| |
|
|
Она надвигалась, как грозовая туча на долину. Мрачная, суровая, непоколебимая. Обычно, при виде нее жители городов и деревень закрывают окна, запирают ставни и переживают непогоду в тепле и уюте. Но Князю Котов не посчастливилось оказаться в эпицентре бури без возможности укрыться и развести костер. Все, что он сейчас мог - это молиться своим ложным Богам и просить их о милости и снисходительности. В принципе, Тевильдо делал именно это.
Рава приблизилась к нему и склонила голову. Нет, ее не трогали лживые речи. Их яд заставлял эльдэ хмуриться и крепче сжимать клинки. Ей нужно быть решительной. Умайа без всякой жалости погубил многих ее сородичей, напал на одинокую деревню и еще не раз оставит свой темный след на лице земли. Если прямо сейчас его кровь не накормит сталь. Эльфийка смотрела на него, собирала по крупицам волю... но что-то дрогнуло в ней. Столько лет она была убийцей, разве сейчас что-то изменилось? Та часть, что была Равой, требовала возмездия. Но что говорила Ньялмэ?
Девушка опустилась к земле, с хрустом вонзая Йар в сухую почву. Свободной рукой она легко подхватила котенка за шкирку, и тот безвольно повис, едва дотягиваясь лапками до земли. Пушистой шерстки его коснулся клинок.
- Убери свои чары, - отчеканила эльдэ, буравя Тевильдо взглядом, - верни то, что украл, и убирайся прочь. Только так ты будешь жить. Обманешь, и я найду тебя, и тогда ни магия, ни лесть, ни твой хозяин не смогут спасти тебя. Не жди от меня большей милости.
Результат броска 1D6+4: 10 - "Рава не пудрится".
|
|
31 |
|
|
|
|
Тевильдо ещё несколько секунд просвечивал её взглядом, полным обожания и вселенской теплоты. А потом в его глазах будто выключили лампочки, он стал очень мирным, обычным домашним котёнком, которого крайне неделикатно держат за шкирку. Лишь в глубине его зрачков поблескивали искорки затаённой ярости. Или это были блики от факелов?
- Ты мудра и отважна, эльфийка. Вижу, мне тебя не провести – слышать голос взрослого человека из уст глазастого комка меха было чудно, но таковы издержки перевоплощений. – Я снимаю заклинание и отзываю своих слуг, дайте им уйти. Что до колец, они спрятаны неподалёку. Я не настолько глуп, чтобы принести их сюда. Я покажу тебе место, если захочешь.
|
|
32 |
|
|
|
|
Разительные перемены во взгляде и голосе не удивили эльфийку. У Равы не было сомнений, что умайа играл с ней и притворствовал, пусть и с трудом скрывала любопытство. Но предложение Князя Котов застало ее врасплох. Это была ловушка, думала Ньялмэ. Он уведет ее прочь и натравит больше слуг, либо отдаст в руки Врага. Но отпустить его вот так просто, не вернув реликвии и показав свою беспомощность... нет, это было выше ее сил.
- Хорошо, - наконец, сухо согласилась эльдэ, - но твои слуги должны уйти немедля. Оставь в покое эту деревню.
Она опустила кота на землю и поднялась во весь рост. Тотчас же по ущелью прокатилась быстрая мысль, в одно мгновение нашедшая свою цель.
~ Тевильдо уводит меня. Я могу не найти Колец, но если сгину, ты должен быстро закончить начатое или вернуться с вестями в Имладрис. Следуй за нами, если сможешь.
Вздохнув, Ньялмэ легким движением руки подозвала к себе Тинтэлин.
- Куда ты поведешь меня?
|
|
33 |
|
|
|
|
- Они уже уходят – с искренним вздохом произнёс Тевильдо. – Твоё вмешательство лишило их присутствие здесь всякого смысла.
Он неловко переступил с лапы на лапу, смешно морща мордочку и лелея в душе мысли о страшной мести.
~ Ньялмэ, коты уходят! – в ответном осанвэ Глорфиндела звучали изумление и радость. – Как ты смогла? Неужели действительно ухватила мерзавца за хвост?
Впрочем, уже через миг он продолжил с большим беспокойством в голосе:
~ Ты пытаешься обмануть лжеца. Я бы хотел пойти с тобой прямо сейчас, но здесь раненные, им нужна помощь, немедленно. Я последую за тобой сразу как смогу. Есть кое-что из старых преданий, что может тебе помочь: лжец в каждом видит лжеца, в любой правде – ложь, а потому, из всех слов он сочтёт правдой те, что нравятся ему. Пусть Валар направляют твой путь. Я очень надеюсь, что мир изменился со времён Первой эпохи.
И почти одновременно с этим раздался тягучий голос Князя котов:
- Они в пещере на краю лощины, недалеко. Ты позволишь мне сменить облик? Этот не подходит для такой прогулки.
Получив согласие, Тевильдо подчёркнуто неспешно перевоплотился в форму домашнего кота. Довольно крупного, чёрного, но в целом – обычного. А меж тем, мимо них промчались таны. Они выглядели неважно, почти у каждого на шкуре виднелись подпалины, некоторые подволакивали лапы, другие красовались разорванными ушами и окровавленными мордами. Вслед им неслись гневные и радостные крики людей, отстоявших свои дома и жизни.
Игнорируя процессию, Тевильдо махнул хвостом и произнёс:
- Следуй за мной, Гроза драконов, я буду бежать медленно. Если твоё эльфийское зрение не помутнело от самомнения, ты меня не упустишь.
В самый тёмный час ночи, когда утомлённая бегом Луна то и дело норовит передохнуть за какой-нибудь тучкой, они бежали по лощине. Шум и огни деревни Хиллмэнов остались позади. Вокруг стелилось редколесье, там и тут из земли вздымались скалы, но по земле стелился сырой туман, пришедший с болот. Тевильдо понимал, что в таких обстоятельствах, даже острый эльфийский глаз не сможет уследить за ним издалека, а потому бежал чуть впереди и вежливо предупреждал всадницу о всяком повороте. Потому, когда он внезапно замер, взбежав на пригорок, от Равы и Тинтэлин потребовалась определённая сноровка, чтобы не наступить ему на хвост.
Тевильдо стоял, намертво вцепившись в землю лапами, а по его выгнутой спине ходили волны вздыбленного меха. Лошадь под Равой, выдержавшая налёт дракона и схватку с тёмным духом, неожиданно задёргала ушами и загарцевала, попятилась.
- Тишшше – раздалось полузадушенное шипение Князя котов. – Иначе нас заметят, иначе он нас увидит! Что, стукни меня Тулкас, он здесь делает?!
И тогда, Рава увидела впереди большую группу всадников. Это были высокие и статные люди в прекрасных доспехах. Но их лица были изнурены и неприятны, а их доспехи – черны как ночь. Они шли мимо деревни, шли на север. Но далеко не эта процессия привела в дрожь тёмного духа, который даже в безвыходной ситуации продолжал юлить и строить козни.
Среди всадников, возвышаясь над их головами зубастой короной, шествовал Саурон, и земля глухо вздрагивала под его поступью. Он шёл позади, как надзиратель над пленниками, и незримый кнут его воли то и дело подгонял присягнувших ему на верность людей. Тяжёлые латы покрывали всё его тело, в прорезях глухого шлема не было видно блеска живых глаз. Лёгкий плащ селился позади переломанным крылом ворона, в руке Властелин Колец небрежно сжимал внушительных размеров шестопёр.
Холод пробирал до костей, жгучий, неестественный. Рава могла чувствовать, как нечто невидимое движется впереди, нечто отвратительное и опасное. А потом она увидела лицо. Бледное полупрозрачное лицо мертвеца, и мир перед её глазами задрожал, выцвел. Она увидела, как бок о бок с живыми идут мертвецы, ещё более угнетённые и несчастные, чем их живые собратья. Она всем естеством ощутила хватку чудовищной силы, державшей их в этом мире. К ней протянулись бесплотные руки, ближе, всё ближе. Когда-то это был знатный человек, благородный и, судя по металлическому отблеску брони, отважный. Но сейчас это был призрак, ожесточённый, тоскующий по живой плоти. Послышался щелчок, Рава увидела как натянулись путы, держащие существо, и то неохотно отступило, влилось в общий поток.
При одном взгляде на это воплощение тирании, последнее олицетворение сверхъестественного Зла в этом мире, чудовищная тяжесть чужой зловещей воли обрушилась на плечи Равы и её отважной кобылы. Эльфийка вдруг ощутила, что едва может дышать, и что ещё страшнее, в её голову отчётливо стучалась мысль: броситься вперёд, припасть к земле, расстелиться по ней тряпкой и молить о прощении за все возможные грехи. Таково было мимолётное прикосновение воли Тёмного Властелина, воли, что двигала армии и возводила невиданные города. Он, кажется, был слишком погружён в собственные мысли и не заметил одинокую всадницу, стоявшую на холме. Одинокую – потому что Тевильдо не стал более зря трепать языком и бесшумной тенью мчался прочь от этого места.
|
|
34 |
|
|
|
|
"Мир изменился," - думала Рава, - "но стало ли от этого легче?".
И вновь обратилась она мыслями к эльфу:
~ Делай то, что должно, и не волнуйся. Если есть хоть мимолетный шанс найти Кольца, я ухвачусь за него. Поговори с людьми, расспроси о том, что они знают. Эти нападения, чары, огонь... все это не просто так.
Эльдэ вновь оказалась в седле и обернулась, высматривая в свете пламени знакомый силуэт. Губы ее тронула легкая, но до боли грустная улыбка.
~ Прощай, Лаурэфин.
И Ньялмэ скрылась во тьме, ведомая духом и самой судьбой.
Ночь темна и полна ужасов. Так говорили люди в далеких уголках востока и юга, ибо там тень Моргота успела расползтись особенно широко. Много опасностей таили в себе леса и степи, и Рава, будучи ребенком, тоже знала об этом. Лишь многим позже она познала и полюбила ночь за прохладу, покой и звезды на темном полотне, и людские страхи почти не касались ее.
Эта ночь была другой. Вязкой, холодной, она пробиралась под складки плаща и оседала на коже мелкой дрожью. Поступь Тинтэлин была бодрой, но с каждым ее шагом Ньялмэ понимала, что приближается к пропасти. Часы или секунды отделяли ее от страшного падения, она не знала. И всякий раз, когда дрожь девичьих рук становилась невыносимой, эльдэ напоминала себе о клятве, и сердце ее билось чуть быстрее, полное отваги. Мельком вспоминала она дивный лик Глорфиндела и его бесстрашие, и свято верила, что поступает верно. Уж если герои легенд оживали перед ней, разве не хватит принцессе сил на еще одно маленькое чудо? С этими думами и провела Рава весь путь, пока не взошла на пригорок.
Тьма сгустилась. Не видно было света луны, и звезды утонули в бездне. Сама земля исчезла в черноте, и только языки тумана учтиво расступались перед мрачной процессией. Оцепенела Ньялмэ, и ужас ночи поразил ее. Ясный взор потух, но неустанно бродил меж унылых лиц и одежд, надеясь поймать хоть одну живую искру. Тщетно.
- Кто это? - едва уловимым шепотом вопрошала Рава, но лишь тишина и могильный холод были ей ответом. Мир в ее глазах дернулся, потускнел, а воздух стал невыносимо плотным. Пара бледных рук устремились к ней, и эльдэ встретилась глазами с самой скорбью. Мертвые. Их бесплотные духи бродили в темноте, скованные, полные отчаяния. Чья-то сильная воля толкала их вперед, и это было ужасно. Ньялмэ зашлась крупной дрожью, и кобыла вторила ей, беспокойно топчась и мотая гривой.
- Тише, тише, Тинтэлин, - одними губами роптала принцесса, но лошадь не слушала. Словно под тяжестью гор Рава заставила себя опуститься на землю, не смея отводить взгляда от всадников и их надзирателя. Ледяными пальцами она потянула поводья, медленно уводя кобылу прочь, вниз по лощине, подальше от могучей воли. И каждый шаг был тяжелее прошлого, каждый вздох, казалось, мог стать последним. Ньялмэ отчаянно боролась, но силы стремительно покидали ее. Она была песчинкой в вакууме: не за что зацепиться, некуда податься. Последний раз нолдиэ была такой в день гибели Эрегиона, и пустота поглощала ее вновь.
- Беги, Тинтэлин, - бормотала эльфийка, пока Зло нещадно прибивало ее к земле. Тело ее ослабло и рухнуло в белую дымку, поводья выскользнули из пальцев. И Ничто поглотило разум.
|
|
35 |
|
|
|
|
Её разбудило ощущение солнечного тепла на щеке. Грива Тинтэлин подрагивала на ветру, щекотала нос. Среди тёмных волос верной кобылы Рава могла заметить несколько седых прядей. Спина кобылы под ней мерно покачивалась, мимо неспешно проплывали залитые полуденным солнцем плоскогорья. Руки девушки были перетянуты ремешками на шее кобылы, ноги крепко привязаны к стременам. Там и тут зеленели рощицы, под ногами из жёсткой земли пробивались пучки зелёной травы. Лето напомнило о себе, разогнав ночные туманы, но вот ночные страхи не спешили отступать. Далеко впереди, сквозь дымку проступала трехглавая гора.
Прежде, чем она успела хорошенько оглядеться или осмыслить положение дел, рядом послышался радостный возглас:
- Ну наконец-то! Я уже боялся, что ты проспишь до самих Этенских болот, а это не лучшее место для пробуждения. Даро, Тинтэлин!
Лошадь послушно остановилась, скосила на Раву умный глаз. Глорфиндел поспешно спешился и подошёл к эльфийке, с улыбкой на лице и флягой в протянутой руке.
- Вот, выпей немного воды. Мы устроим привал: лошадям нужен отдых, а нам нужно разобраться в событиях прошлой ночи. Как ты себя чувствуешь?
|
|
36 |
|
|
|
|
Сон был беспокойным. Не было дурных видений, как после схватки с Торном, не было кошмаров и голосов. Только тянущее чувство тревоги и слабости сквозь пелену забытья. Оно отдавало холодом и безысходностью, оттого тепло солнца так здорово подействовало на эльфийку. Рава очнулась медленно, ожидая, когда утихнут последние ноты дурмана, и открыла глаза. Первые минуты казалось ей, что внутри нее пустота, точно кто-то по нитям вытягивал из принцессы жизнь. Ньялмэ увидела небо - бескрайнее и синее, как и прежде. Увидела камни и травы, услышала, как ветер гуляет по тропам. И будто не было никогда ни ночи, ни холода.
Звонкий голос окончательно вывел эльфийку из дремы. Она поднялась, неспешно освобождая руки, и потянулась за флягой. Лицо ее было болезненно-бледным, а глаза тусклы, как небо в пасмурный день. К счастью, стоило Раве опрокинуть в себя флягу и утолить жажду, как жизнь в ее чертах снова заиграла красками.
- Лучше, - тихо выдохнула девушка и обратила свой взор вперед. Не без удивления рассмотрела она трехглавую гору и хребет, тянущийся к ней по правую сторону. Они были совсем близко.
- Гундабад! Неужто я спала так долго? - эльдэ покачала головой и потянулась руками к стременам. - Я рада видеть тебя, Лаурэфин. Ты не пострадал? И что случилось с людьми?
|
|
37 |
|
|
|
|
Глорфиндел какое-то время всматривался в её лицо с явным беспокойством, потом убрал фляжку и принялся отвязывать Ньялмэ от стремян, попутно рассказывая:
- Нет, мы проделали от силы пятую часть пути, а ведь шли всю ночь, хоть ты этого не помнишь – его речь была мелодичной, слова струились быстро, как воды горного родника. – До Гундабада нам ещё четыре дня пути, если ничего подобного приключениям этой ночи не повториться, но мне в это не верится. Сейчас мы пересекаем Рудаур, это дикий, не самый приветливый, но относительно безопасный край. Дальше на север начинаются Этенские болота, их ещё называют троллистой пущей. Я бы предпочёл пересечь те места при свете дня, но нашим коням нужен отдых, а путь нам предстоит не из простых. Этенмурс и раньше пользовались дурной славой, но века три назад там повадились селиться разномастные тролли. Да и в Мглистых горах к северу от Кхазад-Дума с каждым веком всё опаснее, боюсь, гномы слишком скрытны и неохотно делятся своими трудностями. Раньше у племени Дурина и местных людей был союз, и все земли были под надёжным надзором. Но пять веков назад война смела большую часть местного населения, и с тех пор эльфы редко путешествуют на север.
Закончив распутывать Раву, он мимоходом ссадил её со спины Тинтэлин на землю, совершенно забыв о горделивой натуре грозной дочери Первого Дома, после чего принялся рассёдлывать лошадей. В первую очередь он хотел позаботиться о скакунах, которые, как не крути, проделали основную работу по преследованию похитителей волшебных колец. И ещё, его очень беспокоило и интересовало то, каким образом Ньялмэ оказалась ночью, без чувств, в компании одной лишь верной кобылы, и при этом осталась цела и невредима. Тысячу-другую лет назад Глорфиндел не удержался бы от немедленных бурных расспросов, ныне же он просто старался поскорее изложить известные ему факты, чтобы в свою очередь узнать о приключениях Ньялмэ, после которых она сама проспала всю ночь и пол дня, а её кобыла обзавелась сединой в волосах.
- Но я отвлёкся. Ночью была битва, да. Пожалуй, самая бестолковая на моей памяти. Коты всё пытались пройти мимо деревенских жителей, а те то отчаянно трусили, то наоборот, проявляли отчаянную храбрость. В итоге все остались живы, за исключением одного кота – тут лицо нолдо омрачилось, он нахмурился, вспоминая страшноватую сцену расправы. – Его забил некий нуменорец, что оказался в деревне. Забил своей окованной книгой, насмерть, когда тот пытался напасть на старика и нескольких детей, которые сбежались к костру. По крайней мере, так говорил сам нуменорец. Но мне почему-то кажется, что он сказал не всю правду. Если подумать, единственным необычным в той деревне, что могло привлечь внимание Тевильдо, был он. К сожалению, я не успел его расспросить: убитых среди горцев не оказалось, а вот раненных было с лихвой, и некоторые очень серьёзно. Только закончив с ними, я бросился вслед за тобой, вскоре услышал зов Тинтэлин и нашёл тебя, на земле и без чувств. Когда я привёз тебя в деревню, того нуменорца там уже не было, один из местных жрецов сказал, что он ушёл по тропе, ведущей на север. Я не стал надолго задерживаться, хотя местные очень просили меня оставить тебя им, кажется, они собирались вырезать из камня твою статую в полный рост. Мне на силу удалось убедить их, что нам нужно ехать, после чего я привязал тебя к спине Тинтэлин, и мы отправились дальше. Странно, но мы до сих пор не наткнулись на человека с книгой, возможно, он свернул в сторону.
К этому моменту нолдо полностью освободил Норелфана от седельных сумок, попоны и седла и коротким шлепком по крупу отправил коня пастись на ближайший луг. Следовало бы ещё почистить храброго скакуна от пыли. Не то, чтобы в этом была особая нужда, пыль и эльфийские лошади питали друг к другу взаимную неприязнь, но Норелфану нравилась подобная забота, а Лаурэфин чувствовал особую благодарность за помощь, которую конь оказал ему этой ночью. Но сейчас нолдо нуждался в ответах на терзавшие его вопросы. Что-то дурное случилось этой ночью, и он чувствовал, что это напрямую связано с целью их пути.
Потому он аккуратно сложил седельные принадлежности и обратился к спутнице, внимательно изучая её лицо:
- Ньялмэ, расскажи мне, куда делся Кунду Меойта? Что случилось с вами возле того злополучного пригорка?
|
|
38 |
|
|
|
|
Грозная дочь Первого Дома не стала спорить с сыном ваниар. По ее небрежным движениям и неторопливой речи было видно - великая усталость овладела Ньялмэ, и теперь солнце и легкий ветер неспешно наполняли чашу ее сил. Нужно было немного времени, чтобы воительница пришла в себя и продолжила путь.
Она легко поддалась вперед, оказавшись в руках мужчины, и так же легко опустилась на землю. Пока вещал Глорфиндел, она задумчиво вглядывалась в черные пики на горизонте и питалась теплом. Но чем дальше уходила история, тем сильнее тень накрывала девичий взор. Наконец, Рава вздрогнула, точно пронзенная молнией, и черные локоны рассыпались по ее лицу. Она едва не заговорила, но Тинтэлин выразительно фыркнула, затоптавшись на месте: ей тоже не терпелось пуститься к лугам.
- Прошу, помоги ей, - коротко кивнув в сторону строптивой кобылы, Ньялмэ поерзала. Она выждала минуту-другую, собираясь с мыслями, и только после решилась начать.
- Я упустила его. Сжалилась, пощадила, совершила ошибку. Я не знаю, куда он скрылся, но если Кольца действительно были при нем, они уже далеко. Либо спрятаны, а мне не хватило сил проявить стойкость и выпытать все, что было нужно.
Каждое слово давалось ей с трудом. Не потому, что у Равы не было сил произносить их: благо, свет и простор делали свое благое дело. Но осмыслить и принять случившееся было крайне тяжело. И каждый раз, когда эльдэ прерывалась, чтобы перевести дух, круговерть чувств отражалась на ее бледном лице.
- Я думала, что знаю все. Думала, что готова. Я убивала зверей, людей, орков, безумных чудовищ восточных краев, даже одержимых. Когда я брала меч, я знала, какой крови он испьет. Знала, кто мой враг, и что любой - уязвим и смертен. Даже Торн, пусть и не встречала я прежде урулоке и не билась с ними волей, был так... реален и понятен. А потом я...
Ньялмэ запнулась, обхватила руками плечи и уставилась в пустоту впереди себя. Там эхом проносились картины минувшей ночи, завораживая и пугая. Даже голос девушки дрогнул и наполнился нотками ужаса.
- Я видела всадников. В их лицах не было жизни, но жизнь еще теплилась в их телах. Их феар угасли, но чья-то воля держала их в силках и направляла так, как было угодно ей. Это была Его воля. Он шел среди них, прямой и ужасный, и воплощал собой страшную силу. Даже рукой не повел он, а бесплотные духи, что плелись среди прочих, тотчас подчинялись его желанию. И живые, и мертвые растекались перед ним бледными тенями, и воля его торжествовала в воздухе. Я слышала ее. Я чувствовала ее кожей, как иглы. Я чувствую их до сих пор.
Рава судорожно вздохнула, но не отвела взгляд.
- Лишь день гибели Ост-ин-Эдиля мог сравниться с этим моментом. Может, это был не Саурон. Может, один из многих его слуг. Но кто он есть? Что он есть такое? Как бороться с тем, что есть воплощение Зла, сила, сминающая королевства и подминающая нетленные души мертвых? Мои мечи, упрямство, вера - все ничто. Я была так глупа и наивна. И теперь, когда я понимаю это, я чувствую... пустоту. Смерть не страшила меня так, как это.
Секунду-другую Ньялмэ молчала, а потом ее взгляд вспыхнул и обратился к юноше.
- Процессия шла на север. Человек, о котором ты говорил, тоже ушел туда. Слишком много стрел указывают нам на Гундабад, и тем сильнее предчувствие беды. Нуменорец узнал меня, он назвал моего отца и книга, что была у него, как будто бы предрекала грядущее. У него было что-то, что я должна была знать... и теперь, возможно, никогда не узнаю. Но если Саурон и впрямь обратил свою волю на твердыню кхазад... я боюсь, Лаурэфин. Все тщетно, и я боюсь этого.
|
|
39 |
|
|
|
|
Его не пришлось просить дважды: то и дело бросая на Раву встревоженные взгляды, Лаурэфин принялся расседлывать её лошадь. Чем дальше шёл рассказ, тем отчётливее становилось для него та безнадёжность, в которой тонула эльфийка. Отложив в сторону седельные сумки, нолдо вдруг шагнул к воительнице и крепко обнял её за плечи.
- Как бороться со Злом, ты спрашиваешь? – негромко произнёс он, гладя её по волосам. – Добром, и только им. Мы, нолдор, долго и упорно бились с Мелькором мечом и копьём. Порой мы подступали к самим дверям его тронного зала, но в конечном счёте, наши королевства были разрушены, армии сметены. И в итоге, победу нам принёс плод любви человека и эльфийки. Ты помнишь легенды о падении Гондолина и то, что за этим последовало? Я помню Эарендила ребёнком. Вот уж никто не мог предположить, что ему суждено бороздить небосвод.
Его голос был наполнен теплом и горечью, и пока он говорил, лицо эльфа менялось от печального к радостному, а в итоге, на нём явственно проступили оба этих чувства в странном, но дивном тандеме.
- Что до Владыки Мордора, то он лишь тень своего господина. И всё же я думаю, что окончательная победа над ним будет добыта не мечом, не великой силой, а как-то иначе. Но это не повод закапывать мечи: великая сила потребуется, чтобы не дать ему захватить мир, чтобы защитить тех, кто ей не обладает. Я не рискну судить, видела ли ты его, или кого-то из его слуг. Но если Гортхаур здесь и направляется в Гундабад, мы будем нужны там. Ну, не вини себя!
Он хлопнул её по плечу и взялся за тонкую, вышитую растительным узором попону на спине Тинтэлин.
- Жалость никогда не была ошибкой. Ты всё сделала правильно, никто не мог предвидеть, с чем ты столкнёшься. Я чувствую, он стремится туда же, куда и все остальные. А значит, мы обязательно встретимся, и тогда ему не уйти.
Закончив и с Тинтэлин, эльф небрежно поправил упавшую на лоб золотую прядь и вновь посмотрел на Раву.
- Но в этот раз, постараемся всё-таки не разделяться. Ты творишь великие дела, ты бросила вызов дракону и могучему тёмному духу, и лишь чудом уцелела. Продолжай в том же духе, и о твоих деяниях будут петь менестрели. Вот только ты эти песни услышишь лишь как эхо в Залах Мандоса, на том конце Великого Моря. Такова судьба героев. Подумай лишь о том, всё ли ты совершила, что хотела? Не рановато ли тебе присоединяться к Нолофинве и другим великим воителям за пиршественным столом Тулкаса? Боюсь, твоя история покажется им достойной уважения, но неприлично короткой.
|
|
40 |
|
|
|
|
Рава долго буравила взглядом серый камень, словно видела в нем куда больше, чем просто материю. Даже когда Глорфиндел обнял ее, она не зажмурилась, как прежде, прогоняя эхо дурных видений. Теперь она знала, что они - истина, и что нельзя растворить в бытие то, что есть, если нет у тебя сил самого Эру. Принципы и устои с грохотом разрушались в женском сознании. Зачем это все? Зачем пытаться, страдать, идти против ветра, если в конечном итоге он сметет тебя с лица земли. Все было тщетно. Все.
Она долго слушала, но слова эльфа были лишь малой каплей в бездонном колодце. И, в конце концов, Ньялмэ сдалась.
- Послушай себя. Послушай и вдумайся. Ты говоришь, что рухнули королевства. Что сгинули в битве армии. Сколько нас было? Сотни? Тысячи? Прежде, чем Валар пришли на зов. Не плод любви изгнал Моргота за пределы Мира. Это были Валар, были их щиты и мечи, музыка и чары. Не любовь поборола Врага, а сила. Откажи наши покровители Эарендилю, царство Мелькора продолжилось бы и дальше, пока последние из эльдар не пали бы по его натиском.
И сейчас мы нуждаемся в силе. Валар, духи, сам Эру - нам нужно больше, гораздо больше, чем может дать вера и добро. Добро... как справедлив к нему мир, Лаурэфин? Много ли хороших друзей ты потерял, живущих во имя добра и любви? Много ли они получили за свои поступки? Я знала много добрых людей. Знаешь, где они сейчас? В земле. Мечом, болезнями и алчностью отвечали им. Фабула - мальчик, которого я видела последним в лесах Харада, стал жертвой темных помыслов Анкалимона. За свою короткую жизнь он успел сделать немало хорошего, а зло между тем росло и множилось. Так скажи мне, скажи, в чем смысл нашей борьбы, наших жизней, если мы лишь слабое препятствие перед тьмой и жестокостью?!
Рава вскочила на ноги, пошатнулась, но устояла. Ее глаза пылали, а дух мучился и рвался наружу.
- Я знаю, что ты скажешь. Скажешь, что нужно верить, любить вопреки. А я оглядываюсь на сотни лет, на нашу историю, историю мира и вижу, что мы бьемся, как морские волны о скалы, думая, что вершим судьбы, а на деле просто... разбиваемся.
На миг она замолчала, крепко обнимая себя за плечи, задумалась. Сейчас Рава из грозной воительницы превратилась в ребенка, который спрашивает слишком много, но не может получить всех ответов.
- Прости меня. Твоя вера прекрасна, Глорфиндел, но я чувствую, что Арде ее мало. Мне ее мало. Я не брошу мечи, не спрячусь, не отступлю. Но то, что я видела... нужно много сил, чтобы справиться с этим. Нам всем. И я пока не знаю, где их найти.
|
|
41 |
|
|
|
|
Рава резала по живому. Водила тупоносым напильником по нежной розовой плоти, и даже не замечала этого. Немного осталось в Средиземье тех, кто помнил Первую Эпоху, и лишь единицы из них нашли бы в себе силы выслушать тираду пылкой эльфийки до конца. Столько жгучей прямоты было в её словах, столько жестокой правды. Он побледнел, он сжал кулаки, и смотрел на неё, такую юную и столько всего пережившую. В его взгляде читался вызов.
- Мы слабы, но мы стоим. И в этом смысл – наконец ответил Глорфиндел, с непривычной твёрдостью в голосе. – В том, что мы, хлипкие, смертные и уязвимые, многие века сдерживали Моргота, Великого Врага, и смогли отогнать прочь его злейшего слугу, Гортхаура. В том, что мы стоим на пути Зла, и пока в Имладрисе, Митлонде, Нуменоре, Кхазад-Думе и Зеленолесье есть те, у кого есть силы бороться, Зло не сможет обрести полную власть над миром. В этом – наша Эстель, наша надежда. Я доверяю мудрости Валар и почитаю замысел Илуватара.
Глорфиндел словно стал выше ростом. Сейчас он стоял перед ней, подобный могучей золотой башне, выходец из легенды, погибший в бою за тех, кого он любил. И эта решимость, казалась, освещала каждый мускул на его лице.
- В тебе достаточно сил, Ньялмэ. В каждом из нас – уже мягче продолжил он. – Ты говоришь, что сила спасла мир? Вспомни, как силён был Гортхаур в своей крепости! Но в итоге, любовь двоих одолела величайшего из умайар. Да, Валар сильны, но эта сила исходит от их любви к миру. Мы все пережили страшные невзгоды. Я терял друзей и верных последователей на улицах, мощёных белым камнем, и видел как пала Башня Короля. Но из этой ужасной резни появился тот, кто донёс слово в Аман и привёл помощь. Это Эстель, Ньялмэ. Это наша надежда. И наша скорбь. Я помню их, тех кто погиб, защищая женщин и детей в тот злополучный день. Я помню тех, кого не смог защитить. А ещё я помню тех, кто пережил те страшные дни, кто родился позже и просыпается под лучами восходящего Анора. Живых.
Он замолчал, пристально разглядывая злополучную странницу, и гадал, хватит ли ей сил сдержать гибельный огонь. Сам же он быстро остыл, его гнев был короток и направлен не на Раву, а на те силы, что исковеркали её жизнь.
- Каждый год я встречаю праздник Солнечных врат. Утром, ещё до рассвета, я спускаюсь к реке и отправляю на запад маленькую лодочку с зажжённым светильником на борту. И когда восходящее солнце возвращает миру краски, я возвращаюсь домой. Не замыкайся в прошлом, Ньялмэ, и смотри в будущее без страха. Мир прекрасен, вопреки всем козням Врага.
Тогда он улыбнулся, и свежий ветер с гор донёс ароматы лета: зелёной травы и ярких цветов.
|
|
42 |
|
|
|
|
Оторопела Рава, и слова застряли у нее в глотке.
Многим она могла ответить на вызов эльфа, много острых клинков могла вонзить в его веру. Страх, гнев и разочарование смешались в ней. Боль разрывала душу, мысли барабанами стучали в разуме. Неужели он не видит? Неужели не понимает? Эта безрассудная, беспрекословная убежденность в замыслах Эру и поступках Валар... она заставляла девичью кровь кипеть, разжигала пламя в сердце. Сколько еще израненных душ нужно было кинуть в котел этого мира, чтобы Лаурэфин поступился своими железными принципами? Принципами, что упрямо шли вразрез с реальностью!
Эльфийка неожиданно развернулась и сделала несколько тяжелых шагов прочь. Остановилась, шумно втягивая воздух и сурово вглядываясь вдаль, на север. Она чувствовала непреодолимую пропасть, что разверзлась сейчас между ней и юношей. Стань она шире, и нравы двух эльфов вряд ли когда-нибудь смогут сосуществовать бок о бок. Впрочем, было в Глорфинделе что-то такое, что наконец пробило темницу безысходности в женском сознании. Твердая решимость, почва под ногами, которых Ньялмэ лишилась вдруг после минувшей ночи. Неужто вот так, столкнувшись с худшими проявлениями этого мира, она канет в омуте и позволит Злу беспрепятственно править?
Мгновения тянулись долго, пока шальной северный ветер все-таки не прогнал их.
- Возможно, когда-нибудь, когда последние из нас сгинут перед твоим взором, и эхо их боли доберется до тебя в Мандосе, ты поймешь, как сильно ты ошибался, - тихо заговорила эльфийка, обернувшись вновь, - а может, ты знаешь куда больше, чем кажется. И видишь то, чего я не вижу. Может, когда-нибудь я пойму, как бороться с тем, что мне неведомо. А до тех пор... я буду пытаться.
Эльдэ запнулась, но тут же направила волю по нужному руслу.
- Ты поможешь мне, Лаурэфин?
|
|
43 |
|
|
|
|
Улыбка померкла на его лице. Глорфиндел видел, как отчаяние губило целые народы, не говоря уже об отдельных эльфах. Но в мрачной решимости Равы было нечто большее, нежели желание прекратить борьбу, и это пугало. Даже лучшие из их народа творили мрачные дела, когда в их сердцах угасала вера в Илуватара и его великий замысел. Видеть угасание Эстель в столь юном создании как Ньялмэ было больно. Но солнце продолжало свой бег по небосводу, ветер приносил прохладу с горных вершин, и в душе Глорфиндела окрепла надежда на то, что время исцелит эту рану на сердце его спутницы. Время - прекрасный целитель, уступающий разве что могуществу Ирмо и Эсте.
- Мы не знаем итога этой борьбы - наконец сказал он. - И судьба эльфов после завершения мира нам неизвестна. Всё что мы можем - делать то, что должны. И только благодаря тому, что мы это делаем, мир до сих пор не погрузился во Тьму. Конечно, мы продолжим путь и вернём украденное!
Мгновение прошло. Видение, проблеск далёкого прошлого, пропало без следа. Перед Равой вновь стоял юный и жизнерадостный эльф, которого легко можно было представить как на высоком пиру, так и на празднике посреди лесной поляны и жаркого костра.
- К слову о видениях. Этой ночью ты видела нечто Незримое, что смог бы увидеть не каждый. Несчастные души, оставшиеся скитаться по свету, лишены тел. Они могут ткать из воздуха видения сродни их прежнему облику, но у того злополучного холма им не для кого было наряжаться в этот морок - его взгляд был внимателен, но за ним угадывалось беспокойство. - Ты заглянула в мир духов и призраков, Незримый для глаз, в котором отражается истинная суть вещей. Хочешь узнать о нём больше?
|
|
44 |
|
|
|
|
- Да. Хочу.
Слова прозвучали резко и решительно. Возможно, даже слишком в представлении Глорфиндела, который видел перед собой столь юное создание. Но в этом была суть Равы, и даже мимолетного касания Зла не хватило, чтобы изувечить ее. Тень плавно сползала с девичьего лица под силой солнечного света и ободряющих речей. Ньялмэ еще слишком хорошо помнила минувшую ночь, и пусть это знание осело комком страха в ее сознании, оно также подталкивало к действиям. Нужно было найти силы и способы для борьбы.
- Я слышала о Незримом. Очень давно. И очень мало. Порой, будто по наитию я видела вещи... нет, тени вещей и явлений, что были недоступны людям вокруг меня. Но они были так слабы и мимолетны, что я не смогла разобраться. То, что произошло сегодня, было так... реально. Почему так получилось?
|
|
45 |
|
|
|
|
Лаурэфин ничуть не удивился той резвости, с которой Ньялмэ заинтересовалась новой темой. Любопытство было свойственно всем эльфам, но его спутница, кажется, была готова наброситься на любую тайну с яростью горного орла. Сейчас это было тем лекарством, в котором она нуждалась, лучшим избавлением от ужасов пережитой ночи.
- Прекрасно, тогда слушай! - воскликнул он. - В древние времена, до начала исчесления лет, не было ни земли, ни вод, ни ветра. В то время, до сотворения Арды, Айнур пели в чертогах Илуватара. Из их Музыки появился мир, и в нём она звучит и по сей день, в каждом камне, в плеске волн, в узоре облаков на небосводе. Это другая сторона мира, обитель духов и призраков, который нельзя увидеть, но можно почувтсовать. Наши феар Незримы и обитают по ту сторону реальности. И поскольку у каждой вещи есть своя тень в том мире, мы можем чувствовать то, что происходит по ту сторону, и можем влиять на эти события. Великий бард вкладывает силы своей души в строки песни, и те оживают в умах слушателей чередой образов. Великий мастер собирает свет, льющийся с небес, и заставляет сотворённые им камни сиять ярче звёзд. Это всё - Незримо, но оно есть, и ты можешь ощущать это. Прошлой ночью ты оказалась в эпицентре злых сил, ты соприкоснулась с немёртвыми и это заставило тебя взглянуть на мир под новым углом. А теперь вспомни, какие ощущения ты испытала в Имладрисе?
|
|
46 |
|
|
|
|
Она приблизилась к эльфу, и взгляд ее загорелся любопытством. Тем, с которым дети обычно взирают на мудрых и внимают их мысли. Эта история, старая как мир, была знакома Ньялмэ, но раньше она не могла сполна объять ее. Не пыталась подчерпнуть столько, чтобы иначе взглянуть на древние учения и воплотить их в жизнь. Теперь же не просто интерес, но острая нужда толкала эльфийку к этому. Ей нужно было стать лучше и сильнее, чем она есть сейчас.
Вопрос Лаурэфина озадачил ее. Рава сосредоточенно сверлила взглядом пустоту перед собой, пока, наконец, лицо ее не осветило озарение.
- Когда я только вошла в долину, было так... спокойно. На миг я даже... - девушка едва заметно ухмыльнулась, - позабыла, зачем пришла. Это было так странно. И было впервые с тех пор, как я покинула эти края.
Ньялмэ вновь бросила взор на юношу. Нетерпение овладело ей.
- Я могу увидеть что-то сейчас? Прямо здесь?
|
|
47 |
|
|
|
|
Лаурэфин молчал, терпеливо позволяя Ньялмэ вспомнить умиротворяющий воздух долины. Когда же лицо девушки осветило понимание, он радостно кивнул и воскликнул:
- Именно! Имладрис - это одно из самых спокойных и уютных мест во всём Средиземье, его благость простирается за пределы Зримого и редий гость остаётся глух к уюту долины. У многих вещей есть качества, которые ты не сможешь увидеть глазами или ощупать пальцами. А по тропам Арды до сих пор ходят те, для кого воплощение не больше чем удобный наряд.
Как он и ожидал, странница тут же ухватила быка за рога и захотела воочию узреть изнанку бытия. Но тут Глорфиндел стал спокоен и собран. Он заговорил медленно, стараясь донести свою мысль до ретивой спутницы:
- А что ты хочешь увидеть? И зачем? Вокруг нас сейчас нет ни призраков, ни тайных знаков.
Прекрасно понимая, что играет с огнём, эльф поднял с земли камень и протянул его девушке.
- Вот. Ты кажется неплохо разбираешься в кузнечном ремесле? Тогда расскажи мне, что сможешь, об этом камне. Но не спеши. Вглядись внимательно, подумай.
|
|
48 |
|
|
|
|
- Ну как же? Ту самую обратную сторону всего и вся. Тень. Музыку. Незримое! - девушка продолжала проявлять чудеса упрямой решительности и нетерпения. Рава могла долго выслеживать добычу, выжидать в засаде, раз за разом повторять один и тот же выпад с мечом. Но сейчас она чувствовала, будто бы время бежит с ней наперегонки, а тень Саурона наползает на пятки. Ей хотелось подчинить себе знание здесь и сейчас, а не распутывать многозначительные словесные обороты. Ньялмэ слишком хорошо помнила, чем может аукнуться ей хотя бы малейшее промедление.
Очередное неоднозначное па от Глорфиндела эльфийка встретила сомнением и легким укором. Она внимательно посмотрела на юношу, пытаясь понять, шутит ли он. Решив, что не шутит, эльдэ с не меньшим сомнением посмотрела на камень в мужской руке.
- Ну ладно, - шумно выдохнув, Рава подхватила его пальцами и взвесила в руке. Лаурэфин смотрел на нее. Она смотрела на камень. Долго, выжидающе, точно гипнотизировала. Что она должна была увидеть? Вот немного извести по краям. Никаких намеков на драгоценную руду. Много пыли. И в горле пересохло. Когда успело стать так жарко?
Время шло. Лаурэфин все еще наблюдал. Будь его воля, она заметил бы ритмично пульсирующую венку на виске девушки. Ньялмэ несколько раз перекладывала камень из руки в руку. Крутила его, подносила ближе. Момент затянулся, превратился в мучительно долгую пытку. Это такой же проклятый камень, как и все проклятые камни на сотню миль вокруг! Только в какой-то момент в его ломаных изгибах проступила чья-то дурацкая ухмылка.
Это было уже слишком!
Одним порывистым движением руки Рава запустила несчастную руду в полет. Покачнулась, возмущенно фыркнула ей вслед и только потом осознала, развернувшись на месте, что за ней продолжали наблюдать. Более звучного слова, чем "стыд", эльдэ на ум не пришло.
- Я... я думаю, стоит попробовать позже, - неловко пробубнила эльфийка, чувствуя, как холодеет все ее тело.
|
|
49 |
|
|
|
|
"Её нельзя увидеть, она же Незрима!" - собирался было воскликнуть Глорфиндел, но смолчал, не желая запутывать Ньялмэ. То что он пытался сделать сейчас было сродни попытке обучить зрячего человека воспринимать цвета на ощупь. Обычно эльфы постигали Незримое постепенно, в процессе естественного познания окружающего мира. Стоило юному квендо начать думать о том, что он узнал всё самое важное об Арде, как та начинала преподносить новые сюрпризы, которых хватало на многие, многие века познания.
Но у них не было этих веков. Враг был рядом, и если опасения Лаурэфина были верны, им вскоре придётся столкнуться с угрозами призрачного мира. Но чтобы бороться с Незримыми врагами, Раве нужно было хотя бы в малой степени научиться воспринимать иную сторону. При иных обстоятельствах, это было бы невозможно, но Ньялмэ уже соприкоснулась с миром призраков этой ночью, и опираясь на этот опыт, могла взять с разбега гору, на которую иные взбирались веками.
Одним порывистым движением руки Рава запустила несчастную руду в полет.
Или нет. В конце-концов, и сам Оромэ однажды был вынужден повернуть, наткнувшись на Мглистые горы. Отбросив мысль о том, что этого "позже" у них может и не быть, Лаурэфин подошёл к Ньялмэ и приобнял её за плечи.
- Не переживай - ободряюще сказал он, заглядывая в её глаза. - Ни одна великая тайна не даётся легко. Давай седлать коней, наше время истекает. Ты хочешь есть?
Он обернулся, чтобы подозвать Норолфана, но тот уже бежал обратно вместе с прекрасной спутницей. Им предстояло пройти немало в этот день, и на следующий день тоже, а ведь впереди были Этенские болота с их топкими тропами и зловредными обитателями.
Отогнав мрачные предчувствия, Глорфиндел обернулся через плечо и заметил:
- Ах да. Дух камня просил передать, что совсем не сердится на тебя из-за того броска. Он тоже желает тебе удачи. Ну что, в путь?
|
|
50 |
|
|
|
|
Ньялмэ вновь ощутила себя ребенком: нетерпеливым, наивным и слабым. Это было ужасное чувство, эхом раздающееся в девичьем разуме. Что-то случилось с ней сегодня ночью, что-то надломилось и изменилось навсегда. Нужны были силы и время, чтобы справиться и понять, что делать дальше. Но этих ресурсов, думала Рава, может и не быть.
Она понурила голову, все еще стыдясь своей беспомощности, и помотала головой. И правда, после слов юноши организм ее будто вспомнил, когда питался в последний раз, и потребовал помощи. Но и медлить в пути было нельзя.
- Идем. С трапезой мы справимся по дороге, - эльдэ цокнула языком, и Тинтэлин побрела к ней, неохотно покидая своего нового друга. Пожалуй, нужно было поговорить с Глорфинделом. Им стоило бы наладить крепкую связь, особенно, если им еще придется сражаться вместе. Но слова никак не складывались в стройные фразы, а мысли путались с чувствами. Так что эльфийка, отчаянно борясь с неловкостью, принялась за седло.
Гундабад все еще ждал их.
|
|
51 |
|
|
|
|
Весь следующий день они ехали на север по плоскогорьям, покрытым редкой пожухлой травой. Порой перед ними лежала открытая дорога, и тогда путники давали волю коням. Но чаще, им приходилось выискивать путь в переплетении холмов и оврагов. Глорфиндел по-прежнему безошибочно держал направление к трёхглавой горе, которая то и дело выныривала впереди из туманной дали. Но даже его сверхъестественное чутьё то и дело подводило, из-за чего путникам приходилось сдавать назад и искать обходной путь.
Поначалу, нолдо старался скрасить беседу рассказами о Благословенной Стране, где "даже у камней есть голоса". Но по мере приближения заката его обычная жизнерадостность уступала место тревоге. Они вряд ли смогут продолжить путь ночью, без света и по опасным тропам, но ночёвка в троллистых низинах таила в себе массу опасностей. Раз за разом обдумывая возможные решения, нолдо в конечном счёте принял решение и отвернул Норолфана в сторону гор. Вскоре вокруг зажурчала вода: это пели свои чудные песни талые воды Мглистых гор.
К закату, они добрались к россыпи скал, по которым, пенясь, стекал небольшой поток. Природа здесь разгулялась вовсю: они ехали между высоких деревьев, по колено в траве и невысоком кустарнике. Там и тут виднелись россыпи цветов и красных ягод, а пройдя ещё немного, они оказались у озерца, образовавшегося на месте небольшого водопада. Это был настоящий оазис жизни посреди высушенных летним солнцем холмов.
- Идём, скорее! - воскликнул Глорфиндел, соскакивая со спины коня. - Нам нужно собрать лучи Анора, иначе придётся пробираться по низинам в темноте и тумане! Возьми ту серебрянную брошь, что я дал тебе и иди за мной.
Легко, словно и не было долгого изнуряющего пути, он пробежал по россыпи камней и оказался на скальном выступе рядом с водопадом. Брызги падающей воды смыли с его плеч дорожную пыль, и нолдо сам сиял и искрился в своей изукрашенной золотом броне и светлых одеждах.
- Ну же! - он с улыбкой протянул руку, призывая девушку поспешить. - Это твой лучший шанс понять кое-что о себе и Незримом!
|
|
52 |
|
|
|
|
Их долго сопровождало молчание. Изредка Глорфиндел нарушал его своими красочными и невероятными историями, и Рава слушала, почти не задавая вопросов. Она была задумчива, сосредоточенно копаясь в мыслях и чувствах. Лаурэфин не тревожил ее. Он казался на удивление чутким, даже с учетом тех разногласий и недопонимания, что ранее появились между эльфами. В нем было много света и добра. Эльдэ чувствовала это и не хотела рушить столь странное очарование своей неловкостью.
Она много думала. О былом, настоящем и грядущем. Вспомнила о далеком юге, о том, какой она была там, в дали от своего народа. Она была Равой, больше похожей на людей, чем на эльдар. Жила, как харадрим, охотилась, шила одежду, заботилась о других, убивала. Не было в ней Ньялмэ, и кровь предков не взывала к ней до поры. Но стоило ей вернуться и вспомнить, кто она есть, как мир внутри нее изменился вновь.
Это было трудно: научиться слышать себя, принимать себя и смотреть на привычные вещи по-новому. Не прятаться, не пытаться забыть. Так было правильно. Рава понимала: она не могла скрываться от истины вечно, и теперь ей нужно было заново научиться жить.
С такими мыслями и грузом на душе они с Лаурэфином прибыли под сень оазиса.
Зелень и прохлада стали для Ньялмэ избавлением. Долгая дорога, вопреки ожиданиям, помогла ей окрепнуть и восстановиться после ночной потасовки. Эльдэ чувствовала в себе силы и рвение к борьбе - именно то, без чего лишь недавно ей пришлось очень туго. Оживление юноши порядком удивило ее, и эльфийка торопливо спешилась. Она не хотела пропустить странное таинство, пусть и не понимала до конца его суть.
- Ты уверен, что нам стоит идти в ночь? - Рава окликнула эльфа, ловко перескакивая с камня на камень. - Лучше дождаться рассвета. Если мы снова столкнемся с силами Саурона, мы можем не добраться до трехглавой горы.
Девушка вскинула руку, отвечая на благородный жест Глорфиндела, и в миг оказалась рядом. Брызги водопада наградили ее свежестью, и принцесса глубоко и с наслаждением вздохнула. Сейчас было хорошо. Свободной рукой она освободила серебряную брошь и подняла ее над собой, рассматривая. Камень в центре едва заметно блестел. Он потратил много сил на то, чтобы помочь путникам минувшей ночью.
- Ты хочешь напитать его светом Анора? Как это сделать?
|
|
53 |
|
|
|
|
- Нет - бесстрашно ответил Глорфиндел. - Но у нас нет выбора. Мы не сможем пересечь этот туманный край за один день. А ночёвка в Этенских низинах - это тот опыт, который мне бы не хотелось повторить в ближайшую Эпоху. Так что будем надеяться, что этой ночью у всех троллей прихватит животы и они останутся по пещерам. А теперь, забудь об этом. Забудь о своей утрате, о прошлой ночи и обо всём, что гнетёт и тяготит. Эти мысли не смогут осветить тебе путь.
Водопад, как ни был он мал, с лёгкостью заглушил бы слова, сказанные на любом из языков Арды, кроме языка мыслей. Сейчас нолдо говорил с ней через осанвэ и надеялся таким образом пробудить её дремлющие способности. Он протянул руки и взял её ладони в свои, так что серебрянная брошь оказалась в ладье из их переплетённых пальцев.
- Мы можем восстановить светоч, если соберём свет уходящего дня и восходящей ночи. Но чтобы сделать это, тебе нужно увидеть свет. Понять его, почувствовать как он преображает мир вокруг тебя. Оглянись, почувствуй красоту Арды. В глубине души ты любишь этот мир, и эта любовь позволяет тебе творить чудеса. Ты уже делала это раньше, когда ковала свои мечи. Но сейчас, не думай о злобе и вражде. Вспомни самые тёплые и прекрасные моменты твоей жизни, и пусть они искрятся и переливаются в лучах заходящего солнца!
Он говорил, и в его голосе звучало древнее очарование Арды Неискажённой. Мире, который ещё придёт, а пока - живёт лишь в мечтах. Рождённый в Эпоху Древ, прошедший тропою теней и вернувшийся в мир, Глорфиндел видел вещи в особом свете. Он мог различить красоту под слоем шрамов и ожесточения. Мог увидеть искру добра, горящую в чёрном сердце. Сейчас он видел её, и его сердце замирало от восторга. Вокруг расцветала радуга.
|
|
54 |
|
|
|
|
Рава обвела взглядом оазис. Сейчас, в свете заходящего солнца и цветных брызгах водопада, он казался ей самым безопасным местом в Арде. Тихим, спокойным и безмятежным. Но опыт подсказывал эльдэ: даже самые прекрасные места могут таить в себе угрозу. Особенно под луной. И как бы не хотелось девушке провести здесь ночь, она согласилась с Глорфинделом. Мало того, что здешняя тьма была куда опаснее, чем к тому привыкла Ньялмэ. Чувство тревоги и долга толкало путников вперед. И промедление могло дорого им обойтись.
Стоило Раве вновь задуматься о мрачном грядущем, как Лаурэфин потянулся к ней светлой мыслью. Эльфийка внимала ему, разглядывая мужское лицо. Оно было безмолвным, юным и прекрасным. И трудно было поверить, сколько всего удалось пережить юноше и не потерять при этом самого себя. Ньялмэ не могла сказать о себе то же самое, но она готова была трудиться и превозмогать, лишь бы исправить ситуацию.
В конце концов, когда лучи заходящего Анора коснулись их силуэтов, и талая вода заискрилась светом, эльдэ прикрыла глаза. Шум водопада едва не заглушал ее мысли, грохочущим эхом проносился в разуме и силился перебить весь настрой. В какой-то момент Рава вновь почувствовала холодный укол минувших событий и инстинктивно напряглась, хмуря брови. Было трудно, и для начала нужно было зацепиться за что-то простое и осязаемое: так эльдэ сфокусировалась на тепле от мужских рук. Это дало ей основу, стало отправной точкой к будущим мыслям. Ньялмэ нарисовала в воображении силуэт Лаурэфина. Вспомнила его голос, ощутила поддержку. Мысли о нем отправили ее дальше, к чистому образу матери, отца, дома. Картинки как снежный ком покатились в девичьей памяти, то и дело норовя сорваться в темную пропасть. Но девушка подстегивала их новыми воспоминаниями, чувствуя, как тепло от соприкосновения рук наполняет ее полностью. Даже ледяные брызги не могли этому помешать. Ньялмэ мягко улыбнулась, даже не осознавая этого, и почувствовала едва уловимую пульсацию в центре ладоней. Ей стало ужасно любопытно, принесла ли такая практика свои плоды, и девушка открыла глаза.
К своему крайнему удивлению она увидела, как сияет и переливается мягким светом мужской силуэт перед ней. Нет, солнце не изменило своего положения, его лучи были прежними, но Лаурэфин сиял, точно Анор питал его изнутри. Это было настолько поразительно, что Рава не нашла слов. Она смотрела на него, изумленная, пока сознание вновь возвращалось к ней.
- Ты светишься, - вдруг тихо произнесла девушка, - буквально. Ты правда светишься!
|
|
55 |
|
|
|
|
Они были на острие погони, он не забывал об этом ни на минуту. Помнил он и то, что впереди их ждал опасный переход, а затем - встреча с грозным, древним злом. И как знать, не поменяются ли в конце-концов жертва и охотник местами? Доблести и острых мечей не всегда достаточно для победы, история Первой Эпохи стала хорошим тому подтверждением. Для спешки и решительности ещё придёт время, а сейчас Глорфиндел чувствовал умиротворение. Мыслями он обращался к мудрости Амана, но сердцем был со своей странной спутницей.
Водопад звучал ровно и глубоко, окружая их облаком из сверкающих разноцветных брызг. И вот чудеса: тысячи крохотных капель то и дело складывались в причудливые, дивные образы величественных башен, распускались вокруг цветущими садами. Сквозь эту радужную взвесь проступали черты лиц, что с улыбкой взирали на них из глубины веков.
- Ты тоже - ответил он, заглядывая ей в лицо глазами, полными тепла. - Твой свет прячется среди туч, он хочет казаться молнией, он мечтает быть огнём.
Он поднял их сомкнутые руки вверх, салютуя заходящему солнцу.
- Но свет - это любовь, и мечты, и радость, и Эстель! Почувствуй их в своём сердце. Узри их в сердце мира. Ты пытаешься спрятать их от теней, но тень больше всего боится света.
С последними лучами Анора до них долетел порыв солёного ветра с далёких западных берегов. Окружавшая их радужная дымка распахнулась и взмыла вверх широкими белоснежными крыльями. И растаяла в ночи, оставив в их руках серебристый огонь, который не боялся воды.
|
|
56 |
|
|
|
|
Она перевела зачарованный взгляд на воду и тут же ахнула. Это не было игрой воображения: мир вокруг нее плясал и искрился картинами прошлого, такими причудливыми, изящными и прекрасными, что Раве ни за что не хватило бы всех слов Арды, чтобы описать их. Эльдэ лихорадочно, точно боясь упустить хоть мгновение, следила за переливами форм и цвета, ловила любые размытые образы, что возникали во влажном воздухе. Но главное: она готова была поклясться, что слышала ее. Музыку. Чувствовала ее течение тончайшими нитями феар. И никогда прежде Ньялмэ не испытывала такого чувства. Она хотела, чтобы этот миг длился бесконечно, но вскоре последние лучи солнца осветили их с Глорфинделом руки, магия взмыла ввысь и растаяла, эхом отзываясь в девичьем разуме.
Эльфийка раскрыла ладони. Ее сердце замерло, ровно как и дыхание. Белокурый юноша мог видеть ее волнение и трепет: суровая дочь Первого Дома дрожала, как лист на холодном ветру. Там, в ее руках, горело живое подтверждение того, сколь велика еще была сила этого мира. Невзирая на Тень Моргота и увядание, на смерть и злобу, Музыка наполняла его. И как жаль, что Ньялмэ так долго боялась увидеть это.
- Это... потрясающе! - едва проговорила девушка, дрожащими пальцами прикалывая брошь на место. Она забыла, когда в последний раз, пусть и недолго, чувствовала себя так свободно.
Рава порывисто, словно делала это впервые, обхватила эльфа руками и прильнула к груди, крепко и счастливо зажмурившись. Она была благодарна и чувствовала, сколь велик стал ее долг перед Лаурэфином. За тот короткий промежуток времени, что они были знакомы, он дал эльфийке куда больше, чем она смела бы попросить. И стал куда ближе, чем герой легенд из далекого детства.
- Спасибо, Лаурэфин.
|
|
57 |
|
|
|
|
Солнце скрылось, но ночь и её страхи не спешили вступать в свои права. Глорфиндел глубоко вдохнул влажный воздух, наполненный лесными запахами. Он чувствовал, как им овладевает странное, неведомое ранее возбуждение, но не мог понять, почему простые слова странницы его так взволновали. Он смотрел на неё, и дивился переплетению судеб, которые бросили это юное и чистое дитя Эру в самое пекло войны.
- Да, это действительно потрясающе - с улыбкой ответил он, прижав девушку к своей груди.
Он видел её, какой она стала. Видел и другой, той, которой она могла быть, если бы история сложилась иначе. Таков был дар Калаквенди - помнить лики вещей в свете Древ. Он однажды увидел мир, близкий к Арде Неискажённой настолько, насколько это вообще было возможно. И теперь, эта память, этот давно погасший свет, навсегда сиял в его глазах.
До сих пор он видел её двояко, но сейчас то что было и могло быть слились воедино. И это было прекрасно.
- Я надеюсь, настанет тот день, когда ты возьмёшь себе новое имя - негромко произнёс он, странным образом перекрывая шум воды. - Я буду ждать его. А сейчас пойдём, нам предстоит трудная дорога. Если ты, конечно, не хочешь искупаться. Вряд ли в скором будущем нам представится другая такая возможность.
|
|
58 |
|
|
|
|
Ньялмэ не спешила расставаться с теплом чужой поддержки. Да и Глорфиндел не отталкивал ее. Он был чуток, и эльдэ заметила, что уже далеко не в первый раз подмечает это. Впрочем, что может быть плохого в том, чтобы отмечать лучшие качества других?
Она забавно ухмыльнулась в ответ на замечание юноши, и только затем выскользнула из объятий. Взор ее сиял ровным голубым светом.
– Что ж. Раз уж ты взял на себя смелость говорить об этом, тебе и давать мне третье имя. Я тоже хочу дождаться этого дня, – Рава подняла глаза к небу, выглядывающему сквозь листву. Где-то там, очень далеко, загорались первые звезды. Время шло, и оба эльфа понимали это слишком хорошо. Девушка вздохнула.
– И для этого нам нужно поспешить. Если мы идем ночью, нам помогут сытые кони, ясный рассудок и крепкая воля.
Ньялмэ замолчала, принимая для себя какой-то решение... и в тотчас начала быстрыми порывистыми движениями избавляться от плаща, обуви и своих одежд. Она бросила выразительный взгляд на Лаурэфина, который, почему-то, непростительно долго медлил.
- Ну же! Саурон не будет ждать, пока мы вдоволь накупаемся. Считай это закалкой.
Еще мгновение, и вот уже нагая черноволосая эльфийка с шумом скрылась в ледяных брызгах, окончательно смутив и без того смущенную водную гладь. Эта выходка была глупой, наивной и совершенно неподобающей воину. Но только так, после всей Музыки, что открылась Ньялмэ, она смогла окончательно почувствовать, что живет.
|
|
59 |
|
|
|
|
Заявление Равы порядком озадачило Глорфиндела. Кто-кто, а он никогда не сомневался в важности имён и прозвищ. Имя не делало из эльфа героя или злодея, но правильно подобранное имя становилось продолжением личности, становилось второй кожей. Задумчиво заглянув в глаза странницы, он беззвучно произнёс:
- Я ценю твоё доверие.
Но ей как будто было мало его смущения. И хоть ему уже доводилось видеть отважную дочь Келебримбора во всей красе, сейчас всё было иначе, и проступившая на его лице краска смущения явственно говорила об этом. Что изменилось за эти дни? Мудрость прожитых веков подсказывала ему остановиться и хорошенько обдумать происходящее, но вместо этого он сбросил белый плащ и раззолоченные доспехи, стремясь за ней, в пучину хладных вод.
Купание в ледяной воде было недолгим, зато очень энергичным. Ощутив, что холод озера начинает пробирать даже его согреваемую внутренним теплом плоть, Глорфиндел ухватил заигравшуюся девушку за плечо и решительно потащил на берег. После чего долго и с наслаждением гонял вокруг спешно разожжённого костра, не брезгуя хлестать по мягким частям упругой веточкой. Лишь убедившись, что они оба достаточно согрелись, неугомонный эльф позволил себе растянуться в траве и взглянуть в потемневшее небо.
Прошло немного времени, и они отправились в путь среди опасных низин, затянутых непроглядным туманом. Ночь расступалась перед ними.
Миновав Троллистые низины, они направились на север среди предгорий. Это были неприглядные земли, чьи горы даже в самое жаркое время года не снимали ледяных покровов. Там и тут раздавался звон ручьев и малых рек, что стекали с горных склонов, но вскоре их тропа пересеклась с широкой мощёной дорогой, проложенной гномами ещё во время до войны с Сауроном. Дорога та поросла травой и была местами расхищена народом холмов, но на ней они смогли наконец дать волю лошадям.
Следующий день прошёл в стремительной скачке. Вокруг вздымались и опадали горы, порой они въезжали в еловые рощи. Нередко с их пути убирался вспугнутый волк, лиса или грозный ёж. Людей на своём пути они почти не встречали, и то это были охотники и собиратели из окрестных деревень, которые немедленно скрывались в зарослях. А вскоре, и эти редкие встречи прекратились: впереди поднималась трёхглавая гора.
|
|
60 |
|