Регент крови 2 | ходы игроков | 2.3 - Королева может быть лишь одна

Спустя неделю после инцидента с магами Ирэн и Микаэля вызвали в Париж. Ехать очень не хотелось. Не потому что Ирэн боялась объяснений или суровых санкций, которые могут за ними последовать. Просто за неимением и незнанием других вариантов она решила избавиться от уз к Торстену традиционным путём — прекратив всяческий контакт на ближайшие полгода как минимум. Срочный вызов в столицу свёл на нет весь текущий прогресс. А заодно добавил в и без того насыщенную гамму эмоциональных переживаний, сопровождавших эти отношения, новых ярких оттенков.

Как и следовало ожидать, первым делом Торстен спросил, зачем ей понадобился Уэйк.

— Это личный интерес. Не один Вы увлекаетесь магами, Ваша Светлость, — ответила Ирэн в свойственной ей колко-вежливой манере.

Слово за слово. Старейшина вспыхнул и… Ирэн схватилась за ушибленную щёку. Не из-за боли — скорее, рефлекторно, от неожиданности. Никогда прежде Стефан не поднимал на неё руку. Сейчас он был в бешенстве.

Во время всей его гневной отповеди Ирэн стояла, опустив глаза и упрямо смотря в пол. Но по завершении тирады, вопреки повелению, не поспешила удалиться.

— Простите мне моё невежество, Ваша Светлость. Я не знала, что покупка для новообращённой пары модельных туфель и позволение ей повышать голос на регента в присутствии других членов капеллы — это такие новые методы «работы» с получившими Становление…

Она сдержанно поклонилась, присев в столь же сдержанном книксене.


В этом была вся Ирэн: говоря нелицеприятные вещи, порой граничащие с дерзкими, она подчёркнуто беспрекословно соблюдала этикет. Умела сохранить тонкую грань между прямолинейностью и оскорблением, не переходя черты. Так, что во многих случаях у собеседника не было формального повода обвинить ирландку в непочтительности.

А ещё те, кто общался с Ирэн достаточно близко, знал: если в беседе наедине она переходила на отстранённо-уважительное местоимение «Вы», то это плохой знак. Очень плохой знак.

— Я не сомневаюсь, что при таком эффективном подходе Ваша подопечная достигнет высоких результатов в кратчайшие сроки. Да Вы и сами недавно упоминали о её успехах. Став Тремером от силы неделю назад, она уже вовсю кричит на регента и дерзит ему при большом скоплении собратьев. Это действительно большой прогресс, поразительный. Я уверена, что с течением времени он лишь наберёт силу в качестве и количестве.

Ирэн сделала паузу, давая Торстену время, чтобы осмыслить сказанное. Говоря о регенте, она, конечно, имела в виду Микаэля и недавний инцидент, в котором Од мало того что позволила себе неподобающий тон в его адрес, так ещё и учинила итальянцу допрос при всём честном народе.

Ирэн медленно приблизилась к Старейшине.

— А что случится через пять, десять лет… — она мечтательно вздохнула. — Как думаете, Впша Светлость, хватит ли сей талантливой новообращённой этого срока, чтобы прийти к простой мысли, что раз ей позволительно так себя вести с регентом, то почему бы и на Высоком Регенте не попробовать? А может, и вовсе совершить качественный рывок и переключиться сразу на Лорда? Пожалуй, и место его занять. Ваша методика несомненно принесёт богатый урожай!

«И твоё оружие используют против тебя же самого», — подтекстом шла мысль, так и оставшись не высказанной, но явственно повиснувшей в воздухе.

Стефан сильно любил власть. И столь же сильно боялся её потерять. Ирэн прекрасно понимала, что сейчас наступила немцу на одну из самых чувствительных мозолей. Но она делала это осознанно.

— Вы сердитесь на меня за то, что я будто бы обращаюсь с Вами как с игрушкой. Однако… подумайте, разве я когда-либо играла Вами? Просила у Вас особых привилегий, требовала что-то лично для себя, пыталась манипулировать Вашими чувствами во вред Вашим интересам? Лишь одно составляло предмет моего счастья: Ваш успех и Ваша победа в противостоянии со Страсбургом. Большего мне не нужно. Для того, чтобы эта мечта осуществилась, в своё время я не побоялась пойти против Лорда, хотя мне это не сулило никакой личной выгоды, а, напротив, большой риск. Вспомните, госпожа Лоретта ведь покушалась на мою жизнь, когда узнала о моей преданности Вам... И ещё немного — осуществила бы задуманное с помощью своего подручного. Полагаете, тáк себя ведут, когда хотят кем-то поиграть?

Ирэн скептически поджала губы, снова помолчав.

— Вы упомянули, что у Вас есть обязанности перед Кланом. Но и у меня они есть. Эти обязанности Вы сами возложили на меня, провозгласив Королевой в присутствии всей капеллы. Я не просила у Вас этого титула, Вы лично пожелали так распорядиться. Дали мне слово, помните? И это честь для меня исполнять возложенную миссию.

Впервые за время разговора Ирэн подняла глаза на собеседника.

— Мой первейший долг как Королевы — поддерживать Ваше реноме, блюсти Ваш авторитет и не допускать, чтобы кто-либо посмел порочить Ваше доброе имя как главы Тремеров всей Франции. Когда я узнаю, что новообращённый позволяет себе дерзить регенту, стоящему на несколько ступеней выше в должностной иерархии Пирамиды, я считаю своим долгом обратить на это Ваше внимание. Поскольку данный поступок в первую очередь бросает тень на Вашу репутацию как руководителя…

Голос ирландки сделался вкрадчив. В этот щекотливый момент требовалось очень точно подбирать формулировки, ведь одно неверное слово — и гнев темпераментного Торстена вспыхнет, как свечка. Впрочем… смерть Ирэн не страшила. Холодность Стефана была хуже смерти.

— Вспомните, Ваша Светлость: именно за прямоту Вы меня и оценили в своё время. За отсутствие боязни говорить Вам правду в лицо — приблизили к себе. И я продолжу говорить Вам эту правду. Лицемеров, прихлебателей и предателей, — на этом слове она сделала особый акцент, — в Вашем окружении и так хватает с лихвой. Вы вольны расценивать это как дерзость и неповиновение. Но знайте, что эта дерзость идёт от моей любви и глубокой преданности Вам.

Она вздёрнула подбородок, взглянув Торстену прямо в глаза.

— Вы дали мне своей крови, а теперь сердитесь на мою ожидаемую, закономерную реакцию. Чего другого Вы ожидали? Отстранённости, холодности, равнодушия, может быть? Простите, но я не могу оставаться равнодушной и стоять в стороне, видя, как Вас используют и делают посмешищем! Если Вы считаете, что за свою верность я заслужила наказание, что ж, я не стану противиться Вашему решению. Вы можете лишить меня титула, ударить сколь угодно раз или вообще убить. Эти наказания — ничто по сравнению с Вашим безразличием. Чтó моя жизнь без Вас?

Она ещё раз почтительно склонила голову, и гримаса болезненной горечи пробежала по её лицу.

— Я полагала, что моей не раз подтверждённой на деле верности достаточно, чтобы Вы доверяли мне. И раньше моё звание адепта 2-го круга действительно Вас не смущало. Теперь же, когда я повышена до 4-го… Вы и правда считаете, что титул регента способен обеспечить Вам лояльность? На фоне других руководителей — той же Лорда Лоретты — Вы всегда отличались тем, что за титулами и званиями видели личность, ценили подчинённых не за допуск к Кругу Тайн, а за качества. Что же случилось сейчас? Или, устранив дракона Лоретту, Вы сами стали драконом?

«Убьёт. Теперь точно убьёт! Пускай. Это лучше, чем мучиться, став более ненужной».

Ирэн застала Торстена в подземелье, в присутствии полуметрового бюста или скорее лысой металлической головы на подставке. Челюсть головы двигалась на шарнирах, и при появлении ведьмы глаза бюста, выполненные из какого-то белого материала с драгоценными камнями для зрачков повернулись на нее.


примерно такая.

- А, вот идет та, к кому мы почти нашли ключик-отмычку, - с притворной грустью сообщила голова. - Жаль, что ей не хватило изобретательности, чтобы сбить с толку своих собратьев. Все могло бы быть совсем иначе.

На этом голова покрутила глазами. Торстен покачал головой и накинул на нее полотняное полотенце.

Дальше разыгралась беседа, в которой Стефан сначала закипел и отвесил ОДвайер пощечину, а затем принялся слушать. Ирэн говорила довольно долго, указав на личные моменты и на долг перед кланом, прошлась по недостаткам Од и достоинствам (а также гордыне) Стефана. Воззвала к лояльности и лучшим качествам своего лорда.

Высокий лорд хмурился и иногда улыбался, постукивал пальцами по крышке стола. Потом на его лице повисло загадочное понимающее выражение, как будто он уже знал, каков будет следующий ход собеседника. В конце концов, Торстену было больше 200 лет.

- За короткое время ...хм работы с Од ... мы поймали двух магов Эутанатос и Одаренную, - прокомментировал он, наконец, сказанное. - Последнее не удавалось до нас. Ей повод радоваться - всей ячейкой клана, - возвестил Высокий Регент с нотой удовлетворения в голосе.

- В числе которых был этот несчастный, - сказала голова из-под полотенца без тени сожаления. - Ах да, и остальные маги теперь в страхе разбегаются.
- Неважно, - прервал голема Торстен. - Од выполнила свою задачу и пока ей положена некоторая ..награда. Но вы правы, послушание входит в Код Тремер, и в скором времени временем заносчивой неонатке придется расстаться с высокомерием. Альтернатива непедагогична и вредна для дисциплины.

Стефан сделал неуклюжий шаг вплотную.
- Что касается вас, Ирэн. Королева - не официальный титул, а манера поведения и самоощущения, - сказал он наконец.

— Я наслышана, как сурово Вы наказываете за непослушание, — кивнула Ирэн. — Новость о том, что Вы заставили регента извиняться перед девчонкой трёх дней от роду, разлетелась по капелле очень быстро. Все только это и обсуждают.

Ирэн не преминула сделать акцент на двойных стандартах.

— Интересно, как Вы накажете её в следующий раз, когда она снова пустит лживую слезинку на публику? Велите кому-то из подчинённых встретить рассвет? Или, может быть, отправите в торпор кого-то ей неугодного, на кого она укажет пальчиком по своей прихоти?

Обида за унижение Микаэля всё ещё горела огнём в душе ирландки. Ирэн на дух не выносила несправедливость. Особенно в отношении своих друзей. И сейчас желание её восстановления было сильнее инстинкта самосохранения.

Она с интересом внимала развернувшемуся диалогу между Высоким Регентом и загадочным существом-статуей, природа которого была ей неизвестна. Но не решалась задавать вопросов, чтобы удовлетворить свою любознательность. Ирландка догадывалась, какой ответ её ждёт. «Вот станете регентом — тогда узнаете. А сейчас, ученик О’Двайер, это не вашего ума дело, так что знайте своё место». Примерно такой.

Ирэн не отпрянула, когда Торстен приблизился вплотную, и выдержала его взгляд. Стоя недвижно, сейчас она и сама походила на мраморное изваяние.

— Правильно ли я понимаю, Ваша Светлость, — начала она вкрадчиво после некоторого молчания, — что эффективной совместной работой с мадам Од Вы назвали её предательство своих коллег и единомышленников, магов Эутанатос?

По лицу Примогена разлилась гримаса презрительного отвращения, которую она даже не сочла нужным скрывать. Только вот нельзя было определить, кому она была адресована — упомянутой женщине, не гнушающейся подобных методов, или же Торстену, эти методы одобряющему. Дальнейшие пространные комментарии Ирэн опустила, но, по всей видимости, про себя сделала определённые выводы о личности своего руководителя. И, судя по всему, выводы эти пошли не в копилку его достоинств.

— Что ж, если Вы так довольны её работой, мне остаётся лишь пожелать, чтобы Вы не разочаровывались ей и впредь. И не отнимать более Вашего времени.

Но вопреки ожиданиям, она не поспешила удалиться, а вдруг наклонилась к уху Высокого Регента и, понизив голос, проговорила:

— А мне вот любопытно: как маг, нейтрализовавший Вашего гуля и пытавшийся забрать у нас Одарённую, вообще вышел на нас? В курсе операции было очень ограниченное число лиц из Вашего ближайшего окружения...

Ирэн сощурила глаза, склонив голову набок.

— Возможно, здесь справедливо вспомнить поговорку «Предавший один раз, предаст и дважды», как Вы думаете? — иронично добавила она.

И, отступив на шаг в сторону, снова сделала лёгкий полупоклон, намереваясь покинуть подземелье.

— Ваша Светлость.

Лицо Торстена перекосила гримаса гнева.

- Вы слишком много себе позволяете, ученик ОДвайер! - заорал он, прерывая последние фразы. А затем резко его тон стал холодным и медленным. — Вон отсюда, - Высокий Регент указал на дверь.

По пути ОДвайер чуть не столкнулась с Од, которая, кажется, спускалась вниз. Избегая вопросов, Од прошмыгнула дальше.
- А, вот и наша знаменитая предательница, - послышался снизу равнодушный голос бронзовой головы.


Когда Ирэн поднялась в капеллу, Высокий регент вдруг оказался за ней - видимо, неловкий пухляк все же нашел в себе силы проворно взлететь по лестнице.

- Схватите ее, - сказал он мертвенным голосом ближайшим Тремерам, работавшим за столами с компьютерами и за фолиантами. - Немедленно. Ну?! - последовала реплика в ответ на изумленные взгляды.

Коллеги встали и начали приближаться к ирландке с разных сторон. Десяток рук схватил Ирэн, лица выражали некоторый страх и злорадство. Атмосфера внутри парижского дома Тремер всегда была коллегиальной, но если кто-то падал в грязь лицом перед начальством, остальные не брезговали этим воспользоваться. Было очевидно, что ОДвайер чем-то провинилась.
- Ученик ОДвайер нарушила дисциплину этой капеллы и должна понести наказание.
Торстен говорил негромко, а затем отвернулся спиной, замолчал. Все в тишине размышляли, каким это наказание будет. Торстен как регент старой волны считался старомодным. Он вполне мог задумать что-то из Средних веков. Пауза затянулась... Наконец, он произнес:
- Бросьте ее в "чулан". На неделю.

В Сорбонском карцере
Чуланом называлась одна из тюрем капеллы, где держали пленников и образцы. Отличали ее малые размеры - не больше коморки для швабр в госпитале. Чулан находился в глухой части катакомб, откуда крики не долетали до жилых и рабочих помещений, лабораторий и библиотек. Ирэн поместили в железный гроб с внешним окошком на уровне лице, а затем с перешептыванием повезли вниз на лифте. Лязгнула еще одна железная дверь, и все вокруг погрузилось во тьму.

Как это было? Без света и почти без звука, практически без возможности пошевелиться, человек бы сошел с ума. Вампиру не нужно было дышать и думать о потребностях тела поэтому сознание отключалось и переключалось на какие-то отвлеченные материи. Иногда перед глазами появлялись сенсорные иллюзии и галлюцинации, разум начинал играть с собой в игры. Иногда Ирэн засыпала, иногда просыпалась. Было неясно, день или ночь на улице. Время текло мучительно медленно, и казалось что прошла вечность.

Наконец, спустя пару суток, дверка на уровне лица открылась, и в глаза ударил неестественно яркий свет. Ирэн рефлекторно защурилась и заморгала. Когда зрение адаптировалось к освещению, ирландка смогла рассмотреть фигуру по ту сторону двери. Это была Од, состоящая пр капелле предательница магов. Выражение ее лица было смешанным и загадочным. В руке Од держала фонарь, который направляла на гроб, слегка ослепляя Ирэн. Это давало большое преимущество в разговоре: Од было ясно видно выражение лица, а Ирэн в глаза бил луч света.

Од была одна.
- Не ожидала, наверное? - сказала предательница магов и рефлекторно втянула носом воздух.

ОДвайер молчала.
- Не спросишь, зачем я пришла? - уточнила Од. - Я могу тебя выпустить. Вся капелла на миссии, ловят последних магов. Тут только Грызун.

Ирэн не нарушала блаженной тишины.
- Слишком гордая, а? - обозлилась Од. - Хочешь знать, почему я это сделала? У меня должен был родиться ребенок. От главного Эутанатос. Но когда им понадобилось пробить Барьер и спасти Духа, чтобы тот помог им знаниями про одаренных, знаешь что они сделали? Они принесли ребенка в жертву. "Одна жизнь за другую, это Колесо Жизни", - он сказал. Он сказал: "Тебе не будет больно". Да что он знает, долбанная медная голова! - Одиль всхлипнула сама себе. - Почему Стефан не мог избавиться от него навсегда? Почему этот говнюк должен остаться теперь со мной на столетия, а? Это наказание что ли?

Ирландка продолжала молчать, и Одиль, наконец, заметила.
- Ах, тебе не интересно. ну и черт с тобой. Твои дни сочтены. Когда Повелитель закончит работу, я стану его правой рукой. Он говорит, что я очень быстро учусь Тауматургии, быстрее других учеников. И могла бы вызвать на поединок Цертамен адептов уже через три месяца. Так что я стану Королевой в этой капелле.. А ты — ты уйдешь в прошлое как наказанная школьница. Прощай, Ирэн ОДвайер. Королева может быть лишь одна.

Одиль захлопнула защелку и быстрыми шагами убежала по коридору. Странно, почему она решила объясниться именно со своей визави, а не с кем-то другим в капелле. Дорога королевы одинока, и мало кто понимает стресс, который ложится на плечи юных дарований. Возможно, близость к Высокому Регенту и общий опыт объединили двух вампирш, которых больше ничего не связывало.

Развязка

Когда за ней пришли во второй раз, Ирэн поняла, что это по-настоящему. Двое погрузили гроб с Ирэн на тележку и повезли на лифте наверх. Они переговаривались приглушенными голосами, атмосфера стояла напряженная. Когда окошко гроба открылось, а глаза, нос и уши привыкли к внезапно обрушившемуся на них потоку сенсорной информации, голодная Ирэн увидела, что в главном зале Сорбонской капеллы собрались почти все ее члены, а также делегаты от Богдана и Изольды Безглазой. Вампиры здоровались и негромко переговаривались, обсуждая текущие события. Все ожидали, что Торстен станет Лордом после этого "невероятного успеха". Значит, кому-то представится шанс занять место Высокого Регента, а также регента капеллы... Череда повышений требовала альянсов, договоренностей и секретности по отношению к другим фракциям внутри сообщества парижских Тремер. Ирэн плыла по течению. Неделя в карцере притупила ее чувства, а теперь на них обрушился оглушающий водопад информации. Было трудно сосредоточиться. Но было ясно, что ей предстоит какая-то роль: ее привезли в железном гробу, и такое начало не сулило ничего хорошего.

Торстен появился в традиционной красной мантии поверх делового костюма - ритуальная одежда чтобы подчеркнуть важность событий и связь с историей, но в то же время демонстрация связи с зейтергейстом. Манера высокого регента была уверенной и ассертивной. Руководителя сопровождала Одиль. В белом она выглядела сияющей, настоящей принцессой. Хотя до красоты Ирэн ей было далековато, визажист позаботился, чтобы в эту ночь Од собирала взгляды.

- Коллеги и друзья, ученики! - обратился Торстен к собравшимся и положил руку на плечо Одиль. - Сегодня у нас есть повод для празднования! Мы победили! Все знания ячейки Лакшмистов и Корригинех Цуриха принадлежат дому Тремер. Теперь мы знаем, как они управляли денежными потоками на биржах через заклинания, и как влияли на весь мир, ограждая некоторые экономики от финансовых кризисов. Исследователи займутся разработкой аналогичных ритуалов Тауматургии уже сегодня. Мы захватили Одаренную! - Торстен поднял кулак. - Теперь мы знаем о них гораздо больше. Кто они, и как они получили свою власть, власть с которой можно вернуть часть магии в Теллуриан. В Вене уже обсуждают стратегию, что делать с ними. Стратегию, основанную на нашем успехе! Наши имена упоминают в коридорах власти, перед многими из нас открываются новые горизонты. Цурихская капелла передана в мое ведение, и теперь вы можете обращаться ко мне как к Лорду Стефану Торстену. Gaudeamus Igitur! Vivat nostra societas! - подвел черту Высокий Регент, цитируя популярный студенческий гимп Латинского квартала.

Радостный гул, аплодисменты и поздравления были ему ответом.
- Полно, полно! Я еще не закончил, - сказал Торстен, делая руками движения вниз, чтобы сбавить шум. - Сегодня с нами присутствуют двое коллег, чей вклад в последние операции был незаменимым. Одиль и Ирэн, - Торстен указал поочередно на двух женщин.

Как вы знаете, Ирэн вела первую операцию в Цурихе и определила Одаренную, благодаря чем группа смогла ее захватить. В последнюю неделю Ирэн провинилась, - беневолентно заявил Торстен. - На нее было наложено дисциплинарное взыскание, и она уже отбыла свой срок в Чулане. Какой будет ее судьба? - обвел глазами собравшихся новоиспеченный лорд. - В свете предыдущих достижений сегодня я прощаю Ирэн и восстанавливаю в ее статусе, - сказал он. - На этот раз.

Одиль поджала губы и сверкнула вопросительно глазами, но ничего не сказала. СТ перевел очи на нее.
- Дорогая Одиль, новое украшение этой капеллы. Без ее помощи и наводки, ни одна операция бы ни состоялась. Знания и информация, которуя сообщила Одиль позволила мне спланировать, а затем осуществить все задуманное. Счастливое стечение обстоятельств привело ее к нам. Какова будет ее судьба?

Тут Торстен прекратил улыбаться, и Ирэн почувствовала неладное.
- Одиль выдала нам все о своих бывших коллегах и друзьях, причем не только по воле крови, но и по собственной воле. Здесь справедливо вспомнить поговорку «Предавший один раз, предаст и дважды», - сказал Торстен, сильно сжимая плечо под белым одеянием. Более того, Ученица Одиль позволила себе конфронтации с адептами и даже регентом Дома. Регенту пришлось извиняться девчонкой трёх дней от роду! И мне не раз и не два приходилось становиться посмешишем капеллы по вине этой женщины. Поэтому я хотел бы использовать данный момент в педагогических целях. Смотрите и учитесь!

На последних словах речи Торстена Одиль застыла в гримасе ужаса, а потом начала выдираться. Но вдруг она закричала, а там где лежала рука Торстена одеяние задымилось и начало тлеть. Жилы на лице, шее и руках Одиль вдруг почернели и вздыбились пузырями под кожей, кое-где пузыри начали лопаться и оттуда плюхнуло кипящей черной жидкостью. Продолжая кричать, Одиль рухнула на пол, пытаясь прикрыть руками свое лицо.

- Заклинание "Котла крови", - научным тоном сказал Лорд, присаживаясь рядом на корточки. - Вершина пути Крови. Заставляет закипеть Витэ в жилах даже самых могущественных вампиров. Традиционное оружие защиты и устрашения нашего клана. Тем из вас, кто однажды хочет быть постоянным регентом или судьей в моей юрисдикции, необходимо овладеть этим заклинанием в совершестве. Дерзайте! За работу! - потребовал Торстен.

- Что касается вас, неонат Одиль, - добавил он. - Испытательный период не пройден. Всего хорошего! - с этими словами он дотронулся до шеи Одиль, и ее тело вспыхнуло огнем.

Крики скоро погасли.

                              «Нет любви — и меня тоже нет».

                                                Хюррем-султан


«Когда-то я любил тебя, Винс. Но те времена прошли». Так перед смертью сказал лейтенант Джон Томсон своему дитя. Так могла бы сказать сейчас Ирэн Стефану Торстену. Но она хранила молчание.

Нет, сегодня ей не суждено было встретиться со смертью. Перед тем, как её принесли в главный зал Сорбоннской капеллы и вытащили из гроба, Ирэн уже была мертва. Первое смертельное ранение она получила в тот вечер, когда Высокий Регент сказал, что теперь ей не позволено приезжать, когда захочется — отныне он желает видеть её лишь по расписанию, удобному ему. Потом появилась другая женщина, на которую Торстену было не жаль личного времени. А неделю назад Ирэн услышала жестокий, несправедливый приговор от того, ради благополучия которого сотни раз рисковала собственной жизнью, кому доверяла безоговорочно.

Она любила Стефана — а он даже не заметил этого. Не увидел этой редчайшей драгоценности, безжалостно втоптал её в грязь. Потому что в мире Сородичей нет места чувствам — в нём правят лишь личная выгода и законы крови, понимающие только язык принуждения, но не доброй воли. Потому что глаза Торстена давно были слепы, а сердце остыло не одно десятилетие назад. Можно прожить 3 века, а можно целое тысячелетие — но какой толк в таком существовании, если Создатель лишил тебя мудрой чуткости и способности чувствовать?

В заточении, в полной темноте и тишине время текло мучительно медленно, голод грыз и подтачивал силы. Ирэн билась и кричала. Не потому, что жажда крови сводила с ума, нет. Просто в ту самую ночь, когда по приказу Высокого Регента её тело зажали в железные тиски тесного гроба, а дух оставили нетронутым, томиться в этой вечной тюрьме, она поняла одну простую, очевидную вещь: Стефан никогда её не любил.

Поняла слишком поздно. И от осознания этой страшной мысли, от того, что она обречена проводить наедине с ней одной ночь за ночью стало невыносимо, мучительно больно. Ирэн рвалась и выла, как смертельно раненый зверь. Но бетонные стены оставались глухи к её стенаниям.

Она могла закончить всё раньше — просто сжечь витэ и впасть в торпор. Но одно воспоминание не давало ей сделать этого, и она хваталась за него, как утопающий цепляется за щепочку в бурном водовороте. Лёжа в гробу, в этих цепких, болезненных металлических объятиях она помнила другие объятия. Руки Сира, счастливо обнимающие её после долгой разлуки. Руки Микаэля, мягко привлекающие её голову к груди. Руки Эдгара, засыпающего, но не отпускающего её даже во сне. Любящие, оберегающие, сочувствующие, заботливые — Ирэн помнила их все, ощущала. И они удерживали от того, чтобы наложить на себя руки.

А потом она замолчала. Как стихнет в финале этой сцены содрогающаяся в смертельной агонии Од. Ирэн взглянет лишь один раз мельком, и отведёт глаза. Слишком уж эти конвульсии и крики будут похожи на её собственные. Те, которых никто не видел и не слышал, потому что в подземельях Сорбонны прекрасная звукоизоляция. Это не Од умирала, упав к её ногам — в полных ужаса глазах своего врага Ирэн видела собственную смерть. Сегодня её любовь умерла окончательно.

Когда Торстен огласил приговор и её вытащили из гроба перед взоры всех собравшихся, Ирэн молчала. Смотрела — и не видела, вперив застывший взгляд в одну точку пространства перед собой. За эту неделю она выплакала все слёзы и выкрикнула все слова, что рвались из груди. И теперь ей нечего было говорить и слушать, не на что смотреть. Глаза её были сухи, и лишь бледные щёки хранили засохшие алые следы её горя.

Ей было всё равно, что кто-то заметит и что подумает. Её и так уже унизили. Дважды. И сделал это тот, кто был ей дорог. Ради которого она шла на многое и ничто было ей не страшно. Наказания, лишения, гонения — она всё сносила. Лишь бы Стефан победил в этом противостоянии с Лореттой. Лишь бы сегодня стоять рядом с ним, плечом к плечу, в эту торжественную минуту его триумфа и быть гордой за него.

Но сегодня рядом с ним стояла совсем другая женщина, едва знакомая. А Ирэн привезли в гробу и выволокли на всеобщее обозрение, как неразумную, провинившуюся школьницу.

Торстену было всё равно. Какая, собственно, разница, кто находится рядом с тобой? Ведь могущественному лорду ничего не стоит в следующую секунду избавиться от своей спутницы, как от отработанного и более не нужного лабораторного материала. А потом выбрать новую.

Стефан Торстен любил разыгрывать педагогическо-поучительные сцены и показательные порки. И если эпизод можно превратить в пафосное шоу с целью самоутвердиться и подчеркнуть свою силу, власть и превосходство — чего стоит одна жизнь какой-то неонатки? Цель оправдывает средства. В сущности, на месте Од могла быть любая другая ученица.

Ирэн была прямолинейна и порой дерзка. Но дерзость эта была продиктована заботой — и она без боязни говорила Торстену всё, что думала. Желая оградить, предупредить и уберечь от опасности предательства. Однако она всегда делала это наедине. Никогда не позволяла себе публично поставить под удар авторитет Высокого Регента — ни словом, ни делом. Ни разу не выставила его посмешищем в глазах подчинённых. Потому что монархов не высмеивают и не критикуют перед толпой. А вот ей на долю выпало стерпеть подобное унижение. И не раз.

Сегодня новоиспечённый лорд говорил со сцены торжественную речь — её слова, повторяя один-в-один то, что было сказано ей неделю назад в том злосчастном подземелье. Но Ирэн не чувствовала гордости. Это был не её триумф, не её победа. Что толку в реабилитации, если неделю назад за ту же самую речь её осудили и бросили в темницу? Что толку заочно признавать её правоту, если за эту же самую правду она понесла суровое наказание? Что толку милостиво даровать ей прощение, если она изначально была невиновна?

За свою жизнь она знала множество предательств. Много раз падала, поднималась с колен, падала снова. Всё, что оставалось у неё — это Клан, её единственный надёжный оплот, её братья, неустанная работа ради общего дела и процветания Дома Тремер. Теперь не стало и этого. Она уже не могла назвать братьями тех, кто ещё вчера преклонял перед ней колени, стройным хором голосов скандируя: «Королеве — долгих лет!», а уже сегодня под злорадное перешёптывание хватал десятками рук и швырял Королеву в темницу. В этой стае шакалов не были знакомы с принципом «Один за всех и все за одного». Красивые девизы жили лишь на бумаге и в громких декламациях на публику. А на деле царствовал клинок, занесённый за спиной и готовый вонзиться, стоит лишь раз тебе оступиться.

Теперь у Ирэн не было ни дома, ни клана. Куда уж боле? Хуже теперь не станет.

Она стояла на сцене, выведенная для какой-то цели, исполнения какой-то роли. Пусть так. Она всё равно ничего не видела и не слышала, продолжая неподвижно возвышаться над собравшимися и смотреть в одну точку. Она погрузилась в какую-то летаргию бесчувствия. Ничего не осталось. Ни голода, ни страха. Даже ненависти. Всё сгорело, как сгорела она сама. Рыжая птица феникс, сотканная из пламени, теплящегося в душе и поглощённая им — она сама была огнём. Возродится ли она когда-то снова?

В ушах звучала лишь одна строчка. Шесть сакральных слогов, которым когда-то научил её Боджинг Ляовей, универсальная тибетская мантра. Китаец тоже предал её и ушёл однажды. А молитва осталась. И теперь отчего-то звенела эхом в её голове: «Ом мани падме хум»*…

Собравшиеся зашевелились и после первого шока толпа сомкнулась перед глазами Ирэн Одвайер. Какие-то вампиры с учтивыми улыбками облепили Стефана Торстена и целовали ему руку. А она стояла одна во всей этой толпе, не в силах пошевелиться или уйти.



И только позднее ее нашел пожилой валет Торстена и проводил ее в столовую капеллы.
- Идемте Ирэн. Терпите, - сказал он с сочувствием. А потом добавил. - Приготовьтесь. Когда Лорд устанет от этой толпы и примерит на себя новый титул, он захочет вас видеть, захочет услышать награду из ваших уст. Подыграйте ему.

      Неожиданные вещи происходят, когда пропадают близкие люди. Люди начинают паниковать, звонить в полицию, собирать поисковые отряды, особенно, если дело касается детей. Для Сородичей удачный розыск полицией - обычно, смертный приговор. Так что, когда Ирэн не вернулась на следующую ночь, разбираться приходилось своими силами.

      Первым же делом, Микаэль позвонил Грызуну, ведь именно в Сорбонну Ирэн и направлялась. Когда обиженный Тремер всё таки сообщил, что Ирэн была где-то здесь, то итальянец потратил все свои немногочисленные сбережения, заказал то самое "Око бури", и помчался в Париж, выяснять, в чём дело.

      В Сорбонне его приняли холодно. На расспросы о пропавшей, кто-то злорадно улыбался, кто-то отводил глаза, но все дороги вели к Торстену. Микаэль даже добрался до "чулана", благодаря ритуалу с атласной лентой, но тот был надёжно заперт от неожиданных вторженцев. Торстен же безразлично декламировал, что Ирэн наказана, и останется в Париже как минимум до конца недели, после чего с самодовольством предложил приехать на церемонию по окончании экзекуции.

      Возможно это были узы к клану. Возможно Микаэль выучил последний урок Торстена, и несмотря на свою горячую кровь, всё таки сдержался. Несколько раз он планировал схему нападения на Сорбонну всей оставшейся капеллой, но каждый раз расчёты сводились к показательной казни Эдгара и Каору, если бы они согласились на подобную авантюру. "Дилемма стрелочника".

      В результате долгий и упорных размышлений, на церемонию в Париж ДиРейм прибыл один. Нет, толпа влиятельных Тремеров его не интересовала. Весь этот шабаш напоминал лишь толпу зевак. А вот пламенную речь Микаэль слушал внимательно, особенно, когда внесли железный, обитый цепями, гроб с Ирэн. Унизительное зрелище. Смерть Од, конечно, была отдушиной для безопасности клана, но в любом случае, безопасность всех членов Нантской капеллы его волновала куда больше. И когда официальная часть добралась до банкета, Микаэль аккуратно накинул свой пиджак на плечи О'Двайер.
      - Не знаю, как ты, но Нант по тебе очень скучал. Поехали домой?

В глазах периодически мелькало. Суетящиеся, гомонящие фигуры заискивающе облепили новоиспечённого лорда, как мухи пиалу с мёдом.

Ирэн было всё равно.

Потом кто-то обратился к ней, куда-то повёл. «Клаус» — подсказал запах. Ирэн не сопротивлялась и позволила себя проводить, всё так же смотря в одну точку. Вампирам не нужно моргать, и сейчас ирландка с остекленевшим взглядом походила на большую, в человеческий рост, куклу.

— Когда Лорд устанет от этой толпы и примерит на себя новый титул, он захочет вас видеть, — увещевательно говорил пожилой немец.
— А я не захочу, — могла бы ответить прежняя Ирэн, бойкая, строптивая, ироничная.

Но Ирэн теперешняя молчала. Ей уже ничего не хотелось. Ей было всё равно.

Потом что-то мягкое покрыло плечи, и голос Микаэля зазвучал негромко возле уха:

— Нант по тебе очень скучал. Поехали домой?

Домой... А что это — дом? Есть ли он? И где? Её дом, дом Тремер только что её предал. А другого давно уже не было. Получив становление, вампиры редко сохраняют связи со смертной семьёй.

Кукле с рыжими кудряшками всё равно, стоять или двигаться. Микаэль мягко тянет её прочь с банкета — и Ирэн послушно идёт следом. Позволяет себя увести и усадить в машину.

Всю обратную дорогу в Нант она молчит, прислонившись лбом к прохладному, как и её мертвенно-бледная кожа, стеклу. Безучастно смотрит на проносящийся мимо пейзаж немигающим, застывшим взглядом.

— Тебе нужно поесть, — говорит Микаэль, переступив порог.

Они привёз Ирэн в её дом в пригороде.

К счастью, в холодильнике находится пакет с кровью, отложенный про запас на случай гостей. Или «на чёрный день». Но Ирэн к нему даже не притрагивается — и на лице итальянца рождается тревога. Так и до торпора доголодаться недолго.

Регент считает. Ирэн пробыла в заточении целую неделю, и, если его арифметика верна... до полного истощения остаётся одна ночь.