VtM. Come Bite The Apple | ходы игроков | Lonely owl's story (blog)

01 октября

Почему я должна быть одна?

Когда я пишу эти строки, мне становится легче, но это чувство приходит и уходит слишком быстро. На него нельзя положиться, как нельзя положиться ни на что, кроме себя. И все же… ПОЧЕМУ я должна быть одна? Заполняя эту страницу, мне кажется… Я чувствую, что могу быть честной сама с собой. Но, оказывается, это тоже ложь, потому что это вовсе не первая страница. Я хочу сказать, две такие уже отправились в мусор – я вырвала их и выбросила, так и не дописав. Что-то пошло не так. Со мной такое вообще часто случается. Я пишу сначала на бумагу, а затем переношу сюда, если ничего из написанного не вызывает во мне дурных мыслей. Переживаю разрядку дважды, прямо как в супермаркете за углом, если там, ну, акция... У меня бывает плаксиво, и это плохо. Я больше не плачу, но то, что написано этими руками, этими холодными, как лед, пальцами у многих вызывает сочувствие. Я – делала плохие вещи. И со мной тоже делали. Находясь как бы по обе стороны небольшой речки, которая делит мир на хорошее и плохое, или, еще лучше, в лодке, которая застряла на средине пути между ее берегами, что я должна чувствовать? Наверное, что мне бы не помешало все-таки определиться, в какую сторону плыть. Только… Я не могу вернуться назад, а вперед плыть не хочу, хотя когда-нибудь, скорее всего, это сделать придется. Сейчас я думаю, что этому моменту лучше не наступать. Лучше бы мне умереть до того во второй раз и навсегда. Не хочу быть такой же, как остальные. Сухари, высосанные противными жирными губами сбрендившего допотопного старикашки. Пробовали они вообще жить, вернее, “быть” иначе? Их лодка уже давно причалила, но я могу это понять. Дрейфовать посреди реки очень одиноко, и приходится постоянно думать, как поступить, в то время как на берегу становится гораздо проще. Я знала нескольких ребят, которые думали, что они все еще на правом берегу (когда я думаю об этом мне всегда кажется, что хорошая сторона находится справа, а впереди какой-то водопад), но в действительности они были на левом. Дело в том, что соблюдать какие-то правила, какие-то обычаи, табу и прочее можно сколько угодно долго и безукоризненно, но ты все равно не сможешь снова ступить на тот берег и сказать: “Я вернулась”. Все, что ты можешь – это сесть в свою лодку и ждать, когда снова взойдет солнце. Оно не взойдет. Никогда больше не взойдет. Я не фаталистка, просто это правда. Смелости выйти на улицу утром мне не хватит. А даже если и хватит, я сразу же сбегу обратно.
В общем, я должна поделиться новостями о том, как проходит мое существование. Мой быт… Нормально проходит. Как обычно. У меня здесь пустой холодильник. Ну как пустой… В нем кошачья еда, но для меня там ничего нет. Купила ее с запасом для котенка, которого еще не завела. Правда, она лежит там уже месяц – все никак не могу решиться. Вдруг я ему не понравлюсь? Еще у меня сейчас темно – свет не включала, чтобы не давать лишнего повода соседям. И все, пожалуй.
Хотя нет, не все. Вчера была в ночном кинотеатре – клевое кино показывали, французское. Только я не смотрела. С некоторых пор перестала обращать столько же внимания на экран, как прежде. Поймала себя на этом. Плохой знак. Все равно что придти в гости, если в действительности что-то нужно одолжить у хозяина, а потом забыть поинтересоваться хотя бы, как у него дела или у его семьи… У меня вот семьи больше нет. Но есть друзья. Что бы я без вас делала, дорогие девчонки?

10 октября

Минувшая ночь была очень красива. Я отметила ее одновременно и красным, и черным – настоящее событие, которые бывают очень редко. На самом деле, у меня нет столько фломастеров, чтобы описать этот день одними лишь красками на глянце десятой клетки второго месяца осени. Но эти цвета – самые важные. Красный и черный.
Все началось с того, что я решила поехать в Джерси. По телевизору обещали плохую погоду – то, что нужно для неспешной прогулки, потому как людям свойственно прятаться от дождя и ветра в такие дни. Это, знаете ли, освобождает много пространства, и ночь… Ночь настоящая… Она наступает немного раньше. Когда я была обычной, то не понимала этого. Не было никакого смысла понимать. Я пряталась, как и все остальные, чтобы мои волосы, упаси Господи, не превратились в мочалку, чтобы одежда не испортилась, потому что в облаках над нашей головой столько всякого дерьма… Но однажды, уже после, я забралась на козырёк Крайслер-Билдинг (со мной был еще кое-кто) и глядя в лицо приближающейся грозе плюнула на все это, хотя пришлось приложить некоторые усилия, а сам плевок угодил на мои новые туфли. С той поры я считаю плохую погоду хорошей и наоборот. Дождь, ветер, молнии на расстоянии вытянутой руки, высота и целый мир под ногами - все это здорово меняет восприятие действительности, по крайней мере, минут на десять.
В общем, возвращаясь к моей поездке, она не была запланирована лишь отчасти, потому что недавно я прочитала об открытии книжного магазина неподалеку Journal Square (это там, где зависают свидетели Иеговы) и собиралась его навестить при первом удобном случае. В магазине все прошло, как по маслу – я стащила оттуда книгу: сборник французских сказок, перекопированный почти полностью с тамошнего издания, с оригинальными иллюстрациями и переводом для тех, кто плохо знает le français. Большинство из них я уже читала, но три оказались новыми: “Карточная королева”, “Сосновые шишки” и “Сын дьявола”. Знали бы они, как выглядят нос-феры*…
Совершив свое небольшое преступление, я направилась в сторону общественной библиотеки Джерси – это место находится парой кварталов выше и в сторону Першинг Филд. Подумала, что в этот час там, наверняка, найдется для меня скамейка, но не вытерпела. Присела на парапет у красного трехэтажного дома на Коттедж стрит, узенького, как зажигалка. И начала читать.

Королева в этой сказке как раз правила бал для жителей своего волшебного королевства: магических существ, вроде единорогов, говорящих львов, жуков и стрекоз, что кружили друг друга в танце на земле и в воздухе… Господи, как же сильно мне самой захотелось станцевать! Искушение оказалось настолько навязчивым, что спустя минуту книга была отложена в сторону, выступая, как мне казалось, единственным зрителем импровизированного танцевального этюда. Небольшой мощеной площадки между двумя соседствующими домами было достаточно, чтобы раскрыть и вывернуть себя наружу, как это получается очень редко, если танцы – твоя работа. Вдобавок именно в тот момент с неба пустился все прибавляющий и прибавляющий дождь, а я совершенно забыла о книге и о том, что она вот-вот будет испорчена, отдавая всю себя бескомпромиссному, рвущемуся из груди импульсу и музыке, что играла лишь для меня одной. Мое сердце, казалось, вот-вот должно было вспомнить, каково это... Ни одна сказка в мире не сравнится с этим. Да, счастливый конец – не то, на что приходится рассчитывать, будучи за гранью. И все же я была близка…
ссылка
А затем карточный замок обрушился. Дверь трехэтажного дома цвета крови отворилась, и ко мне вышла старуха с ружьем в руках. Представляете? Я замерла у куста в форме куба, за которым, по всей видимости, ухаживала эта тетка, и глядела на нее так, будто видела живых впервые. На ней была флисовая куртка поверх халата, очки с толстенными стеклами и парик, наподобие тех, что носили лет двести назад, до революции ампирной моды. Она пристально посмотрела на ту тень, что осталась от меня прежней, и со старческим, непоколебимым в своей правоте укором произнесла:
- Совесть у тебя есть? Она тут гоцает, как больная, а я уснуть не могу уже сорок минут. Ну-ка, проваливай отсюда, малолетняя шлюха, иначе я сейчас же вызову копов!

Ей не стоило этого говорить. Действительно не стоило. Красный - чтобы вспомнить. Черный - чтобы не забыть. Слышала, на 16-ое объявлен малый собор. Надеюсь, это не из-за меня, потому что… У ее дома я оставила свою книгу.

16 октября

Замок старого короля

В этот раз я попробую рассказать вам небольшую историю об одной ночи, что провела в его ветхих стенах девочка по имени Элли вместе с уже знакомой вам рассказчицей.
Героиня этой истории — добрая, отзывчивая, смелая девочка с огненными волосами, всегда готовая прийти на помощь своим друзьям. Кроме того, она честная, бесхитростная, скромная, немного застенчивая, однако умеет постоять за себя. Если вам, дорогие читательницы, приходилось бывать в Канзасе, то, возможно, доводилось ее увидеть, идущей по той стороне улицы или за стойкой пустующего кафе как раз напротив того места, куда вас завела судьба*. Хотя бы на долю секунды… Быть может, палящее солнце все еще отражалось в ее глазах цвета изумруда, не заставляя орать от боли, и вы сумели сполна насладиться этим завораживающим воображение зрелищем в тот удивительный миг. Если так, то это была неслыханная удача, потому что теперь ее больше нет среди живых.
Безусловно, очарованной и обманутой девочке могло показаться, что на красной дорожке у замка ее, как и всех остальных, под аккомпанемент духового оркестра приветствовали торжественные фанфары, но на самом деле музыканты играли на ее похоронах, а под руку вел убийца собственной персоной.
Между нами говоря, в этот раз король не потрудился пригласить ко двору оркестр, и оттого при свете ламп, что той ночью будто сами находились при смерти, проводимое им собрание еще сильнее походило на погребение. Но, так или иначе, оно состоялось, и Элли была представлена, пока рассказчица пряталась в тени и слушала, как остальные шептались о дебютантке в преисполненных желчи кулуарах.
“Манеры и Бруха? О чем Вы, дорогая?” – кто-то пересказывал чужие слова внешне равнодушной Хелен, пока герцогиня Р, сверкая массивными бриллиантами, жалела, что клан до сих пор не выдвинул ее на роль при дворе. Одному из ее трубадуров, похоже, это упущение теперь стоило головы… Серьезный и представительный маркиз К тем временем не желал замечать рассказчицу к величайшему удовольствию последней, уделяя свое внимание все больше первой особе. Единственным посетителем собрания, кто отправился вслед за молчаливой тенью в гостиную, когда та попыталась скрыться ото всех в одиночестве до официального открытия вечера королевским импресарио, стал вовсе не ушлый придворный шудра, от которого такой ход ожидался наиболее всего, а таинственная добрая графиня. [Немного позже я едва не описалась, образно говоря, когда король первым делом заговорил о проблемах с интернет-сайтом. Думала, мне конец, но индус так и не двинулся с места].
В испуганные глаза сумасшедшей она заглянула своими, безумными и поинтересовалась, не проронив ни слова, каков будет ее рассказ, ведь в жилах графини застыла такая же проклятая кровь… Знаете, она постоянно говорит так, что ее невозможно понять, и поэтому считается безумной, хотя в целом, посреди всего этого разнообразия костюмов и масок, она выглядела не более ненормальной, чем любой другой из присутствующих, включая бедняжку Элли…
Надеюсь, молодая бруха простила бы меня, если бы узнала, что я ставлю ее в один ряд с Цезарем, Йориком и прочими известными людьми, что их постигла сравнимая трагическая участь. НО! Как еще можно назвать человека, который вот-вот узнает о существовании регулярных рейсов отсюда на небо, а заодно, что билет у нее в кармане более не действителен по вине того улыбающегося парня?

Пожалуй, мне стоило бы закончить рассказ о ней троеточием, но вы ведь помните ту историю про реку… Это вам не Дисней, девочки.

ХХ ХХ

Такую сказу вы не найдете ни в одной книге, потому что за чтение подобных книг родители обычно наказывают или отводят в кабинет к психологу. Но каждая из вас может почувствовать себя героиней этого не самого приятного для американского общества сюжета, просто заглянув в зеркало. Ведь история, которую я хочу рассказать… Она о белой вороне.
Как-то раз совершенно случайно, по неосторожности, одна умная, но не слишком внимательная ворона, рожденная, к слову, как и все остальные вороны ее стаи совершенно нормальной черной птицей, угодила в котел с краской. Белоснежной и чистой краской, какими обычно бывают самые добрые намерения. Когда ворона смогла, наконец, выбраться из злосчастной западни, от клюва и до кончика хвоста ее перья окрасились в белое.
Другие вороны, увидев произошедшие с родичкой перемены, начали сторониться ее и вели себя так, будто никакой белой вороны не существует. Пока однажды не прогнали поганку от себя, потому что никто больше не хотел иметь дела с той, кто отличается от остальных.
Отвергнутая себе подобными эта ворона подалась к голубям в надежде, что те примут ее за свою. В конце концов, ее нынешний окрас не выглядел на их фоне таким уж необычным. Но голуби также не захотели принять ее, убедившись, что на самом деле к ним явилась ворона, только перекрашенная.
Сокрушенная свершившейся несправедливостью белая ворона поняла, что среди остальных птиц для нее не найдется более места. В какой-то момент она решила свести счеты с жизнью, забравшись на опору самого высокого моста и камнем броситься вниз.
“Я должна умереть, - думала она. – Так для всех будет лучше”, – c этой мыслью уже под утро ворона отправилась на мост Джорджа Вашингтона, чтобы перед смертью в последний раз увидеть рассвет. Однако, так и не дойдя до назначенного места, заприметила маленькую мышку, что стояла на краю моста с обратной стороны ограждения и смотрела вниз, обхватив перила дрожащими от страха руками. Ветер в ту пору был жестоким и холодным, а потому вороне, глядя на то, как он треплет коротенькую мышиную шерстку, сразу же показалось, что несчастная вот-вот сорвется вниз, хочет она того или нет.
- Зачем ты здесь? – спросила ворона, стараясь не напугать еще больше и без того взволнованную мышь. На что бедняжка по ту сторону ответила, что чувствует себя одинокой, что ее предал тот, кого она любила больше всего на свете. Никто больше не способен ее понять и разделить с ней горе. Поэтому она хочет умереть.
Но ворона, что, казалось, должна была как никто другой согласиться с прозвучавшими аргументами, неожиданно для себя стала отговаривать мышку от осуществления ее намерений, потому что осознала – она только что нашла того, кто не прогонял ее.
Тогда мышь очень пристально посмотрела в глаза незнакомке, что пыталась спасти ее, стоявшею на краю моста Джорджа Вашингтона и утратившую всякую надежду.
- Кто ты? – спросила мышь.
- Я – ворон, - ответила собеседница, не боясь раскрыть о себе правду.
С той поры серая мышь и белая ворона стали дружить и очень ценить друг друга. Они гуляли вместе ночи напролет по такому новому для обеих Нью-Йорку, рассказывая друг другу истории из своей и других жизней. Однако вскоре мистер и миссис Мышь обеспокоились, что их дочь проводит слишком много времени в компании белой вороны, которая, к тому же, приходит только ночью. Дурной знак – подумали они и решили разлучить мышку с вороной. Они кричали на свою дочку и запрещали выходить из дома, чтобы она больше никогда не увиделась с белой вороной, потому что считали – для нее так будет лучше…

Два года прошло с тех пор. Ровно два. Спи спокойно, Никки. Иногда я думаю, что, возможно, совершила ошибку, когда не стала возвращать тебя… Но поверь, это было бы слишком несправедливо по отношению к нам обоим.

ХХ ХХ

Утро. Моя голова раскалывается – первый результат сегодняшнего эксперимента. Нет, девочки, это не опечатка. Если б вы только знали, сколь тягостным становится переход от привычного вам «today» до навязанного мне “tonight”. Как будто за каждым разом, когда руки неосознанно тянутся к свету, набирая сообщение на клавиатуре, получаешь удар хлыстом. Это не круто. Правда. И вместе с тем просто забыть об этом и продолжать использовать «today», как будто имею на это право, я не могу. Потому что это нечестно.
Веки продолжают наливаться свинцом, и вместе с этим скручивается в трубочку призма моего восприятия. В таком состоянии, кажется, я могу уследить только за одним каким-нибудь событием и, в конечном счете, помогаю им удержаться от падения в бездну сна с помощью пальцев. Если честно, это не очень спасает, и чувствую себя так, будто я людоед из фильма «Лабиринт Фавна». Помните? У которого глаза вставлялись в ладони… Если бы только я могла делать это по велению чувств, а не только по команде мозга, обязательно всплакнула бы тогда перед телевизором. Каково это, по-вашему, видеть то, чего не способны увидеть остальные? И каково это, по-вашему, когда остальные, казалось бы, должны наконец-то прозреть и поверить в слова героини, но все равно продолжают не замечать и не верить? Вместо долгожданного торжества истины и справедливости, на каких-то жалких несколько секунд зрителю подсовывают картину, как вся эта история выглядит со стороны главного антагониста – ее отчима. Зритель видит это. Видит, как героиню убивают. Видит ее кровь, медленно вытекающую из носа, вниз по лицу, в колодец... Видит и задается одним только вопросом:
«А что если бедняжка на самом деле попросту сошла с ума?»
Разбила к херам свой телек. Покупать новый не стану в память о той девочке. Эта сказка оказалась слишком жестокой. Даже для меня. Все же, если вы еще не видели этот фильм и ничего не поняли из того, что я написала, то его стоит посмотреть. Знаете, иногда я тоже слышу голоса или, как сейчас, вижу знакомые мне лица то тут, то там в полудреме. Они возникают из ниоткуда и исчезают, стоит мне попытаться сфокусировать на них взгляд. Скорее всего, это происходит из-за того, что я сейчас не сплю. Специально купила и завела себе пять огромных будильников: три зеленых и два синих с такими круглыми блямбочками сверху… В общем, эти голоса и лица не пытаются мне приказывать – думаю, это хорошо, и вам нечего бояться :)

p.s. В чем-то мы с ним действительно похожи. С людоедом, я имею в виду.