней: приемлемый риск. Поводья мулов набросили на ветви ближайшей осины.





    Возглавляемая Гарольдом и Урсулой, четвёрка медленно пошла по тропе, провожаемая грустными взглядами животных. Солнце окончательно скрылось, погрузив кладбище в синий туман. В нём проступали острые пики оград и белые тени монументов. Священник снова поднял щит, начавший светиться, и стало ясно: тропу окружали стелы и давние склепы, давно поросшие мхом и глубоко просевшие в землю. Деревянные кресты клонились друг к другу, а многие могилы казались то ли разорёнными, то ли просто заброшенными. Среди них стояли глубокие лужи стылой, пробирающей до дрожи воды. И чем дальше заходила процессия, тем старше становились даты и хуже читались эпитафии на могилах. Многие относились к рудникам: «Добытчик Йонка из Кониберри, ум. 1649». «Рональд, сын Роланда, 1576–1620, в шахте родился и в шахте погиб». «Вкнт. Алексей Стравишников из княжества Рашемен, маркшейдер, 1531–1586»... Жёлтый свет показывал летопись чужой смерти. Некоторые из гробов, которые оголились в мягком грунте, казались разбитыми изнутри.

    Могил оказалось намного больше, чем ожидалось от маленького шахтёрского городка. Гарольд, знакомый с местной историей лучше других, озвучил предположение, что захоронения остались со времён Старого Фандалина. Тогда жизнь кипела на серебряных рудниках. Искатели счастья и мойщики руды стекались к «серебряной лихорадке» на столбовых участках треста Энквитур. С той поры минули века, а кладбище пришло в запустение вместе с историей былых хозяев этих мест.

    Тропа поднималась под небольшой уклон, петляя между могил. Оказалось, что кладбище изрезано оврагами и представляет собой неровный, вечно ребристый ландшафт. Ни ровных аллей, ни чинного благолепия городских погребений. Здесь и там поднимались густые рощи сытых могильных деревьев, окружая шелестом листьев мраморный сумрак. Иногда на земле встречались прелые листья, пережившие зиму, и даже пятна нерастаявшего снега, покрытого чёрной коростой. Ливень сделался холодней, сколько ни ёжилась Урсула и ни поднимала воротник мундира. Луна едва пробивалась сквозь тесные тучи, выхватывая из тьмы лица ангелов. Слёзы блестели на мраморных щеках святых.

    Внезапно священник с предупредительным возгласом схватил её за локоть, указывая вниз. Прямо под сапогом девушки обрывалась узкая яма, усеянная на дне острыми обломками гробов и костей. Девушка едва не свалилась в безымянную общую могилу.

    Вскоре к дождю присоединился другой звук — неразборчивое ворчание во мраке. Вскоре стало понятно: это шум воды, быстро бегущей среди камней. Буйный весенний поток ярда в два шириной хлестал по небольшому оврагу, который спускался обратно к оставленной дороге и нырял в лесную чащу. Скорее всего, то был один из притоков реки, вдоль которой лежал путь на Фандалин. Как ни странно, следы сапог тянулись по краю оврага, иногда пропадая в зарослях. Недавно сломанные ветви подтверждали, что Урсула не сбилась с пути.

    Вскоре тропа вырвалась на небольшую поляну, образованную полукругом старых каменных саркофагов. Могильники будто в стеснении отдалились от широкого мраморного зева, поддерживаемого двумя старинными колоннами и треугольным порталом в античном стиле. Речушка ныряла в портал, оставляя между собой и стенами два явно рукотворных каменных бортика — а затем пропадала в темноте этого искусственного грота.

    Портал был не просто возведён над естественным руслом, но и удачно вписан в ландшафт. За ним поднимался холм, облицованный понизу панелями белоснежного фандалинского мрамора — и этот великолепный склеп, практически дольмен, не шёл в сравнение с многочисленными забытыми могилами, усеивавшими кладбище. Было очевидно, что над ним поработали архитекторы, а не простые гробовщики. Из земли проступали края древних плит, которые некогда устилали площадку перед входом.

    Что-то заставило шагавших впереди повернуться к священнику и жестами потребовать убрать свет. Слабый проблеск мелькал в темноте пещеры. Пока они ждали, оттуда показался фонарь, а с ним два оборванных бродяги мрачного вида. Поверх рваных рубах и свитеров они носили странные пелерины с колпаками из багровой ткани, на бёдрах болтались ножны с короткими тесаками, а лица терялись в неровных бородах. В свете чужого фонаря проступили огромные буквы, выбитые на треугольном портике. Они гласили:

    «Здесь обрёл мир и покой отец-основатель, почитаемый нами владыка Авраам Энквитур, отец Якуба и Исидоры. 1502–1574».

    Из тени колонны выступил третий бродяга, возникший словно из ниоткуда.
    — Илматер хранит! — громко прокаркал он. — Шесть свечей?..
    — И шесть апостолов, — нестройно отозвались вышедшие из пещеры. — Иди отдыхать, брат. Мы тебя сменим. Гриста обещал вернуться до рассвета.
    — Тяжкий вам выпал пост. Ночь будет недоброй, — хмуро заметил первый часовой, сняв с плеча длинный мушкет. — Мёртвые бродят среди этих могил. Я видел их дурное сияние.

    С этими словами он скрылся в тоннеле, а новые караульные устроились под каменным карнизом, не спеша вылезать под дождь и передавая друг другу оплетённую бутылку. Ружьё лежало на коленях одного из них. Стало ясно, что между колонн портала натянута бельевая верёвка, на которой сушились штаны и ещё два багровых клобука. Старинное захоронение превратили в дозорный пост. Следы вели сюда.

В какой-то момент их маленькой спасательной экспедиции в недра кладбища, Гарольд понял, что заботиться о чистоте сапог и плаща более не имеет смысла - грязь была буквально повсюду. Признаться честно, после осознания этого простого факта сразу стало заметно легче. Заодно, юноша мысленно поблагодарил Илматера за то, что всё-таки не поскупился попрощаться с большей частью своих денег в лавке "Одсон и Сыновья", что на Ремесленной улице в столице - обещанную защиту от влаги одежда давала на все сто.

По мере продвижения за следами, юный джентри начал погружаться в тревожные мысли. И далеко не все из них были о судьбе нанимателя. Порой, в дождливой тьме за пределами мистического сияния от щита пастора Гарольду чудилось какое-то движение. Или чьё-то незримое присутствие, сопровождавшее маленький отряд, будто бы кто-то или что-то следило за ними. Нет...не за ними, а за ним. От этой мысли становилось крайне не уютно. Гарольд поймал себя на мысли, что если бы не его спутники, он, скорее всего, поспешил бы покинуть эту обитель вечной скорби.
То ли на почве этого странного ощущения, то ли так оно и было, но де Фуко казалось, что он несколько раз ловил на себе взгляд Варнаса...


Губы юноши бесшумно шевелились, когда, выглядывая из-за своего импровизированного укрытия, он прикидывал расстояние до входа в склеп покойного Авраама Энквитура, где расположились дозорные бандиты. "Вроде бы хватает", - мысленно подытожил де Фуко.
– Послушайте, – негромко привлек внимание своих товарищей Гарольд, жестом подзывая их ближе. – Я могу попробовать усыпить этих двоих своими чарами. Если сработает, сможем проникнуть внутрь без лишнего шума. Если, конечно, нет плана по лучше.

Хоть Самуил и старался не подавать виду, в пути стало заметно, насколько сильно сказались на нем события этого дня. Свет пылающего щита, из явленного чуда веры низведенный до не слишком удобного фонаря, еще сильнее заострял черты его изнуренного лица, делал круги под глазами особенно черными, а засохшую кровь на рукаве — пронзительно алой, как кардинальская мантия. Удивительно, как пастор умудрялся не только не свалиться в одну из ложбин, изрезавших овражистые склоны, но и предостерегать остальных.

По сигналу идущих впереди Гарольда и Урсулы пастор быстро погасил щит и, насколько мог, приглушил шаги. Причина такой предосторожности обнаружилась скоро. Теперь единственный круг света маячил впереди, и ничего не значащий разговор внутри него разыгрывался перед нечаянными зрителями неторопливо и значительно, как представление на причудливой сцене. Жутковатые красные колпаки только усиливали сходство. Когда заговорил Гарольд, пастор, завороженный этим минутным предощущением чего-то зловещего, ответил не сразу.

— Думаете, пленников держат прямо там? Да есть хоть что-то святое у этих людей? — приглушенный голос пастора дрогнул от сдерживаемого возмущения. — Наверняка внутри их больше, и слушать нас они не будут. Нужно готовиться к бою. В вопросах тактики полагаюсь на госпожу Латту — не обессудьте, господа.

Пастор нашарил в темноте плечо Урсулы и легонько сжал: не священник благословляет прихожанина, а человек ободряет человека.

— Вы проявили большую храбрость там, на развилке, — прошептал он. — Да направит Илматер вашу руку.

    Вторя его словам, где-то вдали заворчал ночной гром, наполняя собою дождь над бескрайним кладбищем...

– А вы что-то знаете о нашей спутнице, о чем нам с мэтром сообщить не было решено, преподобный? – хмыкнув, осведомился у Самуила Гарольд. – Раз уж следы привели нас сюда, резонно предположить, что наш наниматель и окружной судья где-то в недрах этого склепа. Что иронично... – Юноша вновь выглянул из-за укрытия, дабы проверить двоих наблюдателей. – В лоб нам точно не совладать со всеми, кто может оказаться внутри. Но обратите внимание на их одежду - такое ощущение, что у местных разбойников есть что-то вроде, – Гарольд замялся, пытаясь подобрать нужное слово, – униформы?

Двигался Эспер с присущей молодым людям пружинистой ловкостью, перешагивая кочки, корни и прочие препятствия, так и норовившие броситься прямо под ноги, внезапно вынырнув из темноты. В сказках и романах, что доводилось ему читать, приключения выглядели совершенно иначе. Вполне реальные грязь, дождь и трупы, с которыми пришлось столкнуться компаньонам на ветхом лесном кладбище, не слишком вписывались в привычные образы... Впрочем, будучи без пяти минут человеком науки, Валден-Рой не расстраивался. Лучше бы сказкам оставаться сказками - это убирает из великого уравнения жизни лишние переменные...

Разбойничий вид шайки бородачей магу сильно не понравился.

- Прошу вас, сударь, не медлите. Морфей сейчас не худший союзник. Наговоримся всласть, когда обезвредим дозорных... - шепотом поторопил Эспер.

Гарольд молча кивнул Эсперу. По крайней мере каких-то явных возражений юноша не услышал, лишь укрепившись в правильности своих намерений: коль скоро путанный путь Лабиринта вывел его сюда, дав силы, значит он же послужит для преодоления этого препятствия.

Под барабан дождя, джентри вновь вооружился волшебной палочкой. Дерево отзывалось приятными ощущениями в подушечках пальцев, словно бы Гароольд прикоснулся к кусочку магической квинтэссенции как она есть, ощущая ток эфирных каналов. Он почувствовал себя дирижером.
— Cysgu'n dda, — вторил далекому раскату грома тихий полушепот юноши из Невервинтера, когда он высунулся из-за своего укрытия и сделал первый взмах жезла. — Gadewch i bob gofid fynd i ffwrdd... — Гарольд взывал к силам, что дремали в нем, дарованные некогда безглазым созданием из Грёзы. Повторяя слова на языке Леса, юноша устремил свою волю к дозорным, намереваясь окутать их разум чарами и запереть ненадолго в Лабиринте снов.

    Не успел отзвучать его шёпот, как странное оцепенение нахлынуло на всех, кто слышал его. Неясная гармония, звучавшая в этой нечеловеческой речи, взывала к чему-то в глубине души, соединяя желания и дурные сны...

    Но если спутники Гарольда встряхнулись, избавившись от этого ощущения, то оба дозорных медленно обмякли прямо там, где сидели. Бутыль выпала из руки одного из них, прокатилась по каменному бортику и исчезла в ручье. Второй завалился на спину, забыв о ружье.

"... что обещает мне Лесной Король..."

Гарольду показалось, что он видел, как змеей бесформенный сгусток воли и чуждой, нечеловеческой эссенции, сплетясь, скользнул по ручью к людям у входа в склеп. Как обвил их тела, впиваясь в открытый разум эфирными клыками и впрыскивая в них дурман. Тела обмякли и на губах де Фуко отразилась улыбка. Он знал, что ждет их в сновидении, но ничуть не жалел о содеянном. Уверенность, что он воздает по заслугам, наполнила юного странника.

– Они не проснутся, пока их не растормошить, – быстро пояснил джентри и вышел из своего убежища. – Не стоит терять время, идёмте. Только прошу, без лишнего шума.

Пробираясь ко входу, Гарольд, вдруг, понял, что абсолютно не знает что делать дальше. То есть, два дозорных в заданных условиях - задача тривиальная, но когда впереди тебя лишь неизвестность и решать проблемы придется скорее всего находу... Это тревожило. Де Фуко кинул взгляд на своих спутников, пробирающихся следом: может ли он понадеяться тут на них?

Добравшись до входа в склеп, Гарольд осмотрел бандитов. Спят как и положено.
– Предлагаю прихватить эти колпаки, – шёпотом обратился к своим де Фуко, – и лампу.

Сам же юнец прихватил мушкет одного из спящих и проверил, засыпан ли порох в замок? Оставляя позади дозорных, Гарольд предпочел оставить их обезвреженными, насколько это было возможно.

    Под колоннами пахло брагой и сырой землёй. Порох лежал на месте, пуля — в стволе. Повидавший виды мушкет был готов к стрельбе, достаточно взвести курок и спустить ударник. Деревянное ложе, окованное тремя медными кольцами, пестрело царапинами.

Когда Гарольд выступил вперёд и вытащил из-за пояса палочку, Урсула сунулась за ним и припала к дереву рядом. В отличие от прочих, замерших в черноте меж деревьев, только чтобы не мешать ворожбе своего спутника, она смотрела на него во все глаза и, полностью уверенная, что никто в темноте не видит, как беззвучно шевелятся её губы, повторяла за Гарольдом слова на чужом языке, стараясь запомнить всё в мелких деталях, сама ещё не зная толком, что даст ей это знание.
Достаточно ли просто нужных слов для того, чтобы погрузить человека в сон? Или нужны ещё и особые жесты особым предметом, которого у неё не было, — резной палочкой вроде той, что носит с собой Гарольд? И если получится, к примеру, раздобыть точно такую же, сможет ли она провернуть подобный трюк? Это ж каких дел тогда можно наворотить...

Впечатлённая результатом, Урсула на секунду забыла про холод и даже про дождь, который ей, откровенно говоря, изрядно уже опостылел — настолько, что она готова была спрятаться от него хотя бы и в склепе, полном вооружённых головорезов. Последняя мысль оказалась одновременно настолько смешной и страшной, что Урсула не поняла, как к ней относиться. А ещё ей отчего-то подумалось, что Гарольд, уже крутившийся на свету рядом с прикорнувшими мужиками, представлял из себя прекрасную мишень. Повезло же, что единственный прячущийся в кустах стрелок был на его стороне.

Недолго думая, Урсула скользнула следом. И первым делом стащила с бечёвки развешенные клобуки.

— Прихватить так прихватить, — зашептала она и накинула один на себя, тут же протянув второй Гарольду. — Надевайте! И двух капюшонов нам не хватит… Ну-ка, держите мушкет наготове!.. Прикладом, ну!

Она склонилась над спящими, приглядываясь, как бы по-быстрому избавить их от тесаков, а заодно и от лишней одежды. Пастор заверил, что Илматер должен направить её руку. Сама Урсула сомневалась, что Плачущий бог одобрил бы её действия, но если святой отец сам так сказал…

— Если пошевелятся... — она кивнула Гарольду и принялась стаскивать с сопящих бандитов колпаки.

— Наваждение какое-то, — с трудом выговорил пастор, превозмогая внезапную сонливость.

Он медленно подошел и заглянул в безмятежное лицо одного из спящих, убеждаясь в очевидном. Понаблюдал, как Гарольд разоружает соседнего, потом, спохватившись, начал помогать. Он мягко вынул тесак из ослабевшей руки дозорного и зашвырнул подальше в траву. Следом за ним полетел и второй.

— Знаете, я ведь и не умею толком пользоваться этими… штуками, —вдруг сказал он негромко, указав на мушкет в руках у Гарольда. — Мне выдали одну в Невервинтере, но я даже не уверен, что она… она… Ох, Илматер.

Пастор потер кулаком щеку, широко зевая, и только теперь обратил внимание на клобуки.

— Так мы пойдем под видом дозорных?