'戦国時代' | ходы игроков | [В поисках защиты]

На редкость холодный ветер забирается под одежду, и ты вздрагиваешь, будто бы плетью хлестнули по спине. Ледяной плетью. Серые тучи лениво ползут по небосклону, то и дело перемежаясь с белесыми рваными облаками, сквозь которые иногда пробиваются яркие полосы света. Дорога. Дорога, окруженная дикими полями, рощами и ярами, пустынная и пыльная. Вдали виднеется туманная цепь голубовато-серых гор, а где-то за ними – синий океан, большая вода.
Два дня пути, два дня, полные опасностей, к которым вы уже привыкли, и неудобств, от которых вы и не отвыкали никогда – и вы, наконец, на месте. Имидзу – крупный городок, районный центр, местная культурная столица. Несколько тысяч жителей, два храма, четыре борделя, дюжина забегаловок разной степени «побитости», сотни домов, домиков и домищ. Вдали от всех – дом местного дайме. Хорошо охраняется. Шиичиро Хайка – один из людей, верных сёгуну.
Рикичи, твой односельчанин, друг и товарищ, вечно сонный, пугливый и рассеянный, громко вздохнул, почесывая лысину:
- И все-таки затея с наймом самураев, - глупость, - в который раз высказался крестьянин, поглядывая на своих товарищей.
- Как сказал старикан, так мы и делаем! Не пори чепуху, Рикичи. У нас нет другого выбора, - сказал Хансуке, трусливый, но хамоватый парень, немного старше тебя, да и покрепче. На вид.
- А ты как думаешь, Обасука?

- Как говорил Конфуций: "В стране, где есть порядок, будь смел в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах", - напустив на себя напыщенный вид, изрёк Хиёсуби. В ответ на недоуменные взгляды товарищей уже куда более приземлённым тоном продолжил с несколько несвойственной для себя прямотой:
- Это к тому, что хватит болтать попусту, вам может и наплевать, а я хочу чтобы этим бандитам как следует накостыляли, а кто ещё это сможет сделать? Может ты Рикичи? Пойдём скорее, пока какой-нибудь самурай не заинтересовался что тут за двое оболтусов с умным человеком ошиваются. Кроме того, я припас пару монет, можно поразвлечься, пока мы ищем кого-нибудь подходящего.
С этими словами Обасука поспешным шагом двинулся к центру, деловито оглядываясь по сторонам, в поисках чайных и прохожих самураев.

Рикичи, даже не пытаясь скрыть удивление, раскрыл рот и показал своим товарищам ровно шестнадцать зубов, расположенных в произвольном порядке внутри чернеющей дыры ротовой полости. Вестимо, удивление его было очень, очень большим, ведь услыхать от необразованного крестьянина, непостоянного и недалекого, высказывание мудреца, да еще и так мастерски продекламированное – нет, это было выше его сил.
Хансуке тоже удивился, но виду не подал – только плюнул в сторону и потер свою реденькую бородку:
- Бродит по стране, слушает всяких… Кон… всяких умных господ, а потом строит из себя мудреца! – мужик толкнул Рикичи вбок и прикрикнул, - он не доведет нас до добра, я тебе точно говорю! Ну, чего встал! Пойдем, самураи ждут, - взбудораженный крестьянин живо зашагал в сторону городка, вздымая дорожную пыль.
- Не обижайся на него, Обасука, - сказал все еще удивленный Рикичи, аккуратно дергая тебя за рукав, - он просто волнуется насчет всей этой затеи. Как и все мы, - престарелый мужичок, ловко перебирая ногами, умело обходя лепешки, направляется вслед за урвавшимся далеко вперед соотечественником. Поворачивается к тебе:
- Если у тебя есть лишние монеты – лучше спрячь. Спрячь подальше. Ты знаешь, как бывает опасно в городе, - задумчиво смотрит на свой мешочек, болтающийся на поясе, - может быть, будет лучше, если ты отдашь деньги мне? – в глазах деревенского мужичка нет корысти – ты знаешь, что он правда хочет помочь. Ты знаешь его с самого детства, - когда ты еще был сопливым малышом, он уже работал в поле и помогал старейшине. Рикичи – добрый человек. Но ужасно рассеянный.
К тому времени Хансуке уже скрылся за первыми кривоватыми хижинами бедняков, стоящих на самой окраине города. Рикичи, иногда боязливо оглядываясь, идет рядом с тобой.
На улицах оживление: всюду снуют пришедшие в город крестьяне, и на центральной улице – базарной – стоит суетливое оживление; изредка в толпе мелькают благородные лица воинов местного даймё, и серая масса раболепно расступается перед ними, кланяясь и восхваляя их.

- Спасибо, старик, но можешь не беспокоиться, я знаю как приглядеть за собой, ты лучше смотри в оба, а то знаю тебя, в деревне до сих пор рассказывают, как ты не заметил медведя, забравшегося в дом, и всё гадал почему твой котатсу так ворчит, - Обасука добродушно потрепал Рикичи по плечу и засмеялся, хотя и не так громко как обычно. Хотя он и пытался не подавать виду, Хиёсуби хорошо понимал о чём говорил его старший товарищ, ведь от их успеха зависела судьба всей деревни. Поэтому он быстро смолк и уже куда тише проговорил:
- Пойдём скорее, а то ещё потеряем этого дуралея Хансуке, потом ищи его свищи.
Слегка нахмурившись, молодой человек ускорил шаг, проталкиваясь через толпу и стараясь избегать пятачков, образующихся вокруг благородных господ, при этом не снижая внимательности. В его душе родилось странное чувство, будто вот-вот произойдёт судьбоносная встреча или ещё что-то в этом духе, хотя это мог быть просто результат волнения.

Рикичи осклабился, вновь услыхав про себя шутку – ему, конечно, не могло нравиться такое повышенное внимание к своей персоне, но он сильно не переживал. Никогда. Он вообще такой. Простой слишком, чтобы долго над чем-то слезы лить. Одно слово – Рикичи.
Вопреки твоим ожиданиям, подходящего персонажа отыскать не удалось – на глаза тебе попадались либо через чур разодетые, напыщенные личности, к которым подходить не стоило из-за своей бедности, их «богатости», да и вообще боязно; либо же попадались тебе такие морды, которых, при желании, можно было записать в шайку тех головорезов, что положили на вашу деревню глаз. Да и не только глаз, если уж быть честным.
Хансуке, молчаливо шествуя впереди все это время, наконец успокоился и поравнялся с вами.
- Ну что, нашел кого-нибудь? – буркнул он, глядя тебе в глаза. Ты еще раз обвел взглядом проходящий мимо народец – бедняки, селяне с соседних деревень, парочка вороватых мужиков рядом со стройным домишкой, грязные ребятишки, усталый старик за прилавком, продающий попахивающую рыбу… и одинокий мужчина, сидящий рядом с бочонком, на маленькой лавочке. Одет, вроде бы, не богато – не бедно. В одной руке у него лежит красивый меч, в другой – точильный камень. Каждое движение ладони параллельно плоскости меча создает скрипучий шелест затачиваемого металла. Мужчина полностью поглощен работой. Он медленно, уверено точит свой меч, точит так, будто бы готовится им бриться.
- Не надо, Обасука, - треплет твой рукав Рикичи, заметив твой взгляд, обращенный незнакомцу, - не подходи к нему – только неприятностей наберешься, - и тут же получает толчок в спину от своего односельчанина:
- Что ты его отговариваешь? Он же у нас смелый, умный. Пускай докажет на деле. Давай, Обасука. Подойди и скажи ему, что хочешь его нанять за горсть монет, рис и крышу над головой. Посмотрим, куда денется твоя смелость. Давай, чего ждешь?

- Заткнись, Хансуке, коли у самого нету смелости подойти. Смотри и учись, как надо обращаться к благородным господам, чтобы твою тупую голову не срубили, проверяя остроту меча, - сердито прикрикнул Обасука. После этого весь его вид внезапно претерпел кардинальную метаморфозу. Лицо приняло раболепное, почти щенячье выражение, всё тело своей позой едва ли не кричало о почтении, которое выказывает хозяин. Пройдя пару шагов, Хиёсуби бухнулся в дорожную пыль и подполз к воину, не рискуя поднять на него глаз и, пару раз для приличия стукнув головой оземь заговорил наиболее убедительно-жалостливым голосом на который был способен:
- О, светлоликий даймё, дозвольте жалкому червю, страннику милостью будды Амиды, отвлечь Вас от безгранично важного труда своей смиренной просьбой.
Напрягая всё тело, Обасука вслушивался в свои ощущения, готовясь в любой момент уклоняться от меча и бежать со всех ног.

Хансуке, пыхтя безмолвной злобой и попеременно то краснея, то бледнея, напряг кулаки, но ничего не успел сделать – ты слишком быстро скользнул вперед, умело опередив повозку с грузом древесины, отпрыгнув от бредущего городового, с самого утра нервного и выискивающего себе жертву, над которой можно поиздеваться.
Ты умело уклонился от его взгляда, будто бы в танце забегая за парочку стариков, рассматривающих овощи на прилавке, красиво и изящно падая на колени в нескольких метрах от цели и постепенно превращаясь в самого настоящего беднягу-селянина, чуть ли не нищего, вызывающего у некоторых отвращение, а у других – жалость.
Вот и осталось проверить, что выберет мечник.
Но твоя игра, без сомнения, заслуживает всяких похвал, даже если не брать в расчет высокую вероятность проигрыша – с таким мастерством изображать голодранца, коим ты сам и являешься, да так умело, да так убедительно – браво, дружище, Рикичи аплодирует тебе. В душе. А на деле – стоит и грызет свои пальцы, судорожно бегая взглядом по твоей спине и лицу незнакомца, готовясь в ужасе убежать, а позже вернуться за твоим трупом.
А Хансуке, скрывая любопытство, горделиво наблюдает. И боится. Боится мечника. Боится проигрыша. Боится всего на свете. Он такой же, как и все вы. Крестьянин. Но гордый.
- Чего ты хочешь? – спрашивает мечник, даже не отвлекаясь на тебя, а все так же умело водя точильным камнем по самому острию клинка.

- О могучий и прекрасный господин, дозволено ли мне не то что разговаривать, а только созерцать Ваше великолепие? Но я не был бы столь дерзновенным, коли бы меня не привели обстоятельства, по-истине печальные, которые заставили бы самого Будду Амиду ронять слёзы сочувствия, ибо нашу скромную деревню, не иначе как происками самого Аматсу-Микабоши, избрали целью своих постоянных нападений злобные и безжалостные разбойники, что наводнили славные земли Ниппона. Она атакуют и грабят нас словно одержимые демонами и только великий герой, как Вы сможет их одолеть. Заклинаю вас именем Аме-но-Узуми, добрый господин, будьте милосердны как сама Аматерасу и бесстрашны, как Хатиман и помогите несчастным, беззащитным крестьянам обрести покой и умиротворение!
Мысленно Обасука уже приветствовал предков и извинялся, что слишком редко навещал их и приносил дары и за то что так и не смог продолжить род, пусть и сомнительно славный, во всяком случае, официально.
От собственной наглости захватывало дух, а сердце неожиданно решило переехать куда-то в область глотки, но речь Хиёсуби лилась ровно и жалостливо, сказывались годы тренировок. В конце концов, когда он отговаривал главаря разбойников отрезать ему язык и правую руку в обмен на его прекрасную сестру Микуру, которой у него никогда небыло, было куда страшнее.

Мечник, поразительно спокойный и невероятно нейтральный в своих жестах, ровно как и в своем ледяном поведении, отрешенно взглянул на тревожащего его мирное существование крестьянина. Удостоив мимолетным взглядом презренного крестьянина, он положил в уголок рта маленькую тростинку, будто бы по волшебству вытянутую из длинного рукава его иссиня-черного, с изумрудными вкраплениями из блестящих нитей, одеяния.
- Сколько ты готов отдать мне за защиту, крестьянин? – сказал он, вновь скрупулезно проведя точильным камнем по мечу. Кажется, этот воин готовится к драке, если так уверенно натачивает свой клинок. Хотя… откуда тебе, селянину, знать об этом?
- И сколько готовы отдать за защиту твои друзья? – не отводя взгляд от клинка, прильнув к острию меча лицом, приложив свой глаз к самой кромке, удовлетворенно хмыкнув, он вновь продолжил свое рутинное занятие.

Итак, прозвучал вопрос, которого Обасука боялся больше всего. "И куда только подевался истинный дух буси? Когда один благородный, бесстрашный воин выходил против оравы бандитов и побеждал их мастерством оружия и несгибаемой волей всего-лишь за порцию риса и ломтик угря. Во-истину, мы живём в тёмные времена, если даже предположительно лучшие из лучших наших людей более всего озабочены наживой и личной выгодой. Со слезами сожаления и страха взираю я на будущее этой земли и этого народа." Так или примерно так бы думал и писал бы в своих мемуарах Хиёсуби, будь он учёным мужем с хорошим воспитанием. Но, являясь в сути своей расчётливым, грубоватым и безграмотным простолюдином, его измышления ограничились: "Проклятая жадная скотина! Эх засунул бы я тебе твой точильный камень в... да поглубже!"
- О, благороднейший из благородных, достойны ли вас мирские заботы вроде денег? Во-истину ваши черты прекрасны, как у небожителя и я уверен, Боги улыбаются Вам в любом начинании! Но могу заверить, что хотя наша деревня и истощена атаками негодяев, мы вознаградим Вас подобающе статусу, - тут Обасука заговощецки оглянулся, как-бы удостоверяясь, что никто не подслушивает и перешёл на более интимный тон, хотя всё ещё не рискуя смотреть на мечника прямо, - помимо этого, это те самые разбойники, что недавно украли казну даймё Курокавы с Хоккайдо, которая насчитывала тысячи монет. Судя по слухам, все, кто был связан с перевозом казны совершил сепукку или был навсегда изгнаны. Но, для такого великого воина, как вы эти оборванцы не предоставят проблем, ведь они постоянно пьяны и едва держат меч в руках.
Разыграв свою самую главную козырную карту с несуществующим сокровищем, Хиёсуби оставалось только надеяться, что самурай окажется именно таким мечеголовым, жадным оболтусом, каким казался. Тем не менее, хотя трюк и был проверен временем, он подобрался и принял ту почтительную позу, которая, при случае, позволяла одним прыжком оказаться в двух-трёх метрах от собеседника.

Мечник улыбнулся – улыбнулся, наверное, так, как не улыбался никто из тех, кого ты знал, видел или даже мог себе представить – в этой хищной, немного злорадной, немного ехидной улыбке было столько яда, что ты тут же почувствовал во рту железный привкус и ощутил, как воздух медленно накаляется, наливается гневом и сталью. Чувствуя опасность своей крестьянской натурой, ты уже напрягся и собирался убегать, разбрасываясь извинениями и мольбами о помощи, но вдруг, ни с того ни с сего, мечник сунул точильный камень в свою сумку, что болталась у него на плече, и, смахнув невидимую пылинку с лезвия, устремился туда, куда заворачивала изогнутая улица.
Он развернулся, взглянув на тебя еще раз – едкая ухмылка вновь начала разъедать твой взгляд, и на миг ты представил себе, с каким же звериным оскалом этот самурай убивает людей. Он ушел, не оборачиваясь больше.
Рикичи подошел не сразу, притягивая за рукав угрюмого Хансуке, пытающегося выдернуть свою руку из тощих пальцев односельчанина – подойдя, оба уставились на тебя глазами, полными любопытства – даже не выслушивая их, можно было представить тему, которая их интересует:
- Ну что? – прошипел Хансуке.
- Как всё прошло, Обасука? Куда он уходит? Что случилось? – Рикичи был чуть более многословен, нежели его близкий товарищ.

-Умный самурай? Во-истину и в наше время можно отыскать удивительные вещи, - пробормотал Обасука, слегка ошарашено глядя в спину удаляющемуся мечнику. Тем не менее, неудача мало его смутила и Хиёсуби быстро встал, отряхнул пыль с одежды и поспешил скрыться куда-нибудь за угол, только бросив односельчанам:
- Придётся искать другую рыбу, эта оказалась слишком хитрой для крючка и бедной наживки.