Жнецы грез | ходы игроков | Afterparty

Ситуация сложилась не самая лучшая для него, решил Хаген. Даже если он победит Кристин сейчас, то копы примут его просто за психа с мечом, рубящего беззащитную девушку. Тогда он будет убит не ей, а ими.

С другой стороны, там, где другие видят одни лишь проблемы, люди действия, как правило, способны различить возможность. Сейчас Хаген видел перед собой возможность, пусть и весьма призрачную.

Полоснув мисс Линн напоследок своим не особо удобным для обращения на суперблизких дистанциях мечом, мистер Рейнмарк отбросил гладий прочь. Вот, теперь он, вроде как, и не вооружен.

— Помогите! — истошно крикнул он, привлекая внимания шерифа. — Они взяли меня в заложники! У нее нож! Она пытается убить меня! Стреляйте!

Каким-то невероятным образом Хаген снова был на расстоянии дальше вытянутой руки от объекта своей страсти. «Я люблю тебя», говорил он не долее часа назад, в безупречно-чистом пальто, вручающий реплику гладиуса в подарок. «Стреляйте в неё!» кричал он теперь, залитый кровью, с разорванным воротником, подкашивающимися ногами и левой рукой, висящей как плеть.

Выбежавший на улицу коп был вооружён тупоносым револьвером о шести зарядах, ни один из которых он не спешил выпускать. Он был высоким, толстым и дряблым, с женоподобной фигурой, как у доисторических богинь плодородия и даже наметившейся к его сорока годам грудью.

— Брось оружие! Руки! — Кричал он на Кристин, почему-то решив, что без оружия так отметелить Хагена она не могла. — Бросай...

Выстрел, угодивший в «центр массы» не желающей останавливаться Кристин. Девушка дёрнулась и прогнулась, ужаленная пулей. Её взгляд поймал взгляд виновника боли. Нижняя половина её лица и вся куртка были покрыты кровью, за приоткрытыми губами виднелись клыки по меньшей мере полдюйма длиной.

— Святой Иуда... — пролепетал коп, продолжая целиться.

      

Медлить было некогда. Рейнмарк отпрянул прочь от Кристин, так чтобы не заслонять копу-толстяку линию стрельбы. Затем он метнулся в сторону своего нежданного спасителя, надеясь укрыть от монстра за ним, его просторной спиной и его машиной.

— Спасите! Убивают! — крикнул он, имитируя панику и стремясь побудить полицейского к немедленным действиям.

— Стоять!!! — закричал коп...

...и выстрелил в бегущего на него мужчину.

Его пуля прошла мимо и высекла искры из Скорой Последней Помощи.

Укол от револьвера полицейского не смог сбить вампиршу с выбранного курса. Она чувствовала, что Хагену осталось совсем чуть-чуть. Изворотливый мужчина подарил ей почти все свое счастье, которого она так желала.

В следующую секунду зверь кинулся на Хагена, снова повалил его на землю, железной хваткой приглашая его отдаться смерти. Клыки вонзились снова в тоже место, манящее кровью и проеденным мясом на плече мужчины. Снова вздрогнуло тело, когда она проникла в него, снова билось от неистовой боли. Но уже тише и смиренне он корчился в снегу, понимая и принимая свою участь. За считанные секунды, не дав и вздохнуть последний раз, смерть накрыла писателя, гитариста и ветерана своим черным крылом и милосердно окончила его страдания. Хаген умер.

Зверь еще продолжал сосать последние соки его тела, раскачиваясь над мужчиной, как над младенцем, перебирая лапами и ощупывая остатки своего ужина.

      — Вы зря приехали, шериф... — прошептал или всхлипнул Норберт, обращаясь к ярким фарам ГТО.

      Спотыкающимся шагом, как зомби, Ангария преодолел тот ярд, который отделял его от автомобиля Кэт. Шестым чувством Норберт знал, что полицейскому сейчас не до него. А если бы и не знал, то вряд ли задумался бы о последствиях. Капюшон давно слетел с его головы, и теперь ночной ветер ерошил тёмные волосы, усеянные блёстками снега.

      Кристин терзала Хагена где-то позади, а Норберт с грацией древнего старика уселся на капот «Понтиака», поставив ботинки на бампер. В нескольких шагах от него лежал Бони. Стояла «скорая», раскрашенная с траурной фантазией. У колеса рядом валялась «Беретта» с четырнадцатью оставшимися зарядами.

      Сидя над слепящим озером ксенона, мальчик в узких джинсах смотрел вглубь полей. Между пальцами качалось лезвие бритвы на кожаном шнурке. Норберт перебирал его, как буддист перебирает чётки, и смотрел в темноту, не оглядываясь.

      Ни поддержки, ни творчества более. На душе было так тяжело, что она пела от лёгкости.

Четыре нерешительных шага по скрипучему снегу, как шёпотом: раз, два, три, четыре...

ВЫСТРЕЛ!!! ...ВЫСТРЕЛ!!!

Клик-клик-клик-клик-клик — ритмичное щёлкание курка по пустым гильзам.

Пауза. Шелест куртки.

Крик!!! Надсадный, отчаянный, как на старых записях Курта Кобэйна.

Удар о машину, корпус Понтиака железным резонатором усиливший звуковую волнутак, чтобы Норберт почувствовал её телом, пока тиннитус в ушах ещё не закончил партию после пистолетных выстрелов.

Снова приглушённый дисторшн скрипящего снега от двух катающихся по земле тел. Ломаный бит мягких ударов. Протяжный рык — человека — и через удар — рык зверя.

— Ох, бля... О, Господи...

Громкий удар в дверь Понтиака, машину покачнуло. Звук рвущегося нейлона полицейской куртки. Звук рвущихся голосовых связок, повторяющий тот же сэмпл, но на пятьдесят децибел громче.

Удар, удар, удар, удар!

Тяжёлая хриплая отдышка.

Пауза.

Шелест одежд, угасание в тишину.

      — Кристин? — таким же мёртвым, как всё остальное, голосом позвал Ангария.