'string' | ходы игроков |

Универсальный магазин очень известной торговой сети. Стройные ряды стеллажей, выстроенные колоннами, словно солдаты на марше, банки тушенки со специями и горошком, упаковки заварных легкоусвояемых злаковых каш, полезных для пищеварения белковых смесей, кетчупов бутылки стеклянные. Под стеклянным колпаком витрин - сырные плиты, диски и ломти, мясо и гриль. Коробки замороженных пицц в холодильниках глубоких.
И пиво. Холодное, вкусное пиво.
Бродишь задумчиво, разминая затекшие от постоянного сидения ноги. Всю долгую ночь - дежурства утомительного тянутся часы. И спать-то, вроде как, не очень хочется, да обстановка сонная в машине - полицейский "форд"-пикап с проблесковым маячком на крыше припаркован у входа, на сидении пассажира развалился твой "боевой" соратник Роберт Джеймс Остин, или коротко - старина Бобби. Ему чуть за сорок, но он уже лысеет. Его не назовешь храбрецом, но и трусом обозвать - язык не повернется. У него есть жена, ради которой стоит вернуться поздним вечером домой, и есть три дочери, ради которых нужно постараться остаться в живых и дотянуть до пенсии, чтобы вытянуть колледж хотя бы двух.
Он осторожен в словах и в мыслях, кажется, тоже. Не помнишь, чтобы он хоть раз с рвением закапывался в бумажную работу. "От звонка до звонка" - это так называется, кажется.

Морозный воздух щиплет лицо. Заледеневшую дорожку к входным дверям молла старательно чистит молодой бледный парень в униформе служащего магазина, шумно шмыгая носом.

Белые барашки облаков ползут по розовеющему на востоке небу, с севера на юг - неспешно и лениво. Небосвод глубиной оттенков потрясает. Как часто ты смотришь в утреннее небо? И замечаешь ли разницу в том, каким оно было раньше, когда тебе было десять - и каким оно стало для тебя сейчас?

Хлопаешь дверью, усевшись на успевшее остыть водительское сидение, и Боб, вздрогнув, снимает руки с живота, оглядывая тебя с ног до головы сонными глазами. Он взопрел, его куртка расстегнута, меховая шапка зажата между толстых бедер. Он спрашивает:
- Купил?
Ты протягиваешь ему пачку сигарет и наспех собранный бутерброд, он благодарно кивает.
- Лили не знает, - говорит он нехотя, жуя бутерброд. Крошечный листик салата застревает в его кустистых с проседью усах.
- Врач запретил, но иногда.. одну-две в день.. Это еще никого не убило, - Боб комкает бумажный пакет и салфетку, когда внутренняя связь начинает хрипеть. Ты мельком смотришь на часы - до конца смены остается всего час с лишним.
- 11-К, прием, - знакомый звонкий женский голос. Эбби Джонс, крошечная и крепко сбитая, дежурит в участке. На вид ей лет под тридцать. Ты мог бы за ней приударить, если бы захотел. Тебя смущает её вздернутый веснушчатый нос. И тяга к тяжелому железу.
Боб как бы нехотя тянет гарнитуру к усам, нахмурившись - он, видимо, планировал провести дежурство тихо и мирно:
- 11-К на связи, прием.
- 10-54 в районе залива, код "два" - вызов срочный, без спецсигналов. Прием.
- 10-4. Конец связи, - отжимает тангенту, глядит на тебя невесело:
- Ты слышал её, парень. Жми.
Открывает запотевшее окно, выкидывает скомканную салфетку, перемазанную в кетчупе, за борт полицейского пикапа.

- Купил, - Билл отвечает и тут же жалеет о том, что раскрыл рот. Чудовищной силы зевок удается подавить лишь неимоверным усилием, которое хрустом отдается в челюстях. Передав помощнику шерифа Остину его сигареты и бутерброд, парень остается на мгновение возле открытой двери. Коротко осматривается, а потом, зацепившись за крышу машины, тянется, расправляя затекшие мышцы спины.
- Это убило Нэта Кинга Коула, - он пожал плечами, садясь в машину. Звук хлопнувшей двери гулко раздался в предутреннем морозном воздухе. - Странно было бы, если бы рак пожалел Боба Остина, штат Монтана.
Билл вовсе не подначивал своего старшего товарища. В целом, ему было все равно, сколько сигарет в день тот выкуривал. Как человек некурящий, он не мог осознать странной, почти мистической тяги человека к вонючему дыму, который исторгал сгорающий внутри сигареты табак. Но разве это было его дело, что Боб, несмотря на показания врача и заботу жены втихую смолил одну-две (а может быть и больше) сигареты? Нет.
Он задавался вопросом каждый раз, когда смотрел на курящего Боба и повторял его вновь, когда видел, как неохотно напарник принимает вызовы диспетчера. Знает ли Остин, что шансы поймать пулю во время работы в тихом городке Беллингтон вертятся где-то в районе "почти невозможно", в то время как каждая новая сигарета планомерно загоняет его в могилу?
Билл выкинул ненужные мысли из головы, как только затрещало радио. Эбби дежурила эту ночь вместе с ними. Она сидела там, в тепле участка, вместе с кофе. Парень поймал себя на мысли, что не знает, чем девушка занимает себя на рабочем месте. Телевизор? Как-то безответственно. Радио? Старомодно. Вязания? Пф, вот уж не вязалась ее крепкая спортивная фигура и мужское рукопожатие с пряжей и спицами.
Впрочем, сейчас это было неважно.
"Обнаружено тело". Кто бы это мог быть? Бродяга, спьяну заснувший в снегу? Старик, у которого по дороге домой прихватило сердце? Или же жертва бандитской разборки, кровавой и исполосованной ножами, словно работа мастера-мясника?
Последняя мысль его даже слегка позабавила. Он усмехнулся уголком рта и переключил передачу.
- Жму, - меланхолично ответил на слова Остина.
Какие уж тут бандитские разборки.Они же не в Альбукерке.

Дороги серость на светло-сером фоне.
Жмешь без особой спешки, но так, чтобы успеть. Хотя, смешно - куда успеть? Труп - он уже труп, и тебе помочь ему нечем - разве что убрать его в длинный черный пластиковый мешок, чтобы сухие безжизненные глаза с тонкой корочкой инея не смотрели бессмысленно, но как бы осуждающе в бесконечную серость неба и сосредоточенные лица, нависающие над ним.

Но до этого еще добрый десяток километров пути и целых шесть минут по трассе.

Машина у обочины, там, где сворот на Вашитан. "Округ Толфорд, Управление Лесного Хозяйства" - на борту, светло-бежевым по темно-зеленому. Усатое лицо мужчины чуть за тридцать за окном водителя, напряженное. Его выдают глаза.
Хлопнул дверью, в карманы куртки утепленной руки сунул и засеменил к вашей машине, откашливаясь.
- Барни Белл, управление лесного хозяйства. Я на обходе был, ночное дежурство, ну вы в курсе, парни.. Ну, и в общем.. Там это.. ну, вы сами посмотрите.. если позволите, за мной, пожалуйста.. - кивнул на свой пикап, а Бобби допытывает:
- Сэр, что вы видели?
- Там.. - судорожный вдох, - там тело.
- Мужчина? Или женщина?
- Угу, - кивает Белл, зажмурившись на мгновение.
- Женщина?
- Угу.
- Показывайте.
- Здесь нужно будет проехать, и потом пешком, где-то с полмили или около того, - по лицу его видно, что он испытал облегчение - ему не нужно говорить или объяснять, как будто бы увиденное перестанет всплывать перед глазами сразу же, как только он покажет и как бы передаст всё в чужие руки.
Но вот ты вспоминаешь свой первый труп. Вернее, "два первых". Тяжелый запах пороха, густой - крови. Изгвазданный ею отличный паркет. Двойное убийство на почве ревности. У твоих родителей был такой же паркет, в прихожей. А ты настоял на том, чтобы поменять его, буквально через пару недель.
Забудешь ли такое, перестав говорить или думать об этом? Или бледное лицо будет являться тебе и во сне, как проклятое наваждение?
Автомобиль - на ручник, захлопнуть и на ключ. Верный "Кольт" в кобуре, напарник кивает, мол, "ты первый", и ты идешь след-в-след за юрким маленьким усатым мужчиной в сапогах.
Природа молчаливо созерцает, как созерцаешь её ты.
Она даёт тебе пару минут на то, чтобы задержать дыхание и приготовиться к тому, что тебя ждёт.
Белл останавливается, не доходя совсем немного до полосы залива.
Он прикрывает рот рукой в перчатке, отвернувшись в сторону. Не видно, но кажется, трясется маленький человечек, от сапог до кончиков усов. Боб спрашивает:
- Где?
И он отвечает жестом, свободную руку вытянув слепо, пальцем указывая - там.

Белая разделительная полоса на асфальте. Свет фар, разгоняющий тьму. Светлый снег по бокам дороги. Заря занимается на востоке и тьмы становится все меньше.
Тишина кабины, в которой никто не говорит. Это нормально, Билл не любит говорить. Он любит слушать и потому молчит, спокойно давя на педаль и сжимая в руках руль.
Так они и прибыли к тому месту, где ждал свидетель. Взволнованный человек, Барни Белл, с ним говорит Боб и МакАдамса это вполне устраивает.
Хрустят покрышки на снегу, остановка. Ручник, заглушить двигатель, ключи на пояс. Выбравшись из машины, Билл расправляет плечи и опять вдыхает полной грудью морозный воздух. Помнится, армейский мозгоправ всегда советовал на коллективных беседах радоваться мелочам, тогда стрессу будет труднее накопиться в подкорке. С тех пор парень всегда находил что-то красивое вокруг себя. Будь то присыпанные песком древние руины, на которые открывался вид с господствующей высоты. Или же предрассветный лес, усыпанный снегом. Он никому не говорил про то, что видел. Кому? Командиру взвода? Или Бобу, например?
"Там", указывает свидетель. Поправив шляпу, Билл отправился вперед. Никто не сделает твою работу за тебя.

Хрустит под подошвами твоих "бейтсов" свежий снег - припорошил он чужие следы, скрыл их от твоего взгляда. Идешь, не зная, но предчувствуя что-то вроде нервного возбуждения.
Как часто встречаешься с обратной изнанкой жизни?

Кровь алым бутоном расцветает на снегу - горячее, вызывающее пятно на белоснежном покрывале зимы. Не прошенное, внезапное. Набухло сердце, к горлу подкатил ком.

Видел такое?

- Бля.. - только и произносит Остин.

Женщина. Возраст.. не определить так, с наскоку. Подходишь ближе, внимательно глядя под ноги - чтобы не затоптать что-нибудь. Улику, след. А в голове, как в клетке, мысль бьется, одна-единственная - ужас.
Ты никогда не видел такого. Фотографии судмедэкспертов. Развороты старых газет. Всё это - детский лепет. Настоящий ужас - вот он, прямо перед тобой.
Истерзанное голое тело изувечено до неузнаваемости - и всё же знаешь ты, что это женщина. Обглодано как будто бы лицо, вскрыта грудина и вспорот живот. На первый взгляд - отсутствие внутренних органов, может быть, не всех, но сердце точно не наблюдаешь в месиве кровавом.
Что-то горячей желчью поднимается внутри тебя, восстает против увиденного. Поднести руку к лицу, тыльной стороной ладони прикрыть ноздри (здесь не пахнет разложением и трупом - только влажным снегом и, может быть, мерзлой кровью, как на скотобойне, в холодильниках) и закрыть на минуту-другую глаза.
Даже во тьме прикрытых век не ускользает от тебя видение растерзанной женщины.
Кто - или что? - сделало это? Картинно распластано, разбито. Здесь, в тихой заснеженной глубинке, где вообще редко что-то случается.
И именно в конце твоей смены.

- Нужно вызывать шерифа, - выдавил из себя Боб каким-то чужим голосом, - и опросить этого бедолагу. Как его.. Барни? Займись, не топчись здесь, парень.
Он достает рацию из поясного крепления, щелкает тумблером.
- Тринадцать-икс-тринадцать, запрашиваю экипаж скорой помощи по моему местоположению. У нас четыре-девятнадцать. Уведомите шерифа и его заместителя.

Стучит кровь в висках. Ладонь теперь закрывает рот, крепко держит челюсти сомкнутыми. Нельзя блевать, нельзя. Как будто от этого что-то зависит и кто-то его осудит. Хорошо, что он ничего не ел этой ночью, потому что стоит вновь мазнуть взглядом по телу - тело бунтует.
Боб спокоен. Он тоже удивлен, ошарашен, но быстро справился и теперь докладывает начальство о происшедшем. О, Боже...
Парень быстро идет назад, по их следам, чтобы ничего не затоптать. Огибает напарника и сгибается пополам, выдавливая из себя ужас и отвращение. Горло теперь дерет и щиплет в носу, но Биллу теперь легче.
Зачерпнув девственно-белого снега растирает лицо. Кладет его в рот, ощущая противный вкус пресной и растопленной воды, однако сейчас это ему нужно. Ногой черпает из сугроба, забрасывая свой позор.
- Точно, Боб, ты прав. Надо опросить. Что-то я раскис, - хлопнул себя по щекам разок. Надо собраться. Уже видел трупы, и во время службы в академии на трупы в морге насмотрелся, да и бывало в Беллингтоне всякое. Вроде той ревнивой пары или какого-нибудь замерзшего бомжа.
Все было так, однако эта женщина... Неправильно. Труп был неправильным. Если такое вообще может быть.
"Ты раскис в Беллингтоне, пацан. Собираешься уехать в большой город, стать серьезным мужиком, ловить бандитов? Тогда подбери свое говно и за работу".
Снег хрустел под ногами, воздух был чист и свеж. Почти стерилен из-за крепкого мороза. Помогло очистить голову от лишних мыслей.
Блокнот из кармана долой. Он так же чист, как снег вокруг, заполнено всего лишь пара страниц по каким-то пустяковым делам вроде кражи в магазине или семейных разборок. Несколько телефонов простых людей, которые сейчас спят в своих домах и не знают про страшное убийство на берегу залива. Скоро узнают.
Ручка щелкает с силой пистолетного выстрела в утреннем воздухе.
- Депьюти Макадамс, - представился. Так положено. - Итак, Барни Белл, верно? Управление Лесного хозяйства. В котором часу был обнаружен труп? Почему решили пройти пешком к реке именно в этом направлении, заметили ли какие-нибудь подозрительные вещи, когда шли к телу в первый раз? Следы или другое?
Вопросы, один за одним, как по учебнику.

Выдавил из себя кислую желчь, прикрыв слезящиеся глаза. Легче?
Легче - это когда не видишь разодранного замерзшего тела; пытаешься отогнать это видение, сморгнуть его, как пылинку; в голову заползает не прошенная Тифани, будто бы отчаянная попытка согнать панику, успокоить раздраженный нерв - её чуть полное, мягкое и податливое тело, темные густые волосы..
Волосы, слипшиеся от крови, схватившиеся на морозе, покрытые красным инеем черные сосульки..

Нет.
Вдох и выдох. Морозная тишина. Хруст снега, рядом совсем. Хлопает тебя по плечу твой сослуживец легонько.
- Ну-ну, ничего, - Боб Остин, чиркнув спичкой, прикуривает уже не первую - и даже не третью! - сигарету за смену, судорожно и глубоко втягивает тяжелый, как болотная хмарь, густой дым; рука, что держит картонную "книжку" для спичек, подрагивает.
Больше он тебе ничего не говорит и тебя ни о чем не спрашивает.
И ты идешь обратно к машине, туда, где стоит зеленый пикап, за рулем которого, прикрыв глаза, восседает Барни Белл. Ты выманиваешь его мановением пальца наружу, он, будто бы нехотя, выбирается из машины, сунув руки в карманы, подходит поближе.
- Да, сэр. Барни Белл, - он нервно облизывает губы, стараясь не смотреть туда, откуда ты пришёл.
- Т..труп, где-то, я думаю, в седьмом часу, - ты поглядел на часы - "7:49" на циферблате, - мне показалось, что я слышал.. что-то там, у реки. Знаете.. как будто бы лёд стонет.
Обледенелые деревья вокруг молчаливо созерцают. Мистер Белл, не в силах добавить что-либо к последней сентенции, глубоко дышит через рот, часто моргая. Минуту спустя говорит:
- Не обратил внимания, сэр. Следов не видал, но, видели, снег шёл почти всю ночь.. так что..
Пожимает плечами, как бы извиняясь и давая понять: "Это не моё дело, а ваше, мистер. Сами думайте".
- Если вы позволите, я бы хотел.. ну, понимаете.. - ты понимаешь. С тебя - взять его номер, адрес проживания и работы, а после - отпустить, предварительно предупредив, что разглашение информации - любой! - по данному делу будет противоречить интересам следствия и караться по закону.
Ты бы тоже с удовольствием укатил домой, запрыгнул в ванную, врубил горячий душ и посидел бы под тугими струями, вдыхая пар, отогревая свои стылые кости и, может быть, стараясь думать о хорошем.
Может, так и сделаешь, когда шериф Саммерсет соизволит прибыть на место преступления и оценить масштаб произошедшего?

Спутанные ответы Барни Белла не слишком нравились Макадамсу. "Лёд стонет" - это нельзя внести в рапорт. А больше ничего полезного он не сообщил. Да ничего он не сообщил!
Барни не был похож ни на убийцу, ни на сообщника. Особенно такого убийства, если это было оно.
- Одну минуту, - Билл поднимает ручку в жесте, который призван добавить весомости словам. Затем прошелся по уже проторенной тропе до Остина. Тот смолил сигарету, словно забыв про предписание врачей. Немудрено.
- Боб, не хочу его отпускать вот так. Дело странное, - офицер почесал авторучкой за ухом. Попытался найти нужные слова. - Срань, вот ты думаешь это какие-нибудь волки? Когда у нас в округе в последний раз волки съедали человека? Короче, если это убийство и парень что-то знает, или видел... или пытается забыть... В общем, - ручка снова щелкнула. - Надо везти его в участок, напоить кофе и серьезно опрашивать, пока горячий. Пока он в тепле не придумал себе какую-нибудь легенду.
Развел руками, мол, вот такие у меня мысли.
- Давай, может, сгоняй на его машине в участок. А я здесь дождусь шерифа, - сглотнул непроизвольно. Оставаться здесь не хотелось. Но Билл заставил себя выдохнуть и спокойно аргументировать свои слова вслух. Больше для себя, чем для Остина:
- Что бы я ни думал, у тебя больше опыта в подобных делах, допросе пока "горячий". К тому же машину сегодня забирал я, - пожал плечами.
"Правильно, соберись. Посидишь в машине, понаблюдаешь, подумаешь обо всем. А там приедет шериф, коронер и остальные. Нормально."
Рука непроизвольно потянулась к кобуре, но Макадамс вспомнил про блокнот и опомнился.

Боб смотрит куда-то далеко, за реку - в самое нутро заснеженного леса.
- Может, медведи? - спрашивает, но без уверенности в голосе - перебирает варианты, словно камешки шершавые катает в руке, а сам думает - "нет, нет".
- Знаешь, парень, я много всякого на свете повидал, да и не моё это дело - решать, как тут что было. Это пусть Питт смотрит лично. Одно скажу: парня допросить по-любому надо. Но знаешь что? Он невиновен. Зуб даю. Нет, он бы её так не.. кхм.. да и зачем ему самому потом докладывать об обнаруженном теле? Нет, тут что-то посерьезнее.. - он с минуту молча думает о чем-то, сдувает пепел, пальцами разминает бычок в ладонь и, руку вытянув, позволяет ветру тихо дань свою собрать - сушеный табак в миг уносит студеное дуновенье, развевая в густой сизой дымке.
- Но ты прав. Я займусь этим. А ты посиди в машине. Подумай. Прикинь варианты. И составь доклад шефу, ага? Справишся? Ну, бывай, - хлопнул по плечу тебя. Сплюнул в снег, направился по тропинке, вами протоптанной, к машине Белла.
И ты, чуть постояв, отправился следом за ним.
Тело никуда не сбежит. Оно вклеилось в алый снег. Оно ждет вашего прихода - когда вы начнете фотографировать, измерять, ставить пометки и знаки. Когда вы вскроете то, что еще не вскрыто, а потом, по возможности, зашьете, соберете вместе и положите в холодный гроб, в стылую землю. Дадите покой.
Всё закончится. И это - тоже.

Ты не можешь согреть свои руки, как сильно не сжимал, сунув в карманы куртки.
За прикрытыми веками - тумана густая бледная пелена, сквозь которую проступает, наливаясь цветом, безветренный кровавый закат.
И когда ты, завороженный, бредешь к нему, раздвигая чернильные, острые как ножи ветви скрюченных кустов, он проступает перед тобой во всей красе - огнем сжигает тебя, золотыми искрами, брызгами извечного костра по ветру пускает.
Тук-тук! - сердце твоё замирает, вздрогнув, вдыхаешь судорожно, очнувшись от навалившегося безумной тяжестью кошмара. Широко раскрытыми глазами впиваешься в лицо шерифа Саммерсета за покрытым инеем ветровым стеклом. Он кивает тебе, мол, "Ты чего там, спишь что ли?"
Не спишь. Это не сны.

* * *

Ты доложил как есть. Коронер Алистер Питт, с красным носом и в меховой шапке, с фотоаппаратурой в руках и сумкой на плече, шериф Джек Саммерсет, суровый усатый дядька сорока с лишним лет, еще двое полицейских с вашего управления (ты знал их только по фамилиям и особо не стремился к общению) - все выслушали твой сбивчивый (не столько от ужаса увиденного, сколько от конфуза, связанного с тем, что ты заснул в служебной машине, их дожидаясь) доклад, покивали молча, Джек сказал:
- Показывай.
И ты показал.
Удивление на лицах? Если и так, то хорошо скрытое. Были высказаны предположения. Фотоаппарат в замерзших руках Питта сверкает вспышкой. Ему ассистирует полицейский. Ты описываешь, при каких обстоятельствах обнаружил, что заметил необычного. И так далее, и тому подобное.
Усталость давит на рассудок, но ты стоически держишься.
Рано или поздно тебя отпускают. Уезжая, видишь, как к месту подъезжает машина скорой помощи.

Когда ты оказываешься дома, у тебя нет сил даже залить в себя кофе или проглотить наспех собранный бутерброд. Стянув одежду, сбросив ботинки, уползаешь в ванную комнату и греешься под струями обжигающе горячей воды, вымывающей из тебя жгучий мороз ледяного рассвета, обагренного кровью.

Что снилось тебе?
Не вспоминаешь. Не хочется.
Тебе некогда думать об этом. Тебя ждет работа. Прибыв на работу, узнаешь - шериф передал это дело тебе. Вот он - твой шанс доказать всем, и, самое главное, себе самому, что ты чего-то стоишь.
"Есть дела, которые тебя губят. И есть дела, которые возносят тебя до небес"

Сомлел в машине или же адреналиновый откат ударил по нервной системе и заставил видеть странные полусны? Это не важно. Стало немного легче после короткой передышки, которую взял разум. Из забытья вывел шериф, причем лично. Внутренне Билл себя обругал - подобный "залет" перед начальством был не очень хорош в свете обещанного перевода.
Вновь мороз, хруст снега под ботинками. И тело. Останки так и лежали, схваченные морозом накрепко. Новый взгляд не приносит того ощущения неправильности и ужаса, который был вначале. "Это просто труп, Билли, просто труп".
Вспышки камеры, рассуждения коронера. Шериф записывает что-то свое, поправляет плоскую шляпу. Они удивлены, можно поспорить, что это так. Но pokerface - это профессиональная черта любого полицейского, который работает продолжительное время.
Пустые часы ночного патруля, приправленные этим странным делом и вот в голове уже стучит молоточек, плечи повисают, а ноги начинают весить по две сотни фунтов каждая.
Часы, отданные сну, сгорают без следа. Снов нет, как будто кто-то выключил, а потом снова включил свет. Снова надо ехать на работу, которая встретила прекрасной новостью - шериф решил-таки выделить перспективного молодого сотрудника и предоставить работать над этим делом самостоятельно.
Билл сидел за своим столом и вертел в руках заключение судмедэксперта. Перечитывал раз за разом скупые строки досье убитой. Фотографии трупа он проглядел всего раз и отложил в сторону, аккуратно собранные скрепкой.
Версий пока не было. Какие? "Зубочелюстная структура нестандартная" - прекрасный повод для спекуляций. Уж наверное, если бы это были волки, об этом было бы написано здесь. Черным шрифтом на белом фоне. "Зубочелюстная структура характерна для собак или волков". Или медведей.
Понимая, что сидя за столом ничто с места не сдвинется, Билл собрал все документы в папку, подхватил свою шляпу и отправился работать. Как его и учили.
Сперва следовало определиться, куда стоит наведаться в первую очередь. На работу или домой? Выбор пал на работу. Заодно там можно было разжиться фотографией женщины до ее чудовищной смерти. Посмотреть ее рабочий файл в отделе кадров. Заодно поговорить с коллегами, вдруг кто-нибудь что-то знает.

Городок живет своей жизнью, улица дышит морозом, что ползет с седых предгорных лесов.
Редкие пешеходы без лишней суеты бредут по своим делам, в витринах - плакаты цветастые, каллиграфически-правильные слоганы призывают "сделать стрижку мечты" или "приобрести новую технику по супер-цене!". В таком духе.
"Малво & Найгаард" - гласит вывеска, что тебе нужна.
Звенит колокольчик дверной, когда ты заходишь внутрь офиса, затесавшегося между бакалеей и жилым трехэтажным домом. Не густо, без официоза, как-то по-людски, "приземленно" всё. Коврик "Добро пожаловать!" под ногами хрустит, когда ты об него обувь свою отбиваешь от налипшего к подошвам снега. Картинки на стенах пастелью мягкой светятся, без кичливости и кричащего стиля.
За стойкой, подняв на тебя глаза, стоит относительно молодая леди: средних лет, зеленая блузка, золотая цепочка, светло-русые волосы пучком чуть ниже темечка. Не сказать чтобы прям "симпатичная", но глаз вроде радует.
Приветливо улыбнувшись - заученное профессиональное движение? - спрашивает:
- Чем я могу помочь вам, сэр?

Дорога занимает недолго времени. Город небольшой, так что до всего здесь "рукой подать". Особенно если ты на машине.
Типичная контора юридической консультации. Эти ребята в основном занимаются тем, что помогают фермерам в их тяжбах с банками по кредитам или же владельцам магазинов с теми же банками и теми же кредитами. Иногда заедет какая-нибудь пара для консультаций по разводу или же один сосед решит подать в суд на другого из-за собачки, что гадит на его газон. Провинциальная жизнь не слишком богата на громкие дела или серьезную клиентуру.
Дела у юристов, впрочем, идут неплохо. "Стабильно", как сказал бы отец. Красивая леди на ресепшен, хорошо обставленная приемная.
- Офицер, - машинально поправил девушку, сразу обрисовывая границы беседы. Улыбнулся ей мягко, чтобы немного сгладить возможную резкость.
- Офицер МакАдамс, - тронул пальцами края шляпы. - Я бы хотел переговорить с вашим начальством, если они на месте. А так же со всеми, кто общался по работе с мисс Кэтери Кигскоу.
- Кстати, а вы давно здесь работаете? Может быть могли бы мне что-нибудь рассказать про мисс Кигскоу? Или подсказать ее друзей, приятелей?

Тот факт, что о ком-то расспрашивает полицейский в форме, настораживает и наталкивает на мысль - что-то случилось. Об этом девушка - её звали Андреа Уоллес - Билла и спросила. Рассказала всё, что знала: о том, что знает "Кэти" два месяца, что общалась с ней только по работе; о том, что Кэти снимала квартиру, и у неё вроде как был кавалер, но сама Андреа его в глаза не видела и не могла с точностью сказать, был ли он вообще - "ну, знаете, кто-то кому-то сказал, и всё такое" - тут она смущенно зарделась, поправила прядку волос и перенаправила тебя к своему боссу - мистеру Малво.
Мистер Малво оказался крошечным худым человечком в деловом костюме, дорогие часы сверкают на левой руке, и он то и дело смотрит на них, сложив руки на столе; ты представляешься, но он явно не запоминает твоё имя, только слегка привстает со стула, встретив протянутую тобой руку. Создает впечатление занятого человека, привыкшего к своему порядку жизни.
И ты его порядок своим присутствием явно нарушаешь.
- Слушаю вас, офицер.

Ты рассказал то, что можно - то, что уже, скорее всего, разлетелось по окрестностям вездесущими птичками-слухами. Беллингтон - маленький город, и любое событие здесь становится достоянием общественности в считанные часы.
Не говоря уже об убийстве.
Мистер Малво не показался тебе "убитым горем" - он, конечно, прошептал: "О Боже", и пообещал помочь всем, чем сможет, но.. не знаешь ты, не можешь поклясться, что видел в его глазах искреннюю боль.
Может, и не так уж это и плохо? Кто переживает, когда видит, как на обочине пакуют незнакомца в черный пластиковый мешок?
Человек склонен привязываться к тому, что для него родное и важное. К тому, что видит каждый день и, пусть не признавая этого, ценит и любит.
И либо тут натянутые отношения "босс-сотрудник", либо мистер Малво попросту жестокосердый сукин сын.
Впрочем, он предоставил тебе исчерпывающую информацию - в бумагах, записях интервью при устройстве на работу и анкете, а также прокомментировал, в меру возможностей, то, о чем ты спрашивал - по Кигскоу: она закончила бакалавриат на юридическом в Йеллоустоуне, имела банковский счет в "Ситибэнк" на своё имя, некоторое время прожила в Хантли, указала в качестве временной подработки должность "кассир-операционист" и "официант", после чего около полугода назад перебралась обратно в родные пенаты, некоторое время пробыла в Пайн-Крик у родственников и, наконец, два с лишним месяца назад устроилась в качестве стажера в юридическую компанию "Малво & Найгаард". Через две недели у нее должен был кончиться испытательный срок. Она готовила бумаги для оформления кредита - хотела купить свой дом, пыталась устроить свою жизнь. Через три месяца ей бы исполнилось двадцать четыре.
Ты вдруг вспомнил влажные сосульки схватившихся морозом окровавленных прядей, пустые слепые глаза. Это был живой человек из плоти и крови - она надеялась, верила, может быть, даже любила.
- Чем еще я могу вам помочь, офицер? - неловкую тишину нарушил Малво, беззвучно дыша - ни единого звука в его кабинете, ни щелканья стрелки часов, ни шепота сквозняка под дверью. Ты слышишь, как бьется твоё сердце.
И всё.

Отсутствие искренней боли и участия в глазах мистера Малво не слишком удивило Билла. Офицер не был романтиком, верящим в безграничную доброту и взаимопомощь, особенно в отношениях "начальник - подчиненный". К тому же, как рассказала мисс Уоллес, за два месяца вряд ли кто-то смог сильно прикипеть к покойной. Даже в мыслях Билл старался тщательно выбирать слова, и вместо "убитая" подбирал что-то другое. Он не имел понятия была ли мисс Кигскоу убита или же все произошедшее - роковое стечение обстоятельств. Самовнушение относительно частей дела могло сбить с правильного порядка ведения расследования.
Тем не менее, пусть мистер Малво был черствым сухарем, записи предоставил и информацией поделился.
- Я думаю, что на этом все, - МакАдамс поднялся на ноги и протянул руку в прощальном рукопожатии. - Спасибо за уделенное мне время. Если у следствия появятся новые вопросы, мы свяжемся с вами. Но, надеюсь, что этого не потребуется, - парень ободряюще улыбнулся. Пусть собеседник имел одно и то же выражение лица, никогда не повредит подчеркнуть свое дружелюбие.
- Документы я возьму под роспись, они могут быть нужны. Всего хорошего!
Надев шляпу, Билл вышел из кабинета.
На обратном пути он задержался возле стойки ресепшена:
- Мисс Уоллес, кхм, могу я называть вас Андреа?.. Я хотел бы попросить вас об одолжении, - парень понизил голос и чуть наклонился вперед. Шляпа давала небольшую тень и теперь их разговор походил на тайный.
- Если вдруг у вас получится аккуратно поспрашивать по поводу мужчины мисс Кигскоу и что-то выяснить - позвоните мне, - Билл несколько бесцеремонно, но уверенно взял авторучку со стола девушки и написал на листе бумаги свой домашний телефон и прямой телефон участка. - Буду должен, - тронув пальцами полы шляпы, он вышел.

Оказавшись в машине, офицер связался с управлением. Следовало направить запрос в "Ситибэнк", проверить финансовую историю погибшей. Если она хотела оформлять ипотеку, то могла скопить достаточно большую сумму на первоначальный взнос. Деньги - всегда мотив.
Сам он собирался доехать до ее последнего места проживания, осмотреться среди личных вещей, возможно прошерстить записные книжки. И, разумеется, следовало расспросить соседей о том "кавалере", что упоминала мисс Уоллес.

Малво пожал твою руку и выдал документы - под роспись, конечно же.
- Всё, что угодно, офицер. Всё, чтобы помочь следствию.
Мисс Уоллес - она же Андреа - выглядела настороженной и даже чуть растерянной, когда до неё дошел смысл твоих слов. Кивнула неспешно, наклонилась поближе:
- Что-то случилось с Кэти, мистер? - конечно, она уже и сама догадалась, что что-то случилось. Конечно, ты не стал ей рассказывать - как и не стал рассказывать Малво - все подробности твоего дела. Это ни к чему. Не хочется поднимать шумиху и распалять прессу раньше времени.
Стоит ли говорить ей? Или таинственно умолчать, сославшись на "тайну следствия"?
Она рано или поздно узнает обо всем, так или иначе.

Тем не менее, на просьбу твою по поводу "мужчины мисс Кигскоу" утвердительно кивнула, мол, "не вопрос". Бумажку свернула квадратиком и убрала к себе в стол.

* * *

Местом проживания оказался средненький такой район, по местным меркам. "Окраина", если изъясняться понятным языком. Какие-то типы болтаются. Перевернутые мусорные баки. Голый бетон и фанера. Тут и там - спрей-арт, какая-то непонятная нечитаемая чепуха, которую ты не в силах расшифровать - ты безнадежно отстал от нынешней молодежи.
Парень-мулат в драных джинсах катит вдоль улицы на скейте. Проезжая мимо тебя, ухмыляется, будто бы увидел что-то смешное.
Тебе не смешно.

В подъезде пахнет чем-то затхлым. Ты поднимаешься по лестнице и понимаешь, почему она хотела купить свой дом и переехать из этого гадюшника. Смог бы жить здесь?
Смог бы, наверное. Человек - существо неубиваемое, как микроб. Как болезнь.

Её квартира заперта под ключ, но ты предварительно связался с домовладельцем и достал себе копию. Он смазан, входит в замок неслышно, до щелчка. Поворот - и ты внутри.

Здесь, в целом, уютно, если не считать беспорядка - вещи разбросаны, женское белье на полу, в раковине на кухне - немытая посуда. Крошечный усатый таракан, словно черный абориген, судорожно щемится под плинтус, стоит тебе шагнуть в ванную комнату. Бельевая корзина пуста, на тонких металлических прутиках сушилки висит одежда - еще не сухая до хруста, уже не влажная.
Что бросается в глаза в этом кавардаке?
Что ищешь ты здесь, в квартире девушки, которая стирала, готовила, собиралась в спешке, ушла куда-то - и больше не вернулась? И уже никогда не вернется.
А найдя - что сделаешь дальше?

Беллингтон - маленький город. Шесть тысяч человек, чуть больше или чуть меньше этой цифры. Но даже в таком небольшом поселении были свои трущобы, свои бедняки. Эти типы, что стоят на углу и косятся в сторону Билла. Этот мулат, который уместней смотрелся бы со своим скейтом, драными джинсами и ухмылкой где-нибудь в крупном городе, а не здесь. Это все было неуместно. Полицейский был готов поспорить, что мать этого парня лично знает кто-нибудь из участка и стоит тому сейчас что-то крикнуть, вроде "Fuck the police!", как к вечеру уже он будет писать объяснительную за столом Саммерсета. А мать будет причитать про дурное влияние телевизора или что парень слишком много трется в кинотеатре.
Откуда здесь, где все друг друга знают, взялось такое убожество? Эти мысли пульсировали в голове, пока Билл поднимался по лестнице подъезда.
Хозяин выдал ключ, новенький, как и от замка. "Что же ты свой дом не приведешь в такой же порядок, как и замки?" хотелось спросить его. Но не спросил.
Квартира погибшей была обычной. Посуда, белье, вид некоего порядка. Билл смотрел по сторонам, внимательно и аккуратно. Затем снова, по тем же самым углам, по которым только что мазнул взглядом. Он ходил по квартире туда-сюда, практически ступая на свои собственные следы.
Осмотревшись, он начал осторожно разбирать вещи девушки. Фотографии, альбомы. Заглянул в раковину - сколько вилок, тарелок и стаканов там лежит? На сколько персон? Не поленился заглянуть и в мусорку. Ничего конкретного. Но уликой может быть все, что угодно. Две бутылки из-под пива. Или банки. А на них - отпечатки парня Кигскоу. Или же там будет просто мусор.
После поиска прямых и косвенных улик следовало расспросить соседей. Какими бы они ни были в этой дыре. И сделать это вечером будет лучше - больше шансов застать людей после рабочей смены.

Прошелся по квартире туда-сюда, как бы поначалу и не зная даже, как подступиться и с чего начать. Начал с того, что бросалось в глаза - с фотоальбомов.
Конечно же, у Кигскоу, как и, наверное, у любой девушки её возраста, были моменты в жизни, которыми она дорожила и которые хотела бы продлить, но реальность сурова и от прошлого оставляет нам только выкатанные глянцевые фотокарточки, самые запоминающиеся из которых следующие:
- крошечный сверток, одеяло с харизматичной этнической вышивкой в руках у уже не молодого, но крепкого и сурового на вид мужчины-индейца, рядом с ним - женщина-индианка (поразительно похожа на Кэтрин по снимку из её досье), её тонкие кисти лежат на плечах смуглого мальчика лет пяти; сзади подпись карандашом:

"Кэтери 1 мес."

;
- девочка с длинными темными косичками сидит на крыльце дома, в руках у неё развернутая фольга и липкий шоколад, что тает и к пальцам пристает; девочка говорит что-то, когда её снимают, её рот раскрыт, на губах улыбка - она явно дурачится на камеру; сзади, синей ручкой, тем же почерком, что и на прошлом снимке:

"Кэти 4 г."

- уже подросший юноша с первого снимка держит за руку прижавшуюся к нему девочку лет шести-семи, взгляд его серьезен, губы напряжены. Девочка не улыбается, вторую руку держит в кармане розовой курточки-дождевика. Позади - речка дороги, стремительно убегающая в темную чащобу леса; подписи нет, только дата, уже другим почерком, черной ручкой: "21.10.1963" И черным маркером тоненький крестик, чуть ниже цифр.
На фотографиях позднее женщина - очевидно, её мать - не появляется. Парень - по надписям с оборотной стороны фотографий ты сообразил, что это старший брат Кигскоу - Ленни - появляется еще раз на фотокарточке, датированной шестьдесят девятым годом - там возмужавший темнобровый Леонард в форме морского пехотинца щеголевато позирует с винтовкой М16 наперевес, позади него - бесконечные поля тростника и бронетранспортер М113, вздымающий облако пыли на дороге, ведущей, наверное, куда-нибудь в Сайгон.
На обороте, синей ручкой, красивым почерком:

      Но ты молчишь, смирённый мертвым сном,
      И жизнь твою две вечности объемлют:
      Вчера - пучина вод, а ныне - дом
      Небесный, где орлы в паренье дремлют.
      Смятенье недр утихло. Трус и гром
      Уж не разбудят ни тебя, ни землю.

На одном снимке смуглая Кэти, смущенно улыбаясь (сверкают брекеты во вспышке фотокамеры) в белоснежном кимоно позирует в боевой стойке на татами, на шее красуется бронзовая медаль. Ты видел эту медаль - висит на гвоздике в спальне, видел и грамоту в фоторамке, почему-то убранной в письменный стол. "Кэтери Кигскоу, занявшей почетное третье место среди юниоров на чемпионате округа Толфорд, 6 мая 1971 года"
Посчитав в уме, прикидываешь - на снимке девушке пятнадцать лет.
Были снимки и не подписанные вовсе - на них запечатлены драгоценные моменты из жизни подростка, юноши и девушки, среди которых, конечно же, чаще всего мелькает лицо самой Кигскоу. Не можешь припомнить, чтобы на более поздних снимках появлялся её отец или кто-нибудь из представителей местной индейской общины.
Кажется, в какой-то момент она решила оставить прошлое с его утратами и больше к нему никогда не возвращаться.
На предпоследнем снимке - он смазан, фон темный, фотографировали, очевидно, ночью с фотовспышкой - некий короткостриженный парень лет двадцати целует очень похорошевшую и избавившуюся от брекетов Кигскоу в щеку, положив руку ей на бедро - оба сидят на заднем сидении автомобиля, поясняющих надписей нет, только дата выбита оранжевыми циферками справа-снизу: "03.02.79", то есть почти два месяца назад.
Здесь девушка улыбается, зажмурив глаза и сделав губы "уточкой".
Здесь история её жизни в картинках, грустных и не очень, резко обрывается.

* * *

Ты осторожно, но настойчиво стучишься в дверь напротив, тебе открывает дородная женщина с крохой неопределенного рода (ты не очень хорошо разбираешься в младенцах) на руках - она качает его, притоптывая ногами, сгибая то одно, то другое колено, и приговаривая в такт: "Спи, малышка, спать пора, ну же, мама тоже хочет".
Начав издалека, узнаешь у миссис Бойл - которая не перестает качать ребенка, но тот ни в какую не хочет спать, а лишь хлопает на тебя своими большими голубыми глазами, яростно насасывая соску-пустышку - кое-какие интересные подробности:
- Кигскоу жила здесь уже около четырех месяцев, какое-то время у неё был кавалер (ты показал ей снимок с целующимися, и она воскликнула: "Точно! Он самый", но вспомнить его имя и фамилию не смогла;
- совсем недавно квартиру Кигскоу взломали, она поменяла замок, но не стала заявлять в полицию, по её собственным словам, из имущества ничего не пропало;
- Кэтери была приятной девушкой, пару раз оставалась понянчиться с юным Кристофером (который так и не уснул, когда ты вышел из квартиры четы Бойл) и хорошей соседкой. Ты не стал говорить миссис Бойл о её смерти.
Не подвернулось удобного случая.

Медленное фланирование по чужой квартире было прервано найденными фотографиями. Они тянули к себе, словно магнит. Осколки чужого прошлого, лица, которые больше никто никогда не увидит. В этой мысли было что-то грустное и тревожное, что-то такое, противящееся американской жизни и всей ее сути. Американская мечта, к которой стремилась большая часть взрослого населения, она ведь про жизнь. Как жить свою жизнь, как добиться успеха, как наслаждаться каждым мгновением. Возможно даже, что и как прожить эту жизнь. Но вообще-то американцы боялись смерти. И Макадамс этот страх разделял.
Разглядывая фотографии мертвой женщины, он ловил себя на мысли: "Теперь о тебе некому будет помнить, Кэтэри. Коллеги по работе посудачат еще от силы месяц и потом постараются забыть. Личное дело передадут в архив. Вещи из квартиры отправят на хранение в полицию, а потом утилизируют после окончания срока. Вместе с фотографиями, Кэти. Вместе с твоей жизнью. Но я тебя буду помнить". Это Билл знал точно. Такое не забывается.
Он положил фотографии на стол и задумался. Похоже, что мать умерла в шестьдесят третьем. Вполне вероятно, отец ушел из семьи раньше, потому мать увезла детей из резервации. Кто заботился о детях после смерти матери? Брат был старше на пять лет, но этого мало, ему самому было не больше двенадцати. Нужно было узнать по поводу опекуна или родственника.
Однако последняя датированная фотография давала хорошую улику - лицо того самого мужика, о котором упоминала Уоллес. Лицо - это уже материал, с которым можно работать. Как бы двусмысленно это не звучало.

Соседка не дала нужной информации. Да, был, имя не знает. Информация практически бесполезная. Про взлом стало интересно, но тоже ничего - разве что сходить к коменданту и расспросить про замену замка. Возможно тот что-нибудь вспомнит про поведение девушки в этот момент, эмоции, оброненное слово. А еще надо опросить всех соседей по дому.

Ты еще прошелся по соседям, с уточняющими вопросами и вежливыми кивками в ответ на пожимание плеч и заумное "хмыканье". И выяснил следующее: у Кэтери не было личного автотранспорта. В день, когда она исчезла, один мужчина по случайности видел, как Кигскоу уже ближе к вечеру выходила из дома с какой-то девушкой - столкнулся с ними почти нос к носу. Ему показалось, что подруга её слегка навеселе, а вот Кэти была не в духе. Хотя, он особо и не был в этом уверен - они никогда не общались, и он узнал её имя только когда ты ему сам его назвал.
Она была не очень расположена к открытому общению, судя по всему. Как и многие в этом районе - местные держатся особняком, разбиваются по группкам и трутся друг с другом, не пуская к себе чужаков и не давая совать нос в свои дела. Многие смотрели на тебя с опаской, когда ты заглядывал к ним в дом через натянутую дверную цепочку - как тот спасительный мостик, что отделяет мир торжества правосудия от здешней реальности, где каждый сам за себя.
Когда ты, уже намереваясь уходить, чуть полы шляпы задел двумя пальцами, поблагодарил за предоставленную информацию и напомнил, что "если вдруг что вспомните..", мужик - тот самый, что видел её и еще какую-то девушку - щелкнул пальцами, словно на него снизошло озарение:
- Вспомнил! Она про этот, как его.. на пересечении Сэнчери-лэйн то заведение!
Ты прикинул и понял - он говорит про "Sloppy Joe's".
- Точно! Я-то сам по таким местам не хожу, но уж будь уверен - девчонки явно готовились оторваться..
Стоило наведаться туда - может, кто-нибудь что-нибудь видел.
Но сначала - первоочередное.

В отделе оказалось попроще - ты поднял дела и начал заплыв в бумажном море, бросившись в него отчужденно и резво.
Отец - Кохэнадон Кигскоу, акарахо. Родился в 1924 году . Образование - среднее техническое. Участвовал во Второй Мировой войне на Тихоокеанском фронте, получил ранение и был демобилизован. Сейчас, судя по записям, проживает в Пайн-Крик.
Мать - Апони Кигскоу, сиксика - из племени "черноногих". Родилась в 1936 году, работала учителем в Беллингтоне, умерла в 1963 году от ангиосаркомы, оставив малолетних детей - Леонарда и Кэти - на попечительство отца.
Была и семья старшего брата матери - Билл Тайаденан и его жена, Эбелин. У них, судя по записям, детей нет.
Леонард - старший брат Кэти - родился в 1951 году, был призван на войну и погиб во Вьетнаме в 1972. Ни наград, ни званий - может быть, потому что он был не таким уж хорошим солдатом. А, может, потому, что в этом нетолерантном закрытом мужском обществе, преисполненным презрения и жестокости, он был для многих - в том числе и для командования - всего лишь "сраным гуком", как и те, что вооруженными автоматами Калашникова тенями бродили по прелым непролазным джунглям.
Уж ты-то насмотрелся в армии на всякое и ни чему бы, конечно же, не удивился.

Родственников оказалось в достатке. Дядя с семьей, отец - поныне здравствует и живет в Пайн-Крик. Интересно только, почему его не было на фотографиях после смерти их матери? Скорее всего от папаши толку будет немного. Однако съездить все равно было нужно, таковы правила и таков принцип ведения хорошего расследования: тяни за все ниточки, которые у тебя есть, а не только за те, которые тебе нравятся.
Впрочем, Пайн-Крик был неблизко и несмотря на полномочия, тревожить граждан на индейской территории после заката не хотелось. Закроют дверь и все, пришлось бы ездить второй раз. Не самое лучшее впечатление.
Так что оставался "Слоппи Джо". Были шансы найти серьезную зацепку насчет этой "подружки". А может быть и насчет парня Кигскоу.
Для начала Билл решил переодеться. Светиться в форменной шляпе внутри этого клуба не стоило.

"Слоппи Джо" - приют бродяг, алчущих выпивки и дешевых развлечений.
Стоянка забита - здесь и черные бобберы, и ляпистые чопперы, и пикапы с легковушками, и даже один трейлер.

Заливистый женский смех и лающее мужское гарканье - аккомпанементом к ним звон стеклянных бокалов, бутылок и костяной перестук бильярдных шаров. Крепкие бородатые мужики в черных косухах с вышитыми на спинах надписями "BLVCK REBEL" играют в пул, тискают местных девок и гогочут. Мужики в ковбойских шляпах прилипли к барным стульям, о чем-то переговариваются, кивают, смеются, тянут свой "Айрон Сити Лайт" из бутылок зеленого стекла, закусив сигаретки. Музыкальный автомат в углу бара изрыгает дорожные песни, одну за другой - возле него трется один из байкеров, невысокий парень в красной майке, весь синий от татуировок, покрывающих плечи и руки, с зализанными светлыми волосами и "чертовской" бородкой. Он пританцовывает в своих щеголеватых "Динго", качая головой в такт музыке. В одной руке - бутылка пива, из которой на пол капает взбитая пивная пена.

Бармен и владелец - как ни странно, несмотря на название, здесь никогда не работал ни один Джо - по имени Фрэнк Честертон - двоюродный брат мэра Билла Шелдона - упершись руками в стойку, о чем-то лениво переговаривается с женщиной средних лет, что тянет коктейль из трубочки и то и дело бросает заинтересованные взгляды на окружающих ее мужчин.

Обычная публика для бара у дороги. Местные жители, потом рабочие и обитатели ферм со всей округи, наконец всякая шваль вроде байкеров. Совсем немного тех, кто остановился проездом.
Билл стянул свою теплую шапку с головы и провел рукой по лицу. Его слегка закололо, после мороза улицы. Воздух был горячим, спертым и состоял где-то на треть из густого табачного дыма.
Парень направился сразу к стойке, уж если и начинать с кем-то говорить, то с Фрэнком. Этого человека он знал, да и сам Честертон был в курсе, кто такой Макадамс. Городок маленький, да и "кузен мэра города" - это почти официальная должность в их краях.
- Добрый вечер, Фрэнк, - вежливость была залогом успеха. - Как жизнь? Хотел спросить кое о чем, не возражаешь?
Достал фотографию аккуратно, чтобы не светить ее всему залу.
- Может быть видел эту девушку на днях? Она могла быть с подругой.

Фрэнк кивнул, изобразил приветливую улыбку:
- Привет, Билл. Не жалуюсь.
Женщина с коктейлем обратила на тебя всё свое внимание, приложилась напомаженными алыми губами, чувственными и полными, к трубочке.
Ты показал фотографию Фрэнку, он полез в нагрудный карман рубашки за очками, надел их, и, прищурившись, на вытянутой руке внимательно рассмотрел лицо Кигскоу.
- Видал. Была с подругой, верно. Не помню деталей, к сожалению. В тот вечер было очень шумно..
- Ты легавый, да? - интересуется у тебя женщина.
- Замолчи, Линда, - бросает ей Фрэнк, злобно зыркнув - ему будто бы неловко, что кто-то в его заведении называет копа "легавым".
- Это простой вопрос, что здесь такого? - бросив невинный взгляд на Честертона, Линда снова смотрит на тебя чуть исподлобья, - так ты легавый или нет?

Парень посмотрел на женщину, задавшую вопрос. Такой, конечно, вопросик, показательный. Сразу говорит определенное по поводу того, как человек видит силы защиты правопорядка и где располагает себя в обществе.
- Это так, мисс... - протянул слегка фразу, намекая на то, что можно было бы представиться.
Вернулся к беседе с Фрэнком:
- Если не трудно, может все-таки какие-нибудь детали получится вспомнить? Интересует как раз подруга, какого примерно роста, может быть татуировка или приметная одежда. А еще с ними мог быть молодой мужчина. Короткая стрижка, крепкого телосложения.
Билл пошарил по карманам и достал из-за пазухи фотографию с парнем, на которой Кигскоу будет вечно улыбаться и подставлять щеку для поцелуя. Показал бармену.

Фрэнк засопел, взял тряпку и, начав тереть стойку, сказал тебе:
- Извини, Билл, но точно не вспомню.. Они были вдвоем, у подруги волосы светлые..
Тут Линда облизнула губы и кивнула как бы невзначай на светловолосого бородача, что терся у музыкальной машины:
- Вон тот тип к твоей девочке клеился, мистер легавый. Он ее вроде даже рвался проводить.
Фрэнк не вытерпел и прошипел:
- Так, всё. Заткнись, - и на тебя глянул:
- Только без драк, Билл, я тебя прошу.

Фотку с парнем он глянул, но в ответ только пожал плечами:
- Вчера его с ними не было.

Парень посмотрел на бородача. Пожал плечами:
- Какие драки, Фрэнк, все будет нормально, - отошел от стойки.
Конечно, уровень доверия словам этой женщины был очень низок. Шанс, что она солгала просто чтобы устроить бучу и повеселиться, глядя как "легавому" начистит морду какой-то "реднек" был примерно пятьдесят процентов. Возможно даже семьдесят из ста. Но тем не менее - его обязанность была в том, чтобы проверять даже такие наводки.
Потому он направился к музыкальному автомату и обратился к стоящему там мужчине:
- Привет. Как дела? Не подскажешь, ты, случайно, не видел вчера вот этих девчонок в клубе? Может быть знаешь их имена?

Бородач осоловелым взглядом обвел тебя с ног до головы, потом им же впился в фотоснимок в твоей руке. Шмыгнул носом, захрипел - где-то внутри у него заклекотало - и, плюнув тебе под ноги, изрыгнул:
- А кто спрашивает?
Зрачки полуприкрыты тяжелыми веками. Он либо под чем-то, либо просто крепко выпил.
Если схватить его за шкирку и вытащить на улицу, да понатыкать рожей в сугроб - возможно, придет в себя и заговорит. Его товарищи пока не заметили твоего интереса к его персоне и гогочут, разыгрывая партию.
Замечаешь вдруг, что бутылка в его руке лежит так, чтобы ей было удобно бить. Например, тебе в висок.

Обратил внимание на бутылку. На полуприкрытые глаза, на как бы расслабленную позу. Агрессивный тип, все равно ему, что ты скажешь.
Билл отшагнул на шажок, сместил корпус аккуратно. Улыбнулся открыто, руки перед собой выставил с раскрытыми ладонями. Поза миролюбивая, "все в порядке, дружище", а сам за собеседником следит аккуратно.
- Спрашивает парень, который купит тебе еще пива, вместо этой пустой бутылки, - кивнул на зажатое в руке орудие.