Падение человечества | ходы игроков | Лакки

Семья в Волгограде праздновала Новый Год. По телевизору показывали новогоднее поздравление президента. Люди общались за столом. А Лакки это было не интересно. Она лежала на полу и ела целую индейку, подаренную ей в честь праздника.

Забили куранты. Люди считали до 12. Пили шампанское. Лакки не особо интересовалась, чем там они занимаются.

В воздухе прогремел новогодний салют. Хотя внешне ничего не изменилось, но в мышлении Лакки что-то поменялось. "Вкусная индейка. Вкусная, но маленькая." – подумала она.

Ням-ням-ням.
Это уже прозвучало в голове. Я удивлённо поднимаю морду. Морда? Да, я - пушистая морда, так меня иногда зовут. Меня? Да, меня, я - Лакки. Так говорила мама. Мама? Да, которая любила меня. Любила? Да, как я люблю Тёму. Тёма? Да, мой нынешний хозяин. Хозяин? Да, он даёт мне индейку. Индейка? Да, это то, что я ем сейчас.
Вкуснятина!
И я хочу произнести это "ням-ням" вслух!
- М-м-м,- утробно звучит мой низкий голос из груди сквозь закрытую пасть. Низкий-низкий голос.- М-м-м-м!

Люди расслышали лишь мычание, издаваемое неспособным к человеческой речи речевым аппаратом собаки.
"Ненасытная ты моя. Прости, но индейки больше нету. Вот тебе десертик." – сказала хозяйка и, взяв со стола, протянула Лакки кремовое пирожное.

О. А это что? Что-то сладкое. Сладкое? Да, так часто пахнет у Марго. Так иногда пахнут цветы. Цветы? Да, на них бабочки. Бабочки? Да, это такие летающие разноцветные пёрышки, которые я никак не могу поймать. Марго? Это самка Тёмы, она любит меня. Надо попробовать эту еду.
Нюх-нюх. Пф. Жирный запах. Жир? Да, подобный запах у всего, что я ем. Молоко. Молочный жир? Это странно. Лизнуть языком... Эп-пчх. Чихать? Да, это в носопырке щекотно. Эп-пчх. Слишком резко-сладко пахнет эта еда.
- М-м-м! - недовольно прогудела я с высокого голоса на низкий и отодвинула широкой лапой блюдо. Наелась я. Пойти погулять. Погулять? Да, это на улице, там сейчас снег. А снег - это белые холрдные штуки, падающие с неба. Поймать! Половить как можно больше! Может, даже получится взлететь, как бабочка?

Лакки побежала в сторону двери, чтобы поской попасть на улицу. Но дверь была заперта. Увидев скребущую дверь собаку, хозяйка сказала:
"Кажется, Лакки надо срочно выгулять. Да и мы тоже хороши. Нельзя же весь Новый год прсидеть дома."
Десять минут люди одевались. Потом они надели на Лакки поводок и открыли дверь.

- Ур-р-р,- я недовольно заворчала. Хочу побегать и попрыгать, а меня на верёвку сажают! Может, упросить получится?
Я обежала хозяев и села перед ними. Затем выпрямила спину и поджала лапы. Тяжело. Но я справлюсь. Обязательно!
- М-м-м? - вопросительно прогудела я, схватив в зубы поводок и слегка потянув на себя. Я буквально заглядываю в глаза хозяевам, мысленно желая, чтобы Тёма или Марго поняли. Всем своим видом я спрашиваю: "Можно? Пожа-а-алуйста!".

"Ну ладно, беги уж. Всё таки Новый год." – сказала хозяйка и сняла с вас поводок. В обычное время она бы никогда не отпустила собаку на улице, но сейчас был Новый год. В её крови играли праздник и немало выпитого шампанского.

Радостная Лакки побежала развлекаться.

- А-ав! Ав! - что означало весьма утробное громогласное "Спасибо!". Действительно, огромного алабая никогда не спускали с поводка и без намордника. А сейчас праздник, много огней в небе. Небо? Да, там - высоко...
А где мои холодные хлопья?
Я обернулась и очень печальными глазами смотрю на любимого Тёму. Поднимаю морду к небу, а потом опять на хозяина. В небо и на него.
- У-у-у? - обиженно-вопросительный скулёж.- У?
Может, надо попросить?
И, подбежав вплотную к Марго, я села. Горло моё двигалось, в груди набирался воздух, отчего она то поднималась, то опускалась. Я попробую.
- М-м-м,- грудным таким басом,- м-м-муа... М-м-ма? М-м-ма-м! М-м-м-ма-м-ма!

"Прости, Лакки. Снега нет. Тут уж ничего не поделаешь." – грустно сказал Тёма.
Как ни скулила Лакки, Тёма не мог побороть природу и вызвать снегопад.
"Тёма, пошли!" – издалека сказал женщина, и Тёма пошёл по улице.

- М-м-м...
Разочарованно вздыхаю. Эх, а ведь ещё говорят, что люди - цари природы и образы и подобия божьи. Что ж они за боги такие, раз обычной собаке немного снега дать не могут?!
Иду следом, недовольно ворча. В зубы подобрала поводок. Совсем по-человечески вздохнула. Поплелась следом. Видно, опять придётся скучать в будке. Раньше хотя бы не было этого дурацкого голоса в голове, а я ничего не чувствовала, не думала и была вполне счастлива. Наказание!
Горе от ума.
Совсем отчаялась. Стало горько. Плюхнулась на задницу и невольно заскулила. Даже глаза заволоклись... Эм, слезами? Вроде да. Горло стало неприятно сжиматься. Задрала голову вверх, в груди какой-то спазм.
И взвыла в темноту. Впервые в жизни взвыла от тоски. Последний раз так выла, только когда скучала по маме, а сейчас...
Впервые взвыла от осознанной, осязаемой и вполне человеческой тоски.

Лакки выла. И её тоску подхватили собаки по всему городу. Тысячи друзей человека разочаровались в своих друзьях в эту ночь. В этом вое было всё: и тоска по спокойной жизни, не обуреваемой мыслями, и отчаяние от осознания слабости своих хозяев, и многое другое. Пусть в большинстве своём собаки ещё н поняли этого, но в ту ночь тупая бездумная преданность людям окончилась. В ту ночь выражение "собака – друг человека" перестало быть правдой.
"Лакки, что с тобой? Что случилось? Ты поранилась?" – с тревогой подбежал Тёма и стал осматривать Лакки.