Несмотря на манеры, эрудицию и весьма приличный внешний вид происхождения Мартин самого что ни есть простого. Ну, может и не самого простого, но явно проще, чем можно подумать, наблюдая за ним. Отец его был мажордомом у когда-то процветавших фламандских промышленников, а Мартин с детства помогал ему с всякими мелкими делами, которых для ловкого и смышленого мальчугана в доме пожилого и окруженного такими же немолодыми, как и он сам слугами лорда Петера всегда было предостаточно. Начинал он с поисков книг среди казавшихся ему тогда бескрайними библиотечных стеллажей и чтением вслух, но со временем стал сопровождать потерявшего обоих сыновей и пережившего трех супруг старика в деловых поездках, посещениях нью-амстердамского картографического общества и даже на охоте, которую тот страстно любил. В общем, делал все то, что полагалось бы делать внукам лорда Петера, будь у него хоть один.
Исключение составили лишь те несколько лет, которые Мартин провел на военной службе, не слишком, честно говоря, отличавшейся от жизни слуги, но гораздо менее осмысленной и полезной для саморазвития. Пить, курить и ругаться он, в конце концов, вполне смог бы и у конюхов обучиться. Да и воспоминанием о том, как сознание покидает глаза проткнутого твоим штыком мексиканца, он не очень дорожил. В итоге, когда пришли вести о том, что отец его стал совсем плох, Мартин даже почувствовал облегчение, которого, конечно же, стал немедленно стыдиться. Не дело это - радоваться болезням родных, пусть они и позволяли навсегда покинуть опостылевшие казармы.
Год сменялся годом, Гильдия, в чьих долговых книгах для семейства ван дер Бергов уже был отдельный том, становилась все могущественнее, а Мартин на своем четвертом десятке все еще был самым младшим во всем поместье, именовался “молодым Ван Дейком” и не ожидал, что ситуация когда-нибудь изменится. С ожиданиями у него вообще не складывалось. Вместо траты времени на них он прилежно выполнял свою работу и осваивал ремесло доктора, старьевщика, охранника и все остальные ремесла, носители которых умирали или покидали лорда Петера в поисках кого-то платежеспособного.
Наконец, спустя еще пять с небольшим лет старуха с косой таки прибрала последнего из рода когда-то знаменитых сталелитейных магнатов, немногие оставшиеся слуги быстро растащили из дома все, что можно было быстро сбыть, само поместье с землей отошло кредиторам, а Мартин впервые в жизни столкнулся с отсутствием ежедневной, требующей его внимания рутины. Со свободой даже, пусть несвободным он себя никогда и не считал. Впервые в жизни он был волен идти куда хочет и делать что хочет, и худшей ситуации придумать было нельзя, ведь в свои сорок-c-хвостиком он совершенно не представлял, чего вообще можно хотеть для себя самого. Его единственной (причем тайной) страстью с самых ранних лет были путешествия и неизведанные земли, о которых он читал лорду Петеру, но окружающий мир был в основном уже давно разведан. Разведан, скучен и, конечно же, смертельно опасен для никогда не покидавшего окрестности Нью-Амстердама потомственного мажордома средних лет.
Мартин, наверное, так бы и прожил остаток лет, перебиваясь случайными заработками и читая мемуары первооткрывателей африканских алмазных шахт, но тут Брешь открылась вновь, в мгновение ока изменив и весь мир в целом, и его жизнь в частности. Наплевав на осторожность, страхи и голос разума, он принялся лихорадочно готовиться к путешествию на “ту сторону”, жадно впитывая все новости и слухи, что приходили из Заразломья. Мартин не слишком хорошо представлял, чем будет заниматься “там”, но был готов стать хоть землепроходцем, хоть врачом, хоть охотником или охранником, благо с винтовкой ему пришлось научиться управляться еще в молодости, хоть кем угодно еще, но реальность оказалась куда тривиальнее. Среди десятков тысяч тех, кто, так же как и он, мечтал ухватить удачу за хвост, было множество более выносливых, умелых, сообразительных, наглых и, в конце концов, просто более молодых, а наблюдающему наступление собственного заката Мартину места в новом мире попросту не оставалось. А если и оставалось, то точно не в первых рядах. Первые несколько лет ему пришлось ютится в крохотных каморках с эмигрантами из Трёх Королевств, отдавать львиную долю доходов их покровителям из Десяти Громов, а иногда и выполнять их поручения, которые раньше и обдумывать не стал бы. В итоге он все же остался в Малифо, кое-как встал на ноги и даже умудрился выучить тут несколько новых трюков, так что совсем уж провальной его жизнь не назовешь. С другой стороны книг о похождениях и открытиях берущегося за любую работу пристрастившегося к опиуму бывшего доктора, а теперь, после того, как инструменты пришлось заложить, ради возврата карточного долга, простого вольного стрелка никто определённо не напишет. Ну, или пока не напишет.