Модуль III | ходы игроков | Действие Первое

Андрей, Катя, Юлий, Бажд и Ной:

Резко выдвигая из стола ящик за ящиком, американец каждый раз наблюдал типичную картину канцелярского хлама: карандаши, ручки, линейки, пыльная стопка чьих-то дел, старая и потертая серая картонная папка, что была затянута розовой резинкой за неимением нормальных креплений...
- И как только в Вашей психике появляется эта система "желание-секс", Вы тут же начинаете проявлять интерес к данному индивидууму, Вы начинаете все чаще о нем задумываться и организм, настроенный на, так сказать, "потребление" этого товара, настраивает Вас на положительный лад. Ведь Вы же не способны плохо подумать в состоянии голода о вареной картошке, не так ли?
Неожиданно раздался выстрел - пуля из черного ноевского пистолета выбила облачко пыли в пяти сантметрах от динамика, никоим образом не повредив его. Ной же, продолжив исследование стола, обнаружил, наконец, зеленую тетрадь формата А4, в которой построчно синей ручкой были записаны фамилии с инициалами, к которым прилагалось по пять цифр и, судя по всему, точное время самой записи... Особенно не удивившись, телохранитель услышал, как шевелится кто-то под справа под столом, тыкая в безмолвные кнопки телефона - скорее всего, это был дружок того наркомана из шкафа, который, кстати, тоже проснулся.
Не собиравшиеся особо сопротивляться ударам стальные дверцы синего шкафа раскрылись тут же настежь, одна из которых звучно клацнула о холодну стену и, возвращаясь по инерции, чуть не стукнула по лбу вывалившегося от неожиданной свободы Юлия. Рефлекторно уперевшись руками в липкий линолеум, парень неудобно застыл, ногами оставаясь все еще в своей кроватке и разглядывая сквозь затемнение очков окружившую его комнату...

"Ненавижу наркоманов. Они губят и себя и окружающих вокруг. А еще с ними неприятно иметь дело" - пронеслось в голове и я продолжил изучение журнала. Меня в данный момент интересовало одно - дата последней записи. А так же возможное местонахождение ключа от двери.
Наркомана же под столом я решил пока не трогать. Пускай тешится с мобильником.

Катя даже не заметила, как оказалась в этой странной комнате. Просто шла за молодым человеком с горящим мобильником, ориентируясь как по маяку. Мысли ее с галопа перешли на легкую трусцу, а затем, замедляясь и замедляясь, и вовсем успокоились, медленно зашагав в ее мозгу. Девушка стала все чаще и чаще задумываться над мыслью, которую она от себя упорно гнала прочь там, в тоннеле - почему ее сестренка не шевелится и безвольно свисает с ее рук, напоминая собой большую сломаную куклу? Несмотря на более менее четкий ход мыслей, сознание все же было как в тумане. Катя совсем не удивилась, войдя в комнату, где уже было несколько человек, знакомых и незнакомых. Она вообще потеряла умение удивляться. Слишком сильным был этот стресс. Звуки были немного приглушены и неразборчивы, перед глазами все плыло, а руки и ноги нещадно болели. Девушка бессильно опустилась на пол, все так же крепко прижимая к себе Марту. Девушка осторожно взглянула в лицо сестренки.
- Марта, - тихонько позвала Катя, - Марта, солнышко, очнись! Марта! - девушка слегка потрясла ребенка за плечи.
Услышав звук выстрела, Катерина вскрикнула и, втянув голову в плечи, прикрыла своим телом Марту, но поняв, что им пока ничего не грозит, Катя снова продолжила попытки привести сестру в чувства

« И он тут… Не ожидал» - подумал Юлий, рассматривая комнату с позиции «лежа» и обнаружив под столом Бажда. Особо не медля, но и не спеша, он подтянул ноги под себя и встал. Пробежавшись взглядом по лицам присутствующих, Юлик поправил на себе толстовку и вытащил сумку с вещами из шкафчика.
- Э-э, извините, не подскажите, где я? – обратился он ко всем сразу и ни к кому в частности. «Нда, забавная ситуация. Интересно, кто из них засунул меня в шкаф… О, у мужика ствол. Вот значит кто тут стреляет. Блин, если это мент, я попал! Но как-то тут все странно. Или здесь вместо обезьянника шкафчики используют? Может не мент. Хм, надо бы вот что проверить». С этой мыслью Юлик полез в карман джинс. Во-первых, это был эксперимент на проверку реальности недавних событий. Заключался он в том, что если сверток с герычем лежит в кармане, значит, он когда-то успел его туда переложить. Во-вторых, если сверток лежит в кармане, то его надо скинуть, пока его не обыскали. Если конечно, уже не обыскали. Возможно, что уже и документы забрали. А второй мужик в таком случае, наверное, понятой. Тут Юлий обратил внимание на девушку с девочкой, которые сидели прямо на полу. Они выглядели неважно. «Обработали их что ли. Слышал я разные истории про московскую милицию метрополитена… Так, хватит накручивать себя! Не похожи они на ментов. Если так, то надо срочно куда-то свалить и заюзать герыча. У меня остался от силы час».

Андрей, Катя, Юлий, Бажд и Ной:

- Таким образом, организм при помощи смен ассоциативных отделов коры головного мозга и набора определенных гормонов начинает управлять Вашими действиями, как и в системе «голод-пища» - продолжал неумолчный динамик, удачно избежавший пули телохранителя: та выбила из стены столбик белой пыли.
С каждой секундой нахождения в этой комнате Юлий понимал, что это далеко не милиция - хотя бы просто по внешнему виду присутствовавших:
Девушка в черной грязной майке с бардовыми застывшими на лице струками крови, стекшими откуда-то с виска - она, сидя на полу у стены, нежно обнимала 12тилетнюю рыженькую девочку, что, скорее всего, была мертва... а быть может, просто в отключке. Отчаянно пытаясь до нее дозваться, девушка, чьи некогда задорные ярко-красные волосы посерели от черной пыли, трясла ребенка за плечи, но абсолютно безуспешно...
-Теперь, благодаря всему этому, Вы считаете того индивидуума, что приглянулся Вашему организму, жизненноважным для Вас самих (что в принципе не лишено логики – Вам же ведь надо продолжать свой род), а исходя из этого ощущения Вы сами, в те моменты, когда попросту представляете себе общение с данным индивидуумом, чрезмерно идеализируете и максимализируете представляемое.
Справа молодой парень весь облитый то ли кровью, то ли грязью, то ли еще какой гадостью, пытался помочь другой израненой девушке, что тихонько сипела, запрокидывая вверх голову в робкой попытке вдохнуть воздуха. Но даже такая простая вещь, как дыхание, в этой странноватой комнате у нее не получалось...
-Каждая фантазия будет иметь положительный результат, и с каждой новой фантазией Вам подсознательно будет все больше казаться, что этот человек создан именно для Вас, что он «подходит» - ведь как Вы не выкрутите ситуацию в своем воображении, все равно в итоге Вы будете получать наслаждение (и моральное, и, наверное, физическое). В результате после длительного «накручивания» положительного отношения к человеку он станет для Вас настолько идеальным и желанным, что Вы, не задумываясь, бросите все на свете ради овладения им, потому что за это, как Вам кажется, Вы получите ни с чем не сравнимое удовольствие. Но это иллюзия, обман, подстроенный Вашим же организмом – ему попросту нужно с кем-то спариться, и при этом он не может предположить результаты этого желания – это-то как раз задача Вашего сознания, которое он подчиняет в этой ситуации себе.
Чуть левее, за столом сидел взрослый мужик в дорогом пиджаке, черной куртке и бронижилете, выглядывавшим из-под них, и с пистолетом в руке, что постоянно мешался, пока он просматривал какие-то папки - судя по всему, он здесь был как минимум главным.
-Исходя из этого можно легко сделать вывод, что все те «высокие» стремления и возвышенные чувства есть лишь плод естественных нужд организма. Я ни в коем случае не хочу сказать, что это все надо игнорировать, а желания – подавлять, наоборот: Вы в этом потребны для нормальной жизнедеятельности. Но Вы должны четко понимать, что целью всех Ваших желаний является Ваше же собственное благополучие, и, если желания к нему не ведут, что вполне возможно, учитывая еще недостаточно верную настройку взаимодействия между организмом и сознанием, то Вы должны будете выбрать благополучие, а не желание. Иначе зачем же Вам тогда эта «любовь», если Вас самих не будет?
- Но... - прошептал перепуганный Винсент, глядя на черный дым, клубившийся за стеклянным окошком дальней от Юлия двери, - но я не... не хотел... Я не такой... я... - но говоривший ему в ухо мобильный явно умело убеждал его в обратном, ибо седой американец тут же осекся и продолжил слушать. Проделав пару шагов поближе к двери, он вдруг указал пальцем на замочную скважину, откуда, стоило любому приглядеться, поползло черной, витое, тонкое и изящное щупальце тяжелого и полуразумного газа. Полуразумного? А как еще можно было объяснить то, что тот, не мешкая, потянулся к пальцу Винсента? Тот, отдернув руку, все же не сдвинулся с места, позволяя дыму своей невесомой ветвящейся струкой направиться прямо к его лицу, отчего американец весь затрясся, глядя на опасное, но не менее от этого прекрасное творение какого-то безумного гения.
Он правда был разумен - он подкрался к самому носу застывшего в панической апатии Винсента и остановился, расплываясь в стороны и собираясь воедино вновь. Будто разглядывая свою жертву, он обошел его чуть полубоком, а потом вернулся обратно на прежнюю позицию и застыл в своем вечно меняющемся великолепии воздушного естества...

"Никакого толка в этом нет. ... Что же, посмотрим, что за "дело Шершня"."
Я кинул папку на стояку и протянул руку к другой, что была на столе, как вдруг заметил движение возле двери.
"Босс!"
Как завороженный я замер чуть привстав, наблюдая танец черного дыма. И только пот выступил на лбу. В какой-то момент оцепенение прошло. Я резво перепрыгнул стойку и оказался рядом с Винсентом. Взяв его за плечи и не обращая внимание на сопротивление, отвел в дальнюю часть комнаты. Взгляд мой был направлен в точку рядом с дымом - отчего-то мне не хотелось смотреть прямо на него.
Заметив, что Винсент судорожно сжимает в руке телефон, я решил забрать аппарат. Я расслышал обрывок фразы: "Он придет, придет сюда, и сделает с нами то, что хочет сделать..." Меня нельзя назвать впечатлительным человеком. Никогда не был таким, это могло помешать работе. Но тут мне стало не по себе, едва я расслышал голос. Пугающий. шепелявящий голос... Я оборвал вызов и сразу же подумал, что не хотел бы встречаться лицом к лицу с хозяином этого голоса.
- Сядьте здесь. Не приближайтесь к двери. - Проговорил я на английском Винсенту, усаживая у стены. Его мобильный перекочевал в карман моей куртки. На всякий случай.
Затем, осторожно приближаясь к стойке, я приподнял телефон и взял папку со стола.
[Дело 90263]
"Лавров Сергей Валерьянович. Псевдоним: "Шайтан". Дата рождения: 28 августа 1962 г. Место рождения: г. Москва. Рост: 176. Вес: 75. Особые приметы: фиолетовый шрам от ожога на внутренней стороне левого предплечья".
Рядом была фотография: усатый чуть толстоватый мужик с тенью довольной ухмылки.
Но самое главное, что бросилось мне в глаза - красная печать, что прошла по имени и лицу: "УВОЛЕН КОД 3".
"И что же это может значить? Не простой это кабинет. Ох и не простой. А если судить по последней записи в журнале - прямо перед нашим приходом здесь кто-то был. Судя по всему он же и закрыл вторую дверь. Придется взламывать. Да вот только нет у меня отмычек, да и не занимался я этим никогда специально. Может быть все же удастся найти запасной ключ?" - С такими мыслями я положил вторую папку на стол и заглянул под столешницу. Существовал шанс того, что ключ прикреплен скотчем снизу, раз ни в одном из ящиков его не было. Наклонившись, я мельком глянул на монитор.

Кажется, никто из присутствующих не обращал на него внимания. И это было как нельзя кстати! Значит, можно уйти - Юлий повернулся к двери… и увидел пожилого мужчину, а рядом с ним струйку дыма, которая тянулась из замочной скважины к человеку. Ладно бы это была просто струйка, но она не распылялась в воздухе как нормальный дым, и хуже того, она была как будто живой! Дым тянулся к лицу старика, что подошел к двери, тем не менее мужчина оставался на месте, хоть и трясся как кролик завороженный взглядом удава. Юлий застыл, наблюдая за происходящим. Здесь происходило что-то странное, вперемешку с нереальным. Снова глюки? Да, по-другому и быть не может. А что, если вся эта комната – снова обман?! Твою мать… Юлик присел в свой шкафчик. Он почувствовал себя беспомощным слепым котенком, с которым играет какой-то садист. Руками обхватил голову. Все что он знал теперь – это то, что чувство реальности потеряно полностью. Слишком зыбкая почва была под ногами. Как космонавт в невесомости не может определить, где верх, а где низ, так и Юлик не мог понять, где явь, а где сон. Единственный выход, который маячил перед ним, был в… Юлик пододвинул к себе сумку, расстегнул молнию на ней и достал коробку конфет. Он раскрыл ее – там лежали шприцы. О, да, сейчас все пройдет, ничего не останется. Никаких мыслей о сне и яви. Ни следа от мучений и терзаний. Юлий снял кроссовку, сунул в нее руку и вытащил сверток фольги. Мое спасение при мне. Из кармана появились ложка с зажигалкой. Весь мир умещается в одном грамме. Не существует такой вещи, которая перевесила бы эту крупицу белого порошка на весах внутри меня. Кто-то смотрит сюда? Ну и что? Юлию было наплевать на то, что подумают все эти люди о нем. Хотя… нет, не наплевать. Просто он уже не мог терпеть. Ему хотелось принять дозу прямо сейчас. Дозу, которая являлась на самом деле путевкой в рай, в нирвану, в элизиум, во все эти места сразу. Вспышка безбашенности ослепила его рассудок. Парень решил уколоться прямо здесь, невзирая на присутствие людей, которым, впрочем, было совсем не до него.

Тёплый дождь, при котором так легко дышится, падает с неба, разбивается о куски металла, наскоро прибитые друг к другу проржавевшими гвоздями, отстукивает свой быстрый ритм... Откуда это воспоминание у Стаса? Он задумался, разглядывая замысловатый узор колец и царапин дерева на стенке стола напротив. Он в любом случае не мог быть там в последнее время... Но мыслей, откуда эта ностальгическая картина в его прокуренной голове, не было... Во время приходов не бывает такой ярких и сочных визуалов, которые пахнут, чувствуются кожей, оседая на ней тонким, необъяснимым слоем. "Что, чёрт возьми, происходит?". Он ждал, когда на экране загорится, столь желанная сейчас, надпись "1 новое сообщение", но она, эта подлая надпись, никак не хотела появляться перед взором. Ноги, что ходили перед ним, отправили в разведку верхнюю свою часть, которая оказалась каким-то серьёзно-брутальным мужиком, который мимолётным взглядом своего не менее брутального глаза удостоил Стаса, не проявив к нему особого интереса. Видимо, нахождение под столом эмбрионо-подобных людей в тонированных очках пилота второй мировой для него является рутинным каждодневным делом. Чувство опасности поугасло, но вылазить из своего убежища Стасу пока не хотелось, так как он услышал пару гулких ударов, за которыми последовало падение чего-то не очень лёгкого, что заговорило голосом его недавнего знакомого. Эти события разрушали теорию о лизере и последующем приходе, что серьёзно расстроило Бажда.
"Конечно мой приход может продолжаться, но тогда можно творить что угодно, а это, при отсутствии прихода, было бы не правильным действием и выглядело бы тупо для людей, у которых прихода нет, но и без прихода я творю многое, так что в любом случае можно покурить" - заключил Богданов, доставая свою, сделанную с любовью и старанием, сигарету. Поднеся танцующий, пахнущий бензином огонь к концу самокрутки, который тут же ответил оранжевым свечением и струйкой серого тяжёлого дыма, он медленно поднялся. Глубоко в лёгкие пустив порождение содержимого бумажной палочки, он поднялся, напряг свои голосовые связки, сделал максимально серьёзное лицо.
-Приветствую, товарищи по несчастью, мои новые братья мертвецы! - говоря громогласно, насколько мог, и, при этом, выдыхая серую, так специфически пахнущую, субстанцию произнёс он, ощущая себя при этом провидцем и неким божеством, что вещает неведующим правду мира сего.

Белов:

Собравшись с силами, Белов кое-как вскарабкался по стыковочному аппарату в межвагонный проход, тут же попав в свет двух ослепивших его ярких фонарей, что обещали распотрошить пассажира в клочья. Отвернувшись, Сергей увидел еще двух противогазников уже в другом вагоне, что медленно, мгновение за мгновением,поворачивались к нему, пробегая лучами света по окровавленным, замусоренным стеклом сидушкам...

Молот:

Пустые мгновения, пока Белов лез наверх, не давая Филиппу это сделать, наполнялись многолосием в наушнике...

- Марта... Марта, солнышко, все хорошо, открой глаза, - не унималась девушка. Глаза ее лихорадочно блестели, волосы слиплись от пота и пыли и неопрятным шлемом облепляли череп. Действия становились менее аккуратными и более агрессивными. Продолжая нашептывать ласковые успокаивающие слова, Катя трясла сестренку все сильнее и сильнее. Голова девочки безвольно моталась из стороны в сторону. На какой-то момент страшная догадка вновь посетила затуманенный разум Катерины, словно вспышка молнии в затянутом свинцовыми тучами небе. Ярко, четко и беспощадно. Очень осторожно, будто до этого и не она вовсе грубо трясла Марту за плечи, Катя приоткрыла пальцами веки девочки. Ее встретил остекленевший взгляд. Такой пугающе пустой, что поначалу Катя даже не узнала глаза сестры. Те до боли знакомые глаза с озорными искорками, такие веселые и ЖИВЫЕ...
- Марта..., - неуверенно позвала старшая сестра еще раз. Последний раз. Она внезапно осознала, что произошло непоправимое. Что попытки исправить прошлое, сохранить человека, который ей был так близок обратились прахом. Что бегство ровным счетом ничего не принесло, за исключением новой боли. Что она потеряла младшую сестру навсегда. Девушке хотелось плакать, кричать, убежать туда, где ее никто бы не видел и не трогал, но она не могла. Что-то переклинило внутри и вызвало ступор. Катя продолжала смотреть в глаза мертвой девочки, не замечая ничего, что происходило вокруг. Сейчас для нее этого мира просто не было...Был лишь остекленевший взгляд Марты, дикая боль, и крик, что бился внутри грудной клетки, но так и не нашедший выход наружу

Прислушиваясь к доносящимся из наушника голосам, Молот вовремя сориентировался и, прижав тангенту, сорванным перенапряженным голосом прохрипел:
- Парни, кто рядом... Помогите.. У меня что-то с башкой...
"Так.. подтянуться.. пошатнуться.. покачнуться и загнуться.. стих прямо.. Но лучше бы, бл*дь, чтобы поверили в калеченого товарища... А потом стрелять..."

Я не мог отреагировать на окружающее пространство. И на других людей, кроме раненной девушки - свет вокруг словно потускнел, и лишь мы двое были в зоне видимости.
Ей так и не стало лучше.
Однако, совсем недавно мои слова силы помогли ей, и я решил попытаться еще раз. Но нечто там, в темноте, неожиданно привлекло меня. Я разглядел силуэт девушки, которая держала что-то...или кого-то.
Я принюхался...о да. Запах смерти, легкий и ненавязчивый - такой, что я не мог сказать, умер ли человек, или просто близок к этому.
-Ur je frihho zoelde... - пробормотал я, оборачиваясь обратно к "своей" девушке.
Решив использовать самые мощные слова, что были в моем пока что скудном арсенале, мне пришлось как следует сконцентрироваться. Приблизившись к раненной практически вплотную, я обхватил её череп обоими руками, расположив большие пальцы на её висках.
Внимательно осмотрев невидящие глаза, я прикрыл свои собственные, и отчетливо представил, пусть и немного абстрактно, её глаза, и маленькие ранки. Взяв низкую ноту, я начал в умеренном темпе говорить:
-Eshto kuato...eshto tempre...eshto ungroeleh... - слова произносились сами собой, и звук был несколько булькающим. И тут я понял, что это было, видимо, некое звуковоздействие, каковым пользуются священники или гипнотизеры, воздействуя на людей. Я представил, как раны заживают, как клетки откликаются на слова силы, и начинают жить, делиться, излечивать раненные органы.
-Teagro-fahe ylte valm koahte, - продолжил я настойчивее.
-Son bolde shtoh kuato, et temprosheh et ungroelesh...zoarne. Kilte! Hoathe! Zush preshotole! - я вложил все силы, что у меня были, в эти последние слова. Я работал на пределе, и мне казалось, что мое собственное тело исчезло, и остался лишь разум.
В районе затылка нечто засвербило, словно дрель пытается сделать дырку в моем черепе. Но я тут же понял, что это было нечто другое. Открыв глаза, картинка вокруг резко дрогнула, и пошла волнами. Боль, нет, сверхболь пронзила мой мозг, и рот исказился в беззвучном крике, а пальцы рук пошли судорогами, и мне стоило больших усилий оторвать их от головы девушки.
Пространство вокруг качнулось еще раз, и меня понесло...куда-то.

-Не дом, а какая-то чертова камера пыток...Чего уставился, дурак слюнявый? -обратился маленький робот к псу. Я смотрел фильм, который еще не вышел. Рывок.
-Думаю, у нас не получится договорится...мистер Андерсон. - человек в костюме и очках обнаружил мое присутствие и, оторвавшись от своего собеседника, с удивлением посмотрел на меня. Рывок.
-Итак, трансцедентальное единство перцепции есть одно из ключевых понятий в философии... - мой личный кошмар наяву. Нет, только не это! Рывок.
-И как только в Вашей психике появляется эта система "желание-секс", Вы тут же начинаете проявлять интерес к данному индивидууму... - это было совсем недавно. Кажется, чей-то голос из динамика говорил об этом минуту назад.
Я оказался посреди красной пустыни, сидя на коленях. На мне были лишь жалкие лохмотья. Человек передо мной, чьи контуры были размыты, менторским тоном произнес:
-Ты еще не набрался сил. Не рискуй больше, используя силы, которые пока что выше тебя. Иначе рискуешь разрушить свою физическую оболочку. Запомни, что... - но я не успел дослушать. Рывок.
Я оказался там, где и был прежде. Начав заваливаться вперед, я еле успел подставить руки и не упасть окончательно. Отдышавшись, я понял, что свет в комнате пришел в норму, и теперь я мог осмотреть окружающих меня людей повнимательней. Но сейчас меня гораздо больше интересовала девушка. Встав на ноги, я понадеялся, что смог помочь ей, что теперь её легкие дышали, а глаза - видели.

Скай:

Сейчас для нее этого мира просто не было...Был лишь остекленевший взгляд Марты, дикая боль, и крик, что бился внутри грудной клетки, но так и не нашедший выход наружу. Взгляд перебегал по ее спокойному и бледному личику, что начинало все сильнее контрастировать с застывшим огнем длинных прядей, постепенно Марта становилась все менее живой, отталкивая своей смертью – широкие скулы заострились, пытаясь порвать тягучую и сухую белую кожу, что складками смялась где-то под ухом. Девочка холодела в мгновения, постепенно превращаясь в нечто среднее между бревном и камнем, волосы начали постепенно отпадать прилипая жирными прядями к ладони гладившей ее Кати… Нижняя челюсть чуть откинулась, демонстрируя нарушаемую черными пятнами неожиданную желтизну Мартиных зубов. Оттуда откровенно пахнуло гнилью, это был труп, но Катя не смогла его отбросить в сторону, зарываясь взглядом под опущенные морщинистые и уже, наверное, потвердевшие веки девочки. Где-то там таились ее голубые, будто летнее небо глаза, где-то там они смотрели во тьму пустоты, в которую вместе с ней вошла и старшая сестренка, бессмысленно пытаясь ее вытащить обратно…
Зачем она туда побежала?! Ее же могут сбить! Но Март этого не понимала, уносясь по двум белым полоскам посреди солнечного проспекта. Вокруг проносились машины: справа – вперед, слева – назад, сливаясь в одну сплошную гудящую и ревущую волнами вонючего от выхлопов ветра, трепавшего Катины некогда красные волосы. Теперь же они были все в пыли, как и ее одежда. Где был конец этого чертового проспекта она не могла разглядеть, щурясь от метаемой, будто в пустынной буре, пыли: по сторонам дорогу стесняли два ряда 6-7этажных желтых стареньких московских домов, где жили какие-нибудь снобы, накопившие денег на квартиру в центре…
Правый локоть больно ударило чьим-то боковым зеркалом, что отозвалось грубым «Сука!», уносясь по проспекту в сторону бежавшей Марты – до нее было метров сто, сто пятьдесят, и вряд ли бы она что-то услышала, виляя своим голубым портфельчиком среди несущегося стального стада торопящихся в ад машин. Глянув мельком на синее без единого облачка небо, Катя в очередной раз своей жизни поняла, что «осозналась»…

Андрей:

Яркое солнце красной пустыни все равно слепило тебя, невзирая на накинутый поверх глаз капюшон – мир был слишком ярок для мидиана, но не жарок. Для тебя более не существовало того самого ощущения жары и плотности нависшего атмосферным столбом душного воздуха, будто бы ты не дышал, а тело твое нежно поскрипывало маслом сотен стальных сочленений какого-нибудь там андроида.
-…Иначе рискуешь разрушить свою физическую оболочку. Запомни, что ты пока не до конца мидиан и тебе не все дано, чем обладаем мы, - продолжал свою исповедь наставник, что стоял напротив, с абсолютно таким же лицом, как и у тебя. Точнее, это у тебя лицо стало таким же, как у него. – К сожалению, мы, мой брат, не способны так просто ощутить себя полноценными жителями этого мира, пока не совершим несколько ритуалов над собой. Ты должен пройти через Испытание, Победу и Боль – только тогда твои уснувшие силы вернутся к тебе и ты сможешь к нам присоединиться. Пока же ты осознал себя мидианом и уже начал частично вспоминать свою «истинную жизнь», не так ли? – несмотря на всю откровенность последней фразы, твой наставник произнес ее почти с той же интонацией, что и предыдущие – у вас не было принято выражать свои чувства внешним видом, просто потому что каждый мидиан был достаточно умудрен опытом, чтобы не верить подобным признакам ни у людей, ни даже у своих сородичей. Вы вообще мало доверяли тем вещам, которые хотя бы в теории можно было подделать, ведь каждый мидиан уже успел в своей немалой жизни столкнуться с обманом и не одним. – Это говорит о том, что ты встал на первую ступень своего становления – Испытание. Как ты, надеюсь, понимаешь, ты должен его пройти успешно и я бы ни капли не сомневался бы в тебе, если бы не сложившиеся вокруг тебя обстоятельства. Дело в том, что ты попал в заварившуюся под землей кашу, из которой будет крайне сложно выбраться живым – мы столкнулись там с неожиданным оружием, которое, правда, успели вывести из-под контроля людей, но что с ним делать дальше, мы понятия не имеем, - наставник покачал головой, выражая, кажется, грусть и тревогу. – От тебя, конечно, мало толку, но я тебе не советую отказывать своим в помощи, если ты встретишь их, помни: мы все помним и ничто не оставляем просто так. Мне пора. Что передать братьям? – спросил ментор на последок, уже полуобернувшись, чтобы уйти в бесконечность ржаво-рыжей безветренной пустыни.

Юлий:

Дрожащими руками, трепещущей душой, плотоядным взглядом, возжелавшим нутром, изнемогающим телом молодой парень глядел на шипящую на ложке массу… Беловато-бежевый порошочек, пузырясь, растворялся в чистенькой водице, готовясь к тому, о чем Юлий сейчас мечтал больше всего.
Вот-вот, еще чуть-чуть, еще пара пузырьков – он должен раствориться целиком, плевать, что от перегретой зажигалки болят пальцы, осталось чуть-чуть, но это чуть длится слишком долго! Оно здесь, оно уже готово… да! Растворился.
Отложив зажигалку на пол, Юлий достал шприц, сорвав зубами колпачок с него и дрожащей рукой начал постепенно вытягивать эту теплую, блаженную жидкость, что своим мягким шепотом плескалась внутри пластиковых стен шприца. Быстрее, еще быстрее… Надо прыснуть чутка, чтобы воздух не попал. Так, постучали, ага, все на месте, все там, уже готово…
Перетянутая немилосердным жгутом голень радостно растрескалась синими взбухшими венами, часть из которых уже погрязла в водовороте бесконечных уколов. Их надо лечить… Но не сейчас, сейчас мы сделаем еще одну ранку, надо потерпеть – это надо, это очень надо, это невероятно надо, просто «надо» без всего, без объяснений и причин, без смысла, без идеи, без будущего и прошлого, без мыслей, без веры, без надежды, без любви… просто надо и все, и по-другому никак.
Аккуратно коснувшись кончиком иглы к коже, Юлий уже не мог терпеть, забывая происходящее, сузив пространство вокруг себя до ноги, венки и шприца, что, чуть передвинувшись, скользнул внутрь, пронзая измученное жаждой тело. Войдя на пару сантиметров, самых трудных в жизни Юлия, он, наконец, был готов, все было готово, надо было жать, но медленно – и Юлий сделал все, как надо, может, чуточку быстровато из-за лишних нервов, но уже плевать, оно было там…
Выкинув шприц, он, пока не поздно, расстегнул жгут на ноге, автоматически расслабляя позу…

Секунда…
Еще секунда…

Томительные мгновения в ожидании приходящего чуда, что несется по вене к трепещущему мозгу, еще чуть-чуть…
Кровь сгустилась, а тело немножко напряглось, зашевелилось и пришло, пришло, пришло… Пришло! Кайф накатил волной блаженства в самое сердце сознания, тугой спиралью скручивая его душу в одну единственную точку безмерного наслаждения всем этим бесконечным чувством, всей этой ломающей сознание полнотой постоянного восторга, торжественной дрожи, легкого полета сквозь пелену пространства, неограниченного кайфа и тяжелого, глубокого всеобъемлющего экстаза, что выносит все мысли из головы, сознания, оставляя лишь одну простую, но такую желаемую эмоцию, ради которой и стоило все это делать… И когда она приходит уже нет ничего, что могло бы это пересилить ее, все улетает и исчезает, растворяясь в вечном сиянии сильнейшей нирваны.
Нутро прорвалось всепоглощающей волной наслаждения навстречу кусочкам этого мира, заполняя его одним лишь чувством безмерного удовольствия, что еще и еще раз пробивало сознание Юлия своей непомерной, необъятной величиной, своим мягким покрывалом прохладного ветра, что ласкал его утомленное тело после полуторачасового перехода с рюкзаком за плечами. И вот он был на зеленом, солнечном лугу, покрытым парой небольших ковров лилового вереска и взлетавшего оттуда треска сотен кузнечиков… Этот ветер, что трепыхал пропотевшую рубашку на покрасневших от туристического рюкзака плечах, был той самой живительной наградой за эти муки… Хотя нет, награда стояла в паре метров позади в тени соснового бора, восторженно разглядывая это великолепие знойного июня.
Нуда, ей-то почти ничего тащить не пришлось, но ожидаемое за это счастье стоило того – наконец-то Юлик с Аней выбрались вдвоем на волю, да еще и на природу. День и ночь обещали пройти чудесно, благодаря свернутому пикнику и палатке, что покорно парой десятков килограмм лежали в рюкзаке у ног юноши… Щебет птиц, ослепительный блеск воды в полукилометре, да ее восторженное «Боже, Юлик!» - это все сейчас принадлежало ему, и сейчас обещало сбыться волнами счастья и покоя…

Ной:

Пусто, везде - пусто. Весь стол так и не дал ничего полезного, кроме бессмысленных записей в тетради, а дыма становилось все больше - забыв про спасенного Винсента, он уже потянулся к красноволосой девушке, что неожиданно отключилась, положив свою голову на чуть синеватый труп девочки... Извиваясь, будто хищник, он подкрался к ней совсем близко, собираясь, наверное, обхватить ее сразу, зажимая в тесные путы своего эфирного естества и раздавить, наслаждаясь ее брызнувшей горячей кровью.
Заглядевшись на это немое действо, Ной даже не сразу обратил внимание на поднявшегося с пола паренька, громко огласившего на всю комнату какую-то охинею - намного важнее была картинка на мониторе: там, сквозь черные шевелящиеся лианы проклятого дыма кое-как вырисовавылись черты коридора, из которого они, судя по всему и пришли. Вдалеке, метров через двадвать изогнутого от неправильной линзы коридора вдруг появился чей-то субтильный силуэт, что, спотыкаясь и оглядываясь, приближался, будто бежал от чего-то...

Бажд:

Компания в комнате ни коим образом не отреагировала на появление Стаса - его старый знакомый тутже вмазался и, завалившись на спину, дергался от кайфа, какая-то девушка уснула прямо на трупе своей сестры, а парень в противоположном от нее углу молча уставился на израненную девушку, что, полузакрыв глаза, лишь легонько шевелила кончиками пальцев, не в силах, видимо, сделать что-либо еще... Живым здесь был только дым, что своей изогнутой плетью обещал наполнить через полчаса всю комнату.

"Сон...это всего лишь сон!" - привычно мелькнуло в голове, и будто в подтверждение мысли, небо подернулось зыбкой пеленой. На всякий случай Катя взглянула на свои кисти рук. Так и есть! Их контур слегка задрожал в прозрачном, но почти физически ощутимом мареве. Сердце перестало гулко стучать, переходя на свою обычную легкую поступь, а фальшивый мир вокруг больше не волновал так сильно, не вызывал отчаянный страх и бесполезную суетливость. Наоборот, все стало спокойным и предельно ясным. Немного напрягшись, Катя смогла визуализировать, как все вокруг замедляется, утрачивая свой безумный бег, а потом и вовсе останавливается, замирая навсегда, будто мелкая мошка в капельке засыхающей смолы. Теперь она была хозяйкой положения, она была единым творцом сюрреалистичного мира своего подсознания. Катерина окинула взглядом результат своей работы и удовлетворенно хмыкнула. Девушка ходила по заснувшему городу, проходя сквозь дома, машины, время и пространство. Зачем она это делала? А кто знает! Всего лишь дурацкая привычка, что дает такое приятное чувство всемогущества, и главное - защищенности... Это занятие всегда вызывало у Кати восторг, проявляясь легкой улыбкой, уверенными движениями и горящим взглядом. Но радость и восторг пропали, как только Катерина подошла к сестренке. Та замерла на месте, и напоминала родного человека еще меньше, чем ее труп, что остался там, за гранью, в реальном мире. Ее маленькая фигурка была всего лишь неаккуратным маникеном, декорацией к неизвестному сценарию ночного кошмара. Сейчас черты ребенка были искажены в неестественной улыбке, а глаза...их просто не было. Катя с ужасом отшатнулась от фантома и пошла прочь. Неожиданно чувство вседозволенности начало сменяться сильной тревогой. Появилась уверенность, что мир вокруг слушается ее лишь для того, чтоб поиграть девушкой, успокоить ее, наблюдает за ней, когда она потеряет бдительность, а потом...а что будет потом, даже думать не хотелось! Единственно правильным решением было бежать отсюда! Срочно просыпаться, какой бы страшной реальность не была! Но чтобы это сделать, необходимо было успокоиться, взять себя в руки, чтоб не упустить осознание, не потерять контроль... Девушка медленно закрыла глаза, сосчитала до десяти, стараясь выровнить дыхание. И, кажется, ей это удалось. Открыв глаза, и убедившись, что все осталось на месте, девушка глубоко вздохнула, кинула прощальный взгляд на псевдо-Марту и шагнула в зеркало витрины ближайшего магазина (так Катя обычно "выходила из сна"). На миг тело окутал холодный мокрый мрак, и...

"Что же делать? Чертова дверь. Не может же быть так, что ни где нет ключа от двери! Хотя нет. Может. Если покидали эту комнату через нее и всего лишь закрыли на засов..."
Я прошелся по своему углу лихорадочно соображая. В конце концов я не выдержал и заглянул на шкаф. Последняя надежда. Одновременно с этим я наконец схватил раздражающее радио и рванул на себя.