'Nam' | ходы игроков | 'Лукс Лайк Зе Энд'

Аргайл трясется в кабине видавшего виды, разболтанного и дребезжащего грузовика М54 - рабочей лошадки американской армии. Высокие борта кузова несут на себе рваные отметины пулевых попаданий; остатки тента свисают с каркаса обгорелыми лохмотьями; движок чихает, кашляет и пердит, как перенюхавший табака дед из Канзаса, но все же машина кое-как ковыляет по размочаленным бомбежкой и артобстрелом улочкам древнего города. Грузовик нагружен морпехами под завязку, так, что отдельные бойцы едва ли не свисают гроздьями по бокам. Однако же всем известно - лучше плохо ехать, чем хорошо идти. И они едут.

Куда делся франтоватый офицер в новенькой, с иголочки, форме, что минувшим вечером выводил свой взвод на исходную? Стенли грязен, как черт - одежду покрывают пятна глины и копоти, бурые кровавые разводы, дыры и прорехи; волосы присыпаны цементной пылью и кирпичной крошкой, карие глаза на чумазом лице лейтенанта не выражают ничего, кроме усталости. Неумолимо клонит в сон, и только ноющая боль в затянутом грязным бинтом плече не позволяет Аргайлу отъехать в царство Морфея.
Смоля горькую, как участь старой девы, сигарету Стенли предается невеселым размышлениям.

Все должно было быть не так. Разве не обязана была Большая Зеленая Машина пройтись сметающей все волной от реки до Цитадели, погоняя на пинках кое-как вооруженные и едва обученные отряды чарли? Разве нет у Корпуса подавляющего преимущества в выучке, огневой мощи и боевом духе?
Вопросы бились в стенки черепной коробки Аргайла, как светлячки о плафон.
Где танки, авиация, минометы? Почему не создали огневого превосходства, и Стенли со своим взводом пришлось прорывать оборону косых едва ли не в штыки? Почему выполненная-таки большой кровью боевая задача оказалась никому не нужна?
Огрызки взвода проторчали на площади с утра до полудня, поминутно ожидая подхода брони или контратаки коммунистов, но так и не дождались ни того, ни другого. Рация молчала, как на частоте роты, так и батальона.
Некоторую ясность внесла лишь горстка залетных бойцов на грузовике, выруливших откуда-то с фланга. Они-то и довели невеселую информацию - Аргайловская рота осталась только строкой на бумаге в штабе, а на деле выбита почти подчистую вместе со всем управлением. Лейтенанту, сохранившему в строю два десятка боеспособных пехотинцев, еще повезло. Он должен бы гордиться собой, но как-то не пожелал мозг генерировать положительные эмции...
И вот грузовик, набитый морпехами, как "Клеймор" - поражающим элементом, катит на соединение со своими. Аргайл принял решение отступать, пока они, чего доброго, не оказались в "котле" посреди вражеской контратаки. Может быть, это решение подведет его под трибунал - приказа оставить позиции не было. Впрочем, и отдавать такой приказ было уже некому. Глядишь, и обойдется...

Стенли не мог понять одного - какую стратегическую цель преследовал их прорыв, если он не был поддержан "вторым темпом" атаки? Ради чего командование слило целую роту, как бумажку в унитаз? За что он положил половину личного состава взвода убитыми и тяжелоранеными?
Такие вопросы в войсках задавать не положено. Дело старших по званию - ставить задачи, дело младших - выполнять эти задачи без лишних разговоров. В штабах же не дураки сидят, верно? Вот станет Стенли хотя бы полковником, тогда и узнает, что, почему и зачем...

Аргайл щелчком отправляет окурок в окно, и закрывает глаза. Он слишком устал, чтобы думать, гордиться или мечтать. Ему просто хочется, чтобы эта бесконечная ночь, перешедшая в день, закончилась. Тем или иным образом.


****


Трехзвездный генерал Стенли Рональд Джонатан Аргайл вышел в отставку в 2010-м году, в свой шестьдесят четвертый день рождения, как и положено по уставу. Ветеран всех конфликтов, в которых имел честь принимать участие Корпус Морской Пехоты со времен Вьетнама, генерал зарекомендовал себя рациональным стратегом, всеми силами стремящимся минимизировать потери среди военнослужащих Корпуса. Именно он стал одним из главных идеологов доктрины массированных ракетно-бомбовых ударов, в том числе и по населенным пунктам, перед вводом сухопутного контингента. Ему приписываются слова: "Пусть война лучше бьет налогоплательщика по карману, чем по крышке гроба". Международные правозащитные организации прозвали его Вашингтонским Палачом, и не единожды пытались привлечь к ответственности за жертвы среди мирного населения в зонах конфликтов, что, впрочем, сделать ни разу не удалось.
Книгу мемуаров Аргайл по сей день так и не написал.

Мертвые Суперхряки

Завалить гражданского на войне просто: пугаешь его до усрачки и он сам щемит во все колеса, пока страх, голод, шальные пули и лишения не превратят его в труп. С салагами все тоже не очень сложно: просто делаешь в них пару дыр, кровь вытекает из них и они умирают. Проблемы начинаются с Хряками: проделать в них пару дыр не так то просто. Тут нужна сноровка, тактика, преимущества, военная хитрость и бронзовые яйца.
Но все это просто мелкая шушера по сравнению с Суперхряками. Отмеченные печатью самых злобных и уебанских Богов Войны они являют собой воплощение смерти. Им посрать на субординацию, ложили они хер на боевые задачи, забивали болтов на инструкции, а про такое явление как мирные жители они даже не знают. Суперхряк всегда в тонусе, он всегда на фронте. Даже блюющий в сточной канаве под шалманом в луже мочи, рвоты и малолетней Ви-Си-шпионкой-шалавой на хую он является смертоносным ублюдком. Их души оторваны от такого понятия как плотская жизнь, а потому даже если выбить из них дух, они остаются в строю. Их черепа меняют форму так, что даже опаленные напалмом эти хрустящие зверушки пугают и смеются в лицо врагу. Их плоть сгнивая отравляет землю и воду. Их бездыханные тела сжимают в окоченелых пальцах гранаты без чеки, прячут старый добрый Клеймор под бронежилетом. Их предсмертные крики притягивают бомбы с небес. Их кости прорастают вверх острыми краями и кромками. Но самое страшное, это когда Суперхряк попадает в твою голову. Прямо через глазницы они прогрызают себе путь прямо к задней стенке черепа и там остаются жить, возвращаясь раз за разом в ночных кошмарах. Они хватают людей и утаскивают в пучину безумия, в который превращается сон. И именно здесь они страшнее всего, ведь даже законы физики для них ничто, именно здесь они снимают плотские маски, обнажая душу дьявола, именно здесь они раз за разом во все больших подробностях повторяют свои любимые зверства. Футбол отрезанными головами, сжигание людей живьем, педофилия и целая буря самых разных проявлений старого доброго ультранасилия. И самое говеное, это когда Суперхряк становится Мертвым Героем: это значит, что говнюк не умрет уже никогда. Он смачным окровавленным кирпичом исторического наследия лег в фундамент Истории. Намба тэн, одним словом.
Чтобы похерить Суперхряка. По настоящему так похерить нужно приложить волю: неебическое количество неукротимой воли, приправленной нескончаемым потоком трупов. Суперхряк не сомневается, а потому нужно посеять в нем зерно сомнения. Суперхряк не лажает, а потому перед ним нужно ставить сотни путей выбора, среди которых хотя бы один, но окажется ошибочным. Суперхряк тащится от смерти, а потому нужно показать ему весь ее ужас. Суперхряк не огребает, а потому нужно просто лить сплошной поток свинца и мяса, чтобы его завалить. И, может быть тогда вам и посчастливится завалить Суперхряка...

Последний на счет.
...Мэнни выплыл из тяжелого забытья. Наркотическая ломка вернула его в реальность из теплой уютной тьмы. Мэнни стал шарить вокруг себя рукой. Где-то в куче пустых бутылок под его дверью валялась полупустая фляга говеного виски.
Во сне он опять умирал. Гук-офицер подстрели его на поляне, а Мэнни тяжело осел в корнях дерева, созерцая дыру в своей груди. Кровь тугими струями покидала его жилы, окрашивая ладони в красный цвет. Мимо пробежал салага Джон Ховер с флагом наперевес, схлопотал пулю и уткнулся в землю лицом. Сержант Писснер, по прозвищу Ссыкло цепляет попрыгунью Бэтти и уносит с собой двоих хряков. Дэви Блэкджек со своими парнями бодро грызется на блокпостах вокруг Кхесани: пулеметчик орк, по имени Орк теряет обе ноги, Морфиновый медик - руку, а Дэви отхватывает пулю в упор прямо в лицо. Его братан Сид, врубив Микки-Мауса на всю катушку машет дракону Пыху В-40 и превращается в разметанную кучу фарша, а братан Диего, врубив ДжонУэйна херится под огнем пулемета. Бульдозеры ровняют базу в Кхесани, гуки выходят из лесов, раны на теле земли затягиваются. А Мэнни сидит как долбоеб под пальмой и смотрит как из раны хлещет его кровь.
Виски лишь на мгновение согревает его и, прежде чем ледяная волна боли накрывает его, он успевает нагрузиться валиумом. На какое-то время тело перестает болеть, но душу его по прежнему рвет на части. Он ползет по помойке, в которую превратилась его комната. Костыли стоят за дверью. Бармен из соседнего паба заботливо приволок их.
Не всякие пули достигают цели сразу. Некоторые могут лететь годами. Взгляд Мэнни упал на массивные командирские часы. Стрелки на них давно остановились, но Мэнни посрать на время. От пули можно долго бежать, но рано или поздно она тебя достанет.
- Ах тыж ебаная пиздоглазая сучара, - говорит Мэнни и добавляет еще пару увесистых морпеховских ругательств. Поднимается на костыли и неуклюже ковыляет по комнате. Китель с наградами он натягивает прямо поверх заблеваной футболки. Добивает остатки алкоголя и обезболивающего, достает из тумбочки пистолет.
Зеркало в ванной заклеено куском обоев, на которых нарисован дьявол. Пистолет глухо ложится на край раковины и корявые пальцы срывают куски обоев, освобождая отражение. Он давно не видел своего отражения, кроме как на дне бутылки и теперь даже удивлен увидев того, кто прорывается через белую стену.
Осунулся, поседел, морщины исполосовали его лицо, заросшее спутанной рыжей бородой, ссутулился, повис на костылях, правой ноги нет выше колена. Только выглаженный парадный китель с планками наград выдавал в нем морпеха. Трофейный ТТ с корявой гравировкой "Две залупы в пасть МаоДзэДуна" лег в его руку. Оперевшись на косяк, он в последний раз взглянул в глаза человека-в-зеркале отдал честь и взвел курок. Последний на счет для сержанта Мэнни и косоглазого полковника. В засранной комнате глухо разнесся хриплый голос:
- Спасибо за службу, боец. Родина тебя не забудет.
Выстрел.

The End

Плохо все, очень плохо, в голове не укладывается, не иначе как высшие силы помогли выбить джи-ай с укрепленных позиций. Наблюдают за пленниками связанными и гуками вокруг прогуливающимися, пара серых глаз-пуговок. Думает Свифт, что же теперь делать? И вспоминается ему старая легенда про леприкона, много душ тот погубил, защищая свое золота. Проводит параллель и внушает себе, что размер не главное, даже маленький человечек может быть очень опасен, если защищает то, чем дорожит больше всего. А что сейчас важнее всего? Жизнь конечно! В мирное время не замечаешь и не ценишь так время, которое выделено судьбой, а сейчас хочется замереть и зажмуриться, надеясь, что смерть пройдет стороной, не заметив, подарив еще один день. Жаль ребят, что в плен попали, одних сразу прикончат, другим повезет меньше. Могу уйти и спрятаться, неделю в джунглях протяну наверняка, авось и на наших выйду. Не могу я так, не могу вот так бросить своих и уйти, пусть и не знаю их лично. Не спроста ведь судьба распорядилась, что он оказался в такой момент рядом, а значит должен сыграть свою роль. Усталость сменилась переутомлением, кристальная чистота мысли, невероятная легкость в теле, а покрасневшие глаза излучали решимость биться до смерти, желательно противника.
Лихорадочно думая, складывал Джим план действий подобно мозаике, переводя взгляд с групп пленных, вокруг костров расположившихся на артиллерийские установки. Отрыл руками край палатки, за которой прятался, спрятался под пологом, достал из рюкзака химическую палочку, помял, в блокноте карандашом сообщение вывел "Дождитесь фейерверка и начинайте разбирать подарки от Плохого Санты". Вырвал листик, сложил в полоску, засунул в ножны, так чтоб кончик торчал и прижал рукояткой ка-бара. Рюкзак оставил, хим-палочку закопал, выбрался из под полога и пополз в сторону костров. По кругу крадется, за гранью света, в пленных всматриваясь. Большинство джи-ай ранены, некоторые довольно серьезно, вот в одной из групп, орк отрубился, уронив окровавленную голову на грудь, рядом гном уставился потухшим взглядом на ноги, а человек исподлобья за ушастыми наблюдает, ворочается, когда те отворачиваются, выпутаться пытается. Вот он мне и нужен, Свифт подловил момент и швырнул нож, тот упал как раз пленному солдату между ног, пленник быстро ноги свел, пряча подарок, осторожно взгляд быстрый бросив в сторону, откуда тот прилетел, но никого не увидел.
Джимми тенью обошел поляну с кострами и подкрался к артиллерийской позиции. Вот он склад боеприпасов, двое ушастых на страже у входа, вот бы сейчас снять их по тихому, но ножа уже нет. Подобрался поближе, два коротких одиночных выстрела, заглянул внутрь, а там бардак, ящики перевернутые, снаряды по полу раскатились, среди них гном с погонами капитана в луже крови. Выцепил взглядом россыпь гранат рядом с ящиком разбитым, достал свою осколочную, поцеловал и шепотом
- Сходи ка прогуляйся с подругами - кольцо выдернул и бросил к сестричкам близняшкам в компанию.
Бросился бежать, за пять секунд набирая расстояние спасительное, упал ничком, когда взрыв сотряс землю, скатился в окоп и пригибаясь побежал в сторону лагеря. Вокруг костров оживленное движение, командиры гуковские, пытаясь перекричать канонаду, приказы раздают солдатам, пленные очнулись, головами крутят, пытаясь понять, что происходит. Положил автомат Свифт и снимает с разгрузки две гранаты, дымовую и светошумовую, первую к пленникам бросает, вторую в наибольшее скопление гуков и падает на землю, от очередей автоматных укрываясь. Отполз назад, в ямку скатился и быстро позицию меняя побежал, за укрытиями, пригибаясь под ливнем свинца. В лагере хаос начался, пленники, что успели освободиться врукопашную с тюремщиками вступили, кровавая бойня на смерть. До того как рассыпались ушастые, попрятавшись, успел еще пару их бойцов короткими очередями Джимми снять и дымовую гранату вторую кинуть, спасая союзников от расстрела. Отчаянный бой угас так же быстро как и вспыхнул, затихли взрывы, зарево пожара все еще освещало небо, редкие вспышки выстрелов разрывали ночную тьму, большинство сражавшихся обняли землю в смертельном сне, щедро поливая ее еще теплой кровью. Расходуя остатки кредита мисс Фортуны, метался Джимми меж окопами и воронками, пытаясь найти путь к лесу, но со всех сторон его встречали яростные выкрики и свинцовый град. Несколько раз пуля чиркнула по шлему, пару раз легко зацепила, оставляя царапину на коже, терпеливо наблюдала смерть за заговоренным хоббитом и дождалась своего. Вот пуля пробила насквозь левое плечо, еще одна вошла в грудную клетку. Упал Свифт, захлебываясь кровью, ощупывает грудь, из прорванного кармана упала в руку счастливая монетка, насквозь пробитая. Граната скатилась, прям перед лицом легла, молчаливо намекая, что пора подумать о вечном. Взглянув на зеленый шарик, Джимми пожалел, что так поздно понял, не в деньгах счастье, вздохнул, закрыл глаза, вспышка и наступила тишина.

...-А потом мы драпали от ёбаных комми так, что ветер, попадая мне в ёбало, высвистывал "Born to be wild", блядь!- Зашелся в беззвучном смехе Коргот, поправляя черную "пиратскую" повязку. Херову стекляшку он выковырял еще в госпитале и с тех пор щеголял своим увечьем. Сейчас, в жирные девяностые, те события казались чертовски... забавными. Поговаривали, что судьба хранила старого орка - относительно целым он вышел из мясорубки Нэма, обзаведясь парой висюлек и еще одним пурпурным сердцем.
Презрение сограждан? Срать Брэдли на них хотел - чернокожему к такой хуйне было не привыкать. Оттарабанив положенный контракт от корки до корки, бывший рейнджер был с распростёртыми объятиями принят наёмниками, еще не ставшими "часными военными компаниями", но уже активно набиравшими ветеранов для участия в прибыльных проектах. ЮАР, Аравия, джунгли Колумбии и лабиринты Иранских улочек... Жесткий, как высохший на солнце геккон, орк прошел сквозь огонь и дерьмо и сумел сколотить неплохой капиталец. Жизнь удалась, да? А вот хуй! Смех перерос в хриплый, захлёбывающийся кашель и старик обессилено откинулся на подушки. Всё, что ему осталось - это покорно ждать прихода старухи с косой. Неоперабельный рак печени, четвёртая стадия. Метостазы изъели его некогда могучее тело, терзая невыносимой болью, но Брэдли упрямо отказывался от уколов.
-Наркота... Этого дерьма я хлебнул в Нэме. С лихом хлебнул, да сэр! Парни срывались, оно и понятно - когда видишь кишки своего соседа, свисающие с веток... Стариков, забитых нашими "бравыми солдатиками" за косой взгляд... Малолетних блядей, раздвигающих ноги за горску риса - ведь больше семью кормить некому... Нахуй! Я сам ширялся всяким дерьмом, плавая в этой каше, но Бог миловал - сумел соскочить. Ничего. Скоро я сдохну и мир станет чуточку лучше.- Снова смех, перерастающий в кашель. Надсадный, рвущий прогнившие лёгкие. Коргот вытер показавшуюся на губах кровь и жестом отправил журналиста в коридор.
-Херов штатский.- проворчал он вполголоса, доставая заветную фляжку и делая добрый глоток.
-Историк хуев.- Еще глоток. Крепкое пойло пробрало до слёз и старик решился. Пошатываясь, он подошел к шкафу и снял с антресоли плоскую деревянную коробку. Мельком глянув на фото внуков, умотавших с родителями в херов Минеаполис, Брэдли сдвинул крышку и достал тяжелый, вороненый "Кольт Коммандер".
-Рано или поздно всё кончается. Да, Рози?- Спросил он у фотокарточки скончавшейся пять лет назад супруги и приставил ствол к виску...