'TES' | ходы игроков | 'Valley of Shadow of Death'

Винтерхолд.
От одного названия этого величественного города любого иноземца, не будь он нордом, привыкшим к постоянным морозам, бросает в дрожь.
Ледяной ветер пронзает шерстяные тулупы, как орочья стрела пробивает железную кольчугу. Покрытые изморозью крошечные окошки таверн, увеселительных заведений и жилых домов, сквозь которые пробивается теплый подрагивающий свет каминов и зажженных ламп. Редкий стражник сейчас стоит на своём посту с факелом в руке, а уж на улицах будто вымерло всё, только скрипят деревянные вывески, да воет чудовищный ветер, разнося злобно снежную пыль по городу.
Эрен Хлаалу, только-только сошедший с "Юной Леди", пришвартовавшейся в бухте меньше часа назад, обходит пустую телегу, брошенную в переулке, молчаливо переступает через труп босого мужчины, укутанного в лохмотья, даже не пытаясь осмотреть его, проверить, теплится ли уголек жизни в его груди - нет, он давно уже мертв, ведь пурга зависла над городом, будто проклятье, уже вторые сутки, и при такой погоде на этом морозе выжить никак нельзя. Сапоги нищего - или обмотки, которые заменяли ему нормальную обувь - сняли, скорее всего, уже с окоченевшего трупа. Как только настанет утро, кто-нибудь из прислуги ближайшей таверны выйдет убирать снег или выливать на улицу помои, быстро обнаружит тело и сообщит стражникам, а уж те сами знают, как избавиться от очередного бедняги, погибшего в морозную ночь. Это далеко не первый замерзший насмерть нищий. И уж точно не последний.
- Это не твоё дело, - говорит себе Эрен, и ведь в чем-то он прав.
- Сраный серокожий! - орет вышедший из таверны пьяный северянин, которого удерживают под руки его собутыльники; орет надсадно, плюясь, стараясь перекричать ледяной визг бушующего ветра, дующего прямиком с Моря Призраков, - я драл твою мамашу кверху задницей, ублюдок чертов! Иди и покажи, чего ты стоишь!
Винтерхолд. Город, в котором быть темным эльфом не то чтобы опасно, но очень и очень неприятно.

Скайрим — это в первую очередь холод, метель и вьюга. Это заледеневшие воды рек, промёрзшая земля и окоченевшие трупы несчастных, что застали непогоду далеко от дома. Забудь Рифтен, забудь Вайтран и Маркарт. Настоящий Скайрим — он вот. Настоящий Скайрим — это узкая полоска вечного льда и мрака, что простирается от Солитьюда до Виндхельма.
Я прибыл. Пальцы коченели, обмерзая, и ветра надменно выли мне в лицо. "Когда-нибудь это место постигнет участь Атморы", — подумал я, — "И тогда уж не знаю, куда побегут потомки недов на этот раз." Я был опустошён, а дух мой изранен: долгое путешествие по Морю Призраков выморозило меня насквозь, вырвало все частички тепла из грудины. Хотелось двух вещей: свежего ужина, да уюта трактирной постели.
Вдруг поток мыслей прервался грубым окриком, обращенным в мою сторону. Я знал буйный нрав нордов и не собирался идти против него сейчас — только прибыв, еще не приняв пищи и не собравшись с силами, не стоило ввязываться в неприятности. Тем паче, того они не стоили. Даже не повернув лица в сторону нордлинга, я поправил котомку и зашагал в неизвестном мне направлении. Нужно было найти эту дыру раньше полного окоченения, иначе придётся заночевать в "Замерзшем очаге" и весь день выискивать клиента по ледяным улицам этой дыры.

Вперёд!

Норд кричал что-то Эрену в спину, но гордый житель Морровинда стоически проигнорировал все его нападки и направился по своим делам, вздрагивая от резких порывов леденящих потоков северного ветра и вглядываясь в вывески.
Когда постоялый двор, наконец-таки, был найден, Хлаалу промерз до костей, но еще чувствовал свои пальцы, а это было более чем хорошо, ведь память о замершем до смерти нищем еще всплывала в сознании, и представлялся Эрену он сам, обмотанный в тряпье, да без сапог.
Да, в его родной провинции нищего мог убить разве что переизбыток скуумы в организме, а о таких холодах там слыхом не слыхивали.
Скрипнула входная дверь, и данмер завалился внутрь гостевого дома: столы и скамейки, открытый очаг посреди зала, стойка, за которой стоит помятый и сонный, но угрюмый работник - и, возможно, владелец постоялого двора.
Какой-то простолюдин, зевая, лениво перебирает струны своей простенькой лютни, бряцая какой-то незамысловатый, но знакомый слуху мотив. Тепло, и к пальцам и лицу возвращается былая подвижность.

Войдя в лачугу, я тут же захлопнул за собой дверь: смешанный с мириадами снежинок ледяной поток, что заструился из дверного проёма, грозил остудить помещение трактира за пару секунд. Замерзший, окоченевший, посиневший больше обычного я сжался в комок, будто бы еще мерз, и направился к вялому трактирщику.
— Здравствуй. — Произнес полушепотом, но отбивая каждую букву, чтобы не портить уютную атмосферу ночной тишины. — Меня здесь ждут. Или — будут ждать. Не знаешь?

Потёр глаз левый кулаком волосатым трактирщик, взглянул на тебя исподлобья, голову наклонил:
- Ну, есть у меня какая-то бумажулька. Только ты представься сначала, незнакомец. Она, вишь, адресована, - руки мохнатые сложил на груди, уставившись прямо в глаза данмера.
Тренькает лютня, звенят струны. Ленивый бард не обращает внимания на происходящее.

— Эрен из дома Хлаалу. — Не сводя глаз с трактирщика проговорил я и как бы утверждающе добавил, приподняв подбородок и прищурившись. — Всё сходится.

- И то верно, - бормочет трактирщик, косясь на закорючки, коими покрыт бумажный конверт, - держи, чужеземец, - протягивает Эрену то, что принадлежит ему по праву, складывает руки на груди и вопрошает:
- Чего-нибудь еще желаешь?

Будучи готовым к словесной перепалке, я осёкся, когда трактирщик так спокойно ответил. Расслабив скулы и сгладив грозный взор, я присел и разместил свои пожитки на соседнем стуле.
— Есть что-нибудь тёпленькое? Клянусь Магнусом, без этого чёртового мёда я сейчас в пол вмерзну.
По-доброму усмехнувшись сонному собеседнику, я полез в котомку в поисках канцелярского ножа или любой плоской железки, которой смог бы вскрыть вожделенный конверт. До каких тайн придётся докапываться на этот раз я и понятия не имел, но уже боялся обнаружить там врезку про очередную двемерскую небылицу или даедрический артефакт из анналов самого Обливиона — тогда снова пришлось бы писать отказ и обреченно покидать город с пустыми карманами.

- Медовуха. И вино еще есть, но - дорого. Последние запасы мои, считай, личные. Шесть недель уже не было поставок из Сиродила. И за что я только взносы Торговой Гильдии плачу...
Надрезав конверт ножом аккуратно, зацепил письмо, сложенное вчетверо, пальцами, достал, раскрыл и принялся вдумчиво вчитываться в каждую строчку:
"Господин Хлаалу!
Надеюсь, путешествие было не слишком затратным и тяжким бременем для вас и вы прибыли в Винтерхолд к сроку.
Пропуская любезности и возвращаясь к делу: я, Гай Калидий, прошу разыскать моего дражайшего учителя, Нианира Квала, отправившегося в путешествие по Скайриму с, без сомнения, очень важной целью, в которую, к сожалению, он не успел меня посветить. После его пропажи прошло уже несколько месяцев, но я не теряю надежды, что вам, первоклассному сыщику с репутацией отважного бойца удастся разыскать Нианира и в целости и сохранности доставить его обратно, в Имперский Город.
С Уважением, Гай Калидий"
В приложении к письму был искусно нарисованный пером портрет господина Квала, дабы Эрен ни с кем его не спутал.

— Медовуха... Медовуха, понятно. — Я немного расстроился, услышав тягостную для себя новость. — Медовуха. И дорогое вино. Ммм... да. Вино. Вино — было бы хорошо. Спасибо.

"Надеюсь, путешествие было не слишком тяжким бременем?.." Нет, мой неведомый друг, оно всё еще им является. Но — ладно. Учитель и учёный, а значит маг и экспериментатор — подозрительно с самого начала. Мне уже представились масштабы очередного задания, а главное то, чего это дельце может коснуться. Примерная картина в голове выглядела так: я, раненый и обмёрзший, врываюсь в какую-нибудь гробницу, убегая от бандитов и стай нежити, попадаю в магическую ловушку, ползу на разорванном брюхе по замёрзшей грязи до тронной комнаты, нахожу там мёртвого Квала и... пачку дремор, например. Ну, а потом заканчиваю свою жизнь неизвестным героем, падшим от точного удара даедрической дубинкой в висок. И слово "герой" тут принимает двоякий смысл.
Да.

— Знаешь, друг, — обратился я к трактирщику после своей минутной задумчивости, — а ты, случаем, не слыхал о таком вот парне, — я показал ему рисунок, — Квалом Нианиром звать. Если ты располагаешь какими-то сведениями и готов мне о них поведать, я был бы тебе очень признателен.

- Для тебя, Эрен из дома Хлаалу, кубок вина будет стоить десять септимов - ответил трактирщик, отойдя к стеллажу с пузатыми бутылками зеленого стекла. Пока занимался откупориванием и наполнением простенького металлического кубка живительным винным напитком - приятный запах притронулся к ноздрям данмера, едва он приблизился к стойке, дабы продемонстрировать рисунок трактирщику.
- Квал Нианир? - сощурился трактирщик, вглядываясь в черты лица нарисованные, - нет, такого не слыхал. Альтмер, да? - снова поглядев на рисунок, - ты бы спросил в Коллегии, там таких предостаточно - может, кто видал его.

— Ох, а ведь дельный совет. — Я потянулся к кошелю, отсчитал сорок монет и маленькой кучкой рассыпал их по столу. — А что насчёт комнат, друг? Здесь. Ночь — сколько?

- Пятнадцать за сутки, - сказал трактирщик и, отсчитав пальцем спешно монеты, сгреб их со стола, - вон та комната, первая дверь справа. Прошу, - ключ достал из кармана передника и протянул на ладони.
Комната оказалась скудно обставленной: топорно сколоченная мебель, на кровати одеяло из шкур - наверняка блохастых - стол простенький, стул колченогий, шкаф для одежды да свечка на небольшой подставке каменной, на столе.

Получив ключ, я распрощался с трактирщиком, взял свой недопитый бокал вина и отправился в опочивальню.

Узкая тёмная комната, в которой мне приходилось коротать сегодняшнюю ночь, встретила меня скрипом полов и затхлым запахом плесени. Изувеченная мебель — грубая, косая, уродливая — была раскидана по помещению подобно больным в Корпусариуме, о котором я читал еще будучи юнцом. Этот стул, лишённый симметрии, эта грязная кровать, залитый чем-то липким стол — безнадёжные больные, достойные печи. Что забыл я здесь, в этом трактире для нищих, пьянчуг и бандитов? Куда занесло меня опять? Рефлексия, рефлексия — не лучшая разминка для духа. Даже не раздевшись, я рухнул на кровать. Да и куда раздеваться, если холод не остался за дверью, если холод — это сам Скайрим, в любой его дыре, в любом уголке. Я лежал, прижимая к себе котомку, и думал о солнечном лете Сиродиила. Думал о своей жизни, что круговоротом носит меня по всему Тамриэлю. Думал о семье, покинутой и забытой, о друзьях, имена которых давно растаяли и ссохлись. Думал о работе, деньгах, старости, смерти. Я думал — и не заметил, как уснул.

И пробудился внезапно, не помня сна, который, без сомнений, был тревожным, но, стоило тебе проснуться, как все ниточки, соединяющие твой дух с миром по ту сторону порвались и сгорели, словно паутина в пламени факела.
И только нехорошее предчувствие осталось. И голод, утолить который смог сытный, но простой завтрак: вареные потаты, немного рыбы и чуть заплесневелого, но вкусного сыра.