Посейдон | ходы игроков | Черные пальцы

Мальчик спокойно кивнул. Он понимал, конечно. Что с мамой что-то случилось. Она просто накинулась на ту тетку с остальными. Просто вырвала ей язык зубами. Просто перестала быть мамой, которая готовила им сендвичи каждое утро. А потом умерла. От пули в шею. Умерла и, конечно, похоронить ее никак нельзя сейчас. Он все понимал.
- Я научусь, - крепко сжатые губы в белую полоску. Руки от усилия напрягшиеся. Испарина на лбу, несмотря на холодок. – Я видел как в кино стреляют. Брюсс Виллис. Ну, знаете, крепкие орешки там, пятый элемент. Люблю его – классный мужик. А еще я в дум играл и фоллаут. И Макс Пейна, знаете? Так что научусь. Без проблем. Ага.
Отлепив от себя близняшек, мальчишка полез к груде оружия и начал там копаться. Выбрал себе беретту. В руках покрутил. Обойму посмотрел. Взгляд на дрожащего Яцыка перевел.
- Страшно, да? Когда эти все… прут и прут. Ничего, - улыбнулся искренне и добро. – Справимся. Вон полковник по виду сильный мужик. Он вытянет нас, это точно.
Поляк промямлил что-то нечленораздельное, забегав глазами.

18.45 после полудня. Ватчелл стрит. Небольшая, узкая улица переходящая в трассу, ведущую за берега Йеллоунайфа. Здесь находилось всего несколько жилых домов, один небольшой супермаркет, одна аптека и хуева куча складов. Все, что могло храниться в маленьком городе Желтого Ножа – было здесь. За дверьми огромных ангаров, прыщами вздувшимся по обочинам.
Плоское, словно прихлопнутое сверху, здание магазина было окрашено в голубые и белые полосы. Обычная вывеска, не отличающаяся креативом: «SuperMarket». Это маленькое частное заведение, организованное семьей Литтл, проживающей недалеко отсюда. Продукты тут не особо разнообразные, но свежие. Так же радовала чистота и ухоженность как внешней, так и внутренней территорий.

Ричард проверил обойму, осторожно положил кейс на водительское сидение, забрал ключи из зажигания и спрыгнул на землю, осмотревшись. Подошел к полковнику и стал за его спиной черной тенью, буравя взглядом Яцыка.
Поляк вздрогнул и сказал:
- Куда? Куда… Туда?! – Он с ужасом посмотрел на стеклянный вход в супермаркет. – Прям туда?! Прямо сейчас?... нет-нет… я… я не хочу туда… не… вон! Вон его возьмите!
Ткнул пальцем в Виктора, который прятал детей поглубже в салон автомобиля и подальше от окон.
Ричард осторожно положил руку на плечо Сэмуэлу, тихо буркнув:
- Можно я?
Запрыгнул одним движением в салон, приставил пистолет к виску Яцыка и безразлично сказал:
- Вылезай. Сейчас же. У нас нет времени слушать твое нытье. Вылезай, или я убью тебя прямо здесь.
Поляк изрядно трухнул, задрожал еще больше (разве что зубами не заклацал) и послушно выбрался из машины, неловко обнимая ружье вверх ногами. Драйк выдавил из себя терпеливый вздох, вырвал ружье, перевернул его нужной стороной и с силой вернул назад. Развернулся к магазину и, проходя мимо полковника, сказал:
- Надеюсь его скоро убьют.

Вход в магазин. Стеклянные двери. Тишина. Рядом несколько брошенных машин. Лобовое стекло одной из них перемазано кровью.
- Здесь должно быть много мутантов, - заметил Ричард, разминая плечи. Яцык стоял за ним, деревянными пальцами вморозившись в пушку.

Виктор с каждым словом все больше нравился полковнику. В отличии от своего выбора.
- Виктор, выбери себе ружье. Чтобы стрелять из пистолета надо немалую силу рук иметь, не то что из ружья. Да и попасть дробью проще, а из пистолета надо целиться точно в голову. А из автоматов у нас вообще дети двенадцати лет стреляли, приезжали к нам как-то скауты на базу.

Куда? Куда… Туда?! – Он с ужасом посмотрел на стеклянный вход в супермаркет. – Прям туда?! Прямо сейчас?... нет-нет… я… я не хочу туда… не… вон! Вон его возьмите!
А вот поляк нравился полковнику с каждым словом все меньше. Полковник вообще никогда не любил нытиков и трусов. Ответил угрожающе, пока Ричард выволакивал его из машины.
- Яцык, приказы не обсуждаются. Еще одно невыполнение приказа и ты будешь изгнан из сил самообороны.

- Здесь должно быть много мутантов
Внезапно Сэмуэля посетило то забытое чувство, которое было у него перед входом в ту деревушку, в Авганистане. Как буд-то на него смотрит затаившийся в кустах тигр, готовый прыгнуть. Что еще шаг и на него и его команду обрушиться ад. Тогда он отмел это чувство и много хороших парней погибло. Сегодня он не сделает этой ошибки.
- Стоп. Эта громада нам пока не по зубам. Приедем сюда завтра, если будет необходимо. А сейчас медленно отходим. А воду и продукты возьмем на заправке на выезде из города. Там есть маленький магазинчик, на сегодня нам хватит. Отходим.

Почти удивленный взгляд Ричарда. Полный облегчения взгляд Яцыка. Холодный ветер стоянки. Теплое нутро салона. Пальцы Драйка на руле. Тихое бормотание Виктора, послушно выбравшего ружье. Сопение близняшек.
- Мы бы там погибли, - тихо сказал Ричард, когда машина отъехала от магазина на приличное расстояние. – Это правильное решение, Сэм.
Журчание двигателя. Калейдоскоп проносящихся улиц за серым стеклом в красное пятнышко. Высокое здание строительной конторы. Низкие, угловатые постройки. Куцые деревья, припорошенные снегом. И набежавшие на небо тучи. Обволакивающие небосвод пурпурной тьмой.
На асфальте заплясали размытые пятна света от фар. Вечер. Мрак. Неизвестность.

Это правильное решение, Сэм.
- Скажи мне Ричард, - ответил Сэмуэль, кивнув и почесав подбородок - ты в Афганистане никогда не был? Мне почему-то очень знакомым сейчас показался твой взгляд. Как буд-то знал тебя раньше... А ведь у меня память на лица отменная - уверен, что не видел.

бензоколонка встретила их темнотой и пустотой. Пурпурная дымка на горизонте говорила путникам, что пора подыскать убежище. В ночи мутанты станут еще опаснее, т.к. не будут видны. Ну а пока мы можем сделать по крайней мере этот уголок города чуточку ярче.

Включив дальний свет, пожарная машина подъехала почти вплотную к окнам, включила дальний и верхний свет, сделав видимым каждый уголок магазина. Из лобового стекла Ричард и Сэмуэль тщательно рассмотрели внутренности магазинчика, благо обзор был чуточку свысока.

Закончив разведку, они вышли из машины, не выключая фар.
- Ричард, прикрывай меня от двери. Яцык, давай со мной. Забирай воду, шоколадки, печенье, витамины. Вряд ли мы найдем тут мясо или консервы, но с голоду первое время не умрем. Виктор, остаешься в машине, смотри внимательно вокруг. Если увидишь кого, посигналь. Вот, на руле, видишь?
- Мистер Барт, спросил мальчик, а мы заправимся?
- Я был бы рад, но тут насосы на электричестве, которого сейчас нет. А даже если и есть, то управляется компьютерами, которые запоролены. Так что тут надо на несколько часов зависнуть, чтобы все заработало. У нас их нет.

Выдохнув, полковник аккуратно вошел в магазин, ведя ружьем по углам. Пока не дошел до середины залы. Молча указал Яцыку что брать, оглядывается по сторонам.

ты в Афганистане никогда не был?
- Не в твою эпоху, Сэм, - абсолютно серьезно сказал Ричард. Обернулся. И полковник явно увидел в глазах его ироничные искорки.

Запах миндального печенья. Ярый. Терпкий. Пронзительный. Забивающий все остальное. Будто из этого печенья состояли сами стены магазина.
Полутьма, разбивающаяся прямым светом проходящим сквозь стекло от фар. А в углах – Тьма.
Та, которая пришла с времен сотворения мира. Первозданная. Девственная. Смертельная. Сжала пальцами за горло. Посмотрела в глаза. Усмехнулась, скользнув черными кисельными плетями под стойки. Поиграла в прятки.
Сейчас я тут – а через секунду там. И ты ничего не сделаешь. Не успеешь. Твои движения слишком медленны. Твое оружие – бесполезно. Мои глаза – тысячи глаз. Белых глаз.
Ребенок, кричащий ночью, пока не захрипит. Ибо в его маленький мир пришла Тьма. Потушила ночник. Залепила щель под дверью, чтобы свет из родительской спальни не доходил. Не просачивался. И показала мир таким, каков он есть на самом деле. Без счастливых сказок с сопливыми концами. А с тем свинцом, что дробит черепную кость и входит в пораженный мозг. Опустошает. Роняет в руки смерти. И отбирает все. Воспоминания. Ты не вспомнишь, как прыгал за ребятами под перекрестным огнем. Желания. Не вспомнишь, как хотел выжить и посмотреть в глаза этому молодому, зеленому совсем юнцу, что так страшно искривил заполненное кровью лицо. Мечты. Не вспомнишь, как хотел тихо пожить, соблюдая простые порядки слепого мира.Отбирает каждый дюйм твоей личности.

В нависшей тишине только стук зубов Яцыка. Его дрожащие руки. И постепенно нарастающие скребки. Тысячи маленьких лапок, стучащих по плитке пола. Тысячи полупрозрачных коготков.
- Т-т-там… чт-т-т-о-т-то, - обезумевший от ужаса поляк делает несколько шагов назад. Пятится. Поближе к полковнику.
И в этот самый момент застывшая в углах тьма оживает. Кидается сплошной волной вперед, окружая Сэмуэла и Яцыка.
Крысы.

- Не в твою эпоху, Сэм
- Эм... а были какие-то другие эпохи? - не понял его полковник. - Я тут подумал про ангела- хранителя. Ну ты понимаешь, на войне атеистов нет и все такое...

Смутился и решил не развивать тему.

В магазине царил полумрак и запустение. И именно тогда полковник впервые услышал голос Тьмы. Тьма говорила с ним, и Сэмуэль отвечал ей, также мысленно, как сотни раз спорил со своими сомнениями.
Сейчас я тут – а через секунду там. И ты ничего не сделаешь. Не успеешь. Твои движения слишком медленны. Твое оружие – бесполезно. Мои глаза – тысячи глаз. Белых глаз.
Мое оружие смелость, план и решительность. Они всегда работают. Прочие, лишь инструмент. За моей спиной десятки тысяч поколений везунчиков и победителей. Умных, жестоких, везучих. Они сожрали неандертальцев, они пережили сотни приходов чумы и тысячи войн, они пересекли огромный океан на утлых суденышках, завоевали новый мир для себя и своих детей. Твой приход лишь еще одно испытание для нас. Просто еще один вызов нашей воли. Мои глаза - тысячи глаз тех, до кого ты еще не добралась. Кто выбивает могзги из твоих созданий. Ты можешь убить меня, но тебе никогда не сломить человечество, тварь!
Ты не вспомнишь, как прыгал за ребятами под перекрестным огнем.
Я помню.
Не вспомнишь, как хотел выжить и посмотреть в глаза этому молодому, зеленому совсем юнцу
Я вспомню!
Не вспомнишь, как хотел тихо пожить, соблюдая простые порядки слепого мира.
Я помню, дьявол тебя дери! Я забуде, так вспомню что-то другое. Я хорошо пожил, мне есть что вспомнить. Мне есть чем гордиться. И чтобы я не потерял, я все равно останусь собой. Ты ничего не добьешься.

Полковник упрямо нахмурился и сделал еще один шаг в магазин, когда тьма вокруг взорвалась скрежетом сотни лапок.
- Т-т-там… чт-т-т-о-т-то,
Сэмуэль обернулся и увидел наползающую лужу крыс напротив входа. Мгновенный взгляд на полки на стойку, на замшевые туфли Яцыка, на свои кожаные армейские ботинки, на бегущих крыс, заорал.
- Крысы! Яцык, давай на стойку! Быстро, твою мать!
http://sitanko.com.ua/assets/images/gallery/our-works/01_ukrtatnafta/01-utn-do.jpg
Орал, уже залезая на стойку, рукой за кассу уцепившись, сразу на ноги встаю. И первый выстрел дробью в самый крупный клубок. Ошметки фарша в стороны. Заорал.
- Ричард, не ходи сюда!
Выстрел. Ошметки, развернулся за стойку.
- Возьми ружье и прикрой нас снаружи.
Бах. Всплохи сгоревшего пороха освещают пространство, мечутся исковерканные свинцом тела.
- Давай Яцык! Они страшнее, чем кажутся!

Привычка. Захлебываться в отчаянии. Тонуть, глотая убогие слова. Убогие взгляды. Возвращаться в холодную постель. Чтобы забыть. Чтобы убежать. Не жить.
Привычка. Когда руками щупаешь вязкий воздух, пытаясь понять зачем это все. Зачем в пальцах сжат нагретый приклад. Зачем волосы на голове ершиком стоят. Зачем вены вздулись синими комками под бледной кожей.
Привычка. Переставлять ноги. Раздувать и сдувать мешки прокуренных легких. Хлопать веками, поднимая пыль. Вековечную пыль с застывших ресниц. Чтобы было потом что рассказать. О чем поговорить в гудящей тишине. Не молчать бы только. Только бы не молчать.
И потом – громкий хрип в чужеродной темноте. Чье-то имя. Испуганные глаза. Смотрят в непонимании, когда тысячи острых зубов входят в мясо. Рвут. И это тоже привычка.
Тело непослушно дергается. Столько всего уже было. Сначала тогда, в многоликом прошлом. Заросли папоротника. Джунгли непроходимые лесов. Сменившиеся на джунгли мегаполисов. Привычка. Вставать утром, делать привычные машинальные телодвижения. И убеждать себя – вот такая жизнь и есть. Вот так надо. Как же иначе? Как лягушка крутишься в грязном, илистом болоте. Всю жизнь. По привычке.
Хрипы поляка внизу. Писк крысиного чудовища. Нет, это не тысячи маленьких зверьков – это один огромный монстр. Распавшийся на куски. Жалящий своей ненавистью. Своей жаждой. Голодом.
Короткие выстрелы. Тоже привычка. Будь сильным, пока можешь быть хоть кем-то. Пока бесконечная пустота смерти не задушила тебя костлявыми руками. Пока есть эта привычка.
Будь.
А потом что-то идет не так. Какая-то смешная и нелепая случайность. Ремонтник роняет молоток с пятиэтажной высоты. Девушка за рулем отвлекается на телефон, мчась в скоростной полосе автобана. Дерево, подточенное молнией, вдруг обрывается вниз. Пробки замыкает в тот момент, когда газ включил, а поджечь не успел, и пока проверяешь, чинишь, происходит маленькая вспышка в большом городе, выбивающая окна. Или как сейчас. Кассирша, выбегая в спешке, разлила на стойку шампунь. Всего лишь шампунь, непонятно зачем поставленный на продажу в бензоколонке. И нога скользит. Руки хватаются за металлическую жердь, а нога скользит. Уволакивает весом вниз. Такая глупая случайность, оборвавшая привычку.
И падаешь. Падаешь вниз, не понимая отчего сердце начинает биться быстрее. Так быстро, будто решило наверстать все будущие и непрожитые годы. Падаешь, а не чувствуешь удара о пол. Только мягкая, пушистая волна, принявшая тело. Заполнившая уши оглушающим визгом. И где-то крик знакомый. Ричарда-инопланетянина. Кто он? Зачем он? Вопросы, которые так и останутся без ответов. Где-то сигнал пожарной машины. И обида. Все ведь правильно сделал. Все получилось. А тут – случайность.
Разливается по телу волна боли. Вспышками проходит точечно по каждому участку тела. Пытаются дергаться нелепые отростки – руки и ноги. Да все решено уже. Все пережито. Все пройдено. И то что за спиной осталось – не пронесется перед глазами за несколько секунд. Неправда это. Вот так все и будет – острая боль, бессвязная каша в голове и привычка. Наедине с маленьким человеком в огромном мире.
Просто страшная привычка людей – умирать в самый неподходящий момент.