[WOD]Regent du sang, Esclave des sept | ходы игроков | - 3.7. Dead Peer Society

Ночь 23 мая.
Служебный въезд на территорию аэропорта Nantes Atlantique.
Ясная, но прохладная погода, пыльно.



Попасть в аэропорт не составило труда: в конце концов это общественное место, и туда пускают всех. Но сейчас целью Ирэн не были путешествия — ей нужно было встретиться с Томсоном. А потому, отпустив Кристофа, до ангаров ирландка отправилась пешком и налегке.

По такому случаю Ирэн даже достала из дорогих сердцу закромов мамино чёрное платье в мелкий горошек, с широкой юбкой, чуть завышенной линией талии, и, конечно, перламутровыми пуговицами. Эдакое ретро 40-х.


И туфли-лодочки на сплошной подошве. Когда идёшь на встречу с Бруха, никогда до конца нельзя быть уверенной, окончится ли она сидением на крыше под звёздным небом или кроссом-стометровкой на время, с шансом поставить новый мировой рекорд. Впрочем, ни одна из этих активностей не терпит обувь на высоком каблуке. В дополнение к образу руки леди О’Двайер украшали чёрные ажурные перчатки. Внимательные члены капеллы могли заметить, что с недавних пор ведьма не расставалась с этим предметом гардероба. Побочный эффект усилившегося Прорицания.

На въезде на территорию ангаров, как и следовало ожидать (и как она запомнила из рассказа Микаэля), Ирэн встретила охрана. Что делать в ситуации, когда ты прибыл без приглашения и тебя не ожидают? Стучать, прежде чем войти, разумеется. Иными словами, соблюдать Вторую Традицию и вести себя как подобает британской леди.

— Добрый вечер, господа, — поприветствовала девушка постовых. — Я бы хотела встретиться с лейтенантом Томсоном. Не могли бы вы уведомить его о моём прибытии и передать это?

Она протянула записку, вложенную в небольшой конверт, от которого исходил едва ощутимый аромат духов. Опытный специалист без труда узнал бы в этих тонких шипрово-цветочных нотках творение итальянского парфюмерного дома Gianfranco Ferre под названием «Camicia 113».

Впрочем, вряд ли лейтенант в свободное время увлекался парфюмерией. Вернёмся к записке. Содержание её было кратким — всего одно предложение: Will you allow me to steal one of the evenings of your immortal existence? Irene.
[Позволите мне украсть один из вечеров вашего бессмертного существования? Ирэн.]

Не «let», отдающий нагловатой фамильярностью, не «permit», окатывающий ледяным душем официоза. Если бы Ирэн писала анарху Винсу, непременно употребила бы первое. Что до второго, на ум приходила переписка с князем Кордоби. Но сейчас адресатом был англичанин-Бруха, а потому — «allow», только «allow». Вежливая просьба и уважение хозяина территории одновременно, выраженное одним глаголом. Ах, прекрасный английский с его тончайшими оттенками!
Однако… при всей этой скромной вежливости — вдруг «steal*» и «existence»,** эта аккуратная игра на чувствах утратившего вкус к жизни. Ну что тут скажешь? Это Ирэн.

12:42 PM
У въезда

Сторожка со шлагбаумом находилась у автомобильного въезда на территорию, причем не со стороны парковки аэропорта, а со служебного входа к ней было бы проще подобраться на автомобиле, поскольку одинокую женщину в туфлях-лодочках на пыльной дороге было бы видно за тридевять земель. Ирэн это не остановило. Крепкий охранник издалека приметил её и проследил за приближением. Затем вышел встретить.

— Могу вам чем-то помочь, мадам?

Ирэн достала надуханенный конверт и сообщила, что он для лейтенанта Томсона. Охранник немного поменялся в лице, затем покачал головой.

— Я не знаю, о ком вы говорите мадам.

Было очевидно, что он обманывает. Ирэн посмотрела на ауру — оказалось, что та была яркая, человеческая. И этот человек был слегка насторожен.

— А движения микромимики Вашего лица говорят об обратном, мсье, — улыбнулась ирландка, внимательно всматриваясь в лицо и фигуру охранника и следя за реакцией. — К чему лгать, разве это достойно мужчины? Вы могли бы просто сказать мне, что лейтенант велел никого не пускать. Но, думаю, будет всё же лучше, если узнать это у него самого, передав мою записку.

Гримаса охранника сменилась на недовольную.

— Как я сказал мадам, я не знаю такого человека. Прошу меня извинить, — с этими словами он направился обратно в сторожку, под защиту стекла и стен.

Похоже, охраннику дали вполне конкретные инструкции и строгий наказ их выполнять. Кроме того, было похоже, что несмотря на свою роль Примогена, Томсон не очень-то любит общаться с окружающим миром.

Ведьма сдержанно кивнула.

— Что ж, если вы настаиваете на этой версии, пусть будет так. Доброй вам ночи и хорошего дежурства.

С этими словами она порвала конверт надвое, бросив себе под ноги, развернулась и неспешно зашагала прочь той же дорогой, что и пришла. Незачем лишний раз злить хозяина территории своей навязчивостью. Вахтер посмотрел ей вслед и хмыкнул. Затем, когда фигура скрылась в ночной дали, собрал обрывки конверта и положил куда-то внутри будки.
Спустя пару минут Ирэн замерла на полушаге и, круто развернувшись на пятках, вновь двинулась по направлению к дежурной будке.

— Мьсе, кажется, я запамятовала сказать вам одну фразу! — крикнула она с расстояния. — В прошлый раз лейтенант ожидал запчасти для LF 434-ого. Возможно, он ожидает их и теперь?

Приблизившись, она добавила:
— Вообще-то это ужасно нелепый пароль, совсем не соответствующий ситуации. Ведь у меня нет машины, на которой я бы могла везти эти детали. Впрочем, все условные фразы страдают этим недостатком.

Охранник, ожидавший чего угодно: слез, угроз, призывов, был сильно удивлен.

— Это старый пароль... Но откуда вы его знаете? Впрочем, не мне спрашивать. Подождите здесь.

Он зашёл в будку и пшикнул рацией.

— Лейтенант, к вам посетительница... <неразборчивый ответ> Простите, она назвала пароль. <неразборчивый ответ>

Охранник оглянулся на Ирэн и смерил взглядом.
— На постер из «Плейбоя» начала 20 века. <неразборчивый ответ> Да, одна.

Выслушав последнюю часть, охранник повесил трубку.
— Подождите здесь, он сейчас приедет, — это было уже адресовано Ирэн.

И действительно, через пару минут по территории аэродрома пронеслась багажная багги. Внутри сидел человек, которого Ирэн видела в первый раз: высокий, худощавый, соломенноволосый, с горделивой осанкой, в плаще и в солнечных очках. Он встал из-за руля и подал руку даме грациозным жестом. Тон его, тем не менее, был холодный.

— Добро пожаловать, садитесь. Вы меня искали? Лейтенант Томсон — это я.

«Интересно, а если бы я выглядела не как с обложки журнала «Playboy» начала 20-го века, каков был бы вердикт лейтенанта?» — призадумалась Ирэн, но попридержала свой язык.

«Лучше не спрашивай, ибо перед тобой Бруха, кидающийся самолётами», — напомнила она себе.
Эту мысль, по-видимому, в ближайшее время придётся повторять как мантру, чтобы не ляпнуть чего лишнего.

— Ну что Вы, зачем было так утруждаться, — кивнула Ирэн на транспортное средство. — Я бы прекрасно прошлась и пешком. Тем более сегодня такая чудесная ночь. Благодарю Вас, лейтенант.

Она подала руку и села на предложенное место.

— Да, я Вас искала, — сказала девушка, когда машина тронулась. — И очень рада знакомству. Вдвойне рада встрече с соотечественником. Ах, прямо душа поёт поговорить на родном языке!

Разумеется, всё это время говорила ведьма на английском. Она улыбнулась, чуть откинувшись на спинку сиденья, и с интересом оглянулась по сторонам, рассматривая окрестности.

— В прошлый раз в элизиуме князя мы, видимо, как-то разминулись: Вы рано ушли, а я позднее появилась. Вот и не познакомились. Ну да, может, оно и к лучшему, если вспомнить детали событий. Вы, наверное, уже в курсе той истории?

Сообразив, что лейтенант, если и в курсе, то до сих пор не знает её имени (ведь оно осталось на листке бумаги в сторожке), ведьма поспешила исправить оплошность.

— Ой, прошу прощения, я же не представилась. Ирэн О’Двайер. А как Вас зовут, лейтенант?
— Джон Томсон, мэм, — ответил Лейтенант сдержано. Его произношение выдавало в нем уроженца серединной Англии, но южнее Ливерпуля и Манчестера. — Я слышал о вас, но ничего определенного, — добавил он уклончиво, показывая своим видом что находится выше слухов и бульварных россказней. — Вы в новой городской котерии Тремер или нет? Чем могу быть полезен?

— И как это никто из них прежде не догадался спросить Ваше имя… — пробормотала Ирэн себе под нос, разговаривая сама с собой.

Под «ними» ведьма, очевидно, имела в виду коллег по цеху — Микаэля и Эдгара.

Томсон довёз Ирэн до ангара 13 и, спрыгнув с авто, учтиво подал даме руку. Ладонь была прохладная, как и его манера.

— Отличная цифра, — отпустила она комментарий по поводу ангара под номером чёртовой дюжины и, приняв руку офицера, легко спрыгнула с подножки.

От ангара открывался вид на весь аэродром. У него было две взлётно-посадочных, большое поле-парковка с прорисованной навигацией, вдали мерно крутился радар на крыше диспетчерской. Здание терминала невысокое и утилитарное — новая конструкция, экономная и без изыска, зато с большими окнами. Пассажиры могли видеть всё, что происходит на лётном поле, однако на ангары окна не выходили, получалась слепая зона. Легко пропустить, учитывая, что всё остальное было так прекрасно видно.

Интересно было представить себе дневной сон здесь и пробуждение под шум самолетных двигателей. Выглянув за дверь, обитатель ангара мог первым делом видеть самолеты. Ну а девушек... а девушек потом.

Ирэн постояла, окинув взглядом просторы и наслаждаясь видом. Наверное, чувство сродни этому испытывал каждый день и её отец когда-то…

— Ой, Вы ещё успеете наслушаться про меня всякого на ближайшем собрании Примогена. Подозреваю, вопросов мне будет адресовано немало. Ну что ж, ответим, удовлетворим любопытство Старейшин. Но сейчас это всё неважно.

Ирэн хмыкнула, легко пожав плечами.

— Я о Вас тоже много слышала. В основном от сэра Эдгара. Вы ему очень понравились. Он как узнал, что я собираюсь с визитом к Вам, велел кланяться. Ну а когда мне стало известно о подробностях всей этой недавней истории… Что называется, как Примоген Дома Тремер почла своим долгом… Ай!

Она нетерпеливо махнула рукой, красочно давая понять, что желает опустить весь этот официоз.

— Мне просто захотелось прийти и лично выразить Вам благодарность. Видите ли, я очень уважаю сэра Кавендиша, и рада, что благодаря Вашей помощи он избежал непоправимых последствий для жизни и здоровья.

Ирэн улыбнулась и красноречивым жестом отстегнула браслет QPass, явно давая понять, что сказанное далее не предназначено для ушей князя и его приближённых. Оставив устройство на пассажирском сиденье кара и вернувшись к собеседнику, она продолжила негромко:

— Синьор ДиРейм, правда, памятуя о запрете появляться на Вашей территории, несколько предостерегал меня от одиночной поездки, да ещё и без предупреждения. Но я ему прямо так и сказала: «Оставьте Ваши тревоги для кого-нибудь другого. Британский офицер и джентльмен никогда не обойдётся с дамой неучтиво».

Девушка склонила голову набок, рассматривая строения, а потом добавила как бы невзначай:
— Кстати, сэр Джон — можно я Вас так буду называть? — если Вы носите очки, чтобы защититься от Доминирования, при мне эта мера безопасности не требуется. Будьте спокойны, я не владею данной дисциплиной и, признаться честно, на дух её не выношу.

— Обращение «сэр» — прерогатива рыцарей Империи, — покачал головой лейтенант. — Вы можете называть меня Джон или Томсон, как вам будет угодно.

— Что касается Кавендиша, то не стоит благодарности, — Томсон в первый раз улыбнулся, услышав о Эдгаре. — Любой на моём месте поступил бы точно так же. Kid принял на себя основной удар, предназначенный шерифу или мне, и, пока он сражался, мы смогли оценить противника и подготовиться. Играть спасателя куда проще.

Две другие темы в речи Ирэн — про ДиРейма и про очки — Томсон оставил без ответа. Вместо этого он отвернулся (очки блеснули синим, отражая свет далеких ламп) и растворил хорошо смазанные двери ангара, а затем приглающе пропустил леди вперед.

— Если это social call, то, пожалуй, неудобно вас держать на улице, миссис О’Двайер.

— А Вы и есть рыцарь, только современный, — отрезюмировала Ирэн. — Потому что как раз далеко не каждый Сородич стал бы рисковать собой, тем более ради какого-то колдуна. Нас же все терпеть не могут. Так что гораздо более вероятно — стояли бы в сторонке, безучастно наблюдая. Или на телефон снимая, отдавая дань современной моде.

Она одарила лейтенанта приветливой улыбкой и проскользнула внутрь ангара.

Беседа плавно перекочевала внутрь, где лампы дневного света ярко освещали два самолета: красный гоночный и старый военный, а также небольшой вертолет с кабиной-пузырьком. Дальше в ангаре стояли два автомобиля, в одном Ирэн опознала двухместный Aston Martin, который подошел бы Джеймсу Бонду, второй был роскошный бело-кремовый кабриолет Morgan, вполне современный, но как будто вышедший из сказки прошлого века.

— Но не смею перечить Вашей воле, — продолжала Ирэн на ходу. — Джон так Джон. О-ох!..

Ирэн осеклась и остановилась как вкопанная, подобно Тореадору, «застигнутому врасплох» произведением искусства. Шедевром, поразившим девушку, однако, было не полотно и не скульптура, а два коллекционных автомобиля лейтенанта.

Увидев, что взгляд Ирэн зацепился в первую очередь за автомобили, лейтенант пояснил:
— Это отечественное производство. Morgan — последняя марка, которой владеет семья в Commonwealth.

— Да Вы не просто рыцарь, Вы рафинированный эстет, Джон… — ахнула гостья, как только снова обрела дар речи. — Они же движки меньше 4-х литров принципиально не делали, а то и под шесть…

Ирэн чуть не замурлыкала, представив, как мурлыкает такой двигатель на средних оборотах, когда машина летит по трассе. А уж когда идёт на обгон…

С блестящими от восторга глазами оглянувшись на хозяина, словно молчаливо спросила у него позволения, она неспешно подошла ближе и трепетно провела рукой по капоту. Не снимая перчатки. Кто знает, какие воспоминания хранил этот автомобиль…

— Чудесно. Вы, должно быть, очень гордитесь своей коллекцией. Как жаль, что недавно одним экземпляром в ней стало меньше… — вспомнила она о разбившемся «Цессне».

На лице ведьмы отразилось искреннее сожаление. Но она поспешила отвернуться и перевела взгляд на старый самолёт.

— На таких ведь летали в войну?

— Я никогда не была замужем и ношу папину фамилию, — вдруг запоздало отреагировала Ирэн на «миссис».

Очевидно, зрелище военной техники актуализировало в её памяти воспоминания о родителе.

— Мама часто шутила по поводу моего характера: «Ох и часто же тебе придётся менять фамилию. Лучше оставайся всегда О’Двайер. Всё равно единственный мужчина, кто будет всегда тебя любить, несмотря на все недостатки и капризы, это твой отец». Знала бы мама тогда, насколько окажется права…

Ирэн опустила глаза, на некоторое время впав в хмурую задумчивость. Ей вдруг живо вспомнились недавние события в Париже, больно кольнули в самое сердце.

— Ну да это всё лирика! — преувеличенно живо сменила она тему.

— Знаете, Джон, я пришла сюда не только, чтобы сказать Вам «спасибо». Есть ещё одно дело… личного характера.

Неуверенно помявшись, девушка всё же раскрыла сумочку и достала оттуда листок пожелтевшей от времени фотобумаги.

— Перед отъездом из Парижа в Нант я разбирала вещи и наткнулась на старые снимки. Вы, наверное, сочтёте меня сентиментальной и держащейся за человеческое прошлое, — она неловко улыбнулась. — Но, я тогда подумала… вдруг Вы знаете этого человека?

Она протянула снимок Томсону.



— Лейтенант Эрвин О’Двайер, — дала она подсказку с надеждой в голосе и глазах. — Ирландец. Воевал в составе британских воздушных войск.

Томсон проводил Ирэн по залу, поддерживая отстраненный компартемент. Он улыбался и был обходителен, но без энергии и тонуса. На комплименты отвечал: «Что вы, просто любитель отечественных марок». Или: «Вы слишком добры». Или: «Благодарю вас за сочувствие».

Но всё это, казалось, царапало по верхам, но не проникало внутрь. Томсон просто выполнял свой долг, предписанный этикетом. Интересно, как достучаться до этого товарища?

А вот старая и пожухлая фотокарточка произвела на лейтенанта впечатление. Он аккуратно принял хрупкий экспонат, долго всматривался в неё, задумчиво зависал, поочередно глядел на фото и на Ирэн.

— Да, пожалуй, что да. Мы не летали вместе, но были на брифинге пару раз, — сказал Томсон медленно. — Ваш родственник? — с некоторым интересом переспросил он.

У вампиров человек из прошлого мог оказаться кем угодно.

И в самые мелкие трещины утёсов проникает вода. Понемногу, медленно, но верно просачивается по капле. А вода, как известно, камень точит. Томсон был утёсом, а Ирэн была этой самой водой, и она не торопилась.

К тому же у неё не было цели ломать лейтенанта через колено, совершать акт возмездия или что-то тому подобное. Она действительно пришла по личному делу. И сейчас, услышав от собеседника утвердительный ответ на вопрос, долгие годы не дававший покоя, она на мгновение дала слабину в самоконтроле.

— Да, пожалуй что да. Мы не летали вместе, но были на брифинге пару раз.
— Правда? Расскажите, прошу Вас!

В порыве необычайного волнения Ирэн вдруг сжала руку лейтенанта, но уже в следующую секунду расцепила пальцы и отскочила на шаг назад.

— Ой-ой-ой, простите, Джон, это я машинально! — подняла она ладони в примирительном жесте «сдаюсь». — Тихо, Ирэн, тихо…

Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, сосчитав про себя до десяти.

— Извините, что-то я переволновалась и не сдержалась, — пробормотала девушка смущённо. — Наверное, Вам неприятно, когда прикасается Тремер.

Какое счастье, что на ней перчатки. А то, чего доброго, лейтенант заподозрил бы её в попытке Доминирования или колдовства.

— Такого больше не повторится, — добавила Ирэн, уже окончательно совладав с собой.

Дальнейший разговор ирландка вела, стоя на некотором расстоянии от Томсона. От греха подальше.

— Всё верно. На этом снимке самый близкий и дорогой сердцу родственник. Мой родной отец. Мы непохожи, знаю, — с тенью улыбки кивнула она, заметив скептический, «сравнивающий» взгляд собеседника. — Внешностью я пошла в маму. А от папы взяла разве что характер и национальный цвет глаз и волос.

Ирэн демонстративно покрутила в пальцах рыжий локон.

— Понимаете, когда началась война, я была совсем маленькой, и тот период совершенно выпал из жизни. Я видела отца только дома, в кругу семьи. И понимаю, что там, на фронте он наверняка был совсем другим. Я была бы Вам очень, очень благодарна за любую малую крупицу Ваших воспоминаний о нём. Пусть даже самых незначительных.

Когда Ирэн схватила Томсона за руку, лейтенант посмотрел на неё холодно и оценивающе. О’Двайер отскочила и демонстративно подняла руки в жесте «сдаюсь», затем извинилась и отошла от него чуть подальше. Разговор пошёл об отце и рыжих волосах, и Ирэн сделала еще один жест — на этот раз кокетливый. Томсон продолжал смотреть на неё выжидательно и отстраненно. Лицо его сделалось какой-то безжизненной маской. Так в музее смотрят на бабочку под стеклом. Или на жука. А думают совсем о другом. Отсутствие интереса и либидо со стороны Бруха кричали Ирэн, что что-то идёт не так.

Но тем временем лейтенант продолжил:
— В RAF было всего десять ирландских пилотов, Ирэн, после независимости 22-го года. И когда я служил, никто им не доверял, называли шпионами. Это потом Пэдди Финукейн сбил свою сотню мессеров. А в начале войны они были париями, и им приходилось завоёвывать свою репутацию. Ваш отец сидел позади на брифингах, входил последним и выходил первым. Ещё шутили, что ему нетерпится бежать к телеграфу и рассказать всё самое интересное своим ирландским друзьям. Говорят, другие пилоты не давали ему прохода. Глупые мальчишки, — сказал Томсон. — Что стало с вашим отцом после июля 40-ого, я не знаю. Он прошёл через войну?


Картина прояснялась.

Алекситимия. Тяжёлое психопатическое состояние. Неспособность испытывать эмоции и распознавать их у других. Эмпатия наоборот в крайнем её варианте. Да, кажется, это была она. Кажется — потому что глаза лейтенанта были спрятаны за тёмными очками, и Ирэн лишь по нижней половине лица могла судить о проявлении эмоций собеседника. Верней наблюдать полное их отсутствие.

Что самое неприятное — нередко это состояние настолько искажало восприятие человека, что он начинал приписывать поступкам окружающих неверные мотивы и напрочь лишался способности адекватно истолковывать жесты. По всей видимости, именно так сейчас и произошло. Томсон понял её превратно, расценив как кокетство и заигрывание рефлекторный жест сильного волнения и демонстрацию открытости. Жаль его.

Ирэн уже приходилось сталкиваться с подобным, особенно в послевоенные годы. Уходившие на фронт мальчики, полные надежд, ожидания подвигов, горящие высокими идеалами, в лучшем случае возвращались молодыми стариками с потухшими глазами. Мертвецы уже при жизни. Такими их сделала война. Она никого не щадит. Просто однажды ты открываешь глаза и раз — будто кабель перерезают ножницами — перестаёшь чувствовать. Потому что смерть, кровь и насилие кругом — это страшно и больно только первые несколько раз, а дальше — дело привычное. Человек ко всему привыкает.

Правда, осознала это всё Ирэн позднее, в юношестве. А тогда, в первые послевоенные годы, будучи девчонкой, она просто видела много грустных людей вокруг и не понимала, почему так. Ведь они живы и молоды, они вернулись с победой.

Речь лейтенанта только укрепила ведьму в уверенности правильности догадки. Мужчина говорил прямо, холодно, нисколько не заботясь о том, чтобы как-нибудь смягчить формулировки и факты. События повествования и так были не из радужных, да ещё и резали по-живому — ведь они касались не чужого ей человека. Рацио Ирэн понимала, что неправильно винить Томсона в безжалостности — он просто не в состоянии почувствовать, что сейчас причиняет ей боль.

— Вот как оно было… Вы открыли мне историю его жизни совсем с другой стороны, — сказала девушка тихо, смотря на пожелтевшую фотографию в руках. — Даже не представляете, насколько это значимо для меня. Теперь я горжусь ещё больше тем, что ношу фамилию О’Двайер. Спасибо, Джон.

Спустя столько лет она узнала, каково было лейтенанту О’Двайер — всегда улыбающемуся и неунывающему — на той войне. Должно быть, это невыносимо мучительно каждый день осознанно рисковать собственной жизнью, быть готовым умереть во благо страны, которая незаслуженно считает тебя предателем. И ты взмываешь в небо и рискуешь. Потому что это твой офицерский и мужской долг.

Ирэн никогда не видела отца хмурым. А что он скрывал за своей улыбкой? Может, то же, что и она? Только сейчас Ирэн поняла, насколько они с отцом похожи.

— А?.. — оторвалась она от фотографии, возвращаясь в реальность из мира грёз. — А, да… Папа прошёл всю войну и вернулся. Ему повезло остаться в живых. И Вам тоже.

Она аккуратно положила карточку обратно в сумку и посмотрела на экранные часы в телефоне: сколько там до рассвета?

Томсон снял очки, когда они вошли внутрь: в помещении рефлекторный аксессуар смотрелся потешно и был просто лишним. Поэтому Ирэн могла созерцать его взгляды и игру эмоций свободно, если не считать вечного бесстрастного и мертвенного demeanour англичанина, в котором страх, отвращение, желание и интерес выглядели практически одинаково. В этом Томсон и Кавендиш были похожи — они сохраняли невозмутимость, казалось бы, в любой ситуации. Конечно, Ирэн слышала, что Лейтенант свою потерял в Цессне, но сейчас было сложно поверить, что этот холодный и слегка апатичный вампир мог предстать шипящим клыкастым чудовищем в гневе. Тем не менее, мог.

Узнав, что Эрвин О’Двайер прошел войну, Томсон удивился и улыбнулся.
— Ирэн, если вы оставите его почтовый адрес, я бы хотел написать Эрвину письмо. Как удивительно! Я думал, от времен моей молодости ничего и никого уже не осталось.

Тем временем рыжая посмотрела на часы. Лейтенант заметил эту деталь и кивнул на Астон Мартин.
— Вы в город? Хотите, я подвезу вас?

— Я думал, от времен моей молодости ничего и никого уже не осталось.
— Так и есть, Джон. Папы уже нет с нами, некому писать письмо…

Ирэн заметно погрустнела и поспешно отвела глаза, встав к лейтенанту вполоборота. Взгляд её снова зацепился за стальных птиц.

— Не представляете, сколько раз я жалела, что у меня нет брата или что я сама не родилась мальчиком. Было бы кому продолжить дело отца. А так, чего с девчонки взять? — она развела руками. — Я тогда ужасно стыдилась себя.

Ирландка меланхолично рассмеялась, неожиданно для себя пустившись в приятные воспоминания.

— Помню, когда потянулись возвращающиеся с фронта. Ой, как же я пищала от восторга, увидев папу на перроне! Осанистый, с характерной выправкой, в военной форме, молодой, красивый. Прямо как Вы. Вот смотрю сейчас на Вас — и вспоминаю его молодого…

Ирэн замерла, с улыбкой устремив на лейтенанта задумчивый взгляд.*

— Нет, всё-таки у лётчиков ужасно красивая форма, — вынесла она вердикт, очнувшись от забытья. — Вам нужно почаще надевать что-нибудь стилизованное, Джон. Вам очень пойдёт.

Когда Ирэн глянула на часы (всё же неприлично задерживать хозяина дольше отведённого этикетом времени, заявившись без приглашения), Томсон учтиво предложил свои услуги как водителя. Проследив за его жестом, ведьма обомлела. Aston Martin?! Не веря своим глазам, Ирэн обернулась на лейтенанта, перевела взгляд на машину, снова на лейтенанта.

«Неужели мы поедем на этом?» — читался на её лице восторженный вопрос.

Кажется, он не шутит.

— Джон, можно Вас спросить кое о чём?.. — перестав, наконец, вертеть головой, проговорила Ирэн вкрадчиво.

В зелёных глазах черти уже начали водить хороводы, а на губах вовсю играла задорная улыбка. Так случалось всегда, когда в голове ведьмы с минуты на минуту должна была родиться очередная безумная идея.

— Какая ваша любимая цифра на спидометре?

Шестое чувство подсказывало, что ответ ей понравится.

Джон тоже приуныл, услышав, что отец Ирэн уже ушёл из жизни. Искорка покинула его глаза. Дальнейшее он выслушивал опять без выражения, стыло. Наконец, что-то у него внутри щёлкнуло.

— Ирэн, я никогда не любил small talk, а он продолжается уже час. Давайте будем честны друг с другом, — сказал он в итоге с нажимом, когда собрался с духом. — Вы здесь по указанию мистера ДиРейма, который и сообщил вам старый пароль для проезда через охрану. Откуда ещё у вас может быть эта информация?!

Было видно, что этот момент его беспокоит.

— Мы беседуем с вами уже некоторое время, но вы до сих пор не сказали мне, с каким делом вас сюда направили. Значит, дело — не то, о чем нужно мне сообщать, что-то, что нужно произвести без моего ведома. Скрытая миссия. Из-за такого подхода мне сложно доверять вам. Тремер всегда действуют скрытно, манипуляциями.

— Простите, что задеваю ваши чувства, — извинился он. — Но я бы хотел ясности. На ней строится доверие.

Джон указал на автомобили. — Сейчас вы говорите, что вам нравится то же самое, что и мне. А я задаю себе вопрос: «Это правда или лесть?». Вы показываете карточку с вашим отцом, замечательным человеком, которого действительно я имел честь встретить в самые лучшие свои годы. Но если вы здесь с миссией, могу ли верить, что это — действительно ваш отец, и произошла счастливая случайность, а не разыгралась специально разработанная фикция?

— Вы меня не знаете, и раньше мы никогда не встречались. Тем не менее, вы приходите ко мне в убежище без определённой цели, в платье с бантиком и с паролем. Как подарочный набор. Поясните, зачем мистер ДиРейм отправил вас на мою территорию, сделайте любезность? Что клану Тремер нужно от Джона Томсона?

Удивление, искреннее непонимание, снова удивление — на этот раз с щедрой примесью изумления — и, наконец, разочарованное осознание сменяли друг друга на лице Ирэн, пока лейтенант говорил. Она ответила не сразу, ещё некоторое время молча смотрела на англичанина снизу вверх. Так, как только она могла это делать: прямо и совершенно не заботясь о том, что такой взгляд светским обществом отнесён к разряду «непозволительные». Долгий, внимательный, впрочем, без вызова и нахальства. Просто смотрела. Сейчас Ирэн могла позволить себе такую вольность — судя по тону собеседника, он не слишком-то заботился о светскости и первым перешёл черту.

Ведьма молчала ещё и потому, что, очевидно, принимала решение. Такую паузу берут дипломаты и переговорщики, когда требуется просто сохранять тишину какое-то время, не отвечать сразу, чтобы не наломать дров. А сломать что-нибудь хотелось. Например, пару костей в челюстно-лицевом аппарате Брухи.

Даже у ведьм есть понятия из категории «святое». У Ирэн О’Двайер сюда несомненно входили родители в обеих жизнях — за смертного отца и Сира она способна была убить. А Томсон только что заявил, что она не дочь своего отца, и вообще всё это обман, искусно разыгранная постановка. Очень хотелось дать ему по морде, кулаки так и зудели. А потому Ирэн сжала ладонь покрепче до побелевших костяшек… и разжала. Прикрыла глаза, глубоко вдохнула, медленно выдохнула. И спокойно посмотрела на собеседника.

— Я Вас поняла, Джон, — сдержанно кивнула она.

Эдак если каждый Тремер будет завершать беседу с лейтенантом попыткой мордобития (тут Ирэн вспомнила Микаэля), то это станет чем-то вроде негласной традиции. Какая-то нехорошая тенденция. Нет. Нельзя терять самообладание. Она теперь лицо клана, его официальный представитель, и недоразумения нужно решать цивилизованно, чтобы не бросить тень на Дом. Верней, чётко различать, когда можно побезобразничать, а когда лучше не стоит. Всё же это Ирэн, и склонность к хулиганствам у неё в крови. Вы же не думали, что, став Примогеном, она вовсе от этого откажется? Не мечтайте. Но сейчас драться с Бруха — не наш выбор.

— Не могу понять только одно. Вы говорите, что военные годы были лучшими в Вашей жизни. И вместе с тем называете беседу об этой поре незначительной, бессмысленной, отнимающей Ваше ценное время «small talk». В свою очередь поинтересуюсь: так что из этого правда, а что ложь? А, Джон?

В её тоне не было дерзкого вызова или упрёка, желания укорить «несоответствием в показаниях». Просто спокойный, уточняющий вопрос.

— «Что клану Тремер нужно от Джона Томсона?». Теперь я вижу, что этот вопрос очень волнует Вас. Раз так, я Вам честно отвечу.

Ирэн сделала пару медленных шагов к мужчине, приблизившись вплотную, и произнесла негромко, но чётко, смотря прямо на него:

— Ничего.

Она извлекла из сумочки мобильный.

— Прежде чем я отвечу на остальные Ваши вопросы, позволите один звонок?

Ведьма набрала номер Кристофа.

— Мсье Дюбуа, вы сейчас далеко от аэропорта? <короткий ответ> Я уже заканчиваю беседу с офицером Томсоном и была бы вам очень признательна, если бы вы смогли забрать меня от центрального входа через… — она глянула на часы, прикидывая, сколько времени у неё займёт завершить разговор и добраться до места встречи на своих двоих. — Полчаса.

Подчёркнутая вежливость и учтивость в речи. Дурной знак.

— Сможете? <короткий ответ> Всё верно, за город, в капеллу. <короткий ответ> Благодарю Вас, Кристоф, вы, как всегда, очень любезны.

Ирэн улыбнулась. Вкупе с вышеозначенной вежливостью — очень дурной знак.

По всей видимости, ведьма решила прибегнуть к оптимизации и сократить время своего пребывания у Томсона, раз уж лейтенанту настолько это в тягость. Пока едет Кристоф, она успеет завершить дела здесь.

Повесив трубку, Ирэн вновь обратила свой взор на англичанина.

— В Вашей речи я насчитала пять пунктов, — она подняла ладонь, затянутую в чёрную ажурную перчатку, — требующих пояснения с моей стороны. И раз уж Вы желаете общаться рапортно-протокольным стилем — извольте.

— Первое, — она загнула большой палец. — Истинная цель моего визита, якобы мной не обозначенная. Напротив, я обозначила её в самом начале нашей беседы, сказав, что хочу лично поблагодарить Вас за помощь сэру Кавендишу, а также познакомиться и спросить Вас про моего отца. Это и есть истинная цель моего визита, Джон. Но Вы не поверите ни первому, ни второму, ни третьему. Потому что руководствуетесь триадой «Все Тремеры лгут. Она Тремер. Следовательно, она лжёт». И я бессильна переубедить Вас, покуда Вы не откажетесь от этой установки. Если Вы привыкли, что беседа — это способ усыпить бдительность, а под словами скрываются какие-то иные смыслы, мне остаётся лишь посочувствовать, что жизнь Вас сталкивала исключительно с такими персонами. Но это не повод причислять к ним меня.

— Второе, — указательный палец пополнил компанию большого. — Я пришла сюда якобы по указанию синьора ДиРейма.

Ирэн еле сдержалась, чтобы не одарить Томсона взглядом из серии сочувственных «ты совсем что ли дурачок?».

— Джон, — она вздохнула. — Я только что сказала Вам, кем являюсь. Просто подумайте: с какой стати синьору ДиРейму мне давать приказы, а мне эти приказы выполнять? Я Примоген Дома Тремер. И не стану выполнять указания ни синьора ДиРейма, ни мсье Эдюана, ни кого бы то ни было. И даже не из-за своего должностного положения. А просто потому, что меня зовут Ирэн О’Двайер, и я не терплю насилия власти над собой. Если бы Вы подольше оставались на том самом собрании в элизиуме князя, то воочию убедились, на что я способна ради свободы. Да, эти слухи — правда. Я дерзнула возразить регенту и прыгнула с 8-го этажа. Потому что меня хотели публично наказать и унизить за то, чего я не совершала. Запомните, Джон: я дочь офицера, как бы Вы в этом не сомневались. И я лучше умру, чем буду сносить позор бесчестья.

— Кстати, третье. Если уж Вы так сомневаетесь по поводу истинности моего происхождения и родственных связей с лейтенантом О’Двайер, наведите справки. Обратитесь к Носферату в конце концов. Думаю, за определённую плату они Вам предоставят подробную выкладку с досье по моему смертному прошлому.

— Четвёртое, — Ирэн продолжала невозмутимо загибать пальцы. — Схожесть наших увлечений — это якобы моя Вам лесть.

Ведьма повела бровью и ещё раз взглянула на автопарк лейтенанта.

— BMW M2, спорт-купе в красном цвете, новинка этого года. 6-ти цилиндровый движок, 3 литра, турбированный; 370 лошадиных сил; клиренс 123 мм; кованые легкосплавные диски; разгон до сотни менее чем за 5 секунд, покрытие руля с защитой от проскальзывания, — наизусть, без запинки произнесла она.


Так говорят те, кто не просто разбирается в продуктах автопромышленности. Так говорят те, для кого машина — нечто большее, чем просто транспортное средство. В словах ведьмы сквозила неприкрытая грусть и ностальгия.

— Это характеристики моей машины, на которой я ездила с огромным удовольствием до недавнего времени, покуда Ассамит Карим не сжёг её, — пояснила Ирэн. — Обо всём этом Вы должны знать, если посещаете элизиумы или хотя бы смотрите новости. Про пожар там довольно подробно освещалось. Так что, Джон, я не льщу Вам из желания понравиться. Я действительно люблю гоночные автомобили, — добавила она с нажимом. — К слову, мотоциклы люблю тоже. И вообще всё, что быстро движется. Если хотите, спросите Паж о нашей недавней гонке перед рассветом на её байке.

— Наконец, последнее, — ладонь ведьмы сжалась в кулак, знаменуя финал списка. — Пароль, по которому меня сюда пропустили. Если Вы поговорите со своим охранником, то узнаете, что поначалу я пришла к Вам без всякого пароля. Так, как подобает воспитанным людям: попросила уведомить о моём прибытии и передать записку. А получив отказ, удалилась, порвав и выбросив письмо. И только после этого на полпути вспомнила о пароле. О нём я действительно знаю от Микаэля ДиРейма. Но не потому, что он мне там что-то повелел. А, может быть, потому, что я как Примоген спросила с него подробный отчёт за его действия в недавнем инциденте и он без утайки мне всё поведал? Подумайте, Джон. А мне пора. Не смею Вас более задерживать. Приятного вечера.

С этими словами Ирэн сдержанно кивнула и засобиралась к выходу.

Вот так всегда. В кои-то веки пришла поговорить, а вышло чёрт-те что. Жизнь в посмертии со всеми её «прелестями». Одной из таких была как раз неспособность Сородичей разговаривать. Конечно, они посещали друг друга так, как это делают смертные. Конечно, собирались в салонах и элизиумах. Но, в отличие от людей, обретя бессмертие, они напрочь лишались способности наслаждаться обычной беседой. Слова превращались в эвфемизмы, за которыми стояли скрытые мотивы, лицемерие и корыстный интерес. Разговор становился инструментом политической борьбы и подковёрных игр.

Ирэн тоже приходилось участвовать в этом. Но сейчас был тот редкий случай, когда она пришла поговорить со своим современником, вспомнить былое. Просто, мать вашу, поговорить. И на тебе. Мало того, что её не поняли и оттолкнули, так ещё и лицемеркой посчитали.

Почему-то вспомнился Шарль. Тот, который Бодлер. Французский поэт-декадент. Вспомнился потому, что написал сборник стихов в прозе «Парижский сплин». Дух декаданса, упадничества и сплина вообще в последнее время всё чаще завладевал Ирэн. Особенно в те моменты осознания, что вокруг так много людей и собратьев, а поговорить — не с кем.

Так вот вспомнилось ирландке сейчас одно стихотворение из этого сборника.



И другой Шарль тоже вспомнился. Который Анри Эдюан, ныне пребывающий на ином плане бытия.

Конечно, когда Шарль в сознании и здравом уме, он ещё тот засранец. И ему тоже хочется прописать в челюсть, как Томсону. Но вот с ним можно про облака. И про влияние символизма на европейскую литературу. И про достижимость образа вечной женственности. И про последствия глобализации. И про цикличность исторических процессов. И про то, как жилось раньше.

С Шарлем можно было поговорить обо всём. Причём что с одним, что с другим. Но вот беда — первый уже более века назад почил вечным сном от неизлечимой болезни, а второй пребывает под Парижем на грани между жизнью и смертью. И вообще люто её, Ирэн, ненавидит.

И всё-таки, несмотря на это, во время поездки в Париж Ирэн навещала Шарля. Приходила, садилась рядом и просто говорила, о чём хотелось. Иногда рассказывала. Иногда спрашивала. Иногда дразнилась и провоцировала. Было в этом что-то от эксперимента. Ирэн не была бы собой, не проверяй она на практике гипотезы, который без конца генерировал её пытливый мозг. В данном случае ей было интересно узнать, сродни ли торпор сородича коматозному состоянию смертных, и последуют ли на её реплики разного содержания какие-то соматические реакции. В самом деле, испытуемых в торпоре не так-то много, а тут свой под боком — грех не извлечь пользу для науки!

Но было в этих визитах и что-то ещё. Ирэн беседовала со спящим, потому что больше было не с кем. Вот ведь как бывает. Так много лиц вокруг. А поговорить ты можешь только со своим врагом. Забавная всё-таки штука жизнь, правда?

Говорят, что за каждой разгневанной женщиной где-то скрывается мужчина, который совсем не понимает чем же он провинился. Так и в этот раз.

Ирэн выдала длинную речь, по пунктам логическую как цепь электрического стула и эмоционально-заряженную как торпеда, способную выдолбить амбразуру в 19'2-дюймовой броне судна HMS King George V. Лейтенант Томсон не отличался такой броней. Скажем так, за его английским хладнокровием и фатализмом скрывалась бруховская кровь. Иногда они вступали в конфликт.

- Милая Фэнни Адамс! - горестно воскликнул Джон Томсон, закрывая лицо рукой. - Этого вполне достаточно!

Лейтенант постоял так мгновение, а затем исчез. То есть ОДвайер видела его как видят танцующих людей в ночном клубе с быстро мигающими огнями: четверть секунды здесь, одну десятую долю там, моргнешь - и они уже в каком-то другом месте. Со стремительностью, достойной гоночного автомобиля, Лейтенант практически телепортировался куда-то к себе наверх, в подвешенные под потолком жилые блоки ангара. Не прощаясь. Затем свет моргнул пару раз и начал тухнуть.

Было сложно сказать, что он имел ввиду. То ли ему стало стыдно за его социальную неловкость, то ли аргументов было вполне достаточно, чтобы убедить Примогена, то ли он вполне достаточно их выслушивал, то ли он вполне достаточно прожил, и сегодняшняя беседа наполмнила ему, что пора задуматься о зове рассвета и Окончательной смерти. В любом случае, хаотичный и дерганный характер Лейтенанта проявился снова, и он дал стрекача. Только Supermarine Spitfire и Ace мог сочувственно подмигивали рыжей ведьме отблесками от фар аэропортовой тележки.

Вообще-то Ирэн ещё даже и не начинала гневаться. Разгневанная Ирэн выглядела совсем по-другому (и лучше бы никому никогда не видеть этого зрелища). Сейчас она, скорее, пребывала в раздражении. Которое, впрочем, не переросло во что-то более разрушительное. Не успело. Просто потому что Лейтенант… исчез.

То есть вот прямо буквально: только что стоял перед ней, а уже в следующую секунду — нет его. Ирэн даже испугаться толком не успела. Лишь вздрогнула от неожиданной смены декораций. На её бессмертном веку это был первый раз, когда мужчина давал от неё дёру со сверхзвуковой скоростью. И вообще давал дёру. Обычно было как раз наоборот. Но ведьма почему-то не обиделась: другой вопрос сейчас всецело завладел её воображением.

— Ничего себе скорость… — восхищённо протянула она, не очень-то заботясь, что владелец ангара может её услышать. — Взлетел, как истребитель…

Невольная улыбка тронула бледно-розовые губы. Кажется, столь любимые ведьмой скоростные транспортные средства не выдержали конкуренции с реактивным Лейтенантом, только что уступив ему первую строчку в топе почёта.

Но уже в следующую секунду стало немного не по себе: вдруг Томсон на горячую голову что-нибудь натворит? Выйдет рассвет встречать или ещё что-нибудь такое… И она виновата будет! Но вообще... на что он так бурно среагировал-то? Непонятно. Сам ведь просил дать чёткие ответы на свои вопросы… А когда получил эти самые ответы — улетел под небеси в расстроенных чувствах. Вечно у мужчин ничего не разберёшь…

По правде сказать, Ирэн раньше мало пересекалась с Бруха (да и вообще общительностью в ранние годы после Становления она не отличалась, как бы невероятно это ни звучало) и слабо разбиралась, как с ними себя вести. Все её знания об этих Сородичах сводились к стереотипным представлениям. Сейчас дело усложнялось ещё и тем, что было совершенно неясно, в каком настроении пребывает Томсон и какая эмоция им владеет. Злость? Гнев? Досада? Печаль? Стыд? Растерянность? Сплошные вопросы, а ответов — нет. Меж тем как от ответов на эти вопросы зависят её дальнейшие действия. Уйти или остаться? Замереть на месте или приступить к активным поискам?

— Джон?..

Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Затаился. Думает. Наверное.

Некоторое время Ирэн стояла, задрав голову и выискивая глазами место, куда совершил экстренную аварийную посадку подбитый ей Бруха. Прищурилась, напрягая Шестое чувство. Кажется, вон там…

И тут всё окутал мрак. В прямом смысле — Лейтенант вырубил свет по всему ангару. Жест красноречивей некуда. «Оставьте уже меня все в покое».

Тишина. Гробовая. Не слышно даже взлетающих и садящихся самолётов. Но почему-то не страшно, а… уютно как-то. Только сейчас Ирэн поняла, чем ей нравится этот ангар. Хорошо здесь. Спокойно. Безопасно. Сесть бы прямо на холодный пол, скрестив ноги по-турецки, и просидеть так всю ночь, не шевелясь и внимая звукам ни на миг не смолкающего мира.

Странное, диковатое желание. Но есть в этом что-то, какая-то особая магия — находиться в незнакомом месте, под одной крышей с незнакомым тебе существом, чувствовать его присутствие, ощущать — и в то же время быть порознь, не вторгаться, не мешать. Просто быть. Одиночество вдвоём.

— Я бежал в Тьму,
и не видел света,
и в сердце моем поселился страх.
И одиночество.

Я был один во Тьме,
и я заплакал.
А затем я услышал
слова помощи.
Слова избавления.

Женщина, тёмная и одинокая,
с глазами, которые пронзали Тьму,
пришла ко мне.*

Непроглядная темнота. Но Ирэн не нужны глаза, чтобы узреть. Сейчас её глаза вообще закрыты, а сама она стоит посреди холодных, дышащих весенними сквозняками стен и произносит строки из Священной книги. Она не знает зачем. С ней порой такое случается. Просто захотелось. Значит, так надо. Она всегда приходит в нужную минуту на помощь страждущим. А в этих стенах есть страждущий и мятущийся. Ирэн это чувствует.


Немного позже, очнувшись от забытья, Ирэн догадалась включить фонарик на телефоне, и осторожно, чтобы ничего не опрокинуть впотьмах и не потревожить рефлексию хозяина, покралась к выходу. Если бы кто-то наблюдал за этим пятнышком искусственного света в темноте, то заметил бы, что у самой двери оно замерло, зависло в воздухе на одном месте, а по вертикальной поверхности замелькала женская рука. Это Ирэн, вооружившись косметическим карандашом для подводки, крупным, округлым почерком писала прямо на стене.



А потом тихонько открыла дверь и выскользнула в прохладу ночи. Предстояло ещё дойти пешком до места встречи с Кристофом. Давно она не прогуливалась вот так, никуда не торопясь…


______________
* Книга Нод (Хроника Каина: Первые времена. Приход Лилит).