| |
|
|
Девушка тенью скользнула рядом и чуть позади, мимо оловянного вышибалы - взгляд и отблеск бляхи ремня проводили выходивших, безмолвно пожелав "в добрый час", или "беречь девушку", или кто его знает, что у этих вышибал на уме. Выходили там, где и входил наемник: через черный ход, низенькой дверцей и полуподвальным крыльцом - так можно срезать через дворы, да и вообще меньше людей, больше теней. Тени двигались наверху, за персиковыми занавесками, внизу - в освещенных створах подворотен, и у плеча Кэнсера: послушная и высокооплачиваемая тень, мало кто из героев может похвастать такой сверхспособностью... Разве что среди тех, кто близок к кругам власти, - ведь стоило Кэнсеру вплотную соприкоснуться с политикой, у него тоже неизбежно появилась лишняя тень. Да и не одна. Похоже, увивавшиеся вокруг него тени научились размножаться делением.
Тень, широко расставившая ноги, подсвеченная уличными огнями со спины, как из-под земли появилась у выхода из двора, до которого оставалось еще шагов с десяток. У ног ее знакомый (до боли) лохматый и ушастый силуэт глухо гавкнул.
- Да и сам вижу, - отозвался первый, человеческий силуэт. - Кэнсер из Рамии. Пройдемте, сэр.
При звуках этого голоса девушка Лили вздрогнула и сжала руку своего нанимателя, будто бы даже замедлилась и потянула его назад.
- Поговорить с вами хотят, - попытался разъяснить незнакомец. Не было в его негромком, хриплом, будто наждачном голосе ни отъявленного дружелюбия, как у Беренгара, ни елейной надменной сладости, как у Бритвы. Просто не ждущая возражений усталость. Наверное, у него тоже был длинный день - как и у Кэнсера; как и у Софи.
|
|
421 |
|
|
|
|
- Я не привык разговаривать с теми, кто не назвал мне своего имени, милсдарь.
Произнес Кэнсер голосом вежливым, но не оставлявшим сомнений. Рука сама собой легла на свернувшуюся у пояса адамантиновую змею. Положение, конечно, шикарное - он в голом поле, заклинаний почти не осталось, за спиной - беззащитная девушка. Однако сдаваться ему тоже не хотелось - в крайнем случае был еще выход отступить обратно в бордель. Отвечая хриплому незнакомцу, Кэнсер заслонил собой девушку, слегка отстранив ее руку в ответ на пожатие. По его задумке, это должно было означать - "если что - беги". Хотя времени прояснять уже не было.
- В особенности когда меня даже не удосужились поприветствовать.
|
|
422 |
|
|
|
|
Девушка понятливо отступила на шаг назад, бесшумной мышью. Похоже, эта не будет кидаться грудью под вражеский меч, упрямо геройствовать и бросать вызов смерти ради Кэнсера - это просто тень, высокооплачиваемая, послушная и употребимая в строго определенных целях.
- Й-ехх, - незнакомец тяжело, разочарованно вздохнул, переступил с ноги на ногу. Звякнуло-скрипнуло кожаными ремнями, металлическими кольцами. - Чего вот за упертые вы все символисты хреновы, все-то вам имена подавай и пустые словеса со словоерсами. Че, типа с именем-приветствием я тебе не наваляю, что ли, хрен ты кошачий? Йех-маа...
Еще один тяжкий вздох отразился от каменных стен, запрыгал эхом по брусчатке...
- Форд! - вдруг рявкнул незнакомец, шагнув вперед: лязгнул подкованный сапог по камню, в хриплом голосе лязгнул металл. - Старший СЛЕДОВАТЕЛЬ Форд, СДАТЬ оружие, пройти со мной, БЫСТРО. Приветствовать жена дома будет. Хе, ну че, так типа лучше? - добавил нормальным голосом, усмехаясь будто издевательски.
- ...осторожно, он псих, - донесся из-за плеча тихий шелест услужливой тени. Геройствовать Лили не собиралась, но и терять хорошего клиента тоже. Прагматизм - от него такой маленький шаг до бескорыстной доброты, что иногда его даже не нужно делать.
|
|
423 |
|
|
|
|
Части головоломки в очередной раз сошлись. "Следователь Форд", да? Что же, вполне логично. Эх, был бы у Кэнсера полный набор заклинаний, а рядом - верный Фенрис, даже не посмотрел бы, как на помеху... А теперь приходилось хитрить. Конечно, наемник понимал, что раз уж по его душу пришли, то им наверняка известно уже гораздо больше необходимого, чтобы упрятать его за решетку. Но попробовать все-таки стоило.
- Значит так, следователь.
Произнес он, делая шаг впред и подхватывая с пояса цепь. С губ скороговоркой сорвалось заклинание, увеличивающее размер. Буквально одна-две секунды - рука Форда рванулась к оружию, в темноте нераспознанному... Но наемник уже возвышался над ним на добрых две головы, и продолжал речь:
- Поперву, засунь свои слова про "символистов" обратно в ту дырку, откуда они выпали. Кабы ты видел в темноте - я бы не постеснялся рвануть рубаху на груди и показать тебе, насколько ты неправ. Во вторых, псинолюб - свали с моей дороги и расскажи своему корешу - или кто он там тебе - по имени Беренгар, что если он мне работу дает - так нехрен мне мешать! Еще чутка - и я всех староверов в этом гребанном городишке узнаю! И пусть сразу пять тыщ золотых готовит, понял-нет?!
|
|
424 |
|
|
|
|
Рука "следователя" действительно рванулась: за спину, через плечо. Причем даже обе - но застыли в воздухе в положении "сдаюсь", и во всем силуэте даже в темноте читалось недоумение. Впечатление подкрепилось недоверчивым:
- Чивоо?
Пауза, небольшая, недотеатральная, недодраматичная - но ее достаточно, чтобы начать сомневаться в легкой победе. Незнакомец стоял неподвижно, но не отступал, и как-то обманчиво-расслабленно согнуты руки в локтях, в запястьях... Пес зарычал, попятился, но хвост не поджал: вышколен.
- Не, нам всех не надо, - наконец проникновенно сообщил Форд снизу вверх, переварив сказанное. - Всех-то не переловим. Нам одну надо. Пойдешь торговаться по-хорошему? Цепурку на землю клади. А не пойдешь...
Диковато блеснула зубами улыбка на его лице: не злобная, не угрожающая, а - радостная. Веселая даже.
- Ну, вали тогда. Попробуй.
|
|
425 |
|
|
|
|
Понятно. Все это непонимание, это простонародное "чиво", проникновенные речи - все это Кэнсеру понять - он угодил пальцем в небо. Кем бы они ни был, этот "следователь Форд" - к Беренгару он не имел отношения. Возможно, был его конкурентом, а возможно - вообще не принадлежал к числу пелоритов, а наоборот - работал на магов. Иначе к чему слова про "нужна одна"? Уж не Равайриэ ли он имел в виду.
Так или иначе, но к торгам наемник был не склонен. У него и без того хватало усталости после тяжелого дня, чтобы не искать легких путей. А тут еще этот непонятный тип посягнул на святое - горячо любимую колдуном цепь. Надо сказать, эта дама, обладавшая самым холодным нравом из всех подруг наемника, за свою не столь долгую жизнь сделала для него больше, чем все они, вместе взятые. Из каких только передряг она не спасала его, какие только удары судьбы не встречала, закрывая Кэнсера своим тоненьким, но очень крепким тельцем. Нежные чувства, питаемые наемником к ней, по силе уступали только тем, что он испытывал к Хейле. К его безмерному счастью, друг к другу эти две дамы нисколечки не ревновали.
И сейчас верная боевая подруга снова пришла на выручку. Сверкнув в полумраке адамантиновой молнией, она захлестнула ноги улыбчивого типа, и едва не шарахнула его затылком о мостовую. Но тот, проявив недюжиную сноровку, успел выскочить из захвата. Но слишком рано обрадовался этому.
Гнев, и без того тлевший в сознании Кэнсера горстью раскаленных углей, от первой неудачи вспыхнул, словно бы сбрызнутый горючим маслом. Преобразуя его жар в потоки магической силы, наемник направил его в свою цепь, заставляя короткие молнии пробегать по всей ее длине. Возможно, именно это сыграло свою роль, когда он нанес второй удар. Длинная адамантиновая змея обвилась вокруг ног опешившего следователя, стегая по ним множеством мелких искр. Долю секунды спустя Кэнсер перехватил цепь поближе к себе и резко развернул корпус, дергая цепь на себя. Здесь собаководу крыть было нечем - потеряв равновесие, он растянулся на земле. Чтобы немедленно получить свободным концом цепи поперек тела, обагряя камни мостовой черной в полумраке кровью.
- Стой у двери!
Резко бросил наемник, оборачиваясь на секунду в сторону девушки.
|
|
426 |
|
|
|
|
Проблеск торжества в ухмылке Форда, устоявшего на ногах от первой подсечки, быстро погас - получив второй удар, тот полетел на брусчатку, на лету меняя выражение лица на удивленное. Его последнее напутствие слишком быстро превратилось в каламбур, такой неудачный для автора. Дернулся, запоздало пытаясь закрыться скрещенными саблями: металл взвизгнул о металл, это подруга Кэнсера знакомилась с сестрами-двойняшками. Легко обойдя новых подружек, цепь впилась в кожаную куртку, пропарывая насквозь.
- Фас! - наконец сориентировавшись, рявкнул невежливый следователь, но пес проявил чудеса непослушания: затряс лохматой башкой, душераздирающе с прискуливанием зевнул и рухнул рядом с хозяином, уткнувшись носом в кустик чахлой травы, пробившейся между булыжниками.
- Пусть поспит, жалко же... - судя по голосу, Лили благоразумно отошла подальше, как велели.
- Воу, воу, понял! - все так же закрываясь клинками, противник не спешил подниматься на ноги. Рожа у него, конечно, была хоть и растерянная, но злая, и лежал он весь как-то подобравшись, но судя по всему, получил все же крепко, и добавки не желал.
- Убедил, языкастый, пять тыщ, Беренгар, усёк, чесслово. Не мешать, понял.
|
|
427 |
|
|
|
|
Развернувшаяся перед глазами картина Кэнсера не то чтобы обрадовала - она заставила его расхохотаться. В голос, смачно так, раскатисто. А все потому, что падение Форда на лопатки и вызванным им резкий прилив сговорчивости стал не то что не первым - он стал очередным звеном в цепи однотипных событий, связанных с приключениями колдуна в городе. Сперва Карачун, затем великанский "сборщик", затем Равайриэ, и наконец вот этот. Даже переговорный процесс с Алисой, достигший своей кульминации именно в горизонтальном положении, прекрасно вписывался в общую картину, добавляя в нее нотку своеобразной пикантности. Сам собой напрашивался вывод, что наиболее эффективный дипломатический прием в этом безумном городке - уложить собеседника на спину.
- Вот это уже другое дело..
Впрочем, ломать едва устоявшуюся традицию наемник не собирался. И потому на растянувшегося на мостовой следователя обрушился град ударов. Но непростых - наученный горьким опытом, Кэнсер предпочел сначала разоружить врага, раз уж представилась такая возможность.
|
|
428 |
|
|
|
|
- Воу, оу, да ладно, че ты, понял я, понял... - тот почти не сопротивлялся, выпуская рукояти из пальцев, отдергивая руки от хищных зубьев цепи. Лезвия неслаженно лязгнули по мостовой, высекая искры; Форд поморщился от звука, как от зубной боли.
- Все, все, лежу я... Уоу...
Девушка не спешила приближаться, несмотря на очевидную победу героя. А зрители этой арены, если и были, тоже не давали о себе знать. Да и что там можно было рассмотреть, в потемках: несколько стремительных взмахов, слившихся в размытый круг, да искорки, вспыхнувшие несколько раз там и сям, не давая совершенно никакого представления о происходившем.
|
|
429 |
|
|
|
|
- Ты знаешь, мы уже были готовы тебе поверить.
Полностью серьезно ответил Кэнсер. Без шуток - любой бы согласился лежать смирно, имея в альтернативе возможность лежать вечно. Но бывалому наемнику одного согласия было мало. Ну заберет он, допустим, его сабли, а дальше что? Нееет, так дела не делаются.
- Но я, все же, предпочту, чтобы ты поспал.
И снова длинная цепь принялась рассекать ночной воздух...
|
|
430 |
|
|
|
|
- Ахтыжсс... - заглушив ругань, взвизгнули звенья цепи по камням, высекая новые искры. Форд закрылся локтями, перевалился на бок, подтянул колени к груди, шкрябая своей сбруей по мостовой, размазывая черно-блестящую кровь по ее выпуклым булыжникам.
Первый удар обвился вокруг тела, пришелся по почкам, а второй, кажется, и вовсе не добыл крови - но лежащий обмяк, уронил согнутые руки. Затих рядом с мирно сопящим псом. Прошумел по крышам порыв ветерка, будто взревели призрачные трибуны, приветствуя так любимое зрителями "добей его"...
|
|
431 |
|
|
|
|
Ну наконец-то. Дело было сделано, и можно было продолжить путь. Конечно, у Кэнсера оставались определенные сомнения... Но в первую очередь стоило заняться другим вопросом. Свернув цепь и вернув ее на пояс, наемник развернулся к девушке, выжидающе смотревшей в его сторону. Слегка разведя руками, колдун произнес извинительным тоном.
- Прошу простить, миледи, за этот инцидент. Убивать мне не хотелось, но оставить его в сознании я тоже не мог. Через пару часов он очнется, обнаружив у себя множественные царапины, синяки и серьезно поврежденное самолюбие. Нам же, полагаю, стоит в этот момент оказаться как можно дальше отсюда.
|
|
432 |
|
|
|
|
Лили осторожно приблизилась, придерживая пальцами капюшон и поглядывая на лежащих.
- Согласна, идемте скорее, пока пес не проснулся и не появилась стража.
Теперь было видно ее лицо - на нем читался страх. От этого происходящее уже вовсе не похоже на арену: в жизни после боя положена не награда, а расплата.
- Будьте осторожны, - еще раз предупредила она, глядя снизу вверх. - Если он вас знает, лучше не встречайтесь с ним больше никогда... Ой...
Она вздрогнула, когда Кэнсер шагнул к телу с кинжалом в руке, попятилась.
А человек лежал неподвижно. Не спал - это было ясно видно, по сравнению с лежащей рядом собакой. Дышал - дышал тяжело, хрипло, сквозь зубы, как от боли. И сердце под пальцами Кэнсера, прижатыми к его шее, бешено колотилось. Остальные подробности тьма скрыла от глаз - только кисти обеих рук расслабленно лежали на камнях белыми дохлыми рыбами, очень уж нелепыми и вялыми, словно и не корчило его от боли в распоротой щеке.
|
|
433 |
|
|
|
|
- Ну вот и славно.
Произнес Кэнсер, убирая кинжал за голенище сапога и вставая с колен. Короткое слово - и наемник вернулся к своему обычному размеру. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он повернулся к недоумевающей девушке и произнес.
- Нам стоит поторопиться, миледи. Наш друг жив, и рано или поздно очнется. К тому моменту нам стоит оказаться как можно дальше отсюда.
После чего, галантно предложив даме руку, колдун повел ее по улочкам города навстречу судьбе.
|
|
434 |
|
|
|
|
Девушка кивнула и вынула руку из сумочки, коротким щелчком отряхивая пальцы. Запахло чем-то пряным и терпким, и смущенная тень улыбки скользнула в голосе, когда она положила Кэнсеру на локоть свою почти невесомую ладонь.
- Так всё быстро... Вы смелый.
Очень быстро распахнулся навстречу ночи короткий туннель подворотни. Словно из подземелья на воздух... Что-то упало почти рядом, цокнуло по камням, будто камешек сверху, и всё - начались совсем новые звуки. Отголоски разухабистых песен - гуляки еще только разогревались перед бурной ночкой, - стук подков за углом, редкий лай собак, далекая перекличка ночных патрулей. Летний город остывал под прохладными звездами, нехотя кутаясь в кружевную от листвы темноту, расшитую редкими стразами огоньков.
Глотнув ночных улиц, снова пришлось нырнуть дворами - когда на кону стоят жизни, время ценнее всего. Четверть часа, обещанные паладином, прошли без лишних распросов со стороны Лили, и выбранный маршрут подсказывал ей, что лучше вообще производить как можно меньше звуков. Шелковой тенью чародейка по вызову струилась рядом, уверенно и тихо, словно не навстречу судьбе вел ее Кэнсер, а сама она была судьбой, шедшей за плечом героя.
Глубокое и темное логово в затылке, откуда выползали обычно эмоции Фена, безмолвствовало. Впереди все было тихо. Позади, кажется, тоже. Вот уже выросла впереди знакомая двухэтажная глыба с освещенными окнами на первом этаже. Задворки дома Санкастлов. Над спящим садом неуловимо веет смертью: запах крови и взрытой земли где-то рядом, за занавесью аромата роз и сирени. А с парадного входа, наверное, все так же дремлет кучер на козлах расфуфыренной кареты, запряженной оплюмаженными пафосно конями. Наверное. Отсюда не видно.
Лили, кажется, нисколько не удивилась тому, куда ее вели. Пока все вполне укладывалось в ее представление о происходящем, в ту легенду, что выдал маг хозяйке борделя. Впрочем, это она еще не видела Фенриса, и поскольку волк своего присутствия еще не выдавал, спокойно шла вместе со своим спутником к задней калитке ограды особняка.
|
|
435 |
|
|
|
|
Ну вот и пришли. Времени вполне хватило, и никто больше не рискнул преградить им путь. Остановившись перед задней калиткой, наемник повернулся к девушке и начал говорить, глядя ей в глаза. Ее руки при этом он не выпустил.
- Вот мы и пришли. Сейчас, миледи, нам предстоит пройти в дом, а уже оттуда вы выйдете к карете, которая ожидает вас. Велите кучеру вести вас к дому, изобразите усталость и скуку. А по приезду - наслаждайтесь отдыхом. Если в течении четырех часов вас никто не побеспокоит - можете с чистой совестью покидать жилище и идти к себе. Мне, право, все еще неловко за зтот инцидент с собаководом.
Все это время колдун не отрывал взгляда от глаз девушки, смотря на нее тем особенным взглядом, который может смягчить сердце даже самой холодной дамы.
|
|
436 |
|
|
|
|
Девушка остановилась. Согласилась. Потом изумилась. Внимательная полуулыбка сбежала с ее лица - но по серьезному взгляду было трудно понять, ожидала ли она лишь подвоха в такой кажущейся простоте, или уже успела сложить два и два и окончательно догадаться о своей роли.
- Пойдемте же, - она оглянулась, словно бы ей в спину кто-то смотрел. Но переулок был пуст. Скрипучая железная калитка в ажурной ограде, черное кружево подсвеченных кустов, тихий шепот песка садовой тропинки - все было донельзя романтично, пока из ближайшей тени не выдвинулся, фыркнув негромко, снежный волк. В темноте его, пожалуй, можно было бы принять за коня и сберечь шаблоны, если бы он не оскалил приветственно белые клыки.
- Призванный страж? - девушка обернулась, оказавшись почти нос к носу с довольной мордой.
Он всего лишь рыкнул по-волчьи, что все тихо, но Лили взвизгнула и отшатнулась, с размаху врезавшись в Кэнсера всем телом. Сказалось напряжение последних минут.
- Простите... Ох, спаси Пелор... Извините... - залепетала она, - просто от неожиданности... Я слыхала... но не верила, что такой... большой...
А в открытой двери веранды уже затемнел силуэт сэра, видимо, Фредрика в полной выкладке:
- Свои? - да, по голосу он.
Навстречу входящим в дом "своим" поднималась с кресла Софи, переодетая в неяркое дорожное платье, с неимоверным облегчением, светящимся в улыбке. Сэр Санкастл был тоже, кажется немного рад - впрочем, по плотно сжатым губам могло показаться, что он до последнего надеялся, что Кэнсер сбежит с деньгами, явив окончательно, до чего он не пара леди Санкастл. Но надо отдать ему должное, он немедленно разлил по кубкам подогретое со специями вино.
- Здесь все тихо, даже странно, - сообщил он, переглянувшись с сестрой. Та кивнула. - Карета на месте, кучер скучает и ходит вокруг нее кругами. Там, внизу... тоже тихо. У вас как? Сообщение передал?
|
|
437 |
|
|
|
|
Ну разумеется, как мог прирожденный хищник, пусть даже и разделивший часть души с человеком, отказать себе в удовольствии припугнуть потенциальную жертву? Особенно если он, в отличие от своего хозяина, прекрасно чуял исходивший от девушки запах затаенного страха.
- Повторяешься.
Рыкнул наемник на волчьем наречии, предупредительно распахнув объятия и ловко поймав в них отшатнувшуюся девушку.
- Не бойтесь, он ручной.
Шепнул он на ухо девушке, не спеша, впрочем, выпускать ее из рук. Но тут в дверном проеме нарисовалась фигура сира Фредрика и объятия пришлось разорвать.
- Свои.
Согласился наемник, галантно направляя даму в сторону веранды. Пройдя внутрь и выслушав паладина, Кэнсер передал первую чашу девушке, сам взял следующую, сделал маленький глоток и произнес:
- Письмо ушло по адресу. На обратном пути к нам пристал какой-то тип, представившийся следователем Фордом. Пришлось временно усыпить.
Дальше колдун обратился к Лили:
- Миледи, здесь наши с вами дороги разойдутся. Отдыхайте, наслаждайтесь вином. После вас ждет карета и отдых в покоях госпожи.
|
|
438 |
|
|
|
|
Запах камина и пряного вина словно теплым пледом накрыл вошедших, отгораживая от такой красивой и такой тревожной ночи. Сэр Санкастл не стал закрывать за собой дверь на веранду, и волк молча и бесшумно канул во тьму, а из сада в комнату впорхнули мотыльки - охотиться на свечи.
- Я попросила Фена не ходить близко к карете, а то лошади пугаются, - Софи была серьезна и напряжена, глядела на каждого по очереди. - Надеюсь...
- Форд? - брат не дал ей договорить, отставил свой кубок. - Плохо. Кого он... Милая, помоги даме переодеться, будь так добра. В это... в платье, да... Кстати, где оно? Неважно, помоги ей привести себя в порядок с дороги.
Недвусмысленный жест в сторону лестницы - и леди Санкастл, приветливо улыбнувшись, глянула напоследок на Кэнсера и отправилась наверх в сомнительной компании.
- Форд, следователь по особо опасным. Лицензия на убийство. Кого он искал? Что говорил? А ты ему что сказал? Он за мной? - дождавшись, пока за девушками закроется дверь, Фредрик вывалил на Кэнсера охапку коротких, рубленых и требовательных вопросов.
|
|
439 |
|
|
|
|
- Оно и видно, что убивает только по лицензии - гонора больше, чем блох на его псе. Предложил цепь сдать и пройтись пообщаться. По имени меня знает, "символистом" обозвал. Я на него наехать попытался - мол, вали до кореша своего Беренгара, готовь золото мешками, еще чуть - и всех символистов раскрою. Правда, тот не повелся - сказал, все не нужны, нужна одна. Именно одна. Дальше быковать полез, пришлось приструнить. Оглушил, оставил в переулке. Пса девушка усыпила.
Коротко и по делу изложил ситуацию Кэнсер, и вопросительно посмотрел на паладина.
|
|
440 |
|
|
|
|
- ...значит, они не знают, где я, - подытожил тот с тяжелым вздохом, в котором смешались и облегчение, и очевидный страх за сестру. - Надо уходить, и надеяться лишь на то, что Его Преосвященство доберется сюда раньше других и распорядится добычей в нашу пользу.
Паладин огляделся как-то растерянно, неуклюже потоптавшись на месте.
- Может, мне остаться? - в голосе его слышалась неуверенность. - Всем нужна Софи. Они уже понимают, что я никого им не выдам и лучше умру, чем позволю шантажировать собой остальных. Ее надо увозить как можно быстрей.
Наверху раздался негромкий смех. Фредрик поднял голову, дернул щекой в тоскливой полуусмешке.
- Если останусь, задержу погоню, но и скомпрометирую отца Аврелия... - он скорее думал вслух, чем спрашивал совета у Кэнсера, но не спешил заполнять образовавшуюся паузу ответом, кусая губу.
|
|
441 |
|
|
|
|
- Эх ты, весь из себя благородный, а простых вещей в упор не зришь.
Укоризненно сказал ему Кэнсер.
- Забыл, что ли, кто тебя из того ящика достал? Сестрица твоя, между прочим, своей свободой рискнуть готова была, чтоб только ты жив и здоров был. А ты опять в плен собрался? Да она сама дождется, когда я усну, и побежит тебя вызволять - она хоть и девочка, но храбрости ей не занимать. Молчу уже про то, что вдвоем нам от любой погони отбиться сподручнее будет, а я без заклинаний сейчас - отдых потребуется.
|
|
442 |
|
|
|
|
Будто рябь по реке, прошла работа мысли по лицу сэра Санкастла, - нелегко это, защищать и быть должным сразу многим. За кем-то одним обязательно не углядишь, и надо постараться, чтобы этот кто-то смог сам за себя постоять, в случае чего.
- Решено, уходим, - отрывисто бросил он, - верхами, не медля. Перекуси, если надо, у тебя есть десять минут.
Приняв решение, паладин как-то сразу подобрался, перестал переминаться с ноги на ногу и растерянно бегать глазами, расправил плечи в позицию "проглоченная жердина" и пошел командовать. Не успел он поставить кубок на каминную полку, а латный сапог на ступеньку - сверху хлопнула дверь, на лестнице показалось темное платье Софи, а за ним что-то шелковое, переливавшееся разными оттенками темного пурпура, струящееся и шуршащее. Лицо Лили было закрыто маской из сверкающих кристаллов - блики скрывали даже выражение глаз, сбивали с толку, завораживали.
София, сбежав с лестницы, устремилась к Кэнсеру - хоть и старалась вести себя благочинно в присутствии брата, но не удержалась, взяла наемника за руку, сжала пальцы. Высокая девушка в лиловом двигалась через гостиную с потрясающей грацией, в каждом движении сквозил соблазн и обещание тысячи удовольствий. Фредрик невольно прочистил горло, спохватился и поспешно шагнул следом, подавая плащ. Склонившись к заостренному ушку, зашептал что-то: кажется, давал последние наставления или подсказывал нужные маннеризмы... Лили понимающе кивнула, сделала еще несколько шагов - ее походка стала тверже и властнее, и не такой откровенно призывной. Взяв ее под руку, паладин повел гостью к выходу из дома, где ждала роскошная и немного обшарпанная карета.
- Мне совсем не страшно, - тихонько, с улыбкой поведала Софи, не замечая, что стискивает руку Кэнсера так, что побелели кончики пальцев.
|
|
443 |
|
|
|
|
Да уж, видно, совсем запутался благочестивый паладин в своих клятвах и долгах. Лишенное сострадания наемничество в подобных случаях шутило - "в обетах, как в соплях", чем очень точно характеризовало ситуацию. В этом и состоит главная сложность быть благородным рыцарем. Ты приносишь клятву защищать, к примеру, женщин и детей. Затем клянешься подчиняться своему сюзерену, или, к примеру, вырезать всех орков-разбойников, оставивших пепелище от уединенной деревни. А затем "внезапно" оказывается, что твой лорд - откровенный мудак, который женщин и детей любит сечь розгами, а в худшем случае - и вовсе топтать конями. Или еще веселее - с молодецким хаканьем покрошив в капусту полторы дюжины взрослых мужиков орочьего племени, ты оказываешься поставлен перед фактом, что в их лагере остались только женщины и малолетние дети. То ли дело у свободных наемников? Тот, кому ты служишь, легко определяется твоим словом и его кошельком. И никаких сомнений по поводу того, кому же ты должен больше. Это обстоятельство, по крайней мере для Кэнсера, значительно перевешивало сомнительные выгоды и почести от того, чтобы быть паладином.
По крайней мере, этот конкретный паладин в итоге сделал правильный выбор. Впрочем, вопросы морального выбора у паладинов напрочь вылетели из головы наемника, когда вслед за Софи с лестницы сошла Лили. Впрочем, узнать в той ослепительной даме, что грациозно спустилась по ступеням, довольно миловидную и умную девушку из дома терпимости было практически нереально. Сходство между ней и Равайриэ было поразительным, но если последняя с ходу давала понять, насколько опасно заигрывать с ней, то эта девушка демонстрировала совсем другое. В каждом движении, каждом изгибе ее тела, изящно подчеркнутого темным пурпуром платья, сквозил соблазн. Даже "проглотивший жердину" Фредрик при виде столь сильного искушения поперхнулся, на миг потеряв свою привычную хмурую маску. Чтобы в следующую секунду перехватить парившее над полом чудо во плоти, и, склонившись к ее уху, начать нашептывать что-то свое. А затем и вовсе взять под руку и увести девушку на улицу. К чести Лили, полученные указания она восприняла правильно. И потому из дома вышел уже не воплощенный ангел соблазна, но властная повелительница, преисполненная чувства собственного достоинства пополам с осознанием своей неземной красоты. Хвала Тиморе за это, а то у Кэнсера уже тоже начали проскальзывать нехорошие мысли.
Тем более что в непосредственной близости от него находилась другая девушка, нуждавшаяся в его внимании гораздо больше. Всего четыре слова Софи едва не заставили наемника залиться краской стыда - за то, что он позволил себе так бесцеремонно игнорировать ее. Накрыв ее ладонь своей и слегка погладив, колдун произнес, смотря девушке прямо в глаза.
- Не бойся, мой свет. Самое страшное уже позади...
|
|
444 |
|
|
|
|
На краю зрения, за окном, в недозадернутых занавесях ходили какие-то огни, далекие и неотсюда, словно фейские огоньки на ночном болоте. Свет уличного магического фонаря, рассеченный чугунной решеткой, отскакивал редкими искрами от лица девушки в кристаллах, еще не накинувшей капюшон плаща, от начищенных лат, от металлических клепок на лошадиной сбруе и квадратных стеклышек в дверце экипажа. Угадывалось, словно с галерки в плохо освещенном провинциальном театре, как рыцарь почтительно склонился над рукой таинственной дамы, подчеркнуто любезно поддержал ее за локоть, замер вытянувшись в прощальной позе, безутешным влюбленным провожая шаткую карету, тронувшуюся в путь...
- Да-а, - шепотом отозвалась Софи, мерцая янтарными угольками в глубине глаз. - Страшнее всего было ждать.
На мгновение ее глаза посмотрели куда-то сквозь Кэнсера, далеко-далеко, а потом снова прикипели к его лицу. Пальцы разжались, теплея. В темном платье ее шея и запястья казались бледнее, тоньше, а на щеках розовели камин и выпитое вино. Совершенно непонятно было, откуда в этой хрупкой девушке взялись силы на то, чтобы не просто пережить этот невероятный день, но и стать его движущей силой, закрутив вокруг себя такие могущества которых она и сама, наверное, не могла до конца оценить. Наверное, это можно было бы объяснить - но зачем... Иногда волшебство просто происходит, само по себе, а не под размашистыми жестами колдунов и магов, дергающих неумело за незатянутые петли мирового плетения.
Стук копыт и скрип колес стали удаляться, а лязгающие шаги паладина - наоборот, приближаться к дому. Не входя в дверь, он, вроде бы, пошел в сад в обход дома. А девушка все смотрела на мага безотрывно, словно боясь, что закроет глаза - и он исчезнет...
|
|
445 |
|
|
|
|
Не нужно было быть волшебником, чтобы оценить, каждой частицей души почувствовать прикосновение магии. Не той, что вызывает уважение и страх у черни - но той, что наполняет душу восхищением, осознанием истинности избранного пути. В слабом свете магического фонаря, проникавший через незадернутые шторы, Софи вновь казалась Кэнсеру необыкновенной, как тогда - в комнате на втором этаже гостиницы. Янтарные огоньки в глазах девушки безотрывно смотрели в самую душу наемника, разжигая внутри него уже другой огонь. Завороженный этим зрелищем, Кэнсер вдруг с необычайной остротой осознал - ему абсолютно безразлична окружающая обстановка, громыхающие шаги паладина на улице и отдыхающий там же побратим-волк. Все, что ему было важно в этот момент, он держал в своих руках. Не в силах сдерживать себя, от притянул Софи к себе и заключил в объятия. Нежно обнимая тонкое девичье тело, он прошептал ей.
- Все будет хорошо, Софи...
|
|
446 |
|
|
|
|
Девушка прижалась, подавшись вперед, дыша вином и корицей, провела ставшей вдруг горячей ладонью по плечу наемника:
- Я знаю, любовь моя, - тепло ее слов окутало его щеку, отгородив от всего мира прозрачно и нежно. - Я знаю...
Тонкий незримый полог из сплетенных дыханий почти не пропускал звуков из внешнего мира, что вращался теперь вокруг двоих. Заржал испуганно конь, захрапел, бряцая, - это не карета, это брат выводит из конюшни оседланного жеребца для сестры, уговаривает, чтобы не пугался запаха зверя. Зашуршали кусты под мягкими шерстяными шагами - Фен молча вышел из укрытия, познакомиться с лошадкой, сел задом на клумбу с фиалками. Три отрывистых слова на селестиале, и мягкое сияние окутало притихший сад - светлячком слетел с неба и в белой лучистой вспышке вырос пред паладином небесный скакун, с вплетенными в сивую гриву звездами, тихо фыркнул, положил голову на плечо хозяину. Где-то там, далеко, за пологом из янтарных отблесков в глазах и на золотистых прядях, из мягкого касания губ к колючей щеке, из тепла ладоней через слои ткани и металла.
Порыв ветра бесцеремонно ворвался с веранды в дом, зазвенев застекленной дверью, взметнув занавески в белый тюлевый пожар. Софи прижалась всем телом, лицом, закидывая локти на шею Кэнсеру, почти не касаясь земли, ее темное платье и его плащ свились воедино - в одно существо, вокруг которого теперь вращалась бескрайняя вселенная.
- Пора! - не крикнул, просто сказал паладин, и плеснулся в крови огонь, и бешено заколотилось сердце - не различить, чье - одно на двоих, наверное.
|
|
447 |
|
|
|
|
В такие минуты забываешь о том, что тебя окружает, и что ждет впереди. С понимающими улыбками отступают в тень сиюминутные вопросы, к примеру "как кавалькаде из огромного волка, небесного скакуна и юной леди покинуть город, не привлекая внимания?" Теряются из виду даже более глобальные вопросы - вроде судьбы отношений между юной священницей и прожженным наемником, одержимым идеей поиска себе подобных. Все просто растворяется в том умиротворенном тепле, которое дарят друг другу любящие. Ни один звук, будь то голос жеребца, почуявшего волка, или порыв ветра, ворвавшийся в дом, не в состоянии заглушить звук дыхания влюбленных и стук двух сердец, бьющихся как одно.
Но рано или поздно, всему приходит конец. Даже волшебству, которое соединило пути благородной леди и выходца из простого люда. "Пора" - звучит голос паладина. Даже не крик, обычный голос - но властности в нем все равно достаточно. Сделав над собой огромное усилие, Кэнсер разорвал объятия. Заглянул напоследок в глаза Софи, произнес:
- Пойдем, милая...
И потянул ее за собой - навстречу тому будущему, что их ожидало за дверью.
|
|
448 |
|
|
|
|
ссылкаТихим прогулочным шагом, неслышно ступая, уходили из сада звери, уносили своих седоков. Паладин, в одном латном кулаке сжимавший повод, направлял их задворками, узкими немощеными улочками, влево, вправо, чуть ли не по кругу, заметая след, держась теней. Насколько суров и хмур был он, настолько светилась счастьем его сестра, словно Кэнсер, взяв ее за руку, позвал танцевать, а не в неизвестность. Догорали огни в окнах, уходили во тьму то слева, то справа, и сонно шептались ветки сирени, плача цветами, - город засыпал, не зная, что ждет его утром. Улочка, двор, поворот - и вырвались трое на открытый простор, пустились вскачь, позволив коням и волку лететь в темноте наугад, звериным чутьем выбирая дорогу. Один впереди, двое следом: мимо рощиц, домишек, делянок. Поднимет голову рано легший да чутко спящий крестьянин: отчего гудит земля? Видать, королю фей неймется, приспичила ночная охота. Эт хорошо, эт к урожаю. И уснет обратно бородатой мордой в расстеленный на лавке тулуп, не ведая. Серым туманом стелется по черной траве паладин, хмурые мысли тяжелым хвостом бьются следом. О погоне, о переправе, о ближайшем ночлеге, о том, что не видал до сего дня таких янтарных огоньков в глазах младшей сестры - к чему бы... О выигранной битве и предстоящей войне. О тех, кто рядом, и о тех, кого рядом нет. Легкой тенью, размотанной шалью следом за ним вьется по ветру его сестра - похожая и совсем другая. Темное платье струится с бокового седла, повод стиснут в ладони, и глядит не вперед - а рядом с собою. Луна легла на шелк волос сединой, - это обман, юность сильна, а непрожитые годы рвутся с плеч легким плащом. Конь летит, не чуя в седле гнета, не боясь зверя рядом, будто согласен с улыбкой на девичьих губах. Мохнатой тучей, меховой бурей мчится зимний волк сквозь летнюю ночь - глядит только вперед, будто нет никого рядом, кроме него и седока, а впереди ждет зима и белые злые снега, ласковые только к тому, кто знает зимнюю тайну. О чем он думает - о еде и тепле или о том, как же хорошо, волчий дьявол его раздери, нестись вот так вот сломя голову, не чуя под собой земли, и не останавливаться, даже если велит брат... *** - Так значит, ушли... - Так точно, ушли. Быстро уходили - не скоро вернутся. На краю города припустили во весь опор, даже Смелый не догнал. Лесами ушли. - А дом? - Не заперли. Даже огонь не загасили. - Так значит, вернутся? - Не, капитан. Это значит: гори оно все после нас огнем. - А ты дом обыскал? - Кхм... Не. За ними двинул. А когда вернулся, там уже... Кхм. Человек в темной одежде почесал смирно стоявшего рядом пса между ушей, смущенно кашлянул и поправил белые бинты в бурых пятнышках крови, которыми были перевязаны его лоб, глаз и часть щеки. - Там уже занято было, ага, - хриплым, шершавым как наждак голосом продолжил он. - Пелориты засели. Ну не разорваться мне, капитан, звиняй. - Брось, Форд. Брось, старина. Сидевший за идеально пустынным, выскобленным столом капитан Стражи, в начищенном чешуйчатом доспехе и с повязкой на рукаве, поднялся, скрежетнув стулом по каменному полу, и прошел к старенькому поставцу у выбеленной стены. Звякнул глиняной бутылкой о металлическую посудину, набулькал темной пахучей жидкости, протянул. - Знаешь, что самое хреновое в нашей работе, Форд? Тебе ли не знать... Когда понимаешь, что зверь тебе не по зубам, и все равно берешь его след, бросаешься в погоню и знаешь, что придется кусать его за ляжку, пока он рвет в клочья тех, кто бежит рядом с тобой. Форд что-то хрюкнул в оловянную кружку, закинув голову и двигая кадыком на небритой шее. - А мне еще хреновее понимать, что если порвут меня, то погибнете вы все, и мира в городе не будет. И значит, я должен прятаться за ваши спины, чтобы на мое место не пришла какая-нибудь продажная сучка, которая подставит за деньги зад тому, кто сожрет город изнутри, а потом стервятники со всей округи доедят все, что осталось. Так что это ты извини меня, Форд. Я рад, что ты выжил, старый ты псих. - Да ладно, Ник... - Так значит, в карете уехала мамзель. - Так точно, капитан. - А настоящая не покидала дом. - Так точно, капитан. Смелый так сказал. - А он не сказал, случайно, жива она или нет? - Не. Сказал только, что в саду ходит смерть. - Мда. Зашибись основание для обыска поместья. А если там сдохла ворона, то добро пожаловать в отставку, капитан Верник. Форд обиженно засопел, поправляя Смелому ошейник с бляхой, но смолчал. - А если завтра инквизиция докопается-таки до Аврелия и найдет, где у него жабры, то моя голова покатится рядом. За попустительство и укрывательство заговорщика против государя, мать его в душу, императора. - Надо бросить инквизиции кость, капитан. Работа-то у них такая же собачья. Капитан Верник вздохнул и устало потер заросшую скулу: - Нну? - Баранки гну. Не тупи, Ник. Беренгар вцепился зубами в Санкастлов. Как я понял, его на них навел этот ушлый, с цепурой. Сам навел, сам увел. К бабке не ходи, усатый помчится по их следу, высуня язык. И падла буду, капитан, если дам ему потерять этот след. - И чего вот ты сейчас скалишься? Доволен, что оказался умнее меня? - Хе-хе, - Форд снова почесал лоб под повязкой, поглядел в зарешеченное окошко, на светлеющие предутреннее крыши домов, и покачал головой, будто что-то вспомнив: - И уж если он их догонит, то сюда он не вернется больше никогда. - Так значит, Аврелий останется здесь... - Выходит так, капитан. Верник, проследив за взглядом своего старшего следователя, тоже уставился в окно, яростно хмурясь, будто пытаясь разглядеть там ответы на все свои вопросы. - И нам придется отныне прикрывать его священный зад, чтобы в наш город не прискакала вся императорская рать выжигать ересь огнем и мечом? - Хм. Выходит так, капитан... - Пока мы не найдем сами, где у него жабры. Ладно, Форд, иди выспись. Третьи сутки на ногах, и Смелый устал. Идите... Да что там еще?! Вслед за неуверенным стуком в дверь просунулась голова взволнованного белобрысого ординарца, покрасневшего до самых веснушек: - Его Преосвященство Верховный Жрец Пелора к господину капитану... - Так. Ясно. Вы свободны, старший следователь. - Слушаюсь, капитан. - Доброе утро, господин настоятель. - Доброе, господин капитан. Доброе. *** - Кого там черти несут в окно, стрелять буду... - Свои, Кислый. Гаси кипеш. - Тьху, мамзель Алиса. Чего это вы в такую рань, еще и не верхами да без кавалеров... - Помолчи. Плохи дела. Бритву повязали... - Ох-иёё... - Помолчи, сказала! Слушай. Потом будешь охать. Бритву повязали, с ней еще Медведя и Беглого. Карачун и Искра еще с утра попали, Ястреб так и сидит в пелоритской клеточке, чуешь чем дело пахнет? Остались придурки, вроде Шляпы, Доски да Штыря. Без Бритвы беспредельщики распоясаются совсем, особенно пришлые. А значит, Старый Ник будет мести всех подряд. Валить надо, а паломников не трогать, за ними сейчас сила. Пусти слово всем нашим, чтобы на дно легли или уходили на время. Даст Олидамарра - уцелеют, кто потолковее. Я к магам, предупрежу кого найду. - Охренеть. Охрене-еть... Это что ж мне, кабак бросать... А вы, мамзель баронесса? - Я останусь пока. Вечером, может быть, тоже уйду. Передай всем, чтобы меня не ждали и за мной не шли. И вообще, пусть врассыпную, а не гурьбой, как лохи, валят! - Чего ж вы остаетесь-то? - Не знаю... Иди к черту! Без твоих вопросов тошно. Ты всё понял? Выполняй! Леди фон Кроненбург показала оторопевшему трактирщику угрожающую "козу" пальцами, между которыми с треском пробежал электрический разряд, и мягко спрыгнула с подоконника на землю, придерживая рапиру. Темное пышное кружево затерялось среди серых кривых лачуг, уходя в сторону реки, тускло блестевшей серебром в бледном свете утра. *** - Доброе утро, миледи Лайтбридж. - Доброе утро, Ваше Преосвященство. Обряд начался на рассвете, уже всё готово для торжественной части. Ждут вас. - Спасибо, миледи Лайтбридж. Уже иду. Последние распоряжения. Госпожи Верховного Магистра на церемонии не будет. Гильдию Магов представит магистр Фабиан. Будут вопросы - пусть отвечают, что у Ее Светлости срочный слет в столичной Академии. - Поняла. - Заложника выпустить. - П... поняла. - Сопроводить до края города, выдать еды, коня, ну, вы знаете. Нашим патрулям приказать бездействовать, но быть начеку. Брат Фредрик на свободе, а ехидна обезглавлена, но продолжает быть ядовитой. Возможны неуправляемые стычки. Глаза светловолосой девушки в золотистых узорчатых латах озарились радостью, но лицо осталось каменно-серьезным: - Я поняла. - Всех зачинщиков по возможности сдавать страже. Лазарь и Илларион здесь? - Брат Илларион уже у алтаря, Ваше Преосвященство. А брата Лазаря нет, он на рассвете спешно уехал из "Речной", и с ним половина их отряда. - Вот как? Что ж... Что ж, хорошо. На рассвете - эт-то хорошо-о... Ступайте, Джоанна. И будьте осторожны. - Я всё исполню, Ваше Преосвященство. Во славу Сияющего. - Храни вас Пелор. Вы мне очень нужны, Джоанна. У нас с вами впереди еще много дел. Великих дел.
|
|
449 |
|
|
|
|
Что же случилось на самом делеПоздней ночью 18 июня в маленьком городке Энвилле, для которого королевский картограф пожалел даже чернил обозначить точкой на карте, появился необычный путник. Странствующий авантюрист, да не абы какой, а вооруженный до белоснежных здоровых зубов боевой маг верхом на огромном свирепом волке. С первой минуты его появления на пороге гостиницы - самой дорогой, меж прочим, в городишке - среди жителей и приезжих поползли слухи, обрастая по пути невероятными подробностями, в результате чего к вечеру огромные клыки из пасти волка переехали в рот его хозяину, на лбу попеременно то у одного, то у другого стали вырастать рога разного градуса зазубренности, а взгляд его внезапно начал превращать то ли дерево в золото, то ли наоборот. Мало кому выпала возможность проверить степень расхождения этих слухов с истиной, но и этим немногим нежданный гость успел запомниться надолго, если не на всю оставшуюся жизнь. И если для простого люда Кэнсер из Рамии навел шороху внешним видом и манерами, то среди власть предержащих он посеял немало смуты поступками и словами, и бесстрашным влиянием на ход истории, в которую, как и положено опытному искателю приключений, угодил немедленно по приезду. Отец Аврелий, настоятель храма Пелора и по совместительству верховный иерарх тайного ордена староверов, считал Кэнсера агентом тайной канцелярии Теневой Гвардии Пелора, действующим под прикрытием. Человек, представлявшийся Беренгаром, - тот самый столичный тайный агент Теневой Гвардии - догадывался, что в городе, помимо искомых еретиков, есть еще одна невидимая сила, и активно подозревал Кэнсера в работе на воровскую гильдию. Капитан городской Стражи Флетчер Верник был уверен, что таинственный хозяин волка - приезжий наемник Аврелия. А правительница города - и официальной, и теневой гильдии сразу - Равайриэ-Бритва всерьез полагала, что этот нахал хочет стравить все соперничающие стороны и захватить власть в городке. И только София Санкастл и Алиса фон Кроненбург понимали, что на самом деле этот человек - всего лишь авантюрист (хотя почему это - "всего лишь"?), смело меняющий мир вокруг себя по своей прихоти и велению сердца. Но кто же прислушается к предвзятым, очарованным девушкам, прошедшим через объятия героя-одиночки, который успел за один день стать поперек глотки всем крупным игрокам местной политики и повернуть ход истории всего государства... Чтобы понять, может ли один день изменить историю, нужно отстраниться и посмотреть немного подальше. Отойти на шаг от карты - и тогда станут заметны дороги около не отмеченного даже точкой городка, по которым расходятся во все концы страны пестрые ткани с местных фабрик, зерно с окрестных ферм, рыба из заводей и стариц здешней речушки - маленькие струйки в огромных потоках, которые должны кормить, одевать, согревать жителей империи, горожан и солдат. Заглянуть в прошлое - и увидеть начала всех нитей, сошедшихся в Энвилле в этот день. ПредысторияАльфред, младший сын маркграфа Рокстеда, одного из древних и верных вассальных родов старой династии, основатель которого получил маркграфскую корону из рук самого Эдрика Великого, пошел по жреческой части, так как доля в отцовских землях ему не полагалась. Но достоинство и родовая честь - их он унаследовал сполна. Каждому Рокстеду надо трудиться на благо потомков, умножать славу и благосостояние рода, чтобы потомки пользовались ими, как их поколение пользуется тем, что завоевали и заслужили его предки. И законы чести и верности - это основа сильного государства и безопасности его границ - ведь Рокстед расположен в отрогах Преградных гор, и его народ издавна верой и правдой защищал Тремайн от нападения диких рас.
Благородный, проницательный и законопослушный жрец Пелора в своей церкви интересовался больше не молебнами или помощью прихожанам, а соблюдением законов чести и догмы Пелора, борьбой с коррупцией, с использованием церкви ради власти и наживы. А смена королевской династии сопровождалась множеством подобных случаев. Церковные посты отдавались не наиболее достойным служителям Сияющего, а тем, кто способствовал привлечению народа (и денег) на сторону нового короля. Юный выскочка, да еще и рожденный в год затмения солнца, никак не был достоин покровительства церкви по мнению отца Аврелия, занявшего видную должность в инквизиции Пелоритов. Мальчишка капризно возводит и низвергает влиятельных лиц государства, не оглядываясь на те "круги на воде", что расходятся от его внезапных распоряжений. Но в одиночку даже инквизитор мало что может сделать: отец Аврелий быстро потерял свой пост и чудом избежал заключения, заменив его на ссылку в уездный маленький приходик. Правда, перед этим он успел найти и сплотить последователей - тех, кто разделял его убеждения, кто поддерживал предыдущую династию, - пока что только в виде разрозненных адептов старой веры, узнаваших друг друга по знаку солнечного ожога напротив сердца. Освободить Церковь Пелора от коррупции, от влияния короны - клялись они друг другу под страхом преследования официальных силовиков Сияющего, Теневой Гвардии Пелора.
Молодой 19-летний Эйдан Первый провозглашает себя государем императором. Ну, это уже верх гордыни. Сын принцессы и плотогона, ошалевший от свалившегося на голову могущества, победил пару стойбищ диких варваров и разом возвеличил себя над десятком поколений своих предшественников, столетиями собиравших воедино и укреплявших Тремайн. Позор. Что дальше, приравнять себя к божеству? Отец Аврелий понимает - амбициозный мальчишка опасен, но и неосторожен. Если староверы станут открыто противостоящей ему силой, он не стерпит этого. Но это и может стать его погибелью, или хотя бы собьет с него спесь. Однако надо действовать осторожно, чтобы избежать гражданской войны и развала государства. Храмы Пелора традиционно строятся в виде укреплений, куда могут укрыться мирные жители в случае опасности - этим можно воспользоваться. Новые храмы должны стать цитаделями старой веры, незапятнанными влиянием новой зарвавшейся знати и их прихлебателей жрецов. Скрытные действия против текущей власти оправданы во имя сохранения мира, и ради своей страны отец Аврелий готов пожертвовать милостью своего божества. Но Пелор пока не отвечает ему гневом. Быть может, он тоже считает Эйдана Первого узурпатором, и руками отца Аврелия готовит ему законную участь?
Третий год отец Аврелий перестраивает храм в Энвилле. Тихий городишко на отшибе, в стороне от основных торговых путей - то что надо для оплота тайного ордена. Его последователи съезжаются в Энвилль, строят или покупают дома. Общение с народом не очень интересует нового верховного жреца, и паствой занимается его заместитель Ориген, для которого староверы - это страшные изверги из долетающих из столицы невероятных слухов, но уж никак не улыбчивый и мудрый старец Аврелий, отдающий столько сил привлечению финансирования, постройке нового храма и возвеличиванию церкви Сияющего во всех окрестных землях.
Далеко не все приветствуют такие перемены. Особенно те, кого весьма устраивает текущий расклад сил в городе. Конечно, маги, держащие в своих руках городской совет, возражают против появления в городке новой силы, сопоставимой с ними, и не горят желанием уступать пелоритам важные посты и допускать их до своей кормушки. И кое-кто из них возражает вдвойне, ведь крышевать воров города Эн - дело прибыльное, приносит много золота для магических исследований и могучих заклинаний, а еще много информации, при помощи которой можно держать весь город в руках и усмирять недовольных. Жрецы же обладают не только деньгами и властью - но и влиянием на души и умы жителей. Меньше страха, больше веры в свои силы и в торжество добра над несправедливостью - и уже не так просто становится управлять городом. А еще хуже, что новый Верховный Жрец, каким-то чудом умудрившийся пролезть на этот пост три года назад, смотрит на Верховного Магистра Равайриэ уж слишком проницательно при их недолгих встречах. "Ты что-то скрываешь", - будто бы говорит его взгляд, - "Я хочу узнать твою тайну..." Загадка в глазах этой женщины влечет многих, но взгляд пелорита полон совсем не такого желания, которое нравится ей.
Много лет назад в провинциальный Энвилль приехал бродячий театр. Была в труппе одна эльфийка, по имени Кайлисса. Необычно высокая и яркая для эльфов, она была талантлива и умна, но в театре искала не любовь публики, а скорее возможность обмана, управления, доверия. Не восторги и цветы, а убеждение и вера в глазах зрителей были ей наградой. Сторонясь толпы, она любила давать камерные спектакли. Уйдя из бродячей труппы, она осталась в Энвилле - тогдашний правитель города и глава гильдии магов ей очень благоволил, поговаривали, она была его любовницей. Мало кто видел ее настоящее лицо, она всегда изменяла свою внешность магией, вдобавок к обычному гриму. До сих пор никто не уверен в ее настоящей расе - ее словно бы светящаяся, мерцающая красота казалась совершенно потусторонней.
Через несколько десятилетий прекрасной актрисе внезапно наскучило жить, и она покончила с собой. Сразу же пошли слухи, что самоубийство инсценировано, но эльфийку так никто больше не видел. Верховный Магистр загрустил, но скоро нашел утешение в объятиях другой - молоденькой чародейки. При его покровительстве она открыла лучший в Энвилле салон приватных волшебных услуг "Чаровница". А в гильдии магов появился новый адепт, Равайриэ, что было не редкостью, и это появление осталось незамеченным. Способная скромная ученица (сначала почему-то думали, что это ученик) достигла хороших успехов, незаметно стала магистром, незаметно получила кафедру. Ненадолго уехала "для повышения квалификации", вернувшись, привезла много красивых платьев и материал для диссертации по магическим маскам. А среди воров Энвилля тем временем стала известна некая Бритва. Лютая, совсем бешеная, говорили про нее собратья по ремеслу. Умная, циничная и властная, понимающе вздыхали те, кто страдал от ее решительной активности. Очень быстро она подчинила себе многих, стала главарем преступного сообщества. Хватит щемить нищих фермеров и работяг, был ее девиз. С ее появлением в гильдии воров стало больше магов и шпионов, а не просто громил, и скоро в ее способных руках оказался компромат на главных лиц города.
Когда престарелый Верховный Магистр скончался, маги исследовали его смерть и пришли к выводу: естественные причины. Началась подготовка к выборам нового верховного мага. Надо ли говорить, кто в результате интриг, шантажа и подкупа был избран правителем Гильдии и Энвилля на совете магов и первых лиц города. И странное дело - после избрания магиня полностью отошла от научной работы, посвятив себя "благоустройству городского хозяйства". Вот так, 60 лет назад, в жизни Энвилля наступила новая эпоха. Среди людей сменились поколения, но более долгоживущие расы еще помнят - раньше Энвилль был другим. За последние полвека разорились многие знатные и купеческие фамилии, да и ночные банды раньше не были такими наглыми...
Женщина-маэнада, имени которой не знает никто, да и она сама его с трудом помнит, пришла в этот мир 145 лет назад. И все эти годы ей правили два чувства: какая-то странная, затаенная, непонятная самой себе обида, то и дело вырывавшаяся в непредсказуемых всплесках эмоций, и желание кому-то что-то доказать, убедить, преодолеть неверие и подозрение, которое ей виделось в каждом встречном. Отчаявшись выдать капризную, непостоянную девушку замуж, родители отдали ее бродячим артистам. Скоро она стала, можно сказать, знаменита - не столько за красоту, голос или актерский дар, сколько за эмоциональное напряжение, в котором она умела держать зрителей. Сторонясь больших сборищ, под именем Кайлиссы она выступала на камерных спектаклях для знати, путешествуя с труппой из города в город. Несмотря на быстро пришедшее признание таланта, ее обижало, что дворяне, и особенно дворянки, не относятся к ней как к равной, хотя она умело копировала их манеры, одежду, прически, и даже считалась эльфийкой. И она задалась целью - стать не просто равной, а первой среди них. В Энвилле ей предоставилась отличная возможность: городом правили маги, и Глава гильдии обратил на нее особое внимание. Но не тут-то было: в любовнице правителя города видели уже даже не актрису - куртизанку. Шлюху, хоть и дорогую, но бесправную и падшую. Еще небольшое усилие - и он уже готов жениться, но стало еще хуже. Аристократы смотрят на нее с нескрываемым презрением, страхом, ненавистью. Что это за выскочка хочет прибрать к рукам весь город через одно место? И это самое цензурное, что она слышала за спиной. Что же будет, если они узнают ее происхождение? Выродок, монстр, как еще они ее обзовут...
Затаив обиду, она признает поражение в битве, но не в войне. Инсценировав самоубийство Кайлиссы, она уходит в другой город и там принимает новую личину. Теперь она Бритва, полукровка, убийца и разбойница, опасная и непредсказуемая. Не боясь больше своих внутренних способностей, она оттачивает их до бритвенной остроты. Вот теперь можно вернуться в Энвилль. Вот теперь эти разряженные леди и лорды будут дрожать от страха в своих пуховых постельках от одного ее имени. Но это еще не то признание, которого она жаждет.
Быстро организовав преступный мир городка в вооруженную, дисциплинированную и могущественную структуру, она решается на главный этап своего плана. она хорошо помнит устройство Гильдии Магов. Только вот для хорошо обученных магов ее способности с трудом сойдут за заклинания. Она похищает одну из магистров, эльфийку (или эльфа, никто уже толком не вспомнит) Равайриэ, и перевоплощается в нее. Этого достаточно, чтобы проникнуть в Гильдию и спокойно все организовать: смерть верховного мага, покупку голосов Совета, шантаж и избрание Равайриэ Верховной Магиней. Вот теперь все кланяются ей. Почитают. Не просто приглашают к себе, а раболепно стоят и ждут, пока она соизволит посетить. И даже не пытаются думать о смене власти: Бритва надежно держит в руках их финансы. Время от времени можно устраивать показательную выдачу особо непослушных громил властям, а потом снова - шантаж, вымогательство... Потихоньку жизнь вошла в колею, и вкус от мести притупился. Появился вкус к роскоши и нежелание резать дойную корову. Поколение аристократов сменилось, состарились те, кто ее презирал и травил, и обида уже не так остро сдавливала сердце. Маэнада поняла - эта жизнь для нее. Если хочется острых ощущений - пара походов "на дело" с ребятами из гильдии воров. Захотелось расслабления и роскоши - покои верховного мага и лучшие салоны города в ее распоряжении. Стоит ли удивляться, что почуяв угрозу перемен, она бросила все силы для защиты своего города от нового порядка.
Жрецы объявляют: новый Храм готов. В день летнего солнцестояния состоится торжественное открытие и церемония освящения нового здания. В город Эн съезжаются гости: паломники, церковные иерархи, паладины. Это потенциальные союзники отца Аврелия. Но Бритва не была бы тем, кем она была, если бы не просчитала ход своего врага. Маги, наемники и проходимцы со всей округи съезжаются в город Эн под видом паломников, зевак и торговцев, чтобы противостоять пришельцам.
Верховные, видя что зашли уже далеко в своей гонке вооружений, понимают, что стоят на краю кровавого омута. Не такой уж слепой фанатик Альфред Рокстед, не так уж безумно властолюбива Верховный Магистр: не этого, совсем не этого они хотели, а спокойной мирной жизни для своих приближенных. Но каждый из них уже знает, что они совсем не те, за кого себя выдают. Каждый из них может сдать конкурента Страже или Инквизиции, и времени терять нельзя.
Верховный Жрец организует похищение главного шпиона и финансиста воров, правой руки Главы воровской и магической гильдий, Тильмана Уотерхауза по кличке Ястреб. В обычной жизни он водопроводчик, и вхож в любой дом. Человек, который знает слишком много, он слишком ценен. Такой заложник должен отбить у Верховного Магистра охоту общаться с Инквизицией.
Равайриэ уже и без этой подсказки осенилась подобной идеей. Она давно втерлась в доверие одному из иерархов Тайного Ордена, жившему в Энвилле несколько лет. Фредрик Санкастл - важная персона со связями, это он организовал перехват бумаг, благодаря которому вместо положенного “сменщика” в храм прибыл еретик Аврелий. Правда, пелорит считает, что это он втерся в доверие градоправительницы, но увы, ей не составило особого труда усыпить его бдительность и опоить ядом, а затем спрятать бессознательное тело в подземельях гильдии. Ее шестерки считают, что стерегут важную шишку ради выкупа, а староверы не посмеют пойти в атаку, зная, что могут лишиться одного из столпов веры и влияния в кругах знати.
Обменявшись любезностями, Верховные готовятся к празднованию летнего солнцестояния. Осталось три дня, но достигнутое равновесие кажется обоим слишком хрупким, и они ищут новые рычаги давления...
17 июня храбрая, отважная и очень непослушная девушка, дочь Тильмана Ястреба, обнаруживает пропажу отца. Первая реакция: бежать к главе Гильдии, требовать спасти, вернуть, перевернуть весь город… Но Бритва не спешит раскрывать "малолетке" свои планы. Советует подождать, не баламутить воду, отец наверняка просто напился и попал под горячую руку стражи, которая метет всех без разбору в преддверии праздника, или решил залечь на дно от греха. Но это, конечно, не успокаивает Искру Джейн. Она ведь и сама не лыком шита: начинающая воровка и разбойница. След приводит ее в темную таверну, и пробравшись в окно, она попадает прямо в лапы поджидающей наемницы-староверки (правда, успевает ту поцарапать отравленной иглой). Затолкав связанную добычу в ларь, наемница спускается вниз и отправляется к своим, сообщить что птичка поймалась, но увы, так и не добирается до места назначения - потерять сознание среди ночи около трущоб, это стоило ей и кошелька, и жизни. Прошли сутки, и дварф-трактирщик, пожав плечами, сдает комнату новому постояльцу.
18 июня в город приезжает некая леди, в гости к своему брату Фредрику Санкастлу и заодно на открытие храма: себя показать, других посмотреть. Как и ее брат, леди - убежденная староверка, отрицающая перемены в церкви Пелора, готовая на все ради чести своей опальной семьи. Не встретив брата ни дома, ни в храме, она узнает о том, что Фредрик по официальной версии пропал без вести, а по неофициальной - попал в плен к бандитам, требующим за него выкуп. В эту историю сестра верит слабо, зная, что ее брат способен на великие подвиги и его не могут сдержать простые оковы. На требования его немедленно спасти отец Аврелий отвечает уклончиво, и девушка, боясь предательства и преследований инквизиции, принимает решение остановиться в гостинице подальше от храма вместе со своим спутником - охранником и верным слугой из вассального дворянского рода. Вечером она имеет неосторожность - или слабость - открыть ему свои убеждения. Он говорит ей: “я преклоняюсь перед вашей отвагой и твердостью”, - но хмурится и уходит. Леди в растерянности; она видит, как ее рыцарь выходит из гостиницы, говорит с каким-то незнакомцем и не возвращается, хотя по долгу службы не имеет права оставлять ее одну. Нервничая, она ждет его в общем зале, боится остаться одна в комнате. Темнеет, начинается дождь, гроза…
Гилберт Олдос действительно знал, кто такие староверы и зачем они выжигают себе солнечный знак на груди. Он всегда был истинным пелоритом и с юношеским максимализмом мечтал когда-нибудь стать элитой церкви, воином Теневой Гвардии. У него даже был с собой условный знак, при помощи которого он, как подающий надежды кандидат, мог связаться в любом храме Пелора с паладинами-тенегвардейцами, получить какое-нибудь задание и доказать свою преданность. Оказавшись между двух клятв, вассальной и церковной, он долго мечется, напивается допьяна, и сначала оставляет-таки в условном месте сообщение об обнаруженном еретике, а потом, терзаемый душевными противоречиями и начинающимся похмельем, среди ночи вваливается в комнату леди Софии, еще толком не зная, хочет ли предупредить ее о грозящей опасности или связать понадежнее. Не застав ее в номере, он понимает, что леди-вероотступница успела сбежать, и свой шанс отличиться он с треском провалил.
Девушка не сбежала, но и не ночевала у себя - Кэнсер из Рамии, познакомившийся с ней в зале гостиницы, спрятал ее в соседнем номере. Гил уходит ни с чем - ему остается лишь бежать от позора и неразрешимого клубка обязательств. Но его сообщение приходит по адресу, и с утра пораньше в гостиницу является усатый Беренгар. Он не силовик-тенегвардеец, а прожженный агент-следователь, и даже среди пелоритов не все знают о его миссии. Он разрабатывает след, ведущий в Энвилль, но еще не до конца уверен, можно ли считать этот городишко цитаделью ереси, или тут просто укрылись несколько разобщенных староверов. Кэнсер попадает в поле его зрения как знакомый сестры Фредрика Санкастла и возможный участник странных событий: сам сэр Санкастл куда-то делся, телохранитель девушки тоже пропал, а она почему-то не заявляет об этом стражникам. После попытки завербовать наемника себе в осведомители Беренгар идет в казармы стражи, заявить о пропаже Олдоса и заодно попортить нервы злому и усталому капитану Вернику, которому вот только столичных инспекторов из конкурирующих органов тут не хватало среди понаехавших толп.
Инквизиция временно сбита со следа Софии, но охотника за головами, посланного из Гильдии Воров, так просто не обведешь. Бритва задала четко: найти кого-нибудь, кто тесно связан с пленником, и доставить живьем. Болтливый слуга - находка для следопыта. Карачун шел по ее следу от дома Санкастлов в Верхнем Городе, и обыскав все окрестные гостиницы, наконец засел среди пристроек "Фаррианова приюта" стеречь свою добычу. Охраняющие ее человек и волк не укрылись от его внимания, но он поспешил, недооценил и самого Кэнсера, и его нежелание делиться девушкой.
Сдав связанного Карачуна на руки патрулю, пришедшему опросить свидетелей по делу Олдоса, Кэнсер и София уходят и от внимания стражников. Они идут по следу несостоявшегося похитителя, и засветив по пути Фенриса зевакам со всего города, наконец оказываются у особняка Санкастлов, в котором София не решилась ночевать - и как оказалось, не зря.
В это время капитан Верник, отделавшись от Беренгара, обращает внимание на донесения патрулей. Мало того, что в какой-то зачуханной таверне приезжий торговец обнаружил в снятой комнате взломщицу Искру в связанном виде и сдал страже, так еще и Карачуна неизвестный доброжелатель принес упакованного с бантиком, а обалдуй-сержант, обрадовавшись подарку, совсем упустил из виду того, кто умудрился скрутить матерого вора в бараний рог. Старый Ник понимает: это круги на воде от большой игры. Верховные двигают по доске свои фигуры, сдавая пешек мимоходом. Он знает, что Искра - дочь Ястреба, второго человека среди воров, и за ее голову Бритва готова заплатить большую цену. Но стоит лишь ему склонить чашу весов не в пользу одной из сторон, как вторая немедленно воспользуется преимуществом для захвата власти - а в глазах опытного и принципиального Ника для Энвилля одинаково опасны и маги-шантажисты, держащие город в страхе, и мятежные раскольники, грозящие превратить храм Пелора в осажденную имперскими войсками крепость. Поэтому ему нужна вторая фигура, равновесная Искре: сестра паладина Санкастла, ближайшего соратника отца Аврелия, в котором Ник давно подозревает кого-то покрупнее простого святоши. Арестовав обеих девушек, он получит управу на обоих "ферзей" и не даст им превратить свой город в поле битвы.
Верник отправляет своего лучшего силовика за Софией - задержать ее по делу пропажи господина Олдоса. Форд, вооружившись на крайний случай отравленными стрелами, пускается по следу. Найти зевак, видевших девушку в красном платье с волком, - легче легкого. Но увы, найти саму девушку не так просто: Кэнсер спрятал ее в погребе дома под охраной Фенриса, о чем не знают даже слуги. Потеряв след около особняка, Форд ходит рядом кругами, тщетно высматривая тени в окнах.
А у Кэнсера уже есть план. Узнав от дворецкого, что сэр Фредрик не вернулся со свидания с Верховным Магистром Равайриэ, он понимает, у кого надо выторговывать свободу пленника и что предлагать взамен. Правда, госпожа магистр вовсе не заодно с инквизицией, а ведет свою игру, но чтобы узнать об этом, наемнику пришлось столкнуться нос к носу с ее посланницей, баронессой Алисой фон Кроненбург, чародейкой, дуэлянткой и весьма смелой особой, против чар которой не всякий мужчина может устоять. Ее цель - найти того, кто увел Софию из-под носа Карачуна, пробить на хозяина и перекупить. Она тоже идет по следу волка, и тоже потеряла его у особняка и решила взять паузу, чтобы подкрепиться в "Речной" и собраться с мыслями. Каково же было ее радостное удивление, когда искомый хозяин волчары сам вышел на нее.
А Кэнсер из Рамии, ведя уже даже не двойную - тройную игру, ухитрился в течение часа договориться и с инквизицией, и с гильдией воров, и с гильдией магов (две последние представляла леди Алиса), и никому ничего толком не сдать. Беренгар, зашедший проведать своих "долбо-паладинов", застал его в подозрительной компании волшебницы и опять слез там же, где и оседлал, добыв лишь не первой свежести сплетню о романе сэра Санкастла и магистра Равайриэ. Тщетно пытаясь сопоставить Гильдию Магов и рассадник ереси, озадаченный Беренгар уходит к магам на разведку, а леди фон Кроненбург, рассерженно кусая губы, отправляется к своей хозяйке передавать щедрое предложение Кэнсера и свои наблюдения о нем.
Равайриэ-Бритва заключает, что приезжий гость, так неожиданно вступившийся за девицу Санкастл, ведет какую-то свою игру и его словам верить нельзя. Но ее положение без преувеличения можно назвать припертым к стене, и она соглашается на переговоры, тем более, что вслед за баронессой и тифлинг Штырь доносит ей о желании некого громилы с цепью быть мирным и сговорчивым. Она всерьез рассчитывает на чары Алисы, или свои, как пойдет. Интерес к девицам, беззащитным и не очень, - вот уязвимое место.
Дождавшись Алису у водонапорной башни, - где, к слову, так удобно прятать разные важные вещи, да и кладбище рядом, - Кэнсер обещает ей содействовать в освобождении всех заложников. Бритва, не усидев в кустах, присоединяется к переговорам: выведав, где он держит Софию, она тут же отправляет Алису осмотреть дом на предмет засады и убедиться, что он не блефует. А потом отправляет еще одного лазутчика - черт поймет этих женщин, но кажется, она перестала доверять Алисе, увидев ее рядом с колдуном.
Ставка Бритвы на страстную натуру Кэнсера все же сыграла, пусть и непредвиденным образом: пока он отвлекся на финальную дуэль с чародейкой в номере ближайшей гостиницы, лазутчик успевает обыскать дом, потыкать кинжалом в щель запертого люка и убедиться: засады нет, а девушка действительно в подвале. Но вот доверие к Алисе фон Кроненбург окончательно подорвано: Бритва не берет ее с собой на обмен заложниками, а отсылает в Гильдию Магов, водить за нос приставучего как репей Беренгара.
В это время Аврелий, ничего не зная о планах Кэнсера по спасению Фредрика, не получая вестей от будто исчезнувшей Софии, но слыша отовсюду об огромном волшебном волке, наводящем ужас на городок, считает все происходящее происками магов во главе с Равайриэ. Он не предпринимает враждебных действий, но усиливает "желтые патрули", готовясь отражать атаку, - и разумеется, Бритва воспринимает это как вызов и уверенность в победе. Напряжение нарастает.
На обмен заложниками Равайриэ берет с собой всего двоих подручных и едет в приметной карете, чтобы показать, как она думает, Аврелию, свои мирные намерения. Она понимает, что шанс есть, и рассчитывает на сговорчивость Кэнсера, очарованного Алисой, или на быстрый захват Софии, что позволит манипулировать им в дальнейшем. Но сэр Санкастл все же прибывает на встречу в бессознательном виде: видимо, у женщины есть веские основания подозревать, что в ее присутствии он не будет сговорчив. Но он жив, и возможно, сестра смогла бы его привести в чувство и уговорить, будь Кэнсер и Равайриэ чуть покладистей друг к другу, и тогда первоначальный план честной шахматной ничьей с разменом фигур удался бы.
Но все сложилось иначе. Дама в лиловом, зная о свидании Кэнсера с Алисой, уверена: с него станется сдать паладина с сестрой инквизиторам, лишив ее последнего рубежа обороны от Аврелия. А Кэнсера уже достало весь день плести интриги и играть в политику, тем более что он всегда держит в голове свою собственную цель, и это вовсе не власть в городе, как думает Бритва. Желание идти на уступки с обеих сторон падает до нуля, а напряжение достигает предельных величин и выплескивается в смертельной схватке. Все планы летят к черту, и судьбу истории решают сила, мастерство в бою и госпожа удача, которая, как известно, любит своих солдат - наемников - взаимной, хоть и непостоянной любовью.
Приспешник Равайриэ все-таки приставил нож к горлу Софии, но слишком поздно: госпожа уже свалилась на ковер, не выдержав объятий Фенриса. Подлый ход позволил ему выторговать лишь несколько лишних минут до смерти, и сундук, в котором сэр Фредрик прибыл на переговоры, теперь в полном распоряжении героев. Но даже после целительной молитвы сестры спасенный хмур и неприветлив: яд и магия Равайриэ лишили его моральных сил. Но интеллект не пострадал, и "серый паладин" демонстрирует чудеса изобретательности, разработав план, как уйти из города, пустив магов и стражу по ложному следу. Пелор простит ему обман и коварство, как прощал до этого, но вот сила убеждения сэра Фредрика подорвана ядом, и действовать приходится самому Кэнсеру.
Бой закончен, но события продолжают развиваться стремительно. Форд, болтающийся в Верхнем городе по своим делам, слышит от осведомителей, что к дому Санкастлов подъехала карета госпожи Верховного Магистра, и успевает вернуться, когда все уже кончено. Разгуливающий в саду Фенрис держит его на расстоянии, да и Софи не показывается снаружи: отправив пса следить за вышедшим Кэнсером, он остается издалека наблюдать за особняком. Но вскоре от Смелого приходит сигнал опасности, и Форд спешит на выручку. Увидев наемника выходящим из борделя в компании девушки, следователь пытается их задержать и отвести к Нику на переговоры. Но его спутница оказывается не Софией, а девушкой по вызову, и Форд, еще не зная об участи Равайриэ, по-своему понимает план: охотник за головами хочет сдать Софию магам, а в инквизицию подсунуть двойника, чтобы стрясти награду со всех. Силой решить вопрос не выходит, и в последней отчаянной попытке он довольно ловко изображает нокаут, а сам стреляет в спину уходящего Кэнсера ядовитой стрелой - но промахивается в темноте. Удача снова на стороне наемника.
Убедившись, что простым "здрасте-вы-все-арестованы" задачу не решить, Форд снова ждет, следит, ходит кругами. Равайриэ уезжает, но София Санкастл так и не появляется на расстоянии выстрела, и выходит из дома лишь под надежной охраной двоих всадников - не просто вооруженных мужчин, а могущественных воинов, готовых жестоко покарать любого, кто поднимет руку на эту девушку. Форду остается только наблюдать с почтительного расстояния, как Санкастлы покидают город. И лишь когда нюх пса указывает, что в карете уехала не настоящая Равайриэ, а в опустевший дом приходят паладины Аврелия, Форд понимает свою ошибку и возвращается к Старому Нику.
Тем временем Аврелию тоже не до сна. Честные маги считают Беренгара, по наводке Кэнсера рыщущего в Гильдии, его засланцем и справедливо негодуют, а Алиса без особого труда смогла очаровать усача и перенатравить обратно на храм Пелора. При всем при этом отбивающемуся от нападок Верховному Жрецу надо вычислить агента инквизиции и понять, успела ли Равайриэ заключить с ним сделку. Кэнсер отлично подходит на эту роль: заезжий (из столицы?) сильный игрок, сходу вмешавшийся в историю с Санкастлом, имеющий связи с магами и словно бы бросающий вызов всему городку, - но разгадка приходит с неожиданной стороны. Шифровка, написанная рукой самого Фредрика, сообщает: Кэнсер из Рамии спас его и сестру из рук Равайриэ и готов вывезти из города; он уже знает их тайну, но агентом инквизиции называет некого Беренгара. Верный соратник пишет Аврелию, что Кэнсер вызвал у него доверие, но обещает выяснить его подоплеку. А самое интересное: Равайриэ связана и заперта в погребе дома Санкастлов, а в письменном столе в том же доме лежит свиток с подробными показаниями потерпевшего о похищении людей, шантаже, пытках, самозванстве, с которым бывшего инквизитора Аврелия не надо учить, что делать.
Аврелий немедленно отправляет надежных товарищей в дом Санкастла. Он хочет успеть помочь другу, но если паладин успеет уехать, да еще и отвести подозрительного Кэнсера подальше от города - тоже хорошо. Сам настоятель спешит разобраться с Беренгаром: надо понять, что он нарыл, и сбить со следа. А потом пора идти в городскую Стражу: демонстрировать Капитану Вернику свою благонадежность и готовность сотрудничать, подкрепленные содействием в поимке опасной заговорщицы и самозванки. И надо принять меры, чтобы все эти интриги и скандалы не выплеснулись кровью на улицах.
Но маги и их наемники уже и сами теряют былую воинственность. По городу ползет слух: с Верховным Магистром что-то случилось. Хозяйка "Чаровницы" мадам Анна, ставшая невольной соучастницей инсценировки с фиолетовой маской в главной роли, пытается предупредить тех, с кем у нее хорошие отношения среди городской знати. Она толком не поняла, что произошло, но панику навести сумела качественно. Пользовавшиеся покровительством главы Гильдии Магов чиновники и торговцы спешно собираются отъезжать, а те, кому при ее правлении приходилось несладко, поднимают голову. Несколько бессонных часов самой короткой ночи лета сильно меняют картину настроений в Энвилле, а в довершение всего баронесса фон Кроненбург получает, хоть и с запозданием (слишком много беготни), известие от Кэнсера о том, что "бритва затупилась". В первом порыве ярости испепелив записку в пальцах, она вынуждена с благодарностью признать: наемник, хоть и не помог вызволить Ястреба, но честно дал время спастись всем, кто был еще на свободе. Алиса, не теряя ни минуты, принимает командование в воровской гильдии и организует отступление и оборону. Кто-то должен остаться, и у нее есть свое представление о чести. Бегство от попавших в беду друзей в него не входит.
В это время София, Кэнсер и Фредрик уже далеко. Паладин-раскольник еще питал слабую надежду дождаться Аврелия, восстановить утраченные силы, исповедоваться, сообща принять взвешенное решение - но вернувшийся Кэнсер сообщает о том, что у него на хвосте висит городская стража в лице самого Форда. Ждать больше нельзя: брат и сестра, и их новый союзник вместе уезжают из города.
Усатый Беренгар, разбуженный под утро "осведомителем" Фордом, матерясь и прыгая на одной ноге, натягивает штаны: Санкастлы сбежали! А с ними и мужик с волком... Не зря он к нему цеплялся, ой не зря... Пинками подняв из постелей половину "тенегвардейцев", инквизитор летит в погоню по остывающему следу, мысленно сверля себе в мундире новую дырочку под орден. Верная цепь Кэнсера, без сомнения, готова способствовать в благородном деле протыкания дырочек. Но это будет уже следующее приключение - обязательно удачное, обязательно не последнее на счету колдуна из Рамии и его собрата-волка.
Утреннее солнце смотрит с небес на преобразившийся город. Нарядные толпы ручейками и реками стекаются по переулкам и улицам к храму Пелора. Патрули стражников и группки плечистых "паломников" в линяло-желтых робах выделяются из прочей массы. А те, кто съехался со всей округи противостоять пелоритам, незаметны в толпе - или их нет, или они не высовываются до поры до времени.
В огромном храме Пелора идет обряд встречи солнца, а в полдень должна начаться торжественная церемония освящения, в присутствии самых важных персон города. Равайриэ нет, и некому дать команду рассредоточенным в толпе наемникам. Те, кто пришел в надежде поразмяться и не согласен уходить без доброй драки, все же получат свое: успеют набить с дюжину морд и разгромить парочку лавок, пока их не скрутит стража. Праздник, чего уж там, куда без этого. Вон, бухла бесплатного сколько жрецы подогнали. Как тут не побуянить.
Старый Ник, набив полные казармы арестантов, после окончания бурных празднеств начнет потихоньку выпускать всех, кроме самых отъявленных, на волю. Он сохранил свой пост, а значит, в городе будет порядок. А порядок - это не значит страх, это значит спокойствие и равновесие сил.
Лже-Равайриэ арестована, и у нее наверняка продуман заранее способ побега из Энвилльской тюрьмы, а то и не один. Ей предстоит начинать все с нуля, в каком-нибудь другом захолустном городишке - но в этот раз она будет злее, опытнее и осторожнее. И наверняка захочет примерить на себя какую-нибудь новую роль.
Алиса фон Кроненбург, узнав что Ястреб на свободе, поможет ему тайно вернуться в Энвилль, к жене и дочке. Ее гнев на Кэнсера утихнет окончательно: так или иначе, но он сдержал слово и каким-то неведомым образом убедил церковников отпустить заложника. Может быть, рано или поздно она даже попробует разузнать, в какую сторону от Энвилля уходит след приметного огромного волка - но пока у нее впереди тоже много работы. При таком большом храме город неизбежно будет расти, а значит, будет расти и теневая гильдия. Где есть свет - будет и тень, и в этой тени тоже есть свой порядок и закон.
Аврелий останется настоятелем храма, одного из крупнейших в империи, построенного чтобы стать оплотом и прибежищем истинной веры солнцепоклонников. У него впереди еще много трудных и непростых решений. Его цель - вернуть старые догматы веры, восстановить в правах опальные рода знати, истребить коррупцию в церкви Пелора, вернуть ее от интриг у подножия трона к добрым делам на пользу народа. В его лице император имеет сильного, осмотрительного и упорного противника, пользующегося поддержкой дворян, и если юный Эйдан не пойдет с Аврелием на союз, то рискует потерять все, включая корону, вместе с головой. Играя во власть, легко недооценить оппонента, если он прячется в укромных уголках и носит невзрачные одежды. А ведь именно в укромном и сером уголке, не отмеченном на карте даже точкой, обычно и происходит самое неожиданное и невероятное, о котором вспоминая или слыша, крутят головой и усмехаются недоверчиво: кто же знал, что все так повернется...
|
|
450 |
|