[Полужизнь и Смерть] | ходы игроков | +{Насосная Станция 08}+

Общее

-Пить и есть неплохо было бы. Но спать еще лучше. Кхм. Мы останемся здесь? Или нам надо идти? За нами, кхм, хвост был. Мэнхаки. Может, оторвались мы. А может, они сбавили обороты, чтобы отследить нас до базы повстанцев. Не боитесь?

Аркадий с каким-то тупым выражением посмотрел на Алана. Конечно, здорово было бы сейчас отдохнуть. Но сегодняшний день учил ждать худшего.

Сапрыкину не хотелось даже думать о таком развитии событий. Несколько часов по подземке только ради небольшой остановки с перерывом на еду. Нет уж, он хотел обосноваться тут надолго. Ну хотя бы на несколько дней. Отъесться там, отдохнуть, чтобы без постоянной угрозы. А потом можно будет и пойти дальше.
-Да нет, это давно было. Несколько часов назад, а может быть больше. Не могли же они за нами столько лететь. Да и слышно их в тунелях за сотню метров. Не могли мы не заметить слежки. Ну или хотя бы Сергей Петрович наверное что нибудь услышал.

- Нет, я не слышал ничего. Вполне возможно, что вы оторвались от них в перипетиях коридоров. Хм... А подкрепиться действительно было бы неплохо. -

Демидович, Сапрыкин

Дошли?
Неужели?
Бывает ведь так. Когда оставил надежду у двери, шагнув в неизвестность, отложил в глубокие складки памяти добро и уверенность в собственных силах, расчехлил отчаянье, усталость и столкнулся лицом к лицу с несправедливостью, остро бьющей в нос едким запахом канализации, всепроникающей, заползающей за шиворот мерзким холодным студенистым слизняком, обляпывающей тебя пятнами ужаса и постепенно изменяющей всего тебя.
А тут.
Тут свобода рядом. Люди из сопротивления. Массивные стальные двери, секретные шифры, комбинации паролей, высокоуровневая охрана, молодой человек с седыми висками, чье лицо чем-то схоже с той уверенностью и силой, которую ты оставил где-то там, позади.
Выматывающий, иссушающий силы путь закончился. Усталость сидит на твоих плечах, давит на больные ноги, даже холодные капельки пота перестают появляться на твоём лбу, а запотевшие очки уже больше не надоедают, и не хочется их вытирать.
Просто стянул их с носа. Посмотрел куда-то вниз, словно стараясь отыскать на полу монетку, которую только что выронил. И, чуток покряхтев-покашляв, изрек:
- Я, конечно, извиняюсь, - напялил очки, поднял взгляд, - но нам всем не помешало бы… привести себя в порядок, если вы не возражаете. Путь был долгий и опасный, и переживаний было достаточно. Очень надеюсь, что у вас найдется место, где всех разместить. Сон – лучшее средство в такой ситуации.
Сложил руки на животе. Конечно, не стоило так прямо говорить и намекать. Но сегодня был слишком тяжелый день, и отдых жизненно необходим.
Хотя Чернигин знал, что не сможет сомкнуть глаз ни на минуту. Ни сегодня, ни завтра. Если вообще когда-нибудь сможет.

Чернигин

Слава богу, дошли. Не разговариваю ни с кем. Ни о чём не спрашиваю. А ем если есть, и моюсь, когда дошли туда, где моются. А там, где спят - ложусь спать. Чтобы не видеть больше ни канализации, ни беженцев, ни ГО, ни сопротивления и вообще ничего. Устал. Даже говорить устал. Даже видеть и думать.

Наконец-то... Душ, может послужить отличным... взбодрителем. Если ты устал, то душ поможет тебе расслабиться, а контрастный душ еще и хорошенько разгонит кровь по венам, приведя в чувство. Михаил быстро зашел в помещение, скинул грязные, ставшие тяжелыми одежды, освободив тренированное тело от недающих дышать пут и направил его в душевую. Несколько минут он просто стоял под струями воды, не двигаясь. Он просто отдыхал. После чего начал тщательно, с использованием всех имеющихся средств гигиены, смывать с себя грязь коллекторов и прошлого существования.

Если честно, Свете не особо верилось, что они дойдут. Что выживут в подземельях. Ей вообще мало во что верилось, но надежда такая штука, которую убить невозможно. Ошеломление? Да, пожалуй. В какой-то момент было страшно закрыть глаза... потому что открыв, можно было снова оказаться в городе. И все привидилось. Сон больного рассудка. Нет, это все таки реальность. Как тяжесть оружия в кармане, стертые ноги, усталось.
Они дошли до Сопротивления. Света в пол-уха слушала Алана. Это, конечно, непростительная глупость, но девушка начала выключаться. За прошедшее время ее организм, хоть и крепкий и тренированый, вынужден был работать на предельных оборотах. Бегство, драки с противниками, постоянная настороженность. Да, именно необходимость постоянно быть на чеку выматывала сильнее всего. Сейчас, когда в этом отпала необходимость, организм расслабился и запросил пощады.
"Вот приду в себя... хоть немного... тогда и поговорим" Странно, они даже не отобрали у беженцев снаряжение. А ведь у них было оружие. Какая беспечность. Или все-таки то, что мы давно потеряли? Способность доверять представителю своего вида? Поворачиватся спиной, не ожидая удара?
Забрав вещи, Света отправилась в душевую. Отмыть от себя всю эту гадость, грязь и пот. Так приятно. Как заново родился... А что, так оно и есть.
Отмывшись, девушка переоделась, сунула пистолет на предохранителе в карман. Сдать его что-ли... дык Алан умотал.
Выйдя в коридор, Светлана осмотрелась.

Прежде чем пойти в душевую, вслед за остальными членами их небольшого отряда Дагомейн обратился к своему дяде, причем на родном языке:
-Muntu un taka fadun Zuberi? Maun ta?....

Чуть подумав Иван зашёл в душевую. Жрать конечно хотелось сильно, но запах. Сапрыкин его конечно же не чувствовал, но вонять наверное должно было не сильно меньше чем от бочки дерьма. Канализация то конечно не столь ужасна, но провели они там много времени, да ещё пот. Странно что Алан не послал их сюда сразу, а ещё побеседовал. Да и вообще вода эт прекрасно. Вместе с грязью она смывает усталость, печаль, освежает. Сапрыкин всегд лабил воду. Не такую конечно, а какое нибудь озеро, или речка. Жаль что сейчас так уже не поплаваешь. Обязательно припылвёт какая нибудь пакость и попробует тебя скушать.
И вот, наконец, чистый и радостный Сапрыкин вышел из под душа. Новая одежда, новая жизнь. Навернео Алан был прав, в этом действительно что-то есть.

Кажется, дошли. Яна периодически на несколько секунд зажмуривалась, открывала глаза, но все еще видела каких-то людей, которые грозились их снова куда-то переслать. Идти-не идти, сейчас было не важно. Очень хотелось мыться, что Ковальчик с удовольствием и проделала, не забыв затолкать в угол сумку с набранными припасами.
Она периодически по привычке поглядывала туда, хотя кто, кроме Светы мог забрать ее барахло, и кому оно здесь вообще было нужно, Яна даже не могла предположить. Но, паскудные привычки так просто не забываются.
Яна пока не могла разделить восторгов Алана по поводу Насосной станции, все-таки трудно жить под землей и радоваться происходящему, но любопытство никуда не делось. Над чем, интересно, работает здесь научная группа? Надо будет с кем-нибудь из них познакомиться.
Девушка наконец-то встряхнулась и от души заржала, стоя под горячим душем. Местная группа работает не над телевизором же! Наверняка, над телепортом. Телеграф уже все-таки давно изобрели. Так что, она голосует за телепорт. Раз, и ты на базе "Светлый путь". Два, и ты на складе ГО, воруй-убивай, не хочу. Три, и ты дома, довольная скотина.

Дагомейн.
Сергей Петрович лишь улыбнулся и ответил:
- Кто знает. Но прямо сейчас я никуда не тороплюсь. У нас будет время поговорить. -

Общее

Коридор. Бетонные стены толщиною в полметра, не меньше. Наваленные друг на друга ящики с облупившейся местами зеленой краской, противопожарный стенд, толстые трубы, обмотанные утеплителем, прямо над головой. Запах пыли, сухости, бетонной крошки, известки и старинного линолеума, вспучившегося там, где трубы протекли, и конденсат начал капать на пол. Неотъемлемый антураж советского времени. Вымирающее человечество прячется в таких вот доисторических укрытиях, прячется и подготавливает планы.
Людей не так-то просто выкурить и уничтожить, даже если снаружи, в том мире творится бардак, и всюду пустота и разруха, и нет того мира, который все мы знали. Он кончился. И теперь небо навеки затянуто пепельно-серыми угрюмыми тучами, и солнечный свет не пробивается сквозь плотную завесу пыльных облаков. Нет в этом мире ничего привычного, и даже простейшие понятия стали забываться, вылетать из головы, становиться пустыми словами в пустой голове, и суть их уже не ясна, призрачна, не понятна.
Чернигин устало плелся за остальными, уже не обращая внимания на вонь, исходящую от его собственного тела и от тех, идущих впереди. Всё. За те часы, - или, может быть, дни? – проведенные в канализационных стоках, этот запах стал родным, въелся в носоглотку и оставил шрамы, загнивающие раны на сердце и в душе. Неизлечимо.
Стоял и мылся под струями чуть теплой воды. Худощавый, сгорбленный, похожий на высохшую грушу – смывал с себя руками грязь, мочалкой водил по спине, глядя на свои серые от грязи ноги. Дрожал. И хлюпал носом. Но не плакал.
Сдержался.
Когда водные процедуры окончились, напялил на себя новую одежку. Дубинку электрическую брать не стал. Ничего не стал брать. Подумал немного. И оставил. Не нужно ничего. Пусть они возьмут всё это. Им пригодится. Это – наша плата за вход.

Вортигонт. Красноглазое чудовище из иных миров. Чернигин их не боялся, видел уже. Прошел за ним, выслушал все внимательно. Запомнил, к кому обратиться. Попрощался, когда Боб ушёл. Прошелся по бараку. Грустно и устало уселся за стол, пододвинув рукой к себе стул. Включил кипятильник в розетку. Сидел и смотрел, как от воды, явственно пахнущей сыростью и даже немного хлоркой, пойдут маленькие пузырьки.
Сложил руки на столе. Осмотрел присутствующих.
- Мне кажется, - прохрипел, и тут же тихо прокашлялся в кулак, - те, кто… не смог, хотели бы, чтобы их вспомнили. Хотя бы за кружкой чая, - шмыгнул носом.
Чувствовал, как голова раскалывается. Как накатывает волнами усталость, и всё тело ломит. Но всё же не завалился на койку, потому что… потому что знал, что уснуть не сможет. Пока не попрощается со всеми.
Михаил. Леа. Василий, тот молодой паренек с бородой. Жаль, что не узнал его имени. А может, узнал, но уже забыл. Память. Память подвела.
Жизнь подвела, а не память.
Жаль, что не дошли. И жаль, что это нельзя исправить.

Стянул с носа очки, прикрыл лицо руками, упершись локтями в стол. И смотрел в темноту своих костлявых серых пальцев. Чтобы не видеть лица тех, кто стоит рядом. Глядя на них, вспоминает всё, что было. И не может отделаться от ощущения, что сам виноват.
В чем-то.

Бог оставил этот мир. Если он был – он уже оставил нас.

Иван чувствовал себя какбудто бы уже во сне. Все события были как будто бы в тумане. Вот красноглазый вортигон, чем-то похожий на циклопа из древних сказок, читает лекцию о средствах безопасности. Наплевать, гулять по коридорам базы и уж тем более искать какие-то таинственные научные отделы Сапрыкин в ближайшие несколько часов не собирался. Да и принесение пользы явно будет оставленно на потом.
Стены сливаются в единое белое полотно, лишь иногда прерываемое чёрными пятнами дверей. Вот промелькнул каой-то зал. Но всё это уже не важно, если перед тобой наконец то стоит кровать. Сапрыкин подошёл уже к ближайшей из них, лёг, почти упал в спасительную темноту забытья, когда услышал слова Дмитрия.
Перед глазами Ивана промелькнули лица тех, кого уже нет: худое незапоминающееся лицо той медсестры, которая спасла его руку и которую они бросили где-то в тунелях. Улыбчивое лицо Михаила, собравшего их тогда в квартире и отдавшего свою жизнь ради их спасения. Лица тех кого он не видел с той самой встречи, тех кто попал наверное в лапы ГО, что возможно даже хуже смерти.
Грустно вздохнув Сапрыкин встал, подсел к столику напротив Дмитрия
-Да, стоит их помянуть. Тех кто не дошли.

Ковальчик запомнила: Игорь, ей нужен Игорь. Вортигонт был забавный. Почему-то его очень хотелось звать не Бобом, а Васей.
Спать хотелось просто невероятно. А когда на койках оказалось свежее белье, даже если бы не хотелось, Яна бы вцепилась в кровати, не отдерешь.
- Помянем, хотя, возможно, они сейчас в куда лучшем месте, чем мы все.
Она кивнула и отправилась к постели, последним усилием поднявшись по лесенке.

Михаил не ведал кого они собирались поминать, да и вообщем то было все равно. Не было никого понастоящему дорогого и близкого человека, кроме себя любимого. Хотя порой случалось что даже свое 'я' Миша не понимал и казалось не знал. Но самое страшное, он осознавал что с головой у него уже давно не все впорядке. Хотя у кого впорядке то в этом свихнувшимся мире?