🕷️ Четвёртая Зона: "Dive&Drive" | ходы игроков | Маршрут №1: †

В первую секунду Александр хотел высказать все, что он думает о мужике, который оказался пугливее едва двадцатилетней девчонки. Уже набрал воздуху, но в последнее мгновение передумал. Скрипнул зубами, смерил Олега взглядом.
— Я. Ее. Увидел. — Мерно, с расстановкой, четко выделяя интонацией каждое слово, ответил Круглов. — Если бы я ее не увидел, мы бы с вами не разговаривали, а вас бы просто раздавило и высушило как муху дальше на тропе. Рядом с которой был эпицентр. От жаровни нельзя бегать и ее нельзя обогнать или перейти. Надо пережидать. Все ясно?

Осмотрев группу, он поочередно остановил взгляд на каждом.
— Еще есть считающие, что они могут спокойно вернуться назад? Или, например, желающие пойти вперед без меня, раз я плохой сталкер?

- Детский сад.
Собравшись с мыслями, Дворак отбросил пачку и стряхнул табак с ладони. Мельком посмотрел на Олега:
- Мы знали, что отправляемся не на каяках реки бороздить. О риске я и без молчаливых служащих D&D слышал не раз. А ты, - перевёл взгляд на Круглова. - в свою очередь, знал, что ведёшь в Зону обывателей, а не коллег по ремеслу.
Оттолкнувшись от земли, чех встал на ноги и отряхнул куртку. Продолжил хриплым голосом:
- Я готов идти вперёд, прятать по команде рожу в грязь и не обсуждать профессиональные суеверия, если оговоренное в очередной раз спасёт мою жизнь. - Йозеф жестом обозначил вынужденный привал. - Не самое приятное место для обвинений с одной стороны и демонстрации обиды с другой. Лично я хочу скорее вернуться в город, отстирать портки от пережитого ужаса, вдрызг напиться и завязать с авантюрами. - Дворак кисло улыбнулся - челюсть всё ещё ныла. Рука чеха нырнула в рюкзак и извлекла новенькую пачку из блока, тот час же продемонстрированную всей компании.
- Сигарету?

— Обывателей. — Усмехнувшись, кивнул Саня. — Именно потому не погнал вас через кусты.

— Да при чем тут обида, я просто не хочу умереть на следующей ловушке, которую наш сталкер увидит, но ничего не сможет поделать, — пожал плечами Олег в ответ на слова чеха. — Я понимаю, что мы не пикник сюда пошли, но и подыхать, согласитесь, за свои же деньги не хочется. В офисе у меня сложилось впечатление, что нас будут вести по каким-то проверенным маршрутам, по которым отходила не одна сотня групп до нас, а не по минному полю. Жаровня нас чудом не уничтожила, что в программе дальше? — обернулся он к Круглову. — Морозильник? Пресс? Мясорубка? Смотря как повезет, да?

- Полная пустышка – это тавтология какая-то получается, - прокомментировала Вера, наблюдая, как сталкер убирает в контейнер ее находку. Она не очень хорошо представляла, что делать с таким трофеем. Казалось бы, вот он, сувенир мечты, не финтифлюшка, купленная в палатке, а самый настоящий, найденный в зоне артефакт, как раз то, что доктор прописал. Но чем дольше девушка смотрела на свою находку, тем больше вопросов у нее возникало. Интересно, она тяжелая? Если да, то как она эту штуку до Москвы довезет? И ведь, наверняка, какие-нибудь специальные справки-разрешения на вывоз артефактов подписывать надо, если это вообще законно. Или, может, в контракте пунктик какой-нибудь хитрый был на этот счет, что все найденное в Зоне во время экскурсий является собственностью компании «Dive&Drive», например, вон как быстро Александр прибрал к рукам «тавтологию» эту. Вопросы, вопросы. Полная голова вопросов. Но засыпать ими сталкера Вера не спешила, решила оставить это до возвращения с маршрута. Вот что-то, а оставаться дальше в этом месте ей не хотелось.
Впрочем, группа не торопилась уходить. Мужчины спорили. Вера, не привыкшая влезать во «взрослые разговоры», какое-то время просто слушала и молчала. А потом, видимо, вспомнила, что здесь и сейчас она – такой же как все, прости господи, клиент и право голоса имеет точно такое же, как и любой из туристов. Все-таки, не одной разрухой отметился новый капиталистически-демократический строй, была в нем и что-то хорошее.
- Можете счесть меня истеричкой, но лично мне как-то не хочется оставаться здесь ни одной лишней секунды, - Вера глянула на доставшего сигареты Йозефа, и ее передернуло. У нее при одной мысли об огне пропадало всякое желание закурить. - Мы тут все в первый раз, и не нам решать, идти вперед или возвращаться. Для этого у нас есть проводник, который знает, куда идти и что делать. Все-таки, если бы у этого агентства туристы пачками умирали, их бы давно прикрыли, и никакие бы «заявления» подписанные тут бы не помогли.
Девушка помолчала немного, посмотрела на коллег по несчастью и закончила, обращаясь главным образом к Олегу:
- Ну почему я сейчас вам, взрослым людям, должна говорить все эти очевидные вещи?

Олег. Всем.

Олег хмуро ковырял носком ботинка землю, ни на кого не глядя. Не так он представлял себе экскурсию. За гладкими улыбками менеджеров крылась настоящая опасность, которая могла убить. Ну хорошо, сейчас пронесло - а дальше что? Он скрипнул зубами.

Сталкер, вероятно, ни при чём, ему выдали маршрут - он и водит. Может быть, он и прав, если бы не он - могли погибнуть в этой, - он передернул плечами, боясь даже воспоминания. Скорее всего, он не врёт, но от этого почему-то не легче. Была бы возможность хлопнуть дверью, и уйти, не оглядываясь, он бы наверняка это сделал. Но это самоубийство. Значит, надо как-то заставить себя идти дальше. Конечно, об удовольствии или интересе уже речь не идет, лишь бы не сдохнуть тут. Умирать страшно.

- Хорошо, я понял, - скупо сказал Олег, не поднимая глаз. - Не нужно очевидных вещей. Я иду и больше не задаю лишних вопросов.

Вопросов было много, могло бы быть ещё больше, но тут не место и не время их задавать. Дойти бы только.


Эберле.

Ты чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы помочь кому-нибудь понести вещи. Даже можешь поддержать кого-то - хоть девушку, хоть одного из парней.

Пока шел спор, ты осмотрел траву вокруг себя - она выглядит обычно. Просто пожухлая намокшая трава, никакого специфичного хруста. И, к сожалению, никаких интересных вещиц.


Круглов.

Вот это самое отвратительное в Зоне - когда люди срываются. И ты, конечно, всегда оказываешься виноватым - все считают, что именно на тебе нужно сорвать свою злость, свой страх. Иногда срывают свой стыд за самого себя. И это тогда, когда ты, как проклятый, не думая о себе, делаешь всё, чтобы они тут не просто не сдохли, а ещё и получили то, за чем пришли. С людьми тяжелее всего, да, некоторые тут ломаются. Вот и сейчас - ну как им объяснить, что маршрут истоптан вдоль и поперёк, и никогда тут не было ничего, даже отдаленно напоминающего жаровню? Как им объяснить, что если бы они, не приведи господь, стали убегать, то тебе осталось бы только принести обратно в офис четыре иссохшие мумии? Как им доказать, что залечь мордой в грязь - единственный известный способ пережить это всё? А ведь их накрыло только краем. Вот они, чёрненькие цветочки. А возвращаться нельзя.

Дальше путь вполне свободен и почти приятен. Ты уже слышишь тихий звон, там, вдали. "Поющая роща" - один из любимых "экспонатов", особенно на него клюют романтичные натуры. Редкая неземная красота. Главное - не дать им сильно увлечься и застрять.

Dekuju — бросил Эберле чеху, вытянув из пачки предложенную сигарету. До последнего момента он верил, что бросил. Стресс быстро развеял иллюзию. Австриец закурил с помощью спички, жадно затянулся, несколько секунд наблюдал пасмурное небо. Наконец перевёл взгляд на фотографа. Тот был не просто выбит из колеи, он отчаялся и с болезненным скепсисом игнорировал доводы Круглова. Это зрелище заставило Макса поморщиться. Он не видел смысла убеждать в чём-то человека, потерявшего самообладание. Всегда лучше помочь фактически. Другой вопрос — пойдёт ли эта помощь на пользу. Выбраться отсюда сможет лишь тот, кто готов бороться.

— Я налегке, Олег, мне не составит труда понести ваш рюкзак. Если повешу на второе плечо и ваш, Вера, тоже не надорвусь. Ну а Вы, Йозеф, можете смело опираться на меня при ходьбе. Так мы будем двигаться уверенней.

Австриец спокойно курил, ожидая ответа спутников. Когда сигарета закончилась, он чуть было не выбросил её в мокрую траву. Вместо этого в последний момент Макс аккуратно завернул окурок месте с обуглившейся спичкой в лист бумаги, вырванный из блокнота, и положил сверток в карман. Здесь слишком дорого обходится легкомыслие. Зона способна порождать ужасные вещи, но в глубине души Эберле ждал от этого места некоего откровения, возможно даже понимания. Он всего лишь гость здесь, лишь мирный созерцатель. Будет ли ему позволено прикоснуться к неведомому и выбраться отсюда живым?

Эберле.

Олег поднял на тебя взгляд - в нем мелькнула неуверенная искорка тепла. Он кивнул с благодарностью:

- Спасибо за предложение. Но... Я справлюсь. И.., - кажется, он хотел сказать что-то ещё, но лишь повторил, - Спасибо.

Возможно, именно этого ему не хватало - простого человеческого понимания. Не все могут быть сильными перед лицом неведомого. Должен ли сильный поддержать того, кто пал духом - каждый решает для себя сам. Сам. Каждый выбирает для себя - женщину, религию, дорогу. Нет правильного выбора или неправильного - есть лишь один выбор. Твой.

Яркий солнечный луч пробил облачную завесу и блеснул солнечным зайчиком у твоих ног. Легкое дуновение теплого ветерка ласково коснулось твоей щеки.

Вдохнув дым сожженного табака, Йозеф почувствовал себе лучше:
- Я как молекула, при нагреве передвигаюсь быстрее. Но за предложение - dekuju.
Затянул лямку потуже; поправил сползшие джинсы; отряхнул многострадальную куртку. Готов.

Услышав ответ Олега, Вера несколько устыдилась своих слов об «очевидных вещах». Да уж, нашлась умница. Молодец. Сама-то большую часть времени без сознания провалялась. Ну, или не большую, но все-таки. Может, если бы ее тогда не поглотила прохладная темнота обморока, она бы сейчас не была так спокойна. Может быть, не так уж Олег неправ… Рука девушки скользнула по куртке, пальцы нащупали под тканью камушек-талисман. Нет. Все будет хорошо, потому что иначе просто не может и быть.
Вера вскинула рюкзак на плечо, перевела взгляд на Эрбеле и отрицательно покачала головой.
- Спасибо за предложение, Максим, мне не тяжело, - «по крайней мере, пока» - мысленно добавила девушка, вспомнив «полную пустышку». – В общем, к труду и обороне готова, -
Вера улыбнулась, постаравшись вложить в улыбку – и передать спутником – хотя бы частичку своего оптимизма.

Да уж, Зона действительно изумительное место. В ней взрослые мужики начинают вести себя как маленькие девочки, а маленькие девочки начинают вести себя как взрослые мужики. Покачав головой, Александр мрачно улыбнулся уголком рта. Благодарно кивнул Максиму с Верой.
— Ладно, нам надо идти. И совет — постарайтесь расслабиться и прислушаться. Дальше будет... что послушать.

Поправив РД, он первым шагнул вперед. Затверженным движением вытянул из кармана гайку, подбросил на ладони. Вообще, дальше путь должен быть свободен. Но Зона уже показала им, как и какие сюрпризы она любит подбрасывать посмевшим залезть в нее человечкам. Так что помедлив еще секунду и привычно прикинув расстояние и место падения, Круглов хлестким движением кисти отправил железячку в полет. Отметив место падения, махнул остальным рукой.
— Пойдем. И смотрите под ноги.

Круглов.

Гайки ловко ложатся в ладонь. пущенные твоей уверенной рукой, они гладко пролетают отмеренный тобой путь и падают точно в намеченное место. так, как им положено по всем земным законам.

Всем.

Зона будто присмирела после нападения. Тишина не кажется давящей, она мягко обнимает, гася лишние звуки. Трава шелестит под ногами, шепча невнятные слова. Листья чуть слышно трепещут на ветках, рассказывая свои почти беззвучные истории. Ваши шаги звучат приглушенно, ноги утопают в желто-зеленом ковре из осыпавшихся влажных листьев. Дождь утих. Солнце просвечивает сквозь облака, мягко, словно боится потревожить хрупкое равновесие.

Лес становится реже, он уже не подступает тесной стеной к тропинке. Широкие прогалины между стволами усыпаны мелкими белесоватыми цветочкамит-звездочками. Каждая звездочка чуть поблескивает затаившейся в ней капелькой. И тихо позванивает, очень тихо, как во сне. А сами стволы - будто полированные. Каждая трещинка, каждый изгиб коры словно заботливо заглажены и покрыты бесцветным матовым лаком. Кажется - коснешься рукой, и они будут на ощупь нежны, как шелк.

Изящные стройные деревья - похоже, осины, покачивают ветвями, с нежным звоном роняют вам под ноги пунцовые листья.

Вокруг было спокойно. По-доброму так, без гнетущего чувства затаившейся где-то опасности, без напряженной, внимательно прислушивающейся к каждому шагу путников тишины. Мирно. И красиво, опять же. Впрочем, Вера, уже получившая кое-какой опыт созерцания местных пейзажей, не спешила очаровываться. Вернее – изо всех сил старалась не очароваться. Призвав на помощь весь имеющийся у нее скептицизм, она смотрела по сторонам и убеждала себя, что вокруг нее самый обычный лес. Ну, красивый. Ну, звенит. В общем, девушка твердо решила остаться неподвластной чарам местной природы и давешних глупостей не повторять.
Впрочем, убеждать она могла убеждать себя как угодно, но сама красота этого места, покой, которое оно излучало и этот чарующий звон не могли не найти отклика в ее душе. Да и Лешенька никогда о таком не рассказывал, все о гравитационных аномалиях каких-то и прочих опасных вещах. А тут – цветы и звонкий шепот опадающей листвы. И жаровни еще, ага.
Последнее воспоминание, еще слишком яркое, заставило Веру придти в себя и отдернуть уже было потянувшуюся к фотоаппарату руку. Снова попытавшись прикрыться здоровым скептицизмом, она спросила:
- Александр, а вы знаете, почему тут все такое звенящее? Или ученые пока не нашли этому объяснения?
Помолчала немного, посмотрела по сторонам… и сдалась.
- Скажите, это ведь хорошее место? С нами ничего опять не случится?

Постепенно напряжение, отдававшееся покалыванием в кончиках пальцев и ощущением пустоты в животе, начало спадать. Ему на смену пришло спокойствие — непонятно откуда взявшееся, но крепко поселившееся внутри. Вряд ли это был из-за леса, раньше, проходя здесь, Александр не чувствовал такого. Наверное, просто, организм перенапрягся, выжимая все необходимое для выживания в жаровне, а теперь медленно отходил от стресса и расслаблялся.

Вопрос Веры Круглов услышал не сразу. Чуть прикрыв глаза, так, чтобы на них упала тень от ресниц, он оглядывался вокруг, вбирая в себя облик рощи. Каждый раз, бывая здесь, он всегда удивлялся, насколько поющий лес каждый раз отличен, при кажущейся неизменчивости, от того, что было в последний раз. Вроде и глаз видит все то же самое, и запахи те же... А все же нет. Каждый раз приходишь и такое впечатление, что ты здесь впервые.
— Что?.. — Повернувшись к девушке, он чуть склонил голову к плечу. — А, вы об этом. Нуу, некоторые головастые ребята из Центра считают, что все дело в, ээм, как они говорят, трансмутации, которую претерпели деревья и цветы. Кто-то даже говорит, что лепестки превратились в кристаллы, а кора теперь больше по своему строению близка к паучьей ткани... Не знаю. Не очень бы хотелось встретиться с этим паучком.

Спохватившись, он покачал головой.
— Нет, тут не опасно. — Чуть улыбнувшись, прижал палец к губам. — Тшшш. Слушайте...

Кризис миновал, маршрут продолжался. Сталкер вел группу, иногда трассируя гайками пространство впереди. Было в этом нехитром тесте нечто странное для непосвященного наблюдателя. Но то, что со стороны могло показаться ребячеством, на самом деле служило простым и надёжным средством обнаружения гравитационных аномалий. Зона всегда заставляла играть по своим правилам, вынуждала каждого следовать её непривычным законам. Насколько сложна система этих механизмов, меняются ли правила по ходу игры и какие метаморфозы вызывает присутствие здесь человека — это место вовсе не спешило давать ответы.

Максимилиан задумчиво брел в хвосте. Его грузная фигура на удивление плавно двигалась, массивные ступни в мягкой спортивной обуви практически не производили шума. Напряжение схлынуло, вытеснилось чувством дороги, движения, ритма ходьбы. Продолжая отвлеченно озираться по сторонам, Эберле на ходу запустил руку в карман куртки и нащупал там нечто, по форме напоминающее мелкую монетку. Он подобрал этот предмет вопреки предосторожностям, словно по наитию, и теперь испытывал определенную неловкость по этому поводу. Макс некоторое время рассматривал находку на ладони, потом зажал её в кулаке и нагнал Круглова.

— Александр, один момент. Я тут нашел эту вещицу. Понимаю — не по регламенту действовал, больше такого не повторится. Если это вообще способно принести пользу, то скорее в ваших руках.
Австриец разжал кулак и протянул сталкеру найденный артефакт.

- Кристаллы, - задумчиво проговорила Вера, провожая взглядом плавное падение очередного листика. Фотоаппарат так и остался невостребованным – девушка поняла, что даже самый удачный снимок покажется бледной копией. И дело было не в том, что мыльница выдаст только одну статичную картинку, без движения, без звука – Вера почему-то знала, что даже самая современная, самая дорогая и самая распрофессиональная камера окажется так же бесполезна. Да, запись может зафиксировать изображение и даже не слишком исказить цвета, может сохранить все шорохи и перезвоны, но это все равно будет не то. Подделка. Фальшивка. Убогая и бездушная. Некрасивая.
В общем, прав был сталкер , когда посоветовал помолчать и послушать. Но Вере все же хотелось, чтобы об этом месте у нее остались не только воспоминания, поэтому она спросила:
- То есть, дело не в месте, так? Растения изменились раз и навсегда, и если вынести их за пределы Зоны – они не станут… обычными?

Всем.

В ваши слова вливается шорох листьев, перестук веток, легкое поскрипывание травы под ногами. Каждый звук гармонично вплетается в другие, выпевая что-то ритмичное, неуловимое. Вы говорите о чем-то своем, а лес подпевает, подстраиваясь под ваши голоса, под биение вашего пульса. Каждое ваше движение само становится мелодией, не сразу четко различимой. Робко, намёком, то вспыхивая, то угасая, льются звуки неясным фоном. И лишь через несколько тактов музыка набирает силу, становится звучной, захватывает внимание, набрасывает мелькающие образы.

Круглов.

Ты-то давно готов, ты знаешь этот лес, откликающийся на тебя по-своему. Почти каждый раз по-разному - но это и понятно, наверное. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, а в одно настроение - и подавно. Ты отдаешься волнам мелодии, не забывая поглядывать на туристов. Ты уже давно научился не погружаться в этот лес полностью, и часть твоего сознания внимательно контролирует окружающее. Но совсем избавиться от ритма нельзя - да и надо ли?
Мягко, медленно нарастает низкий перебор бас-гитары, тихий посвист свирели, в который исподволь вплетается гул самолета. Английская речь складывается в горькие слова:

What we've got here is failure to communicate.
Some men you just can't reach...
So, you get what we had here last week,
which is the way he wants it!
Well, he gets it!
N' I don't like it any more than you men.

Опять война. Гражданская война. Лица, искаженные страхом и болью. Обреченно согбенные фигуры беженцев. Женщины с детьми. Картинки мелькают, сопровождаются печальным речитативом:

Look at your young men fighting
Look at your women crying
Look at your young men dying
The way they've always done before

Look at the hate we're breeding
Look at the fear we're feeding
Look at the lives we're leading
The way we've always done befor

Все такое знакомое - распяленный в крике рот. Монолитные фигуры с автоматами. Танк в огне. Вспышка, еще вспышка. И голос срывается в отчаянный крик:

My hands are tied
The billions shift from side to side
And the wars go on with brainwashed pride
For the love of God and our human rights
And all these things are swept aside
By bloody hands time can't deny
And are washed away by your genocide
And history hides the lies of our civil wars

ссылка


Линник

Ты твердо решила не поддаваться на уловки Зоны, помня своё необъяснимое никакой логикой восхищение у поляны цветов. Но все же нельзя не удивляться тому, как органично звучит лес. Нет, это нельзя снимать - ты чувствуешь это абсолютно точно. даже если камера или микрофон запишут эту музыку - это будет грубый суррогат. Ведь - сейчас - она звучит только для тебя. Шорохи и скрипы становятся отчетливей. Звон превращается в пульсирующий ритм синтезатора, четкий, как перестук колес поезда. Заводной, энергичный, напористый. -задорное скачущее диско. Мелькание разорванных образов - яркая девушка. Эскалатор. Перелистываемый модный журнал. Туннель метро с нарастающим гулом поезда. И звонкий женский голос, выводящий на немыслимых нотах низкую руладу. И откуда-то наплывают слова:

Он водил составы под землёй,
он был машинист, она - модель.
И никто не знает, почему для него её закрыта дверь...
Всё вертелось, как в плохом кино
у него кружилась голова
он хотел её уже давно,
но она с подругами спала.


Музыка становится все задорней, дразняще-весёлое "ля-ля-ля"зовет в пляс. Горящий ревнивый мужской взгляд проглядывает через буйство бешено скачущего ритма. Стройные девичьи ножки в высоких ботфортах равнодушно перестукивают каблучками, сбегая вниз по лестнице.

Время лечит, но в один из дней,
рассекая мрак к часам семи,
он опять задумался о ней,
пролетев сигнальные огни.
Отскочив, как мяч от мостовой,
У вагона первого она,
растворившись, как в плохом кино,
под его составом умерла.

ссылка


Эберле.

Ты осторожен и внимателен, но ритм шорохов и тресков захватывает и тебя. Медленный печальный стон. Убегающая вдаль черно-белая дорога. Торжественно-грустная мелодия - вкрадчивая и загадочная. испуганные искаженные лица высверкивают, чередуясь с эффектными полуобнаженными монахинями. Дикие несуразные фигуры жмутся к ободранным стенам. Низкий угрожающий дес-вокал:

no time to cry by cradle of filth
It's just a feeling
I get sometimes
A feeling
Sometimes
And I get frightened
Just like you
I get frightened too
But it's

No, no, no
No time for heartache
No, no, no
No time to run and hide
No, no, no
No time for breaking down
No, no, no
No time to cry


Перезвон детской музыкальной шкатулки, плачущий женский голос на грани истерики, взмывающий ввысь режущий гитарный запил и вплетающиеся во все это слова на английском языке, которые не нужно переводить - смысл их становится понятным сам собой - довольно странно успокаивающий, даже утешающий:

Everything will be alright
Everything will turn out fine
Some nights I still can't sleep
And the voices pass with time
And I keep

Everything will be alright
Everything will turn out fine
Some nights I still can't sleep
And the voices pass with time
And I keep

No time for tears
No time to run and hide
No time to be afraid of fear
I keep no time to cry

No, no, no
No time for heartache
No, no, no
No time to run and hide
No, no, no
No time for breaking down
No, no, no
No time to cry.



ссылка

Дворак.

Торопливый перезвон, легкий перестук, ведущий к свету. Призывная энергичная музыка - романтичная и добрая. Она сулит радость и встречу.

We're talking away
I don't know what
I'm to say I'll say it anyway
Today's another day to find you
Shying away
I'll be coming for your love, OK?

Take on me, take me on
I'll be gone
In a day or two

So needless to say
I'm odds and ends
But that's me stumbling away
Slowly learning that life is OK
Say after me
It's no better to be safe than sorry

Take on me, take me on
I'll be gone
In a day or two

Oh the things that you say
Is it live or
Just to play my worries away
You're all the things I've got to remember
You're shying away
I'll be coming for you anyway

Take on me, take me on
I'll be gone
In a day or two

Пусть сейчас не всё ладится, пусть временные трудности и неувязки, пусть. Это всё ерунда, мелочи. Главное - потом всё будет хорошо. Тебе надо только идти, не оглядываясь, по выбранному пути. И там будет Она. Она ждет нетерпеливая постукивая ножкой, перелистывает меню в каком-то кафе. И ты срываешься с места, не обращая внимания больше ни на что. Бежишь туда, к ней. Она, радостно улыбаясь, протягивает тебе руки из своего мира. Тебе стоит сделать только один шаг. Один - и ... И ты уже там. И уже не один.

ссылка

Вере показалось, что ее последние слова растворились в шорохах и легком звоне – по крайней мере, никакой реакции на них не последовало. Девушка хотела было повторить вопрос, но музыка, до того просто разлитая в воздухе, внезапно усилилась, ускорилась и полностью захватила ее внимание. Нет, декорации не сменились, и вокруг Веры все еще был осенний никопольский лес, а не станция «самого красивого в мире» метрополитена, но вместе с тем совсем рядом стучали колеса поезда, и в такт им пересчитывали ступеньки каблучки высоких сапог, и где-то на пересечении путей девушки и несчастного машиниста ждала неизбежность.
Сама Вера метро не любила. Не то чтобы боялась, но чувствовала себя очень неуверенно среди толпы спешащих по своим делам людей и грохочущих поездов. Впрочем, ей редко приходилось спускаться под землю, да и, честно сказать, свою первую поездку на метро она совершила не так давно – для ее перемещений по городу как-то хватало отцовской машины с отцовским же водителем. Но, с появлением в ее жизни Алексея, все изменилось. Своей машины у него, конечно, не было, а ездить вместе с Верой он – непонятно, почему, - отказывался, так и пришлось девушке в один прекрасный день под собственные, несколько даже нервные, шутки про Орфея и Эвредику впервые спуститься в московский филиал Аидова царства. Потом она засыпала Лешу вопросами – как оно тут все работает, и он, как ни странно, знал ответы на каждый из них. Он-то и рассказал Вере, что метрополитен на самом деле очень безопасен, и даже если сработает человеческий фактор – например, машинист уснет на перегоне, автоматика остановит поезд перед въездом на станцию.
Так что, в общем-то, Вера знала, что случившееся в песне вряд ли могло произойти на самом деле, но эти незамысловатые слова, усиленные непонятным действием Зоны, заставили ее поверить, что она – одна из стоящих на краю платформы людей, прямо на глазах у которых под колесами неуправляемого поезда умирает молодая девушка. Конечно, задорный ритм песенки несколько снижал градус трагизма, но все равно, впечатления были яркие.
Когда образы несколько отступили, Вера посмотрела на своих спутников и по выражению их лиц поняла, что они тоже находятся во власти музыки – возможно, той же самой, возможно, какой-то другой. Она как раз пыталась угадать, что же слышит сейчас Йозеф – у него было аткое светлое и радостное лицо – как мужчина внезапно сорвался с места и устремился в лес. От неожиданности девушка вскрикнула и вцепилась в руку стоящего рядом Александра. Чуть ли не в ту же секунду, ни сказав ни слова, пошел прочь и Олег. И если его уход хоть немного походил на сознательное решение, то чех, стремительно бегущий навстречу чему-то невидимому, выглядел как человек, который больше собой не владеет.
Через несколько секунд и крики Йозефа, и шаги Олега затихли и ничего, кроме брошенного рюкзака интуриста не напоминало о том, что только что с ними было еще двое мужчин. Продолжая цепляться за руку сталкера, все еще не пришедшая в себя Вера сказала, с трудом подбирая ставшие непослушными слова:
- Вы же говорили… вы же сказали, что здесь безопасно!

Недоверчиво прищуренные глаза, скривленные в ехидной саркастической усмешке губы, с которых всегда готова сорваться ехидная реплика — жизнь учит воспринимать все происходящее с тобой критически, не доверять эмоциям и ощущениям. Поневоле обрастаешь чешуей, прячешься, как черепаха, в панцирь. Но все это бессмысленно. Душевная боль всегда внезапна. В отличие от боли физической, к ней нельзя подготовиться или привыкнуть, она накрывает с головой, и далеко не каждый может от нее оправиться. А потрясение моллюска, вытащенного из своей скорлупы куда страшнее. Зона же учит совсем другому. Единственное, на что здесь можно полагаться — свои собственные чувства и интуиция. Причем, зачастую, первые впечатления и эмоции, которые умненький мозг, воспитанный в лучших традициях строителя коммунизма, не разложил "по науке" — самые верные. Наверное потому и так немного добились научники из Центра, потому что подходят к Зоне с позиций разума и логики...

Привычку вот так отстраненно размышлять, словно бы речь и не шла о нем самом, Александр заметил за собой уже давно. Началось еще там, а Зона только усугубила. Ему говорили, что разговаривать с самим собой это признак сумасшествия, но он считал, что не больший, чем регулярные, по собственной воле, посещения здешних мест. Хотя рощу он даже... ну, не любил, но воспринимал ее проще, чем весь остальной маршрут. Забавно. Роща —проще. Почти стихи. Пушкин бы обзавидовался.

Постаравшись расслабиться, он вслушивался — в шелест ветра в ветвях, в тихое потрескивание преобразившейся коры, в дыхание Веры. В самого себя. Обычно здесь он видел что-то из своих воспоминаний. Какие-то запомнившиеся моменты. Или наоборот, что-то, похожее на будущее. Возможное или нет, кто знает. Поэтому сейчас смутные видения, разворачивающиеся перед внутренним взглядом Александра, не слишком ему понравились. Он такое уже видел и не хотел повторения. Хотя... Может, странная роща знает лучше него, что он хочет или чего ждет? И может намекает, что хватит ходить по Зоне — играть в русскую рулетку, когда в барабане не один, а три патрона. А вернуться к старому-доброму одному — плюнуть на все и уехать куда-нибудь на окраину бывшего Союза, где уже сейчас достаточно горячо, а скоро может вообще заполыхать... Он знает, что там делать и как. Это привычно и понятно. Нет вечно меняющихся правил сумасшедшей игры...

Из размышлений сталкера буквально выбросил крик Йозефа. Широко распахнувшимися глазами он наблюдал, как чех, выкрикивая что-то несвязное, побежал в лес. Исчез за деревьями. Все. Роща, по сравнению, с остальной Зоной,безопасна, но даже здесь нельзя отходить от тропы. Рванувшись было за туристом, Круглов увидел что и Олег, развернувшись, уходит другой дорогой. Видимо, не выдержали нервы. Только сейчас он ощутил вцепившиеся в его ладонь пальцы девушки.
— Безопасно... — повернувшись к ней, он на пару секунд замер, поймал взгляд девушки. Пару секунд помолчал, потом, не отпуская руки, продолжил. — Безопасно. Кто не несет опасность для себя внутри. Кого ничего не гложет, кто не боится себя или чего-то... такого. Ты чувствуешь сейчас опасность? Или страх за себя? Ты стоишьздесь, а никуда не бежишь и не потрясаешь гневно кулаками. Зона... Идя в нее, надо в первую очередь разобраться в себе. Иначе получится... вот такое. А тем, кто себя не боится, нечего бояться и Зоны. Тебе — нечего бояться.

Повернувшись к Эберле, он глянул на протянутую вещицу.
— Что там у вас?..

Всем.

Красота рощи осталась такой же дивной, звеняще-прозрачной, но музыка ушла. Остался лишь хрустальный шелест листьев - нежный и застенчивый. Чудо недолговечно, оно бежит от страха, разочарования, обиды. Лишь воспоминания остаются, с годами стираясь ластиком времени до неузнаваемости.

Одно из самых чарующих мест в Зоне увело от вас твоих - нечасто такое случается. Правильно сказал сталкер - все зависит от тебя. От каждого. Как ты воспримешь Зону, так она примет тебя. Найдет в тебе скрытое, ей одной видимое и понятное - а понятия у неё свои. И подтолкнёт. Проявит тайное, замылит показное. Кого-то Она заставляет думать. Кого-то - чувствовать. Кого-то - действовать.

Один из вас видимо, разобрался в себе вот таким образом - уйдя искать себя в одиночество. Другой убежал от себя. И ничего уже с этим не поделать, остается только надеяться на то, что они найдут то, чего искали - или то, чего не осмеливались искать. А потом, может быть найдут и их самих - в одном из тех мест, куда Зона забрасывает не совсем потерянные души. Или им повезет выбраться из тех дебрей, куда завело их подсознание.

Тропа уводит вас дальше, звон незаметно стихает, сменившись обычным шелестом листьев. Впереди уже виден просвет между деревьями, мелькают разноцветные крыши частных домиков, утопающие в зелени.

Круглов.

Находку немца ты опознал сразу - у тебя у самого есть такая штука. Часто встречающаяся, популярная, удобная в быту. "Этак" или вечная бататейка. Не очень мощная, но на часы или слабенький транзистор вполне хватает. Некоторые умельцы вставляют их в свистящие брелочки, дверные звонки, в игрушки типа хохочущих ведьм с горящими глазами

Линник.

Ты идешь вслед за сталкером, сзади топает и недовольно сопит в немец, ты чувствуешь его тяжелый взгляд, прожигающий спину. Он так ни слова и не сказал с тех пор, как вы вошли в рощу.

Узкая тропинка вьется через лес, стелется под ноги мягкой дорожкой, усыпанной желтыми, оранжевыми, красными листьями. Воздух чист и прозрачен, напоен влагой недавнего дождя, но небо уже почти совсем очистилось, и свежеумытое солнце согревает ваш путь.

Воздух чист и прозрачен, пахнет свежей зеленью и прошедшей грозой.

Умытые дождем деревья стряхивают с листьев сверкающие капли, в каждой из которых танцует маленькая радуга.

Устланная листвой тропинка выводит группу на окраину леса - полянку, подернутую розоватой дымкой. Легкий туман клубится у самой земли, пронизываемый лучами солнца. Пахнет чем-то острым и знакомым...

Эберле

Пахнет чем-то острым и знакомым. Втянув носом воздух, ты совершенно отчетливо понимаешь - это кровь. И запах жженого мяса. Резкий, дурманящий, сводящий с ума запах - и эта женщина впереди, окутанная кровавым заревом. Она идет, издевательски покачивая бедрами, наглая, уверенная в своей безнаказанности. Опасная, смертельно опасная, угроза исходит от каждого ее движения.

Шаг, еще шаг. Ты подкрадываешься к ней, выжидаешь. Нет, рано, рано... Еще пару шагов. Сейчас! ты молнией выстреливаешь с места, она еще идет, не понимая, что происходит, а твои руки уже сомкнулись на её тонкой шее. Такой хрупкой, нежной, насмешливо-презрительной шее. Всего один рывок - и её тело покорно обмякает у твоих ног. Туман, напоенный солнцем, окутывает тебя, вспыхивает алым, просачивается сквозь твои пальцы и расплывается вокруг.


Вера.

Мимолетный шорох сзади. Железные тиски, сжавшие горло. Резкая секундная боль. Вспыхивающий перед глазами розово-алый свет. Тьма. Покой.


Круглов.

Ты идешь первым, всматриваясь в дорогу. Впереди - деревня, излюбленное место туристов. сфотографироваться на фоне домишек, заглянуть в распахнутые двери, поцокать языками. Если повезет - увидеть магию зоны с накрытым столом. Или наоборот - картину тления и разложения.

Что-то тебя насторожило. Ты резко останавливаешься, инстинктивно принимая боевую стойку, оборачиваешься - и тут на тебя летит немец. Твой турист с совершенно безумным взглядом и оскаленными зубами. Пена пузырится у него на губах, глаза белые и бессмысленные. Он бросается на тебя, рвется к горлу, пытаясь достать до пульсирующей сонной артерии то ли зубами, то ли ногтями, неразборчиво хрипит что-то по-немецки, злобно выплевывая непонятные слова.

Финка сама прыгает тебе в ладонь, и ты встречаешь осатаневшего безумца в аккурат на нож. Лезвие с хрустом входит ему под диафрагму, но не останавливает. Снова и снова он кидается на тебя, и вдруг будто поперхивается. В его горле что-то булькает, он оседает на землю, так и не придя в себя.

Ты смотришь, как он судорожно царапает пальцами траву, сгребая листья в горсть. Как он дергает ногами. Как он по-рыбьи разевает рот, пытаясь заглотнуть еще немного воздуха.

И ты понимаешь - он мертв. А девушка?

В двух шагах от тебя. Она лежит сломанной куклой, неловко повернув голову, в глазах ее застыло недоумение.

Туман клубится вокруг неё, струится у ног, вьется облачком возле лба.

Ты подходишь ближе, запрещая себе понимать. Опускаешься на колени, отводишь прядь волос, упавшую на её высокий чистый лоб. Туман густеет, окутывает тебя, кружит. Несет успокоение и долгий счастливый сон.