| |
|
|
Отметив, что разговор всё ещё оставался тяжелым для отравленного разума Тильмана, золотоглазый отвечал коротко, выбирая простые слова и фразы:
- Мы на хуторе, у добрых людей. Недалеко от Энвилля, - что хозяева были добрыми людьми, Тартас уже заочно решил. На всякий случай, так было душе спокойнее.
- Да, я был с Дженни в храме. И под храмом. Удивился, но ничего не понял. Зачем тебя там держали? - задал самый любопытный ему вопрос адепт. Причина задержания искусника-водопроводчика могла стать ключом к пониманию происходящего.
|
|
901 |
|
|
|
|
Ястреб в ответ только развел руками. На его лице отражалось искреннее непонимание, хотя предыдущие фразы адепта он явно понял.
- Вот сам не знаю. Вызвали проверить датчики, да по голове и оглушили. А может и не по голове. Но вырубили надежно. Один раз в сознание пришел, а там настоятель, падла. Дал что-то зажевать и велел не бузить. Мол, скоро отпустит, если все пройдет тихо. Я так и не понял, про что он...
Речь спасенного хоть и не изобиловала красочными оборотами, но лилась связно, без "шалабушек" и прочих непонятностей. Затравленно оглядевшись, Тильман шмыгнул носом.
- Валить надо. А чего у меня голова трещит? Мы че-то пили вчера?
|
|
902 |
|
|
|
|
- Ты не знаешь, - мягко выдохнул Тартас всё охватившее его разочарование вперемешку с убитыми надеждами. Надеждами на понимание. Скрестив руки, он поднял голову к небу, где медленно поднимающееся к зениту солнце уже прогнало рассветную зарю и основательно заявило о начале долгого летнего дня. Солнце, один из источников силы поклоняющихся Пелору. Далекое и загадочное, как странный культ в рядах послушников Сияющего.
Тартас выдохнул и опустил своё внимание ниже, к бренной земле и людям на ней.
Пожал плечами:
- Не, это не похмелье. Это из-за пелоритов, - посмотрел Тартас на Тильмана, ловя взгляд водопроводчика:
- А зачем "валить" надо? У церковников праздник, им не до беглецов, - чуть лениво спросил адепт.
|
|
903 |
|
|
|
|
- Не, - как-то даже обиделся водопроводчик. - Так-то я вообще знаю. Как я могу не знать-то? Я же всё про всех знаю. Но вот че-то думаю и... - он наморщился, - и не пойму. Помню, что важное что-то.
Сжав пальцы в кулаки, он с усилием сдавил, потер ими виски, будто хотел выжать из них последние капли смысла.
- Пелориты. Дженни. Настоятель, хрен моржовый, пригрозил Дженни взять, если еще раз попробую сбежать. Ну, это вроде понятно. Праздник. У них, да, праздник. И у раскольников же тоже праздник. - Ястреб хохотнул. - У них по роже-то не разобрать, кто праведный, а кто етить... этот... еретик. А там их толпа вперемешку. Прикинь? Ох, вот тут прям аж башка трещит, как думать начинаю. Валить пора, говорю же. Ох, черт, мне за женой же надо...
|
|
904 |
|
|
|
|
"Наверное, важное там, в забытом. Или "забытом". Иначе зачем ещё водопроводчика сажать в каменный мешок?" - подумал Тартас, провожая взглядом порхавшую по своим масляным делам бабочку.
- Фрау Милли у своей сестры должна быть сейчас, Эммы. Мы как раз туда и шли, но не осилили ночную дорогу, так что можно не дергаться, - снял самый злободневный для Тильмана вопрос золотоглазый. Понадеявшись про себя, что так оно и есть на самом деле и суровая владелица здоровенного половника вняла вчера спешному совету, отправившись в деревню.
- Настоятель тоже еретик? - в первый раз Тартас услышал, чтобы кто-то открыто так обвинял культ Пелора во внутренней гнильце, а поэтому выпалил шепотом вопрос, не задумываясь.
|
|
905 |
|
|
|
|
- Фрау кто? - непонимающе переспросил Тильман, наморщившись снова, - А, Эмма. Милли, да. Понял. Ты не местный, что ли?
Он еще раз с подозрением покосился на рог Тартаса. Было видно, что хоть он и путается в собственных родственниках и с трудом выдает несложные умозаключения, недоверие к малознакомому парню было не так легко вытравить из его головы.
- "Тоже", - скупо усмехнулся он, отводя глаза. - Не тоже, а в первую очередь он...
|
|
906 |
|
|
|
|
- Я совсем не местный. И родился вне королевства, и сюда пришёл в первый раз два дня назад. И дочку твою случайно встретил. В общем-то, просто мимо проезжал, - честно ответил Тартас, вряд ли успокоив этим подозрительность Ястреба. Скорее наоборот. Обычная легенда для ленивого неподготовленного соглядатая. Для хорошего шпиона наверняка бы подобрали и местных родственников, прочие жизненно важные факты, ради которых он тут оказался.
Покосился на закрывшегося собеседника и вздохнул, начиная рассказ. Пока молчишь и лишь спрашиваешь - не жди доверия. Да и после откровений - тоже не жди. Это просто попытка. Ниточка к сердцу:
- Наверное, сложно в такое поверить. Я сначала просто думал - помогу найти загулявшего папашу для попавшей впросак местной девчонке, погляжу на праздник. И отправлюсь спокойно дальше. А тут - вон что происходит. Людей бьют, крадут, травят и топят. И кто - пелориты! - понизив голос, но уже возмущенно поставил точку Тартас.
Перевел дух, глянул на Ястреба, пытаясь понять отношение к услышанному.
- Я к чему. Пытать о секретах не буду, они твои, не мои. Но... что бы ты сделал, будь у тебя силы изменить происходящее?
|
|
907 |
|
|
|
|
- Два дня тут, а моя шустрёнка тебе уже рог наставила? - ухмыльнулся да прищурился водопроводчик, став вдруг как-то неуловимо похожим на Джейн с ее детской "заячьей" улыбкой. - Лан, шучу я... Но ты с ней это. Тово. Пить не давай.
Он снова посмурнел, запустил пятерню в основательно начесанный уже затылок.
- Что изменить? А толку? Народ разве изменишь? Думаешь, уберешь одного заводилу, так народ сразу расхочет грабить-убивать? Сдашь настоятеля, етить его, в инквизицию, так думаешь, народу с того будет легче, когда имперцы прискачут ересь из города каленым железом выжигать? Ну, емое, ну вот как объяснить-то, черт-те...
Не находя слов, он принялся жестикулировать: протянул обе руки вперед ладонями вверх.
- Ну емое, типа весы. С одной чашки скинешь, другая вверх скакнет, понял? вот мне или жене моей, или племяшкам, им лучше чтоб не скакало ничего. Я бы все вернул как было до того, как этот новый жрец к нам приперся, да только нельзя, - он махнул рукой, вздохнул. - А если кто пошустрей, вроде дочуры моей, тем самая радость, когда все вокруг скачет. - Он снова заулыбался простодушно и открыто. - Ты, я смотрю, той же породы, чертом отмеченной. Вот сами и решайте. Ты это, ее тово...
Не найдя нужного слова, он лишь повторил с тревогой:
- Пить ей не давай, - и погрозил тонким длинным пальцем.
|
|
908 |
|
|
|
|
Тартас неловко улыбнулся, хмыкнул и щёлкнул себя по рогу, чувствуя некоторую неопределенность. Булькающая в голове каша из разных культур не смогла найти правильное толкование случившемуся.
- Я попробую, - по смыслу сказанных слов вроде бы выходило, что Тильман, как старший в семье, перекладывает на Тартаса право давать или не давать Джейн пить. Видимо, пить алкоголь, а не воду. Вода ведь на севере не несла такой же сакральный смысл, как в пустынях, да? Так что наверняка алкоголь. И что это было, просто оборот речи, учитывая их совместные прогулки, просьба приглядеть? Или всё таки некоторая ритуальность, означающая передачу прав отца на дочь её будущему мужу? Вроде бы просто оборот речи, но адепта не покидали сомнения, когда он вспоминал встречу с Милли, матерью Искры. Надо будет разобраться потом с порядком матримональных обрядов, примет и обычаев местных краёв. Не то, чтобы Тартас был против жены, но... как-то внезапно, и не вовремя. В традициях Кессера бродяги женились поздно, в отличие от оседлых жителей. Да и если первая жена против многоженства, то как дальше-то жить?
Дальнейший рассказ Тильмана отвлёк непрошенные мысли:
- Вот как. Ты прав, реку вспять не вернуть, - сказанное водопроводчиком лишь подтвердило решимость Тартаса в необходимости некоторых изменений, но рассказывать о своих планах адепт не собирался.
Золотоглазый коротко кивнул, как бы соглашаясь сам с собой:
- Ещё одно осталось, может быть это важно. Алейда, рыжеволосая паломница. Не знаю, кем тебе приходилась, но она скорее всего мертва. Вчера утром выловили из реки недалеко от трактира Шоннана. Утопла.
|
|
909 |
|
|
|
|
- Рыжая? - Тильман снова наморщился, будто ловя за хвостики разбегающиеся мысли. - Рыжая... Не-а, не знаю такую. От настоятеля приходили, когда в храм звали, но не рыжие и не бабы. Утопла, говоришь... Ну, не она первая, не она последняя.
К разговаривающим вальяжной походочкой подвалил гусь, вякнул гортанно, мол, "есь чо?" Ястреб хмыкнул, похлопал себя по подштанникам, развел руками.
- Не, брат, сам на мели, видишь? Нету, нету, давай, дуй отседа к друзяшкам.
Недоверчиво гагакнув, гусь выждал приличную паузу и все-таки отвалил. Проводив его взглядом, мастер с удивлением оглядел свою затрапезную, в разводах грязи и плохо смывшейся краски, одежду, поцокал языком и махнул рукой.
- Ладно, дело наживное. Сейчас к Эмме, там шмоток добудем. Потом в столицу. В Энвилле больше нечего делать. Это, слушай... Мне... никто не передавал ничего?
|
|
910 |
|
|
|
|
Задумавшись над вопросом, адепт отметил что удаленное управление гусем у Тильмана получалось медленно с помехами, но в итоге всё же сработало. Тартас даже удивился: это такой друидический фокус общения с животными у Ястреба в запасе есть, или просто гусь умный попался?
- Ммм.... Да кто я Не припомню, - покачал из стороны в сторону рогом золотоглазый и начал загибать пальцы:
- Бритва точно ничего не передавала. Милли тоже. С Аврелием как-то побеседовать по душам не вышло. Форд оказался в плохом настроении, да и слишком быстро вырубился. Икайа... да ничего конкретного, - поглядел Тартас на сжатый кулак, оценивая количество новых знакомств в Энвилле, а затем на Ястреба:
- Получается, никто и ничего, - дернул адепт плечом и вернулся к планам. Тильману, жертве похищения, и в самом деле стоило залечь на дно, в этом Тартас был полностью солидарен. Разум мастера, пусть даже отравленный, мыслил здраво.
- А у меня в городе ещё пара дел осталась. На день, или два, - Тартас покосился на придел, где обреталась Искра:
- Хорошо бы Джейн уговорить не возвращаться в Энвилль, как она собиралась, а погостить немного у Эммы.
|
|
911 |
|
|
|
|
Тильман переваривал сказанное деятельно: поднимал и опускал брови, то обе разом, то по очереди, всхмыкивал многозначительно, жевал губами и тоже считал на пальцах, но на северный манер: не загибая, а разгибая по очереди. Растопырив пятерню, он поглядел на кулак адепта и радостно засмеялся:
- Ыть, бумага! Ха-хаа, я выиграл! - и отечески шлепнул Тартаса по плечу. Силы в его ударе было немного, зато как символ доверия он был довольно ощутим, пусть даже водопроводчик и забыл тут же все сказанное.
- Я? Бесовку? Уговорить? - все так же смеясь, переспросил он саркастически, и тут же резко посерьезнел:
- ...от щас не понял. - Лицо его сделалось еще озадаченнее, чем было до этого, демонстрируя новые глубины мозговых поражений. - Без меня? И это, без тебя? А чего, куда, это?.. Не понял.
Сзади в нескольких шагах раздался легкий стук: это хозяин вежливо поскребся в дверку придела, шепотом осведомляясь, не изволит ли высочество пополоскаться, покудова баня не простыла.
|
|
912 |
|
|
|
|
Ага. Ага. Заценив реакцию Тильмана на предложение "уговорить", адепт вдруг вспомнил в чём загвоздка. По разным, всплывающим в памяти фактам вчерашних встреч Тартас напомнил себе: известный ему образ Дженни-Искры, носящей платье, живущей в комнате с ромашками и прислушивающейся к чужому (лично вот Тартаса) мнению по какой-то причине не совпадает с реальностью. Зачастую - ну совсем не совпадает.
- Ладно, ерунда. Сам разберусь, - ухватив взглядом пытающегося войти в свою собственность хозяина, Тартас откинулся от плетня. Повернулся к Тильману и так же, по наитию, положил тому руку на плечо, сжав пальцы и потом отпуская:
- Хорошо. Поговорили и будет. Ты ступай в избу, перекуси пока. Каша у хозяйки вкусная. А мне твою принцессу будить пора, похоже, - слабо улыбнувшись, адепт поглядел на придел, оценивая расстояние и прикидывая, стоит ли телепортироваться. Или нет, нечего зря людей пугать, решил Тартас и пошёл ко входу по старинке, топая по земле босыми ногами. Точно же, Джейн просила разбудить перед баней - вспомнил адепт, - а он отвлекся на Ястреба. Ну ничего, поговорить с Тильманом один на один тоже было необходимо. Авось не обидится.
|
|
913 |
|
|
|
|
- А это... Как ж... А, каша? Кашу буду! - после недолгих морганий Тильман радостно переключился на понятное и положительное, тем более что много вещей сразу в голове удержать явно не мог. Пошел вслед за Тартасом, на ходу жизнеутверждающе бубня себе под нос, какую кашу Милли умеет заваривать, с маслом да с медом, что все в городе знают ее кашу.
А из придела донеслось царственно-гневное "подите все к чертям" и грохот. Что-то упало с треском. Кажется, Искра еще не выспалась? Хозяин растерянно хмыкнул, шкрябая затылок: грохот в своем сарае ему совсем не понравился, но и возмущаться пока не решался. С надеждой поглядел на подходившего "посвященного".
- Калачом ее, - с усмешкой посоветовал Тильман, поднимаясь рядом на крыльцо. - Сладенькое она любит. Плюшки.
- Ваше друидство, огурцы там у меня, - взмолился усач, - яблоки моченые. Мед в кадочке стоит отдельно, может, барышня меду хочет?
|
|
914 |
|
|
|
|
Прищурив глаз при звуках грохота, Тартас уставился на закрывающую тайну дверь не с меньшим любопытством, чем усач - с растерянностью. Джейн, насколько он смог понять, отличалась непредсказуемостью. А если вспомнить кое-что из прошлого, то ещё и взрывной нетерпеливостью. В полном соответствии с прозвищем.
- Пойду проверю, что за шум, - адепт обнадеживающе кивнул хозяину, прислушался и пропал из вида.
|
|
915 |
|
|
|
|
Грохнуто было действительно рядом с дверью, но потом сразу же наступила тишина. И вместо солнечного утра и изумленного селянина вокруг Тартаса возник пахнущий сеном, рассолом и теплой пылью душный придел. Пыль бешено плясала в тонких лучиках света, пронизивавших все полутемное пространство - ее покой был нарушен упавшей плашмя лестницей, ловким и точным пинком отправленной в сторону двери, и теперь она возмущалась.
Тени же, наоборот, с радостью выплыли из темных углов, нечетко извиваясь между струнками-лучиками. Им хорошо: свет есть, но не слишком много. Огурцам тоже было неплохо, они были целы - только крышка сбита с кадушки, и пряный запах укропа и вишневых листьев вышибал слюну. А наверху сердито ворчал и ворочался спальник адепта, охраняя покой принцессы на вершине неприступной башни. Кажется, спальник был недоволен тем, как все офигели.
|
|
916 |
|
|
|
|
- Фройляйн изволит буянить, - протянул себе под нос Тартас, разглядывая погром. Точнее "погром", потому что шума было больше, чем разрушений.
- Всё цело, не беспокойтесь. Можете идти, барышня ещё не проснулась, - поколебавшись, Тартас решил не открывать защелку двери (и с чего это хозяину потребовалась внутренняя защёлка в приделе?) и просто прокомментировал для собравшейся по ту сторону почтейнейшей публики происходящее.
Полюбовавшись богатством царства теней, Тартас собрался с мыслями ещё раз и переместился наверх, к спальнику. Предусмотрительно выбрав сторону спальника, противоположную ногам Искры: разделить судьбу лестницы не хотелось.
- Подъём, ромашка. Всё проспишь, - легко присев на доски настила, адепт потормошил возвышение, предположительно являющийся укутанной спальником от света головой девушки.
|
|
917 |
|
|
|
|
"это он, значит, и в лавке может так стеночку..." - с детской радостью прокомментировал за дверью Тильман, и усач что-то ему ответил. Кажется, они перешли к обсуждению степеней родства, но Тартас уже оказался наверху, в сенной цитадели, не остановленный ни сброшенной "осадной" лестницей, ни искушением огурцами, ни сетью натянутых через весь придел светящихся нитей.
Джейн действительно была под спальником, а кружевное платье приветливо белело рядом, аккуратно сложенное на вещмешке.
- Я только! Блин! УСНУЛА! - из-под рывком сдернутого угла спальника полетели такие искры, что сухая трава оказалась под серьезной угрозой самовозгорания.
- Ой.
Похоже, Искре понадобились пара секунд, чтобы спросонья вспомнить Тартаса, рог, утро, ночь, предыдущий день... Неизвестно, до какого воспоминания она успела дойти, когда прыснула и рассмеялась. Может, по лицу его, или по голосу поняла, что ничего страшного не случилось, никуда бежать не надо.
- Я тебя не зашибла? Извини! Меня шваброй надо будить, издаля так... - запустив обе пятерни в волосы, она сладко потянулась, - что там, за-а-втрак?
|
|
918 |
|
|
|
|
- Мило, - чуть отодвинувши голову в сторону при первых резких событиях, Тартас с удовольствием пронаблюдал за меняющимся выражением на лице у Искры. От праведной ярости разбуженного человека через растерянность к лёгкой улыбке и веселью. Это так было непохоже на подготовку самого Тартаса, приученного держать эмоции под контролем, что неудержимо привлекало ностальгией по далекому доакадемическому детству с его забытой непосредственностью.
Глядя на потягивающуюся Джейн, адепт скорчил чуть недовольную рожицу и почесал подбородок. Потому что не очень любил сначала давать обещания, а потом спрашивать их назад, или как-то их поправлять, но именно так сейчас и собирался поступить:
- Если завтрак, то каша, - ответил Тартас, после чего сразу рубанул:
- Ты сможешь довести отца от деревни одна и подождать меня там? Я хочу ненадолго вернуться в город, один.
|
|
919 |
|
|
|
|
- С мё-о-одом? - продолжала капризно потягиваться Искра, но тут же подобралась вся и села, посерьезнев вдруг.
- А?.. - еще пара секунд на осмысление просьбы. - А чего батя, сам не дойдет? Совсем плох? Вот елки...
Тревога, растерянность - но обиды не было в голосе Джейн; вполне возможно, она и вовсе не помнила ночного разговора. Торопливо оглядевшись, она потянулась за валявшейся в сене курткой, беззвучно задевая всем телом пушистые солнечные струны, второй рукой прижимая к себе край спальника. Подтащила к себе издалека, пощупала.
- Может, шмоток у местных добудем? Так ты... вернешься? Я хотела сказать: скоро? Тогда подожду, ага. А то это... Куртка че-то мокрая совсем...
Замолчав, она прикусила нижнюю губу и уставилась на Тартаса. Полоска света падала из-под крыши и втыкалась в сено перед ее лицом, и она подняла подбородок, чтобы разбуянившиеся пылинки не мешали высматривать в его лице - подвох? Обещание? Улыбку или серьезность? Кто их разберет, чего они ждут, эти отбившиеся от рук северные девушки. Особенно если они и сами не знают.
|
|
920 |
|
|
|
|
- Да. Вернусь через пару дней, - пообещал самым обычным тоном Тартас. Повседневным. Как будто встречаться, расставаться и возвращаться к Джейн у него вошло в привычку. Так рабочий фабрики мог бы ответить жене: дорогая, буду дома к ужину, после трудовой смены.
- А вы с батей пока потихоньку завтракайте и делайте ноги в деревню к тетке. Ну и мне пора собираться, - пробежавшись взглядом по прячущейся за спальником Искре, адепт мимолетно улыбнулся, сверкнув веселой смешинкой в янтарно-солнечных глазах. Посвященный выпрямился, поднимаясь на ноги. Его взгляд соскользнул с девушки, отмечая разбросанные вчерашней ночью пожитки Тартаса и потихоньку теряя веселье: увиденные кольчуга с ножнами напомнили о плохом.
Золотоглазый сделал шаг в сторону и принялся снаряжаться. Если с рубашкой проблем не ожидалось и не случилось, то вот с одеваемой через голову кольчугой предстояло побороться: мешал неснимаемый плащ. Печально вздохнув, Тартас приступил к привычному для него поединку с доспехом, притаившимся в сене серебристой лужицей. Отыскав подол и горло, адепт протянул сквозь кольчугу плащ до середины, а затем нырнул головой в сверкающее мифрильное кружево. Плащ ожидаемо скомкался внутри, не желая вылезать через узкое горлышко между воротом и шеей адепта. Подергав за него и убедившись в надежности ловушки, Тартас вздохнул ещё раз и принялся неторопливо сглаживать складки, распутывать комки, потихоньку вытягивать волшебную кожу из-под кольчуги. Минута спокойной работы - и дело в шляпе! Или в шляпнике, из которого изготовлен плащ? Есть над чем подумать. Оставшееся до победного конца - попадание руками в рукава и разглаживание колец поверх меховой жилетки, - прошло быстро. Теперь кожаная жилетка на роговых застежках - вот дьявол, после вчерашних стычек вся в разрезах! Разобравшись с верхней одеждой, Тартас подвязал пояс с ножнами, подхватил и пристегнул к левой руке баклер.
- Одежду только не "добывай", пожалуйста. Купи у хозяев, деньги есть, - подхватывая рюкзак, повернулся к Искре готовый к походу адепт. Собравшийся, серьезный.
|
|
921 |
|
|
|
|
За спиной Тартаса повисла тишина - если можно назвать тишиной звенящий полусвет сеновала, пронизанный деловитыми звуками утра. Молчание - вот более верное слово; но через несколько ударов сердца оно превратилось в шуршание, скрип и ожесточенную возню. Мягкие доски настила взволновались, отзываясь на каждый незримый шаг, перемещавший массу на расстояние, но Искра молчала, подчинившись какому-то вескому чувству, что этот утренний бой, хоть и спина к спине, останется для каждого поединком.
Развернувшись, Тартас увидел аккуратно скатанный спальник и спину девушки, мелькнувшую в просвете недозастегнутого платья. Лишь на миг - широким взмахом рук накинув на плечи куртку, еще темную от влаги в швах и на сгибах, она тоже развернулась, одной рукой придерживая ворот, а второй - заправляя за ухо прядь волос, выбившуюся из наскоро замотанного узла на затылке. Кажется, она собиралась что-то сказать, и судя по знакомым искрам под схмурившимися темными бровями - что-то сердитое, но после секундной заминки растерянно выдохнула и присела.
- Вот почему я опять хочу тебя по уху стукнуть? - жалобно проговорила она, распрямляясь, а в руке ее были сапожки. - Это от страха, да? Я только к тебе привыкла, а ты... совсем другой стал.
Осторожно ступая босыми ногами, шурша сеном, придерживая подол платья чуть выше лодыжек, она вышла из-за решетки косых лучей, дошла до самого края сеновала, постояла там головокружительно и запустила сапоги в какой-то ни в чем не повинный мешок, мирно лежавший внизу.
- Я сделаю че скажешь, - серьезно произнесла она, разворачиваясь спиной к пропасти, к Тартасу лицом. - И буду ждать два дня, и даже три, не сбегу, можешь возвращаться и забирать мою душу или че там тебе надо. Не потому что ты типа вписался и я типа тебе должна, и не потому что гадалка велела, а потому что... потому что... Почему я ваще оправдываюсь, а?
Кажется, это был не риторический вопрос, потому что она развела руками с искренним недоумением, едва не уронив куртку с плеч и с высоты.
|
|
922 |
|
|
|
|
Немного поколебавшись, Тартас сдержался, решив всё таки промолчать. Многое лезло в голову, но всё несвоевременное или неуместное. С одной стороны, очень хотелось плюнуть на всё и уехать вместе с Вотерхаузами прочь из превращающегося в пороховую бочку города. Защитить до конца эту взбалмошную но очень искреннюю с ним девчонку, не оставлять её с отцом на полпути. В конце концов, многое в окрестностях Энвилля тоже казалось безопасным, а на деле случайных прохожий мог оказаться убитым и ограбленным раз пять за прошлый день.
С другой стороны, Тартас уверенно осозновал: в городе назревает что-то нехорошее, и если адепт не попытается вмешаться и попытаться исправить это "что-то" в лучшую сторону, то никогда себе не простит уход в сторону. Особенно если дело закончится большой кровью, как намекали многие влиятельные люди.
Надеясь, что он делает правильный выбор - и с непонятно откуда взявшимся ноющим ощущением предстоящей потери, - Тартас пошел навстречу Джейн:
- Не знаю, зачем. Я и так тебе верю, - остановившись напротив, адепт поднял руку и с нежностью потрепал волосы девушки, еле касаясь головы Искры. Улыбаясь, но так и не подавленное чувство тревоги стискивало горло, так казалось что стальной рукой.
- Мне всё-таки пора. До встречи, ромашка? - заглянул Тартас в глаза Джейн.
|
|
923 |
|
|
|
|
Знать щекой, что ты здесь.
Чувствовать взгляд на виске.
Безветрие справа - есть,
И есть пустота в руке.
Солнца не превозмочь.
Ступаю след в след, словно тень.
Страшнее с тобой в ночь,
Чем без твоей тени в день.
В храме до края зной,
Пáрит река в тиши.
Не светит мне веры иной,
Чем холод небесной души.
И вечно гадалке не лень
Нам растолковывать круг
Летнего слова "тень"
И зимнего слова "друг".
Бывают вопросы, которые и вовсе не вопросы. Бывают такие, на которые ответом будет - вся жизнь. А бывает - довольно одного взгляда в ответ. И этот ответный взгляд еще долго звенит в глазах, горит под кожей век, не уходит из памяти. Когда усталость, вина, сомнения прогрызут в сердце растерянную дырку, стоит только закрыть глаза, и ответ вспомнится - на все вопросы. Как она сказала беззвучно “ага”, как кивнула, как дотянулась щекой и как проводила глазами. Наверное, это и называется - доверие... Бывают пророчества, что круги на воде. Разойдутся, сойдутся, канут, утащив за собой разве что пару соринок да прошлогодней листвы щепоть. А бывают иные, что сбываются, как ни крути. Даже если делать всё наперекор. Отмеченный небом уйдёт в тень, в огороды, в ночь, но всё равно станет царём, пусть и лесным, пусть и в глазах малограмотных крестьян. А избранная землёй остановится, перестанет идти следом, и тогда увидит шаг навстречу себе. Наверное, так и нужно - не гнаться за судьбой, а идти своею дорогой, и пусть она нагоняет, всесильная, если захочет. Уж она-то знает, как оно всё повернётся. ~~*~*~*~~ - Как ты сказал, повтори… Пухлые губы, закусанные, становятся темнее, подчеркивают перламутровую бледность подбородка под черной шелковой маской. - Подхожу, грю, а Форд лежит, сука, белый, но дышит, и псина его рядом тож. Уделал он его, а убивать не стал, ушел с Искрой. Ну падла буду, очканул, не прикончил его… Сбегать добить, пока не прорюхал? - Чалый, ты умница, но идиот. Слушай меня сюда, придурок, быстро до кладбища, тащи Висентия за рясу, пусть что хочет делает, но откачает. Обоих! Оплатим. - Бритва, ты берега не путаешь? Может, зарезать и в реку? - Штырь, ты тоже идиот, хоть и маг. Ты видел, что в городе имперская стража? Ты в курсах, что подкрепление на подходе? Пообщайся с ними, дерьмо ты птичье, и Старый Ник тебе покажется как отец родной, сечёшь? Штырь явственно бледнеет - заметно даже на красноватой коже тифлинга. Неизвестно, кого он боится больше - зло шипящую Бритву, Ника или имперцев, но его главарь не унимается: -Короче, идешь с Чалым и объясняйтесь с Фордом оба как хотите. Извиняйтесь, кайтесь, но синеглазого не сдавать. ЯСНО?!.. Да ни хрена вам не ясно, тупицы. Ладно, валите за Висентием, с Фордом я поговорю… ~~*~*~*~~ - Ваше сиятельство, но отец Аврелий утверждает, что ущерб невелик, фабричная охрана вполне справится с происшествием и что не стоит отвлекать людей капитана Верника от охраны порядка на улицах перед праздником. Маска из кристаллов аметиста, ровным слоем покрывающих тонкое лицо с высокими, не совсем человеческими скулами, поворачивается в сторону секретаря в дорогой фиолетовой ливрее. Красивые, полные, усыпанные мелкими самоцветами губы слегка кривятся - неодобрение, укоризна, - потом раскрываются: -Фабричная охрана уже не справилась. Население волнуется. Как вы сказали, повреждены трубы? - Так точно-с, рабочие сказали, что перед ограблением упал напор и была какая-то… - шорох бумажки - эм, некая “иншпекция”, которая установила, что, эм, “сорвана заслонка”. - Вот видите. Возможна утечка ядовитой краски в реку, массовые отравления - перед праздником это недопустимо. Отец Аврелий, как обычно, берет на себя слишком много… ответственности. Мой долг как градоправителя - освободить его от неё. Передайте капитану Вернику мою настоятельную просьбу - пусть добьется допуска для своего патруля на территорию фабрики. Да, и отправьте с ними двоих смотрящих от Гильдии Магов. Бровь секретаря удивленно приподнялась и тут же поспешила вернуться на прежнее почтительное место. - Там установлено магическое оборудование, нужно оценить ущерб и стоимость восстановления. Знаете что... отправьте троих. Я назову, кого именно. -Будет исполнено, госпожа Равайриэ. Маска отворачивается к высокому стрельчатому окну, обращенному на север, на кладбище, на водонапорную башню. Грани камней мерцают в последнем отблеске сумерек перед самой короткой ночью. ~~*~*~*~~ Золотой купол храма первым ловит лучи рассвета. Тихое пение жрецов плывет в прохладном воздухе над головами собравшихся встречать солнце. Толпа жидковата - не все еще проснулись, - но ручейки очередей у ворот храма змеятся уже по всей площади. На всех шести входах прихожан досматривают спокойные крепкие ребята и девушки с медальонами и повязками, на которых изображен знак молнии, пересекающий солнечный диск. Меры безопасности, наверное. То и дело некоторых паломников, вместо того чтобы пропустить внутрь, отводят в стороночку - уже несколько таких групп набралось на площади, под надежным присмотром паладинов. Лица серьезные, бледные, понимающие. Обреченные? Нет. Решительные. Вот одну такую группу, пару дюжин человек, ведут с площади в один из келейных корпусов. На входе теперь стоят стражники - а еще вчера это было просто общежитие. Народ провожает их взглядами и негромким ропотом, но всё спокойно, не считая каких-то отдельных выкриков и небольших стычек в очередях - виданое ли дело, под праздник да в толпе, да еще и когда со вчерашнего вечера не просохли, поди, прихожане. В самом храме еще спокойней - туда не пустят совсем уж буйных пьяниц. Благочинная толпа нестройно подпевает в нужных (и не нужных) местах хору священников, которым руководит с почетного места у алтаря старенький и всеми любимый отец Ориген. Медленно и пафосно над городом взлазит на свой небесный алтарь Солнце, равнодушное к встрече.
|
|
924 |
|
|
|
|
ссылкаПредыстория
В городе Эн дожди и магократия. Гильдия Магов, она же городская ратуша, городской совет и городская администрация в одном месте, собирает с горожан налоги и перераспределяет их, как положено, на городское хозяйство и на научные работы. Городок кормится засчет окрестных ферм, а живет засчет нескольких выстроенных на реке фабрик - ткацкой, прядильной, красильной, печатной. Энвилльские ткани, недорогие, зато в большом количестве, расходятся по всей империи, одевают и солдат, и крестьян, и ремесленников, и лавочников - большинство из которых даже и не знает такого названия, Энвилль.
Одним дождливым летним вечером в город въезжает неприметный с виду молодой человек, останавливается в первом попавшемся недорогом трактире. И никто еще не знает, как изменит судьбу города и всей империи это совершенно незначительное событие. И никто точно не знает, оглядываясь назад на перемены: с чего же именно они начались...
Много лет назад той же дорогой в Энвилль въезжал бродячий театр. Была в трупе одна эльфийка, по имени Кайлисса. Необычно высокая и яркая для эльфов, она была талантлива и умна, но в театре искала не любовь публики, а скорее возможность обмана, управления, доверия. Не восторги и цветы, а убеждение и вера в глазах зрителей были ей наградой. Сторонясь толпы, она любила давать камерные спектакли. Уйдя из бродячей труппы, она осталась в Энвилле - тогдашний правитель города и глава гильдии магов ей очень благоволил, поговаривали, она была его любовницей. Мало кто видел ее настоящее лицо, она всегда изменяла свою внешность магией, вдобавок к обычному гриму. До сих пор никто не уверен в ее настоящей расе - ее словно бы светящаяся, мерцающая красота казалась совершенно потусторонней.
Через несколько десятилетий прекрасной актрисе внезапно наскучило жить, и она покончила с собой. Сразу же пошли слухи, что самоубийство инсценировано, но эльфийку так никто больше не видел. Верховный Магистр загрустил, но скоро нашел утешение в объятиях другой - молоденькой чародейки. При его покровительстве она открыла лучший в Энвилле салон приватных волшебных услуг "Чаровница". А в гильдии магов появился новый адепт, Равайриэ, что было не редкостью, и это появление осталось незамеченным. Способная скромная ученица (сначала почему-то думали, что это ученик) достигла хороших успехов, незаметно стала магистром, незаметно получила кафедру. Ненадолго уехала "для повышения квалификации", вернувшись, привезла много красивых платьев и материал для диссертации по магическим маскам. А среди воров Энвилля тем временем стала известна некая Бритва. Лютая, совсем бешеная, говорили про нее собратья по ремеслу. Умная, циничная и властная, понимающе вздыхали те, кто страдал от ее решительной активности. Очень быстро она подчинила себе многих, стала главарем преступного сообщества. Хватит щемить нищих фермеров и работяг, был ее девиз. С ее появлением в гильдии воров стало больше магов и шпионов, а не просто громил, и скоро в ее руках оказался компромат на главных лиц города.
Когда престарелый Верховный Магистр скончался, маги исследовали его смерть и пришли к выводу: естественные причины. Началась подготовка к выборам нового верховного мага. Надо ли говорить, кто в результате интриг, шантажа и подкупа был избран правителем Гильдии и Энвилля на совете магов и первых лиц города. И странное дело - после избрания магиня полностью отошла от научной работы, посвятив себя "благоустройству городского хозяйства". Вот так, 60 лет назад, в жизни Энвилля наступила новая эпоха. Среди людей сменились поколения, но более долгоживущие расы еще помнят - раньше Энвилль был другим. За последние полвека разорились многие знатные и купеческие фамилии, да и ночные банды раньше не были такими наглыми…
Женщина-маэнада, имени которой не знает никто, да и она сама его с трудом помнит, пришла в этот мир 145 лет назад. И все эти годы ей правили два чувства: какая-то странная, затаенная, непонятная самой себе обида, то и дело вырывавшаяся в непредсказуемых всплесках эмоций, и желание кому-то что-то доказать, убедить, преодолеть неверие и подозрение, которое ей виделось в каждом встречном. Отчаявшись выдать капризную, непостоянную девушку замуж, родители отдали ее бродячим артистам. Скоро она стала, можно сказать, знаменита - не столько за красоту, голос или актерский дар, сколько за эмоциональное напряжение, в котором она умела держать зрителей. Сторонясь больших сборищ, под именем Кайлиссы она выступала на камерных спектаклях для знати, путешествуя с труппой из города в город. Несмотря на быстро пришедшее признание таланта, ее обижало, что дворяне, и особенно дворянки, не относятся к ней как к равной, хотя она умело копировала их манеры, одежду, прически, и даже считалась эльфийкой. И она задалась целью - стать не просто равной, а первой среди них. В Энвилле ей предоставилась отличная возможность: городом правили маги, и Глава гильдии обратил на нее особое внимание. Но не тут-то было: в любовнице правителя города видели уже даже не актрису - куртизанку. Шлюху, хоть и дорогую, но бесправную и падшую. Еще небольшое усилие - и он уже готов жениться, но стало еще хуже. Аристократы смотрят на нее с нескрываемым презрением, страхом, ненавистью. Что это за выскочка хочет прибрать к рукам весь город через одно место? И это самое цензурное, что она слышала за спиной. Что же будет, если они узнают ее расу? Выродок, монстр, как еще они ее обзовут...
Затаив обиду, она признает поражение в битве, но не в войне. Инсценировав самоубийство Кайлиссы, она уходит в другой город и там принимает новую личину. Теперь она Бритва, полукровка, убийца и разбойница, опасная и непредсказуемая. Не боясь больше своих внутренних способностей, она оттачивает их до бритвенной остроты. Вот теперь можно вернуться в Энвилль. Вот теперь эти разряженные леди и лорды будут дрожать от страха в своих пуховых постельках от одного ее имени. Но это еще не то признание, которого она жаждет.
Быстро организовав преступный мир городка в вооруженную, дисциплинированную и могущественную структуру, она решается на главный этап своего плана. она хорошо помнит устройство Гильдии Магов. Только вот для хорошо обученных магов ее способности с трудом сойдут за заклинания. Она похищает одну из магистров, эльфийку (или эльфа) Равайриэ, и перевоплощается в нее. Этого достаточно, чтобы проникнуть в Гильдию и спокойно все организовать: смерть верховного мага, покупку голосов Совета, шантаж и избрание Равайриэ Верховной Магиней. Вот теперь все кланяются ей. Почитают. Не просто приглашают к себе, а раболепно стоят и ждут, пока она соизволит посетить. И даже не пытаются думать о смене власти: Бритва надежно держит в руках их финансы. Время от времени можно устраивать показательную выдачу особо непослушных громил властям, а потом снова - шантаж, вымогательство... Потихоньку жизнь вошла в колею, и вкус от мести притупился. Появился вкус к роскоши и нежелание резать дойную корову. Поколение аристократов сменилось, состарились те, кто ее презирал и травил, и обида уже не так остро сдавливала сердце. Маэнада поняла - эта жизнь для нее. Если хочется острых ощущений - пара походов "на дело" с ребятами из гильдии воров. Захотелось расслабления и роскоши - покои верховного мага и лучшие салоны города в ее распоряжении.
Все изменилось, когда в Храме Пелора сменился Верховный Жрец. Проницательный взгляд этого человека сверлил ее словно бы насквозь. "Ты что-то скрываешь", говорили его глаза везде, на любом торжестве или заседании совета, где они встречались. А потом он начал наводить свои порядки среди горожан. Защищать их, ободрять, наставлять. Читать проповеди в казармах стражи. Но он тоже действовал осторожно, словно бы боялся ее. Ее или кого-то еще. Успевал опустить глаза. Покорно платил подати за пользование магией. Но все менялось. В город приезжали новые торговцы и дворяне, держались вместе, будто родня, и компромат на них находился с трудом - так уж праведно они себя вели. Глядя на них, поднимали голову и местные зажиточные купцы и аристократия. И еще, этот Аврелий затеял расширение храма. Зачем такой огромный храм захолустному Энвиллю? Да еще и больше похожий на крепость. Тут что-то не так. Ее могущества должно хватить, чтобы докопаться до этой тайны. Альфред, младший сын маркграфа Рокстеда, одного из древних и верных вассальных родов старой династии, основатель которого получил маркграфскую корону из рук самого Эдрика Великого, пошел по жреческой части, так как доля в отцовских землях ему не полагалась. Но достоинство и родовая честь - их он унаследовал сполна. Каждому Рокстеду надо трудиться на благо потомков, умножать славу и благосостояние рода, чтобы потомки пользовались ими, как их поколение пользуется тем, что завоевали и заслужили его предки. И законы чести и верности - это основа сильного государства и безопасности его границ - ведь Рокстед расположен в отрогах Преградных гор, и его народ издавна верой и правдой защищал Тремайн от нападения диких рас.
Благородный, проницательный и законопослушный жрец Пелора в своей церкви интересовался больше не молебнами или помощью прихожанам, а соблюдением законов чести и догмы Пелора, борьбой с коррупцией, с использованием церкви ради власти и наживы. А смена королевской династии опровождалась множеством подобных случаев. Церковные посты отдавались не наиболее достойным служителям Сияющего, а тем, кто способствовал привлечению народа на сторону нового короля. Юный выскочка, да еще и рожденный в год затмения солнца, никак не был достоин покровительства церкви по мнению отца Аврелия, занявшего пост в инквизиции Пелоритов. Мальчишка капризно возводит и низвергает влиятельных лиц государства, не оглядываясь на те "круги на воде", что расходятся от его внезапных распоряжений. Но в одиночку даже инквизитор мало что может сделать: отец Аврелий быстро потерял свой пост и чудом избежал заключения, заменив его на ссылку в уездный маленький приходик. Правда, перед этим он успел найти и сплотить последователей - тех, кто разделял его убеждения, кто поддерживал предыдущую династию, - пока что только в виде разрозненных адептов старой веры, узнаваших друг друга по знаку солнечного ожога напротив сердца. Освободить Церковь Пелора от коррупции, от влияния короны - клялись они друг другу под страхом преследования официальных силовиков Сияющего, Теневой Гвардии Пелора.
Молодой 19летний Эйдан Первый провозглашает себя государем императором. Ну это уже верх гордыни. Сын принцессы и плотогона, ошалевший от свалившегося на голову могущества, победил пару стойбищ диких варваров и разом возвеличил себя над десятком поколений своих предшественников, столетиями собиравших воедино и укреплявших Тремайн. Позор. Что дальше, приравнять себя к божеству? Отец Аврелий понимает - амбициозный мальчишка опасен, но и неосторожен. Если староверы станут открыто противостоящей ему силой, он не стерпит этого. Но это и может стать его погибелью, или хотя бы собьет с него спесь. Однако надо действовать осторожно, чтобы избежать гражданской войны и развала государства. Храмы Пелора традиционно строятся в виде укреплений, куда могут укрыться мирные жители в случае опасности - этим можно воспользоваться. Новые храмы должны стать цитаделями старой веры, незапятнанными влиянием новой зарвавшейся знати и их прихлебателей жрецов. Скрытные действия против текущей власти оправданы во имя сохранения мира, и ради своей страны отец Аврелий готов пожертвовать милостью своего божества. Но Пелор пока не отвечает ему гневом. Быть может, он тоже считает Эйдана Первого узурпатором, и руками отца Аврелия готовит ему законную участь? Третий год отец Аврелий перестраивает храм в Энвилле. Тихий городишко на отшибе, вдали от основных торговых путей - то что надо для оплота тайного ордена. Его последователи съезжаются в Энвилль, строят или покупают дома. Общение с народом не очень интересует нового верховного жреца, и паствой занимается его заместитель Ориген, для которого староверы - это страшные изверги из долетающих из столицы невероятных слухов, но уж никак не улыбчивый и мудрый старец Аврелий, отдающий столько сил привлечению финансирования, постройке нового храма и возвеличиванию церкви Сияющего во всех окрестных землях.
Наконец жрецы объявляют: новый Храм готов. В день летнего солнцестояния состоится торжественное открытие и церемония освящения нового здания. В город Эн съезжаются гости: паломники, церковные иерархи, торговцы. Это потенциальные союзники Верховного Жреца. Но Бритва не была бы тем, кем она была, если бы не просчитала ход своего врага. Маги, наемники и проходимцы со всей округи съезжаются в город Эн под видом паломников, зевак и торговцев, чтобы противостоять пришельцам.
Верховные, видя что зашли уже далеко в своей гонке вооружений, понимают, что стоят на краю кровавого омута. Не такой уж слепой фанатик Верховный Жрец, не такой уж алчный властолюбец Верховный Магистр: не этого, совсем не этого они хотели, а спокойной мирной жизни для своих приближенных. Но каждый из них уже знает, что они совсем не те, за кого себя выдают. Каждый из них может сдать конкурента Страже или Инквизиции, и времени терять нельзя.
Верховный Жрец организует похищение главного шпиона и финансиста воров, правой руки Главы воровской и магической гильдий. Человек, который знает слишком много, он слишком ценен. Такой заложник должен отбить у Верховного Магистра охоту общаться с Инквизицией.
Равайриэ уже и без этой подсказки осенилась подобной идеей. Ее подручные в тот же день похищают одного из иерархов Тайного Ордена, жившего в Энвилле уже очень давно (это он и организовал перехват бумаг, благодаря которому вместо положенного “сменщика” в храм прибыл еретик). Исполнители считают, что похитили важную шишку ради выкупа, а пелориты не посмеют пойти в атаку, зная, что могут лишиться одного из столпов веры и влияния в кругах знати. Сам же паладин-раскольник понимает ситуацию, так как был в курсе планов верховного, и готов терпеть пленение, чтобы не нарушать шаткое равновесие.
Обменявшись любезностями, Верховные готовятся к празднованию летнего солнцестояния. Осталось три дня, но достигнутое равновесие кажется обоим слишком хрупким, и они ищут новые рычаги влияния...
17 июня храбрая, отважная и очень непослушная девушка, дочь Тильмана Ястреба, обнаруживает пропажу отца. Первая реакция: бежать к главе Гильдии, требовать спасти, вернуть, перевернуть весь город… Но Бритва не спешит раскрывать всем своим подчиненным свои планы. Советует подождать, не баламутить воду, отец наверняка просто напился и попал под горячую руку стражи, которая метет всех без разбору в преддверии праздника, или решил залечь на дно от такого наплыва народу и усиления мер безопасности - весь город же обклеен объявлениями о розыске всех подряд. Но это, конечно, не успокаивает Джейн. Она ведь и сама не лыком шита: начинающая воровка и наемница, причастная к выслеживанию и похищению людей, на твердом пути к настоящему ассассину. Она собирает улики, и след приводит ее в грязную таверну, где в одной из комнатушек расположился некая паломница Алейда. Она решает застать ее врасплох и желательно в спящем виде, вырубить ядом, связать и допросить когда очухается. Но увы - это ловушка на нее. Пробравшись в окно, она попадает прямо в лапы поджидающей с веревкой Алейды, тренированной наемницы (правда, успевает ту поцарапать отравленной иглой). Затолкав ее в сундук, наемница спускается вниз и отправляется к своим, сообщить что птичка поймалась, но увы, так и не добирается до места назначения - потерять сознание среди ночи около трущоб, это стоило ей и кошелька, и жизни. Прошли сутки, и 18 июня усталый трактирщик, пожав плечами, решает сдать опустевшую комнату новому гостю.
18 июня в город приезжает некая леди, в гости к своему брату Фредрику Санкастлу и заодно на открытие храма: себя показать, других посмотреть. На беду, ее брат - тот самый иерарх староверов, которого держат в плену в Гильдии Воров. Да и сама леди - убежденная староверка, отрицающая нововведения в церкви Пелора, не желающая подчиняться каким-то ретивым выскочкам. Посетив храм, она узнает о том, что брат по официальной версии пропал без вести, а на самом деле попал в плен к террорящим город бандитам. В эту историю сестра верит слабо, зная, что ее брат способен на великие подвиги и его не могут сдержать простые оковы. На требования его немедленно спасти Верховный Жрец отвечает уклончиво, и леди, боясь предательства и преследований инквизиции, принимает решение остановиться в гостинице подальше от храма вместе со своим спутником - охранником и верным слугой. Вечером она имеет неосторожность - или слабость - открыть ему тайный знак на груди, свидетельство своих убеждений. Выражение его лица не оставляет сомнений: он знает, что это такое. Он инквизитор? Или он тоже из ее секты? Он говорит ей: “я преклоняюсь перед вашей смелостью и твердостью”, - но хмурится и уходит. Леди в растерянности, она видит, как ее рыцарь беседует с каким-то незнакомцем и затем уходит из гостиницы, хотя по долгу службы не имеет права оставлять ее одну. Нервничая, она ждет его в общем зале, боится остаться одна в комнате. Темнеет, начинается дождь, гроза…
|
|
925 |
|
|
|
|
Как всё былоУтром 19 июня Аврелий, так и не дождавшись наемницу, присылает монаха Софрония узнать, что стряслось. Выжидая удобного момента, чтобы проникнуть внутрь, Софроний старательно изображает спящего бродягу, но тут рядом с ним начинает происходить подозрительная активность появляющегося из воздуха и лазящего по стенам Тартаса. Как тут не связать такие странности с судьбой Алейды и с неуловимой Джейн? Подготовившись к битве, монах проникает внутрь и уже совсем почти успевает скрутить свою добычу, но у нее теперь есть новый, неожиданный и могущественный защитник. Правда, пелориты от этом узнают еще не скоро: Софроний оставлен лежать без сознания в комнате, где его найдет Шонан и недолго думая сдаст в кутузку, по-своему поняв просьбу щедрого постояльца. Ну, разумеется, медицинскую помощь ему в тюрьме окажут как положено, и очнувшись, Софроний примется взывать к своим покровителям, в результате чего его освободят на поруки через несколько часов - тем охотнее, чем меньше становится свободных камер в казематах при таком наплыве гостей в город.
Но это случится не ранее полудня, а тем временем в спасенной Тартасом девушке уже не узнать ни ромашку-Джейн, ни тем более оторву-Искру: на поиски отца отправляется Белая Королева. И одновременно с этим Красная Королева уходит с доски - София Санкастл, девушка в красном платье, так и не дождавшись своего героя, отправляется в тюрьму в сопровождении инквизиции, арестовавшей ее по доносительству телохранителя. В руках капитана Верника она превращается в козырную даму, но об этом - позже.
А пока что герои натыкаются на очередной обрывок следа - рыжеволосое тело, вытащенное из реки стражниками. Джейн не узнана патрулём, благодаря предусмотрительности Тартаса, но и она сама не узнаёт Алейду в утопленнице с царапиной на шее. Еще одна деталь - очередной “паломник” у лотка с булочками, крепкий телом и разменивающий золотую монету... Хлебные крошки приводят в храм Пелора, но отец Ориген явно не тот, кто в ответе за пропажу Тильмана: добросердечный старичок ничего не может сказать про Алейду. Разве что в предстоящем разговоре с Аврелием упомянет ее имя, но до этого тоже еще несколько часов.
Тартас и Джейн отправляются в трущобы, и наручи Софрония уходят ворам, обрывая для Верховного Жреца очередной след. Адепт мировой души не знает, что говорит с настоящей - а не только теневой - хозяйкой города, а Бритва решает, что грех не использовать подвернувшийся шанс: на её взгляд, парень явно имеет не только неплохие сверхъестественные способности, но и личный интерес к Искре, и будет действовать независимо, не подставляя под удар ни одну из ее Гильдий.
Солнце переваливает за точку полудня, когда появляются новые действующие лица. В доме у водонапорной башни на Искру устроена очередная засада, а рядом уже крадется следователь по особо опасным делам, Джек Форд, с лицензией на убийство. Но в этот раз у него другой приказ - доставить Искру живой. Флетчеру Вернику, Капитану городской стражи, нужны обе девушки: только так он может связать руки сразу обоим, Аврелию и Равайриэ, и выиграть эту трехстороннюю партию. Иначе он лишь поможет одной из сторон победить противника, и останется снова подчиниться сильнейшему и молча наблюдать, как в городе царят либо коррупция, либо ересь и измена.
Но судьба Тартас распоряжается иначе. В кустах остаются лежать и еретик, и стражник, и его верный пёс, и момент истины снова откладывается на несколько часов, давая хорошую фору в поисках Тильмана Ястреба. А Белая Королева идет по диагонали - снова в Верхний Город, к гадалке, где судьба открывает свои карты - нужно лишь расшифровать, что на них начертано…
Икайа Темноглаз, псионик и ясновидящая, не зря ест свой хлеб с изюмом и пьет свой душистый чай. Она точно определяет, что Тильман жив, и предлагает героям заглянуть в свою гадательную книгу, открыв с потрясающей четкостью путь к пленнику. Выпавшая Искре гексаграмма “вода на горе” - не только водонапорная башня, но и красильный цех, с верхнего этажа которого можно попасть по водопроводной трубе в подземелье, где держат Ястреба, на юго-западе города. Нагаданное Тартасом “озеро” тоже вело к воде, покоящейся “друг на друге”, как резервуары один над другим. А может быть, в книге перемен просто отразились синие глаза, до берегов переполненные душами волшебных созданий этого мира… Но как бы там ни было, открытую книгу надо еще уметь прочесть, и не знавшие о тайном пути Джейн и Тартас решили двигаться напрямую, через храм.
Леди Джоанна Лайтбридж караулит Джейн у места работы ее матушки. Предупрежденная Софронием, она узнает Тартаса и терпеливо поджидает парочку на выходе, чтобы не создавать лишнего шума, но “жених и невеста” уходят через черный ход, и поэтому Тартас успевает скрыться из виду прежде, чем тяжелые шаги настигнут девушку в белом платье. Джоанна немного растеряна, но искать пропавшего “засланца” ей недосуг: Джейн сама сдается ей в руки. А Верник снова упускает ее сквозь пальцы: хоть Форд и успел предупредить капитана, что искать надо девицу в белой вуали, всё же леди Лайтбридж уверенно проводит свою добычу мимо патруля.
Аврелий, как и предполагала Дженни, умеет читать мысли. Но не мысли девушки выдали Тартаса, а сам жрец, произнося молитву, успел почувствовать, что количество мыслящих существ рядом превышает количество видимых. Джейн не одна, и это или ловушка, или…
Первосвященник колеблется. Он фанатично предан своей вере, но ему хватает мудрости понять, что рвение может привести его на край падения. Сомнения в своей правоте, чувство вины снедают его. Впрочем, он все еще готов приносить жертвы ради общего блага, а тот-кто-пришел-невидимым по рассказам очевидцев не кажется ему воплощением добра. Если бы это был рыцарь, пусть даже храбрый и дурной, или хоть какой-то открытый противник, Верховный Жрец был бы готов к диалогу. Но Тартас, с его повадками и в его текущем облике, слишком напоминает порождение Хаоса. И это дело Джоанны - остановить его. А сам Аврелий принимает малодушное решение: пусть судьба заложника будет не в его руках, а в руках Джейн Уотерхауз. В общем, на все воля Сияющего и все такое прочее. Выживет - хорошо, не выживет - жаль, но это будет жертва Пелору во имя общего блага. Такой вот божий суд. Разумеется, осведомленный о подземных ловушках, Верховный Жрец склонен надеяться на второй исход, тем более что леди София в руках инквизиции, и лишние пленники на свободе ему совсем ни к чему.
Джоанна убеждается, что Тартас действует сам по себе, или как представитель третьей, могущественной и неизвестной силы. Аврелий и в этом усматривает “знак” и переключается на спасение своих: Санкастла и его сестры. А леди Лайтбридж остается организовывать оборону храма.
Отец настоятель сильно промахнулся в своих чаяниях: вовсе не Пелор вершил суд над Тильманом и Джейн, а неизвестный тип в слишком теплой для лета одежде. Впрочем, смертным не дано понять, кто стоит у них за плечом: судьба, мировые начала Инь и Ян или вечно соперничающие и завистливые боги. Так или иначе, Тильман оказывается на свободе, пусть и с интеллектом ребенка, далеким от его обычных способностей. А благодаря тому, что Тартас всегда действовал скрытно, успевая продвинуться далеко вперед прежде, чем очнется очередной “свидетель”, основные события в городе развернулись уже после того, как птица Ястреб со своими спасителями улетела далеко в окрестные поля.
Подземелья храма медленно наполняются водой из проломленных дракой труб, отрезая староверам пути к отступлению. На фабрике-красильне начинается шум. Сначала Аврелий, потом и Равайриэ-Бритва понимают: один из заложников окончательно ушел из их досягаемости. Бритва тут же принимается действовать. Человек в фиолетовой ливрее доставляет в казармы Старому Нику связанного бессознательного человека в одном исподнем и со шрамом от ожога на груди и сообщает, что сей недостойный именоваться паладином гражданин Фредрик Санкастл дерзко посягал на честь госпожи Верховного Магистра Равайриэ, а также склонял ее к ереси, взяточничеству и государственной измене. В руках капитана - уже трое еретиков, и дальнейшее бездействие будет равносильно государственной измене. Представитель закона разыгрывает свою тройку козырей: шестерка, дама и туз. Фулл-хаус уже не собрать - две недостающие фигуры в это время прячутся от инфернального кабана среди густой и надежной ботвы.
Но Аврелий тоже не сидел сложа руки, и когда в ночной темноте в его келью постучались инквизиторы, он был уже далеко. Оставшихся на сапогах телепортации двух зарядов хватило, чтобы добраться до спрятанных в полузатопленном подземелье сокровищ и перенестись в безопасное место. Те, кого он успел предупредить, тоже покинули город, но большая часть паломников-староверов - несколько сотен - были арестованы перед праздничной службой или выловлены по окрестным полям и деревням в последующие несколько дней. Новая имперская власть пошатнулась, но устояла на плечах иерарха и решительного молодого полукровки.
Допросы, облавы, костры, погромы - как остановить кровь, уже начавшую литься, каким жгутом перетянуть рану размером с город? Больше ли было бы кровопролития и горя, если бы непобежденный Аврелий остался держать оборону в своем храме-крепости, в ожидании появления императорских войск, брошенных на подавление бунта? И легко ли быть героем для одного, зная, что для сотен других ты - непрощённый?..
Одно известно точно - Джейн в безопасности. Тильман быстро идет на поправку, а у инквизиции недостаточно людей, чтобы в первые же сутки прочесать все окрестные фермы. И если, вопреки легендам, нельзя спасти сразу весь мир, то совершенно точно можно спасти одного человека из-под безжалостных жерновов истории.
|
|
926 |
|