Чересчур радушный приём и удивительная скорость, с которой Торстен согласился посодействовать в обучении ритуалам, не обманули чуткую интуицию Ирэн. Стоило ей переступить порог кабинета высокого начальства и остаться наедине, как проницательность подала первый тревожный звоночек. И не один…
Зная упрямый, педантичный характер немца, Ирэн с изрядной долей уверенности ожидала, что поначалу Стефан непременно захочет узнать, для какой цели необходимо обучение. И только после предметного разговора тет-а-тет будет решать, дать добро или нет. Наряду с парой советов, как лучше всё обставить, чтобы достигнуть цели с максимальной пользой и наименьшими потерями. А здесь — на тебе, пожалуйста, без всяких расспросов. Что-то было не так, и прорицательница это отчётливо ощущала…
Очень скоро Ирэн поняла, что именно. Фальшь. Она витала в воздухе, словно окутывая всю фигуру лорда. Она проглядывала во всём. В его изменившейся манере общения, когда он раз за разом избегал неудобных для себя вопросов. В его жестах и позе, когда охотно открывал книгу, чтобы поискать необходимые адреса специалистов. В его старательном изображении радушия, которого хватило ненадолго и которого простыл и след, стоило Ирэн коснуться темы освобождения от кровных уз.
Торстену был знаком ритуал, ведь ранее она уже заговаривала с ним об этом. Раньше они вообще о многом говорили… Искренне и доверительно, мало заботясь, что кто-нибудь внезапно войдёт и увидит лишнее, не предназначенное для сторонних глаз. Или ненароком услышит ласковое слово, прозвучавшее в адрес друг друга. Не было в их прежних беседах ни этой наигранности, ни маскировки равнодушия за показной деловитостью. А сейчас вдруг отчего-то появилось. Ирэн смотрела на Стефана — и не узнавала. Он никогда прежде не повышал на неё голоса, а теперь от первой искры вспыхнул гневом, словно свечка.
Почему? Что переменилось? Надоела? Наскучила? Или стыдится её? Возможно, всё дело в его повышении. Стоило только подняться на ступень ближе к вершине Пирамиды, как Высокий Регент расценил её недостойной его статуса, посчитал неуместным дальнейшее общение в прежнем ключе? Тогда зачем, если он так хочет дать ей отставку, отказывает в ритуале? Выгоднее держать на привязи? Удивительно, что с его многовековой мудростью Его Светлость до сих пор не уяснил, что лояльность Ирэн О’Двайер приобретается иначе. Уж точно не парой глотков крови.
«Ученик О’Двайер» и «вы» — так он её назвал, несмотря на то, что в комнате больше никого не было. Снова эти обращения. Как давно она не слышала их… Больше подтверждений Ирэн было не нужно. Она всё поняла и без ненужных никому выяснений и разборок.
Стоя спиной к лорду, чуть приподняв голову, Ирэн делала вид, что смотрит на свой портрет, висящий напротив его стола. Тот самый, который она заказала знакомому художнику Сибиллы в качестве подарка при вступлении Стефана в должность. Это была долгожданная ночь его победы.
С холста на неё смотрела счастливая, улыбающаяся она сама. Миниатюрная диадема играла камнями в огненных волосах. Символ её избранности. Символ прежнего чувства, что раньше испытывал к ней хозяин этого кабинета. Теперь на лице Ирэн не было улыбки, лишь мука и попытка не разрыдаться.
Теперь её называли «ученик» и по фамилии, на «вы». А драгоценные камни короны больше не вплетались в пламя волос. Теперь это пламя бушевало у неё внутри, выжигая душу.
— Лучше бы
ты приказал мне выйти на солнце, чем оказывать
такую милость,* — сказала она тихо, продолжая смотреть на портрет.
Совладав, наконец, с собой, она повернулась. Взяла свой конверт с запечатанным рекомендательным письмом Изольде Безглазой. И, глядя прямо на лорда, сделала то, что дóлжно сделать королеве в последнюю ночь своего царствования. И учтиво поклонившись, ни слова не говоря, вышла.
***
Тяжёлая дверь кабинета лорда чуть скрипнула, пропуская Ирэн в коридор, где ждал её Эдгар.
— У меня для Вас хорошие новости, — улыбнулась ирландка. — Вы отправляетесь в Ниццу. Пошутила бы, что там лучший в стране загар, ну да ладно. Ваше рекомендательное письмо у Его Светлости. Он ожидает.
Когда Кавендиш вошёл, он и впрямь увидел запечатанный конверт, примостившийся на самом краю массивного дубового стола. А рядом с ним — порванный надвое. Поверх клочков лежала небольшая диадема, которая ещё полчаса назад украшала голову гордой ирландки.