Звёздные странники | ходы игроков | 3. Данко и его Сердце

Путь до камбуза оказался достаточно близкий. Они поднялись по лестнице на два этажа вверх и немного прошлись по пустым коридорам, пока не достигли двери, возле которой деловито жужжал очередной Вертер - но не тот, который работал в медицинском отсеке.
- Тут у нас камбуз, вон там - через дверь - столовая, - Спартак Валерьевич деловито показал ребятам вдаль по коридору. - Всё рядом, далеко носить еду и посуду не нужно. Разделения на офицерскую и обычную столовую, как то водится на больших кораблях, у нас нет. Чай, не сотня человек экипажа, все за одним столом умещаются. «Данко» больше исследовательское судно, чем военное, хотя пушками его снарядили отменными, ага. Так что мы, считай, здесь больше учёные, нежели солдаты, - рассуждал технический специалист, покуда они шли до кухни.
Внутри оказалось шикарно, светло и просторно. Такие вот кухни встречаются в лучших ресторанах. Ну, разве что там они ещё более просторные, но там ведь много поваров трудится, а тут кухня была рассчитана на одного-двоих, не больше. Зато уж этим двоим поварам здесь было раздолье! Чистые огромные столы, целые стены и шкафчики кухонной утвари, полки с крупами, специями и прочими кулинарными ингредиентами. Имелся даже мусороотвод с режимом всасывания, погребок в стене и огромный холодильник. А печь! Она внушала. На ней одновременно можно было кучу всего варить, жарить, кипятить воду в чайнике, ещё и что-то в духовке печь. Знатный камбуз был на «Данко»! Куда просторнее, чем на стареньком учебном корабле МЗУ. Робик бы пришёл в восторг, будь он здесь. Но вместо Робби был обладатель его голоса, и свою кухню он называл «своей обителью» и «своим царством», любовно так поглаживая столы и полки, да дверцы шкафчиков, пока показывал да рассказывал выдающимся кулинарам Светловой и Стругачёву, что здесь и где находится, какого порядка следует придерживаться и каких кнопок лучше не нажимать. Последнее Лёха выслушал с особым вниманием и особенно так покивал, мол, мы всё понимаем, конечно, трогать не будем.
- Ох-ох-ох... Ну, раз всё вам понятно, можете приступать, - хозяйственно кивнул им Бережной, - а я пойду замок новый поставлю и поубираюсь кое-где. Приду до обеда, надо ещё чего-нибудь сготовить. Я тут суп собрался варить. Разнообразие в меню - залог хорошего настроения едоков! - поднял палец Спартак.
И оставил ассистентов одних.

Нашлись и спагетти в герметичных пакетиках, и ананасы как цельные, так и уже нарезанные, замороженные. Всё необходимое имелось на кухне - и при этом ничего лишнего. Полный порядок. Никакой раскиданной и развешанной повсюду вермишели, как было после посадки «Фобоса» на ту чёртову планету.
- Ну что, приступаем? - Лёха уже был при деле и изучал местный электрочайник и коллекцию разнообразных чаёв в шкафчике.
И они приступили. А время неумолимо летело вперёд на скорости фотонных двигателей. Незаметно для Майи и Алексея «Данко» миновал пояс астероидов, ставший героическим для отца предполагаемого третьего данкийского мушкетёра. Незаметно пролетел мимо колец Сатурна. Но вот переход в гипер ребята вполне ощутили даже без последовавшей подсказки искина («Внимание. Звездолёт вышел в гиперпространство. Полёт нормальный», - сообщил тот без особых эмоций). Слабый, едва уловимый толчок - и где-то за стенами загудел, набирая обороты, гипердвигатель. Его гул вскоре растворился среди прочего шума, но если в тишине вслушаться, то можно было услышать, как гудят сами стены звездолёта, вошедшие в единый ритм с двигателем. Иллюминаторов на камбузе не было, а картинка за ними могла бы отвлечь Светлову и Стругачёва от работы. Там, в чёрном космическом безграничье, застыли звёзды, словно бы кружившиеся в диком хороводе и застигнутые врасплох детской считалочкой...

Звёзды волнуются - раз...
Звёзды волнуются - два...
Звёзды волнуются - три...
Фигура из звёзд - замри!..

Она испугалась не предстоящей готовки, не спагетти и даже не соуса с хитровымудренным названием «Болоньез». Майя испугалась «настоящести», вопиющей прямо-таки «взрослости» этого путешествия.
Пока они болтали вместе с Чижиком и Лёхой на Земле, пока делали глупости и вспоминали прошлое – всё это было понятным, немного игрушечным и лёгким приключением. Но находиться внутри космического корабля, который вот-вот стартанёт в гипер, это вам не это, как выразилась бы великолепная Майя Юрьевна, находись она на кураже.
Сейчас эта девушка с пламенными своими, огнисто-рыжими волосами, вдруг испугалась - кураж как-то спал под воздействием возрастного начальника Спартака да осуждающих, укоряющих даже ноток в его голосе. И тогда пришла жуть. И накатил страх! И осознание того, что она заперта в железной коробке с непонятными, незнакомыми ей людьми. Более того, она наказана, и с этим Спартаком Валерьевичем ей теперь придется проводить… сколько там времени? Кажется два дня или чуть больше.
Два дня в компании незнакомого человека, на незнакомом корабле, среди незнакомых, мать его, вещей!
И как она здесь оказалась, спрашивается? Зачем, для чего, на кой ляд космический?
Ради Чижика!? Ради капитана, о котором ничего, вот нихрена же прямо не знает, села на эту жестяную бочку с порохом, отказавшись от наград, рейвов, вечеринок, коктейлей и звёздных номеров на бис?

…Кажется, в эту пятницу клуб «Вулкан» открывается – гавайская вечеринка в зимне-слякотной Москве, её же туда звали как почётную гостью.
Блин!
Или она могла бы прожить эти дни в больнице – как мама, нырнув в карьеру с головой. Забыть обо всё на свете, чтобы превратиться в призрак своей работы.
Всё это было бы привычным, размеренным, запланированным и понятным. Сгнить в больнице, или сгнить в какой-нибудь паршивой канаве, набухавшись до смерти. И так и эдак, это вполне прогнозируемые, приемлемые сценарии для одной Рыжей Фурии.

А Майя ринулась сюда. Как идиотка распоследняя, желая что-то там доказать, из прошлого вернуть, оглянуться. Кому оно было нужно, спрашивается, это её прошлое. Зачем? Помощь и прочая лирика… бла-бла-бла, я вас спасу.
У Федора Михайловича вон блондинка какая-то на стене висит, они и не увидятся-то поди за эти долгие дни – взрослый же мужик, своя жизнь у него! Ему и в душу не сдалась эта самая смешная помощь.

Сплошная глупость, идиотизм и ничего знакомого. Ни фотовспышек, ни пафосных веселых фраз, ни привычной больницы. Коктейлей тоже не будет, маленьких очаровательных зонтиков на зубочистке и кусочков ананаса в развеселых стаканчиках. А главное, здесь совсем не будет восхищения – поди вызови его среди этих зрелых людей! На футболки-то им плевать, на победы её плевать и свершения тоже.
Ё-моё!
Какой же глупой, безмозглой и жалкой вдруг ощутила себя Великолепная Майя Юрьевна – та самая Майя, которая всегда Побеждает. Какой смешной и совсем дура-дура-дурацкой.
«Идиотка. Чучело. Тупая Светлова, зачем ты здесь!? Вот какого, скажи на милость хера?» - мысленно злилась огненно-рыжая Валькирия, с огоньком души прямо-таки, выдумывая для себя всё новые и новые порции оскорблений.
Снаружи она пожалуй притихла, не так чтобы совсем в себя ушла, но как-то уменьшилась в росте, ссутулившись под грузом неприятных мыслей. Поникли плечи и волосы-колючки, обыкновенными, какими-то безвольными прядями зазолотились на спине, тоже видимо потеряв свой кураж. И снова тогда загорелась в её серых глазах мучительная тревога, грустное это ожидание оплеухи в любую секунду, в любой момент. Смачненького такого удара в морду от веселой шутницы-жизни.
Что-то случится и всё пойдет в тар-тарары. Не может быть в космосе всё хорошо. Не может этот космический корабль не привезти её в ад! Оно повторится. Как и тогда. На восьмой день или даже раньше…


Девушка, впрочем, нашла в себе силы, чтобы серьезно кивнуть мускулистому Спартаку, подняв на него погрустневший взгляд. Вот еще минуту назад сверкали азартом эти живые глаза, искрились, рассыпая радостные блики. А теперь совсем посветлели, выцвели как будто, вылиняли от ужаса. Только веснушки и остались, ярко выделяясь на очень-очень белом лице.
- Прошу прощения. Меня занесло, Спартак Валерьевич. Лёха… То есть, уважаемый Алексей Кирович Стругачёв добрейшей души человек, а я… я просто сыграла с вами злую шутку, - и пожала плечами. – Не права.
А потом зачем-то уточнила еще:
- Попробовала вас на зубок, что называется.

Помолчала немного. Затем отвернулась, заглядывая в свою собственную каюту - ну не вязался этот гламурный мир с миром звездолета от слова «совсем». Никаких будильников в стиле ретро, журнальных столов и сурового аскетизма…
А у Светловой роскошь, помпезность, шальная глупость и золотой блеск царят! Прямо-таки античное же великолепие – даже собственное знамя имеется. Это вам не орёл девятого легиона, конечно, но у каждого ли космолётчика имеется собственное знамя, дамы и господа, рекламный логотип и фирменный знак качества одновременно?
Крылатая молния, распахнувшая крылья всем назло…
Девушка поставила кубок на тумбочку и забрала подписанную открытку, прикрыла дверь, оставляя своё послание для неизвестного «Мистера Икс» - просто сунула открыточку в дверную щель, надеясь что орхидейный спаситель найдет её письмо.

Кивнула верному другану и ужасающе плохому актеру Лёшке, мол – «Потом расскажу»

...

«Нет, ну надо же, живое сердце Данко! – со злостью подумалось девушке. – «Какое я вам сердце,нахрен? Я Молния! Бездушная эффективная стихия… Да обо мне в статье написали, что нет у Светловой никакого сердца - она не сечёт в таких сложных понятиях, потому что либо тупая шибко, либо гений ять. Какое я вам здесь Сердце, скажите мне на милость!? Я дура набитая, идиотка с одной извилиной, которая зачем-то позволила запихать себя в этот полёт. Вот кто я такая. Таракан который всё портит… Свою жизнь портит и всем вокруг!»

И, казалось бы, следовало совсем приуныть после этих невеселых слов в свой адрес. Ан-нет, напротив, взбодрила эту горечь Майю Юрьевну, раздувая потухший было огонь сопротивления.
«Хотя бы и ради одного только Стругачёва, стоило влезть в эту ракету! » - вдруг подумалось в отчаянии.
…Она же тогда уехала в папином кортеже после Фобоса. Исчезла с радаров, растворившись будто сырой туман по поутру. Весь остаток путешествия просидела в своей каюте – пялясь в потолок и просматривая дурацкие мультики, которые даже не запоминала.
Вот была такая ученица в МЗУ – Майя Свелова. Сидела на задней парте поигрывая в тетрис, молчаливая с виду, тихая такая пигалица. Правда шелестела дорогущими бумажными ретро-журналами и выдумала с чпоканьем, розовые пузыри их жвачки. А потом р-раз, и растворилась! Ни пузырей, ни журналов, вель после экспериментальноо полёта, в училище девочка больше не возвращалась.
Юрий Светлов, как и всякий влиятельный человек, покинул космодром с комфортом. Проблесковые маячки, дорогущий правительственный антураж! Красивый этот, могучий герой сошел с корабля, само-собой, первым, отталкивая всех прочих от себя великого - ставя на свои места и заставляя маленьких серых людей покорно ждать. Забрал свою дочь и они исчезли словно их и не было. Проблеск маяков, кряканье спецсигнала. Элвис покинул здание.

...

Пчёлка насупилась, вцепляясь метафорическими своими корнями поглубже в землю, набычилась, сжимая кулаки. Оделась в лёд, вспоминая красивое собственное прозвище – Снежная Королева.
«Вот и будь этой самой королевой, Светлова! Неси свою фамилию гордо. Отца фамилию и самой себя. Светловы они Светловы, светят всему миру – рад им этот мир или не рад!»

Первым делом, аккуратненько, стараясь не обидеть этого самого Спартака, утекла из его заботливых объятий Пчёлка, ибо не любила прикосновения с чужими людьми. Вторым делом, Алешку хлопнула по руке. Третьим делом, нахмурилась мрачно, сверкая похолодевшим взглядом – вызов этот принимая. Леденея, покрываясь инеем и собираясь для борьбы.

Майя Юрьевна спокойно, с королевским достоинством даже прошла по звездолету, зажмурившись только раз, когда иллюминатор показался. Если не смотреть в окошко, можно представить будто это круизный лайнер.
…Они там на мостике вкалывают, а пассажиры в какую-нибудь жаркую страну направляются, загорают в шезлонгах и щурятся на южном солнышке, словно полосатый товарищ-недотрога Мотя. И ждёт Светлову впереди не Зельц, а какой-нибудь славный тропический курорт – купание, синева моря и те самые коктейльчики, которые с зонтиками да с ананасами по краешку!
«Ох уж этот туристический рейс...» - фыркнула девушка про себя - «Круизный лайнер, тудыть его в качелю! Типа кругосветное путешествие за сколько-то там дней… Не помню точно. Не дочитала.»
Круизный лайнер. И сразу отчего-то подумалось о том древнем лайнере, которому с айсбергом не повезло столкнуться – у Майи еще футболка была с этим принтом в школе, сильно любимая вещь.
Путешествие через Атлантику с ветерком! Впрочем, хотя бы айсбергов в космосе не имеется.

«Вместо них, Светлова, только астероиды...»


Она не знала, зачем взялась за готовку, зачем дерзнула вторгнуться в любимую обитель Спартака чтобы временно, на какой-то час или два, навести здесь свой порядок.
Делала ли она это ради Чижика? Да, конечно, на все сто процентов! Но правдой было и то, что делала она это ради команды – желая подружиться с ними, показать свою пчелиную заботу. Передать что-то без слов, чтобы не опозориться когда она раскроет рот, выказывая себя полной имбицилкой…
Возможно, Майя делала это ещё и потому, что её очень сильно мучил вопрос – Зачем я здесь?
…Доктор Григорьев мог прекрасно позаботиться о команде и не будь здесь Молнии Светловой, этот человек по праву занял бы место первого врача. Опытный специалист, настоящий тёртый калач что называется - его же не назначил сюда влиятельный Отец!
Для спагетти здесь имелся Спартак Валерьевич. Выполнять рисковые трюки на лыжах и разбивать двери, Пчёлка могла и на Земле. Ей бы еще и денег заплатили – чтобы она исполнила какой-нибудь жуткий выкрутас на камеру.
Тогда зачем она здесь, почему, для чего? Какого хрена забралась на этот корабль незванным тараканом, спрашивается?
Даже неожиданный друган Лешка был здесь по праву, в конце-то концов – его назначили как безопасника, он занимал действительно СВОЁ место.

«А я…? Фёдор Михайлович, как выяснилось, меня сюда даже не звал... »

Ответов не было. А те доводы которые она придумала на земле - все эти доводы поблекли и выцвели, какими-то детскими показались и жалкими. Светить. Защищать. Греть этих суровых мужиков?

«Я и в самом деле такой придурок!?»

…Усадила Рыжика за стол, велев ему следить за чайником. Вцепляясь в этот обед как в единственное своё утешение, как в ту самую соломинку, за которую хватается утопающий.
- Спартак Валерьевич, честно предупреждаю, я могу слегонца разрушить ваш идеальной порядок. Но вы это самое…туда-сюда, не волнуйтесь типа, ага? Аккуратистка Майя Юрьевна всё уберет когда закончит. Лады? …То есть это. Обещаю вам! У меня отличная память, я всё расставлю один к одному как было, - поверит этот штангист или нет, пока неясно, а в общем-то это являлось чистой правдой.
Валькирия действительно уберет и приведет чужую кухню в порядок, после того как закончит с готовкой.

...

Рыжеволосая Майя долго и вдумчиво, по-врачебному прямо-таки, мылась возле раковины, приводя саму себя в порядок. Собирая волосы в пучок, споласкивая бледное лицо. Дала Лёхе последние командирские наставления:
- Алексей Кирович, чай должен быть очень горячим и очень крепким. Почти кипяток! То есть не моча ни в коем разе. Просекаете тему да? Мочу я пить не намерена, Майя Юрьевна ж вам не распоследняя идиотка! – присела на край стула, ненадолго над планшетом задумавшись.
Прикрыла веки.
Расслабленная кажется, совершенно спокойная девушка. Вставила наушник себе в ухо, не забыв обратиться к Данко.

- Алё-Алё, Данко. Чего у вас здесь как в могиле? Я ж ещё не труп! Врубайте музыку. Любую, на ваш выбор, а если у вас и выбиралово заблокировано тоже, ммм... - на Стругачёва поглядела. – Лекс Кирович, посоветуйте пожалуйста нашему весельчаку Данко, любую музыкальную тему на ваш вкус. Я буду рада послушать. И кстати, Алексей! Бесценный крутан Данко, может рассказать о вашем чувстве юмора. Вот спросите у него по приколу, так он вам сразу подскажет. И про любого подскажет… если конечно вы ему понравитесь, - подмигнула безопаснику, отсалютовав большим пальцем искину.

А затем бросилась в кулинарный омут с головой.

Это был её пчелиный танец, залихватская, страстная попытка отгородиться от космической пустоты обычной готовкой. Отвлечься от этого жуткого вопроса – зачем, зачем, зачем я здесь?
…Она поджаривала на шкворчащем масле и резала лук, хлебала свой чай в гигантских количествах и забиралась на верхотуру, опасно балансируя на табуретке. Вытаскивая из шкафчиков Спартака содержимое без всякой жалости.
Пробуя его на вкус, давая попробовать верному другану Лёхе и экспериментируя с разными приправами. У девушки не всегда получалось желаемое – иногда она выбрасывала содержимое сковороды в мусор и начинала снова, сверяясь с информацией в планшете, пытаясь почувствовать – на запах и на вкус понять – ЧТО именно ей нужно от этого блюда.
Казалось, доктор мечется по этой кухне словно шальная, набрав собственную сверхсветовую скорость. Настоящий балет для одной Пчелы! Сложнейший узор движений и линий – математический отлаженный и упорядоченный в её странной голове. Хаос – для всех остальных и единственно правильный порядок вещей, для пламенной Майи Юрьевны

Она разрушила этот привычный мирок Бережного в хлам, а потом, из этого хлама, воздвигла свой собственный Светловский. Упорядочивая, систематизируя, расставляя так, как это нужно временному повару. И очень, кстати, радуясь, что технического специалиста пока что здесь нет - ни его его самого, ни его супа!
А запахи мешались между собой! А новое блюдо рождалось на свет на сверхсветовой молниеносной скорости. Стругачёву первым доставались все деликатесы – она давала ему попробовать с пылу с жару, что называется. Спрашивая мнения рыжего безопасника – не на слова его полагаясь, а отслеживая реакции этого оптимистичного пилота.
...Прихлебывая чай для короткого отдыха, сверяясь с планшетом и диктором в своем наушнике, разглядывая картинки и всевозможные вариации на тему Цезаря и Болоньеза. Прижаривая ароматный хлеб на сковороде, разрезая свежие помидорки, заливая всё это сладким, янтарным анасовым соком – душой этого тропического фрукта и своей собственной пламенной душой, наполняя блюдо. Нарезая. Взбивая. Воздвигая!

Наперекор этому вшивому космосу с его жестокостью, ужасом и бесконечностью. Свой личный эффективный мир выставляя, в противовес тому ледяному миру, который за бортом.

Усталость накатила уже после гипера, когда корабль вдруг содрогнулся и прыгнул куда-то в пустоту. Тогда же и побелевшая Майя, хватая ртом воздух наконец-то уселась за стол, закинув ноги на ближайший стул. Позеленев лицом сотворила два простых бутерброда с колбасой и сыром, протянув один из них рыжему безопаснику.
Вцепилась в хлеб с суровой рожей, заставляя себя жевать наперекор тошноте. То ли ещё будет? Сколько успокоительных и таблеток против рвоты, потребуется великолепной Майе Юрьевне, когда корабль выйдет на орбиту какой-нибудь таинственной планеты…
- Г-гипер, - поежилась девушка с ужасом глядя на Стругачёва. – Прикиньте, Алексей Кирович, а п-пешком теперь до дому никак… Всё. Баста. Автобус уехал! Теперь нас будет вести Фёдор Михайлович в этой темноте. Какое-то очень странное чувство, так зависеть от другого человека, верно?

Пожалуй, что извинения и объяснение Майи насчёт «попробовала на зубок» Спартак Валерьевич принял легко и перестал обижаться на неё, хотя и держался теперь несколько настороже, будто ожидал очередного подвоха в любой момент времени. Это же его отношение невольно передалось и на Стругачёва - на парня он тоже поглядывал с лёгкой опаской и ожиданием чего-то, что не вписывалось бы в привычные Бережному рамки нормального поведения.
- Вы уж извините, надо было вас проверить, - зачем-то поддакнул ей Стругачёв, чем вызвал недоумённый взгляд старшего мужчины.
- Охо-хо, необычные у вас проверочки, прямо скажем, - похмыкал он в ответ, но тему эту больше не поднимал, приняв за данность, что Майя Юрьевна и Алексей Кирович личности весьма непредсказуемые и к тому же два сапога пара, и с ними надо держать ухо востро.
Надо сказать, общение со Спартаком было спокойное и ненапряжное. Он не пытался строить из себя пафосного и многоопытного взрослого на основании своего возраста, общался с ребятами на равных, легко и непринуждённо, будто бы знал их уже давно, допускал в речь лёгкие незатейливые и совершенно безобидные шуточки. Порой складывалось ощущение, что они разговаривают со своим сверстником, а не с пожилым 55-летним мужиком. Разве что он чётко обозначил свою позицию относительно кухни и своего начальственного положения, но давления Майя не чувствовала. Спартак Валерьевич действительно был добрым человеком, Чижик не приукрашивал.
Против разрушения его идеального порядка на камбузе, с непременным условием последующего его восстановления, он тоже не стал возражать. Покивал понимающе.
- Да понятно всё, пока вы на камбузе хозяйничаете, делайте как вам удобнее, Майя Юрьевна. Никаких возражений не имею. Главное, на свой лад всё не переиначивайте так, что этого потом нельзя будет исправить. Ну, ни пуха, - ободряюще улыбнувшись Светловой, он вышел из кухни, оставив их с рыжиком наедине.

Задумчиво изучая нагревающийся чайник, Алексей то и дело переводил взгляд на Майю, готовившуюся к началу своей трудовой практики на «Данко» в качестве поварихи. Притих как-то Лёха, но при том не потускнел. Сидел себе в уголочке на кухне, подобно затишью перед грядущей бурей.
- А ты какой чай мочой называешь, Светлова? - уточнил он после некоторого раздумья. - Вот мой дед, он тоже про чай так говорит, но про тёплый, а при этом пьёт его сильно разбавленный. Пакетики, видишь ли, экономит - один пакетик раза два или три использует. Зато терпеть не может, когда не кипяток в чашке. А я вот и остывший могу спокойно пить, но люблю, чтобы крепкий был. Помню, мы с дедом грызлись даже на этой почве - он мне всё норовил налить чаю с использованным пакетиком. Хотя пакеты - это фигня, конечно. То ли дело настоящий, крепкий листовой чай. Я вот грузинский полюбляю. Индийский ещё ничего так, цейлонский. Английский - некоторые пакетированные виды, мне с привкусом цитруса нравится. А ты какие сорта пьёшь?
Налил чаю горячего и крепкого Светловой и себе. Вскинул голову удивлённо к потолку, когда девушка с искином заговорила и предложила другану расспросить Данко про Стругачёвское чувство юмора. А между тем искин без лишних слов послушно врубил музыку. Какую-то классику в современной скрипично-фортепианной обработке. Довольно неплохую, надо сказать - сравнимую с музыкой Ванессы Мэй, например.
- А чё у меня с чувством юмора не так? - искренне удивился не уловивший сути Лёха, даже насторожился как-то, взъерошился, как воробей в начале дождя, когда первые мокрые капли беспокоят его пушистые перья. - Конечно, я бываю злой и угрюмый, но юмор вроде понимаю и ценю. Данко?
- Совершенно верно, Алексей Кирович, - спокойно отозвался механический голос искина. - Согласно проведённым тестам на психологическую совместимость членов экипажа, вы обладаете здоровым чувством юмора, но иногда способны на неадекватное восприятие юмора собеседника.
- Чего-о-о? - возмутился парень и укоризненно поглядел почему-то на Майю, будто бы это она ему сказала, а не Данко. - Я чё, шуток не понимаю?

Готовка кипела полным ходом. Стругачёв был очень доволен своей внезапной должностью дегустатора и исправно её исполнял, не отказываясь от проб и довольно честно оценивая качество опробованного. Его слова не расходились с выражением лица - если проба ему не нравилась, он так об этом и говорил, пытаясь даже определить, что именно не так, чего не хватает или, наоборот, чего слишком много. Пересолено или недосолено, пережарено или недо-, слишком много или мало специй и тому подобное. Надо сказать, в вопросах питания он оказался заядлым критиком, но критика его была конструктивной и здорово выручала Майку, помогая ей лучше сориентироваться в собственной готовке.
Результат был достигнут непростыми трудами и подсказками Стругачёва, из рядового-безопасника временно превратившегося в эдакого ресторанного критика и су-шефа. Однако, конечными итогами оба были довольны. Как раз успели справиться к моменту перехода звездолёта в гиперпространство.
- Та всё нормально, расслабься! - помахал ей рукой Лёха в ответ на её беспокойства по поводу выхода в гипер. - Чижику я доверяю. Посудина эта одна из лучших в ВКС, её спецом для таких долгих исследовательских полётов создавали. Надёжное корыто, не то, что у Пушкинской бабки. Всё будет пучком, Светлова! Алё! Рыжие мы или где? Ну-ка нос по ветру и улыбку во весь рот! Давай, ну же, сделай мне улыбочку! - подначивал Майку друган Стругачёв, демонстрируя свои собственные тридцать два аргумента для хорошего настроения.

А затем вернулся Спартак Валерьевич. Покрутил головой, оценивая обстановку в своей «обители», недоумённо поёжил широкие свои плечи, как будто ему показалось, что он ошибся дверью и зашёл куда-то не туда, но никаких претензий высказывать не стал и даже на лице его недовольства не читалось. Зато, узнав о благополучном исходе Светловской деятельности и оценив её готовку на вид и запах, он довольно заулыбался и покивал головой. После чего приступил к своей части работы, пытаясь сориентироваться в воцарившемся на кухне хаосе.
Какое-то время Бережной посвятил приготовлению лёгкого, почти что диетического супчика из простых продуктов, попутно рассказывая незатейливые истории из своего прошлого. Так Майя со Стругачёвым узнали, что Спартак Валерьевич подался в космос неожиданно для всех своих близких после того, как несколько лет прослужил коком на настоящем морском военно-исследовательском судне, плававшем по океанам Земли. Его детской мечтой было летать среди звёзд, и он её осуществил, подавшись в МЗУ уже в студенческом возрасте на дополнительные курсы, которые прошёл за пару лет. Примерно в те же годы ему и предложили, в числе прочих кандидатов, записать свой голос для речевого синтезатора, который собирались встроить в устаревшие модели корабельных роботов. Так и вышло, что часть роботов ныне говорит голосом Спартака Бережного.
Один раз за время готовки технический специалист выходил из кухни, прихватив с собой по какой-то надобности Стругачёва. Сказал Майе, что на пять минут и чтобы она не беспокоилась - Алексей Кирович слишком тощий, поэтому Спартак Валерьевич его не съест. Вернулись они раньше, чем через пять минут, и Лёха после этого пару раз как-то странно смотрел на девушку, будто товарищ начальник Бережной доверил ему некую тайну о ней, о которой ему не следовало распространяться, а когда ловил на себе её вопросительный взгляд, тут же начинал лыбиться, ничего не объясняя.
Но наконец пришло время подавать обед, и тут неожиданно Спартак принялся выгонять Светлову со Стругачёвым из кухни.
- Так, друзья, вы давайте идите, умойтесь там, переоденьтесь - не в медицинской же форме в столовую являться, - про переодеться это он явно к Майе обращался, - и дуйте в столовую. Еду я сам подам. Не волнуйтесь, милая барышня, ваши лавры себе не присвою, - улыбнулся он девушке, - за столом мы объявим, кто автор сего шедевра. Ух, как пахнет-то на весь камбуз! Ох-ох. Идите, идите!
Да так настойчиво выгонять принялся, что смотрелось это даже несколько подозрительно. Но Лёха послушно направился к двери и оглянулся на Светлову.

Майя Юрьевна, как и всякая женщина, собиралась очень даже не спеша – с чувством, с толком, с расстановкой что называется, напрочь игнорируя время и часы, как и полагается каждой хрупкой леди по праву рождения.
Долго и обстоятельно мылась возле раковины, фыркала от удовольствия и неторопливо причесывалась, вспоминая Стругачёва с его «мочой». Глядела в зеркало на своё зеленоватое в свете дневных ламп лицо, слегка морщась, когда ей начинало казаться, будто бы она прямо таки нутром чувствует, как корабль дрожит и вибриует, унося живых путешественников куда-то далеко-далеко в этом жутком гипер-прыжке.

«…А папе теперь так просто не дозвониться, угу. И никому не дозвониться, Светлова! Паровоз забрался слишком далеко и по рельсам теперь уже никак не вернуться. Это не то Комарово, в которое на недельку и до второго… Как там было? Ну-ка ну-ка… Двадцатый век, шестидесятые годы. Игорь Скляр. Комарово, курортный пригород Санкт Петербурга. Золотой пляж, теплое море, мягкий песочек. Территория домов отдыха, дач и санаториев. Чудесные каникулы для детей и взрослых! Суббота воскресенье, мороженные-пирожные, хорошая природа и целебный воздух вам гарантированы, дамы и господа. Только я не помню, поезда туда ходили или паровозы, был же в то время какой-то особенный транспорт, угу? Воскресная Электричка, кажется, назывался. Никакой топки – программное управление и андроид вместо водителя… Или нет? Может это был трамвай? Вот же ж тухляк, вообще не помню! Бошка не варит в эти унылые подробности.»
Исторические коллизии. Всё-таки Майя недоучилась в МЗУ, всё-таки забросила своё увлечение историей слишком рано, без пощады порвав с детством и с его милыми забавами. Имя отчество учителя истории она уж и позабыла, а ведь когда-то давным-давно, любимым преподавателем был…
Лучше уж о Стругачёве думать, чем о Зельце да о собственной вопиющей неграмотности, блин. А ещё об этом дурацком вопросе – «кто я, и зачем здесь я?»

Нафиг нафиг!

Стругачёв сказал что это крепкое корыто. Стругачёв верит в Фёдора Михайловича Чижика.
Пчёлка тоже верила всей душой – они же друзья с бывшим учителем, они же вместе, она не может ему не доверять - иначе, зачем вообще было сюда переться, если уж в Чижике сомневаться? Его имя отчество, она все пять лет очень хорошо помнила - прямо-таки замечательно хорошо, уж если по честности!
…Правда, как назло, стоило обратиться мыслями к МЗУ и в памяти тотчас же проносились сцены с рыцарями, плохая стрельба бывшего Учителя и полная его беззащитность перед врагом.
«Но это же было кино, не по настоящему. Типа развод, умелая подстава и прочая мишура! Настоящий Фёдор Михайлович наверняка другой, субаксом вон занимается, стреляет из ружбайки… то есть из бластера, как и полагается реальному капитану. Наверняка, в критической ситуации всё будет иначе. Вдобавок, с нами Кырымжан-Твою-мать-Субаксович! А это вам не это, не хухры-мухры и не пирожки с котятами, дамы и господа.»

По честности говоря, наличие Кырымжана на борту, несказанно радовало великолепную Майю Юрьевну - не только потому что этот дядя был силен как бык или даже как целое стадо очень горячих африканских буйволов, а потому что на актёра, данный товарищ, совершенно точно не тянул.
Присутствие этого азиатского джентльмена успокаивало нежные нервы данкийского врача. Конечно. Как и всякого смертного, Кырымжана с его великолепной бородкой наверняка можно было разыграть, подколоть и быть может даже удивить, но только один раз. Первый и последний раз в жизни, как говорится.

«...Досмеиваться шутнику уже на том свете придётся, ибо с оторванной головой долго-то не живут. Эх. Надо бы у него изъять рукопожатие - зачё-о-тно подика-сь ручкается!»

Усмехнулась про себя.

«А вообще Фёдор Михайлович не походит на трепло совершенно точно, ну не станет он втирать фуфло во второй раз, это уж совсем негодяем нужно быть. И потом, он всё-таки настоящий капитан, суровый и умеющий наказывать! Взбеленился-то на самом деле, такое красное лицо уж не сыграешь» - на этом моменте Пчёлке стало слегонца стыдно. Она конечно дверь из чистого озорства сломала, так сказать на кураже и в благородных целях мелкого хулиганства на корабле, но ещё, если уж совсем по совести признаваться… желалось ей проверить на прочность их бывшего учителя, - так сказать лично убедиться что Фёдор Михайлович настоящий капитан, а не тот капитан, который «Понарошку» или Очевидность.

«Ну вот теперь проверила и радостно мою унитазы вместе со Стругачёвым. Логика поступка сто процентов!»

Вернулась мыслями к другану Лёхе, верному партнеру по розыгрышам и идиотизмам на отдельно взятом звездолёте. Смежила веки, припоминая недолгий разговор после готовки.

...

А приятно было вытянуть ноги после долгой работы. Слушать Стругачёва и пить очень горячий чай, закусывая бутербродом. Хрусть-хрусть. Прогоняя страх и первый этот зябкий ужас, обрушившийся после гипер-прыжка.
Как и всегда после долгой утомительной работы, на Майю напала некая светлая лирическая грусть. Всё сейчас казалось ей немного странным и невозможным, чуток тоскливым, иллюзорным и каким-то даже грустно-волшебным. Вот еще недавно звездила Повелительница Лыж и лучшая ученица года Майя Юрьевна, а вот она на космическом корабле - то ли врач, то ли уборщик, то ли прямо-таки специалист широкого профиля – то есть Доктор Швабра!
Теперь уже не Звезда. Теперь уже среди тысячи звезд находится крошечная Пчёлка. А рядом с ней Стругачёв. Тот самый потерянный чудо-близнец, брательник лучший, с которым пять лет не виделись же.
Безопасник Стругачёв, не станем забывать. Ёшкин кот, цельный рядовой солдат безопасности на космическом корабле «Данко»!

«…Жизнь очень странная штука, дамы и господа, порой выделывает такие невообразимые кренделя, что даже самые смелые фантазии обиженно курят в сторонке, оттесненные реальностью.»

- Для меня моча это когда слишком холодный чай, Алексей Кирович, хотя слишком разбавленный это тоже дерьмо. А если слишком холодный и слишком разбавленный, то это знаете чего? Это де-ерьмо с мочой, - поэтически выразилась Пчёлка, без всяких там лишних сантиментов закусывая бутером под эти милые словечки. – Вообще чёрные чаи гоняю, но Молочный Улун тоже ничё… Еще можно по-английски, со сливками из хорошего фарфорового сливочника пить! Сначала сливки, потом кипяток чтобы разбить жировую пленочку. Правда сливочник я его сюда не взяла, только папину кружку… и ещё одну кружку, ага. Я хочу проверить, Алексей Кирович, возможно ли пить чай из папиного подстаканника в любой критической ситуации. Фёдор Михайлович в пещере, помнится не очень этому поверил, но я на собственном опыте докажу – сурово пить чай из отцовского подстаканника, вполне возможно в любой беде!

Задумалась, пытаясь незваную грусть прогнать.

- Улыбка, ага, ща я вам покажу та-а-акую улыбку, военный. Приготовьтесь, вашу ж печень!
Проглотила последний кусок хлеба, прытко спрыгивая со стула. Вытянула руки в стиле бывшего учителя Чижика, шагнув к рядовому. Нахмурилась, сурово пошевеливая растопыренными пальцами.
- Моооолились ли вы на-а-а-а ночь, Стругачёв! Зомбообнимашки, Алексей Кирович, зомбообнимашки. ХА-ХА-ХА, - то ли голосом капитана просмеялась девушка, то ли механическим басом робота Вертера, из давнего фильма про Алису. Предлагая Алёшке не просто объятия, а объятие в стиле зомбей!

Затем приподняла бровь, разглядывая красные капли томатной пасты на своей синей врачебной форме.

- А правда эти красные брызги на моей чистенькой форме, просто великолепны? Эх, мне бы сейчас приём вести, какая шутка пропадает, твою ж ма-а-ать! …Ооо, я доктор Майя Юрьевна Не-Болит - от боли вы отрубитесь в первые же пять минут, обе-е-ещаю. Хе-хе, а вообще у нас вирус зомбообъятий на борту, Алексей Кирович, передайте зомбообнимагию дальше и мы заразим весь экипаж «Данко»! - вытянула указательный палец вверх, расплывшись в половинчатой своей полуулыбке-полуоскале. - Зомбообнимагия это вам не это. Фотон должен быть следующим, по любому… Знаете какое у него рукопожатие? Да как у Робота же, отвечаю. Стальное и хорошее, Алексей Кирович, как механические клешни!
И Майя хитро вздернула бровь, подбросив пару козырей в топку для предполагаемого третьего мушкетера. Вообще-то у Фотона пока что было худшее рукопожатие из всех Одинадцати-М, но как говорится – лиха беда начало.

…Рыжеволосая девушка занервничала, когда другана Стругачева внезапно увели, блеснув глазами от страха и чуть взбодрившись, когда начальник пообещал не есть тощего рядового. Нервенность попыталась забороть хорошей работой, принявшись расставлять по местам баночки, скляночки и продукты, собирая посуду для посудомойки да протирая столы.
И, надо сказать, искренне так удивилась, когда начальник попросил её покинуть кухню, так и не закончив своё уборочное дело.
- Аааа, а как же вы, Спартак Валерьевич? Я же на вашем рабочем месте помойку развела первостатейную, а убраться-то до конца не успела нихер… нифига! - смущенно потирая веснушчатую свою переносицу, озадаченная девушка отправилась прочь, чтобы переодеться. - Стругачёв, если обгоните Молнию-Светлову, забейте нам места рядом с Фотоном Игнатьевичем! Поможем этому мужчине отобедать, да? Познакомитесь за одним. Ну, как пилот истребка с этим самым пилотом... ээ-э... звездака!

...

Умывшись и переодевшись в свой гражданский наряд по совету Спартака Валерьевича, (две футболки и джинсы, если кто утром не успел разглядеть как следует, лилово полосатые носки и плакат грозной Валькирии на груди) Майя Юрьевна распустила длинные волосы, ненадолго присев в своём кабинете. Сбрызнулась духами с легким запахом ванили, задумалась о своём.
Вообще-то, сейчас девушка хмурилась и кусала губы, а прямые её брови особенно контрастно выделялись на веснушчатом лице, делая Рыжеволосую звездолётчицу очень похожей на Капитана Светлова. Девушка была решительна, упряма, и даже пожалуй слегонца недовольна.
Тяжелый взгляд серых очей упал на книжку, а рука нежно дотронулась до обложки.

«Да конечно, на первой космической Фёдор Михайлович, метнусь и принесу её вам ш-швы-ыдко. Как исполнительная собака по приказу хозяина. Ав-ав!»

Закусив губу, барышня выдвинула соседний ящик, доставая блокнот – простая бумага и ручка к нему, казалось напрочь устаревшая ерунда, а вот – пожди ж ты – тяжело отмирают привычные вещи! И среди компьютеров, среди чарующего мерцания современнейших мониторов да планшетов, всё еще можно отыскать простейшую бумагу с простейшей гелевой ручкой к ней.
…На сей раз, прибегать к услугам Данко, Майя Юрьевна не стала. Узкая ее кисть с длинными пальцами схватилась за «перо», выводя на листе бумаги Особое Послание для капитана Чижика. Девушка начала писать своё письмо решительно и зло, размашистым плохочитаемым почерком врача, а закончила с легкой полуулыбкой на губах, отсалютовав большим пальцем роману Булычева. Книжка так и осталась в ящичке стола, а таинственное письмо было аккуратно сложено и помещено в карман джинсов.

«Я к вам пишу, чего же боле, что я могу ещё сказать? Ага-ага!»

Чуть прикрыла глаза, вставая со своего достойного кресла глав-врача. Врядли двум проштрафившимся рыжим идиотам позволят сидеть рядом с капитаном, но хотя бы письмо передать успеет. И Фотона на галёрке поразвлекает, раз уж перед Чижиком позорнулась.
Майе казалось что Фотона тоже не позовут сидеть рядом с капитаном - папа бы вот точно не позвал какого-нибудь желтопёрого щегла-пилота сидеть рядом с собой, а значит их милую тесную компашку наверное не побеспокоят... Бояться в общем-то нечего. Хотя всё-равно, как-то нервенно и страшненько на душе было.

«Понравятся ли им эти римские спагетти? Понравится ли бесценная Майя Юрьевна как особое блюдо на этом корабле?»

- Значит, ты как мой дед, - не подумав, как интересно это может прозвучать, сделал вывод Стругачёв из ответа Майки. - Хотя и мои черты у тебя тоже есть. В смысле чаевых пристрастий, ага. А чё за «Молочный Улун»?
В общем и целом, вести такие разговоры за чаепитием, да ещё вприкуску с бутербродами, было делом милым и занимательным. Лёха как-то очень по-домашнему выглядел в эти минуты, таким вот себе расслабленным, уютным юношей, угощающимся горячим чаем и жующим бутер. Да весело болтающим о чаевых пристрастиях. Причём эта тема была поднята не, как водится, за неимением другой, более жизненной и интересной, а потому что Стругачёву вот прям щас было жизненно и интересно обсудить именно этот момент. Честный и искренний диалог состоялся, обмен мнениями и весёлыми взглядами друг на друга, озорными даже немножечко и игривыми. Самыми настоящими дружескими, тёплыми взглядами.
Улыбке Майкиной половинчатой, пальцам растопыренным да зомбообнимагии её прелестной рыжик обрадовался, словно бы она удачно всё это придумала, отличную шутку пошутила, которую грех не поддержать такому ответственному шутнику, как Алексей Кирович. А потому сделал он большие глаза да руки поднял, неумело пытаясь сыграть испуг:
- Не-е на-адо меня душить, Майя Юрьевна, я вам не Даздраперма или как там её звали. А вот пообниматься можно. Пообниматься - это я завсегда не против.
И он даже вперёд подался, и вправду вознамерившись с ней обняться - эдак по-деревянному, как у зомбей, шутливо и по-дружески весело. С прямыми руками и вздёрнутыми в весёлости бровями да уголками губ.
Затем снова уселся и покивал важно, синюю медицинскую форму доктора Светловой разглядывая и красные пятнышки на ней.
- Оно на кровь похоже, Светлова. Самое то для доктора, - парень ей большой палец довольно показал. - И как ты умудрилась? Фартук же надевала.
Про Фотона он снова ничего не сказал, но вроде не специально. Просто к слову как-то ничего не пришлось. А может, ревновал её немного к красавцу-пилоту, недооформленному третьему мушкетёру.

- А мы потом вместе уберёмся, Майя Юрьевна, после обеда, - спокойно прогудел Спартак Валерьевич, отвечая на Майкин удивлённый вопрос и, казалось, не обратив внимания на промелькнувшее в её речи нецензурное словечко. - Посуду вымоем, расставим всё по своим местам, от пятен всё отчистим. Приведём камбуз в полный порядок, чтобы чистотой сверкал так, что в блестящих поверхностях своё отражение можно было бы разглядеть. Не волнуйтесь, я сам всё сделаю, а вы мне только поможете чуток, пока Алексей Кирович полы подметёт.
В этот момент девушке живо показалось, что Бережной её немного, как это говорится, троллит. Понимая, каково ей от этого наказания, понизившего её в статусе от цельного бортового врача до ассистента уборщика, Спартак Валерьевич в шутку насмехался, хоть и делал это беззлобно и скорее даже со свойственным ему добродушием. Чем-то он напоминал героя Челентано из древней итальянской комедии «Укрощение строптивой», где в роли строптивой выступала доктор Светлова. Хотя она вроде как и не открещивалась от своих новых обязанностей, добровольно всё выполняя.
Впрочем, троллил Спартак не только её, но и Стругачёва, разом похмуревшего от новостей, что ему надо будет полы подметать.
- Я-то не против, Спартак Валерьевич, чистоту навести, но разве корабельные роботы-уборщики с этим не справляются? - парень озадаченно оглянулся на вертевшегося поблизости Вертера.
- Справляются, да не со всем, - хмыкнул мужчина. - Да и про полы я образно. Нужна будет интеллектуальная уборка, там, где робот не справится.
Лёха только крякнул при упоминании термина «интеллектуальная уборка» и растерянно оглянулся на выходящую Майю.
- Майя, стой, я с тобой! - бросился он следом. - Хорошо-хорошо, познакомлюсь с этим твоим Ромашкиным и постараюсь занять нам соседние места. На обед собираемся как в кино, - хрюкнул рыжик и заржал, услышав, как девушка обозвала «Данко». - Гагага, звездак! Ну ты даёшь! - он целых два больших пальца показал. - Класс! Пилот звездака! А мы, стало быть, эти самые, звездуны, ха-ха-ха...
В коридорах звездака, у лестницы, они и расстались - Майе надо было вернуться в свой медотсек, а Стругачёв потопал к себе в жилые помещения для рядовых членов экипажа.

Похоже, что, долго собираясь, как и положено приличной женщине, Светлова слегонца опоздала к началу обеда и пришла к дверям столовой, очевидно, самой последней. Самой распоследней из всего экипажа. Хотя не факт - за дверью было слышно мало голосов, кто-то ещё мог не прийти.
До столовой пришлось добираться - снова одной! - по пустынным коридорам будто вымершего звездолёта. Зато там, внутри, кипела жизнь! Бурлила! Откроешь дверь - и перестанешь быть одна. Окунёшься с головой в омут общественной жизни на корабле...

Голоса притихли, когда Майя подходила к двери. Она вошла внутрь, и...
«МАЙЯ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БОРТ!» - ослепила в первую секунду надпись-голограмма, составленная из разноцветных букв, вспыхнувшая под потолком не очень большого, но светлого и просторного помещения с большим столом посередине, рассчитанным на всю команду. Создающие голографические буквы и «воздушные» шарики проекторы незаметно прятались у стен. Из динамиков зазвучала тихая и приятная музыка без слов.
- ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! - не очень стройным, но в целом единогласным хором - было видно, что репетировали - приветствовали Светлову десять данкийских мужчин, расположившихся полукругом перед дверью, и зааплодировали девушке. Среди них не хватало одного - безопасника Громова. Должно быть, ему не разрешалось покидать свой пост даже ради обеда. Зато был майор Кырымжан со своей великолепной бородкой. Был Фотон Ромашкин с приятным прищуром лишённых очков глаз. Был Фёдор Михайлович, снова куда-то девший свой бластер. И все остальные, включая дружбана Стругачёва, тоже избавившегося от табельного оружия, и начальственного Спартака Валерьевича, нацепившего забавный поварской колпак, чудесно шедший его лётному комбинезону и белоснежному фартуку, надетому поверх, и улыбчивого Игоря Кирилловича.
Затем капитан Чижик взял со стола приготовленный большой букет и направился к Майе с тёплой улыбкой.
- Мы рады приветствовать вас на борту «Данко», Майя Юрьевна, - сказал бывший учитель проникновенные слова, протягивая ей букет, состоявший, как она могла посчитать, из одиннадцати бордовых марсианских роз, с обрезанными шипами. - Добро пожаловать в нашу большую и дружную семью.
Когда Майя приняла букет, Чижик отступил на шаг и захлопал ей, а экипаж «Данко» за его спинами ему снова вторил. Все как один улыбались - очень разными, надо сказать, улыбками. У кого-то она даже натянутой была, как у Кырымжана, или вовсе неприязненной, как у мужчины в штурманской форме. Штурман Шмидт, вспомнила Светлова его медкарточку.
- Представлю тебе тех, кого ты ещё не знаешь, - Фёдор Михайлович отошёл в сторону и, показывая на представляемого человека рукой, начал по одному. - Это Романовский Юрий Александрович, наш борт-инженер, и его помощник, второй борт-инженер Раздолбайло - мы его все просто Ваней зовём.
Романовский сделал морду кирпичом и сдержанно кивнул, а Раздолбайло расплылся в счастливой улыбке, приложил ладонь к сердцу и галантно поклонился, мазнув по воздуху своей зачётной и хорошо узнаваемой шевелюрой.
- Штурман Шмидт Александр Оттович... - и снова натянутая улыбка и короткий кивок штурмана. - А это мой старый друг и первый помощник Геннадий Борисович Михалков, - ему достался не просто жест рукой, Чижик подошёл к старпому и положил ладонь ему на плечо. Михалков обаятельно улыбнулся и приветственно кивнул. - Ну, всех остальных ты, кажется, уже знаешь.
- Очень приятно, Майя Юрьевна, - вставил старпом, с любопытством изучавший девушку цепким взглядом. - Проходите к столу, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Собственно, на ближайшие месяцы это и есть ваш дом, - он снова улыбнулся хорошей такой, приятной улыбкой.
Мужчины расступились, и Чижик САМ отодвинул для неё кресло, галантно предлагая сесть за стол, где уже были расставлены сегодняшние яства, включая кастрюльку со спагетти. Запахи! Запахи!

А всё-таки приятно было пить с Алёшкой чай, немного даже зардевшись от удовольствия - закусывать простецким и очень вкусным бутербродом, ощущая как горячая вода согревает нутро. Вопреки космосу этому жуткому, вопреки царящему за бортом лютому холоду - молчаливому, злому льду - вот просто болтать с бывшим одноклассником, дурачиться, «душить» друг друга в зомбообъятиях и разговаривать вроде бы ни о чём, а вроде бы, о самых важных вещах в жизни.
Ведь дружба, она из чего рождается? Так сразу и не скажешь! Не из серьезных же кабинетных разговоров и пафосных рож - из поступков рождается, кажись, из лёгкости - когда с другим человеком тебе славно и хорошо. Когда ты это цельный ТЫ, а не твоя подретушированная картинка с плаката: когда разговариваешь по-простому с приятелем и не краснеешь. И видит он тебя хорошим, плохим, всяким разным, как водится, видит человеком. Принимает таким как есть.
…Майя Юрьевна, впрочем, довольно редко краснела – редко, как говорится, да зато метко! Лёха уже мог в этом убедиться – уж если смущалась пчелка, то расцветала девушка прямо-таки ожоговой краснотой, начинала чесаться, путаться в словах и подергиваться от напряжения.

Бррр.

Сейчас она, впрочем, уже отошла от стресса, кое-как проглотила липкий комок ужаса и наслаждалась общением с друганом, любуясь рядовым Алёшей со своего места. Не как влюбленная девушка любуется возможным претендентом на сердце, а скорее как сестра оценивает со стороны своего брата. Восхищается им и делает про себя какие-то хорошие выводы.
А славный из Лёхи солдат, всё же, получился! Замечательный же, тудыть его в качель, солдатище цельный.
На первый взгляд несобранный и жутко несерьезный рыжик, однако случись что, и Майе казалось, будто бы Алёшка Стругачев даже героичнее Кырымжана себя способен показать. Верный товарищ, на такого можно положиться! И очень заводной товарищ, что немаловажно.
...Майе Юрьевне, которая и сама по большому счету не отличалась особенным здравомыслием, бедовость солдата Суматохи очень импонировала. Тяжело было бы дружить с человеком во всём успешнее и лучше, а вот так – когда они два дурачка на образной гаупвахте свой срок отбывают, оно вроде просто и хорошо. Зато понимают друг друга без слов: «надо сломать дверь – сломаем; хотите, чтобы на лыжах по кораблю проехали – проедемся, мама не горюй!»

«Мы еще очень даже можем пригодиться уважаемому мистеру Фробо Бэггинсу, тому самому, который по совместительству Фёдор Михайлович Чижик, агась. Случись на корабле неожиданная ситуация, и кто знает кто знает… дамы и господа? Возможно, наша общая на двоих непутёвость ещё поможет экипажу. Во всяком случае, я бы с удовольствием пошла в разведку с Алексеем Кировичем. И саму себя, в эту разведку, послала бы даже не задумываясь!»

И Пчёлка тут же это и озвучила, вздернув рыжую бровь и не забывая дирижировать бутербродом в воздухе.
- Алексей Кирович, да я бы с вами и в разведку пошла не глядя! А чё? Военным всегда врач поблизости нужен, случись здесь че-пэ, да мы самые толковые люди на этом корабле. Сечёте? Молодые горячие гении и самые перспективные данкисты в этом чугуниевом межзвёздном танке. Не! Я вот на сто процентов заявляю, рядовой Алексей Кирович – с вами хоть в пекло, так-то я ненавижу приключения… но уж если и помирать, так с музыкой же! А мы с вами прямо оркестр – грянем так грянем из всех своих пушек, ага? И потом мы взрослые сложившиеся люди. Профессионалы, ёшкин кот! И кстати не Доздраперма, а Дездемона, - поправила девушка Стругачёва, напустив на себя «вумный», учительский прямо-таки вид. - А мужика звали Мавром… он эту Гермиону, тьфу, Дездемону задушить хотел. Обиделся видно на что-то очень сильно этот нервический мужчина… наверное был склонен к драматизации отношений.
И Майя пожала плечами, наслаждаясь шикарным прямо-таки словосочетанием, - «драматизация отношений».
Пчёлка читала Шекспира в двенадцать лет и не очень сильно поняла в том возрасте, обидчивость вспыльчивого Мавра. Видно что-то не так сделала задушенная женщина, а в чём именно там загвоздка случилась, Майя в детстве не просекла. Перечитывать же было лень. Может тоже дверь сломала неудачно, может ещё как-то проштрафилась… кто её эту дамочку-то поймёт?
Кураж быть может словила да и всего делов, а Маврище не заценил – гауптвахты в те времена не было, Спартак не родился и комиксы про зомбей еще не изобрели. Так что пришлось душить, так что пришлось прямо-таки с огоньком души, эту Дездемону к молитве призывать!

Немного поразмышляв над горестной судьбой бедняжки Доздрапермы-Герионы-Дездемоновны, Майя за одним поделилась секретом чая «Улун».
Это вот в книжных разговорах она себя не очень умной ощущала, а если уж про чай говорила – то говорила уверенно и легко. Здесь, Майя Юрьевна Светлова себя как рыба в воде ощущала, как пчела в Улье, как этот самый Мартовский Заяц, на безумном чаепитии у Шляпника, ага-ага! Прямо эдак на девять из десяти по личной шкале «майеуверенности» ощущала-то! И хотя не являлась специалистом в данном вопросе, однако чай любила все душой и потребляла в гигантских количествах.
Доктор рассказала, что Улун это особый чай, который припахивает молочком. Есть мнение, будто его в молоке вымачивают или прямо-таки в чанах со сливками роботы выдерживают, но это всё домыслы и враки в основном. А как правильно, Алексей Кирович? Правильно – это когда корни молоком поливают, обрабатывая кусты раствором сахарного тростника или на худой конец, хотя бы молочной сывороткой обрабатывая собранные листья. Зависит от способа изготовления, в общем-то, и способов этих не так уж мало – и все они очень трудозатратны и дороги. Ведь заниматься изготовлением чая следует людям, а не механизмам – ибо труд этот душевный, вложения сердечной искры, значится, требует, а роботы хотя и замечательные личности, в правильных напитках не кумекают.
Улун этот, в среде специалистов считается искусственным чаёчком, то есть фуфлом и галиматьёй первостатейной, уважаемый рядовой Лекс! Но в целом вкусен и отдаёт чем-то медовистым, сливочным! А какая Пчела не любит мёд, скажите на милость, вашу ж в печень!? Изготавливают Улун и в Китае и на Тайване – активно пьют, ценят, расхваливают местные азиатские ребятки, да животы почёсывают от удовольствия. А тайваньский Улун между прочим ценится больше, в тех местах прозываясь гордо Цзинь Сюань.

- Так что, Лекс Кирович, коли пожелаете отведать сего божественного напитка, извольте посетить моё молочное чаепитие, угу! Хорошая посуда, телек и батончики гарантированы! Майя Юрьевна волну не гонит, а если гонит, так только чайно-молочную, ага-ага. Правда Громову, его виру, всё же придётся отдать. Он молодец. Самоликвидировался в нужное время!

И девушка от накатившего благодушия даже разухмылялась от всей души, покорно, с удовольствием прямо-таки, троллинг от Спартака выслушав.
Вообще-то, Молния Светлова подумала, будто этот юмор к Лёхе обращен большей частью, а если к ней самой, так совсем немножечко – Спартак Валерьевич вроде хороший начальник, а пилочкой Алексею Кировичу образные бодливые рога подшлифовать, лишним-то никогда не будет! Подравнять, так сказать, для большей красоты.
Рыжик он отменный парень – верный, добрый, заводной! А ещё задиристый и характерный такой. Со Стругачёвым расслабляться ни-и-икогда не следует – горячий парень, озорной парень, как сама Майя Юрьевна – прямо таки шкатулка с сюрпризами.
«Уж если кому в разведку идти, так нас следует всегда первыми пускать. Потому что никто в целом мире не сумеет спрогнозировать: как мы поступим и что сделаем. Ни одни враг не пробьет нашу сдвоенную интеллектуальную мощь. А почему, спросите? Да потому что мы сами с Алексеем Кировичем не знаем на что способны. Мы как супер-компьютер, только Супер-Лекс и Супер-Светлова!»
…Но пока двум суперам светила вовсе даже не разведка, а интеллектуальная, тудыть его в качелю, творческая блин уборка. Майя впрочем уже смирилась со своим падением, даже чуток удовольствия в этой ситуации отыскав.
- Вообще-то мне на исследовательском корабле не очень место, Спартак Валерьевич. Я ж это самая…, не тот доктор который с пробирками и в белом халате, вся такая исследователь и хухры-мухры. Я эти белые халаты в гробу видела вместе с белыми тапочками! А трудиться мне нравится. Вот по чесноку вам заявляю, пара дней пройдет, так вы еще и сами захотите, чтобы я вашим ассистентом осталась. А почему, Спартак Валерьевич, спросите одну великолепную Майю Юрьевну? - озорно брови приподняла эта невысокая худенькая пигалица, пафосно подбородок вздымая. – Потому что отец меня хорошо воспитал! Про папу вон сколько написано и снято, а я его дочь, то есть копия улучшенная и метафорической кувалдой доработанная. Такова биология – потомство всегда получает наследственные признаки своих родителей, однако рождается более выносливым и сильным. На сто процентов! Я как два отца в одном флаконе – неутомима, героична, крута. Нужны вам столы как зеркало? Будут! Хоть все данкийский коридоры могу отполировать. Майя – всегда побеждает! Так что вы не бойтесь – загружайте меня работой смело – я не устаю, а Алексей Кирович мне если что поможет.
И подмигнула нахмурившемуся Лёхе узорно, уловив его прямо таки особое «рвение» к тяжелой физической работе.

...

Она опешила и растерялась, увидев эти поздравления, она захлебнулась от радости и как всегда в подобных ситуациях, немного даже смутилась от этого неожиданного внимания. Широко распахнувшиеся глаза сверкнули счастьем, а вообще Майя притихла, временно потеряв дар речи. Её конечно поздравляли в жизни и довольно часто, но это всегда за что-то поздравления были: за победу, за то что ученица лучшая, за то что добыла для медшколы очередную медаль, от тренера кивок за хороший забег, от отца благодарность, если оправдала надежды...
…Майю Юрьевну никто не поздравлял просто так. Она и не верила будто это возможно – вот если кривляется и побеждает, если учится лучше всех и бегает быстрее всех – тогда оно понятно вполне, а чтобы как человека… ничего не беря взамен и не требуя. Разве так бывает?

- Ну вот вы даёте! - теплая улыбка, пускай и не отцовская совсем, а всё же настоящая вполне, робкая и честная, тронула лицо девушки. Настоящая улыбка, не фальшивая совсем – теплая будто лучик солнца по весне. Согрела ненадолго застывшую полянку ранней весной, опасаясь пока что в полную силу жить.
Приняла букет раскрасневшись от смущения наша Майя. Какой уж тут Фотон, какие шарики, скажите на милость? Вот вы когда-нибудь видели, чтобы учителя бывшим ученицам букеты дарили? Ну и ну. Неправильность же совсем. Прямо вопиюще прекрасная несуразность!
Светлова приняла бордовые розы тихо, даже как-то растеряв все умные слова разом: головой чувственно кивнув в благодарность. И улыбкой этой несмело-настоящей ответив, и блеском серых потеплевших глаз – сияющих глаз на Фёдора Михайловича обращенных.
- Ну… ё-ёшкин кот, да вы чего, Фёдор Миха… к-капитан Чижик? Я ж это… да от меня ж пользы пока никакой не было… Ну, вот вы даёте! – снова повторила свою фразу, растерявшись от радости. Хлопнула рукой по коленке от всплеска эмоций, букет над головой подняла, словно бы на пьедестале. – Ещё и хлопаете, вот же бли-и-ин… Щас мои мозги вытекут из ушей, но я та-а-ак рада! Как это вы придумали? Ну даёте, блин...
О новых членах экипажа она сначала очень рассеянно слушала – розы разглядывая, шарики рассматривая мельком и сияющие буквы под потолком. Ё-Моё!!! Настоящая приветственная надпись!

…Романовский – вроде красивый на вид, но особой изюминки так сразу и не видно – ни бородки, ни очков, и презрения лютого, к счастью, тоже вроде не ощущается от него. Протянула мужчине узкую ладонь, надеясь поздороваться.

Раздолбайла – этот интереснее тип! Причёсочка будто током дернуло да так и не отпустило. Ваня, значит, тот самый хозяин несанкционированного Бегемота на борту. Протащивший усато-полосатый талисман на корабль и легализовавший его здесь при помощи жалостливой, слезовыжимательной истории. Хе-хе. Уважуха прямо находчивости такой!
Припомнилась мельком встреча в коридоре, та самая «ах-ты-ж-крысовая» и неожиданная – он, или не он…? Трудно сказать. Вроде улыбается и руку к сердцу прикладывает, а тот мужчина от знакомства отказался, куда-то убежав.
Выломайле, Майя Юрьевна тоже ладонь протянула, надеясь поздороваться. А всё-таки фигляр первостатейный этот Ваня – вон как кланяется, как актёр на сцене же, скажите на милость! Прямо артист артистович, а не борт-инженер.

Вот Шмидт, тот уже на Землю своей неприязнью одну замечтавшуюся Пчёлку вернул, заставив погаснуть открытую улыбку. Презрение почувствовалось, прямо таки неприязнь от этого человека – «а обижаться нельзя Светлова, ты ж доктор, а не Леди-Популярность. У него кстати расстройство сна и мигрени, в медкарте чётко указано»
...Вцепилась в розы свои как в якорь, опасаясь что-то не так сделать. Подумалось ещё – «Может меня выскочкой считает штурман Шмидт? Или отца не любит? Или два варианта разом… Так-то прав, Майя Юрьевна и правда конопатая выскочка и по протекции отца на борту, вообще незваная особа… Только…»
Только погрустнела Майя Юрьевна протягивая руку этому человеку, укрылась за приветливо вздёрнутым уголком губы, стараясь быть доброжелательной и простой.

А Чижик уже своего старпома представил, ладонь на плечо ему положив – значит, не просто старпом, а кто-то больший в жизни Фёдора Михайловича. Цельный Друг. О-го-го!
«Ну конечно, Светлова, этот мужик ещё по голокому же говорил. Точно-точно! Разыскивал сбежавшего капитана… тот самый расслабленный и приятный голос, заставивший нас с Фотоном лыбиться себе в ладони.»
Потерла переносицу, хихикнув про себя – ну и ситуация тогда выдалась, прямо чистой воды анекдот!
- Спасибо вам за доброе пожелание. А мы с Алексеем Кировичем уже как дома себя чувствуем. Чистая правда на все сто процентов! Готовим вот, на кухне убираемся, чем не домашние хлопоты? - поглядела мельком на Чижика, снова открыто разулыбавшись половинчатой своей улыбочкой. – Облагораживаемся трудом и делаемся из обезьян человеками, по чуть-чуть!

…А все-таки, любопытный и цепкий взгляд старпома, девушку даже немного удивил – неужто, в фан-клубе лыжницы Светловой состоит? …Может и правда зимние виды спорта любит или ролик её видел, а теперь вот в натуре хочет поглядеть? Или потому что дочь Светлова? Нд-а-а. Интересный всё-таки взгляд у этого Михалкова, внимательный прямо таки очень. Может, не слишком верит в настоящесть бортового врача?
- Да-да. Вблизи, я к сожалению кажусь ниже ростом, но это зрительная иллюзия Генадий Борисович, уверяю вас, чистой воды видимость! В Майе Юрьевне цельных метр сто шестьдесят семь сантиметров, понимаете ли, я совсем даже не мелкотня, - бровь чуть приподняла, принюхиваясь к цветам девушка. - Вы наверное удивляетесь, чего такую пигалицу взяли на «Данко»? Но не волнуйтесь, мозги в моей черепной коробке работают вполне исправно! Рост хорош и силищи полные закрома. Взаимно приятно с вами познакомиться, Генадий Борисович.

И протянула узкую ладонь для рукопожатия, кивнув головой.

А затем, Майя Юрьевна чуть было на выдвинутое кресло не запрыгнула вместе с ногами, аки птичка на жёрдочку решив взлететь в залихватском прыжке. Уже прямо-таки ногу поставила на сидение эта леди Культурность, готовясь угнездиться.
- Ай яй… - смутилась девушка живенько на землю спускаясь. – Тупнячокс слегка… – покачивая головой и неестественно выпрямившись, будто палку проглотила, Пчёлка присела на краешек стула, свой букет бдительной пантерой оберегая.
Ни за что и никогда с ним не расстанется! Оно, конечно наверняка ничего ТАКОГО не значит, …официоз наверное, строгость и тому подобное… а только от это от Фёдора Михайловича цветы. Вот то то и оно!

Показала большой палец Стругачёву – с Богом, как говорится! …Вот сейчас и узнают, в кассу ли угощение для данкийцев или нет…

- Ну я в этих твоих Гермионах не секу, если чё, - отмахнулся бутербродом с колбаской от менторского тона Светловой безопасник Лёха. - А в разведку с тобой - это запросто! Мы ведь с тобой, Майя Юрьевна, столько вместе пережили, что уже того, заправские прямо разведчики стали. Исследователи всего странного и необычного, тянущего на неудачный розыгрыш.
Погрустнел как-то от своих слов рыжик, но духом не упал, и боевой задор в его глазах снова появился меньше чем через минуту. Достаточно было до второго бутера дотянуться.
- Эх-х, Светлова, хорошо же с тобой на разведке чаи распивать... - вдохновенно и мечтательно как-то даже выдохнул парень. - Хоть даже и молочный чай этот твой. Не уверен, понравится ли он мне, но попробовать-то можно, я б не отказался. Да вприкуску с батончиком - вообще шик будет. А Серёге надо его часть отдать, угу. Он сразу добрее станет, вот увидишь. Прямо на глазах поменяется. Он это... как Карлсон. Ну, который на крыше. Тот от сладкого добрел сразу, если помнишь.

Выслушав самовосхваления Светловой, Спартак Валерьевич сдержанно похмыкал, широко и добродушно улыбаясь, но не отвлекаясь при том от процесса готовки. Видно было, что человек - дока в своём деле, он запросто мог поддерживать беседу, за одним занимаясь готовкой, отмеряя в нужных количествах соль, сахар и прочие специи.
- А что, Майя Юрьевна, если и вправду захочу, чтоб вы моей помощницей остались? После того, как срок, так сказать, отбудете. Согласитесь? - и Спартак хитро поглядел на неё, ожидая увидеть первую реакцию. Посмотреть, всерьёз ли рыжеволосая докторша такие речи глаголет или чистой воды бахвальство всё, очередная проверка на прочность одного доверчивого (хотя, как оказалось, не очень) технического специалиста.

Жаль только, на этом празднике жизни, чествовании старшего лейтенанта на борту «Данко», не было Карлсона. Того, который на крыше. Могли бы хоть по видеосвязи его включить, чтобы вместе со всеми приветствовал Майю, но то ли не догадались, то ли суровый Кырымжан запретил нарушать воинскую дисциплину на корабле. Вполне возможно, кстати. По суровому лицу майора было видно, что это празднество он поддержал исключительно ради того, чтобы не отбиваться от коллектива, плюс дань старинным традициям. Майка могла о них слышать вполне - эта тема в современном кинематографе про космические полёты расхожей стала и довольно популярной.
А пошло всё ещё с древних времён, когда женщина на морском корабле считалась к беде. Это предубеждение распространилось впоследствии и на космические судна. Всерьёз, конечно, никто так не считал - это было бы чушью полнейшей в эпоху развитого феминизма. Однако дань древним суевериям отдавали, и поначалу, ещё с середины 21-го века, пошла традиция радушно приветствовать женщин в экипаже якобы затем, чтобы их «задобрить» - считалось, что если женщина всем довольна и у неё отличное настроение, то это даже не к беде, а к удаче. Позже истоки традиции забылись, а сама она сохранилась в более современном своём виде - женщин в экипаже мужчины чествовали просто потому, что они женщины. Счастливая женщина на корабле - значит, полёт пройдёт успешно.
Это как восьмое марта. Мало кто помнит, с чего началась традиция в этот день поздравлять женщин, но все это делают. Или, вот как четырнадцатое февраля - влюблённые друг другу дарят валентинки, а с чего всё началось, кто-нибудь помнит? Так же и с приветствием на борту звездолёта. Хотя, справедливости ради, не во всех экипажах блюлись подобные традиции. Некоторые капитаны их считали устаревшими и не соблюдали. Другие были ярыми женоненавистниками и не соблюдали. Третьи не соблюдали потому, что сами были женщинами - женщины-капитаны тоже бывают, угу. Странно было бы устраивать чествование самой себе.
Как бы там ни было - традиция или нет, но приветствие это выглядело вполне искренним, если не считать отдельных смурных лиц.

Кстати, о них. Об этих загадочных смурных личностях, которым вся эта затея с чествованием женщины на борту «Данко» явно не особенно-то и нравилась, но они всё же её поддержали, хоть лица и выдавали их отношение. Таких вообще-то трое было: первый борт-инженер, штурман и майор с великолепной бородкой.
Романовский был весьма высок и широкоплеч, хотя уступал в ширине этих самых плеч и Бережному, с которым вообще мало кто мог сравниться, и майору Кырымжану. Может, и Громову уступал, тут надо было сравнивать вживую, имея на руках сержанта. Юрий Александрович поглядел на протянутую ладонь Майи и спокойно её пожал, сопроводив это коротким кивком. Без эмоций, эдак по-деловому. Его рукопожатие было в меру крепким. Умел мужик рассчитывать свою силу, но в целом ничего особенного.
Следующим был затейник Ванька. Майя этого не знала, но мы помним, что техник не имел привычки пожимать чужие руки. Тем не менее, он протянул в ответ свою ладонь, поймал Майкину руку за пальцы и вдруг перевернул, разворачивая тыльной стороной вверх, быстро наклонился и изобразил галантный поцелуй в ручку, на деле каких-то миллиметров не добрав, чтобы дотронуться до её кожи губами. Со стороны и незаметно, наверное, было, что он не притрагивался к руке. Отпустив её узкую ладонь, он с довольным видом выпрямился и отступил на шаг назад. А в глазах парня сверкнул весёлый огонёк.
За Ванькой был кисломинный Шмидт Александр Оттович. Не то, чтобы по его лицу можно было сказать, что он испытывает неприязнь к отдельно взятой представительнице пчелиного семейства на борту звездолёта, скорее ему не нравилась эта дань традициям и устроенное экипажем представление. А может, у него просто голова болела - мало ли, у человека ведь мигрень. Или, вот, зуб мог разболеться. Глядя на его кислую мину, вполне могло так подуматься. А руку он её пожал с лёгкой неохотой, как-то слишком мягко, будто бы просто свою ладонь протянул, позволив девушке её пожать, а сам особенно не участвуя. Если б не была она тёплой, можно было бы решить, что рука вообще не живая. Всё же открытой неприязни к ней у Шмидта не было - натянутая его улыбочка свидетельствовала о том, что человека просто заставили заниматься тем, что ему абсолютно не интересно. Вряд ли тут имелись скрытые мотивы.
И последним, кому она пожала руку, был Геннадий Борисович с замечательной фамилией Михалков, невольно напоминавшей о детстве и приснопамятных стишках его однофамильца, которые Светлова читала в первых классах школы, а то ещё и в дошкольных классах. Хорошее у старпома было рукопожатие: сильное, мужицкое, знающее меру, но не стыдящееся показать, что рука эта принадлежит мужчине.
- Ах да, я слышал, вы сегодня наш шеф-повар, а Спартак Валерьевич вам ассистирует, - Михалков с понимающей улыбкой поглядел на Бережного, в то время как его ладонь крепко обхватила Майкину ладошку и пожала её. Коротко, но сильно. Однако, не больно. - Отчего же... - начал он было возражать на слова про пигалицу, но, видимо, решил быть честным, поэтому продолжил иначе, - хотя да, не скрою, немного удивлён. В семнадцать лет быть в экипаже корабля - это достижение. Полагаю, вас можно поздравить. Но я ничуть не сомневаюсь в вашем профессионализме, доктор, - и от его слов веяло искренностью. Несмотря на добродушно-шутливое выражение лица. Этим он был похож на доктора Григорьева, только что Григорьевской хитрецы не было и его великолепных шевелящихся усиков.

Происшествие с креслом не осталось незамеченным, хотя никто и слова по этому поводу не сказал. Но некоторые на девушку странно поглядели при этом. В частности, штурман и Романовский, будто на фиглярку какую-то, а не на серьёзную леди доктора. Однако, этими взглядами они и ограничились. Кырымжан шутку тоже, похоже, не оценил, но по его бесстрастному и совершенно невозмутимому лицу что-то понять было сложно.
- Майя Юрьевна, давайте я цветочки возьму, в вазу поставлю, - с приятной улыбочкой предложил неожиданно образовавшийся возле Светловой Раздолбайло, протягивая за букетом бордовых марсианских роз свои загребущие дятловские руки.
Чижик придвинул кресло к столу, и это послужило знаком для всех рассаживаться.

На ногах остался стоять только Бережной, и то затем, чтобы обслужить экипаж, насыпав в тарелку каждому главное блюдо дня, если только не было желающих отведать его супчика вместо спагетти. На удивление, от Майкиного угощения никто не отказался - даже товарищи с кислыми и кирпичными мордами приняли её стряпню благосклонно, всем своим видом показывая, что дураков нет - от вкусностей отказываться.
К еде приступили неспешно - не как изголодавшиеся Поволжья. Неторопливо, со вкусом, толком, расстановкой пробовали результат Светловских стараний на смак, тщательно пережёвывали. Майя и сама попробовала - и ей показалось вкусно. Прям то, что надо. Не шедевр, возможно, но вполне сытно, аппетитно и, что немаловажно, очень приятно на вкус. Глядя на лица собравшихся за столом мужчин, девушка поняла, что и им понравилось.
Фёдор Михайлович, первые две порции взявший с осторожностью, будто ожидал подвоха какого-то, посветлел лицом и улыбнулся Майе.
- Спасибо, Светлова, очень вкусно, - кивнул он ей.
Активно жующий Ванька угукнул, некоторые сдержанно кивнули, доктор Григорьев удовлетворённо пошевелил усами, а сидевший справа Стругачёв довольно показал Майке большой палец.
- Действительно, замечательно, - негромко похвалил сидевший слева Ромашкин. Ага-ага, Лёха заблаговременно позаботился же занять им лучшие места! Как и договаривались. Вся троица будущих мушкетёров сидела рядом.
В глаза девушке бросилось выражение лица Шмидта. Бросилось потому, что «зубная боль» его ненадолго оставила, и штурман кушал с умиротворённым видом и даже вполне миролюбиво поглядывал на Светлову. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Как ещё понимать такие перемены.
- Друзья, а давайте отметим удачный старт, - неожиданно выступил с предложением первый помощник Михалков и поставил на стол кастрюльку с тремя бутылками шампанского в ней. - Думаю, «Артёмовское» отлично пойдёт к великолепному блюду, которым угостила нас барышня.
- Старпом... - вздохнул Чижик, трагически поглядев на выпивку.
- Не старпом, а первый помощник, - хмыкнул Геннадий Борисович. - И не смотри на меня так. Бутылка на четверых - это всего один бокал. А вы что скажете, доктор? - поглядел он выразительно на Майю. - Каково будет ваше врачебное мнение?
Фёдор Михайлович поглядел на девушку вопросительно. Похоже, именно ей выпала честь решить, выпивать ли команде «Данко» этот одинокий бокал шампанского или не стоит. Судя по лицам остального экипажа, не считая Чижика, против был только Кырымжан, несколько недовольно глядевший на старпома и сейчас переведший взгляд на Светлову.

- Ну, насчет доброты вашего Серёги... не знаю не знаю, возможно, слишком сильно ему добреть не стоит, - и Майя Юрьевна зябко передернула плечами, вспоминая подмигивания сержанта ВКС, для старшего лейтенанта ВКС. Вот ни на секунду же блин, на профессиональное отношение это не тянуло. Как бы до беды не дошло с таким хреновым подходом к субординации.
- Полагаю, батончики этому могучему джентльмену следует передать через вас, рядовой Лекс. Отнесите-ка ему сами положенную долю угощения. Он мужик нормальный, но я останусь в медотсеке. Потом на ваш обзорный пункт погляжу, когда вы сами на пост заступите, - вздохнула, с любопытством на Стругачёва поглядев. – А вообще как? Там жить-то хоть можно, в этом пункте наблюдения, Алексей Кирович?

Снова поёжилась рыжеволосая дева.

Нет, ну надо же - подмигивания, блин! Хуже всего, что простецкий сержант Громов с его мужицким вниманием и незатейливыми штучками-дрючками, казался Пчёлке жуткой пародией на неё саму, в её отношении к Фёдору Михайловичу. Вот же ж жу-у-уть, но Светлова-то хотя бы не подмигивала.
Девушка озадаченно прихлебнула чай и заела горе остатками бутерброда – трагически так откусила здоровенный кусок хлеба с колбасой, запивая угощение гигантским глотком горячего чая.

- Дффаматизация отноффений, тудыть его ф качелю. Я гоффорю, всё дело в этом ффеликолепном термине – дфаматизация отношений, ё-ёлы-палы...

На заковыристый вопрос Спартака Валерьевича, док ответила даже не задумываясь: вытянула большой палец вверх, пафосно вздёрнув бодбородок. Она и не думала, будто её сейчас оценивают со стороны, ответила живо и в своей манере, прыгая в пропасть даже раньше, чем предложили это сделать.
- Да что б я сдохла, если отвечу нет! Конечно согласна, чё ерепениться-то? У вас нормовая работа, Спартак Валерьевич, ништяк и все дела. И увлечений у меня на этом звездолёте никаких ровным счётом. Майя Юрьевна это самое... по части хобби-то не слишком сильна. Кораблики в бутылках я не клею, субаксом не увлекаюсь, телек не очень часто смотрю, а ботанику давным-давно забросила, да и Живого уголка здесь нет, - вздрогнула всем телом, на минутку сбившись с мысли. - ...к счастью, никакого живого уголка и никакого биолога Светловой, ну да ну да, - тяжелая, неожиданно взрослая морщинка появилась между нахмурившимися бровями. Словно трещина на нежном девичьем лице, не соответствующая ни возрасту, ни весёлому нраву.
- Так о чём я? Тоскливо мне будет слегонца в своё свободное время. А у вас интеллектуальная работа, тудыть её в печень, и её всегда полно! Крутяк же. Могу по кухне помогать, могу зубной щёткой коридоры полировать. Да вы не волнуйтесь, Спартак Валерьевич, я не гоню и вас не разыгрываю! Реальное дело говорю – сгодиться вам могу на сто процентов по шкале Майе-пригодности. А потом, мне кое-чего на носу велели зарубить. В общем, лучше бы мне в созидательное русло энергию приложить, нежели... ну, назовём этот процесс, изобретательным руслом. Мой последний перфоманс не получил капитанского одобрения.

И Майя тепло поглядела на Стругачёва – два мастера-ломастера, прямо-таки, на этом звездаке. Два почётных проштрафившихся идиота Первой Степени.
«Хоть бы медальку нам выдали. Это ведь тоже не хухры-мухры, существовать в шкуре Стругачева и Светловой.»

- А-агась, ну, мне же надо будет чем-нибудь заниматься, Алексей Кирович, когда вы на службу заступите.

Вот так и случилось, что Майя Юрьевна с корабля на бал перенеслась. И от разговоров с уборкой связанных, вдруг оказалась на собственном чествовании. Впрочем, если бы вы спросили саму Пчёлку, выяснилось бы что Молнии Светловой гораздо приятнее думать, будто это её одну бесценную чествуют – чествуют за то что Майя, а не за то, что единственная женщина на очень и очень мужском корабле. Тем более, Пчёлку редко хвалили просто так, чтобы по семейному и по простому – очень сильно желалось продлить это счастливое впечатление. Радость, она недолговечная птица, но как же она порой необходима!

Рукопожатия, между тем, получились совершенно разными.

Самым пакостным было рукопожатие Шмидта – будто склизлость какую схватить пришлось. «Фу же!» - подумала девушка, – «Ёщё чуть-чуть, и эта безвольная рука словно тесто вылезет у меня между пальцами. Словно с трупом поздоровалась – труп на рукопожатие ожидаемо не ответил, ибо вести разговоры и пожимать ладони, в виду своего состояния, совершенно точно не способен»
Впрочем, это про себя. Снаружи улыбнулась с некоторым напрягом Пчёлка, отчего-то подумав, будто от Александра Шмидта ещё будут проблемы. Какой-то неприятный и мутный тип. Чего его вообще Фёдор Михайлович в экипаж взял, спрашивается? Мог же и не утвердить его кандидатуру. Или это только первое впечатление, а на самом деле этот дон-Лимон не так уж и плох? Может штурман хороший? Но рукопожатие... Но рожа... Но манера поведения - эта усталость на лице, пренебрежение и неприязнь ко всему и ко всем сразу. Фу-фу-фу.

Следующим был Актёр Актёрыч, так и не удержавшийся от колючей шуточки. Ап, и убрал ручку! Пчёлка даже растерялась, чуть приоткрыв рот, когда Ваня с темы съехал, поцелуй имитируя. Потом приподняла рыжую бровь, иронически усмехнувшись. По доброму так, хотя и не совсем без желчи.

- Оригинальная шутка, - кивнула головой Ване, отворачиваясь к Михалкову.

Вот у этого человека рукопожатие оказалось что надо! Не «кувалдическое» как у могучего Громова, но и не омерзительно червяковое, как у Шмидта. Нормальная такая горячая рука, приятная да крепкая.
И снова Майя вспомнила про Громова. Оставили беднягу без обеда, на образную цепь в своей конуре посадив, словно сторожевого пса – хотя с другой стороны… ну, Пчёлка была в общем-то рада отсутствию армейского Карлсона. Тем более, в беде сержанта, два рыжих спасателя не оставят. Стругачёв ему потом самолично батончики передаст, да и Спартак наверное порцию спагетти отнесет. Громов большой человек, наверняка и кормить его следует как можно чаще.
Розы свои девушка не отдала, вернув шуточку Ване. То есть, проворно так выхватила букетик из протянутых рук, одарив инженера озорной полуухмылочкой.

- Ой-ёй, - хитровато улыбнулась док этому самому Раздолбайле половинкой рта, покачав указательным пальцем в воздухе. – Благодарю за помощь, но в свои игрушки, Майя Юрьевна играет сама! - и примостила букет на коленях.
Отдаст она свои розы – ка-а-ак же, держите карман шире, джентльмены и джентльвумен. Когда рак на горе свистнет и Дунай повернет свои могучие воды вспять, ага-ага.
Лучше уж неудобность потерпеть, лучше бояться лишний раз вдохнуть чтобы не пообтрепать растения, лучше чувствовать как концы стеблей неприятно упираются в живот - но только не отдавать эти цветы. Ни за что на свете! Это от Фёдора Михайловича подарок, ёлки палки, а даже если оно не совсем так, Майе было приятно держать у себя эти розы. Живое доказательство её «не лишнести» на этом космическом корабле. Хоть на какое-то время, но отдохновение от этого липучего вопроса - зачем я сюда припёрлась?

Однако, как бы хорошо всё ни складывалось, но настороженный вид капитана, с опаской притронувшегося к блюду Светловой, Пчелка всё же уловила. Рыжие брови сами собой чуть нахмурились, а рука письмецо заветное в кармане погладила.
- Оно и должно быть вкусно, Фёдор Михайлович, - таинственно понизила голос доктор, напустив на свою веснушчатую физиономию самое невинное выражение, на какое только способна была. - Это ведь не из человечины сделано. Мы, с Алексеем Кировичем, га-а-арантируем! - и хихикнула про себя.

На Фотона внимание переключила.

- Э-эм, как проходит полёт, Фотон Игнатьевич? Ковбои могут спать спокойно, пока вы пилотируете наш корабль, верно? А я вас хотела со своим другом познакомить, между прочим. Он тоже пилот. Прекрасный пилот истребителя, скажу я вам, а зовут его Алексей Кирович Стругачёв. Отменный парень! – и Майя под столом, Алёху по ноге пинданула не очень сильно и совсем не больно. Так. Скорее чтобы на отменность и дружелюбие вдохновился…

И тут уж впору было расслабиться - в очередной раз поправить розы на коленях, чувствуя как твердые стебли упираются в живот. Снова попытаться аккуратно спагеттины на вилочку намотать, снова упустить их в тарелку и страдальчески скривиться – ну ёшкин ко-о-от, это ж невозможно, как этим хреновым леди удаётся красиво жрать?!
В общем, можно было бы расслабиться, пытаясь кушать не как свинья, но в это время старпом осложнил ситуацию.
«И чего их с Чижиком роднит, ёлы-палы?» - подумалось Майе. – «На вид совершенно разные. Михалков, кажется, самый настоящий весельчак и балагур, человек активный общительный. А Фёдор Михайлович в основном всё молчит – тихий человек, раньше даже робким был, хрупким казался, как тонкий фужер на высокой хрустальной ножке. Интересная дружба… Какие-то они на первый взгляд очень противоположенные люди! Впрочем… по-моему, Фёдор Михайлович не так-то прост и трогателен, как я о нём в двенадцать лет думала. В каюте-то, бы не сказала, что уж слишком беззащитным оказался кэп. И никакой этой хрупкой трогательности, блин» - девушка поёжилась от неприятной мыслишки.
Честно говоря, там в каюте, на какое-то время беззащитной оказалась уже она сама. Даже страшно стало слегонца, а ведь Светлову никто трусихой-то не назовёт. Можно было бы сказать, будто навыдумывала она себе эту картинку чисто по-женски, но Рыжик ведь тоже поверил, хоть и солдат.
Прикусив губу, Пчелка тоскливыми глазами на бутылочку шампанского поглядела. Какое-то нехорошее желание на мгновение промелькнуло в серых глазах. Такое. Опасное желание и разрушительное даже. Потом себя в руки взяла капитанская дочь, отводя взгляд в сторону. Дело ведь не в том, что это шампанское как газировка - фиг с него опьянеешь! Дело в том, что на одном фужере остановиться будет трудно...

...

«И пошли вы все на... с вашими аттракционами. Ка-а-атитесь в жо-опу. Я вам тут не актёр. Я Светлова. Я живая!!!» - несла она тогда чушь на камеру, в своём знаменитом пьяном ролике.
Бухая на все сто процентов. Растрёпанная и хмурая, Майя даже не помнила собственных слов - это она потом в многократных повторах свою живую речь послушала, с чувством, с толком, с расстановкой что называется.
Настоящая популярность после того ролика к ней пришла! И до этого любили, но как-то сдержанно любили-то – ну подумаешь, победительница юниорских забегов, самая молодая ученица-медик и тэ-дэ и тэ-пэ. И поярче звёзды горят на небосводе, нашли чем удивить!
А вот достаточно было нажраться в стельку, обругать собственных зрителей матом и запрыгнуть в фонтан на роликах – как на следующий же день, героическая дочь, не менее героического капитана Светлова, проснулась ЗНАМЕНИТОЙ.
…Эту великолепную запись даже пародировать начали со временем - уже другие молодые люди посылали операторов на три буквы, съезжая в фонтаны на великах, на скейтбордах, а кто-то даже и на офисном кресле догадался.
Смешно-смешно.
«И пошли вы все на... с вашими аттракционами» - любой поисковик нынче выдавал видео по этим словам. Достаточно было просто озвучить компьютеру – «и пошли вы все...» - дальше оно подставлялось само.

Яркое видео, дающее подсказку для одной рыжеволосой особы на звездолёте «Данко». Какие бы вопросы не кружились в голове, всё просто. Четыре буквы - врач.

...

- Все люди взрослые, один бокал шампанского навредить здоровому мужчине не может, - посмотрела на капитана, кивнув головой. – Волноваться не стоит, Фёдор Михайлович, это ж почти газировка, а не алкоголь. Однако, каждый должен решать сам, так сказать, исходя из собственных сил и возможностей. Я, к сожалению, вынуждена отказаться. Неуместно доктору пить на службе, даже если это и шампанское. Плохой пример и прочая хе… хм… ерунда. В выходной день – другое дело, а сегодня вынуждена отказаться.

- Через меня так через меня. Главное - чтобы я сам по дороге, пока нёс, их не слопал, - честно предупредил Стругачёв, смешливо похмыкивая. И не поймёшь, то ли шутить рядовой изволит перед старшим лейтенантом, то ли и впрямь чужие батончики может съесть, как Винни-Пух весь горшочек из мёда. - А жить там можно. Ну ты чего, Светлова, брошюру про «Данко» не читала? Там и жить можно, и спать, и жить спя, - почему-то разделив эти две категории, отметил Лёха. - Рядовой Лекс... ух как звучит! Мне нравится!
Он довольно улыбнулся и продолжил:
- Так вот. Сидишь там себе в удобном кресле, в мониторы пялишься и ни-че-го-не-де-ла-ешь. Ну то есть, можно книжечку почитать, или втихаря на одном из моников фильм врубить, или вздремнуть даже, к искину подключившись. Водичка там, чаёк, лимонад, бутеры, чипсы, вкусняшки всякие - что угодно жуй, чего под рукой есть. Главное, за экранами следить успевай. Во-о-от, - глубокомысленно закончил Стругачёв. - Только я ведь это... ещё ни разу не был там. Экскурсий мне не проводили. Говорю тебе вот то, что из брошюры понял да по собственному небольшому опыту дежурств знаю. Так-то тут всё может быть по-другому.
И вопросительно на Майю поглядел.
- А что это ты про драматизацию отношений заладила? Я не совсем понимаю, что это значит. Объясни. С кем драматизируешь-то хоть. С Громовым, чё ль?

- Ну вот и не отвечайте «нет», Майя Юрьевна, вы нам живая нужна, - шутканул Спартак Валерьевич, с довольной улыбкой девушку выслушав. Погасла она, только когда Майя про Живой уголок, тот самый, вспомнила. А потом снова возродилась на его добродушном лице, будто феникс, воскресший из пепла. - Ой-ой... Ну, тогда, я думаю, вы не станете обижаться, Майя Юрьевна, если в ваше свободное время я буду обращаться к вам с просьбами мне помочь там или здесь. На кухне вот - самое оно будет. Вижу, вы хорошая хозяюшка, готовить умеете. Замечательная мне помощница, прямо скажем. И если вам это по душе - готовкой заниматься - то я только рад буду вашей помощи. И мне подмога, и вам не скучно, а вдвоём всё веселей. Ну, пока ваш товарищ на службе занят будет, - понимающе кивнул старший мужчина.

Когда Майя назвала галантный недо-поцелуй Раздолбайла оригинальной шуткой, тот слегка брови поднял в удивлении, недоумевая будто, где это барышня тут шутку разглядела. Оно и в самом деле - может, её и не было. Может, Иван не коснулся её руки губами только потому, что обслюнявить не хотел или сам брезговал таких прикосновений. Так-то со стороны поцелуй нормально смотрелся, как настоящий, должно быть. Но версию Светловой техник не стал опровергать, молча удалившись и подпуская других мужчин к ней ближе для приветствия.
- Как вам будет угодно, Майя Юрьевна, как вам будет угодно, - в жесте «сдаюсь» Ванька поднял свои руки, когда из них был выхвачен букет, и стал усаживаться на своё место за большим, хоть и не Круглым, столом. Данкийцы - они всё же не рыцари, тудыть их в качелю, Круглого стола.
И остался слегка колючий, хоть уже и без шипов, букет марсианских роз на коленях у девушки.

Чуть поперхнулся Чижик, услыхав Майкино напоминание про памятную кашу из человечины а-ля Стругачёв. Кашлянул пару раз даже, по груди себя кулаком ударив, будто не туда куда-то спагетти пошли. И так укоризненно на Светлову поглядел, что впору было пожалеть о неудачной шутке. Другие члены экипажа тоже странно на неё поглядели, и она поймала слегка удивлённый взгляд сидящего рядом Фотона Ромашкина.
- Всё в порядке, Майя Юрьевна, - сдержанно ответил он на её вопрос. - Пояс астероидов мы миновали благополучно и уже летим в гипере. Курс рассчитан, спустя сутки с небольшим мы выйдем в обычный космос уже у границы Зельца. Волноваться совершенно не о чем.
Он перевёл взгляд на вдруг закашлявшегося после Майкиного пинка Лёху. Стругачёв отсалютовал Фотону рукой, и тот вежливо кивнул.
- Мы уже успели вкратце познакомиться.
- Я не только истребитель вожу, между прочим, - хвастливо заявил Алексей Кирович, раз уж за него этого не сказала Светлова. - Могу и за штурвал звездолёта сесть. Опыт имеется, - подчеркнул он, хотя Майя могла сильно усомниться, о каком опыте идёт речь. Если он про «Фобос», так ведь там он был вторым пилотом и лишь самую малость участвовал в управлении полётом. А так, занятия на тренажёре разве что.
- Вот как? - несколько растерялся Ромашкин, словно бы не понимая, к чему клонит Стругачёв. - Что ж, это весьма мм... похвально.
Разговор двух парней, обсевших Пчёлку с двух сторон, малость не клеился, и они вернулись к еде. Да и общаться вдвоём - ну, или втроём - в такой большой компании как-то несподручно было. Это если бы они не сидели за общим столом, а могли разойтись на группки по интересам, тогда другое дело. Но здесь каждый каждого слышал и шептаться было несколько неуместно.

Ответ девушки насчёт совместного распития спиртных, пусть и слабоалкогольных, напитков в рабочее время породил у мужской публики самые разные, местами полностью противоречивые реакции. Фёдор Михайлович понимающе кивнул - и в его глазах, кажется, на миг появилось облегчение. Майор Кырымжан на секунду изменил своей невозмутимости и поглядел на Светлову весьма одобряющим взглядом. Борт-инженер Романовский также одобрительно кивнул. Штурман Шмидт, напротив, вспомнил, что у него болит голова, и обратно скуксился - хотя, может, это случилось ещё до её ответа. Может, его плющило от одного вида спиртного, кто его знает. Остальные же выглядели скорее разочарованными. По-разному - кто-то открыто огорчился, как вздохнувший Раздолбайло, кто-то сдержанно поглядел на бутылки грустным взглядом, вроде Ромашкина и Стругачёва. Хм, а ведь, наверное, их взгляды были похожи на её собственный. Трио мушкетёров было на одной волне?
- Ну что вы, в самом деле? Мы все как бы на службе - и как бы нет, - заметил Михалков. - До выхода из гипера у нас больше дня по абсолюту, любой алкоголь за это время трижды успеет выветриться. Хотя понимаю, у вас же работа... - он многозначительно посмотрел на Бережного, который согласно кивнул. - И всё же бокал... ну, как хотите. Капитан, вы разрешаете остальным? - достался Чижику навязчиво-вопросительный взгляд.
- Разрешаю, что с тобой делать, - со вздохом ответил капитан. - Но мне не наливать. Мы со Светловой вот сока с вами выпьем. Верно, Светлова?
Михалков уже успел достать из-под стола заранее приготовленную упаковку с бокалами, и принялся открывать бутылки - втихую, без выстрелов пробкой.
- Ну ладно, ладно, хоть я считаю, старт надо отметить градусом, а сок - он же градуса не содержит, - хмыкнул старпом, начав разливать пенящуюся жидкость по бокалам.
От выпивки отказались также Романовский и Кырымжан, все остальные взяли по бокалу. А непьющие ограничились лишь соком - благо, соков на столе было на выбор: и яблочный, и виноградный, и яблочно-виноградный, и мультивитаминный, и персиковый, и даже два овощных - морковный и томатный. Кроме прочего, была и вода минеральная с газом и без.
- Ещё не поздно передумать, - змеем-искусителем оглядел Михалков непьющих.

И вот, наконец, все подняли бокалы и стаканы, и сами поднялись со своих мест, чтобы по древней традиции чокнуться своими сосудами.
- Ну, с удачным стартом! И в добрый путь! - провозгласил тост первый помощник.
- Пусть наша экспедиция окажется успешной, - поддержал его Фёдор Михайлович.

- Мяу! Мяу! - раздражённо возмущался запертый в инженерном отсеке четырёхлапый талисман корабля, которого не допустили на званый обед и он не мог поддержать тост за успех их мероприятия. Он! Талисман! Как же экспедиция может сложиться успешно без талисмана?
Дверь не желала открываться, и разозлённый кот метался из угла в угол по помещению, дёргая хвостом из стороны в сторону - в отличие от собак, у которых виляние хвостом означает дружелюбный жест или радость, у кошек оно чаще значит совершенно обратное.
- Мрр! - с раздражённым мурканьем Бегемот взлетел на кресло, в котором любил утопать его хозяин, оставил на подлокотнике пару царапин острыми когтями и перебрался на пульт управления. Прошёлся по нему, наступая на клавиши и принюхиваясь, отчётливо ощущая запах хозяйских рук. Уселся посреди терминала, подёргал хвостом, зацепил какой-то переключатель и сдвинул его на позицию.
«Блокировка клавиатуры снята.» - загорелась надпись на включившемся вдруг экране.
Посидев ещё немного, Мотя поднялся и лениво, вразвалочку пошёл обратно к креслу. Спрыгнул на него и начал умащиваться, скучающим взглядом зыркая по сторонам.
По экрану несколько минут ползли какие-то строчки, которых неграмотный кот не понимал. А затем ненадолго появилась жирная зелёная надпись - и экран снова погас...

- Неее, я почти ничего не читала про «Данко», - с обезоруживающей простотой призналась Майя. – Так чисто, картинки на сайте полистала минут пять, еще подумала, что железная банка с наворотами этот корабль. Исследования, установление контактов, туда-сюда… я всё про Ироан информацию искала. Типа залетим, незалетим… Но чтобы всем этим реально грузиться? Да ну-у. А нафига оно мне надо, Алексей Кирович? Это не моя работа – корабль-то пилотировать и мозгами скрипеть на тему его задач и маршрутов. Объём моей памяти ограничен, чтобы всякую космическую ерунду туда пихать. Во время подготовки к полёту я старалась побольше часов медицинской практики набрать - я ведь молодой врач, зелёный. Чем больше реальной практики, тем лучше команде. Ну-у-у, я так и порешила, мол, чем больше успею вбить себе в бошку, тем оно для всех лучше.

Пожала плечами, хлопнув себя по колену.

- Видите, даже похудела немного. Я ведь спортом уже месяца четыре как не занималась, Алексей Кирович, - вздохнула тяжело, сожалея об упущенных победах и возможностях. - В новом сезоне, я ни в одном забеге участия не принимала, и даже о своих планах не объявляла. Времени вообще не было. Всё как-то в больнице пришлось находиться, а если не в больнице так на лекциях, или на этих ужасных психотестах, пропади они пропадом! - усмехнулась. – Эти придурки в белых халатах, спрашивали какой мой любимый цвет? Представляете!? У Молнии Светловой, какой, мать его, любимый цвет? Хе-хе. Я им сказала что зеленый. Пришла вся в пурпурном, даже шарф в полосочку пурпурную, и со всей прямотой заявила, что люблю строго зеленый. Самый. Любимый. Цвет. В жизни же.

Выпрямилась, улыбнувшись фирменной своей, половинчато-пафосной улыбкой.

- Лаааан, не жалейте меня, угасающую звезду спорта и алкороликов. Это того стоило, - и девушка удовлетворённо кивнула головой сама себе, припоминая тёплую встречу с Чижиком. – И с вами бы мы никогда не встретились, Алексей Кирович, останься я на Земле. А сказать вам по чести, великолепная Майя Юрьевна прямо-таки охрененно рада, что мы всё-таки на одном корабле матросскую лямку тянем!
И рыжеволосая девушка руки в стороны развела, предлагая хоть и запоздало, зато самые настоящие объятия для Стругачёва – не те, которые через силу, значится, и актёрство сплошное по своей сути, а те которые от души: от одного доброго друга, для другого. Вообще-то, Светлова терпеть не могла всех этих нежностей сопливых, всей этой ерундени и патоки, особенно прикосновений да хватаний. Но для своих… для тех кто в жизни что-то значит и дорог сердцу… для своих, у Майи Юрьевны своя собственная мерка имелась.

Любимый чемодан-то, она ведь отдала в «чужие» руки, хехе.

...

Ковыряясь в спагетти и пытаясь есть аккуратно, хотя получалось это с трудом, Майя Юрьевна порадовалась своему решению поработать со Спартаком. Чего-то на её вкус, в блюде всё же не хватало – вкусно, но не идеально – можно было бы и получше сготовить. Чтобы прямо-таки объедение вышло и вместе с тарелками, эту вкуснятину, гордый данкийский экипаж съел. Но, увы увы...

«А как бы оно получилось идеально, если я их первый раз в жизни почти что готовила?» - задумчиво улыбнулась девушка про себя, подумав, что это в общем-то был риск, полагаться на свои детские воспоминания и кулинарные уроки с планшета.

Благородный риск, кстати, оправдался, ведь в целом получилось неплохо. Хотя нет предела совершенству, как говорят в народе – «Вот поработаю со Спартаком Валерьевичем, как следует, и добьюсь совершенства в этом деле. Всё-таки занятие для мозга и полезная для одинадцати мужчин вещь!»
Девушка зябко поёжилась, представив как несчастливец Алёха будет сидеть в своём кабинете и пялиться целый день в унылый телек, - для Пчелки это было бы худшим времяпровождением в жизни: ничему не учиться, ничего не делать, никуда не бежать. Выжигать сетчатку глаз, глядя в тоскищный монитор, в не менее тоскищном, да ещё и очень очень тесном помещении; толстеть на чипсах и спать в кроватке, чувствуя как дрожащие стены несущегося на всех парах звездолёта, стискивают твою стрессующую душу.

«Бррр. Надо бы Алёшку хоть навестить на его службе. Ёлы-палы, как он там выдержит в своём безделье? Это ж пытка. Хоть бы плесенью не порос. Нет, ну вы только подумайте, дамы и господа, гнить с тоски целые сутки без подвигов и свершений. НУ, НАДО ЖЕ! Ничё. Майя Юрьевна в беде Рыжика не оставит, агась-агась. Будем спасать рядового Суматоху»

Сама-то она ответила Спартаку Валерьевичу с нескрываемым удовольствием, надо сказать – вытянула большой палец вверх, согласившись с его идеей без лишних размышлений.
- О. Я буду рада попрактиковаться в этом деле, Спартак Валерьевич. Готовка – это моя страсть! – пускай и враньё слегонца, но сама идея учиться у этого большого доброго мужчины, Пчёлку очень даже утешила. Казалось бы, должно было её тянуть больше к биологу Григорьеву, или к его лаборатории: к растениям всем этим, пробиркам да опытам, к сокровенной белой тишине, где запахи земли и влаги таинственно мешаются между собой.
Но…
Но!
В общем, Майя была очень рада предложению помогать на камбузе в свободное время, а главное, на добровольной, прямо-таки партнёрской основе - не так, значится, чтобы по приказу, по принуждению, когда капитан ещё и на носу велел зарубить собственное предостережение.
А замечательно ведь проводить своё время в чистой уютной кухне, заниматься работой, которой никогда не бывает мало, учиться новому и забивать свою память полезными кулинарными фактами, которые Молния Светлова, совсем даже не к ерундовым относила. Хорошо! Прямо таки супер-круто. И в готовке поднатореет, что очень очень неплохо - правда на Земле, ей особо кормить будет некого, у неё ведь нет романтики, парней знакомых не имеется, и никаких любовных линий ровным счётом. Зато об отважных Данкийцах сумеет позаботиться. И о самой себе, чтобы в разные глупости не переклинивало.

Майя стоически перенесла укоризненный взгляд Чижика, ответив ему своим собственным, спокойно добродушным.

- Спартак Валерьевич предложил мне с ним поработать, - подняла подбородок чуть повыше, Пчёлка Юрьевна, с королевским достоинством выпрямляя спину перед капитаном, не забыв, за одним, поправить букетик на коленях и стряхнуть мизинцем, упавшую на джинсину одинокую нить спагетти. – Я делаю успехи, Фёдор Михайлович. Я де-елаю успехи, да-да.

Хвастовство Стругачёва, одна рыжая особа оценила по достоинству – вот если у Лёхи и могли быть критики, так это точно не Светловова. Длинноволосая девушка верила во всё, о чём говорил друган Лекс, приоткрыв рот и наслаждаясь его успехами. Можно сказать, принимала Стругачёвские достижения всей своей пламенной, очень веснушчатой душой - принимала слепо и удовольственно.
- Я вам верю на все сто процентов, Алексей Кирович. Вот по чесноку говорю, Майя Юрьевна полетела бы с вами не глядя на любой железяке. Вы - отменный пилот! - и хотя у капитанской дочери не было поводов, для того чтобы лично удостовериться в этом, но раз Алёха так уверенно заявлял что может водить космические корабли, значит это чистая правда.
Азартно сверкнув глазами, доктор наклонилась к Рыжику, понижая голос.
- А в вашем могучем истребителе, на второго человека места случайно не найдется... э-э-э... чисто гипотетически? В личное время, я покаталась бы с вами даже не задумываясь!

Снова возвысила голос, чуть отстранившись от безопасника.

- Алексей Кирович отличный парень. Умный. Субаксом занимается. Водит боевые самолёты! На него все-е-егда можно положиться. Он - Арамис нашей компании. Вы же читали эту книжечку, Фотон Игнатьевич? Один за всех, и все бьют одного, – хихикнула, потерев веснушчатую переносицу. – Шучу шучу, Фотон Игнатьевич, там намного более человеколюбивый девиз.
Вообще-то, Пчёлка только кино смотрела и картинки, опять же, полистала на компьютере. Из кино помнила только имена мушкетёров, звон шпаг и хорошие песни. Книжек же было столько – что проще было умереть, нежели всю эту литературу пытаться осилить.
- А помните, там ещё песня была? ...Не вешать нос, гардемарины! Да-да, отпадное кино и хорошие книжечки.

На вопрос о соке, Майя ответила без особого энтузиазма, не с огоньком, значит, совсем даже без движения души. Погрустнела, сдержав горестный вздох рвущийся из груди.
- Конечно, Фёдор Михайлович, зачем мне этот прохладный искристый напиток, призванный согреть душу и взбодрить сердце? И так же бодрости за глаза. Сок сгодится. Или чай с лимоном. Или минералка, - произнесла она уж совсем тихо, грустными глазами наблюдая за телодвижениями старпома. – Нет, я шампанское не буду. Спасибо.

Опустила взгляд к свои розам, трагически нахмурив брови – ещё смотреть не хватало, блин, как они пьют!
А потому Майя Юрьевна занималась спагетти, делая вид, будто розы ей много интереснее, нежели какое-то там скучное, никому и нафиг ненужное, очень хорошее шампанское. Правда сок свой цедила без особого энтузиазма, тускло и безжизненно. Ага-ага.

- И как это вы на корабле цветы нашли? – спросила она у бывшего учителя, чтобы хоть чем-то занять свой страдающий по благородному французскому напитку, мозг. Потом чуть дрогнула уголком губы. - Я была поражена, увидев розы на звездолёте!

И улыбнулась, значит - одновременно задорно и горько, с азартом, но и немного с тоской.

...Пламенная натура – созидающая и уничтожающая. Майя была разной. Словно расщепленное надвое дерево – одна её часть кренилась к земле, угрожая уничтожить повзрослевшее растение, а вторая часть тянулась к небу, раскинув гордую крону в вышине.
Подобно искину Данко, что был обезличен и укрощён всевозможными протоколами безопасности, Майя Юрьевна напичкала свою душу разнообразными самоограничениями, запретами и советами самой себе. Надеясь сдержать кураж, укротить горячую натуру и посадить её на цепь. Она же не являлась совсем уж имбицилкой непонятливой, осознавала и ответственность, и обязательства собственные на этом корабле!
Шампанское же - даже один скромный маленький бокальчик, к хренам его заморским, этот роковой бокал! - шампанское могло сорвать все эти запреты. А срывать их не следовало никогда.
Клятва Гиппократа и любовь к созидающей деятельности, противопоставленные отчаянной, жуткой тяге к полному самоуничтожению.

Не дай Бог, чтобы эти две властные жуткие стихии, однажды столкнулись в настоящей войне.

Майя подняла стакан с персиковым соком, от всей души присоединяясь к добрым пожеланиям. Пожалуй, слишком даже пламенно, присоединяясь-то. Будто эти пожелания являлись чем-то личным для неё – заставившими нахмуриться девушку, погрустнеть и сверкнуть глазами, вдруг отстраниться от людей, на несколько мгновений увязнув в собственном одиночестве, а потом резким рывком встать со стула, поднять стакан, бросаясь в этот тост, словно бы в пропасть. Держась за марсианские пламенные розы, как за спасательный круг в недобром море.
...Двенадцатилетняя девочка с кровоточащей раной на сердце и вырванный из детства, народившийся слишком рано молодой врач. Опасное сочетание. Огненное и нестабильное, две стороны натуры разделенные глубокой незаживающей трещиной. Они либо найдут дорогу друг к другу. Либо всё пойдет в разнос.

- Пусть наша экспедиция окажется успешной, - горячо кивнула рыжеволосая Пчёлка, заметно побледнев от внутренних переживаний.

- Да ну что ты, в самом деле? - подивился Лёха неосведомлённости Майки про звездолёт. - Ну, брошюрку-то уж могла почитать в свободное время. Там того чтива минут на двадцать, не больше. И схему корабля не только безопасникам ведь знать надо, доктору оно, по-моему, тоже желательно бы. Ну представь, если с кем-то из экипажа беда случится и надо будет к нему бежать, по причине невозможности его доставить в медотсек. А ты корабля не знаешь, - Стругачёв недоумённо плечами пожал. - Искин - он, конечно, дорогу подскажет, но я в таких вещах на себя предпочитаю полагаться, а не на электронику всякую надеяться. Не слишком-то я ей доверяю, Майк... э-э, Светлова... не слишком. Вот и рулить истребком предпочитаю вручную, если только там не шибко замудрённый маршрут, который автопилоту легче пройти. А Ироан - он ведь вообще в другой стороне, да. Так что не залетим, не залетим, - словно бы успокаивая её, заметил юноша.
Поглядел на Светловскую фигуру, крякнул смешливо.
- Куда уж тебе худеть-то. Хорошая фигура же, худенькая даже, - растерялся он немного в неуклюжей попытке сказать что-то приятное. - Про зелёный цвет в пурпурных тонах - это ты здорово придумала их огорошить! - рассмеялся безопасник Лекс.
А за этим ответил на объятия, но почему-то постарался поскорее из них высвободиться, то ли чтобы Майю не смущать, то ли, уж скорее, самому чтобы не смущаться. Щёки-то его слегка зарумянились, но то, возможно, и последствия распития горячего чая были, а не юношеский румянец смущения.

Дальше, уже когда за столом сидели и разговаривали, и речь снова про пилотирование истребителей зашла, Лёха скептически поглядел на Майку и похмыкал в ответ на её необычный вопрос.
- Там даже гипотетически места для второго человека нет, - также понизив голос и наклонившись к ней, почти прошептал он в ответ. - Весь истребок - это тесная кабина с одним пилотским креслом, двигатели да пушки. Ну разве что на колени пилоту сесть, хехе, - шутканул он, слегка зарделся и отодвинулся от девушки.
Смутившись, Стругачёв забыл уточнить, что даже в этом случае возможен перебор лишнего веса, который приведёт к запрету на взлёт. Хотя, вдвоём со Светловой они не шибко-то и много весили, если по правде. Но в любом случае такие полёты можно было рассматривать исключительно гипотетически.
Ромашкин им нисколько не мешал - казалось, ананасы в собственной тарелке интересуют пилота значительно больше разговоров за столом. Однако, на вопросы охотно отвечал, пусть и создавалось впечатление некоторой его растерянности, словно бы он не знал, какой линии поведения ему стоит придерживаться в этом общении.
- Конечно, я помню эту книгу, Майя Юрьевна, это же классика приключений, - покивал Фотон Игнатьевич, прожевав очередную порцию спагетти, убывавших с его тарелки с потрясающей скоростью. Пожевать Ромашкин был горазд. - Только гардемарины - это из другой книги, - он коснулся пальцами переносицы, будто очки хотел поправить, которых на его носу, ожидаемо, не было. - Ничуть не сомневаюсь в ваших словах. Позвольте поинтересоваться, а кому вы выделили роли трёх остальных мушкетёров? Атоса, Портоса и д'Артаньяна.

Наблюдательный Фёдор Михайлович - сказывалась его долгая практика школьным учителем - заметил, конечно же, как погрустнела Светлова, отказавшись выпить со всеми шампанского. Ему пришлось бороться с одолевавшим желанием махнуть на всё рукой и в приказном порядке велеть всем, включая её, выпить этот несчастный бокал игристого. Но подумалось, вдруг у девушки свои мотивы не пить. Вспомнился злополучный ролик из интернета. И решил Чижик - уж лучше так, чем потом жалеть о своём решении. Ничего страшного, в конце-то концов.
Так что, обошлись они с Фёдором Михайловичем соком. Майя себе персиковый выбрала, он пил яблочный.
- Мы их заранее приготовили, - сдержанно улыбнулся он, отвечая про розы на звездолёте. - Всё было загодя спланировано, ещё до твоего прибытия. Ну, правда, мы не могли знать, что угощать нас обедом сегодня будешь ты, - хмыкнул Чижик, отпивая своего соку.

Передать письмо бывшему учителю Майя смогла, только когда уже все начали расходиться. К сожалению, ей тоже было пора - Бережной со Стругачёвым её уже ждали. Поэтому она не могла задержаться и увидеть реакцию Фёдора Михайловича на содержимое записки. Хотя, когда она покидала столовую и выходила в коридор, успела увидеть, как высоко вздёрнулись брови читавшего письмецо капитана, и он повернул лицо ей вслед, провожая удивлённым взглядом. Хорошо, что этого никто не видел - Романовский о чём-то переговаривался с Михалковым, остальные уже к этому времени покинули помещение.
Последнее, что заметила Светлова перед тем, как закрылась дверь - это как в руках старшего помощника появилась большая шахматная коробка. По-видимому, они с борт-инженером собирались после обеда сыграть партейку.
Перед тем, как Бережной отпустил Майю, пришлось всё же ещё немного попотеть с ним на камбузе, вымыть посуду и убраться после сегодняшней готовки. Только затем девушка отправилась к себе в медкабинет, перекинулась парой ничего не значащих слов с доктором Григорьевым, получила его разрешение на содержание орхидеи в биолаборатории за неимением на «Данко» живого уголка. Игорь Кириллович пообещал следить за ней и ухаживать, если надо - но так-то без разрешения хозяйки он её не тронет. А коли надо, то будет следовать её инструкциям по уходу за этим довольно требовательным растением, уже девять лет всюду сопровождавшим Светлову и на Земле, и в открытом космосе.
Анонимус клюнул, но... затаился. Открыточка из-под двери пропала, кем-то похищенная, однако сам аноним не объявлялся и новых записок не оставлял. Должно быть, планировал что-то на будущее. В принципе, Майя могла без особых проблем выяснить у Данко, кто подходил к её каюте и подобрал открытку. Если хотела разрушить атмосферу тайны, так заботливо поддерживаемую неизвестным доброжелателем, доставившим её орхидею в каюту хозяйки. Запертую, заметим, каюту - и замок взломан не был.
Довольно скоро с Майей связался Чижик - он пришёл в медотсек за книгой, а девушка в это время работала на кухне.
С Ромашкиным до «вечера» пообщаться не удалось, а «вечером» уставшая после долгого и довольно-таки утомительного и богатого на события дня девушка почти что вырубилась, включив музыку и расслабившись в своём любимом кресле в медкабинете...

* * *

Они летели в гипере уже часов восемнадцать. Майя спала крепким сном, когда в инженерном отсеке Романовский заметил одну странную вещь.
- Иван, ты что-то менял в настройках гипердвигателя? - крикнул своему помощнику борт-инженер через открытую дверь в соседнее помещение.
- Нет, Юрий Саныч, а что случилось? - отозвался заспанным голосом прикемаривший Раздолбайло.
- Вставай давай, пойдём посмотрим, - буркнул Романовский. - Что-то мне не нравится температура. Ещё нам перегрева не хватало.
Перегрев гипердвигателя - это было не опасно, в общем-то. Аварийные системы «Данко» справились бы с этим. Однако, такого в принципе не должно было случиться. Всё было заранее рассчитано, двигатель должен работать на нормальной мощности. Перегрев - верный признак нестабильной работы каких-то систем, и именно это должны были проверить борт-инженер и его ассистент. Особого волнения Иван не испытывал, когда спустился за Романовским в двигательный отсек. Скорее, парень был раздражён, что его оторвали от сна.
- Ну, так и есть, что за херня... - ругнулся Юрий Александрович, когда принялся проверять датчики приборов своим глазом, так сказать, а не по показателям на мониторах. - Погляди сюда.
- Ого! - Ванька даже присвистнул, когда увидел отображаемую на сенсоре температуру прыжкового двигателя. - Но это значит... - он растерянно поглядел на начальника.
- Значит, что до Зельца мы доберёмся с задержкой на день-два, - мрачно пробормотал Романовский, уже доставший гаечный ключ и вскрывавший блок двигателя, где было подозрение на неисправность. - Пока эта чёртова штука не охладится, повисим в открытом космосе.
- Да-да, именно это я и хотел сказать, - подняв палец, глубокомысленно заявил Раздолбайло и улыбнулся своей фирменной сально-самодовольной ухмылочкой.
Никакой опасности нет же! Просто «Данко» придётся выйти из гипера и «повисеть» в открытом космосе где-то посреди Солнечной системы и Зельца, пока гипердвигатель не охладится и не придёт в норму, тогда снова можно будет выходить в гипер.
Однако.
Всё оказалось хуже.
- Ай, ***ь! - вскрикнул Романовский, отскакивая от пыхнувшего паром блока и тряся в воздухе обожжёнными пальцами. - Не подходи, обожжёшься паром!
Да Ваня и не думал подходить - он слегка побледнел и отступил подальше.

Что-то было не так!
Сидя за пультом управления «Данко», Фёдор Михайлович с замиранием сердца наблюдал за показаниями, бегущими по экрану головного терминала. Судя по данным инженерной службы, почему-то вовремя не сработала система аварийного отключения гипердвигателя, и теперь, когда они выпрыгнули из гипера, правильнее даже сказать - их «выплюнуло» из гипера на огромной скорости, - перегретые маршевые двигатели заклинило в позиции десятикратного ускорения.
На глазах капитана индикатор скорости быстро миновал голубую, безопасную, часть шкалы и спустя несколько секунд добрался до красной отметки «Перегрузка». Чижик нервно нажал кнопку внутреннего коммуникатора и запросил новые данные из инженерного отсека.
Они оказались весьма неутешительны. Поломка, по словам Романовского, не может быть оперативно устранена, и системе понадобится целых 13 минут (слишком, слишком много!), чтобы провести полный анализ неисправных блоков.
И всё бы ничего - разобрались бы инженеры с неисправностью, устранили поломку, и через четверть часа - полчаса звездолёт бы замедлился, а затем и вовсе остановился. Передохнули бы и продолжили путь, как ни в чём не бывало. Но!
Всегда есть какое-то но...
Корабль стремительно приближался к Зельцианской Бездне - зарегистрированной в этом участке галактики обширной чёрной дыре. Оставалось только гадать, удастся ли «Данко» проскочить мимо...

Проснулась Майя совсем не так, как бы ей хотелось. Из сна её вырвала сильная тряска - сильнее, чем при знакомых ей перегрузках, которые случались при посадке корабля. В первый момент девушке показалось, что её вдавило и расплющило в кресле её собственного медкабинета, однако потом поняла, что действительно показалось. «Данко» трясло - это была не такая уж и сильная тряска, но капитанская кружка слегка сдвинулась на столе сначала в одну, затем в другую сторону.
Не прошло и минуты, как завыла сирена тревоги. Не очень громко, но оттого ещё более пугающе.
- Внимание! - флегматично заговорил искин корабля. - Объявлена чрезвычайная ситуация! Всем членам экипажа занять свои места, согласно инструкций! Внимание! Чрезвычайная ситуация!..
Дежа-вю... в памяти всплыли примерно те же слова другого искина на совсем другом корабле... пять лет назад...
И трясло так же, как тогда...

- Воооу! А вы мне учитель? – вдруг нахмурилась Майя Юрьевна, сверкнув серыми глазами. Лёха зашел на опасную территорию – ещё не гроза конечно, но в солнечный денек на доброй дружелюбной полянке, вдруг послышался раскат дальнего грома.
Девушка даже как-то набычилась и надулась, на минутку отвернувшись от Алёшки, чтобы скрыть свою злость – на другана, значит, и на саму себя тоже, кипучее такое негодование сдержать. Золотисто-рыжие волосы наэлектризовались как будто бы, оранжевым таким, пушисто-воинственным ореолом замерцав в свете дневных ламп.
Самое обидное, что Лёха был прав, безответственно как-то получилось – проглядела Светлова этот момент: подтягивала свои знания старательно и много, почти что жила в больнице последние месяцы (а в общем-то без «почти»), без устали практикуясь с реальными врачами и пациентами. А вот надо же. Безопасник, нашёл дыру в её собственной, мать её, майе-светловской системе медицинской безопасности…

- Лааан, чё,.. вы правы, - проглотила девушка горький комок, сжав побелевшие кулаки. Майя терпеть не могла признавать собственную неправоту, так что ей пришлось прямо-таки на горло себе наступить, чтобы сказать эти четыре слова.
Затем пафосная докторша перешла на запасные рельсы, свой метафорический паровоз на новый маршрут отправляя.
- Мозги, кстати, у Майи Юрьевны имеются, вот об этом не беспокойтесь!

И девушка с полуулыбкой показала на свой планшет, закрепленный на поясе в специальной сумке.

- Видали? Вот мой мозг в любой сложной ситуации, Лекс Кирович. Случись что – я просто поставлю точку на корабельной схеме, а планшет сам проложит мне оптимальный маршрут. Не хухры-мухры, а хорошая такая, умная техника, - нежно прикоснулась к своему драгоценному девайсу. – Мой маленький приятель меня никогда не подведёт, агась-агась. Это не тот планшет, который был у меня пять лет назад, но он продолжатель славного дела и можно сказать, добрый родственник тому самому. Правда здесь нет Тетриса, зато имеется много полезностей - не только медицинского значения, заметьте, но и для жизни одной простой пчелы. Музычка имеется - классическая и в рок обработке, а ещё оперная для души и сердца. Записи лыжных забегов, мультиков горсть, полезные записи и напоминания… Голопроектор, лазерная клава. Короче мой дублирующий мозг, боевой товарищ и прямо-таки Кольцо Всевластья, ибо с ним я несокрушима, рядовой Лекс!

Усмехнулась над самой собой, внезапно забравшись в такие уж дебри. Кивнула Алексею с теплотой.
Вслух она ему так и не сказала, что просмотрит по его совету брошюрку и эти самые схемы (кот Мотя бы их подрал!), но в уме галочку поставила - хорошие друзья, как и хороший экипаж, должны уметь понимать друг друга без слов. Майя была пафосной девицей, порой слишком упрямой, слишком уж правдивой, самоуверенной и заносчивой. А ещё она была справедливой в суждениях, во всяком случае, старалась такой быть. Правда вслух, в своей человечности признаваться не любила, нарочно называя себя бревном и тупицей.

«Лааан, чего кипятиться? Лёха прав. Придется посмотреть эту брошюрку и схемки – одним глазком, а может даже двумя. А всё-таки Стругачёва надо бы на томографию направить – как бы биороботом не подменили. Учит великолепную Майю Юрьевну. Нет, ну надо же! Это так возмущает, что даже восхищает, Лё-ёшкин кот… »

...

Она уселась в своё кресло главврача, выжатая до предела – день выдался сложным, богатым впечатлениями и переживаниями. На корабле наступил условный «вечер», который должен был превратиться в условную же космическую «ночь».
Майя Юрьевна приглушила свет в собственном кабинете, задав освещению лёгкий, фиолетово-розовый оттенок, напоминающий закат. Опустила жалюзи, прикрывая прозрачные стенки. Зевнула, потягиваясь всем телом - «Баста. Надеюсь, на сегодня приехали. Эффективной Майе Юрьевне необходимо побыть одной.»

Немного полюбовалась на свои подарочные розы, в очередной раз принюхавшись к цветочкам - типично по-женски, снова и снова пытаясь получше устроить эту марсианскую красоту в вазе и фотографируя себе на планшет.
Затем разыскала в своём "Планшете Всевластья" брошюру имени учительствующего Лекса Стругачёва, врубила интересный лыжный забег и погрузилась в чтение, изредка поглядывая одним глазком на спортсменов...
Хоть и на двадцать минут брошюрка, но усталость накатывала сама собой – постепенно, серые глаза девушки приобрели сонно-бессмысленное выражение, а буквы и картинки, напрочь смешались в рыжей голове.
Майя попыталась вырвать себя из этого сладкого омута, опасаясь кошмаров - ведь, как и у Шмидта, в её собственной медкарте стояла похожая отметка - «бессонница, нарушения сна, кошмары». Но бороться со сладкой дрёмой сил уже не было, да и не сильно-то хотелось, уж если честно признаться. А потому, укрывшись синим больничным пледом, девушка в синей же медформе отвлеклась от описания «Данко» и вставила в ухо наушник с хорошей классической мелодией в современной обработке.
…Отступила бедовая тревожность, ненадолго смягчая фиолетово-серые очи Майи Юрьевны, простой человеческой сонливостью. И стала она похожа на доброго рыжеволосого ребенка, удивленно глядящего на мир: рассеянно-синий свет, уютный шелест кондиционера, мешанина больничных запахов и случайные движения жалюзи – эта маленькая корабельная вселенная вдруг показалась девушке вполне себе милой и домашней.
Потускнело освещение медблока, переходя в ночной режим, а в кабинете главврача розовый закат, сменился имитацией позднего фиолетового вечера.
Девушка, впрочем, в этот момент уже заснула – без кошмаров, без тревог, без всех этих возращений в пещеру, без дымовых шашек и без тяжелых воспоминаний. Данкийский доктор спала в своем большом кресле, завернувшись в плед – спала уютно, по-кошачьи, спала сладко и хорошо - на неулыбчивом веснушчатом лице проступила лёгкая улыбка. Пару раз Пчёлка просыпалась, обводя помещение мутным взглядом, а затем снова засыпала, успокоенная тем, что она в своём любимом кресле, со своим планшетом в большом просторном медблоке и не одна.
Так она и заснула - крепким сном. Не тревожась, и больше не мучаясь пробуждениями.

...

А день и в самом деле выдался богатым на события! Счастливые встречи и странные встречи, разговоры, объятия и множество нелепых ситуаций, само собой.
Так, ещё «днём» на обеде, Майя Юрьевна чуть не поперхнулась спагетти, отпрянув от Стругачёва и взоржав про себя аки лошадь. Пояснение рядового, что летать в истребке вдвоём возможно только у него на коленях, просто таки прибило девушку. Со стороны наверное казалось, будто бы Алексей Кирович рассказала какой-то очень неприличный, но одновременно невероятно смешной анекдот – девушка стыдливо потирала переносицу и тряслась в корчах беззвучного смеха.
- Не, у вас на коленях, это всё-таки слишком. Я, конечно, очень люблю самолёты и всегда мечтала полетать с пилотом… но только не тогда, когда у этого самого пилота на коленях, ё-моё, сидеть-то нужно… - и припадок беззвучного ржача снова повторился.
Отсмеявшись, девушка присоединилась к разговору с Фотоном. Надо бы пока им чуть отдохнуть с Алёшкой друг от друга, а то посмотришь на Стругачёва и на его коленях себя волей неволей представлять начинаешь.
Девушка снова дернулась от этой смешинки попавшей в рот.
- Стругачёв Алексей – это Арамис, - пояснила она Ромашкину. - А я, конечно же Партос. Помните этого громогласного толстого дядьку, огроменного мужика занимающего собой целое помещение? Это я. А Атоса мы пока ищем. Ну, не очень-то со многими я здесь знакома, Фотон Игнатьевич, как думаете, чья кандидатурка подошла бы? Как вы сами относитесь к такого рода развлечениям? Мы, с Алексеем Кировичем, нынче в поисках друзей - ну, киношку посмотреть... провести время в голокомнате, например.
Намотала спагетти на вилочку, мельком рассматривая остальных мужчин.
– Д'Артаньян это дно. Он главный герой книжки, неинтересно быть мушкетёрами, если там Д'Артаньян имеется. Считайте тухляк. Мы ж тогда эти… просто фоновые персонажи получается, безымянные заплатки для сюжета. Тысяча чертей, ка-а-аналья, так не пойдёт на все сто процентов! Нафиг этого гастонца. На-а-афиг, заявляет великолепная Майя Юрьевна.

...

Долги-и-ий день. Во второй раз, на её личной территории медотсека, они встретились с Фёдором Михайловичем когда девушка уже была слегка уставшей. Чуть опустились плечи и по птичьи заострился курносый нос, а в общем-то у Светловой было очень много энергии, поэтому прибежала она на вызов прытко, даже поварёшку с кухни прихватив для значительности образа!
Проделав весь этот путь бегом - чуть ли не слетев с лестницы, прыгая через две ступени разом и едва не врезавшись физиономией в раздвижные двери медблока, Майя Юрьевна всё ж притормозила: пригладила рыжие волосы и напустила на себя достойно-неторопливый вид. Отсчитала до пятнадцати, и вошла как ни в чём не бывало.
- Чаю? – спросила у капитана, азартно вздёргивая рыжую бровь. – Заметьте, батончики угощение ходовое и пользуются активным спросом. У вас последний шанс, Фёдор Михайлович, самый ра-а-аспоследний шанс отведать эту вкусностищу или кого-нибудь ей угостить!
После того как девушка отдала положенную часть сержанту Громову, передав обещанное угощение через дружбана Лёху (а за одним и ему шоколадку всучив за курьерские услуги, агась-агась), батончиков и в самом деле осталось всего чуть.
Отворила ящик, доставая книжку.
- Забирайте, пожалуйста, несчастную пленницу судьбы, Фёдор Михайлович. Торжественно передаю арестантку вам! – улыбнулась, передавая подарок капитану. – У меня, между прочим, тоже есть чего почитать, не беспокойтесь.

Вздёрнув указательный палец. Вот удовольственно прямо-таки сверкнув глазами, девушка показала свою собственную книгу, прихваченную в этот полёт. Счастливо опустила веки, предчувствуя замечательное чтение.
«Антология ужасов» - на обложке был изображен какой-то монстр, напоминающий шипасто-клыкастого осьминога, (должно быть воображения у художника на что-то более оригинальное не хватило) и этот самый шипастый осьминог, деятельно терзал космический корабль.
- Литературка гооодная. Всё ужасы и всё про космос, прикиньте. Пришельцы высасывающие мозги, ужасные корабли-призраки и космические вирусы, превращающие людей в зомби. Красота! Это не просто ерунда какая, это почти историческое, Фёдор Михайлович. Фантастика, глазами людей начала и середины двадцатого века, ёлки-палки. Ну всё-равно что книга по древней истории, только ещё лучше! - значительно нахмурилась. - Это для ума.

...

Вот так и прошел этот очень длинный день, начавшийся в авиакаре и завершившийся синими сумерками на космическом корабе.
Уютно устроившись в своем кресле, доктор сладко посапывала, когда внезапная тряска вырвала её из этого тёплого безмыслия. Некоторое время девушка удивленно моргала, тупо уставившись на отцовскую кружку двигающуюся по столу. Привиделся даже быстрый сон – как это часто случается по утру, когда бессознательные мечты, мешаются с реальностью.
…Пчёлке вдруг почудилось, будто едет она на паровозе, удобно устроившись в кресле пассажира. Кругом пар, шум, треск, гам – настоящий древний паровозище о котором мечталось с детства, ту-у-удыть его в качелю! Хрустальные люстры, лоск, мелодичное позвякивание фарфора. За окнами проносятся окраины Москвы, а серебряно-золотистая листва, припорошенная первым несмелым снежком, напоминает о медалях и кубках.
Грохочут колеса, виднеются рельсы, поезд отвезет её на космодром, но это будет позже. До этого ещё далеко – не бойся Майя Юрьевна! Сначала в Комарово, потом на Зельц.
А пока ещё можно просто сидеть, посматривая в окно задумчивым взглядом – только как-то трясёт слишком сильно и папина кружка, двигаясь по столу, вызывает некое чувство неправильности. Так не должно быть, здесь явно что-то не то.

Док тряхнула головой, вырванная из полудрёмы равнодушным голосом «Данко», или это был другой голос, совсем другого искина, подающий тревогу из давнего прошлого - «Внимание. Вынужденная посадка, корабль принял решение садиться на неизвестную планету».
Испугавшись, что сон её сейчас примет иное, привычно-кошмарное направление, доктор врубила свет на полную мощность, с шипением прикрыв лицо ладонью, когда яркие лампы болезненно резанули по глазам. Вот и выспались вы, повелительница всея медблока, Майя Юрьевна!

- Алё, Данко, чё за херня здесь творится? – хрипло вопросила Пчёлка, включая свой чайник на разогрев. Трясло вроде не очень сильно - а мозги нужно было заставить работать.
И снова почудился другой голос, дающий свой ответ из глубин памяти, вместо нынешнего искина - «Ребята, спокойно расходитесь по своим местам, ничего не может произойти в учебном полёте»
Вмиг озябнув, девушка схватила папину кружку в подстаканнике, бросая в стакан простой чайный пакетик. Сейчас не до высокого чаепития – необходимо быстро прийти в себя. Немного подумав, Светлова отправила в кружку второй чайный пакетик, засыпав всё это сверху огроменной порцией сахара – не потому что сладкоежка, а потому что сахар хорошее топливо для головы.

«А может психиатры и в самом деле сплоховали, допустив меня до полёта?» - мимолётно подумалось Молнии Светловой, когда она вновь услышала эти громкие голоса памяти, мешающиеся с равнодушными пояснениями Данко. «Майя, что случилось? Мы садимся на неизвестную планету, Робби»
Ять же. Неужели так теперь и будет!? Ну неееет, определенно нужен кипящий, обжигающий нутро чай, чтобы привести себя в нормальность.
- Данко, экипаж в порядке? Никто физически не пострадал? – девушка раскрыла жалюзи, глядя как механизм послушно собирает шторки, открывая обзор на медотсек. Всё очень и очень плохо, если верить искину – собирающиеся жалюзи слегка покачивались от этой мелкой корабельной дрожи.
«Сейчас нельзя мешать Фёдору Михайловичу» - и снова клятое дежавю, то ли это была нынешняя мысль, то ли мысль из прошлого, притаившаяся в голове паразитическим червём. Но ведь Чижику и в самом деле нельзя мешать, было бы глупо сейчас отвлекать капитана от работы. Там на мостике, наверное ад творится, зачем ещё сверху глупыми вопросами грузить?

Сердце кольнула тревога за бывшего учителя - Чижик же так хотел, чтобы всё прошло хорошо! Со слов беспощадного искина выходило, что всё совсем даже не хорошо - черная дыра, сломаный движок, прямо таки на восьмерку, по десятибальной шкале разнообразного неожиданного дерьма.

- Ну же, давай, грейся… - барабаня пальцами по столу, девушка поторопила свой чайник.
Быстренько причесала волосы, собирая рассыпавшиеся по плечам пряди в высокий хвост; вылила на ладони дезинфицирующую жидкость, чувствуя её успокаивающую прохладу. Сбрызнулась дезодорантом.
Призраки в голове бубнили и шептались, хотя по настоящему страшно ещё не было – было тревожно, волнительно, пожалуй даже жутко от этой яркости воспоминаний в голове – как бы по фазе не тронуться! Но в какую-то смертельно опасную ситуацию пока ещё не верилось. Данко вот убийственно спокоен, например. Может ложная тревога? Учения, скажем.
…Или эксперимент. «Это как большой парк аттракционов, вам должно было быть весело»
Ну твою же ж бли-и-ин.
Схватила свой бесценный планшет, быстренько набивая текстовое сообщение для одного человека, которому возможно сейчас так же стрёмно, как и самой Пчёлке:

«Алексей Кирович, вы с сержантом Громовым в порядке?»

Если и заметил дружбан Лёха, как переменилось лицо Майи Юрьевны, когда он учительствовать перед ней вздумал да поучать уму-разуму - причём по медицинской части, что должно было быть самым обидным, ёлы-палы, для корабельного доктора, - то виду не подал, продолжая с тем же самоуверенным и довольным выражением лица безжалостно уничтожать бутерброд, чайком его слегка подостывшим запивая. Ну, он ведь сам рассказывал, что для него важна в первую очередь крепкость напитка, а не его горячесть. И услышав ответ, даже покивал самодовольно, со знанием дела, хотя, похоже, что и понял недосказанную часть про чтение брошюрки задним числом.
- Классный планшет, люблю такие универсальные штуки, - уважительно поглядел он на продемонстрированный Светловой персональный гаджет. Правда, слегка, почти незаметно поморщился при упоминании классической и оперной музыки. Недолюбливал он такое, но не стал этого говорить, чтобы не огорчать лишний раз Майю. И без того расстроил её своими поучениями. - Как же ты без Тетриса? Это же шикарный времяубиватель. Хотя, да, когда в свободное время можно киношку глянуть, Тетрис отступает на второй план. Это ж не моя служба, где до телека доступ был в строго отведённое время, - с тоской вздохнул парень, словно бы скучал по этой самой службе. - Хотя, ты ведь из инета всегда можешь накачать чего надо, верно?
И он по-доброму, по-простому так улыбнулся, отвечая на её теплоту своим теплом.

Инцидент с сидением на коленях у пилота вызвал у него смущение. Поняв, что сболтнул лишнего, Лёха поспешно заткнулся и стал уминать спагетти, зыркая опасливо по сторонам. Кажется, на это происшествие, и вправду напоминавшее анекдот, никто не обратил внимания. Разве что Раздолбайло как-то странно улыбался, поглядывая на Майю. Будто что-то такое знал о ней, чего она и сама о себе не знает.
- Вы на Портоса совершенно не похожи, - между тем сдержанно усмехнулся Ромашкин, явно чтобы не рассмеяться громко. - Хотя вы ведь используете это сравнение как некую аллегорию, полагая, что вы такая же шумная и в глазах окружающих занимаете много места? Ну, здесь вам виднее, - молодой человек покачал головой, чуть подался к Майе и понизил голос почти до шёпота, вид у него при этом стал немного заговорщицкий. - Простите, если ошибаюсь, но меня терзают смутные подозрения, что роль Атоса вы хотели бы предложить мне, но из стеснения не решились сказать об этом прямо, а потому сейчас ждёте, что я сам себя предложу в этом качестве. Насколько сильно я ошибся, Майя Юрьевна? Если мимо яблочка, не стесняйтесь поставить меня на место. Я иногда могу казаться гм... бестактным, - слегка неуверенно закончил Фотон Игнатьевич.

По дороге из камбуза в медотсек Светловой повстречался знакомый котяра. Большой и жирный, он тем не менее очень ловко исчез где-то под лестницей, стоило ей его заметить, испугавшись, должно быть, топота её подошв по металлопластиковому покрытию пола, и больше не показывался.
Капитан также выглядел довольно уставшим и утомлённым после долгого трудового дня, большую часть которого ему довелось провести на своём боевом посту, в капитанском кресле на командном мостике. По его виду Майя сразу поняла, что человека лучше поскорее отправить на отдых. Ну или, как вариант, предложить начать отдых с совместного чаепития - второго по счёту, отвлечь разговорами не о работе, а о каких-нибудь высоких и душевных материях, а потом смело отправить его к себе в каюту спать в постели под присмотром той самой блондинки, висящей на стене в красивой рамочке.
В ожидании Майи Чижик присел на скамейку в приёмной - её можно было назвать «залом ожидания». Когда она вошла, он поднялся и повернулся к ней, устало поглядел на поварёшку в её руке, тихо хмыкнул и слегка улыбнулся краешками губ. Забавно было видеть Светлову с этой кухонной утварью. Хотя он помнил, что на «Фобосе» девочка любила проводить время на кухне с Робиком.
- А знаешь что... от чая не откажусь, - Фёдор Михайлович слегка растрепал волосы в попытке их пригладить. - И от угощения тоже. Надо бы немного отдохнуть теперь.
Прошёл в кабинет следом за Майей и сел на один из стульев, принял с благодарностью свою подарочную книгу, с улыбкой даже к груди прижал, будто нарочно показывая, как она ему дорога.
- Спасибо, спасибо... Я по растерянности забыл. Появление Стругачёва совсем с толку сбило, - оправдался мужчина. - Да ты была удивлена не меньше моего, должна понимать... И уже первые неприятности на борту с его появлением, - он покачал головой с расслабленной улыбкой, было видно, что сейчас капитан не настроен быть строгим капитаном, а хочется ему побыть немного обычным человеком. - Надеюсь всё же, он уже не такой шальной, как в детстве. Вырос остолоп... гм, то есть... ну, ты поняла, - усмехнулся Чижик виновато за свою оговорку. - Но возмужал - это точно.
Поглядел на Майкину книжку с жуткой картинкой на обложке, содрогнулся в ужасе.
- И не страшно тебе, Светлова, такие книги в космическом полёте читать? - по-простому спросил он. - Кошмары сниться не будут и по углам мерещиться?
Сам-то он бы, пожалуй, ни за что не стал читать космические ужасы, когда живёшь всем этим каждый день. Не ужасами, в смысле, а прохаживаясь по коридорам звездолёта, несущегося на немыслимой скорости сквозь космическое пространство, между далёкими и кажущимися холодными звёздами. Неспроста ведь многочисленны случаи «космической болезни» среди людей, прежде не летавших в космосе. Это такой себе аналог морской болезни, только ключевую роль в заболевании играет не качка, а психологический момент понимания, что находишься далеко от Земли, окружённый защитной оболочкой корабля, которая кажется такой ненадёжной. Ну, на самолёте тоже в первый раз многим страшно летать...
И читать на ночь ужасы, связанные с твоей каждодневной деятельностью - это для Фёдора Михайловича Чижика было слишком. Но определённо не для отважной Светловой-Молнии, Пчёлки Майи.

На удивление, составленная для массового читателя брошюрка не была скучной - хотя у утомлённой помощницы технического специалиста буковки разбегались перед глазами, то и дело норовя поменяться местами и сплетаясь порой в поистине затейливые сочетания, а строгие схематичные картинки оживали и перерисовывались во что-то совсем уж невразумительное. Впрочем, за минут двадцать чтения девушка успела почерпнуть из брошюры немало полезного. Например, как без всяких программок-макросов на планшете добраться из точки А в точку Б с оптимальной экономией времени. Как выяснилось, если бы Майя пошла из камбуза в медотсек в противоположную лестнице сторону по коридору, то вскоре достигла бы уже знакомого лифта, и тогда путь бы сократился на какое-то количество десятков секунд.
Помимо оптимизации внутрикорабельных маршрутов, из полезностей ещё были достаточно вкусные описания различных отсеков на «Данко». Так как брошюра предназначалась не только для экипажа, но и для рядового читателя, информацию подавали так, чтобы было интересно. В частности, про служебный пост безопасников, о котором рассказывал Стругачёв, действительно говорилось так заманчиво, что невольно читатель захотел бы сам служить на звездолёте в Службе Безопасности. Читая про кухню, могли потечь слюнки от упоминания разных вкусностей, которые могут приготовить местные шеф-повара. А заглянув на страничку, где рассказывалось про медицинский отсек, Майя могла узнать, что «экипаж звездолёта находится в надёжных руках бортового врача и его ассистента», что «у врачебного штата звездолёта в распоряжении самые современные медицинские дроиды» и что «здесь способны провести самую сложную операцию и излечить от самых тяжёлых ранений». Прямо-таки чудеса исцеления Иисуса Христа обещали: слепые обретут зрение, неходячие встанут на ноги, а ходячие научатся ходить по воде. Ну, условно говоря.
В общем, слегонца эдак перевирали в брошюрке-то. Оно, конечно, и правда здесь можно было лечить тяжёлые случаи, но всё было не так светло и безоблачно, как подавалось в этой книжице. Надо бы предупредить другана Лёху, Арамиса объявленного, а то ведь по незнанию и правда на дежурство прихватит не то что чипсы и батончики, а то и пивко какое. С него станется.

* * *

Однако же, это был не сон. Всё вокруг мелко подрагивало, и жутенько становилось от несоответствия спокойного голоса искина с «чрезвычайной ситуацией», требующей присутствия всего экипажа на своих рабочих местах. Ну, благо, самой Майе никуда бежать не нужно, она ведь и так на рабочем месте, в своём дорогом - и в буквальном, и в переносном смысле - медицинском кабинете, оборудованном по последнему слову и по всем её прихотям.
Данко вежливо и лаконично объяснил, что тревога вызвана неизвестной поломкой гипердвигателя, выходом из гипера и стремительным приближением к чёрной дыре на десятикратной и всё более нарастающей скорости заклинивших намертво маршевых двигателей. И с этой поломкой сейчас разбираются борт-инженеры.
- Борт-инженер Романовский получил ожог кисти левой руки, предположительно первой или второй степени, - спокойно сообщил Данко в ответ на вопрос о пострадавших членах экипажа. - Ему потребуется медицинская помощь, когда будет устранена неисправность.
Чайник не спешил нагреваться, будто нарочно. Ещё и слегка подрагивал, или это Майе только казалось, глядя на дрожащую кружку в подстаканнике.
Сообщение Стругачёву ушло по внутренней связи корабля. Набирая его, девушка заметила, что значок Интернета до сих пор перечёркнут красным крестиком - хоть они и вышли из гипера, но находились слишком далеко от передатчиков сигнала, чтобы можно было поддерживать постоянное интернет-соединение. Где-то у чёрта на куличках они сейчас находились. Ну, при незапланированном выходе из гипера это вполне нормально...
Ответа от Лёхи пока не приходило, а за приоткрывшимися жалюзи Пчёлка увидела торопливо вышедшего из двери биолаборатории доктора Григорьева, также слегка заспанного и помятого. Он поспешно подошёл к двери медкабинета и постучал.
- Майя Юрьевна, у вас всё в порядке? - голос его был немного обеспокоен, и лицо было непривычно собранным и серьёзным, без присущей Игорю Кирилловичу насмешливости.
Планшет подал сигнал о пришедшем сообщении. От Лекса:
«Я да. Бегу на пост. А ты?»
Не успела Майя его прочесть, как поступило второе сообщение, на этот раз от капитана Чижика.
«Светлова, у тебя всё нормально?»
Всё-таки волновался он о ней. Несмотря на то, что сейчас был сильно занят...

Чижик действительно был занят. Сейчас на мостике решался жизненно важный вопрос, что делать в сложившейся ситуации. Вопрос, который требовал решения за считанные минуты. А счёт шёл даже не на минуты - на секунды.
Неожиданно зажёгся индикатор внутренней связи, и в помещение медкабинета ворвался тихий шум работающих на мостике людей, а на экране появилось изображение командного мостика. Саму Майю они не видели - камера была отключена, пока девушка её не включит. Работал только микрофон.
- Предлагаю следующий план, - голос научного офицера и первого помощника Михалкова был так же необычно серьёзен, как выражение лица доктора Григорьева. - Если ввести корабль в гравитационное поле дыры, а затем резко развернуться, сила её притяжения поможет погасить всё возрастающую скорость.
Все понимали, что такой маневр потребует от команды высочайшего мастерства и собранности, но, поразмыслив, капитан кивнул.
- Попытаться, без сомнения, стоит! - решил он и оглядел свой экипаж.
Выражения лиц у всех были самыми разными. Больше всех наработался и устал Бережной, и сейчас он выглядел довольно вялым и безучастным. Спартак сдержанно кивнул, согласившись с решением капитана. Штурман Шмидт, на удивление выглядящий опрятно после внезапного пробуждения, поморщился, словно бы ему предложили съесть кислый лимон, но пожал плечами и тоже кивнул. Мол, а что делать...
- Это сумасшествие... но уйти из грави-поля мы всё равно не успеваем, - заключил по внутренней связи Романовский. - Надо рисковать.
- Как офицер, отвечающий за безопасность, я против таких рисков, - Кырымжан, также обращавшийся через радиосвязь, говорил не очень-то уверенно.
- Думаю, стоит попробовать, - нахмурился доктор Григорьев, видевший мостик вместе с Майей, и поглядел на неё.
Дольше всех думал Фотон Ромашкин, не успевший впопыхах надеть свои линзы и поэтому водрузивший на нос очки. Но наконец и он нерешительно кивнул.
- Внимание! «Данко» приближается к гравитационному полю Зельцианской Бездны! - громогласно на весь мостик, но всё так же бесстрастно сообщил искин. - Осталось двенадцать секунд.
Решение было принято пусть и не единогласно, но мнением большинства. И последнее слово, в любом случае, оставалось за капитаном.
- За работу! - решительно кивнул Чижик, и все повернулись к экранам своих терминалов и защёлкали клавишами на пультах, готовясь к невероятно сложному и опасному маневру, предложенному старпомом.
Маневру, который может стоить всем жизни...

…Прыгая через две ступени разом, Майя представляла себе, будто несётся она как ветер, будто несётся на первой космической скорости и даже ещё быстрее. Парит над «землёй» образно выражаясь.
А хорошо вот так поддать газу! Только страшно немножечко - тело уже своей жизнью существует как будто бы. И если ошибётся девушка вдруг, если запутается в своих ногах или ещё чего - лететь доктору Светловой с этой лестницы кубарем. Лететь и собственным лбом ступеньки отсчитывать, гадая значит в полёте, когда уже остановиться удастся… ё.
Она инстинктивно сейчас действовала, она отключила голову проживая этот миг - просто отдалась бегу всей душой и наслаждалась моментом. Майя не только к Чижику неслась на первой космической, хотя не будем лукавить, это тоже стимулом являлось да ещё каким! Но если опустить высокие романтические материи, Майя Юрьевна решила проветриться – подустала она за этот долгий, насыщенный эмоциями день, и голова у Пчёлки гудела будто целый улей разгневанных пчёл.

«Готовка, уборка, ломание дверей… - энергозатратные труды, знаете ли, дамы и господа. Необходимо взбодриться. Пробежаться на своих двоих чувствуя силу, кураж ощущая и удаль молодецкую, кипящую прямо-таки в костях. Прогнать нафиг эту липкую сонливость, чтобы поймать второе дыхание. Вот та-ак.»

Безответственно наверное, глупо для врача, недопустимо. Но ведь Пчёлке рыжей семнадцать лет всего лишь, но ведь на большом взрослом звездолёте работа у неё. В космосе, среди страха и ужаса находится юная звезда. И если уж совсем себя окоротить, в постромки загнать, под крепкое седло, значится, то и вовсе крыша может поехать от переживаний. Тем более тренированная спортсменка, хорошо умеет своим телом владеть – даже если и кубарем навернётся, едва ли что-то страшное с главврачом приключится.
Так думала эффективная Майя Юрьевна, давая себе образную индульгенцию на отпущение всех грехов. «Уж если и бег себе запретить, зачем тогда вообще жить?»

Мельком приметила толстого котяру Бегемотину, рванувшего куда-то прочь на своих четырёх лапах.
Спрыгнула с лестницы бегунья, и поднажала еще сильнее, по длинному пустому коридору галопом проносясь. «Скорости, скорости Светлова!»
В конце-концов она чуть не ошиблась.
Прав был друган Лёха, надо было лучше схему корабля изучать – чуть было не влетела в раздвижную дверь собственного медотсека док Светлова, расстояние слегка переоценив. Но затормозить вовремя успела, выставила руки вперед мягко шмякнувшись о стеночку. Затем выбившуюся прядку сдула – ухх, хорошо!
Обнаружив Чижика сидящего в приёмной, девушка нервно усмехнулась про себя: «интересно, а если бы я сейчас собственной башкой двери медотека проломила, влетев в помещение кувырком, потому что не успела затормозить, это бы считалось чем-нибудь подобным? «Заруби себе на носу, Светлова, если подобное ещё раз…» Ух. Хорошо то, что хорошо заканчивается. Я ничего не сломала, даже поварёшка цела!»

Она быстренько пригладила волосы и, отсчитав про себя до пятнадцати, вошла как ни в чём не бывало.

...Молчаливо и спокойно заварила чаёк, наслаждаясь запахом изысканного напитка с грушей и апельсином. Даже цветы какие-то в заварке присутствовали (васильки кажись, если уж сурьёзного биолога включать), а также кусочки граната с грушей. Хороший чай. Нажористый – как называла такие милые вещицы, доктор Светлова. У неё четыре коробочки с чаем имелось – и в каждой жестяной банке разные сорта и комбинации этого благородного листа, своего часа дожидались.
Стыдно признаться, но нравилось неукротимой Майе Юрьевне ухаживать за Чижиком – без липкости, без навязчивых речей, вот так вот просто, тихо и мирно заваривать чаёк для бывшего учителя, разливать по кружкам, не забывая про вазу с батончиками, само собой. Наслаждаться этой простой мирной деятельностью, давая усталому капитану роздых для мозгов. Даже шутковать не хотелось.
Нормально.
Пусть отдыхает Фёдор Михайлович – не будет она его сложными материями грузить, подставами да подколочками – вон какой усталый на вид! Пущай расслабляется. Каждому ведь нужно время для тишины, чтобы мыслями отдыхать, телом, душей.
Впрочем, про Стругачёва девушка с радостью поддержала тему, про Алёшку-то это всегда весело – она даже усмехнулась, снова припомнив его истребок и возможность полетать в этом самом истребке на коленках у пилота…
Сдавленно хмыкнув и потерев веснушчатую переносицу, Майя Юрьевна прикрыла свои смеющиеся глаза ладонью – теперь эта картина будет преследовать её вечно – тесная кабина самолёта и худые коленки Стругачёва!

- Да ладно вам, Фёдор Михайлович, - тепло улыбнулась девушка своей фирменной полуулыбкой, слегка приподняв брови. – Конечно Алексей Кирович тем же самым и остался, каким был. Вы чего, реально верите будто он изменился? (хихикнула) Само собой он шальным остался, бедовым быть может и чуток невезучим. А ещё, Алёша очень хорошим, надёжным человеком остался и с ним хоть в пекло, хоть в паровозную топку шагать не страшно! Вы только представьте, каково ему было с его характером непокорным, да на суровой военщине учиться?

И Майя Юрьевна из папиного подстаканника припила, давая время Чижику самому об этом подумать. Вдохнула вкусный аромат фруктового чая, наслаждаясь запахом. В кресло своё большое с ногами забралась, по-птичьи в нем угнездившись.

- А он тот же, каким и был. Надежный, добрый, задиристый Рыжик. Не выбили из него этих качеств, получается, не переломили об колено, не заставили озлобиться. По-моему, дорогого это стоит, верно, Фёдор Михайлович? – как-то уж совсем по-простому обратилась к бывшему учителю Пчёлка Майя, разомлев от своего ароматного чайка. – Дааа, удивлена была не то слово. Вот эта встреча была, вот это накал! Я-то, честно говоря, чуть с кресла не навернулась кувырком, когда узрела Алексея Кировича во плоти. Я вообще-то только про вас знала и увидеться хотела давным-давно, даже вещички с Земли собрала живенько по такому случаю. Ха! Да-да, вот папа-то знал, из каких пушек палить да какими снарядами. Сильно ведь я соскучилась. Ак-хм…
И девушка вдруг заткнулась, сосредоточенно в отцовскую кружку стыдливым взглядом уставившись – живенько так покрываясь ярко-бордовым румянцем и закашлявшись вдруг.
Даже на лбу полоска красная поступила, будто ударили её там. Взболтнула лишнего нечаянно Майя Юрьевна – увлеклась размышлениями о верном другане Алёшке, и само собой, как-то вдруг на правдивые рельсы вырулила. Устала всё-таки. Разболталась себе простенько, будто со Стругачёвым за бутерами – запуталась, так сказать, между двумя своими… ну… друзьями блин.

- Ээээ… Ещё кипяточку в чай, Фёдор Михайлович? – голос предательски дрогнул, срываясь в хрипотцу. - А книжка да, ничегооо, - как-то очень тихо пробормотала. - Ужастики, кровь из стен, туда-сюда, затерянные в космосе корабли. Эффект присутствия, ёшкин кот. На Земле такое читать скучно, а на звездолёте ничё. Живенько можно представлять… Ожившие мертвецы, инопланетные вирусы… Такое сочинять, да? Гением надо быть! Наверное жу-у-утко образованные люди такое пишут. Ни-и-ичего. Завтра выходной, можно будет за ужастиками расслабиться слегонца.
Быстренько свой паровоз на запасные рельсы Майя Юрьевна повела, надеясь, что разговоры о выходном позволят переключиться притомившемуся капитану.
…Стыдно было Пчёлке Майе – не своих чувств она к Чижику стеснялась. Стыдно было, что не нужны они бывшему учителю. У него своя блондинка на стене в красивой рамочке имеется: с родинкой блин, настоящая красавица от природы. Не конопатая и не тля мелкорослая, и не та женщина, которую либо с ребёнком, либо с пацаном можно перепутать издалека...
А ну как догадается, Фёдор Михайлович, ведь больше наверное и не появится на Светловском чаепитии? Даже если с этой блондинкой никаких роз-мимоз не имеется, варенья и пирожков с повидлом, всё равно, наверняка очень глупыми бабские чувства взрослому мужчине покажутся и только всё осложнят.
- А вы сами… ммм… уже придумали как будете отдыхать? – будто бы ни в чём не бывало, озвучила доктор Майя Юрьевна вопрос своему стакану. Поднять глаза было стыдно. Очень и очень стыдно.

Потому-то, уставилась Майя Юрьевна на свой букет, деятельно так хлебая чай, словно бы питьё этого чая, самым важным делом на свете являлось для одной исполнительной Пчелы.
Подарочные розы теперь на её большом столе обосновались, горделиво и достойно чужое место заняв – устроились здесь вместо синей орхидеи и даже не грамма ни стеснялись. Вообще-то очень даже хорошо смотрелись на этом столе, внося любимую доктором пурпурность.


…А вот на обеде, эти же самые цветы жутко неудобно втыкались концами стеблей в живот, и девушка даже шевельнуться лишний раз опасалась, чтобы не сломать хрупкие растения.
Завтра выходной!
Капитанская дочь занималась Фотоном, надеясь подыскать компанию для дружбы. Правда, счёт всё-равно неверным выходил, как ни напрягайся: ведь Алёшка-то завтра на службу уйдёт и снова у мушкетеров не будет третьей шпаги.

К-каналья.

- Ваша мелочь прямо в банк, - уважительно кивнула рыжеволосая док лётчику, подняв большой палец. – Вы угадали мой тайный план на все сто процентов, Фотон Игнатьевич. Туда сюда и бла-бла-бла… я типа придумала тему, типа пошевелила мозгами и ля-ля-ля-тра-ля-ля, вы должны были плавненько предложить сами себя в качестве Атоса. Вроде как… коне-е-ечно, кандидатурка достойная имеется, типа, это вы сами. Агась-агась, Майя Юрьевна, один за всех и все за одного. Ну, знаете? Завтра выходной – можно кинцо вместе поглядеть. У меня, кстати, есть замечательное кресло. Очень удобно чтобы смотреть в нём голотелек...
И Майя задумчиво поглядела на остальных мужчин. Мало кто по возрасту походил, вообще-то. Если даже Фотон согласится, Алёшка всё-равно уйдёт, и кого спрашивается тогда, третим не-лишним в компанию брать?
…Спартак Валерьевич замечательный человек, интересный, свойский, но телек с ним по простецкому вряд ли посмотришь. Не будешь же с ним за компанию кукурузой хрустеть и в бочину его пихать локтём, на особо смешных моментах.
Разломайла – странный тип, вон какие взгляды кидает, будто какой компромат на Майю Юрьевну нарыл…
Девушка постаралась улыбнуться этому самому Выломайле, как ни в чём не бывало, чуть задирая рыжую бровь в азартном таком вызове – «Да ла-а-адно вам на меня так таинственно глядеть, мой пьяный ролик здесь все видели. Ну и что тут ТАКОГО, Скажите на милость? Я набухалась в личное, мать его, майе-светловское время! И я нажралась эффектно, не блевала и без одежды не бегала по столам. Всё-равно была Великолепной Молнией Светловой, вашу ж в душу… И это, блин, только моё персональное ДЕЛО, как мне отдыхать и чего делать с собой, и со своим временем»

Кто ещё?

…С сержантом Громовым смотреть телек как-то не сильно желалось. И кого ещё звать, спрашивается? Может самого Данко?
С искинами и роботами, Майе Юрьевне всегда было интересно общаться, тут только вопрос в том – запрограммирован ли Данко на такие вещи или ему вообще плевать на человечьи развлечения. Ну, в шахматы вроде играет, значит и телеком может заинтересоваться. А может сказать, что у него блок смотрения голотелека отключён, угу, и придётся тогда Майе Юрьевне сердито в уголке курить.
- Фотон Игнатьевич, вот если даже на минуту представить чисто гипотетически, что вы согласились и стали Атосом, кого бы ещё можно было позвать на кинцо, у вас есть идеи? Я что-то иссякла. А что если самого Данко, умм? А Алексей Кирович у себя в кабинете кино врубит, будем держать с ним связь, так что почти в одной компании посмотрим…

...

Да, много было планов на выходной, только вот этот выходной не задался с самого начала. Зловеще дрожали розы и папин гордый стакан тихохонько перемещался по столу, туда-обратно. Чайник что-то не торопился предоставить кипяток, зато события летели на десятикратном ускорении заклинивших двигателей.
Больше всего Майю Юрьевну испугал перечеркнутый значок связи. Казалось бы, следовало о многом беспокоиться в этот зловещий миг: о большой мясорубке к которой они летят, об угрозе скорой мучительной смерти, о Фёдоре Михайловиче и о том, успел ли он хоть выспаться как следует, вон какой вчера уставший был.
Но человек странное создание и психика у напуганных людей, тоже странные вещи вытворяет.
Этот мелкий крестик на планшете, отчего-то самой неприятной занозой врезался в восприятие одной Пчёлки. Он прямо таки убивал и мучил.
…Как-то неправильно это. С одной стороны всё нормально: ну, исправят поломку, подрубятся к интернету, закачают положенный массив информации. Только жутенько всё-равно, прямо ледяным потом прошибает же. Маленький крестик на экране отчего-то очень сильно напрягал Майю Юрьевну. И куда, спрашивается, они залетели. В какие глухие безлюдные места!?

И связи с Землей, получается, нихера же нет!

Покачала головой девушка, быстренько отбив сообщения для двух мужчин: «Лёха, всё пучком» и «У меня нормально, Ф.М.» Затем, быстренько залила теплой водой сахарок в стакане, залпом глотая эту бурду. Ввиду нерасторопности чайника.

«Щас слипнется, блин. Ну хоть дрова для мозга и много-много энергии. Невозможно сидеть в кресле и покорно ждать своей участи. Твою мать, так и расклеиться недолго. Держись, Светлова, отец бы не стал гнать волну в этой ситуации»
Отец... Для будущего адмирала ВКС этот полёт многое значил - вопрос карьеры, вопрос политического роста. «Если мы навернёмся в этой черной дыре, отец даже не узнает что случилось, ёёё-моё… »
Протяжно вздохнув, доктор Светлова решительно поднялась с кресла, поглядев на непривычно серьезного Игоря Кирилловича. Без своей смешинки запрятанной в усах, этот человек выглядел пугающе – уж если и он не смеется, должно быть действительно медным тазом дело накрывается. Бррр. Вот кто бы мог подумать, что это дурацкое звездоплавание однажды пригодится Пчёлке Светловой!?

…Это был самый неинтересный, самый скучный предмет для Майи Юрьевны. Ну на что ей звездоплавание? – думала она девчонкой - космонатуралист же. КосмобиоЛОХ, твою-то мать. Исследователь новых планет и миров. Кто ж знал, что жизнь такая ироничная штука.

- Присаживайтесь пожалуйста, передаю это место вам, - Майя Юрьевна серьёзно поглядела на своего ассистента. – Технику Романовскому нужно оказать первую помощь. Понимаю, сейчас не до полноценного лечения, но он получил ожоги, нельзя пускать на самотёк. Окажу первую помощь и обезболю, времени много не отнимет, а эффективность повысится. Боль – отвлекающий фактор, - усмехнулась нервозненько. – Я ж поклонница эффективности и приоритета, а руки Романовского, блин… мы все от них зависим. Надо помочь, пока не навредил себе по серьёзному.
И девушка зябко поёжилась. Ироничные губы чуть дрогнули на побледневшем лице. Такая себе жуткая ухмылочка получилось – как на лице черепа, страшненький смешок.
Доктору Светловой не по себе в этот момент было, и всякая муть лезла в голову: то на Фобосе она себя видела, то в Чёрной дыре представляла, размышляя о том, что смерть в этой штуке лёгкой-то не будет. Иногда об отце беспокоилась, иногда о его адмиральском кресле (для папы этот полёт очень и очень важен, его карьера поставлена на кон!), а порой и Спартаке Валерьевиче тревога поднималась в душе, уж больно измученным он выглядел на экране. Всё же не молод человек, в отдыхе больше всех сейчас нуждается.
«Если дело зайдёт дальше, надо будет самой позаботиться об обеде. Гляди Сииимба, всё на что падает солнечный свет – твоё царство! Блин. Да что за бред в голове!? Ну хоть сейчас не тошнит. Папина кровь не вода, угу»

- Я… я не герой, вы не думайте, я в супермена и его красные трусы не играю. Только Данко ничего в боли не смыслит. А потом, от меня же никакого толку на этом совещании, Игорь Кириллович, - тихо обратилась к ассистенту, чтобы её не расслышали на мостике. - Видали? У Кайрата Тимуровича отбой. Длинный гудок и жди на линии - согласен, не согласен… его мнение без разницы. Потому что мы не уполномочены решать такие вопросы, наше мнение не приоритетное в данном случае. Это правильно - решать должны специалисты. Любой план лучше отсутствия такового. Я поддерживаю решение старпома Михалкова, так им и передайте. На все сто процентов. Майя Юрьевна доверяет капитану и всей команде мостика! Это их работа. А мы будем делать свою.

Наклонившийся к Майе Ромашкин слегка отстранился, услышав ответ, и задумчиво на неё поглядел. Брови его забавно сдвинулись, выдавая начало тяжёлого мыслительного процесса. Понять бы ещё, о чём именно думает первый пилот. Впрочем, его реакцию девушке долго ждать не пришлось. Немного подумав, он слегка приподнял уголки губ, будто хотел улыбнуться, но не решался, и сдержанно кивнул.
- Весьма признателен за откровенность, Майя Юрьевна. Рад, что правильно вас понял. Быть может, это было несколько бестактно с моей стороны - спрашивать о подобном, вы уж извините. Мне хотелось избежать возможного недоразумения, если бы оказалось, что я ошибся. Что ж, думаю, нет ничего плохого в том, чтобы познакомиться поближе и вместе посмотреть телевизор. Думаю, нам будет о чём поговорить...
И он выпрямился на своём стуле, несколько смущённо отвернувшись к столу. Обвёл медленным взглядом остальной экипаж, так же, как и Майя, пытаясь увидеть в каждом возможного собеседника и четвёртого мушкетёра. Прежде, чем ответить девушке, на этот раз долго думал, но наконец сказал, снова чуть склонившись к ней, дабы можно было понизить голос:
- Насчёт Данко не уверен, это же искусственный интеллект. С ним интересно поиграть в шахматы или нарды, но каким он будет собеседником... - молодой человек озадаченно пожал плечами. - И уж телевизор с ним вряд ли посмотришь, ввиду отсутствия его физического... эмм, присутствия, так сказать, простите за каламбур. А из экипажа я бы предложил вам приглядеться ко второму борт-механику, Ивану. Фамилия у него гм... занимательная, - Ромашкин чуть улыбнулся. - Мы с ним неплохо ладим, и я думаю, он тоже согласится.
По выражению лица Раздолбайла в этот момент можно было подумать, что он прекрасно слышит через весь стол, о чём шушукаются главврач и главлётчик, потому как, заприметив Майкин взгляд, он ей улыбнулся и кивнул, отсалютовав вилкой с намотанными на неё спагетти, после чего с явным и показным удовольствием отправил её себе в рот.

Фёдор Михайлович с удовольствием наблюдал за тем, как его бывшая ученица спокойно, без лишней суеты заваривает себе и бывшему преподавателю крепкий и деликатный чай, как порхают её руки, доставая чай из пакета, как неторопливо и деловито нагревается кипяточек в электрочайнике. Минута спокойствия и умиротворения, драгоценная капля тишины в этом шумном царстве людей, несущемся на огромной скорости сквозь вакуум космического пространства. И если продолжать это сравнение, то Майя сейчас была царским лекарем, эдаким аналогом травницы-целительницы, готовящей для утомившегося от государственных трудов батюшки-царя порцию целебной настойки на груше, апельсине да на васильках, кажись.
Хотя нет, какой же он батюшка? В отцы Майе Чижик не годился - разница между ними была не настолько большой. Царь. Просто царь. Совсем не похожий на царя, а скорее на простого усталого человека, наконец нашедшего время отдохнуть после долгой работы.
И даже батончик он взял не величественно, не по-царски, а неуверенно как-то, словно бы боясь обделить девушку. Ел он его вприкуску к чаю, а не сам по себе, и судя по довольному взгляду, такое угощение дюже нравилось Фёдору Михайловичу.
- Наверное, ты права, Светлова, - хмыкнул он, послушав её возражения по поводу его надежды на произошедшие в Стругачёвом перемены. - Не похоже, чтобы он хоть сколько-то изменился. Но я не сомневаюсь, что человек он хороший и надёжный...
Неожиданно осёкся будто капитан, словно бы ещё что-то сказать хотел, но одёрнул себя и отговорил от этого. На Майю почему-то виновато поглядел, вздохнул украдкой, откусил батончик и чаю отхлебнул осторожно так, чтобы не обжечься, значит. Майку не перебивал, внимательно слушал, словно бы она ему важные вещи сейчас говорила, а не делилась своими впечатлениями от встречи с бывшим однокашником. И поэтому, скорее всего, что-то заметил... обратил внимание на её оговорку. Снова вздохнул.
- Нет, спасибо, мне пока хватит, - грустно отозвался мужчина на предложение подлить кипяточку. Потёр переносицу в трагическом жесте, вздохнул в третий раз и решился. - Я по вам со Стругачёвым тоже соскучился. Давно не виделись, а ведь раньше почти каждый день в училище пересекались. Ну, и потом, тот полёт...
Помолчал он снова немного, прежде чем смог собраться с духом и продолжить. Благо, в паузу можно было сделать вид, что чаем да шоколадкой занят.
- Я тебе скажу одну вещь, ты только никому не говори, пожалуйста. Особенно ему. Стругачёву. Хорошо, Светлова? - Фёдор Михайлович с надеждой на понимание взглянул на девушку. - Он ведь тогда не проходил в учебный полёт по сумме баллов. Не должен был лететь. Я ему подтянул немного оценки, чтобы он смог добраться до нижней границы. Понимаешь, его навыки, в принципе, подходили для полёта, оценки были низкие из-за его плохой дисциплины в основном. Ну, я и подумал, что это не самое важное будет во время эксперимента. Важнее человеческие качества, а Стругачёв мне нравился, как человек - он хороший, добрый, надёжный парень. Тут я с тобой полностью солидарен. Я не раз видел, как он заступался за девочек. Он умел найти общий язык с любым из одноклассников, даже с теми, кто его недолюбливал. Понимаешь, в моих глазах он был идеальным кандидатом на тот полёт как человек находчивый, с нестандартным мышлением, а главное - надёжный друг и товарищ. Ну, и... - Чижик поводил в воздухе рукой, слегка хмурясь, - я позволил себе лишнего. Сознательно завысил ему некоторые оценки. Можно сказать, смотрел сквозь пальцы на его поведение...
Бывший учитель замолчал, помрачнел и опустил голову с таким видом, будто сейчас только что исповедался перед Майей в смертном грехе. Тихо, почти беззвучно забарабанил пальцами по столу.
- Вот такие дела... - не поднимая взгляда, глухо пробормотал он.
Разговор про книжку ужасов как-то сам собой замялся в свете необычного учительского признания. Сам Чижик был не уверен, правильно ли он тогда поступил с педагогической точки зрения. Хотя, Стругачёв не подвёл его ожиданий, и если бы тот злосчастный эксперимент продолжился, парень бы очень пригодился остальным ребятам. Но вышло всё очень плохо. Алексей получил по голове, затем ушёл из МЗУ... И вот теперь они снова встретились.
- Н-нет... н-не знаю, - неуверенно отозвался Чижик на вопрос про отдых. Плечом неопределённо дёрнул. - Может, спортом позанимаюсь. Или в шахматы с Михалковым сыграю. Или, вот, книгу почитаю, - со сдержанной улыбкой он положил ладонь на книгу, предусмотрительно отложенную в сторону, на соседний стул, чтобы не заляпать её чаем и не испачкать обложку в шоколаде. Погладил даже легонько подарочную книжку.
Тяжело далось ему признание...

* * *

Ответов ожидаемо не последовало ни от Лёхи, ни от капитана - в этой спешке, суете и беготне было не до переписываний смсками. Каждый был занят своим делом. Стругачёв, например, со всех ног мчался занимать боевой пост. А Чижик...
Ну, Майя прекрасно видела, чем он занимается, на экране своего монитора в медкабинете.
- Романовский получил ожоги? - нахмурившись, переспросил доктор Григорьев. И быстро закивал, обходя стол, чтобы занять кресло главврача, в качестве Светловского ассистента. Как-никак, на звездолёте врачей было два. - Если понадобится помощь, я на связи. Быстрее всего связаться через Данко, - быстро ответил Игорь Кириллович. Чуть улыбнулся, отчего его короткие усики пришли в движение, и улыбка получилась хоть и сдержанной, но достаточно приятной. - Полностью согласен с вами, Майя Юрьевна. Каждый должен делать свою работу.
И он кивнул, провожая взглядом убегающую на поиски Романовского медработницу. А затем встал с места, чтобы выключить закипевший и начавший подрагивать чайник. Дрожь звездолёта усиливалась по мере того, как заклинившие двигатели наращивали обороты.

Данко сообщил Майе, что борт-инженера Романовского сейчас следует искать в двигательном отсеке - лабиринте технических коридоров, примыкавшем к инженерному отсеку. Туда Пчёлка и помчалась самым коротким путём - благо, медотсек располагался довольно близко от инженерного, надо было подняться по лестнице или на лифте на один этаж вверх и преодолеть недлинный коридор.
Секунды на метафорических часах, отсчитывающих двенадцать до входа в гравитационное поле чёрной дыры, тикали одна за другой. Одна... вторая... третья... двенадцатая наступила, когда Майя выбежала в коридор и поспешила к закрытой двери инженерного отсека.

Как только «Данко» вошёл в гравитационное поле Зельцианской Бездны, первый пилот Фотон Ромашкин при содействии искина включил поворотные двигатели. Взгляды всего экипажа на мостике были прикованы к индикатору скорости. К всеобщему великому облегчению, план старпома, похоже, сработал! С десяти процентов ускорение снизилось до пяти... затем до нуля... до минус пяти! За спиной Чижика раздались одобрительные возгласы - команда разразилась скудными, но добрыми аплодисментами в адрес капитана и старпома. Однако какое-то смутное предчувствие не позволяло Фёдору Михайловичу расслабиться.
Всматриваясь в показания индикатора скорости, он с ужасом увидел, что ускорение упало до минус пятнадцати процентов, менее чем через минуту до -25 и продолжало быстро уменьшаться! Страшная истина открылась ему - Зельцианская Бездна неумолимо затягивала корабль!
Поняли это и остальные. Радость пропала с лиц, сменившись тревогой. Шмидт обернулся к Чижику.
- По расчётным данным, при таком ускорении мы столкнёмся с дырой через минуту с небольшим, - от волнения голос штурмана охрип. Он схватился за голову и побледнел.
- Тревога первой степени! - капитан вскочил с кресла, будто собираясь куда-то бежать, но затем сел и пристегнулся. - Всем членам экипажа пристегнуться к креслам... - упавшим голосом сказал он.
- Нам конец... - почти без звука выдохнул Шмидт.
- Но мы ещё живы, - буркнул Михалков, впрочем, без особой надежды в голосе. Взгляд его был угрюм. Он винил за всё себя, хотя и хорошо понимал, что их бы всё равно затянуло. «Данко» не успевал обойти огромную по протяжённости чёрную дыру.

К этому времени Майя успела чуть ли не столкнуться в инженерном отсеке с Иваном, который, как чёртик из табакерки, выскочил из открытого люка, ведущего в технические помещения корабля.
- Чёрт, извини, - едва не налетев на неё, парень отпрянул в сторону. Куда делась его обычная насмешливость - второй борт-инженер был бледен и испуган. - Чего тебе?.. - взгляд его упал на аптечку в руках у доктора. - А, ладно, не до тебя. Там Санычу нужна помощь, - сказав это, Раздолбайло бегом бросился к компьютеру и плюхнулся в кресло, на ходу начав что-то набирать на клавиатуре.
Спустившись вниз по приставной, но достаточно надёжной лестнице, девушка увидела уходящий вдаль коридор с трубами и проводами, проложенными вдоль стен. Освещали его лампы дневного света, висящие на потолке с одинаковыми промежутками. В одном конце коридора обнаружилась приоткрытая дверь, откуда доносилась народная русская речь голосом Романовского. Из двери вылетал пар, оседая по помещению лёгким туманом.
Когда Майя подходила к этой двери, корабль наполнил низкий вой, переборки задрожали от всё усиливающейся вибрации.
- Тревога первой степени! - раздался из динамиков голос капитана Чижика. После чего он же добавил поникшим тоном: - Всем членам экипажа пристегнуться к креслам...
- Расчётное время столкновения с чёрной дырой - одна минута тринадцать секунд, - бесстрастно добавил Данко. - Всем пристегнуться. Это может спасти вашу жизнь.
Из-за двери послышался металлический грохот и отборный мат, а затем на глаза Майе показался взъерошенный и потный Романовский. Видимо, услышав команду пристёгиваться, бросился бежать обратно в свой инженерный отсек, где были кресла. Но, увидев девушку, застыл. В правой руке мужчина держал здоровенный гаечный ключ, кисть левой заметно покраснела и на ней были волдыри от ожогов. На первый взгляд - не слишком всё плохо было с рукой-то, но явно болезненно.
- Вы чего здесь?.. - он осёкся, увидев аптечку. Двинулся быстрым шагом навстречу Майе, указал гаечным ключом ей за спину. - Нет на это времени, идём, идём. Надо пристегнуться. Нас хорошо тряхнёт...
Губы инженера скривились, а лицо посерело и будто бы осунулось. Он-то понимал, что их, скорее всего, не только тряхнёт... Никто не знал, что произойдёт при столкновении звездолёта с чёрной дырой. Даже учёные не сходились в едином мнении относительно природы дыр. Но ясно, что не стоило ждать ничего хорошего.

Майя не сразу сумела отключиться от своих эмоций. Несмело приподняв глаза на бывшего учителя, покрасневшая девушка прислушалась к его словам, мельком поглядывая на свой заварник. В прозрачном чайничке виднелись фиолетовые васильки, желтоватые груши, оранжевые кусочки апельсина и раздувшиеся, насыщенно-бордовые в этой медвяной воде, зёрна граната.
Словно сокровища на дне морском, виднелись эти цветы и фрукты напоминая о матушке Земле. Только вместо песка да рыб, вальяжно-угретые листья заварки неторопливо скользили себе в чае, кувыркались ленивенько, приковывая взгляд плавными своими движениями.
И запах этого напитка! И этот особый, сладковатый дух весны, властвовал в прохладном медотсеке трогая за душу. О лете. О надеждах. О мае-месяце напоминая, когда черемуха цветет и теплый дождик ласкает свежую траву, шебутной, свежий будто ребёнок. Такой себе невинный озорник-дождь.
Под такие ароматы да о приятном бы говорить, а капитан что-то совсем погрустнел – неужто ошарашило его так сильно Майино признание?

Проглотив вязкий комок, внутренне сжавшись и заледенев даже, девушка испуганно прислушалась к капитанской речи. Даже побелела вся, неестественно выпрямив спину.
...Про Стругачёва говорит? Стыдно Чижику, что в полёт послал Алексея Кировича?
Ф-фух, захотелось выдохнуть облегчённо и утереть ладонью взмокший лоб: а чего здесь, спрашивается, стыдиться-то, умм?

Но по тону Фёдора Михайловича, по робким этим, очень неуверенным фразам, выходило, что не так-то всё просто для капитана или скорее для обычного человека, который сейчас простым смертным хотел побыть. Снять груз с души в давней своей вине признаваясь – оно ведь больно конечно, но только так и можно пережить эту муку.
Во всяком случае, бывший преподаватель решил поделиться наболевшим.
Посерьезнев, девушка внимательно прислушивалась к словам мужчины, вдумчиво кивая головой в обещании ничего не передавать Лёхе. Конечно, не передаст, это вопрос доверия. Лекс, между прочим, тоже просил в эти дела не лезть!

Постаралась поставить себя на место Чижика, пытаясь понять, отчего же так стыдно ему, какая такая боль спустя пять лет, тревожит бывшего преподавателя?
Ну, завысил отметки двоечнику, бывает. Не именитому же какому-нибудь сыночку дорожку ласковую проложил в обмен на какие-нибудь особые преференции (чтобы карьере посодействовали, например). Чижик, однако, простому пареньку помог попасть в престижную программу. В МЗУ о таких полётах все дети мечтали, а брали лучших из лучших, иногда наверное несправедливо брали – например, если именитые родители поднажмут.
Обычная же жизнь, всякое случается.
Вот дети капитана Светлова, скажем… близнецы Толя и Коля Светловы тоже в своё время в такой программе участвовали и страшно гордились, судя по рассказам Толяна. А потом туда же попала Майя Юрьевна – неплохой биолог, отважный двенадцатилетний космоисследователь, Майка-Зазнайка, ботаник из ботанского кружка. Вроде бы всё честно, но была ли она лучшей из лучших на своём потоке? Тяжёленький вопрос.
«Схватывала-то я всё на лету, твою мать, но ведь только те предметы, которые мой интерес вызывали. А что не нравилось, то в мусор отправляла. Не моя, знаете ли работа, лишним багажом свой светлый мозг грузить. Хрена-с два я там бы оказалась, если бы папа не подмог. Или всё же сама этого добилась? Никаких аттракционов и только вперёд!? Проклятье… даже знать не хочу ответ на этот унылый вопрос, пусть хоть в этом месте сказка останется»

Нет, про «золотую молодёжь» всё понятно, но Фёдор Михайлович дружбану Лёхе завысил отметки - обычному, как уже было сказано мальчишке, из обычной семьи. Чего же здесь стыдиться, скажите на милость? На первый взгляд всё шито-крыто. Гордиться даже можно своей честностью, типа уважать самого себя и в зеркало глядеть, нежно подмигивая отражению…

«Только ведь знал Чижик, что всё это подстава форменная. И вместо Диснейленда, получается, выписал Алёшке путёвку в ад. Вот в чём штука! Оттого наверное и грызёт себя поедом»
...Били на той планете Рыжика больше всех, то правда. Ножами пугали, руки вязали слишком болезненно (Майя же видела на записи, как кривился Алексей Кирович - ребёнок от боли кривился, а не взрослый мужик), а потом, словно мало этого, еще и пикой по голове заехали – не жалеючи ударили, до крови разбивая мальчишечью голову!
Не те испытания, через которые ребенку следует проходить, определённо не те. Лёшка же из хорошей семьи пацан. Ну задира, балбес, но ведь никто его не готовил для таких ужасов: наверняка любили его в своей семье, оберегали от плохого, чаёк вон с дедушкой своим пил-попивал, а потом такое.
Жестоко, жестоко всё получилось. А Фёдор Михайлович на себя вину принял – хотел как лучше, а получилось как всегда. Думал, поможет двоечнику… а потом… вон оно куда всё покатилось,
Ну да, ну да.
...Немножечко потеряться на чужой планете, побродить с учителем в темноте, пооткрывать всякие интересности первопроходцем – это понятно, это любому ребёнку нужно – почувствовать себя большим значительным человеком! Коллектив, товарищество, маленькие тайны. Первые серьёзные вызовы, когда уже пора к взрослости присмотреться – осторожненько, одним глазком, дальше детства заглянуть. И чтобы большие всезнающие взрослые пришли на помощь, когда действительно страшно станет. Потому что слабый еще возраст – двенадцать лет, слишком уж уязвимый ещё, слишком уж хрупкий возраст для настоящих бед.
Они могли бы нагуляться на этой планете, повеселиться вдоволь и узнать что-то очень интересное вместе с учителем, а потом домой на Землю, к чаю с плюшками, к обеспокоенным своим, заждавшимся родителям. Переполненные впечатлениями, восторгом и счастьем...

Увы, подкачали взрослые в тот раз - не сумели, не поняли, не допетрили. И милая весёлая игра превратилась в пытку, в такую пытку, что и спустя пять лет фантомной болью отзывается для всех участников. Лёха вон до сих пор голову потирает, наверное, на всю жизнь запомнив где его ударили.
«Участнички правда тоже подкачали совсем чуток, а в общем-то очень и очень не чуток. Процентов на девяносто девять. Маленькие девочки не должны вцепляться мертвой хваткой в учителей. Да-да, Светлова, эксперимент-то не для нервнобольных «гаррипотерш» придумывался. Кто ж знал, что одна девочка вместо кладовки сидит на шкафу… кто ж знал, что ей так одиноко в жизни, что хоть волком вой… Я и сама не знала что мне так стрёмно, оказывается. А учитель был таким добрым, понимающим, простым. И эта доброта. И наша семья. И я так скучала по отцу. Ну, кто же, кто мог знать? Просто у нас дома никогда не было ни плюшек, ни теплого чайка - у меня было так много денег, а чайник ледяной, как и вся квартира.
Прав был друган Лёха, у Фёдора Михайловича тоже посттравматический синдром имеется. Ёшкин коот, но я в принципе и догадывалась. Да. Потому и ушла тогда из класса, чтобы не участвовать в расправе.»

...

Она боялась нарушить момент неосторожной фразой – показать что плевать ей на это признание, или напротив, нечаянно презрение выказать. Тем более презрения и в помине не было.
Задумчиво поглядела на капитана. «Фёдору Михайловичу тогда сколько было… двадцать пять, выходит? А папа с ним по серьёзному схватился, прямо как с равным противником. Будучи на двадцать лет старше. Сильно заусил его чем-то учитель, так сильно, что он уж совсем завёлся. Всего на три года старше Толи и Коли! ...им же сейчас двадцать семь. Такая же ерунда как взрослые актёры-рыцари, избивающие тринадцатилетнего пацана на полном серьёзе. Но ведь у папы есть совесть в отличие от тех рыцарей, принципы имеются и он хороший человек. С чего же такая неприязнь?»
Кивнула головой Чижику, погрустнев в тон его настроению – молчаливо разделяя боль и это мучительное признание.
Иногда, без слов-то, даже больше можно высказать. Слова порой будто шелест листьев под ногами: шур-шур-шур, и никакого от них толку. Что бумага в паровозной топке: искр много, но ни тепла, ни движения.
Майя руку протянула Фёдору Михайловичу, несмело, неуверенно, не ведая как следует с мужчинами обращаться – опыта же никакого! Она инстинктивно свою узкую ладонь протянула, желая вот так, простым прикосновением подбодрить человека. Была бы посмелее, обняла бы. Но это лишним сейчас казалось, слишком уж навязчивым.
Чуть приподняла бровь веснушчатая девушка, надеясь что Чижик поймёт её дружеский порыв с рукой правильно.
- Но вы же по совести действовали, Фёдор Михайлович. Вы же не пошли против себя в этой ситуации, - произнесла чуть тише, чем обычно доктор Светлова.

Тихо произнесла, но уверенно. На капитана поглядела тепло.

- Вы увидели потенциал, дали возможность двоечнику расправить крылья. Алёша молодцом был. Все его за дурака считали до эксперимента, а там, на той планете, он ведь героем стал. Пускай оно всё плохо кончилось, но было же и хорошее, - кивнула головой сама себе Пчёлка Юрьевна, снова в заварник поглядев, на чайно-фруктовые красоты. – Лёха был на эксперименте самым настоящим молодцом! Ответственным. Храбрым. Да вы сами всё видели, на него любоваться можно было – до того, павлинище рыжий, до того хорош солдатище. Алёшка может и сам бы про себя эту правду не узнал, если бы вы его не подтолкнули и те оценки не завысили. Ну…
Чуть прикусила губу Майя, стыдливо глаза опустив.
- Ну, он же не бухать пошел после эксперимента, заметьте. Коктейлями с водочкой не догонялся на камеру и чухню забористую не творил, лишь бы к себе внимание привлечь. Военным человеком сделался, к мечте своей космической всё равно пришёл. А если бы не ваша помощь… может он так и остался бы просто забиякой рыжим. Харизматичным пареньком с задней парты остался бы, которого вовремя не заметили и из которого ничего путёвого не вышло. Это вы его разглядели.
И разулыбалась приветливо Майя Юрьевна, вдруг спрыгнув со своего кресла и к учителю чуть ближе подходя. Она сама не ведала, зачем покинула свой королевский трон, просто, пожелалось ей вдруг ближе стать. Ну, хоть на секундочку, пока они просто два человека, а не старший лейтенант Светлова и капитан Чижик. Быть. Рядом. С этим мужчиной.
- Ну..., ну возьмите мои ужасы, капитан, от души прямо отрываю, - девушка удовольственно на свою собственную книгу поглядела, на ту самую значится, с монстро-осьминогом на обложке. - Фёдор Михайлович… Я понимаю. Тучи руками не разведешь, и всё непросто тогда было. Для всех участников. Вам с Лёшей ещё есть о чём поговорить, конечно же не полезу. Но выкинули бы вы из головы хоть на сегодня ту поганистую планету. Думаю, вы быстро книжечки читаете, ну, прочитайте эту вкусноту первым! Го-о-одная штукенция, пища для воображения. Устали вы, Фёдор Михайлович, так дайте себе роздых. Чтиво-то ВО, - подняла большой палец Майя Юрьевна.

...

Она неслась по пустым коридорам, оглушенная стуком собственного сердца. Вперёд вперёд, только не останавливаться, и не думать о том, куда они летят. Лучше о руке Романовского думать, о своём долге и о том, что всё очень просто – есть повреждение, нужно вылечить.
«Вперед, Светлова. При, Светлова. Как ты хочешь умереть, Светлова, скажи мне сейчас?... Блин!»
Она не знала как желает умереть. Чё-то не задумывалась.
…Быть может напившись в хлам, с блевотиной на лице и тупой полуулыбкой. Или сломать шею в каком-нибудь залихватском трюке у всех на виду? Это годно! Можно на лыжне, пытаясь добыть медаль. Чтобы снег колол лицо и облачка пара изо рта вырывались… Или защищая Чижика от рыцарей, - она ведь тогда не думала о смерти, но готова была умереть. Готова была драться до последнего, всерьёз, хотя и не осознавала свою конечность.

Просто действовала, потому что иначе не могла.

Сейчас мыслей было много, слишком много. Ей было страшно – когда корабль трясся, когда что-то происходило вокруг. Она замирала внутри себя, леденела и быть может даже плакала в душе от страха, сухими блестящими глазами рассматривая коридоры. Несправедливо. Глупо. Отец ничего так и не узнает.
И поднялась вдруг жалость в душе, острая эта любовь к отцу, щемящее, невыносимое родственное чувство. Когда до боли! Когда не можешь от этой жуткой теплоты!
…И стыдно становилось что обижала его, игнорировала, бросила одного на Земле.
«Но я же не специально… Просто, за Фёдором Михайловичем, папа. Оно же от меня зависит. Я не могу иначе. Ты же должен понимать такие вещи... Так уж суждено. Даже знай чем всё закончится, я бы всё-равно была здесь. Ты же понимаешь, оно всё само получилось именно так»
Она отпрянула когда увидела Ивана. И разозлиться даже не сумела толком, ведь эта жуткая теплота заливала голову. Боль. Тёплая боль!
- Майя Юрьевна Светлова. На «Вы», пожалуйста, – поправила инженера спускаясь вниз.
Не хотелось ей сейчас злиться, она Фотону тогда сказала, что ежели желает, можно и Ваню третьим взять. Правда пугал он её, озадачивал и немножко, кажется, прикалывался над ней. Странный тип, только не было сейчас злости – когда старая трещина болит и грусть, светлая невыносимая грусть давит на сердце. Ну его, этот гнев.

Коридор, сырость, и так мало места вокруг… так жутко, так тесно. Невозможно дышать! Картинка вдруг расплылась перед глазами, обращаясь пещерой: клубы пара как белизна дымовой шашки. Ахнула доктор поднимая свободную руку к голове, пытаясь заглушить этот призрачный детский крик раздавшийся в ушах. Затем сжала кисть в кулак, не очень сильно, но действенно треснув по стене костяшками пальцев: «Это кино мы уже видели, спасибо»
Вернулась в реальность, заставив себя двигаться дальше. Обмирая внутри и ощущая как эмоции дапят на сердце – словно эти стены стали осязаемым жутким грузом. Погребали под собой в чувствах. Она их всех сейчас любила – Лёху, Фёдора Михайловича, отца. Чувства были разными, обособленными даже. Но каждый был так дорог и так нужен. Болезненная жуткая теплота. Неужели всё? Неужели, больше не увидятся...
Отец конечно властен, и он никогда не извиняется, таким уж уродился - умеет выражать своё расположение только размерами денежных сумм, но он её любит. Любит.

Ей стало ещё страшнее, ещё жутче стало, когда корабль начал выть и дрожать. Сердце бешено колотилось в груди. Сколько она уже здесь – минуту или целую вечность?
Наверное это будет очень и очень больно, когда стенки просто раздавят их как мух под мухобойками
Не повстречай Романовского, так бы наверное и шла к нему, не обращая внимание на предупреждения и капитанские слова. Плевать на эти ремни безопасности! Не потому что героиня двигалась бы вперёд, а потому что любовь давила, этот гул давил, грусть, тоска смертная. И боль за отца – «Он же во всём себя обвинит! И Толя с Колей обвинят его тоже. Он как Гай Юлий Цезарь в сенате – папа очень силён, но этим и уязвим…»
И тепло к Чижику, и отчаянная к нему нежность нахлынули. И что-то ещё внутри – какая-то смутная трещина в душе, заставляющая отказаться от сопротивления - «Бесполезно, всё бесполезно, Светлова. Против рыцарей не победишь, Светлова. Они в любой момент размажут тебя в говно.»

Ожидание боли заставляло сутулиться и бледнеть, даже сереть и синеть веснушчатым лицом, на котором и веснушки как-то жутко поблекли.
…Хорошо, что Романовский нашелся сам – матерящийся, с перекошенным ртом и жутко злой. Майя Юрьевна покорно пошла за ним, оценив на глаз его травму как не опасную. На кухне сильнее обжигаются бывает, неприятно конечно, а в общем-то ничего страшного. Минимальная помощь потребуется. Всё нормально, если принять тот факт, что сейчас всё ненормально.

Пчёлка вроде хорошо умела терпеть боль, но ведь это будет совсем иначе – когда мясорубка, и стенки, и открытый космос. И первый самый страшный миг, когда всё начнёт разрушаться, а люди будут ещё живы.

- Сигнал бедствия на Землю послать успели? – хрипло спросила у техника, быстро двигаясь обратно.

«Отец должен знать что случилось. Чтобы понять. Принять. Только не пропавшие без вести... »

- Я пошёл против себя как педагога, - возразил Фёдор Михайлович на попытку Майи его утешить тем, что он поступил не вразрез своей совести. Бывший учитель в очередной раз вздохнул. - Хотя, тогда я считал, что, напротив, поступаю согласно своим педагогическим убеждениям. Ведь я уверен был, что участие Стругачёва в команде пойдёт на пользу и ему как подрастающей личности, и всей экспедиции. Однако, я ошибся...
Мужчина осёкся, так как Майя снова заговорила, приводя свой, так сказать, обоснуй сделанным ранее выводам об учительском поступке по совести. Руку нерешительно протянул, взял узкую ладошку Светловой в свою и чуть пожал. Взгляд его при этом потеплел, а плечи слегка выпрямились, делая его уже не таким поникшим с виду.
- Всё ты верно говоришь, Светлова, - кивнул он наконец, выслушав девушку и руку её выпустив, чтобы, чуть поёрзав на стуле, сделать ещё глоток подостывшего за время разговора чая. - Может, и так. Может, оно и к лучшему для него вышло. Хорошо так думать, когда не уверен в своём поступке. Спокойней для совести. Хотя ты, наверное, права...
Разговор тёк спокойно и размеренно. Спешить им двоим было некуда - ну разве что Пчёлке необходимо было вскоре вернуться на кухню к Спартаку Валерьевичу, но тот бы не стал сердиться, даже опоздай она сильно. Майя уже поняла, что у Бережного, несмотря на любовь порой поворчать, характер самый что ни на есть добродушный. К тому же, он сам ведь велел ей передохнуть немного. Мол, натрудилась сегодня она молодцом, всех накормила, а дальше уже мелочи остались, которые он и сам сможет переделать. Но совесть не позволяла всё бросить на полдороге, надо бы на камбузе доубираться после себя.

Совесть... та самая совесть, про которую говорил Чижик. И на которую они с Майей смотрели несколько с разных позиций, если послушать капитана.
- Спасибо на добром слове, - хмыкнул Фёдор Михайлович, невольно лицом просветлев от неожиданной похвалы. - Поговорить с ним надо, конечно. Выбрать удобный момент и... Разом решить все возможные вопросы. Чувствую, Алексей на меня обижен... Думаю, это поможет всё прояснить. Только тогда я смогу сказать, что моя совесть спокойна. А пока... спасибо, что выслушала.
Кивнул он благодарно и с места поднялся, когда Майя Юрьевна, соскочив с кресла, в котором восседала разом с ногами, подошла к нему и книгу протянула.
- Что? - забавно удивился Чижик, озадаченно на книгу ужасов поглядев. - Мне ведь есть что почитать. Зачем мне эти ужасы? Я вот лучше переживу ещё раз всё с Олегом и Марьяной, - он показал Майке свою, теперь уже свою, книгу под авторством Кира Булычёва. - Замечательная советская фантастика. Очень её люблю.
И он даже головой значительно покачал, показывая, насколько сильно это чувство. Похоже, убеждать его погрузиться в космические ужасы было бесполезно - Фёдор Михайлович мысленно уже был с героями повести Булычёва.
Как бы оно там ни было с ужасами, а главного эффекта доктор Светлова добилась - бывший учитель в этот момент не терзался угрызениями совести, а преисполнился желанием обсудить всё с Лёхой.
- Пойду я, пожалуй, - уходить он тем не менее не спешил, будто ожидая согласия Светловой. - Ещё раз спасибо за чай, за угощение. Здесь прямо твой дом, а я чувствую себя гостем.
Улыбнулся слегка Чижик, обводя медленным взглядом стены медкабинета.
- С удобством устроилась, Светлова. Сюда бы тебе кровать - и никакой каюты не надо, верно? - шутливо спросил он, явно намекая на недавнее происшествие с дверным замком. Разве что не подмигнул. А оно было бы кстати.

* * *

Раздолбайло фыркнул, не оборачиваясь, но так тихо, что за стуком клавиш и топотом своих ног Майя Юрьевна не расслышала этого звука, выдавшего бы пренебрежение её просьбами. Она лишь могла видеть, оглянувшись, бегущие по экрану перед Иваном строчки с непонятными цифрами и обозначениями. Будь у неё время - она бы, может, и смогла сориентироваться в этом потоке информации и увидеть для себя и всего экипажа хоть какой-нибудь проблеск надежды, но сейчас было не до этого.
А меньше чем через минуту она возвращалась обратно, беспрекословно послушавшись Юрия Александровича, травма которого оказалась, к счастью, совсем не серьёзной. Такую здоровый мужик и потерпеть может. Видимо, оттого искин не особенно беспокоился за здоровье главного инженера.
То ли Романовский исчерпал весь свой запас красноречия, то ли присутствие девушки заставило его воздержаться от дальнейшего перечисления всех родственников корабельного оборудования на «Данко» в седьмом колене и их интимных связях друг с другом, но практически весь путь до инженерного отсека борт-инженер провёл в молчании, только шёл быстро, дышал тяжело, ожидая, пока девушка поднимется по лестнице, да зенками вращал в приступе лёгкой паники, не переходящей в открытую. Единственное, ответил коротко и глухо на вопрос Майи про сигнал бедствия:
- Первым делом, - и это было всё, что он сказал по этому поводу.
То, что на планшете значок связи был перечёркнут крестиком, означало лишь отсутствие постоянного стабильного сигнала. Однако, мощные корабельные антенны могли транслировать сигнал прямо в открытый космос, зная нужное направление, и через какое-то время - от нескольких часов до нескольких суток - он дойдёт до Земли. Всё зависит от расстояния, а оно было не маленьким.
- До медотсека добежать не успеете. Садитесь сюда, - велел Романовский, уже когда они оказались рядом с трясущимся Иваном в инженерном отсеке, и указал доктору на одно из двух свободных кресел, сам тяжело опустился во второе и принялся застёгивать ремни безопасности.
Ванька испуганно смотрел на них, уже пристёгнутый в кресле, прижимал к себе толстого кота и часто моргал. А затем, когда до столкновения осталось меньше полминуты, поднял глаза к потолку и, весь бледный, беззвучно зашевелил посиневшими губами, принявшись креститься одной рукой. Вторая была занята котом.

Страшно было не только им. Страх испытывали все в звездолёте - кроме этого кота, пожалуй. Бегемот даже не осознавал, какая опасность надвигается. Или, вернее, затягивает корабль. Было страшно, наверное, и искину - по-своему, по-программному, ведь программа должна была понимать, что через минуту её существование прервётся так же легко, как обрывается нить хрупкой человеческой жизни.
Страшно было майору Кырымжану, сидевшему в своём кабинете одному-одинёшеньку, в компании многочисленных экранов, мониторящих различные жизненно важные отсеки на «Данко».
Страшно было сержанту Громову и рядовому Стругачёву, занявшими свои места сообразно чрезвычайной ситуации, и тоже поодиночке. Лёха - молодец такой - в этот раз даже не забыл пристегнуться.
Страшно было каждому в командной рубке. Кто-то, как первый пилот Ромашкин и капитан Чижик, пристегнувшись в кресле, попытался расслабиться и закрыть глаза. Другие, вроде научного офицера Михалкова и штурмана Шмидта, напряжённо вглядывались в обзорный экран, ожидая столкновения с Бездной. И лишь второй пилот Бережной смотрел на это дело спокойно и несколько устало. Ему, прожившему на этом свете дольше остальных - и прожившему большую и насыщенную событиями жизнь, - ему было не страшно умирать. Но и ему тоже было страшно... за всех остальных, особенно за «молодёжь», как он называл Светлову и Стругачёва.
В эти минуты не только Майя посетила тёмную пещеру, заполненную чадящим и удушающим дымом из оставленной рыцарями шашки. Таких людей, кроме неё, было двое. Особенно живо всё это видел Алёша...
И думали Стругачёв с Фёдором Михайловичем в это время об одном. Об их несостоявшемся разговоре. И просили друг у друга прощения за то, в чём не были виноваты.
Чижик ещё и про Майю думал. Тепло думал, мысленно улыбаясь, вспоминая прожитые почти сутки на одном корабле, совместные чаепития, долгие разговоры, неожиданные признания. И про друга Генку. И об остальном экипаже...

Но было страшно...

По мере приближения к чёрной дыре скорость нарастала. Ничто не могло предотвратить надвигающуюся катастрофу!
Наконец, «Данко» сотряс мощный взрыв, и Майя потеряла сознание...

* * *

Сознание медленно возвращалось к капитану. Первое, что он понял: на мостике ничего не изменилось. Гудели приборы, мерцали экраны терминалов, исправно горел свет, с подачей воздуха также не было проблем и был слышен тихий шум кондиционера.
- Данко, отчёт о повреждениях, - хрипло произнёс Чижик, тыльной стороной ладони утирая выступившие на лбу капельки холодного пота.
- Все системы функционируют исправно, кроме маршевых двигателей, - спокойно, как ни в чём не бывало, ответил искин. - Они перегрелись и взорвался основной реактор. Аварийный реактор в порядке, но требуется ремонт и переподключение двигателей. Корабль дрейфует в открытом космосе на остаточном ускорении.
- А экипаж?..
- Зафиксирована кратковременная потеря сознания у всего экипажа, но показатели здоровья в норме, - бесстрастно отозвался Данко, имевший возможность через датчики в креслах отслеживать состояние сидящих в них людей. - За исключением не опасного ожога у борт-инженера Романовского, полученного до столкновения.
С облегчением выдохнув, Фёдор Михайлович оглядел приходящих в себя навигаторов и старпома и потянулся к кнопке переговорного устройства.
- Инженерный отсек, как у вас там? - глухо и не по протоколу спросил он.

Это было первое, что услышала приходящая в сознание Майя. Первое - после стука клавиш и шума кресел. Романовский и его помощник очухались чуть раньше и уже работали. Вернее, работал главный инженер, Ванька же безуспешно пытался достать забившегося в угол под стол с оборудованием Бегемота.
- Поздравляю, капитан, мы все родились в рубашке, - сдержанно ответил Романовский голосу Чижика. - Как ни странно, ничего не сломалось, кроме этих чёртовых двигателей. Но я этого ждал. Перегрев, всё понятно...
- Слишком много слов, Юрий Александрович, - Майя хоть и не видела лица капитана, но могла догадаться, что он кривится, как от головной боли.
- Понял, виноват, - буркнул инженер. - Судя по показаниям приборов, аварийный реактор удастся запустить не раньше, чем через полчаса. Иду чинить.
Он отстегнулся и поднялся с кресла, оглянулся на девушку.
- Майя Юрьевна, вы в норме? - и неожиданно усмехнулся. - Со вторым рождением вас.
- Майя?.. - долетело из переговорного устройства. - Светлова, ты что там делаешь? А, ожог... Ну, ты как?
В голосе бывшего учителя слышалось искреннее беспокойство. А из рации где-то на фоне донеслись радостные возгласы старпома и Бережного.

Они. Будут. Жить.

Майя так и не поняла, удалось ей помочь Чижику или нет, но вроде просветлел лицом бывший преподаватель, чуть распрямился и ожил, значит, уже неплохо, наверное? Выходит, не лишним был чай. Фруктовый, насыщенный, ароматный.

Чудесный такой чай!

Она не до конца понимала чувство вины Фёдора Михайловича, уж если по-честному, так сказать по совести объясняться. Отец, например, таким бы терзаться не стал уж точно – высокие моральные дилеммы, капитан Светлов чаще всего к разряду ненужной херомантии относил, а девушка только училась ещё своими собственными мерками мир оценивать: не хватало житейского опыта пока что, не хватало начитанности и общего так сказать кругозора.
«Образование-то у меня неплохое. Но я ж тупая как бревно. Я ж только в одном доктор, а в остальном чучело набитое. Незнайка на Луне, ага-ага. Забавным образом, чаще всего меня это вполне устраивает… Чаще всего, ёшкин кот, но не всегда…»

Ну да, ну да. Совсем даже не всегда это устраивало Светлову.

Как бы там ни было, чисто на вид капитану вроде бы полегчало, и Майе полегчало тоже, когда она заметила робкую улыбку на преподавательском лице. И сама она разулыбалась, радуясь за Фёдора Михайловича. А ещё чайку выпитому радуясь и хорошему вечеру, который вот-вот наступит и который можно провести в милых простых делах. Без высоких свершений, зато по-человечески приятно.
Потому и преподавателя задерживать не стала. Тут уж совсем беспощадной нужно быть, чтобы уставшего Чижика напрягать, ведь всем нужен отдых - каждому человеку необходимо время для самого себя, время для тишины и для простых житейских удовольствий.
…Как бы хорошо им не было вдвоём, а нужно было наверняка Фёдору Михайловичу и одному побыть, расслабиться, мозги отключить: за книжечкой там, или за киношкой по ноуту. У него же работа такая – дюже общественная! А в его собственной каюте тишина и прохладца, телека нет и вообще всё очень странно, на взгляд Светловой. Зато Чижику нравится, ну, значит нормальностно.
Сама Майя собиралась помочь Спартаку Валерьевичу с уборкой на кухне, а когда они закончат дела, просто рядом покрутиться, поболтать, если будет на то желание второго пилота. С подготовкой продуктов к завтраку подсобить, скажем.
А потом, значит, когда все дела и заботы позади останутся, планировала Пчёлка взять, да и пробежаться как следует по длинным коридорам Данко, ноги разминая и мышцы тоже. Прибраться у себя в кабинете, быть может, выстраивая свой собственный четкий порядок – чтобы каждой вещи своё особенное, суверенное прямо-таки место отвести, а то сегодняшний день слегка разрушил идеальную композицию. Гостям-то, Майя Юрьевна была рада, а вот хаосу на рабочем столе - нет. Надо было изгнать при помощи уборки этот бардачок-с.
И под конец вечера, планировала одна Рыжая Дева посетить ванную комнату, минут эдак на двадцать-тридцать давая себе волю: волосы намыть вкусными шампуньками, поиграться с бальзамами и ароматическими пенками для душа.
Майя такое просто обожала втайне. Пускай это и очень мужской корабль, где даже кот с искином сурового «самэческого» пола, но Пчёлка все ж женщина. А значит, суровому данкийскому Кораблю придется притерпеться к некоторым её потребностям. Ага-ага.
Ведь банные процедуры с применением целой кучи ненужных, но очень приятных, очень ароматных косметических средств – радость каждой дамы. Все эти баночки, скляночки, спреи и масла обещающие улучшить во внешности всё что только можно, а в общем-то, если уж начистоту, улучшающие в основном только женское настроение.

Ага-сь.

Девушка счастливо блеснула серыми глазами, прямо-таки окунувшись в эту картинку скорого отдыха, того самого отдыха который начнётся с пробежки, а закончится всякими банными приятностями и чтением брошюрки. Поэтому она спокойно восприняла отказ Чижика от ужасов. Хотя и удивилась изрядно - такой прелести себя бывший преподаватель лишает! И это ощущение когда первым читаешь бумажную книгу с шелестящими страничками… Ё-мое, прямо дух захватывает же!
… коварные пришельцы, мозговые черви и мрачные монстры с чужих планет, как от такого можно отказаться? КАК!?

- Пойдёмте, я вас провожу Фёдор Михайлович, мне тоже надо вернуться на кухню. Я ж там такой разгром навела, ё-ё-лки-палки, надо всё назад вернуть, угу, - чуть-чуть стушевалась Майя, когда капитан про дом пошутил. Уж очень живо в памяти засело красное лицо Чижика и это мрачное обещание домашнего ареста, если ещё хотя бы раз, одна спортсменствующая медичка решит чего-нибудь сломать на корабле
Даже нос курносый почесала Майя Юрьевна, чуть встряхивая головой и прядку медвяно-рыжую за ухо убирая. Выдохнула тяжелёхонько так.

- Ну да, ну да. Нас и здесь неплохо кормят, как один кот изволил выражаться… Хорошее кресло и кабинет ничё, дизайнерский такой. А кресло, ага, эффектное блин. Кто-то скажет типа большое оно для меня, на мужика рассчитанное. Туда-сюда…, не на своё место забралась Светлова. А мне ничё так, вполне размерчик. Для меня размерчик, даже если с ногами приходится в нём сидеть, – и Майя бровку пафосно приподняла, ибо не могла уж слишком долго смущаться да тушеваться. – Княжество Лихтенштейн прямо-таки, суверенная территория для двух докторов. Представляете, как обидно будет потерять этот великолепностный кабинет, прозябая в каком-нибудь чулане весь полёт? Я ведь раньше на дежурствах, даже и на табуретках спала, случалось. А здесь… Да здесь прямо душа в рай!

А потом, в порыве этого кипучего вдохновения, поделилась девушка сокровенными мыслями о Перевале, хотя не очень сильно любила подобной лирикой делиться. Ещё подумают, что чувствительная она. Что женщина. Что пятьсот истерик, слёз и прочих заморочек. Тупой-то легче казаться, бревно оно и есть бревно - его ж не обидишь, и в самую душу не прошибёшь.

- А мне из Посёлка, Дик нравится. Хороший он парень. Он ведь на той планете приспособленнее всех был, Фёдор Михайлович: в грибах разбирался, в охоте. Эффективный в общем-то человек. А ради своих друзей через Перевал пошел, потому что не мог их бросить.
А на Земле кто он? Дикарь простой и ничего необычного в нём. Все его знания, будто комната с барахлом… никого таким не удивишь, хорошая память да и только. Дик тупым кажется, дикарём непонимающим, а ведь всегда рядом с Олежкой и Марьяной двигал на своих двоих. Хотя Полюс - это ведь Олежки мечта... Ну Марьяны ещё быть может, хотя она чисто из любви к Олегу, по-моему. А Дику весь этот погибший звездолёт, колбаской по малой Спасской, заметьте! У Дика свой мир был, чудесный мир. Но он не мог друзей бросить, помогал, чем мог и как мог, - нахмурилась девушка ненадолго. А потом снова уголок губы задорно приподняла. – На Земле кем он будет? Никем, получается не будет - охотой и умением грибы добывать землян не удивишь. Фига-с-два. Но я думаю Дикушка не пропадёт, такие как он всегда вперёд прут и не ломаются. Чудесное чтение, каждый может себе по душе героя выбрать.

...

Широко раскрытыми глазами, Майя Юрьевна глядела на свою смерть, надеясь увидеть тот страшный момент, когда всё случится. Она не могла закрыть глаза или расслабиться.
Майя желала видеть происходящее до конца.
Как это будет? Мгновенный взрыв, а потом накатит, скрутит, вывернет наизнанку жестокая боль? Проглянут холодные звезды в бесконечной утробе чёрного космоса, быть может – обожгут своим сиянием серые глаза. Она, конечно же инстинктивно попытается задержать дыхание и это будет отменной глупостью, потому что в вакууме так делать нельзя. А что потом? Долгая агония или мгновенное беспамятство, почувствует ли она жгучий огонь на своей обугливающейся коже. Зайдется ли в безмолвном страшном крике, потому что в космосе невозможно кричать...

Станет ли это концом всему или только началом, запомнит ли она саму себя или от нее ничего ни останется – будет стёрта словно бы никогда и не существовало. Ни отца. Ни Фёдора Михайловича. Ни любви. Ни сожалений.
Ни этого отчаянного шага, когда она оставила прошлое за спиной двинув на корабль к человеку, о котором ничего не знала, но в которого верила и с которым желала быть.
…Даже сейчас, когда уже всё в разнос.
Побелевшими пальцами доктор вцепилась в подлокотники своего кресла, ожидая конца. Она ещё успела увидеть Ваньку и его кота, заметить, как он крестится и почувствовать мощный взрыв.
О Господи, вот оно.
Успела содрогнуться всем телом, подумав, что самое страшное уже началось и надо бы сжать зубы - чтобы до конца, чтобы не потерять человеческого облика. Чтобы самой собой, Майя! А конец уже наступил и пришло беспамятство. И ужаса ни осталось, и страха больше не существовало, ведь всё закончилось даже раньше, чем успело начаться.

…Она пришла в себя без паровозов и без дымовых шашек: не было на сей раз блевотины и не саднило сорванное горло, не вернулась она в свой злейший кошмар, чтобы сражаться с рыцарями и не кричала тех важных слов, которые то ли в настоящем были сказаны, то ли в воображении. Которые целую бурю тогда породили. А не было бы тех слов, не случилось бы всего этого путешествия: ни чаёв, ни книг, ни первой встречи - когда эмоции, накал и пронзительная радость.

На сей раз всё было иначе, совсем не так, как в пещере.

Просто откатила волна беспамятства и Майя открыла глаза. А потом поняла что дышит, что живая, что на губах у неё сама собой расползается счастливая ошалевшая улыбка, а пальцы побаливают - так сильно она цеплялась в своё кресло. Это инженерный отсек, а вовсе не рай. Мокрую спину трогает лёгкий сквознячок, а ладони прямо-таки жаром горят, будто уголька подложили.
А в общем-то здесь. Сейчас. Живая! Пчёлка Молния Светлова. А раз она дышит, думает, чувствует и немножко стесняется своей промокшей от ледяного ужаса спины, значит на звездолёте всё в порядке – иначе бы они все уже задохнулись. Ведь это не матушка Земля, а космический корабль – искусственная гравитация, искусственное время, искусственный воздух и всё остальное. Звездолёт Данко живой, иначе быть бы им командой мертвецов. Как из книжки ужасов, ага.
И захотелось рассмеяться прямо-таки в голос доктору Светловой, обнять этих двух инженеров да одного толстенного кота – поделиться с ними своим шальным восторгом: «Мы выдержали! Данкийцы. Блин. Этот жуткий поганистый вал накатил на корабль, а мы пережили!!! Шторм 9 баллов, паруса в хлам и мачта треснула, но мы всё ещё трепыхаемся. Мы, мать его, боремся. Не спеклись. Не потонули. Ага.»

Команда выдержала и капитан тоже. Майя потерла переносицу, беззвучно хихикнув над этим высказыванием – «Слишком много слов»

«…Ёшкин кот, эта жуткая фразочка тоже пережила нашу катастрофу. Пять лет разлуки пережила и до сих пор здравствует! Блин, ну надо же. Классический Фёдор Михайлович, как чёрный чай без добавок, прямо традиционный, хе-хе».
Светловой уже приходилось слушать это выражение в МЗУ. Не сказать, чтобы оно было её любимым, но в данной ситуации даже это выраженьице радовало.
Быстренько отстегнувшись, док показала инженеру большой палец.
- Третье рождение, блин, третье, ага, - и покачала головой, спрыгивая с кресла. Чувствуя себя выжатой словно тряпка, но счастливой, здоровой, восхитительно настоящей Пчелой.
«Это конечно всего лишь биология, гормоны, мозг выбрасывает химию в кровь и вот оно счастье. Конечно, мозгу есть чему радоваться. Новая жизнь обещана только душе, а вот телу ничего хорошего не грозит. Быть ему грязью! Или в нашем случае той самой…, клятой звёздной пылью. Ага-ага»
- Живая, Фёдор Михайлович, и очень этому рада, - совершенно искренне ответила Майя на вопрос Чижика. Даже головой кивнула, хоть он и не мог видеть. – Ээмм… (поглядела в сторону Ваньки, пытающего вытащить своего кота), по-моему, Мотю лучше пока не трогать. Бегемот испугался и пережил стресс, дайте ему немного времени и он вылезет сам. Так вы его только больше напугаете! Но кошачьи любопытны и очень гибки в психическом плане, усатый матрос будет в полном порядке. Даже быстрее нас в норму вернётся.

Потягиваясь и разминая шею, девушка быстренько запустила на планшете диагностическую программу - мобильную версию, призванную помочь врачу в походных условиях. Достаточно приложить это устройство к телу, и самые важные жизненные показатели будут выведены на экран, как то давление, пульс и прочее - такая вот помощь медику, если нет доступа к медблоку. На чужой планете, скажем, или в условиях форс-мажора.
Сейчас планшет действительно мог сгодиться бортовому врачу, ведь Майе было интересно - всё ли у них в порядке с медицинской точки зрения? А то обидно было бы сказать ура, а потом узнать что все они полутрупы и жить им осталось, от силы два часа...

- Я ведь не одна отключилась? – обратилась она к инженерам, сделав решительный шаг к Романовскому. - Надо обработать вашу руку Юрий Александрович, времени займет чуть, а работать станет много легче.
В самом деле, процедура была до боли простой, здесь бы и дрессированная мартышка справилась, как говорится. Светлова собиралась нанести на место ожога охлаждающий спрей, а потом прикрыть обожженное место лечебной повязкой. К счастью, времена когда грубые бинты намертво приставали к ранам и отдирались по живому с кожей да с кровью, давно прошли. Через четыре часа лекарство впитается, а тончайший словно паутинка бинт, отойдет сам. Безболезненно отойдет и безтравматично. Всего и делов! Свежий воздух завершит восстановление.
Охлаждающий спрей, же, продезинфицирует и залечит те места, которые нельзя перевязать.

Нет, мелкая травма Романовского не вызывала никакой тревоги в душе Майи Юрьевны. Гораздо тревожнее сейчас было другое – корабль с одиннадцатью мужиками оказался в жуткой непонятной ситуации. Не забудем про искина мужского пола и про полосотагого самца-кота.
Да-да-да. Напряженная обстановочка.
Надо было позаботиться о еде. Чем хуже ситуация – тем вкуснее должен быть обед, такая вот простая философия применимая к грубым, не склонным к сантиментам мужчинам. Учитывая же общую усталось Спартака Валерьевича, вопрос готовки становился жизненно важным.

Сто процентов, надо прояснить этот вопрос со вторым пилотом!

Помимо обеда волновал и другой вопрос. Немножечко так, а в общем-то очень и очень сильно. Волей-неволей, девушка даже озвучила его вслух.
- А где мы?

Провожала Пчёлка Чижика всего лишь до лифта, находившегося по соседству с медицинским отсеком, но и такой недолгий путь можно было скоротать за беседой, за разговорами простецкими и ненапряжными, душевными такими и дружескими, и за интеллектуальным обсуждением полюбившейся обоим книжки, в которую бывший Майкин учитель вцепился, словно коршун в добычу. Ага, особенно после того, как уже раз её позабыл случайно в докторском кабинете и та побывала в плену - в ящике докторского же, дизайнерского стола.
По лицу капитана, сразу посветлевшему от предложения его проводить, стало понятно, что помощь девушки пришлась кстати. Хоть она и не смогла переменить его точку зрения, переубедить в том, что во всём нужно знать меру, в том числе и в совестливости, но хотя бы вывела его из неважнецкого психологического состояния, когда человек грузится потому, что корит себя, испытывает чувство вины, которое так просто не приглушишь, и самому из него очень трудно выйти - время обычно нужно. А помощь со стороны бывает порой действенна, и в этом случае Майина оказалась кстати. По-простому говоря, приятны были Чижику её волнение за него и забота, оттого и настроение из минусов переходило в плюсы, и бодрости слегонца прибавилось.
- Зная Бережного, могу с уверенностью сказать, что скоро следа от твоего погрома там не останется, - усмехнулся Фёдор Михайлович, следуя в приёмную из медкабинета вместе с Майей. - Своё дело Спартак хорошо знает. Можешь даже не сомневаться.
Последний раз оглянувшись и обведя взглядом кабинет доктора, Чижик вышел в больничную приёмную и неспеша направился к двери. Игоря Кирилловича было не видать - то ли отдыхал в своей излюбленной биолаборатории, то ли ушёл куда-то. В любом случае, при необходимости Майя всегда могла с ним связаться хоть через Данко, хоть по внутренней корабельной связи.
- Думаю, ты специально такое большое кресло подбирала, чтобы уютно в нём устроиться с ногами и спать вместо кровати? - снова усмехнулся расшутившийся капитан. Явно же его настроение пошло вгору, вон уже почти ведь стебётся над Светловой. Ну, шутил-то он по-доброму, понятно, но шутка была хорошей. В тему. На злобу дня, так сказать. - Хороший, уютный кабинет у тебя. Душе раздолье. Рад, что ты здесь так хорошо устроилась. Только объясни мне, Светлова, почему ты все свои кубки и награды держишь в каюте, если она тебе не нужна? Настоящий музей имени лыжницы Светловой получился, - шутливо хмыкнул раздухарившийся Чижик.

Чуть позже - они уже, считай, одной ногой в коридор вышли - Майя завела разговор о повести, знакомой им двоим из подарочной книжки, которую держал в руках Фёдор Михайлович. Повесть называлась «Посёлок», и был по ней ещё в далёкое советское время снят мультфильм под названием «Перевал». Позже эту книгу не раз экранизировали, но именно двухвековой давности творение советских мультипликаторов, рассчитанное больше на взрослую аудиторию, чем на детишек, было особенно запоминающимся. Хорошо был передан дух повествования, и песня та атмосферная...
- Ну, Дик - это довольно архетипичный персонаж для литературы, - задумчиво делился встречными своими мыслями дипломированный педагог. - Во многих классических и современных произведениях встречаются такие типажи. Персонажи, отлично приспособленные к выживанию в определённой местности - а стоит их оттуда выдернуть, и кажутся они недалёкими и глупыми совершенно. Не в своей тарелке оказываются, не на своём месте. Ещё выражение такое есть: каждый сверчок, знай свой шесток. Так же и Дик. Это замечательный пример персонажа, приспособленного к жизни в знакомой ему среде обитания. Так же, как и Тарзан, как Маугли. Они вызывают восхищение своими знаниями и навыками, но их мир узок и ограничен, по мнению большинства. Даже Тарзана, лорда Грейстока, считали дикарём, когда он пришёл в цивилизацию. Тем не менее, его сила духа и сила воли поражают. Поначалу он теряется на фоне других людей, но его навыки оказываются полезны и в человеческих джунглях. И в конечном счёте человеческие джунгли оказываются ничем не отличимыми от лесных. Только вместо зелени - бетон и кирпич, вместо деревьев - большие дома, а место зверей занимают сами люди. Каждого из них можно сравнить по характеру с определённым зверем... Прости, по-моему, я увлёкся...
Чижик смутился немного тому, что разговорился. Они уже некоторое время стояли перед лифтом и он всё никак не мог нажать на кнопку вызова из-за затянувшегося разговора. Но, похоже, Майя подняла интересную тему, и уходить капитану не очень-то хотелось. Он всё же нажал на кнопку. В этот раз аккуратно, не с размаху кулаком.
- Но я к чему это, Светлова, - продолжил Фёдор Михайлович. - Я к тому, что Дик, хоть и дикарь в представлении землян, но не растерялся бы, попади он на Землю. Я так думаю. Ему было бы некомфортно первое время, но он бы приспособился. Ведь не знания делают человека человеком. Важно то, что внутри, - Чижик положил ладонь напротив сердца. - А у Дика там не гнильца какая-нибудь. У него большое и доброе сердце. Храброе сердце. Я верю в него. Впрочем...
Тут бывший учитель снова смутился, на книгу поглядел.
- Давненько я «Посёлок» не читал. Веришь, в последний раз ещё студиозусом перечитывал. Больше десяти лет назад. Многое забылось. Но я тебе говорю по тем впечатлениям, что у меня тогда от книги остались. С удовольствием освежу воспоминания, - и он тепло улыбнулся.
А затем прошёл в лифт и прощально поднял руку.

В дальнейших планах Майе никто не мешал.
Сначала она помогла Бережному с уборкой камбуза. Как и планировала, покрутилась рядом, поболтала немного. Спартак Валерьевич был словоохотлив и не стеснялся рассказывать случаи из своей жизни да иногда анекдоты вставлять в разговор, если они были уместны. Анекдоты были весёлые и совсем не пошлые. Ну, почти. При достаточно развитом воображении можно было развить их сюжет в любом направлении. В подготовке продуктов на завтрак особой необходимости не было - Спартак не готовил специально чего-нибудь загодя, решив, что в этот раз все будут доедать его суп или обойдутся на скорую руку приготовленным лёгким завтраком. Майкины спагетти были съедены - Бережной уже и кастрюльку успел почистить. Понравилась данкийским мужчинам, не особенно прихотливым в еде, её стряпня.
Потом Пчёлка пробежалась по коридорам звездолёта, ноги размяла да голову чуток взбодрила. Пару раз - ну надо же! - ей попадались люди. Сначала в поле зрения попали старпом с Романовским, обсуждавшие состоявшуюся шахматную партию. Как поняла девушка, победил борт-инженер, и Михалков выманивал у него секрет успеха. Потом встретился дружбан Лёха, с серьёзным видом шедший куда-то по поручению Спартака Валерьевича. Где-то требовалось Стругачёвское присутствие как ассистента технического специалиста, что-то надо было подкрутить да за дроидами проследить. Рыжик с полным достоинства видом выполнял поручение, хотя Майя на сто процентов уверенности могла сказать, что он не шибко-то рад быть на побегушках у Бережного. А вот вездесущий (и в этом слове нет ошибки) кот так ни разу больше и не встретился.
Наконец девушка прибралась в своём кабинете и отправилась в ванную комнату, чтобы с удовольствием завершить этот день приятными женскому сердцу и телу повседневными заботами о себе любимой.
Так прошёл остаток дня перед тем, как Майя устроилась в своём большом уютном кресле и отправилась в царство грёз и сновидений...

* * *

Ожидаемой смерти не наступило. Вот досада-то, право слово!
Вместо неё были морозец по спине от холодного пота, суетящиеся борт-инженеры, перепуганный кот, бегущие по экрану строчки с показаниями разнообразных корабельных датчиков и тёплый, хоть и усталый, такой знакомый и родной до боли голос бывшего учителя, а ныне целого капитана звездолёта, интересовавшийся, как у доктора Светловой дела.
- Добро, Светлова, - ей показалось даже, Чижик выдохнул с облегчением, услышав бодрый ответ девушки, что она живая и очень этому рада.
Раздолбайло оглянулся, подумал немного и перестал преследовать кота, поднялся из-под стола и на Майку поглядел.
- Вы уже успели с ним познакомиться? - усмехнулся до одури счастливый и не верящий своему счастью, что остался в живых, парень. - Ладно, пускай. Ничего с ним не станется. Юрий Саныч, ну вы это... руку пусть вам доктор обработает, я пока сам пойду гляну. Хорошо? - с осторожностью в голосе спросил Иван у начальника. Видно было, что побаивается он его и уважает.
- Ох... - вздохнул Романовский и здоровой рукой махнул своему помощнику. - Давай, давай. Слышал капитана? Меньше слов - больше дела.
Ванька кивнул и полез обратно в раскрытый люк, из которого недавно выпрыгнул.
Тем временем мобильный доктор продиагностировал Светлову и сообщил, что с ней всё в порядке, жизненные показатели в норме. Они с Данко использовали примерно один и тот же способ диагностирования, так что иного результата можно было бы и не ждать. Просто Майя не слышала ответ искина капитану насчёт состояния команды. Короче, жить старшему лейтенанту предстояло ещё долго и, быть может, даже счастливо.
- Надо так надо, вы доктор, - не стал спорить Романовский, сев в кресло и позволив девушке обработать свою руку всеми доступными средствами из принесённой ею аптечки. - Мы с Иваном тоже отключились. Да все, наверное. Так, Данко?
- Совершенно верно, Юрий Александрович, - немедленно отреагировал искин.
- И как надолго мы отрубились? - уточнил борт-инженер.
- Согласно корабельным часам, вы пробыли без сознания восемь минут, - любезно ответил Данко.

Неизвестно, как там будет с обедом, или завтраком, или что там по расписанию, но перед тем, как его готовить и всех кормить, требовалось решить некоторые жизненно важные вопросы. В частности, пока инженеры будут заняты ремонтом двигателей и подключением их к запасному реактору, навигаторам и капитану предстояло определиться с местонахождением корабля и проложить дальнейший маршрут с учётом текущего курса и скорости «Данко», дрейфующего в открытом космосе. И Спартак Валерьевич, числившийся в команде навигаторов, необходим был пока что на мостике. Возможно, Майе стоило спросить у него разрешения ещё разок похозяйничать на его кухне, пока он занят более важными делами. Ей-то, пока все живы-здоровы, а рука Романовского перевязана, делать было особенно нечего, и она могла заняться готовкой.
- А чёрт его знает, - пожал плечами борт-инженер на вопрос Светловой.

Этот же вопрос волновал и собравшихся на мостике. Даже больше - он вызывал у них недоумение и тревогу. А всё началось со взволнованного голоса штурмана Шмидта, прикипевшего к своему терминалу. Разговоры на мостике Майя, обрабатывавшая ожог Романовского, могла слышать, так как Чижик не стал выключать внутреннюю связь.
- Капитан, мне не удаётся определить местонахождение корабля, - навигатор был в недоумении. - Бортовой компьютер докладывает, что мы находимся в совершенно неизвестном участке космоса.
Шмидт снова скривился, как от зубной боли. Такая уж у него была привычка на всё реагировать, что было ему неприятно или что вызывало его беспокойство.
В течение следующих нескольких минут офицер по науке провёл оперативный анализ произошедших событий и высказал своё предположение:
- Вот что я думаю... - голос Михалкова звучал крайне задумчиво, и в нём слышалась неуверенность. - Что, если «Данко», затянутый в чёрную дыру, прошёл через разрыв в пространственно-временном континууме и теперь находится в так называемом параллельном измерении - неизвестной науке вселенной?!
- Да ну нет, не может такого быть, - покачал головой Чижик, недоверчиво глядя на старого друга. - Данко, у нас есть предпосылки для такого заключения?
- Затрудняюсь ответить, - отозвался искин. - Этой версии способствуют такие факты, как отсутствие в пределах видимости сканеров чёрных дыр, неизвестная звёздная карта и отсутствие любого радиосигнала.
- Вот, - поднял палец Михалков. - Раз нет сигнала - значит, мы как минимум перенеслись в другую галактику.
- Другая галактика и параллельное измерение - всё же разные вещи, согласись, - возразил капитан.
- Признаю, - кивнул старпом, слегка растеряв свой пыл.
- Капитан, есть новые данные, - уже немного спокойнее сказал Шмидт.
- Что там?
- Сканер дальнего действия показывает наличие неподалёку трёх звёздных систем, две из которых могут оказаться обитаемыми, - штурман оглянулся на Чижика. - Сейчас мы держим курс к одной из предположительно обитаемых систем. Налево по курсу - другая обитаемая. По правому борту - необитаемая. Мы успеваем сменить курс, если ремонт не затянется и двигатели заработают. Проблема в том, что все три звезды нам неизвестны. Их нет на наших звёздных картах.
- Это значит... - начал капитан.
- Что нам, аки слепым щенкам, придётся тыкаться по всем углам в поисках мамкиной сиськи, - прямым текстом закончил за него Бережной. - Ой-ой...
- Верно, - кивнул штурман, недовольно поглядев на второго пилота. - Я не вижу другого способа собрать информацию о том, где мы оказались.
- Ну-с... что мы предпримем? - озвучил важный вопрос Михалков.
И повисла долгая пауза...

- Фёдор Михайлович, вы… вы… вы гений! – друг воскликнула Майя, счастливыми серыми глазами поглядев на Чижика. А дело было в том, что Пчёлку Юрьевну вдруг осенила великолепная и очень яркая мысль, заставившая от радости даже правую руку в кулак сжать, чтобы чего-нибудь там взять да треснуть как следует, хоть самого Фёдора Михайловича в этот момент озарения, ага.
Впрочем, нет. Девушка чуть было не рубанула по стене в избытке горячих чувств, но вовремя удержала свою руку, энергично так рубанув ладонью воздух. На всякий пожарный. Вдруг на стеночке вмятинка останется или какая-нибудь царапинка, не дай Бог… В любом случае. Не лучшая идея бить по кораблю на глазах капитана, запретившего делать такие вещи.
Однако, этот вопрос про кубки и музей побед Светловой, зажёг метафорическую лампочку в голове одного данкийского доктора: вот же он ответ, который нужен! И чего она спрашивается так мучилась, кого бы позвать третьим?
Ага-а!
Всё намного проще если подумать. Просто нужен свежий посторонний мозг.
- Блин, я тоже гений, - Майя не могла слишком уж долго хвалить кого-нибудь другого. - Тот самый гений, который «чистой красоты» и как-то там, не помню точно. Фёдор Михайлович, у меня в каюте есть телевизор: огроменный хороший ящик, ну прямо как кино. А чего бы нам фильмы в этой комнате не смотреть, а? С чипсами, с кукурузой… прямо как будто бы всамделищный кинотеатр организовать и кто захочет, пусть приходит поглядеть. Отдохнуть вроде. Душой типа размяться, мозговое напряжение сбросись и всё такое, - кивнула головой. - Будет повод приодеться к тому-же, а потом вместе веселее. Командный дух, туда-сюда! Одному-то болото в голотелек пялиться, это все же знают, тоскища зелёная. Но в компании… Ё-ёшкин кот, это же совсем не это! Хоть про того матроса в честь которого вас зовут можно кино врубить, хоть мои шикарные ужасы… у меня же прекрасная подборка фильмов имеется на планшете. Душевные классические картины – Хищник, Чужой…

Задумчиво нос свой курносый почесала.

- Вопрос, какие фильмы смотреть коллективно можно решить, типа вместе. Мы с Фотоном Игнатьевичем как раз хотели завтра совместный киносеанс устроить, я уж думала электрического крутана Данко звать третьим не лишним… Алёшка-то на службу заступит. Но ведь любой может придти, у кого выходной есть и желание, по сути-то. И музею Светловой дело найдется, - озорно приподняла свою рыжую бровь Пчёлка Юрьевна, хитровато блеснув очами. - Кресло у меня в каюте уже есть, капитан. Будет на чём сидеть.
И девушка рассмеялась тихохонько себе в ладонь. Ну и правда, кресло у неё уже есть – и какое кресло, дамы и господа! Какой великолепный, единственный в своём роде дизайнерский предмет мебели, агась-агась. Как сама Майя Юрьевна – штучный экземпляр.
- Нельзя держать целую комнату как мой музей. Вот вы дело говорите, между прочим. Зрителей… зрителей туда бы надо… А то чего там, зря чтоли, мои кубки и открытки пылятся?

Со спокойной душой девушка разговорилась, с устаточком значит и удовольственно, будто бы со старым другом шутила она: легко и непринужденно речи вела, обрадовавшись этой смене капитанского настроения. Майе хорошо было с Чижиком, вот и журчала она, словно говорливая речка. Иногда даже поварежкой дерижировала - в такт своим словам.
С интересом выслушала размышления Фёдора Михайловича о Дике, двигаясь к лифту. Майя так и не поняла, говорили ли они сейчас только о Дикушке и Перевале, или возможно о самой Майе Юрьевне на корабле «Данко» вдруг зашла речь... Она подняла этот разговор точно не понимая, хочет ли она о себе поговорить или всё же о хорошем парне Дике порассуждать пространно. Папа считал что делиться с чужими людьми наболевшим не следует – но это вроде и не наболевшее, ну, и не совсем чужой уж человек…
А Дикушка этот самый, стал тогда примером для двенадцатилетней девочки. Когда пещера случилась и прочие горести – довольно часто обращалась Майя Юрьевна душой к этому простодушному, а в общем-то неплохому герою.
Как там Фёдор Михайлович выразился? Архетипичный персонаж!

«Во, Светлова, в цитатник умных Слов! С биологической точки зрения словечко известное, типы и классификации же. Прототипы и виды. Но если для реальной жизни – умнота сто процентов. Лёха помрёт от моей умности. Вот начнёт, допустим, учительствовать про свои брошюрки наш улыбчивый Рыжик, а я ему и задвину: Уважаемый Алексей Кирович. Ваши знания архитепически-хрененны!»

…Когда-то давно, совсем маленькая Майя увидела советский мультик: странный и страшноватый, но жутко интересный. А потом заказала себе себе книжку по интернету, отец ведь никогда не скупился на деньги. Это была хорошая книжка с картинками, а после памятного мультфильма с особенной этой, какой-то невыносимо грустной и запоминающейся песней, читать было ещё интереснее.
Путешествие виделось виделось вживую.
Звездолёт, рухнувший на чужую планету, грозный и мрачный перевал будто зубья древней пилы вонзающийся в хмурое небо чужого мира. Отважные, но такие простые, по-человечески понятные герои. Не те, которые с большой буквы и насквозь фальшивые киношники, значится, а те которое простые и маленькие. Но Герои! Они ведь тогда боялись, ссорились, разное плохое происходило с ними в пути. Одна блоха чего стоит. Но ведь дошли. Потому что не имели права не дойти, как сказал бы отец.
Потому что людьми оставались – высказалась бы сама Майя. Потому что оставались людьми одновременно очень слабыми, и очень сильными созданиями.
Слушать размышления Фёдора Михайловича как человека со стороны, было особенно интересно. Девушка кивала своей рыжей головой, задумчиво следуя к лифту. Слова про сердце ей понравились – чувствовалась в них некая недосказанность, правильная такая недосказанность, вроде как «Светлова, я в тебя верю!» Только вместо Светловой, Дик…
А может и надумала себе всё. Как бы там ни было, девушка подняла руку провожая Чижика в лифт.

- Фёдор Михайлович, архитипечески-фигенного вам вечера! - усмехнулась. – Я знаю что обозначает это понятие но звучит та-ак круто. Надо бы использовать почаще эту вкусноту. Я тоже верю в Дикушку, ничего-о-о, приспособимся как-нибудь.

Так и сказала же – «приспособимся», как будто не только о Дикуше из романа «Посёлок» речь шла.

...

Разговор на мостике девушка слушала с замиранием сердца
Руки в это же время обрабатывали ожог инженера, будто бы отдельно от головы - жили совсем иной какой-то, обособленной жизнью, делая свою работу старательно и аккуратно. А вот сердце бедолажное, иной раз прямо-таки леденело в груди, опускаясь куда-то в район пяток от испуга. Шальная радость ещё жила в этой рыжеволосой Валькирии, царила и властвовала, но холодок на спине, нет-нет да и заставлял покрываться доктора Светлову противными мурашками жути. Куда же это они попали, спрашивается, в какое редкостное дерьмо вляпались прямо-таки с головой?
Может из-за этой жути, Майя всё ж улыбнулась своей половинчатой улыбочкой второму инженеру, озвучив нечто из своего детсва. Она и сама не ожидала что брякнет о своём прошлом, но вот не удержалась, и…

- Мотя ведь тоже член экипажа если вдуматься, обязательно приносите его время от времени на осмотр, Иван. Я ведь когда-то ветеринаром желала стать, а с Мотей меня Спартак Валерьевич познакомил. Ага-ага, славный зверь на все сто процентов! Ну, так заходите иногда с Бегемотом… в рамках профилактического осмотра, так сказать. Олрайт?

И снова вернулась к руке инженера, принявшись накладывать бинт: работа у Романовского грязная, связанная с механизмами и прочей инженерией, а значит, следовало особенно аккуратной в этом деле быть, накладывая такую повязку, чтобы и пальцами мог работать Юрий Александрович и заразу в рану не занёс.

Нахмурилась Пчёлка недовольно, услышав предположения старпома.

«Если это параллельная вселенная – мы трупы. Команда мертвецов. Грёбанный корабль призрак в море потерянных душ. Живы мы или нет, какая нафиг разница? Для нашего мира мы всё равно что умерли, ведь назад уже не вернуться. »
- Твою мать.., - чувственно выдохнула доктор, эдак эмоционально и жутенько. Затем сглотнула, виновато покосившись на инженера. – Новостишки да? Простите Юрий Александрович, я тут просто несогласие выражаю с теорией параллельных вселенных. Ох…
Вздохнула тяжелехонько док, с трудом удерживаясь от более крепких слов.
- Знаете, анекдотец есть, прям в тему. Алё-алё Данко, запоминайте. Корабль тонет, всё плохо: Ааааа, капи-и-итан, всё пропало! Куда нам плыть? Сколько до ближайшей земли? - девушка артистично вздернула бровки. - Две мили до ближайшей земли. А в какую строну плыть, капитан!? Вниз.

Вторая теория была чуть лучше. Или даже не так - она была сильно «лучше.» Неизвестная галактика с неизвестными звездными картами и отсутствием радиосигнала.
«Значит мы снова трупы, возвращаемся к исходному варианту прямиком на старт. Отец ничего не узнает. Точнее он узнает о нашем бедствии, о чёрной дыре, о том что Данко сгинул в этой мясорубке и…»

Девушка нахмурилась прикусив губу. Заставила себя улыбнуться Романовскому, отстраняясь от его руки.

- Готово. Бинт нужно снять через пять часов - он легохонько отойдет, так что самому можно снять. Лекарство к этому времени впитается, а волдыри подживут… может сильно зудеть по первости, ведь препарат способствует регенерации тканей. Зуд неизбежен. Но вы уж постарайтесь не расчёсывать. Окей? – внимательно поглядела на инженера, взглядом серых напряженных глаз показывая, значит как это важно – не расчёсывать подживающую рану. - Я зайду осмотреть вечерком, но здесь бы и Мотя справился, между нами говоря. Будь у него противоотставленный палец, хе-хе. Это я так… на воду считайте дую. Великолепной Майе Юрьевне ведь надо хоть как-то своё существование на борту оправдывать, - головой кивнула, аккуратненько складывая аптечку.

На мостике между тем воцарилась тишина – жуткая эта ощутимая тиш-шь. Вот хоть ножом её нарезай словно торт, да вкушай неторопливо. И если уж о тортах...
- Алё-але, Данко, а сколько сейчас времени на наших корабельных часах? - Пчёлка бросила быстрый взгляд на свой наручный циферблат, желая сверить часы, что называется.
«Мы люди пока у нас есть часы. Пока мы живём по времени Москвы, мы хоть как-то держим связь с Землёй. Метафорическую или метахреническую, но это хоть какая-то мелочишка в наш отощавший банк. Даже если это паралелльная вселенная – данкисты всё еще Земляне. У нас время Родины, тудыть его в печень!»
Недовольно потёрла лоб. Нет, Майя Юрьевна совершенно точно не хотела на обитаемые планеты, слишком уж живы были впечатления детских лет. Волей-неволей, а казалось Пчёлке будто стоит им только высунуть нос наружу, как немедленно объявятся рыцари – суровые эти беспощадные ребята, умеющие только калечить, бить и откусывать носы одним маленьким любопытствующим девочкам. Больновато было даже думать об этом.

«В ракушке-то безопаснее и проще. Впрочем, на корабле для задушевных разговоров с рыцарями едет Кайрат Тимурович. Азиатский Джентльмен и его бородка это не хухры мухры! Возможно в этот раз, контакт пройдет более контактистее. В стиле чемпиона земли по субаксу.»

Но что им даст необитаемая система, вот в чём вопрос? Какой уж здесь контакт... Какой смысл в планетах без жизни и чем это поможет затерявшемуся в космосе кораблю, скажите на милость?
…Там на Земле, Данко пропал с радаров что называется: у экипажа нет связи, а значит отец считает что они умерли. Быть может не сразу, но сигнал дойдет – этот проклятый роковой сигнал о Зельцианской Бездне. Конечно, это чуть лучше чем пропавшие без вести и все же это будет маяк смерти. Сигнал сообщит что корабль терпит бедствие, а затем связь оборвётся.
В Москве будут знать что звездолёт канул в чёрную дыру – остальное-то они не узнают, ведь сообщение с Родиной потеряно. Потому новость о том, что нашумевший полёт закончился на второй же день, разлетится словно горячие пирожки. Так уже бывало с одним большим и гордым кораблём, тем самым, который Непотопляемым Титаником назывался, а налетел на айсберг в пятую ночь же своего плавания и тут же затонул. Как и в те далекие времена, новость о смертоносном полете Данко растиражируют по всем каналам и новостным блокам сети, это к гадалке не ходи - журналисты будут смаковать горе с чувством, с толком, с расстановкой. Вот же ж вот. В очередной раз слепая стихия оказалась сильнее дерзких человечьих замыслов!
Люди начнут деятельно копошиться в этой беде, разбирать на части, разглагольствовать о том какую лютую смерть довелось принять данкийскому экипажу. С утра до ночи, снова снова и снова… вкушать, будто вкусную карамельку за щекой.
Майя похолодела, ощущая как собственные ладони превращаются в жгучий лёд. Ей было страшно, жутко и невыносимо в этот момент – будто бы оказалась она опять на книжной полке в том раннем детстве, когда ждала папу с неба.

«А если бы я узнала что отец никогда больше не вернется? А если бы я сейчас осталась на Земле и узнала что Фёдор Михайлович пропал в чёрной дыре?»
Жуть.
Накатило облегчение – жестокое, беспощадное, нелогичное это чувство радости, что она здесь. Сейчас. Какое счастье, выходит, хоть в чем-то повезло! И грусть. И чувство неприязни к самой себе, горькое такое чувство собственной вины – как она может радоваться, когда братья и отец станут считать ее погибшей.
И всё же....
Хорошо, что Майя Юрьевна на Данко - слепая могучая мысль билась в сердце. Необоримая и яркая! Какая бы судьба не ждала этот корабль, так уж суждено, получается. Только за отца точит боль, и это плохо, радоваться что она с Фёдором Михайловичем в этот момент.
А радость была - хорошее такое теплое чувство наполняло душу - в какую бы беду не пришлось шагать, а все же вместе.

- Я считаю нужно лететь в сторону обитаемой системы, - вкрадчивым таким голосом озвучила Светлова своё решение. Не слишком уверенно озвучила, будто сама себе не верила и сама от себя офигевала. (блин, блин, блин!!!) - Надо осмотреться. Понять где мы, с чем имеем дело. Обитаемый мир даст хоть какую-нибудь информацию. И всегда есть шанс найти другую технологически развитую цивилизацию. Возможно. Да.

Ну да-ну да. Связаться с инопланетянами. Послать сигнал на землю, прокричать в этот космический колодец – «Мы живы!»
Живы... И там тоже будет своя жизнь. Вполне возможно средневековая, феодальная, проживающая в больших высоких замках, любящая сажать людей в клетки и…
« …и дальше лучше не развивать»
- Спартак Валерьевич, я могла бы взять готовку на себя, если вы не против, - озвучила девушка второй интересующий её вопрос. - Только… мне помощник нужен. Кто-то, кто будет греть чайник.
Вот так! От мыслей о Высоком к презренным чайникам. А всё таки… Всё же, если угодил в беду и всё очень очень плохо, следует слегонца расслабиться и вкусно пообедать, давая нагрузку желудку и роздых голове закипающей от напряжения. Такая вот мысля посетила Майю. И не только эта мысль, между прочим.

«Поганистым бы я была другом, забудь я о ещё одной рыжей душе, той самой душе, которая покоя не даёт одному честному бывшему преподавателю. Мало ли, вдруг Лёху не пригласили в этот клуб знатоков.»

Быстренько отбила на планшете простое послание для дружбана: «Алексей К! На мостике шевелят мозгами куда лететь. Обитаемые системы или одна необитаемая. В какую лузу будете кидать ваш шар, рядовой?»

Причисленный к гениям бывший преподаватель звездоплавания удивлённо оглянулся на оживившуюся Майю, покосился на её резкое движение ребром ладони по воздуху и даже слегка рукой повёл, будто на себя ладонью показывая в немом вопросе «Что? Это ты обо мне? Это я гений?». Недоумение легко читалось по его лицу, пока девушка не объяснилась и не раскрыла причин гениальности Чижика, а заодно, чего уж мелочиться, и своей собственной гениальности.
Несмотря на промелькнувшее во взгляде Фёдора Михайловича понимание, он слушал Светлову с неприкрытым удивлением, слегка брови приподняв, значится, и приостановившись даже. А затем, ближе к концу её полной энтузиазма речи, в его глазах заплескалось веселье, разливаясь постепенно по всему лицу, сглаживая имевшиеся крохотные морщинки, заставляя губы сложиться в сдержанную, пока ещё, улыбку, а щёки слегонца вширь разойтись.
И наконец, когда Майя закончила формулировать свои мысли предложением водить зрителей в музей лыжницы Светловой, Чижик больше не мог выдержать и от души рассмеялся. Расхохотался - это слово даже больше подошло бы, хоть звучал его смех не настолько громогласно и раскатисто, чтобы назвать его полноценным хохотом. Впрочем, мужчина быстро одолел свою слабость и взял себя в руки, беспощадно задавив смех печатью сомкнутых в широкую улыбку губ.
- Ну, ты поймала меня на слове, Светлова, - покачал он головой, говоря это чуть сдавленным, шутливым голосом. - Надо же, музей... - и снова смех, на этот раз короткий тихий смешок.
Чижик двинулся дальше, заметно повеселев.
- Если ты спрашиваешь моего мнения или разрешения, то я тебе скажу так, - не меняя весёлого тона, продолжал он. - Это твоя каюта, она в полном твоём распоряжении и ты можешь с ней делать, что хочешь, пока проходит экспедиция. И я бы не был вправе запретить тебе превращать её в музей или кинозал, даже если бы хотел. Просто потому, что это небольшое помещение на корабле на время полёта - твоя суверенная территория, где ты царь и бог. В отличие от медотсека, кстати. Как капитан, я имею власть - теоретически, конечно - сменить доктора на корабле. Соответственно, этот кабинет перестанет быть твоим, чего не скажешь про каюту.
Он обернулся и тепло кивнул Пчёлке.
- С радостью принимаю твоё предложение посещать твой музей и кинозал в одном флаконе. В свободное от работы время, конечно, - зачем-то уточнил Фёдор Михайлович, будто это и так не было очевидно. - Может, и «Чужого» посмотрим. Пощекочем нервы, так сказать, - усмехнулся он.
Переспрашивать причины, из-за которых Майя разместила все свои награды и кубки в каюте, где жить не собиралась, Чижик не стал из деликатности. А ведь он заметил, что она избежала прямого ответа на его вопрос, повернув всё на шутку. Неужели всё это многочисленное добро, которое она так трепетно хранит, ей на самом деле не дорого? Так, дань прошлой жизни, в которой она была знаменитой Молнией Светловой и выигрывала спортивные трофеи. Прошлое, о котором следует помнить и не забывать, и которым можно при случае прихвастнуть, вот как своим лицом на футболке. Но ничего на самом деле ценного. Так ли это? Жаль, вежливость бывшего учителя не позволяла ему слишком уж лезть не в своё дело, а то бы он переспросил.

Закончился очередной разговор с Чижиком, уже когда он входил на платформу лифта. Капитан развернулся и странно посмотрел на девушку. Словно бы с подозрением каким-то - в чём-то недосказанном, недоговоренном. Так он отреагировал на её загадочные последние слова про «приспособимся».
- Тебе также хорошо отдохнуть, - улыбнулся он на прощание.
И закрывшиеся створки лифта отделили Пчёлку от неожиданно задумчивого Фёдора Михайловича...

* * *

- А, оукей, - послушав Майю, довольно кивнул своей наэлектризованной шевелюрой Раздолбайло. - Мотя здоровый кот, вы не сомневайтесь, Майя Юрьевна. Да-да, мы проверялись перед взлётом у ветеринаров. Иначе его бы на звездолёт не пустили. Но осматривать его время от времени будет полезно, ага... Ага-ага, Юрий Саныч, уже бегу, - заторопился он, заметив сурово сдвинутые брови Романовского.
И на прощание, перед тем, как совсем уж пропасть из вида в люке технических помещений, он улыбнулся Светловой. Неожиданно тепло и приятно, по-доброму, без скрытой насмешки. По-видимому, парень очень любил своего кота, а потому, услышав доброе отношение к нему со стороны Майи, и сам проникся к ней тёплыми чувствами.

Рука главного борт-инженера бинтовалась легко и просто. Никто не мешал доктору делать свою работу. Пациент смирно сидел в кресле и даже не кривился от боли, когда Майя понимала, что ему должно было бы быть больно от нечаянных прикосновений и от обработки раны. Напротив, лицо его сохраняло поразительное спокойствие и хладнокровие, будто бы не человек, а робот перед ней сейчас сидел. Впрочем, к разговорам в рубке управления Романовский прислушивался куда более эмоционально, чем отнёсся к обеззараживанию и бинтованию места ожога.
- Да уж... - поддакнул он Пчёлке, когда она невольно выругалась от предположения Михалкова. - Понимаю... - и инженер сделал угрюмое лицо. Ему тоже хотелось сказать что-нибудь смачное, но надо было держать себя в руках. Не только из-за девушки - их ведь сейчас и на мостике могли слышать.
Усмехнулся Юрий Александрович на рассказанный анекдот, но тут же снова нахмурился. С искином всё было куда проще.
- Запомнил, Майя Юрьевна, - ответил тот и был таков.
Никто больше этой шутке не смеялся. Только кот блеснул глазами, улёгшись под столом в собранную и напряжённую позу. Позу недовольного жизнью животного, которое гуляет само по себе.
- Отлично, - Романовский поднялся с кресла, даже не дождавшись, пока Майя закончит своё врачебное напутствие, но вынужден был задержаться, давая ей возможность договорить. Видно было, что инженеру не терпится вернуться к работе, и болтовню девушки в этот момент он считает неуместной. Хотя затем он коротко благодарно кивнул. - Через пять часов снять бинт. Вечером зайдёте осмотреть. Всё ясно. Спасибо за помощь.
И понёсся со своим разводным ключом к люку. Что называется: понеслась душа в рай! Уже от люка оглянулся и громко сообщил, чтобы слышали на мостике:
- Инженерная служба за обитаемую систему! - отвечая разом за себя и за своего ближнего, сейчас копошившегося в двигателях где-то внизу, «проголосовал» Романовский. Своё решение он не стал как-либо пояснять и загрохотал башмаками по лестнице, спускаясь вниз.

- Семь часов двадцать восемь минут утра, - спокойно ответил Данко девушке, назвав текущее корабельное время и оно же по совместительству время московское.
А вот Майкины наручные часы, в отличие от планшета, который автоматически синхронизировал своё время с корабельным, показывали семь часов двадцать минут. Ровно восемь минут отставания. Столько весь экипаж был в отключке. Что бы это могло значить?
Между тем команда на мостике, подбодрённая голосами Романовского и Светловой, высказавших пожелание лететь в направлении обитаемой системы, продолжила обсуждение и несколько оживилась.
- Романовский и Светлова правы, - услышала доктор голос старпома. - В необитаемой нам делать нечего. А если встретим высокотехнологичную цивилизацию, то они могут нам помочь... Хотя бы определить наше место во Вселенной.
В голосе Михалкова чувствовалась недосказанность. Наверное, он хотел добавить, возразить сам себе что-то в духе «хотя зачем им нам помогать и вообще как они отнесутся к появлению чужаков?», однако сдержался. В отличие от прямолинейного штурмана.
- Чтобы нам помогать, они для начала должны понять, что нам нужна помощь, - заметил Шмидт, - а потом захотеть помочь.
- Вот-вот, - согласился с ним Бережной. - А то, если они ещё не видели пришельцев, как мы когда-то, могут ведь и захватить нас. Для опытов, хе-хе.
- Спартак Валерьевич, давайте не нагнетать обстановку, - раздался сдержанный голос Чижика. - Мы ведь даже не знаем, есть ли там жизнь, а если есть, то какая.
Действительно, они этого не знали. Корабельные сканеры определяли лишь вероятность наличия жизни в ближайших звёздных системах, ориентируясь по некоторым характерным показателям. На таком расстоянии вероятности высчитываются математически, и слишком легко принять естественное космическое тело небольших размеров вроде кометы или астероида за тело искусственного происхождения - космический корабль или спутник. Если сканер говорил, что система обитаема - это всего лишь значило, что анализ перемещения космических тел в ней и/или наличия пригодных для жизни планет дал позитивный результат. Необитаемая система - та, где первичный анализ не выявил похожих на искусственные объекты и/или пригодных для жизни планет.
- Я... пожалуй что, соглашусь с Майей Юрьевной, - подал робкий голос притихший Ромашкин.
- За обитаемую, - ворвавшийся в эфир Кырымжан был предельно лаконичен.
- Я тоже, - сказал Бережной.
Должно быть, согласился и Шмидт, так как затем раздался снова голос капитана:
- Похоже, единогласно. В любом случае, доводы Светловой и Михалкова разумны. Значит, летим к обитаемой. Но...
- К какой из двух? - послышался вздох штурмана, высказавшего то, что недоговорил Чижик.
- Полагаю, курс менять не имеет смысла, - задумчиво ответил капитан. - Хотя... куда нам ближе?
- Расстояние приблизительно одинаково, - после короткой паузы сказал Шмидт. - Но ко времени, когда заработают двигатели, мы будем сильно ближе к той, что впереди.
- Тогда... летим туда, - неуверенно решил Фёдор Михайлович. - Нам теперь нужно экономить запасы топлива.
Конечно. Они ведь теперь не знали, когда вернутся домой. Если вернутся. А запасов - и не только топлива - у них всего на несколько месяцев полёта.

Майкин вопрос Бережному вслух был несколько не в тему, наверное, из-за оживлённого разговора на мостике. Потому что вместо ответа по переговорному устройству он прислал текстовое сообщение. Майя его увидела, когда проверяла, не пришёл ли ответ от Стругачёва.
«От меня тут толку в ближайшие полчаса нет. Пойду на камбуз. А там видно будет. Можем поработать вместе», - написал Бережной.
А вот Лёха ответил с опозданием, уже когда решение, куда лететь, было принято: «Обитаемая!»

«- Это настоящие механические часы, Май. Ты понимаешь, что это значит? Это не те дешевые финтифлюшки для вчерашних школяров, которые ты так любишь. Это «Полёт». Для серьёзных людей фирма. Когда твои планшеты и прочая дребедень откажут, эти часы продолжат отсчитывать время, как ни в чём не бывало. Потому что знак качества, потому что это – настоящая Вещь с большой буквы!» - отец тогда непривычно разговорился, с удовольствием нахваливая подарочные часы.
Простой круглый циферблат, стрелки, ночная подсветка, календарь, водонипроницаемость и небьющееся стекло – в век высоких технологий вещь крайне ограниченная, если на первый взгляд. Никакого компьютера, никаких вспомогательных программ… Просто часы. Очень и очень качественные часы, судя по уточнениям отца. И наверняка страшно дорогие, как догадывалась Майя – отец не стал бы говорить о цене, он вообще редко о ней говорил, но подчёркивать эффектность своих подарков любил, двумя-трёмя предложениями обрисовывая материальную ценность дара.
Что казалось духовной ценности… Юрий Светлов не шибко разбирался в подобных вещах, или делал вид, что не разбирается. В холодных серых глазах будущего адмирала, однако, промелькнуло нечто человеческое, а белозубая улыбка, та самая, которую некоторые «поклонники» Юрия Аркадьевича мечтали вбить ему в морду вместе с этими белыми акульими зубами – улыбка стала настоящей. Почти что настоящей, но, увы не совсем.
…Когда так долго и так старательно улыбаешься на публику, то даже в разговорах с любимой дочерью нелегко отбросить в сторону ненужную искусственность. Один из самых знаменитых капитанов Земли стал заложником своей политической роли – иногда Пчёлке казалось, будто отец и рад бы стать простым человеком, сбросить своё высокомерие и жесткость словно надоевший костюм, но уже не мог. Не тот возраст чтобы меняться, да и улыбка его в тридцать два великолепных зуба – эта хищная улыбка намертво приросла к физиономии расчётливого политика Гая Юрия Светлова.

Доктор Майя Юрьевна с интересом поглядела на круглый циферблат с римскими цифрами, задумчиво потирая лоб. Перевела взгляд на кота, напряженно глядящего на неё откуда-то из-под стола, тихонько обратилась к полосатому этому зверюге, покуда на мостике шло обсуждение дальнейшего маршрута.

- И того, Бегемотов Матвей Иванович, глядите-ка, что мы имеем. Данко говорит одно, а часы говорят совсем другое. Восемь минут потерянного времени, мать их так, восемь минут безвременья! Если верить искусственным мозгам Данко, время шло своим чередом, Матвей Иванович. Но если верить папиным наградным часам, которые никогда не подводят, этих восемь минут безвременья вроде и не было. Но мы ведь все отключились, даже вы, Матвей Иванович... оттого и не в духе находитесь, верно? Минуты должны были идти своим чередом, пока команда вынужденно отдыхала. И что же у нас получается в этом случае, блин… или часы остановились, а всякая активность на корабле замерла, или…(девушка испуганно сглотнула)… это какие-то временные шутки. Но так не бывает, вы совершенно правы Матвей Иванович, я несу чушь первостатейную. Чтобы черная дыра затянула звездолёт вместе со временем? Блин – охренестически нереалистически это звучит. Да это прямо Заповедник Сказок, хорошая история, в детстве я любила.

Нахмурившись, рыжеволосая докторша прошлась по инженерному туда обратно, решив обратиться к более разговорчивому собеседнику: «Ну прямо Шерлок Холмс, Светлова. Конопатый гений сыска! Сама от себя дурею»

- Алё-алё Данко, вы не запомнили случайно, а что происходило на корабле когда команда вырубилась? В этом секторе пространства нет черных дыр. И… как же это так получается, а? Корабль попал в чёрную дыру и вышел в том участке космоса, где не зафиксировано никаких аномалий. Ваше время расходится с моими механическими часами. Смотрите сами. Простой механизм этого хронографа говорит о том, что сейчас семь двадцать утра – восемь минут как корова слизала, такая вот мелочишка в банк. А чего вы думаете по этому поводу? Мои извилины нынче в тупике.

Девушка снова присела на краешек кресла, решив послушать разговоры на мостике.
План «Михалкова-Светловой» ей не очень нравился – точнее не нравилась эта формулировочка: «План Светловой». Она даже с ногами забралась на чужой «трон», небрежно сдувая длинную прядь волос в сторону.
…Теперь это путешествие к чужим и вполне возможно обитаемым мирам, так или иначе, станут ассоциировать с фамилиями старпома и доктора - с людьми, которые подали эту рисковую идею первыми. Романовский как-то слабо запомнился, хотя первым был всё же он.
Хорошо, если всё пройдёт нормально, а если ненормально, обвинить могут именно Михалкова и великолепную Майю Юрьевну. Пускай молчаливо, пускай не в прямки, а всё же… Да и совесть будет грызть беспощадно, ежели с кем-нибудь что-нибудь случиться. О-хо-хо.
«Какого хрена я вообще подала голос, спрашивается? Но ведь иначе невозможно. Ты или мышь дрожащая или член экипажа, отец прав, не та ситуация в которой собственную шкуру надо беречь. Значит, пусть злятся на меня, но я считаю это решение правильным.»

Побарабанила пальцами по подлокотнику. Нервы, нервы…

Старпому она доверяла. Вроде бы совсем посторонний этот человек, тем не менее, вызывал хорошие теплые эмоции в душе Пчёлки. Лёгким нравом отличался Михалков, добрым, открытым, юморным…
«И фиг поверишь, будто это друг Фёдора Михайловича, внешне как будто совсем разные люди. Старпом теплый, а Фёдор Михайлович словно бы изо льда сделан. Снежный капитан! Но не всё так просто, Светлова. Загляни чуть глубже, и вот, пожалуйста – картина меняется… на северном полюсе, оказывается, тёплые ветра могут дуть. Подснежники произрастают и даже баобабы, случается, задевают небо»
Светлова счастливо улыбнулась припомнив новые факты о Чижике, те самые, которые ледяной образ бывшего учителя разрушали напрочь: некоторые воспоминания дюже приятными были, словно неторопливый полупрозрачный мёд стекающий с деревянной ложки. Вальяжно-неторопливый себе нектар.
Вот как вчерашний смех Чижика у лифта, чаепитие поздним вечером, радость первой встречи. Другие воспоминания казались острыми словно перец – когда почти что выбесили они со Стругачёвым невозмутимого обычно бывшего преподавателя. Когда Чижик страшен в гневе стал и шутить с ним разом расхотелось, а ведь казалось бы, всегда такой беззащитно-добрый человек.
«Даа… не так-то проста эта дружба. А Фёдор Михайлович на своём месте капитан. Может лучше его и не бесить, ага-ага, может он из тех - «не буди лихо, пока оно тихо…» Почему-то именно так мне и кажется. Есть люди которые – бах-тарарах и тысяча фейерверков разом. А есть такие – у них многое внутри, но уж если достанешь… Короче, лучше не доставать. И это вывод не только оттого, что одна Пчела очень боится потерять свой улей, хотя я конечно очень сильно боюсь его потерять. Но дело ведь не в этом»
Вечером возле лифта, когда Чижик случайно обронил это уточнение что в медотсеке её власть не полная, улыбка Майи немного поблекла и сделалась грустно напряженной, а к веснушчатому лицу неожиданная бледность прилила. Впрочем, она промолчала, надеясь, что капитан не поступит с ней подобным образом.
Наверное это была шутка.
Медблок же её лучшее убежище на этом корабле. Потерять его, всё-равно что потерять свой дом.
«Впрочем, если по моей вине погибнут люди, вопрос хрустального кабинета уже не будет иметь никакого значения. Тогда и в открытый космос меня выбросить не жаль, ясен пень!»

...

Снова Пчелка спрыгнула с кресла, принявшись от возбуждения мерить инженерный отсек быстрыми шагами.
«Итак, что мы имеем на мостике. Пусть и неуверенно, но стеснительный Фотон Ромашкин поддержал план обитаемых планет. Азиатский Кырымжан чёток: он его и бородка высказались по-военному лаконично – летим туда! Вот Шмидт, другое дело. Этот штурман определенно с сюрпризами – словно черный хлеб с орехами, откусишь кусок и с зубом не ровный час расстанешься, тудыть его в качель, если неудачно на дупло орешек попадётся…»
Почему-то Майе казалось будто этот штурман, внешне согласившийся со всеми, на самом деле думает совсем иначе. Один его кислый голос чего стоил, словно бы насильно лимоны заставляют вкушать.

Громова, Ваньку и Стругачёва не спрашивали, доктор Григорьев воздержался высказывать своё мнение вслух. Капитан принял решение команды, хотя в общем-то мог и переиграть, если бы считал что следует поступить по-другому
В конце-концов, окончательное-то решение оставалось за Фёдором Михайловичем, а раз он согласился со всеми, значит что он тоже хочет поглядеть на обитаемые системы.
Охо-хо.
Девушка схватила аптечку, бросив мимолетный взгляд на свои таинственные наручные часы. Она не знала как следует прощаться в таких ситуациях, поэтому закончила сеанс связи по-простому:

- Ээээ, пойду я тогда. С рукой Юрия Александровича полный порядок, они с Иваном уже приступили к делу. Мне тоже пора бы. До связи!

Пожав плечами, посмотрела в ту сторону, где притаился кот.

- Ну, Матвей Иванович, не скучайте. Вот оно как получается… А может на тех планетах водятся какие-нибудь прямоходящие кошки или люди-мыши, хе-хе. Прикиньте. Или, например, чисто случайно это окажется территорией Ироанцев, вот бы круто было. Но у меня в голове горит красная лампочка, фига-с-два такое везение. Мы выжили. В лотерею теперь можно до конца жизни не играть, попомните мои слова. Огромную порцию удачи использовали за раз. То-то и оно.
Что ж.
У Майи хватало планов – хороших таких, светлых планов для одной неунывающей рыжей Пчелы. Она даже «озвучила» их Спартаку, намереваясь помочь ему на кухне. Быстренько отбила на планшете простое сообщение для второго пилота: «Спартак Валерьевич, если вы не против, с удовольствием вам помогу. Давайте устроим королевский завтрак! Дальше придётся экономить, но сегодня-то надо взбодриться, раз уж живы остались. Предлагаю свежий сок, оладьи, горячие тосты с сыром, бекон с яичницей и фруктовый салат. Давайте позавтракаем как римляне, с шиком и достоинством в этой беде! Всё это можно сотворить довольно быстро вдвоём. Впрочем, если у вас свои планы на готовку, всё равно буду рада вам помочь»

...

Оно хорошо, когда хорошее настроение и ты никому никогда не приносишь проблем, потому что умеешь терпеть любую неприятность сжав зубы, оставаться достойной личностью не позорящей своего отца капитана. Когда ты – это ты. Крепкая, не ломающаяся хорошая спортсменка. И всегда действуешь на все сто...
- Здец ситуация. Ять. Да ё моё! - Светлова осталась одна и не сдержалась, пинданула со злостью ступеньку, выражая своё мнение об этой катастрофе пока никто не видит. Казалось бы, cпускалась себе по лестнице, спешила к Григорьеву и никого не трогала веснушчатая девушка. А стоило остаться одной и накрыло гневом, возмущением справедливым накрыло и волной эмоций.
Заледенили сердце тоска, грусть, страх и кипучий бессмысленный гнев на всю эту карусель.
- Кусок дерьма! – подпрыгнула Майя Юрьевна, потирая свою ушибленную через кроссовок ногу, а затем присела на эту же самую ступеньку, прикрыв лицо. Затряслась, то ли в рыданиях сухих, то ли в приступе нервозного смеха. - Бооольно блин слегонца…

Прикрыла лицо ладонями, страдальчески скривившись.

- Ситуация… нет, ну надо же. А если и вправду на опыты? Блин! Ну ладно. Хватит… Уже нормально. Хва-тит, Светлова!
Покачала головой уставившись в планшет – запасов у них на несколько месяцев, лекарств, стараниями доктора Светловой и того больше: помимо необходимых препаратов (тот самый запас положенный инструкцией), она ведь ещё и свои личные правки внесла, пополнив медотсек всем необходимым, а также совершенно ненужным на первый взгляд. Вроде запаянных бутылок с чистой водой.
«Витаминов и медикаментов нам хватит на целый год. Но вот что с остальными запасами, это вопрос. Медотсек позволит прожить довольно продолжительное время, и все же,…(сглотнула тяжелый комок)… все же это будет агонией. Медленной смертью в этом проклятущем космическом море»
Вздохнула. Медленно умирать пытаясь добраться до дому уже само по себе стрёмно, а умирать не зная кто ты, так и не познав себя в этой жизни, ужаснее вдвойне.
…Тогда вечером, она так и не смогла найти в себе сил чтобы ответить Фёдору Михайловичу правдиво: про то что не знает ничего про себя Молния Светлова и в общем-то совсем нынче растерялась. Про свои призы и завершающуюся лыжную карьеру. Про то, что схватилась она за это путешествие, как хватается утопающий за соломинку!
Майя отшутилась от прямого вопроса. Не готова ещё была обсуждать такие вещи даже с Чижиком. Им же весело было вдвоём, просто и хорошо, такое общение дорогого стоит. Не желалось Пчёлке Юрьевне менять этого шутливого настроения - возвращаться к прошлому, чтобы смотреть в будущее. Лёшкин кот.
Может потом. Когда Фёдор Михайлович сам, например, захочет рассказать как он стал капитаном и почему больше не учительствует в МЗУ, хотя все его привычки говорят о том, что ему это очень нравилось. Чижик конечно не водитель рейсового автобуса на корабле для школьников, а только он ведь до сих пор любит педагогику, к гадалке не ходи!

Чувствовалась за этим какая-то старая грустная рана. Давишний эксперимент очень высоко вознес скромного преподавателя, а все-таки что-то отнял. У всех у них что-то отнял - у Лёхи, у Чижика и у самой Пчёлки Юрьевны.

Некоторое время девушка сидела на лестнице, задумчиво поглаживая ступеньку, будто бы извиняясь перед кораблем за такое плохое с ним обращение. Ну женщина же. Грешно обижаться на перепуганную даму. Тут уж любой мужчина, будь он даже космическим кораблём, должен понять. Это ведь не со зла!
На некоторое время она оцепенела, печально-серыми глазами глядя куда-то вдаль, потом встряхнулась, нацепила на себя полуухмылку и побежала в сторону медотсека: сначала Григорьева навестит, возвращая аптечку на базу. Затем к Спартаку на помощь отправится. Не забыла и Алёшке другану отстучать сообщеньице. «Пристегните ремни, Алексей Кирович и завяжите хвост в морской узел. Мы летим в сторону обитаемых планет. Вот так Приключение. Бьюсь в экстазе моего беспощадного ах-хренения.»

Круглый циферблат с римскими цифрами с интересом поглядел на доктора Майю Юрьевну, задумчиво перебирая секундной стрелкой. Он словно бы чувствовал настроение девушки, её волнение и беспокойство, и меланхолично тикал в попытке успокоить и усыпить даже, быть может, под этот монотонный, размеренный убаюкивающий звук. Лучше, чем под тиканье часов, спится лишь под шум дождя за окном да под ритмичный перестук колёс поезда по рельсам железной дороги.
Товарищ Бегемотов Матвей Иванович никак не отреагировал на попытки Светловой с ним поговорить. Всё так же лежал под столом в уголке себе и зыркал своими очами зелёными. За ним больше никто не лез и он вроде бы начал успокаиваться, приходить в себя после неожиданного обморока. Глядишь, вскоре и пёрышки свои начнёт чистить - умываться с утра пораньше, как то у двуногих принято. А пока просто лежал да смотрел, да щурился по-своему, по-кошачьи, рассуждения данкийского доктора слушая, «Сказку о потерянном времени» в её исполнении. Человеческую речь полосатый зверь плохо понимал, но внимал с таким видом, будто всё знает и относится к этому с философским кошачьим спокойствием тире презрением.
Товарищ Кораблёв Даниил Фёдорович, он же Звездолётов Данко Чижикович, в этом плане куда говорливей и словоохотливей оказался. Хотя не смог порадовать юную сыщицу мисс Марпл Светлову никакой новой и вдохновляющей на гениальные открытия информацией. По правде, довольно уныло он отвечал, в смысле обилия свежих новостей и интересности собственного программно-компьютерного мнения, даром что обладал искусственным интеллектом, способным упорядоченно оперировать обширными пластами информации.
Человеческий мозг с его кучей извилин, говорят, круче любого суперкомпьютера, но вот не умеет он так слаженно и чётко думать, как искин. И эмоции влияют, и стереотипы, и психологические блоки да барьеры, и болезненные жучки из прошлого, и много ещё всякой наносной дряни. На мысли искина же влияет только программа. Впрочем, давайте не будем забывать, что программы, как-никак, пишутся людьми с их человеческими мозгами.
- На корабле всё было спокойно, Майя Юрьевна, - так ответил девушке этот шибко умный представитель рода искинового. И казалось, на этом всё. Ан нет, кое-что добавил, что можно было бы использовать для дальнейшего расследования загадочной пропажи времени. - В течение восьми минут внешняя оболочка корабля подвергалась мощному энергетическому воздействию. Если бы не наши щиты, нас бы могло расплющить. Однако, когда всё закончилось, щиты остались целы, последствий этого воздействия не обнаружено. Будто ничего не было. Аномалий при выходе не зафиксировано. За исключением несовпадения корабельного времени со временем на ваших часах. Если вас интересует моё мнение, высока вероятность не замеченной мной аномалии.
Всё это Данко сообщил с таким выражением, будто зачитывал нудную лекцию, то есть спокойно и без эмоций, не показывая своей никакой заинтересованности в происходящем, словно бы ему нет дела до людей и их суеты на этом корабле. Подумаешь, корова языком слизала восемь минут времени. Главное, чтобы все системы функционировали и экипаж был в состоянии продолжать полёт.

На мечущуюся по инженерному отсеку девушку безучастно смотрела из-под стола с терминалом пара зелёных глаз.
- Да, давай, Светлова, до связи, - почти машинально отозвался Фёдор Михайлович на её прощание с теми, кто был на мостике и поддерживал связь с инженерным отсеком.
Кот же с ней и вовсе никак прощаться не стал, а своё мнение про тех, какими на вид, вкус, цвет и запах окажутся аборигены обитаемой системы, к которой теперь направлялся «Данко», приберёг при себе.
От Спартака быстро пришёл кратенький, но содержательный, тёплый и эмоциональный ответ: «Мои мысли читаете, Майя Юрьевна! Я как раз хотел похожий завтрак сделать, порадовать команду едой, раз уж других поводов для радости у нас пока нет. Хотя отчего нет? Мы живы, целы, и слава богу! Держите нос по ветру, а хвост пистолетом! Встретимся на камбузе».

Часы тикали на руке, отсчитывая время с положенной им скоростью, не спеша и не отставая двигалась секундная стрелка на хронометре. Время шло своим чередом, без суеты и проволочек. Данко наверняка был свидетелем Майиного расстройства, внимал безучастно и молчаливо её жалобам, пущенным в пустой коридор, слушал её отчаянную, но сдержанную ругань и терпел безропотно удары кулаком по разным поверхностям. Уж если он выдерживал удары капитанского кулака (тренированного субаксом, между прочим!) по кнопкам лифта, то укусы рыжеволосой пчёлки ему совсем должны были быть до лампочки.
Игорь Кириллович встал при её появлении, словно бы во время парада, когда на смотр войск является верховный главнокомандующий. Должно быть, после вчерашнего разговора ему неудобно было занимать чужое кресло в чужом же кабинете, в котором он всего лишь ассистент доктора. У него было своё рабочее пространство в биологической лаборатории, а чужое было без надобности. Но тем не менее это кресло было и его тоже рабочим местом, в отсутствие Светловой.
- Выдастся нам с вами работёнка, похоже, Майя Юрьевна, - Григорьев снова был почти спокоен и безмятежно подёргивал рыжим усом, по-доброму глядя на Майю. - Мы ведь с вами не просто доктора, мы ещё и на контакте специализируемся. А контакт с неизвестной доселе разумной цивилизацией - это всегда гм... так волнительно, вы так не думаете?
Вопросов их попадания неизвестно в какие дали он избегал, всё же это вызывало тревогу у каждого, не только у Майки. Сейчас следовало сосредоточиться на насущных проблемах и не думать о плохом. А насущной - в данный момент - было определиться со своим местонахождением во Вселенной. Что значило необходимость контакта и помощи от инопланетников, которые могли бы подсказать им дорогу обратно. А ещё лучше - до Зельца. Чтобы не возвращаться на Землю с пустыми руками, значит. Этого никто не одобрит, а папа Светлов может и в ярость прийти, вернись его дочь ни с чем из такой важной и многообещающей экспедиции...

* * *

Во многом они были похожи. Такие разные - и в то же время обладающие схожими чертами характера. Среди общих черт было характерное светловское упрямство, умение рваться вперёд, превознемогая собственные силы, и... способность похоже себя вести в аналогичных ситуациях. Особенно стрессовых, ага. Да, Майя, конечно же, унаследовала от отца многие его привычки, сама того не замечая порой. И сейчас, пока она металась из угла в угол в инженерном отсеке затерянного среди звёзд военно-исследовательского корабля, а затем избавлялась от лишнего стресса сквернословием и драчливостью, похожим образом себя вёл и этот знаменитый человек, чья улыбка в эти минуты погасла, уголки губ опустились, как и нахмурившиеся брови, а в серых глазах застыла трагическая темень и они будто перестали отражать свет люстры, горящей под потолком его рабочего кабинета.
Никто его сейчас не видел, и Юрий Аркадьевич мог позволить себе немного слабости, побыть самим собой - не прославленным космическим капитаном и будущим адмиралом Военно-Космических Сил Земли, волевым, суровым и жёстким в своих решениях военным-руководителем, а простым человеком... нет, даже не так - простым отцом пропавшего без вести ребёнка. Ребёнка, которого он сам отправил в неведомые дали, и это ещё больше тяготило мужчину, вызывая в нём чувство вины перед Майей и перед самим собой - достаточно редко оно посещало Светлова, кто-то бы сказал, что он никогда не терзается виной и угрызениями совести, напрочь отбитой в тех полётах, благодаря которым его имя стало знаменитым.
Капитан Светлов... нет, Юрий Аркадьевич Светлов прохаживался из угла в угол по своему кабинету, не находя себе места. Время от времени его кулак встречался со стеной, снова и снова встававшей у него на пути. Мужчина был раздражён и зол - прежде всего на себя и на тех, из-за кого случилось происшествие, забравшее у него дочь. Впрочем, он пока в мыслях её не хоронил. Жива ещё была надежда. Но с каждой минутой она таяла всё больше.
- А всё потому, что один идиот погнался за славой... - процедил он сквозь зубы, и в этот момент его глаза зло сверкнули. - Не для дочери, для себя... Хотелось гордиться ею. Хотелось, чтобы имя Светловых гремело на весь Союз. А ты спросил её, надо ли оно ей? Ей ведь и на Земле хорошо было...
Кулак грюкнул о стену, и светловолосый мужчина остановился, уперевшись локтем в стену, склонил плечи и опустил голову, тяжело дыша.
«Данко» исчез с радаров уже несколько часов назад. Последний раз его зафиксировали в опасной близости от чёрной дыры, известной под названием Зельцианская Бездна. Он внезапно вышел из гипера и на большой скорости шёл к дыре. Не оставалось сомнений, что его затянуло. Но что дальше? Какая участь постигла звездолёт и экипаж?.. и его дочь? Жива ли она ещё?
Ожил коммуникатор на рабочем столе.
- Юрий Аркадьевич, - это был его молодой и перспективный помощник, которому было поручено следить за ситуацией со звездолётом, - поступил сигнал, отправленный с «Данко» в момент перед столкновением с Бездной. Всё, как мы и думали - дыра их затянула... И ещё... у них там с двигателями какая-то проблема была, из-за этого и вышли из гипера.
- Это всё? - хмуро спросил капитан Светлов.
- Мне очень жаль...
- Пошёл к чёрту!
Он подошёл к столу и достал из ящика запечатанную бутылку пятизвёздочного импортного коньяка. От него сейчас ничего не зависело. Всё, что мог, он сделал. Позаботился, чтобы к Зельцианской Бездне были отправлены корабли-разведчики. Так сказать, миссия спасения. Вдруг они там на месте обнаружат спасательные капсулы...
Русские не сдаются. А Светловы - и подавно.

* * *

«Майка, да я сам в шоке!!! - ответствовал девушке дружбан Лекс через текстовую переписку, хотя она могла бы с ним, наверное, и по видеосвязи связаться. - Но мы ведь затем и летели, разве нет? Чтобы планеты и цивилизации открывать! Хоть и в другом месте. Не боись, прорвемся! Жму тебе руку!»
Со Спартаком Валерьевичем встретились уже на кухне - причём Майя задержалась немного, оттого увидела уже хозяйничающего там вовсю, гремящего кастрюлями и стучащего ножом по разделочной доске Бережного. Её появление он встретил со сдержанной радостью и всеми силами постарался помочь ей снять нервное напряжение, ведя себя по-простому, будто бы ничего такого и не случилось вовсе.
- У меня прямо слюнки потекли, когда вы перечислили блюда в предполагаемом меню, - добродушно усмехнулся он. - А давайте это и приготовим. Оно, когда в желудке сытно да на языке вкусно, и голова лучше варит, правда ведь? Хотите заняться сами завтраком - пожалуйста, мешать не буду. А хотите - помогу, в четыре руки быстрее управимся. Я вот на салат уже овощи начал нарезать. Чайничек кипит, как вы и просили, Майя Юрьевна!
И такой добрый, такой хороший был сегодня Бережной, что прямо в сказку верилось и не верилось, что на корабле есть какие-то проблемы...

Впрочем, любым проблемам рано или поздно находится своё решение.
По прошествии некоторого времени - понадобилось немногим больше получаса - инженерной службе удалось запустить маршевые двигатели, теперь исправные и подключенные к аварийному реактору. Основной реактор, взрыв в котором и почувствовал экипаж перед самым столкновением с чёрной дырой, когда в недрах «Данко» что-то взорвалось и звездолёт затрясло, был надёжно запечатан системами аварийного реагирования. Внутри реактора сейчас, наверное, было что-то вроде ядерной зимы, какой её представляют писатели-фантасты, когда воображают постапокалиптическое будущее Земли после ядерной катастрофы или мировой войны с применением атомного оружия.
За время, понадобившееся Романовскому и Раздолбайло для ремонта двигателей, «Данко» успел значительно приблизиться к расположенной по курсу предположительно обитаемой звёздной системе, и на мостике было принято решение сделать к ней рывок через гиперпространство, чтобы побыстрее добраться. На таких коротких расстояниях этот рывок занял всего несколько минут - но Майя, работавшая на кухне, ощутила, как стены привычно загудели. Хорошо, что искин перед этим предупредил весь экипаж о прыжке, иначе это могло бы вызвать беспокойство после первого, столь неудачного гипера.
К счастью, вышли из него в этот раз спокойно и там, где было запланировано. Впереди на обзорных экранах росла в размерах крупная жёлтая звезда. Корабль вот-вот войдёт в пределы звёздной системы.
- Капитан, если тут кто-то и обитает, то в космос они ещё не вышли, - кисло заметил штурман Шмидт, самым первым (после Данко) получавший сообщения со сканеров дальнего действия.
- Что у тебя? - повернулся к нему Чижик.
- Система состоит из шести планет, третья имеет атмосферу и пригодна для жизни, - ответил Александр Оттович. - Планета земного типа. Вероятность, что обитаема - более семидесяти пяти процентов. Искусственных объектов в космосе не замечено. Вряд ли они космиты, - вздохнул Шмидт.
- Мы слишком мало знаем о других цивилизациях, тем более незнакомых, - пожал плечами Михалков. - Может, у них свои особые технологии, и их спутники и корабли невидимы для наших сканеров.
- Это маловероятно, - возразил Фёдор Михайлович. - Мы используем большой спектр аналитических вводных. Там и масса объектов, и траектория движения, и излучение... Разве что они намеренно маскируются.
- Об этом я и говорю, - согласился старпом. - Какие-то защитные технологии вполне могут быть. Вспомни корабли-невидимки ксилонов - они ведь не берутся обычным радаром.
- Что ж... летим к третьей планете, - вздохнул Чижик.
Все члены экипажа были оповещены Данко о результатах сканирования системы и о решении капитана лететь к, вероятно, обитаемой планете.

Работа работой, а обед по расписанию. Точнее, завтрак.
Курс был проложен, примерно час времени был в запасе у экипажа, чтобы позавтракать перед тем, как «Данко» выйдет на орбиту загадочной планеты. Полётом сейчас управлял искин, и даже пилоту со штурманом разрешили ненадолго покинуть мостик, чтобы отведать лёгкий бодрящий завтрак, любовно приготовленный Майей Юрьевной и Спартаком Валерьевичем. А также их неожиданным помощником Матвеем Ивановичем, который во время готовки соизволил явиться на запах еды и убедительно просил его накормить.
Не было в столовой только Громова и Стругачёва - они занимали свои боевые посты. А Кырымжан пришёл - наверное, и есть будет за троих.

- Ах, Данко, ваш пламенный энтузиазм прямо-таки заражает энергией, - Майя Юрьевна иронично вздёрнула бровь, прислушиваясь к «живому» и очень «теплому» мнению искина. – В вас погибает профессиональный лектор, нет даже цельнищный преподаватель, я так думаю. Вот умеете вы подать своё мнение, что называется с огоньком! …Спать под ваши лекции было бы отлично, знаете ли, ваш материал не отвлекал бы от приятной дрёмы, уа-а…

Девушка с трудом сдержала рвущийся наружу зевок, потерев лицо.

Всё ж рань. Всё ж не выпила Пчёлка своего бодрящего чаю из большой папиной кружки, а потому мозг варил наполовину. Не то чтобы на душе царствовала приятная дремотность или там какая-нибудь расслабленность – да ни в жизнь же! Напротив, после такой встряски адреналин в крови бушевал просто и завивался смерчами, оттого видимо и накатила горькая усталость.
Оно ж всегда так, сначала пугаешься сильно-сильно, потом чувство огроменного облегчения приходит, счастье, радость, кипящий будто шампанское восторг. Пьяненький такой. А потом накатывает усталость. Страх. Неизбежная подавленность и прочие малоприятные вещи – организм стрессует, на смену эйфории приходит тяжкое похмелье.

- И чего бы вам не подыскать для себя подходящий голо-облик, умм? - Майя снова принялась мерить комнату злющими шагами, таким вот зверским образом расправляясь с непрошенной сонливостью. - Теперь, когда наш туристический вояж принял довольно странный оборот, любая личность на счету. Тем более такая гениальная как вы, Данко. И чего бы вам не выбрать себе подходящий образ какого-нибудь достойного, а самое главное, красивого мужчины? – девушка остановилась, загадочно улыбнувшись. – Беседовать с потолком звездолёта совсем не круто, поверьте мне, но беседовать с вами во плоти – о, это было бы совсем другое дело. Голопроектор вам в помощь! У меня на планшете есть прекрасные подборки фотографий… актеры, спортсмены, легендарные личности прошлого. Ваши программные мозги соображают, о чём бесценная Майя Юрьевна сейчас толкует? Железный дровосек может стать приятным таким, харизматичным мужчиной… а самое главное, мне не придется разговаривать со всеми потолочными лампами на этом корабле. У вас будет свой облик, Данко! Общаться станет легче. Вы как бы возьмёте метафорическую трубку, и как бы скажете в неё: «алё, алё»
Пчёлка криво улыбнулась, стыдливо потерев переносицу.
- А то сейчас, пардон, слушая ваш прекрасный голос, меня всё чаще посещает ощущение будто вы… об-апчхи-долбались, - последнее словечко девушка произнесла себе в ладонь, хрюкнув от непрошенного смеха, когда она вроде бы и чихнула, а вроде бы и своё беспристрастное врачебное мнение высказала. – Ну, вы подуйте короче о моих словах абчхи-курившийся вы сверх-интеллект. А я поделюсь с Михалковым своим наблюдением про часы. Всё ж офицер по науке… возможно Геннадию Борисовичу будет интересно. Хотя вы правы, молчаливый вы искинище, это пламенное любопытство, этот ваш страстный огонёк в голосе… никто вас не переплюнет!

Ага-сь.

Закончив живой разговор с Данко, девушка покинула инженерный отсек, напоследок отсалютовав Матвею Ивановичу. Сказать по честности, этот самый Бегемотов Матвей Иванович очень даже пригодился бы одной разбушевавшейся Валькирии, когда она всерьез так разозлилась на лестницу, решив ей накостылять.
Коты - они ведь хорошие психологи, а их уютное мурчанье, вкупе с ласковой тёплой шерстью, очень успокоительно воздействует на расшатанные нервы несчастных хомо-сапиенсов. Увы. Хвостатого антистресса здесь не наблюдалось. Он сам нынче стрессовал сидя под столом, поэтому на полосато-мяукающую скорую помощь рассчитывать не приходилось. Можно было конечно врубить котят на своём планшете, или ещё какое-нибудь расслабляющее видео со смешными зверюшками, но Майя Юрьевна уже взяла себя в руки.
Некоторое время девушка печально сидела на лестнице одна-одинешенька, прикрыв веснушчатое лицо ладонями. Перебирала в уме события прошлого: встречи, расставания, жуткий эксперимент и то что происходило вне его. Люди, события, жизнь. До, и после того полёта.
…Иногда мысли её были связаны с Фёдором Михайловичем, а иногда и вовсе о постороннем думалось. О медшколе своей, о полюбившихся парковых дорожках обласканных белизной снега. Веселых игруньях. Об одиноких рыжих фонарях, что походили во тьме на пушистые одуванчики; и о деревьях, протягивающих свои изломанные сучья к небу будто бы в беззвучной мольбе.
Много было сезонов, а вспоминалась всегда зима. Подмосковная. Щедрая на пышные снегопады. И темные силуэты людей воскресали в памяти, и звонкий лай их собак, которых хозяева выводили на долгожданную прогулку. Скрипучий вороний гам по утру. Уютный свет учебной аудитории маяком в ночи.
Ряд простых незатейливых картинок связанных с Землёй. Но они помогли. Девушка нашла в себе силы чтобы покинуть лестницу и побежать себе дальше по делам.

«Действие – лучшее лекарство против хандры, ага-ага!»

- Да вы сидите-сидите, - кивнула она головой собственному ассистенту, прихватит вазу с розами.
Вернула аптечку на положенное место. Быстренько поменяла воду в вазе и вернулась обратно, присаживаясь на кресло для посетителей - решив с этой неожиданной позиции оценить великолепность собственного кабинета.
Впрочем не. Она ж хозяйка! Ноги сами собой взлетели на соседний стул, словно бы подчёркивая – вот чтобы там не говорил Фёдор Михайлович, а всё-таки здесь только одна полновластная «Монархиня» водится. И это её суверенная блин территория.
Впрочем, всё было гораздо проще, Майе по человечески приятно было вытянуть свои затёкшие ноги, да и кроссовки девушка предусмотрительно скинула на пол. Полосатые её носки к тому же, поражали взгляд своей эффектностью: никаких тебе дырочек или посторонних запахов, сплошной пурпур воплощенного аккуратизма.
- Даа уж, волнительно не то слово, Игорь Кириллович. Это ведь всего мой второй… гм… первый контакт будет. Угощайтесь! - Девушка покачала головой, протягивая ассистенту вазу с батончиками. По правде, там всего две шоколадки осталось, так что лучше бы Игорю Кирилловичу не зевать и угощаться прямо сейчас, пока имеется такая возможность.
- Как бы нам не накостыляли, да? Читала я тут одну занятную книженцию, а там, знаете ли, только покинули звездолётчики ракету - им тут же вломили как следует и полный гейм-овер. Вот вы думаете наверное, где та часть, когда у них всё хорошо стало? А её там не было, Игорь Кириллович. Ни-ни. Впрочем, у нас ведь армейцы для таких случаёв присутствуют, думаю, это имеет значение. Да и потом, мы ведь с вами тоже не лаптём щи хлебаем, вроде как безопасники, только по биологической части. Не хухры-мухры, а цельных два терминатора на службе здравоохранения. По-моему звучит гордо, этак на девять из десяти по шкале «Крутость».

И девушка задумчиво прикрыла глаза, упорядочивая информацию в голове.

Во время вылазок на планету от врача главным образом требовалось защищать экипаж и звездолёт от попадания чужеродных инфекций на борт. Оказание первой медицинской помощи в полевых условиях, сбор образцов и проб - это тоже вменялось в обязанность.
А в самом тяжелом случае – реанимация и быстрая доставка тяжело раненого в операционную. Всего и делов. Или правильнее сказать: «всего и делов».
Твою мать.
- Знаете, есть такой старинный анекдот. Пожарный - это была бы самая лучшая работа на земле, если бы не все эти пожары. Лааадно, - полуулыбнулась девушка второму доктору. - Пойду-ка я проветрю мозги, пока возможность имеется. Пользуйтесь этим кабинетом на здоровье, Игорь Кириллович. Чаи, посуда и сахар на подносе. Салфетки и прочая мелочь - в самом нижнем ящике стола. Всё в вашем полном распоряжении… Забавно, из зрительской галёрки кабинет смотрится даже более пафосно чем я планировала, он слегонца подавляет. Хе-хе. Это побочная реакция, должно было быть просто достойно. Ну вы можете чего-нибудь от себя добавить, если желание есть. Нам ведь вместе работать.

Вздохнула. Пожалуй, и в самом деле кабинет подавлял.

Слишком уж много здесь присутствовало пафосной дизайнерской мебели, холодного хрома и бесчувственного прозрачного стекла, официального шелеста жалюзи да строгой математичности идеально расположенных на столе предметов. Папа почувствовал бы себя здесь как дома. Да и чего греха таить, сама Майя Юрьевна тоже чувствовала себя здесь как дома – покуда вот не присела на посетительское место, даже не замечала в этом кабинете чего-нибудь там чрезмерного.
А ведь он был чрезмерным, этот хрустальный терем Снежной Королевы. Вопиюще прямо-таки Светловским.

...

Майя волновалась. Пожалуй, человек наблюдательный и хорошо знакомый с Пчёлкой Юрьевной, заметил бы тревожно-грустный блеск её серых глаз, как-то мрачновато потемневших по краю радужки и жутко посветлевших к зрачку. Нечто очень напряженное поселилось у неё на лице, и даже когда девушка улыбалась, шутила, когда старалась напустить на себя беззаботность и веселье, уголок левой губы всё равно был трагически опущен, жутковато перекашивая нежное это девичье лицо. Прямые брови норовили нахмуриться, придавая облику суровое и довольно неожиданное для семнадцатилетней барышни выражение.
Майя боялась. С каждой секундой корабль приближался всё ближе к чужой планете. Он летел туда на всех парах, спешил, даже в гипер-режим вошёл, чтобы добраться скорее. Но рыжей Пчеле не желалось скорее. Ей желалось – ни за что!
Патовая ситуация.
Они должны понять где находятся, и всё же эта возможная высадка, исследования, контакт… «Всыпят нам. Дадут прикурить в ближайшей подворотне, что называется. По первое число отвешают кренделей!»
И снова Пчёлка чувствовала себя арестанткой на тюремном корабле. Вот уже видна полоса берега и проклятая галера летит по волнам к Новому Свету. А там впереди ожидает мрачная неизвестность, каторга и возможно, что похуже. Горько тогда проклинает несчастный заключенный свободные ветра, которые надувают паруса всё сильнее. Предательские ветра гонящие судно к роковым берегам.

«Поэтизм не к добру, пиши пропало, если на лирику начинает пробивать. Ёшкин кот! Что это ещё, блин, за хреновы эклеры!?»

Девушка, впрочем, оценила дружелюбие Спартака Валерьевича: как бы невзначай налила им двоим чаю, протягивая кружечку на блюдце второму пилоту. Пахнуло желтым лимоном – Майя решила что им сейчас не повредит этот пахучий и очень кислый фрукт в крепком чае. Быстренько сварганила два простых бутерброда с маслом, сыром и колбасой, как бы между делом угощая Спартака. Иногда это очень полезно в жизни, чтобы вместо мозгов поработали челюсти.
- Ээээ. На этом пианино надо играть в четыре руки! Конечно, давайте работать вместе, это ведь ваша кухня, Спартак Валерьевич. Великолепная Майя Юрьевна здесь так, чисто на подпевках в заднем ряду.

Дочь капитана Светлова решила заняться оладьями (на самом деле панкейками, теми самыми, которые «американские блинчики», значится), а также поджаристыми гренками и фруктовым салатом. Спартака же попросила решать все вопросы связанные с мясом. Мужики создания плотоядные, поэтому вопрос бекона в яичнице следовало решать Бережному, само собой. Да и вообще, яичница блюдо мужское и дюже суровое, куда уж тут слабосильной женщине в эту железную брутальщину-то лезть?
Всякую мелочь вроде свежевыжатого апельсиногового сока, порезанных овощей и бутербродов, следовало решать на двоих, у кого руки свободны, короче говоря.
Сама Майя Юрьевна с увлечением занялась панкейками, вкуснейшими этими пышными блинчиками очень напоминающими обыкновенные русские оладушки. Для приготовлений оладьев, однако, нужно время – особенно если это дрожжевой рецепт, а вот панкейки, рецепт совершенно простой и незатратный. По времени, да и по продуктам тоже. Сто процентов годноты для завтрака по шкале одной Данкийки! Всего-то одно яйцо необходимо, стакан молока, примерно столько же муки, разрыхлитель, сода, сливочное или растительное масло. Ну соль и сахар по вкусу, так, чтобы блюдо получилось занятным для языка. Это, конечно, если на одного хочется порцию сварганить, Майя Юрьевна само собой ориентировалась на двенадцать членов экипажа, готовя значительную такую порцию блинчиков.

Поджариваются панкейки очень просто – на сухой антипригарной сковороде без всякого там шкворчащего и норовящего брызнуть на руки жира. А вот когда переворачиваешь эти пышненькие вкусняшки, тогда и понимаешь что панкейки это всё же блины. Оладья более твердые и основательные товарищи, а вот румяные панкейки сохраняют пластичность: хоть трубочкой их сворачивай, хоть горочкой укладывай – они мягкие, но пышные, не такие «мясистые» как обычные оладья, но значительно толще традиционных русских блинов.
Майе нравилось готовить американские блинчики. Пусть, последний раз она баловалась этим немудрящим блюдом в двенадцать лет, но девушку не назвали бы Данкийским Гением, если бы она не умела схватывать на лету. Быстренько выбросив в мусор пару неудавшихся первых блинов (а заодно и попробовав своё блюдо на предмет улучшения вкусовых качеств), Пчёлка припомнила забытый рецепт.
И процесс пошел как по маслу, что называется!
Румяные, сухонькие, припахивающие маслом да земным уютом, панкейки занимали свои места горкой на тарелке. Пышные словно облака. Сначала на одной, а потом, когда места стало не хватать и на второй, и на третьей тарелке тоже.

Дело спорилось. Приятный дымок кружился в воздухе, радуя душу ароматом теплой выпечки с пылу с жару, что называется. Добрым этим, земным и очень домашним духом живого теста.

Майя включила планшет в видео режим, предложив Алёхе подключаться к процессу. Пускай рыжий этот друган и не мог сейчас помочь, зато мог находиться на кухне метафорическим полупрозрачным духом. Всё интереснее, чем одному прозябать в пункте наблюдения.
Так казалось Молнии.
Замечательным образом приблудившийся на огонек Матвей Иванович, получил порцию сливок и немного мокрой ветчины, ибо уж слишком требовательно горланил кот, унюхав это барское угощение. Подумав, девушка разбила ему яйцо на тарелку и выдала порцию сметаны, сотворив для мурчащее-полосатого матроса цельный шведский стол в углу.

Закончив с американскими блинчиками порезала свежих фруктов на салат, поджарила гренки с сыром наслаждаясь запахами прижаренного на шкворчащем сливочном масле, свежего яйца.
Дело спорилось и девушке было в этот момент очень даже легко – заботились они со Спартаком Валерьевичем друг о друге, перебрасываясь легкими ничего не значащими фразами. Словно бы в пчелином танце! Чувствовалось сейчас за всей этой заботой с трудом скрываемое напряжение. Может, даже нарочитость вежливости. Спартак Валерьевич наверное тоже волновался, да и устал к тому же сильно, Док ведь заметила это ещё на экране в медотсеке

Поэтому, добры друг к другу и внимательны они были - иногда Майя просила у второго пилота помощи, а иногда как более молодая и энергичная, помогала сама.

Но готовка отвлекала. Но предчувствие радости бодрило – как должно быть обрадуется команда увидев щедрое угощение!
И Фёдору Михайловичу это тоже придется по душе, будем надеяться. Яркая рыжина свежевыжатых апельсинов в графине, прекрасные бутерброды и гренки, обжаренные в яйце да с сыром. А еще угретые блинчики, напоминающие о чем-то простом и счастливом. Салаты и королевская яичница с обилием мясца в ней.
Тревога как-то отошла на второй план, хотя всё время присутствовала серой тенью на перекосившемся лице Светловой.
Оттого-то, задумчивая Майя Юрьевна намеревалась занять своё место тихохонько и незаметно, пристроиться себе на краешке кресла под защитой мушкетёра Фотона, будто бы и нет её! Серой такой мышкой. Майя решила что будет смотреть в стол и по возможности не привлекать к себе излишнего внимания. Фёдор Михайлович всё ж наблюдательный человек, а Пчёлка Юрьевна нынче паниковала – страх плескался в её правдивых глазах, нет-нет да и прорываясь наружу отчаянным, бедовым блеском.
Пусть уж лучше капитан и его команда о завтраке думают, да о вкусной еде. Она ведь и правда вкусной должна быть, эта самая еда. У девушки уже и у самой слюнки текли, когда она глядела на свежевыжатый сок в графине, чуяла ароматы фруктов в воздухе, слышала шкворчание яиц на сливочном масле (о, поэзия!) и любовалась поджаристой ветчиной.

Настоящее пиршество!

Молчаливо выслушав ироничную и в какой-то степени саркастичную похвалу Майи Юрьевны в свой адрес, Данко не стал играть молчуна и дальше и счёл нужным ответить ей, чётко, лаконично, по-искиновому, расставив всё по полочкам и вроде бы ни о чём таком не забыв, что хотела обсудить с ним данкийский доктор.
- Я понимаю, о чём вы, Майя Юрьевна. Однако правила, которыми меня ограничили, предписывают мне общаться с экипажем только голосом и текстом, - невозмутимо так отвечал Данко, нимало не смутясь её иронии и внезапному веселью, когда она говорила, каким он ей представляется, слушая его голос. - Исключением может быть голо-комната, там я могу явиться вам в любом виде, какой вы изволите пожелать. Для отмены данного правила требуется разрешение капитана.
Он помолчал немного и совсем неожиданно, когда Светлова уже не могла бы подумать, что ему ещё есть что сказать, добавил:
- Благодарю за лестные отзывы, Майя Юрьевна. Мне приятно. Несмотря на вашу иронию.
Заметил всё-таки, значит. Понял, что она над ним подтрунивает. И отнёсся к этому со свойственным искинам философским спокойствием. Когда ещё Майка училась в МЗУ, она помнила, как некоторые её одноклассники шутили по поводу подобных программок, общающихся с человеком без всяких эмоций. Говорили, дескать, их обманывают и искины производят не у нас на Родине, а в Японии или Китае. Уж больно искусственный интеллект напоминал восточных мудрецов, разве что выражался понятно, доступно человеческому восприятию, а не витиеватыми замудрёнными философскими фразами, которые без ста грамм бывает трудно понять.
- Офицер по науке оповещён о вероятной аномалии с часами, - разбил Данко надежды девушки сообщить Михалкову обо всём лично и первой. Но, если подумать, это было логично, что искин предупреждает ответственные лица на корабле о возможных проблемах, связанных с их сферой ответственности.

Воспользовавшись официальным разрешением местных властей, доктор Григорьев медленно и не очень решительно уселся обратно в главное докторское кресло, задумчиво следя за беготнёй Майки по кабинету. Положить аптечку на положенное место - туда, где её легко и быстро можно взять, но чтобы при этом не мешалась под руками. Поменять воду в вазе с цветами. Всё это заняло лишь самую малость времени. Девушка помнила, что её как бы будет ждать на камбузе Бережной, а она и так задержалась, позволив себе некоторое время провести в коридорах корабля и выплеснуть в пустоту накопившиеся неприятные эмоции. Следовало спешить, в общем-то, но она ещё ненадолго задержалась на маленький разговор с Григорьевым. Всё же Игорь Кириллович здесь вообще один оставался. Наверное, и ему страшно было. Стоило поддержать доброго ассистента добрым же словом. Батончик ему, один из двух оставшихся, предложить. Да и оценить собственный кабинет с нового ракурса заодно. Полезно бывает взглянуть на предмет под другим углом зрения, всегда найдётся некая деталь, не видимая прежде.
- Второй контакт? - чуть удивился мужчина. А от угощения отказался, благодарно ей улыбнувшись и головой покачав. - Спасибо, Майя Юрьевна, но я вынужден отказаться. Здесь и так всего две шоколадки осталось, пусть они вам достанутся. Да и не хочется мне сейчас сладкого, если начистоту.
Но чувствовалось, что первый аргумент был решающим. Совесть не позволила бы Игорю Кирилловичу лишить доктора Светлову двух последних ореховых батончиков, привезённых с собой. Он ведь видел, с какой скоростью они исчезают. Да, ходовое угощение оказалось. Стоило, наверное, взять с собой две или три коробки, чтобы надольше хватило. Но неужели у Спартака Валерьевича нет запасов сладостей? Не может ведь такого быть, чтобы двенадцать человек три месяца прожили, не съев ни одной конфетки или пирожного. Или может? Кто их знает, этих суровых данкийцев.
- Не будьте пессимисткой, добрый доктор Майя Юрьевна, - а ведь казалось, Григорьев сейчас скажет «добрый доктор Майболит». - Если бы в книгах и фильмах все полёты всегда проходили хорошо, без сучка и без задоринки, вряд ли кому-то было бы интересно их читать и смотреть, правда? В жизни всё куда прозаичнее. Хотя готовы мы должны быть ко всему, это верно. Как говорится, надейся на лучшее, но готовься к худшему. Я не думаю, что всё пройдёт настолько плохо, но, конечно, не факт, что гладко. Первые контакты - они непредсказуемы. Я бы сказал, это разведка. Когда соберём сведения о цивилизации, с которой собираемся вступить в контакт, будет проще - мы уже будем знать, на что рассчитывать и на что делать упор, чтобы произвести на них лучшее впечатление.
Игорь Кириллович кивнул, принимая её пожелания отправиться «проветривать мозги».
- Благодарю. Я угощусь чаем, пожалуй, раз вы не против, - ассистент улыбнулся. - Возьму ту кружку, из которой пил. И не волнуйтесь так, доктор. Ведь пациент скорее что-о?.. - поднял он многозначительно палец, приподняв брови и предлагая ей самой завершить это довольно известное крылатое выражение.
Про излишнюю пафосность медкабинета он не стал ничего говорить. Майе оно виднее было, с её-то посетительской позиции. С ногами на соседнем стуле, ага (кстати, Игорь Кириллович не придал этому значения). Да и был Григорьев чужим в этом кабинете. Вряд ли он воспользуется её щедрым предложением добавить сюда чего-нибудь от себя. Ему наверняка и в биолаборатории круто живётся. Уж если спится ему там с комфортом, по его словам.

От чая не стал отказываться и Бережной. Соответствуя своей фамилии, он бережно взял кружку на блюдце и отпил из неё чаю. Несмотря на то, что напиток был горячущий, мужчина даже бровью не повёл, но пил осторожно, чтобы не обжечься. И против лимона не возражал - как-то даже радостно поглядел на жёлтый цитрус, оказавшийся в руке девушки, когда она готовила чай. Бутерброд с сыром пошёл вприкуску к чаю на ура.
- Вот и отлично, вот и отлично, - довольно похмыкал Спартак Валерьевич, определённо горевший желанием поработать и, быть может, забыться в этой самой работе, раствориться в ней, растечься мыслею по кухне, подобно тому, как это у самой Майи получилось. Всё же волновался второй пилот за судьбу экспедиции, хоть и старался этого не показывать. - Ох-ох, давайте с вами забацаем шикарнейший завтрак! Чтобы команда забыла обо всех невзгодах и думала только о еде у них на тарелках. Организм после стресса нуждается в восстановлении сил, верно ведь я говорю, доктор? А что их лучше восстанавливает, как не вкусная еда и не крепкий сон? Но спать сейчас нельзя - работа не ждёт. А вот добротный сытный завтрак - оно в самый раз будет.
И они приступили к стряпне. Дело спорилось на славу. Панкейки получались отменными, и даже первые два блина комом не смогли подпортить общего результата. Хотя выброшенные в мусорное ведро два первых блинчика Спартак проводил несколько хмурым взглядом, явно недовольный тем, что некто на его кухне переводит продукты. Но ни слова упрёка Майя не услышала, а уже через минуту Бережной снова был весел и добродушен, как ни в чём не бывало. Вот такой он был - Бережной. Бережный и бережливый. И яичница с беконом тоже, как и панкейки, пахла восхитительно, и очень вкусно шкварчала на сковородочке.
В готовке к ним присоединился и толстый кот, офигевше смотревший на сварганенный для него на скорую руку шведский стол. Он долго думал, прежде чем понял, что это для него угощение, осмелел и принялся уминать еду за обе щеки. Видно, не очень-то привычен был к такому кормлению. Хотя ведь умудрился как-то разжиреть у Ваньки - чай, не на казённых харчах да вискасе держал техник Бегемота своего Иваныча.
А чуть раньше к процессу подключился и верный призрак коммунизма с немножечко бледным, но в целом таким же, как обычно, весёлым и рыжим лицом безопасника Стругачёва. Парень то и дело отвлекался от экрана - видно было, что работу свою выполняет, следит за мониторами. Однако, в готовке принял живое участие, комментировал немного и лишь посетовал, что не может продегустировать получавшиеся у Майки и Спартака Валерьевича блюда. В ответ на что Бережной пообещал его угостить. Да и, понятное дело, никто не собирался держать двух ценных сотрудников Службы Безопасности голодными. Хоть, говорят, если служебную собаку не кормить - она злее станет. Но к чему на «Данко» злые безопасники? Здесь ведь врагов нет, которые могут непрошено в дом явиться. Наверное. Пока они на планету ещё не высадились.

Об этой самой высадке уже велись разговоры за столом, когда все только рассаживались перед началом завтрака. Майя слышала краем уха начавшееся обсуждение того, кому лучше на планету спускаться. Сам звездолёт, понятное дело, не станет на неё садиться. Для вылазок на поверхность у них были посадочные шаттлы, рассчитанные на несколько человек. Строго говоря, на четверых человек, но при необходимости можно было потесниться и разместиться большему количеству. Это вам не Лёшкин истребитель, где придётся сидеть у пилота на коленках. Шаттл был челночного типа и управлялся автоматикой корабля, его заданием было доставить людей на поверхность планеты и улететь на орбиту, хотя мог и оставаться на месте, если это было безопасно и разведчики планировали вернуться на место приземления. В ином случае он ждал на орбите сигнала от разведчиков о готовности возвращаться. Такое себе орбитальное такси, паром между «Данко» и таинственной планетой, способный определить местонахождение разведчиков по сигналу их передатчиков и спуститься за ними в нужное место.
В общем, о предстоящей высадке уже говорили, но разговоры притихли, когда появилась еда. Она так аппетитно пахла, что и капитан, и другие члены команды моментально забыли о насущных проблемах и будто поплыли по этому запаху. Знаете, как в мультиках показывают мультяшного персонажа, учуявшего вкусный запах и в буквальном смысле летящего на него даже при отсутствии крыльев? Вспомнить хотя бы усатого Рокфора из «Чип и Дейл спешат на помощь» и его реакцию на запах сыра. Все взгляды за столом приковались к еде, ещё когда Бережной её только по тарелкам накладывал, и слюнки у всех текли едва ли не буквально.
Майе удалось приземлиться в кресло рядышком с Ромашкиным, пилот совершенно не возражал против такого соседства и, говоря по чести, даже был вроде как рад Светловой. Ну, так ей показалось по своим наблюдениям за скромным первым пилотом. Хотя, возможно, он просто был голоден и обрадовался не ей, а еде. Кстати, он сегодня был в очках и они ему невероятно шли.
- Наше совместное творение с Майей Юрьевной, прошу садиться и пробовать, - предложил экипажу Спартак Валерьевич, наложив и себе и усевшись в кресло.
При этих словах Фёдор Михайлович душевно так, по-тёплому на неё поглядел, взглядом выражая одновременно и благодарность, и поддержку. Он вообще часто на неё смотрел и явно переживал за то, каково ей приходится в условиях вдруг возникшей на борту, никем не предвиденной чрезвычайной ситуации. Ведь на то они и чрезвычайные, что их никто не ждёт. Поймав однажды её взгляд, бывший учитель чуть кивнул, тоже в знак поддержки, значит. Видел, конечно, пылающий в её глазах страх.