В интересах короны | ходы игроков | 1 -- Победоносная война

Мортеган улыбается – самодовольно и хищно, словно и не ждал от Роберта другого ответа. Его ухмылка будто бы говорит – он видит Грейхоука насквозь, понимает лучше, чем кто-либо. Паскудное ощущение, на долю мгновения породившее в животе лорд-маршала неприятную сосущую пустоту. Словно он только что угодил в хитроумно расставленную ловушку, ни истинной сути, ни цели которой, пока что не понимает.

Генерал медленно расстёгивает вычурные пуговицы чёрно-бархатного камзола, небрежно бросает его на кресло и остаётся в светлой рубахе. Подхватив меч, выходит наружу – возле входа топчутся Хендрикс и Мартин.
– Ты, – Мортеган указывает пальцем на Хендрикса. – Будешь судьей. До двух касаний, турнирные правила.

Лейтенант вздрагивает от неожиданности, но покорно кивает. Ульрих увлекает Роберта к пустырю в стороне от шатра – солдаты в чёрном группками жмутся к тщетно пытающимся разогнать утренний холод многочисленным костеркам.

– Эй, сержант, – выкрикивает Мортеган, вальяжно откидывая со лба чёрную прядь. – Собери людей, им будет чему поучиться у нас с лорд-маршалом Грейхоуком.

Генерал, усмехаясь, выходит на центр ставшего импровизированным ристалищем пустыря. Роберт чувствует, что за обманчивой расслабленностью скрывается острота отменного фехтовальщика. Грейхоуку несколько запоздало приходит в голову мысль, что он никогда не видел Мортегана при обстоятельствах, отличных от праздного потягивания изысканного вина. Роберт не может не признать, что энергичность идёт генералу на пользу – в его движениях теперь сквозит будоражащая угроза, несколько растрепанные чёрные волосы обрамляют острое и аристократически бледное правильное лицо. Издевательская ухмылка демонстрирует идеально ровные зубы, и Грейхоук не может отделаться от ощущения, что Мортеган наслаждается моментом, точно понимая, какое впечатление производит на зрителей.

Зрителей, количество которых стремительно возрастает. Солдаты, в силу отрывистых приказов сержантов и праздного интереса, со всех сторон стягиваются к совсем недавно неприметному пустырю – чёрные гамбезоны и хмурые лица дополняет вид чёрно-золотого мортеганского штандарта, что гордо трепещет на северном ветру над командирским шатром. Грейхоуку приходится напоминать себе, что все эти люди – его подчинённые, его армия. Вокруг становится так много золотого и чёрного, что бывает непросто припомнить, кто здесь на самом деле главнокомандующий.

Ульрих терпеливо дожидается, пока Роберт займёт место напротив. Хендрикс нерешительно топчется в стороне, явно не имея ни малейшего представления, что делать с новообретёнными полномочиями. Золотистая шевелюра Мартина маячит среди обступивших ристалище кольцом мортегановских солдат, внушая хоть немного уверенности.

В голову невольно начинают лезть неуютные мысли. Интересно, если Мортеган прикажет пристрелить Роберта, например, вон тому хмурому типу с арбалетом, тот выстрелит сразу или хотя бы разок рискнёт уточнить поступивший приказ?

Сам Ульрих стоит неподвижно, по-прежнему улыбаясь. Наблюдает за Робертом, чуть прищурившись – острие опущенного тренировочного клинка почти касается промерзшей за ночь истоптанной грязи.

– Ты должен подать сигнал, – насмешливо инструктирует Хендрикса.

Лейтенант выкрикивает:
– Начинайте! – для дополнительной весомости нелепо взмахнув рукой.

Роберт почти ожидает, что Мортеган моментально сорвётся с места, словно спущенный хозяином с цепи пёс, и обрушит на него стальной ураган молниеносных атак.

Вместо этого тот просто начинает неторопливо сближаться, примериваясь. Прищуренные глаза пристально следят за каждый движением Грейхоука – генерал не совершает типичной ошибки новичка, наблюдая не столько за мечом, сколько за самим фехтовальщиком.

– До вас наверняка тоже доходили слухи о некоем династическом браке, задуманном нашими отцами, лорд-маршал? – выкрикивает со смехом, куда громче, чем, по мнению Роберта, стоило бы.

Конечно же, все было не так просто. Конечно же, этот змей, который, должно быть, не способен и гренку съесть на завтрак без какой-нибудь подоплеки, задумал устроить из поединка спектакль для всей своей свиты. А заодно... что? Продемонстрировать лорду-маршалу хрупкость и эфемерность его власти? Дурацкая, в сущности, затея, которая с легкостью может щелкнуть по носу самого интригана.
Тем не менее, отступать Роберт не собирается. Да и поздно. Да и с чего бы? Как говорил Веселый Рыцарь, похождениями которого Грейхоук зачитывался в детстве - это, безусловно, ловушка, но мы просто обязаны в нее попасться!
Пусть Мортеган устроил из банальной разминки очередную интригу, наполненную полусмыслами, Грейхоук все равно рад поединку. Азарт честного прямого боя, бурлящая кровь, распирающий грудь воздух - только на острие схватки можно по-настоящему почувствовать, что ты жив. И Роберт действительно долго, упорно учился сражаться - с мечом, с копьем, с топором и шестопером, верхом и в пешем бою, с оружием и без. Он набивал синяки, падал, поднимался и снова падал. Как вы это сделали, сэр Родерик? И наставник показывал. И Роберт снова падал, поднимался, падал и поднимался. Пока однажды падать не начал сам сэр Родерик.
Чистый, ни с чем не сравнимый восторг от победы над достойным противником. То, ради чего стоит жить.
Мортеган, похоже, уверен в своих силах, раз решил закатить целое представление. И Роберт надеется, что генерал действительно так хорош, как сам о себе думает.

Роберт встречает эскападу Мортегана с невозмутимой полуулыбкой. Тяжелый от утренней влаги плащ и китель уже отправились в руки верного Мартина. Лорд-маршал видит среди незнакомых лиц восторженные глаза своего адьютанта, неожиданно для самого себя подмигивает пареньку, словно приятелю. Обводит взглядом хмурые лица солдат, спокойно, уверенно, как человек, полностью контролирующий ситуацию.
Это МОЁ войско, говорит это взгляд. И выше меня здесь только сам король и Господь Бог.

Несколько быстрых упражнений помогают разогнать застоявшуюся кровь, размять задубевшие от постоянной сырости и холода мышцы, привыкнуть к весу тренировочного меча.
Но что это - генерал, похоже, решил начать схватку со словесной пикировки? Ай как некрасиво - обсуждать семейные дела в кругу посторонних. Очень большом кругу, надо сказать.

- Боюсь, наших отцов ждет разочарование, - серые глаза Роберта спокойно выдерживают насмешливый взгляд Мортегана, меч в обманчиво расслабленой руке смотрит в землю, приглашая атаковать, - Вы не совсем в моем вкусе, сэр.

На лице Мортегана проступает мимолётной тенью усмешка. Всегда приятно встретить на севере человека, не лишённого чувства юмора.

Ещё шаг – и Ульрих решительно сбрасывает обманчивую расслабленность, его меч устремляется вперёд в пробном выпаде, клинки соприкасаются с жизнерадостным звоном. Вопреки ожиданиям, оппонент без промедления переходит от разведки к атаке. Сближается, проверяя защиту Грейхоука размашистым диагональным выпадом снизу – лезвия сталкиваются в опасной близости к гардам и, со скрежетом скользнув друг по другу, расходятся.

Ульрих прыгает в сторону – куда быстрее, чем можно было от него ожидать, и вновь колет. Роберт с силой отбивает меч в сторону, пробуя дотянуться острием до груди оппонента – но тот своевременно переносит вес на заднюю ногу и отклоняется.

Тревога уходит. Ульрих хорош, но определённо недостаточно хорош для того, чтобы одержать убедительную победу, на которую безусловно рассчитывает. Он порывисто нападает, кружит вокруг, прощупывает защиту Грейхоука по всем направлениям. Уверенность Роберта крепнет с каждым отражённым ударом – начиная понимать стиль и возможности оппонента, лорд-маршал подстраивается. Яростное нападение Мортегана наверняка бы сломило и обескуражило менее искушённого фехтовальщика, но Грейхоук начинает видеть в свирепом натиске бреши.

Когда Мортеган вновь сближается коротким подшагом, Роберт резко отбивает затупленное лезвие его меча в сторону, плашмя хлопнув генерала клинком по груди. В сражении такой удар едва ли можно было бы назвать впечатляющим, но турнирные правила это в первую очередь турнирные правила.

Тяжело дыша, генерал отступает назад. На бледном лице вместо подначивающей усмешки маска сосредоточенности, глаза недобро блестят, на лбу и висках выступила испарина. Обступившие арену кольцом солдаты хранят сосредоточенное молчание, и только Хендрикс громогласно выкрикивает:
– Одно касание!

В голосе лейтенанта Роберту слышатся непростительные для непредвзятого рефери нотки восторга.

Что ж, генерал оказался действительно неплох. Неплох ровно настолько, чтобы исход поединка по-прежнему интриговал. Складывалось ощущение что Ульрих из тех, кто компенсирует недостаточное упорство в обучении природной одаренностью.

Многие великие фехтовальщики пали жертвой недооценки противника, так учили Роберта. Снисхождение к врагу - такая же ловушка, как милосердие, постоянно талдычил сэр Родерик. Пока оппонент на ногах и вооружен, схватка не окончена. Воин, который начинает бравировать своим искусством, встает на путь поражения.
И Роберт старается не поддаться эйфории и ложному чувству превосходства, но... Надо признаться, этот пункт обучения давался юному Грейхоуку сложнее всего.

Когда Мортеган разрывает дистанцию для краткой передышки, Роберт не позволяет ему такой роскоши - стремительно скользит вперед, рискованно атакуя, закрепляя успех.

Его стиль изменился. На смену неистовому напору пришла осторожность – теперь Мортеган отступает, постоянно разрывает дистанцию, отражая атаки Роберта длинными выпадами. Может показаться, что оппонент признал первенство Грейхоука, но сузившиеся до холодных щёлок глаза генерала подсказывают, что тот готов воспользоваться малейшей оплошностью.

Дуэлянты кружат, клинки со скрежетом сталкиваются. Мортеган отказался от задуманного состязания в остроте языке, целиком сосредоточившись на ходе схватки и контроле дыхания.

Роберт наступает, смелея. Широкий взмах сменяется выпадом – Ульрих парирует и продолжает отходить, чуть кружа. Его защита начинает казаться устрашающе безупречной, почти абсолютной. Каждая попытка пробиться неизменно наказывается нарастающей тупой болью отдачи в области кисти, и блеснувшей в глазах противника искоркой спокойного торжества. Этот Мортеган, сбросивший с себя и неуместную самоуверенность, и напускное нахальство, представляет куда большую опасность, чем недавний самовлюблённый ублюдок.

Тем не менее, Грейхоук спокоен. Несмотря на столпотворение чёрных солдат, несмотря на трепещущее над головой чёрное знамя с золотой лилией. Это стихия Роберта – фехтование в кругу значительно проще, понятнее, чем управление таким комплексным и сложным механизмом, как Второй Королевский. Одолеть Мортегана далеко не так трудно, как кельтов – на небольшой арене не остаётся места геополитике, дипломатии, логистике и полутонам.

Лишь два меча, голый пятачок вытоптанной земли и глаза оппонента, из которых так хочется выжечь засевшую в глубинах самоуверенность.

Генерал сменил тактику. А он не просто умелый дуэлянт, этот Мортеган, он еще и умен. То есть, вдвойне опасен.
Ведь схватка двух равных по силам бойцов это ничто иное как противостояние умов, как любил утверждать все тот же сэр Родерик.
Грейхоук ослабил натиск, экономя силы. Напором взять Ульриха не вышло, время перейти к осаде. Безупречную оборону сэра Мортегана явно не взломать без парочки требушетов.

Роберт снова наваливается, и Мортеган отступает, отражая выпад за выпадом. Грейхоука не покидает тревожное ощущение, что каким-то совершенно непостижимым образом инициативу в этом поединке продолжает контролировать оппонент.

Словно в подтверждение предательской мысли, Ульрих отбивает казавшуюся закрытой и совершенно безопасной атаку с неожиданной силой, вбивая затупленное остриё меча прямо в грудь Роберта молниеносным тычком.

Пошатнувшись от неожиданности, лорд-маршал отступает на шаг.

Хуже всего не то, что это случилось, сколько то, что Грейхоук не до конца понял, как именно. Словно он снова пылающий праведным гневом юнец, а ухмыляющийся Мортеган – мастер Родерик. Словно самое время подняться, отряхнуться и попросить пояснений – научиться противостоять, контратаковать и парировать. Вот только, в отличии от седовласого мастера, генерал едва станет столь же бескорыстно делиться собственными секретами, а времени постигать секреты самостоятельно уже не осталось.

Мортеган, приподняв бровь, требовательно смотрит на Хендрикса.

– Одно касание! – выкрикивает лейтенант уже не так жизнерадостно.

– Генерал Мортеган! – громогласно ревёт один из сержантов, и ему вторят гулким эхом голоса послабее.

– Должен признать, лорд-маршал, вы производите впечатление, – бросает Мортеган, эффектно крутанув клинок в воздухе.

Почти тем же тоном мастер Родерик поощрял первые успехи подающего большие надежды ученика.

И генерал начинает снова сближаться.
Размашистые удары вновь прощупывают оборону Грейхоука, и каждый блок пронзает тупой болью онемевшую кисть.
Ульрих наступает решительно и напористо, но без прежнего самовлюбленного безрассудства.

Роберт едва успевает разместить клинок на пути очередного удара, времени обдумывать возможную контратаку просто не остаётся.

Вполне логичная мысль о том, что его мнимое превосходство в фехтовании тоже является частью ловушки, приходит к Роберту с запозданием. Теперь же, при мысли о позорном поражении, вместо холодно взвешенной сосредоточенности в союзники лорду-маршалу приходят гнев и обида. Не лучшие помощники, что и говорить.
Времени на ответную, ха-ха, колкость Мортеган Грейхоуку не оставляет, как и возможностей для контратаки.
Даже охваченный гневом, Роберт успевает лишь плести сеть защиты, едва успевая за стремительным натиском генерала. Возможно, проблема в том, что гневается он в основном на самого себя, за то что попался на крючок Ульриха, как безмозглый карп из королевского пруда в Третогоре.
Остается лишь отступать, отражая сыплющиеся со всех сторон удары, в надежде что Мортеган не сможет долго поддерживать столь яростный темп, и откроется для последнего выпада.

Удар слева, справа, прямой выпад, обманный взмах – атаки продолжают сыпаться с неистовой скоростью, и Роберт, кое-как отмахиваясь, пятится, вновь чувствуя себя мальчишкой, впервые взявшимся за грубо обтесанную палку на тренировочном дворе мастера Родерика. Тот Мортеган, который наступает теперь, разительно отличается от своего недавнего двойника. Этот – спокоен, стремителен, убийственно хладнокровен, он контролирует ситуацию и не допускает мимолётной возможности поражения.

У Грейхоука не остаётся момента для передышки, нет возможности собраться с мыслями и переосмыслить стратегию. Всё, о чём успевает думать лорд-маршал – это парирование, и истончающаяся полоска вытоптанной земли между его левой пяткой и обступившими арену кольцом солдатами генерала. Вместо жизненно необходимого озарения в голову лезут идиотские воспоминания о похождениях Весёлого Рыцаря – в такие моменты героя обязательно спасает какое-нибудь чудесное обстоятельство, вроде лучика солнца, очень кстати вспоровшего свинцовые тучи и ослепившего на мгновение наседающего противника.

Реальность, однако, отказывается работать по законам из сказки. Северное небо сковывает безрадостное серое покрывало, сквозь которое оказывается не в силах пробиться бледное солнце. Ветер свирепо треплет чёрное знамя с золотой лилией, а преданные генералу солдаты начинают отбивать древками алебард триумфальную дробь.

Иногда в урагане стали бледным пятном вспыхивает лицо Ульриха. Он сосредоточен, невозмутим и прячет за показательно безразличной маской усталость. Ещё шаг назад – и Грейхоуку кажется, что этих шагов в запасе у него почти не осталось. Но, в конце концов, не сможет ведь генерал бесконечно атаковать в таком темпе?

Роберт вновь вскидывает так некстати отяжелевший длинный клинок, чувствуя, как напряжённые до предела мышцы руки пронзает дрожь близкой судороги. Меч Мортегана грозно скрежещет по затупленной стали, соскальзывает вдоль лезвия и обрушивается на выступающую костяшку кисти лорд-маршала. Вспышка полузабытой со времён интенсивных тренировок ноющей боли заставляет Роберта разжать пальцы, и генерал изящным поворотом кисти отправляет его оружие в короткий полёт. Быстрее, чем Грейхоук успевает опомниться, острие меча Ульриха упирается ему в подбородок, и, со свистом крутанувшись в воздухе напоследок, возвращается в первоначальное положение.

Мортеган тяжело дышит, но по-прежнему ухмыляется.

– Моё почтение, лорд-маршал, – произносит хрипло, чуть склонив голову. – В какой-то момент мне почти показалось, что вы побеждаете.

– Второе касание! Победа лорда Мортегана, – пискнул Хендрикс где-то почти под ухом.

И солдаты Мортегана, словно только и ждали, восторженно заревели, неистово стуча щитами и алебардами.

Немало усилий требуется Роберту, чтобы обуздать гнев. Сэр Родерик со своим сводящим ума занудством не уставал повторять, что главная проблема юного Грейхоука это излишне горячий нрав. И старый рыцарь был прав, как всегда. Желание кулаками стереть надменную ухмылку с лица Мортегана захватывает лорда-маршала так сильно, что кажется, сдержаться просто невозможно.
Роберт крепко зажмуривается, шумно выдыхает.
Третий постулат его наставника гласил, что поражения закаляют дух, а победы лишь ослабляют его. Только схватка с более сильным противником позволяет постичь новые высоты в своем мастерстве.
Чувствуя отступающую ярость, приятно тянущую мышцы усталось, колотящее в грудь сердце, Роберт открывает глаза.
И улыбается.

- Блестяще, генерал, - искренне говорит он, - Нечасто встретишь столь безупречный стиль в совокупности с тактической гибкостью. Честно говоря, немногие люди в Альянсе способны похвастать подобным мастерством, как вам удавалось его скрывать?

Роберт качает головой, подбирает тренировочный меч и протягивает Мортегану руку для рукопожатия. Возможно, чуть более сильного, чем того требуют обстоятельства.

- Нам определенно стоит это повторить, сэр, - улыбаясь, добавляет Грейхоук, - Благодарю за оказанную честь.

Он обводит глазами ликующих солдат, повышает голос:
- Бойцы! Верные воины Альянса и короны! Если каждый из вас будет сражаться хотя бы наполовину столь же яростно, как ваш генерал, мы вернемся в Третогор с победой еще до зимы, клянусь честью!

Кивнув напоследок (честь и слава, генерал) Мортегану, Роберт не глядя сует меч кому-то из черно-золотых гвардейцев, накидывает на плечи плащ и покидает ставку генерала в несколько смятенных чувствах.

– Я слишком тщеславен для того, чтобы проигрывать на турнирах, лорд-маршал, – отвечает Мортеган, пожимая руку.

Роберта не покидает смутное ощущение, что поражение в схватке с Ульрихом может принести больше пользы в будущем, чем победа. Генерал действительно совсем не походит на человека, способного легко смириться с унизительным поражением на глазах у собственных подчинённых.

– Для меня честь скрестить клинки с достойным противником, – добавляет Мортеган, немного подумав.

Солдаты продолжают бурно выражать свой безграничный восторг, но теперь, кажется, часть восторга адресована и речи лорд-маршала.



3 – Верный

Чёрный шёлк платья струится свободными волнами, очерчивая соблазнительные изгибы фигуры. Роберт, упираясь лопатками в стену, сидит на кровати – своей кровати, в отцовском поместье. Алессия делает шаг вперёд, останавливаясь – заколка в виде золотой лилии перехватывает непослушную волнистую прядь, оттеняющую белоснежную шею. Она смотрит на Роберта сверху вниз, и в широко распахнутых глазах переливается страх.

– Как вы можете спать спокойно, лорд-маршал? – спрашивает с придыханием, кивая в сторону распахнутого окна.
– Здесь нет никаких кельтов, миледи, – отвечает Роберт с самодовольной улыбкой. – Второй Королевский…

Грейхоук вдруг замолкает, чувствуя, как меж лопаток и вдоль позвоночника расползается морозная дрожь. Теперь он тоже их слышит – сдавленное дыхание прямо за стенами, вкрадчивые шаги, тихий шелест вспыхивающей в ночи безжалостной стали. Слышит прямо за окном скрип верёвок, на которых раскачиваются выпотрошенные и оскоплённые часовые.

– Нет нужды беспокоиться, – Роберт подрывается с кровати и тянется к собственному мечу.
– Разве ты можешь защищать хотя бы себя? – её брат, Ульрих Мортеган, со скрещенными предплечьями выступает из тени.

И добавляет презрительно, словно плюнув в лицо:
– Лорд-маршал.

– Лорд-маршал! – Мартин уже некоторое время нерешительно треплет его плечо. – Лорд-маршал, рассвет! Барон Ройс хочет вас видеть, его люди ждут приказа и готовы начинать переправу.

Ройс, проклятье. В памяти одно за другими всплывают события вчерашнего дня. Подвешенные дозорные, утренний обход генералов, фехтование с Мортеганом, переход к разделяющей северную провинцию и свободные земли реке. Полки Ройса, знатно задержавшись, выдвинулись последними. Роберт коротал время в ожидании ужина (жаркого с курицей, походная жизнь в последнее время не часто преподносила сюрпризы), когда ему доложили, что люди барона приволокли в старый лагерь четверых кельтов и вздернули их на тех же самых деревьях на глазах ревущих солдат. Грейхоуку оставалось порадоваться, что он находится за много миль от места событий, однако вкус вечернего жаркого отчего-то показался особенно пресным.

Свежая рубашка, бритва, бадья с холодной чистой водой. Ежедневный утренний ритуал, отточенный до автоматизма. Смыть с лица остатки сонной расслабленности, взвалить на плечи вместе с накидкой бремя командующего, решительно выйти навстречу новому дню и новым неизбежным проблемам неповоротливого механизма, который гордо именуется армией. Навстречу северу, что хмуро приветствует косыми струями осточертевшего за последние месяцы ливня.

Едва ли это можно назвать рассветом. Низкие тучи, сковав чёрное небо, угрожающе клубятся над головой, низвергая на безрадостную землю свирепые водопады. Часовые, ёжась, кутаются в плащи, жидкая грязь под подошвами отчаянно хлюпает. Слева над палаточным городком невозмутимой громадой возвышается Верный, каменные стены которого окутаны влажной дымкой ледяной мороси. Грейхоук не может не думать о том, что люди маршала О’Рейли потрудились на совесть – возведённая почти век назад крепость выглядит впечатляюще. Пусть внутри всего пара построек, способных вместить необходимую прислугу и небольшой гарнизон, но сами стены возводились под руководством опытного знатока искусства фортификации. Верный одним своим видом демонстрирует превосходство альянса над кельтами, дикими и невежественными, бесконечно далёкими от продвинутых тактик современной осады.

Не менее надёжно выглядит мост – каменное полотно в несколько арок переброшено между обрывистыми берегами реки, что бурлит и вихрится тёмными водоворотами далеко у подножия. На таком мосту свободно разминётся пара повозок, или гордо промарширует Второй Королевский, колоннами в шесть, а то и сразу в восемь, стройных рядов.

Около входа в шатёр Роберта уже ожидает небольшая группка успевших промокнуть командиров и офицеров. Ройс возвышается над другими – на плечи небрежно наброшен бурый меховой плащ, рыжая щетина потемнела и облепила плавно переходящие в слои подбородков жирные щёки, волосы обрамляют лицо слипшимися бесформенными паклями. Барон, тем не менее, пребывает в исключительно благодушном расположении духа и настроен воинственно.

– А, лорд-маршал, – ревёт, выступая вперёд. – Стерн отобрал лучших из лучших для авангарда. Настоящие соколы, готовы рвать дикарей зубами и гнать пинками до самого Стормхолда, спят и видят, чтоб разить врагов горячо любимой короны. Пусть эти щенки только сунутся.
Ройс самодовольно демонстрирует жёлтые зубы.
– Мы подготовим им достойный приём.

Майор Стерн стоит позади – если у него и имеются определённые сомнения относительно лучших людей, то застывшее в подобии почтительной гримасы худое лицо их совершенно не отражает.

– Лорд-маршал, – выходит второй офицер.
Полковник Кромвель, в тёмно-синем мундире штаба О’Рейли.
– Генерал О’Рейли докладывает, что его люди готовы выдвигаться сразу следом за авангардом барона. Он принял решение оставить на этом берегу подразделение полковника Барнса, и рекомендует вам выделить ещё один полк из числа… Незадействованных в первой линии авангарда резервов.

Ройс нетерпеливо отмахивается.

– Мы покажем этим козопасам, по чём нынче королевская сталь! – рокочет, угрожая кулаком небу. – Мои люди рвутся выступить по команде!

Последние часы перед маршем Роберт рассуждал не о тактике и стратегии, а о том, как же его все-таки одолел в дуэли Ульрих Мортеган. Воистину сэр Родерик был прав - путь к саморазвитию лежит в поражениях. Помимо очевидной тактической промашки самого Грейхоука, генерал использовал еще пару хитрых трюков, с которыми юный лорд-маршал был незнаком. Остаток вечера Роберт провел с мечом в руке, пытаясь докопаться до сути этих приемов. И, как ему казалось, понял. Неплохо было бы при удобном случае закрепить это на практике, например, в повторной разминке с Мортеганом.
Как ни странно, этот маленький прорыв в личных боевых навыках привел Роберта в приподнятое настроение, хотя казалось бы, после устроенного генералом спектакля стоило приуныть.

Даже вездесущая сырость, наполняющая сам воздух этих забытых земель словно призрак бесконечного холодного дождя, не смогла испортить лорду-маршалу настроение. Пока его конь с трудом выдирает копыта из напоминающей зыбкую топь дороги, Роберт размышляет, как в таких условиях вообще использовать коронную тактику Альянса - бронебойный удар тяжелой конницы, ломающий любые построения противника. Ограниченно полезные в местной грязище, бесполезные в густых северных лесах, вдвойне бесполезные при штурме крепости - получается, больше четырех тысяч лишних ртов, если учитывать сюда еще и коней. А не учитывать коней не получится, поскольку скотина тоже хочет кушать, особенно боевые породистые скакуны. Возможно, стоило пустить вперед армии арьегард лесорубов, которые бы расчистили плацдарм для кавалерии. А заодно полк трубадуров, чтоб привили некультурным кельтам правила современной войны вместо бесчестных разбойничьих набегов. Да, наверняка так и стоило поступить. Жаль, никто не подумал об этом раньше.

Часть пути Роберт коротает за разговорами с Хардвиком, которого нынче лорд-маршал неофициально назначил своим вторым адьютантом, вторым по порядку, но не значению.

- Вот вы говорили, мы сейчас вторгаемся на территорию каких-то... гм... Лесных Баронов и Белых Теней. Прошу прощенья, Хозяев Леса и Бледных Теней, (вполголоса) чертовы дикари. Вторые, кажется, нам уже дали понять, как относятся к визиту гостей. Как вы считаете, будут ли эти Лесные Братья, в смысле, Хозяева, мешать продвижению. Какова вероятность что кланы могут объединиться? Последнее что нам нужно это получить организованного врага в тылу. Как вы полагаете, лейтенант, сумеем ли мы заручиться поддержкой менее радикальных кельтов, если пообещаем поддержать их в конфликте с враждебными кланами?

Форт Верный внушал почтение, аккуратно расквартированные части О'Рейли - уважение к дисциплине подчиненных генералу войск, а вот маячившая за переправой темная лесная гряда вызывала тревогу. Подловить противника на переправе это азы тактики, тут не нужно оканчивать королевских военных академий. Оставалось лишь надеяться, что отборный авангард Ройса хорош не только в схватках с гражданским населением. Вспомнив о казни (вопреки приказу!) явно совершенно непричастных к диверсии кельтов, Роберт скрипит сжатыми зубами. К сожалению, безжалостная логика войны здесь была на стороне барона, и затевать расследование инцидента Грейхоук благоразумно не стал. Но и не забыл о нем.

Решительным жестом лорд-маршал одобряет стратегические инициативы генерала О'Рейли, добавив:
- Полк кавалерии генерала Мортегана остается здесь для усиления прикрытия наших путей снабжения. Если у генерала имеются возражения, он волен их высказать сейчас, пока не началась переправа. Осуществлять переправу будем следующим порядком - сперва авангард, затем панцирная пехота, замыкают кавалеристы. Закрепляемся на том берегу до полной переброски обозных частей. Вопросы, господа?

Порыв ветра швыряет в лицо осеннюю морось, что смывает остатки сонливости даже лучше приготовленной Пангратом воды. Покинув шатёр, Грейхоук оставляет позади не только тёплое одеяло, но и сладкие грёзы, сходу погружаясь в пасмурное дождливое утро с насупленными хмурыми лицами.

– Будет выполнено, лорд-маршал, – Кромвель быстро подносит ладонь к виску, подчёркивая не только уважение, но и безукоризненную военную выправку.
Уголки губ полковника слегка вздрагивают, будто намекая, что он с удовольствием отправит к генералу Мортегану посыльного самолично. Помнится, старый лорд-маршал Кромвель любил повторять – ничто так не способствует совершенствованию королевской армии, как внутреннее соперничество.

– Вы слышали приказ лорда-маршала, Стерн, – Ройс, самодовольно осклабившись, расправляет прикрытые бурой меховой накидкой могучие плечи.
Сжатая в кулак лапища с силой хлопает по бедру, дополнительно подчеркивая решимость барона на контрасте с безвольной рыжей бородёнкой, что облепила на манер редкого мха выпирающие щёки и подбородки.
– Сапоги наших соколов первыми ступят на так называемые «свободные» земли!
Издав громогласное жизнерадостное «хо-хо», барон вместе с подчинёнными отправляется прочь. Роберта не покидает смутное ощущение, что тот готовился к более продолжительному и менее приятному разговору.

Тёмно-синие мундиры О’Рейли уходят в противоположном направлении следом за Кромвелем. Грейхоук остаётся на вытоптанной площадке жидкой грязи около шатра главнокомандующего в одиночестве. Наедине с севером, если забыть, конечно, про верную тень, Мартина, который для тени слишком раздражающе хлюпает сапогами посреди лужи и, пожалуй, слишком часто шмыгает носом.

В сизой дымке над палаточным лагерем неприступной громадой возвышается Верный – косые струи дождя пресекают квадратные зубцы стен штрих-пунктиром, а полотно тёмных туч едва не касается гребня приземистого донжона.

В голове всплывают обрывки вчерашнего разговора – Грейхоук беседовал с Хендриксом на протяжении почти всего перехода, пока их лошади ехали бок о бок по размытой обочине вдоль уныло тянущейся бесконечной вереницы солдат и повозок.

– Нам мало известно о повадках Хозяев Леса, лорд-маршал, – ответил тогда лейтенант, в привычной для него манере слегка поразмыслив. – Скорее всего, они не станут связываться с нами, если мы не будем лезть на их территорию – если дело не дойдёт до кровной мести, конечно. Однако, вы должны понимать, что кельты презирают нас не меньше, чем Бранна, который отчасти перенял наш образ жизни и ценности. Потребуется действительно весомая причина для того, кхм, чтобы кто-то из вождей задумался о союзе. Как о союзе с нами, так и, кхм, против нас.

Вчерашнее хмурое предостережение Хендрикса всплывает перед глазами, заставляя задуматься – а куда, собственно, подевался сам Хендрикс?
И, словно отвечая на мысли Роберта, из-за ближайшего шатра появляется лейтенант – худощавый, в промокшей насквозь накидке, он ковыляет, подслеповато озираясь, навстречу.

– Лорд-маршал! – выкрикивает нетерпеливо на расстоянии. – По дороге к вам меня перехватил посыльный генерала Мортегана! Вам докладывают о том, что дозорные заметили приближение группы всадников – с юга. Уверяют, над ними – королевское знамя!

Роберт нахмурился. В последнее время он так часто хмурился, что впору было озаботиться кремом от морщин, коим пользовалась - без особых видимых усмехов - маман.
- Кого там еще черти принесли, - пробормотал лорд-маршал. - Мартин! Отыщи Артура, Моргана и остальных бездельников, пускай седлают коней и приведут себя в божеский вид. У нас гости.

Приближенные рыцари, негласно выполнявшие роль лейб-гвардии. С некоторыми из них Роберт с детства набивал шишки на ристалище. Свита, достойная лорда-маршала, этих парней Грейхоук выбирал сам и мог бы доверить им свою жизнь.

Возможно, ехать лично навстречу неизвестному отряду, пусть и под королевским знаменем, было не самой блестящей идеей, но вероятность столь дерзкого покушения средь бела дня на командующего армией посреди лагеря этой самой армии представляла собой столь незначительный риск, что всерьез его рассматривать было попросту оскорбительно для достоинства дворянина. К тому же азарт схватки с Мортеганом повыветрился, и Роберту хотелось какого-то действия.
Быть может, привезли приказ поворачивать назад и подавить какой-нибудь очередной бессмысленный бунт? Тут же вспомнился тоскливый скрип расставленных вдоль королевского тракта виселиц, и Роберт содрогнулся. И содрогнулся повторно, когла понял что эта перспектива пугает его меньше, чем путешествие в неизведанные негостеприимные владения кельтов и осада проклятого богами Штормхолда.

Роберт погладил шею своего коня. Пламя, почуяв хозяина, тихонько фыркнул и ткнулся мягким носом в плечо Грейхоука.
- Ну что, братец, заскучал? Давай с тобой немножко прогуляемся.

Выезжать из лагеря приходится через расположение Мортегана. Роберт во главе кавалькады избранных рыцарей проезжает мимо чёрных палаток и шатров с золотистыми лилиями. Солдаты останавливаются и вытягиваются по струнке, пропуская процессию. Другие, группами греющиеся у походных костров с подвешенными на жердях котелками, вскакивают после предупредительных окриков прозорливых капралов. Отряд лорда-маршала проезжает мимо стрельбища на южной окраине лагеря, где три десятка арбалетчиков в чёрных с золотом туниках и капеллинах отрабатывают парное взаимодействие под надзором руководящего офицера.

Роберт натягивает поводья, тормозя лошадь – наблюдает за тем, насколько синхронно первый арбалетчик в каждой двойке опускается на колено, взводя спусковой механизм, в то время как второй, прицелившись, выпускает болт точно в набитое соломой и утыканное стрелами чучело.

– Лорд-маршал, – заметив пристальное внимание Грейхоука, офицер подносит к виску ладонь, а арбалетчики прекращают тренироваться и сноровисто выстраиваются в шеренгу.

Петляющая дорога ведёт прочь от лагеря – север, как всегда, поражает размерами. Сколько ни смотри, никак не выходить привыкнуть к бескрайним просторам – серо-зелёные болотистые равнины уходят вдаль, сливаясь со сковавшими небосклон тёмно-серыми тучами у самой линии горизонта. Тёмные островки леса виднеются тут и там, внося некоторое разнообразие в безрадостную картину. Размытая бесконечными дождями лента дороги убегает вперёд – оставленные вчерашними повозками глубокие колеи размыло дождём, тракт окончательно превратился в жидкое месиво. Косые струи стекают по капюшону, по поводьям, по бокам лошади, выбивают рябь на мутной поверхности вытянутой сплошной лужи, которая когда-то называлась дорогой.

– Проклятье, – выдыхает позади Морган, когда его конь, поскользнувшись, сохраняет равновесие только чудом.

Роберт и сам уже понимает, что дело дрянь. Направляет лошадь в сторону, взбираясь на склизкую, но сравнительно устойчивую обочину. Двигаться вдоль дороги, как и накануне, представляется более выгодным – вчера, правда, приходилось объезжать растянувшуюся вереницу обозов.

Королевское знамя впереди походит скорее на мокрую тряпку. Не реет гордо над головами, не трепещет, воодушевляя, на осеннем ветру – свисает бесформенной тёмно-синей паклей с золотыми вкраплениями, обвивая в несколько колец шест. Обернувшись, лорд-маршал смотрит на скачущего в конце процессии Мартина – фамильное знамя Грейхоков в руках адъютанта едва ли выглядит хоть немногим более впечатляюще.

Роберт собирается было перейти на более приличествующий ситуации галоп, но сдерживается – копыта лошадей и без того нещадно месят скользкую грязь, не стоит рисковать здоровьем животных без крайней необходимости.

Так и выходит, что две группы всадников медленно и уныло тащатся навстречу друг другу. Лорд-маршал насчитывает в приближающемся отряде семь человек – под неплотно запахнутыми дождевыми накидками угрожающе поблёскивают стальные кирасы. Грейхоук как никто другой понимает, что только последний идиот стал бы тащиться так далеко на север в полном боевом облачении. Боевая броня – пыль в глаза, представление, эффект которого сильно смазан сопутствующими обстоятельствами и погодой.

Когда Роберт уже может разглядеть хмуро поблёскивающие в тени капюшонов глаза незнакомцев, второй всадник опережает знаменосца и, небрежно швырнув тому накидку, переходит на галоп. Кираса сверкает серебром и железом, чёрные волосы с показательной небрежностью разбросаны по плечам, подкованные копыта породистого жеребца расплёскивают во все стороны воду. Почти сразу он натягивает поводья – серая лошадь останавливается в нескольких шагах перед Грейхоуком, а её всадник, пристав на стременах, прищурившись, вглядывается.

– Лорд-маршал Грейхоук! – выкрикивает звонко, с восторгом.

Взгляд Роберта скользит по извилистым выступам и изгибам резного нагрудника. Сталь сплетается с выполненным искусным мастером узором серебряной гравировки, что, на манер перьев, расходится от солнечного сплетения, поднимаясь к плечам, и обхватывает наплечники растопыренными когтями. Только у одного человека в королевстве может быть подобный нагрудник с резным изображением ворона.

Кронпринц Конрад, не иначе, со своей гвардией.

По дороге Роберт уже привычно размышлял, какого черта короне понадобилось усмирять эту гиблую землю. Тут не то что воевать - тут жить-то не хочется. Да еще в самом преддверии зимы. Даже столь неопытному полководцу, как Грейхоук, было очевидно - затевать осаду замка зимой это верный способ легко и без затей уполовинить свою армию, даже не входя в непосредственное соприкосновение с противником. Особенно тут. Роберт уже насмотрелся на местную осень и о предстоящей зиме даже и думать то было страшно. Неужели светлые умы в столице не понимали, что зимой замок будет набит припасами под завязку, и защитники будут поплевывать сверху на осаждающее их жалкое воинство, вынужденное жрать снег и найденную под ним прошлогоднюю траву?
А тут еще погода. Главные союзники кельтов, генерал Грязь, полковник Дебри и лорд-маршал Мороз.
Пожалуй, Мортеган был прав. Уж лучше решительный штурм, чем бесцельное просиживание штанов сначала в лужах, а потом в сугробах. Смерть от стрелы или топора варвара милосерднее, чем голод и обморожения. По крайней мере, все закончится быстро и можно будет вернуться в столицу и доложить о позорном провале кампании. С каждым часом, проведенным под стылым плачущим северным небом, эта мысль пугает Роберта все меньше.

Пламя недовольно фырчит, мотает головой, хлещет по забрызганным грязью ляжкам осунувшимся в мокрую тряпку, некогда великолепным и безупречно расчесанным хвостом. Жеребцу тоже не нравится месить грязь вместо того, чтобы скакать бодрой рысью, чувствуя твердую землю под копытами и треплющий гриву ветер. И Роберт прекрасно его понимает.
Разглядев, кого именно принесла нелегкая, Грейхоук кисло улыбается.
- Ваше высочество!
Какие бы причины не заставили наследника престола присоединиться к этой северной авантюре, Роберт не ждал от них ничего хорошего и слегка напрягся, готовясь к новым неприятностям.

Породистый скакун принца делает шаг, почти налетая на угрожающе топорщащего ноздри коня лорд-маршала. Вода потоком стекает по резному нагруднику Конрада, по угрожающе раскрытому клюву королевского ворона, по серебристым перьям растопыренных крыльев. Роскошные каштановые волосы принца без прикрытия капюшона превращаются в бесформенные пакли в считанные мгновения, но худощавое, будто высеченное из мрамора, лицо остаётся непроницаемым.

Карие глаза внимательно изучают лорд-маршала. Прежде Роберту приходилось видеть Его Величество по большей части издалека – в королевской ложе на трибунах или в тронном зале по правую руку монарха, но сомневаться в подлинности Конрада не приходится. Грейхоуку невольно вспоминается другой день – сам Роберт тогда был юнцом и только грезил о ратной славе, а кронпринц уже возглавлял прошедший по центральной улице столицы триумфальный парад, красуясь перед толпой в доспехе рыцаря-ворона.

– Можно подумать, вас не предупредили о моём прибытии, лорд-маршал, – наследный принц поглаживает шпорами лощёные бока скакуна, объезжая Роберта слева.

Нарочито надменные нотки в голосе соседствуют с откровенно насмешливыми. Конрад никогда не пользовался излишней популярностью в Третогоре – слишком высокомерный и эпатажный для героя простолюдинов, он слишком наслаждался обществом шлюх и наёмников, чтобы заиметь друзей среди знати. Благодаря оглушительной славе извращенца и аморального развратника без амбиций, принц умудрился прожить почти тридцать лет, старательно избегая положенной ему по праву рождения игры во внутреннюю политику. Транжиря целые состояния на женщин, азартные игры и выпивку, Конрад не проявлял интереса ни к дипломатии, ни к ратному делу. Одинаково бесполезный с точки зрения любого из четырёх герцогов Объединённого Королевства, он наслаждался жизнью, не думая о последствиях. Грейхоуку приходилось слышать множество не слишком лестных эпитетов в адрес кронпринца, но, справедливости ради, Конраду никогда не отказывали в уме.

Внимательно глядя в карие глаза наследного принца, Роберт видит в них не только насмешку, но понимание.

– Герцог Мортеган клялся, что пошлёт вперёд меня рекомендательное письмо, – произносит Конрад с улыбкой.

Вперёд выезжает другой всадник из его свиты.
Чёрная дождевая накидка облегает хрупкую фигурку в седле, скорее подчёркивая, чем скрывая, волнительные изгибы. Из-под капюшона выбиваются длинные пряди светло-русых волос, серые глаза жестокими озёрами полыхают на заострённом лице.
Чувственные губы девушки подрагивают в надменной полуулыбке – она направляет лошадь правее, объезжая Роберта с другого бока и, в паре с Конрадом, заключает лорд-маршала в своеобразные клещи.

– Вы знакомы с леди Вирантой? – спрашивает кронпринц. – Она – моя спутница в этих холодных краях.

Виранта звонко смеётся, натягивая поводья. Неуловимая озлобленность несколько уродует её, искажая асимметрией правильные черты.

– Лорд-маршал, – томно произносит, облизнув губы, девушка. – В столице и дня не проходило без упоминания ваших подвигов.

Конрад нетерпеливо взмахивает ладонью.

– Не стоит беспокоиться, Роберт. Я здесь не для того, чтобы оспаривать ваши неоспоримые навыки полководца или мешать вам вести кампанию. Так далеко от интриг столичного двора в полутонах нет нужды – Мортеган и Ллевелин спровадили меня сюда для того, чтобы присвоить уголёк вашей славы. Небольшая победа гениального тактика, переломивший исход сражения блистательный кавалерийский наскок – что-то, что напомнит людям, что их принц умеет заниматься чем-то кроме пропития их налогов. Вашу небольшую войну при дворе признали более впечатляющей, чем рутинное подавление очередных мятежей – право слово, ничего настолько масштабного мы не затевали со времён четвёртой ноксианской. Все ходят погреть ладони в пламени вашей победы, лорд-маршал, – наследный принц усмехается. – Я привёз с собой цвет столичного рыцарства – почти сотню честолюбивых сэров в тяжёлых латах, запас провизии, которого нам хватит на несколько месяцев, и небольшой передвижной городок из прислуги. Я буду присутствовать на ваших военных советах, возможно, отряжать своих людей на непыльные поручения. Возможно, мы с вами даже проведём несколько приятных вечеров с превосходным вином за партией в шахматы. А когда всё это закончится, мы с вами вместе придумаем, как устроить, чтобы моё имя скромно затесалось в числе героев северной войны, где-нибудь на задней скамье, в тени вашего. Мы понимаем друг друга, лорд-маршал?

И, отпустив поводья, кронпринц протягивает Грейхоуку ладонь в перчатке.

- Вероятно, гонец с письмом где-то затерялся, ваше высочество, - скупо улыбясь, отвечает Роберт, пожимая протянутую ладонь. Как понимать этот жест, лорд-маршал не имеет ни малейшего понятия, но отказывать кронпринцу в рукопожатии - не самый разумный поступок. Как и посылать его к черту на кулички с перспективой лишиться наследника. Хотя, может, в этом и суть?
Грейхоук с иронией отмечает, что, не успев еще по сути провести ни одного сражения, уже с апломбом рассуждает о столичной знати как о погрязших в политической грызне штабных крысах. Вот что делает с человеком отсутствие нормального ужина и горячей ванны!

- Миледи, - сдержанно кивает Роберт леди Виранте, чей сословный статус оставался загадкой. Зная кронпринца, с него станется шутки ради прихватить с собой и гулящую девицу из придорожного трактира.

- Боюсь, ваше появление застало нас врасплох, ваше высочество, - В голосе Грейхоука идеально отмеренная унция виноватости, щепотка внутреннего достоинства и горсточка торжественности, и Роберт надеется лишь, что этого будет достаточно, чтобы скрыть таящуюся под этим всем гору усталости и разочарования. Как ни был иллюзорен шанс того, что из столицы прислали приказ хотя бы отложить кампанию до весны, но лишиться этой призрачной возможности оказалось болезненно. Кроме того, вдобавок к необходимости иметь дело с постоянно лающимся штабом придется еще нянчиться с королевским наследничком и его свитой. Еще сотня бесполезных самодовольных рыцарей, именно то что нужно сейчас лорду-маршалу. Да еще и в шахматы можно будет сыграть. Сплошные плюсы.

- Мы постараемся выделить вам хорошее место для лагеря, ваше высочество, - говорит Роберт ничего не значащие формальности, поскольку достаточно очевидно - лучшее место для лагеря осталось в доброй сотне лиг к югу. - Прямо сейчас, боюсь, вы подловили нас прямо на переправе, сир. Но вы можете воспользоваться гостеприимством коменданта форта Верный. Это, конечно, не третогорский дворец, но там хотя бы есть крыша над головой.

Роберт украдкой бросает из-под капюшона тоскливый взгляд на не прекращающие лить слезы небеса. Никогда не задавайся вопросом, по кому плачет северное небо. Вполне возможно, оно плачет по тебе.

– И лишиться возможности разделить все прелести походного быта со Вторым Королевским? – на губах принца играет мечтательная полуулыбка, но его спокойные интонации не демонстрируют даже тени иронии.

Виранта заливисто смеётся где-то вне поля зрения.

– Прошу вас, лорд-маршал, мне не терпится увидеть железный кулак Его Величества во плоти. Я столько слышал о подвигах Второго Королевского. Парад, который устроили в честь вашей победы над мятежом Тиррано герцог Мортеган вместе с вашим отцом, выглядел грандиозно.

Кронпринц ласково поглаживает шпорой лоснящийся бок коня, и животное, недовольно фыркнув, сдвигается с места.

Мимо один за другим проезжают всадники из свиты кронпринца – промокшие рыцари, под неплотно запахнутыми накидками которых поблескивает, хмуро переливаясь, железо. Последний требовательно заглядывает в лицо Роберта из тени надвинутого на лоб капюшона. В цепком взгляде внимательных серых глаз ссутуленного громилы Грейхоуку чудится что-то знакомое, но всадник, не задерживаясь, проезжает вперёд, а сам лорд-маршал, пришпорив лошадь, догоняет уехавших вперёд Виранту и принца.

– В столице только и разговоров, что о вашей грядущей победе, ­- воодушевлённо начинает делиться Конрад, как только Пламя равняется с его лошадью.

Лорд-маршала продолжает преследовать неприятная мысль, что он понятия не имеет, когда принц смеётся, а когда остаётся совершенно серьёзен.

– Много лет не видел отца таким взбудораженным. Старик спит и видит день, когда вы наконец присоедините свободные земли к Объединённом Королевству. В конце концов, ни одному королю не удавалось увеличить территорию альянса так сильно со времён, пожалуй, Георга Победоносного.

Принц изучает раскинувшийся впереди палаточный город со странной смесью восхищения и скепсиса на лице. Знаменосцы Конрада и Роберта скачут в хвосте колонны плечом к плечу – гордые знамёна древних родов понуро свисают разноцветными тряпками.

– За вашей армией не угнаться, лорд-маршал, – хмыкает Конрад. – Мы выдвинулись из Третогора всего через пару недель после вас, и почти всё время только и делали, что тащились по колейному следу.

Часовые в мортегановских гамбезонах замирают, вытянувшись по струнке, и подносят к вискам ладони. Лагерь встречает кронпринца оглушительной торжественной тишиной, но Грейхоук не сомневается – продвижение Конрада будет эхом сопровождать недоверчивый шёпот.

– Мне не терпится услышать больше про ход кампании. Как быстро, по вашему мнению, мы сможем сокрушить дикарей, лорд-маршал?

Роберт провожает глазами показавшегося смутно знакомым рыцаря. К сожалению, ни герба, ни фамильных цветов разглядеть не удалось, и Грейхоук выбросил это мимолетное пересечение взглядов из головы. Мало ли знакомых рыцарей у завсегдатая королевских турниров?
Постоянно хихикающая спутница кронпринца действует на нервы, но Роберт старательно не обращает на нее внимания, разговаривая только с наследником. Полуулыбка и вежливый наклон головы, это все что он позволяет себе относительно загадочной дамы.
Пламя недовольно крутит башкой, приходится чаще, чем обычно, натягивать стремена, чтобы держаться рядом с Конрадом и не дать заскучавшему горячему жеребцу сорваться в галоп.
- Пока что, ваше высочество, похвастать особенно нечем, - вздыхает Грейхоук, - Сражаться приходиться, как видите, в основном с местной погодой.

Разумеется, рассказывать о том, что кельты уже успели пустить кровь армии Союза, лорд-маршал счел лишним.

- Среди командного состава бытует мнение, что это и будет нашим главным противником, - важно продолжает Роберт, ничтоже сумняшеся экстраполировав свои размышления на весь штаб, - Скажем прямо, время для войны выбрано не самое удачное, особенно в здешних широтах. Кельты не спешат давать нам генеральное сражение, и скорее всего нашей основной задачей будет взятие Стормхолда. Генерал Мортеган предлагает решительный штурм, и я склонен с ним согласиться. Если встать под стенами замка и взять его в осаду, боюсь, к весне мы рискуем остаться без армии, причем без особого участия кельтов. Теоретически, контролируя Стормхолд, можно обьявить север территорией Альянса. Практически, как вы понимаете, ваше высочество, придется потратить немало усилий, чтобы подчинить либо уничтожить прячущиеся по лесам племена местных дикарей. И я бы предположил, тут понадобится скорее золото, нежели мечи.

По лицу и волосам Конрада стекает вода. Такими темпами лихорадка и пневмония настигнут его быстрее, чем кельтские кинжалы и стрелы.
– Мы уже успели прочувствовать все прелести климата, – со вздохом соглашается принц, устало прикрывая глаза.

– А главное, какое восхитительное приобретение для короны! – заливисто смеётся Виранта, и Роберт угадывает в её произношении южный акцент.

К принцу подъезжает один из рыцарей, протягивая опрометчиво сброшенный перед триумфальным галопом плащ. Зябко передернув плечами, Конрад начинает возиться с серебристой застёжкой, пытаясь справиться с миниатюрным замочком окоченевшими пальцами.

– Кельты – всего лишь дикари, которые едва научились обрабатывать железо, – произносит сквозь зубы, не пытаясь скрыть раздражение. – Не сомневаюсь, что за оставшееся до наступления холодов время лучший корпус Его Величества уж как-нибудь сообразит, что им можно противопоставить. Корона желает быстрой и убедительной победы, лорд-маршал.

Заинтересовавший Роберта мрачный рыцарь осаживает коня. Сбросив капюшон, исподлобья осматривается – тяжёлый взгляд буравит спины бредущих мимо солдат, безразлично скользит между ровными рядами чёрных палаток, уделяя пристальное внимание постам дозорных и наспех возведённым фортификациям. В глаза бросается густая чёрная борода с сединой, бритый налысо череп с несколькими прилипшими прядями жидковатого чуба, и бугрящаяся мышцами бычья шея. Замешкавшись, Роберт несколько секунд вглядывается в хмурое сосредоточенное лицо – бывает непросто сходу распознать человека в отличных от его привычного окружения обстоятельствах.

И всё же из глубин памяти всплывает хорошо знакомое имя. Хенсельт Брок – бессменный лорд-командующий королевской гвардии на протяжении последних двадцати лет, цепной железный пёс короля и, общепризнанно, один из наиболее грозных фехтовальщиков Объединённого Королевства. Грейхоук привык видеть Брока не иначе как по левую руку от королевского трона – тот факт, что Хенсельт лично последовал за кронпринцем на север казался одновременно и необычным, и впечатляющим.

– В ожидании прибытия моего шатра мы воспользуемся гостеприимством генерала Мортегана, – Конрад кивает Роберту, не скрывая желания как можно скорее оказаться под крышей. – Не смею больше отвлекать вас от руководства нашей армией во время такого важного военного манёвра, как переправа, лорд-маршал.

Всадники разъезжаются – Конрад со свитой вглубь мортегановской ставки, к издали заметному генеральскому шатру под знаменем лилии, Роберт с эскортом навстречу сине-чёрным палаткам О’Рейли.

– Очередной напыщенный болван, только этого не хватало, – бурчит вполголоса Морган по правую руку.

Лорд-маршал, проезжая мимо, замечает сгрудившихся под навесом солдат – совсем недавно они сидели вразвалку на бочках и ящиках, негромко переговариваясь, но все как один подорвались и вытянулись по струнке при виде высокопоставленного начальства. Наверняка они мечтают о том, чтобы треклятый ливень закончился до того, как поступит приказ готовиться к маршу.

Эспланада под стенами Верного успела превратиться за утро в своеобразный плацдарм. Под косыми струями дождя в грязи толпятся в попытке выстроиться полки и когорты под красно-бурыми знаменами. Офицеры срывают глотки, разъезжая верхом среди пехотинцев, в то время как сержанты организуют людей в колонны, что понуро шагают по королевскому мосту в шесть рядов. Склизкие камни так и норовят выскользнуть из-под ног, и безопасность переправы гарантируют лишь резные перила.

Верный скромно мостится на самом краю плато, у обрыва – северная стена форта нависает над отвесным ущельем, по дну которого протекает река. На протяжении последних недель и дня жизни Роберта не проходило без изучения карты – и западнее, и восточнее этого места равнина, в то время как многочисленные излучины реки пестрят естественными бродами. Тем не менее, предок О’Рейли принял решение возвести главный королевский мост именно здесь, в наиболее труднопроходимом месте на скалистом плато, из одному ему известных соображений.

Дождь усиливается, серый небосклон вдалеке озаряется ветвистым росчерком молнии, за которой следует продолжительный глухой раскат грома. На фоне клубящихся туч возвышается контрфорс ворот Верного, на зубчатой вершине которого мелькают часовые в серых цветах пограничного легиона. Лорд-маршал останавливает Пламя перед воротами, не в первый раз поражаясь, как людям маршала О’Рейли сто лет назад удалось возвести эту каменную громаду. По меркам центральных провинций Верный едва ли впечатлил бы даже захудалого феодала, но здесь, на севере, невысокие зубчатые стены в связке с несколькими пузатыми башнями и центральным донжоном образуют неприступную для кельтов твердыню.

Лорд-маршал знает, что в форте нет места ни для гражданских, ни для прислуги. И готовят, и обслуживают укрепления, и убирают сами солдаты. Раз в неделю в Верный доставляют припасы из окрестных хозяйств, раз в месяц в форт прибывает обоз из Брайтвинда. Внутренние стены форта облеплены жилыми помещениями и хозяйственными постройками – места едва хватает, чтобы вместить несколько сотен человек постоянного гарнизона и тесный внутренний дворик. Внешние наблюдательные пункты выше и ниже по течению Тёмной в местах рукотворных и естественных переправ выступают подслеповатыми глазами форта.

Все три форта вместе образуют дырявую рыболовную сеть, которая на протяжении последнего века защищает северную границу Объединённого Королевства. Ничего удивительного, что группы дикарей незамеченными переправляются через реку, забираясь в набегах до предместьев самого Брайтвинда.

– Дорогу лорд-маршалу! – привстав в стременах, выкрикивает Морган, и его звучный окрик перекрывает и ливень, и ветер.

Солдаты в сером на гребне стены неразборчиво совещаются, и несколько минут спустя массивные деревянные створки ворот вздрагивают и приоткрываются, пропуская в Верный гостей.

- Тише, Морган, - усмехается Роберт, - Вполне вероятно, это наш будущий король.

Блэкхоук, одна из младших ветвей дома Грейхоук. Можно сказать, почти родственники. Моргана Роберт знал с самого детства, тот всегда был таким - здоровенным, как медведь, и мрачным, как старый ворон. В борьбе на руках с ним мало кто мог посоперничать, а с годами Морган как будто еще больше окреп. Но в груди этого сурового здоровяка билось доброе сердце. Когда они были юнцами, это чуть не обернулось крупными проблемами для семьи - Морган тогда расквасил нос сыну герцога, когда тот со своими приятелями ради смеха повесил щенка. Повезло, что герцог оказался не склочным дворцовым интриганом, а воином старой закалки - вместо того чтобы употребить придворное влияние дабы покарать обидчика своего отпрыска, даровал нерадивому чаду еще и крепкую затрещину, добавив, что не потерпит в своих наследниках сопляка, не способного дать сдачи.
Второй из ближайших приятелей Роберта, Артур Оукбридж, терялся на фоне Моргана. Скорее изящный и жилистый, чем мускулистый, тем не менее на мечах он, пожалуй, был лучшим из них троих. Слегка меланхоличный, всегда смертельно спокойный, он производил обманчиво-безобидное впечатление, но Грейхоук знал как никто, что лучше не попадать Оукбриджу ни на меч, ни на острый язык. Будь Артур породовитей, с его светлой головой и твердой рукой можно было бы многого добиться при дворе, но увы, он был всего лишь сыном барона из восточной марки, а его прадед был и вовсе самым обычным наемником, своей и чужой кровью добывшим и шпоры, и земли.
За каждого из них Роберт был готов стоять до последнего, и доверял больше, чем себе самому. Они трое называли себя боевым братством, клялись в вечной дружбе и верности, мечтали покрыть себя славой в битвах. И вот они здесь, в месте, где сбываются мечты.
Грейхоук усмехается этим воспоминаниям, убирает облепившие лоб мокрые волосы.

Форт Верный выглядит внушительно. Словно старый могучий рыцарь, денно и нощно несущий караул на рубеже Союза. Если б этот исполин и вправду мог высвободить тяжелые ноги и зашагать в земли кельтов, должно быть, дикари бы быстрее поняли, насколько нелепы их попытки сопротивляться цивилизации. Но все эти мощные фортификации всего лишь каменная броня для обычных солдат, таких же как те, что висели совсем недавно на деревьях, выпотрошенные, словно свиньи на бойне.
Не будет сказочных великанов и славных битв, думает Роберт. Будет тяжелая, монотонная и грязная работа. За грезами юношеских дней отчетливо проступили мертвые глаза дознавателя Грейвера, и лорд-маршал вздрогнул.

- Ну, вперед, Боевое Братство, - говорит он спутникам с кривой улыбкой, когда ворота форта расходятся, - отныне и всегда, а?

Пятеро всадников проезжают под аркой ворот один за другим, и цокот копыт гулким эхом разносится под сводами каменного туннеля.

– Отныне и навсегда, – негромко отзывается Морган, не переставая недоверчиво озираться.
Из всех спутников лорда-маршала только Хендрикс кажется совершенно расслабленным: расправив хлипкие плечи, он гордо возвращается в форт, который за долгие годы привык считать домом.

На вымощенной брусчаткой площадке с трудом сможет разместиться даже сотня солдат, а грозно нависшие гребни стен превратят в мишень каждого, кто попытается прорваться в Верный этой дорогой. Лорда-маршала встречает седовласый солдат во главе отряда в серых цветах пограничного легиона. Взгляд Грейхоука скользит по хмурым обветренным лицам, чувствуя, что для местного гарнизона он почти такой же южанин, как и для кельтов. В стенах Верного царит тот самый дух военного братства, что сплачивает безоговорочно разделяющих все тяготы и невзгоды людей. Плечом к плечу они преодолевают мороз лютых зим, несут ночные дозоры на стенах под осенними ливнями, и рискуют жизнью в вылазках в земли, где каждый встречный мечтает вскрыть чужаку глотку и запихать в неё отрезанное мужское достоинство. Роберт передёргивает плечами при мысли, что если он и Хардвик вздумают отдать противоречащие приказы, то солдаты пограничного легиона без колебаний примут сторону командира.

– Лорд-маршал, – престарелый солдат кивает. – Капитан Хардвик предупреждён и ждёт вас. О лошадях позаботятся.

Несколько солдат отделяются от отряда, помогая спешиться, и забирают поводья. Одну из сторон квадрата внутреннего двора занимает растянувшаяся вдоль всей восточной стены конюшня – сквозь приоткрытые ворота виднеются стойла, доверху наполненные кормушки и сухие стога заготовленного на зиму сена.

– Прошу вас, за мной, – настойчиво предлагает солдат, терпеливо дождавшись, пока даже Мартин высвободит застрявшую в стремени ступню и спрыгнет на землю.

Проводник ведёт Грейхоука похожими как две капли воды тесными коридорами, периодически сворачивая и изредка поднимаясь по закрученным в спираль лестницам. Окнами выступают многочисленные незастеклённые бойницы, сквозь которые просачивается разреженный дневной свет.

Двое солдат стерегут ведущие в покои коменданта тяжёлые двери. Часовые выступают вперёд, уважительно, но в то же время непоколебимо, преграждая дорогу.

– Так принято, – коротко поясняет, повернувшись к Роберту, Хендрикс и благодушно улыбается Моргану, что нахмурился сильнее обычного.

И солдаты сопровождения, и большая часть эскорта Роберта остаются снаружи. Грейхоук входит в зал вместе с Хендриксом, с порога чувствуя волну жара со стороны очага. Две стены кабинета занимают высокие стеллажи, что пестрят аккуратно расставленными разноцветными корешками книг и сваленными в бесформенные груды пожелтевшими свитками. Сразу над потрескивающим домашним уютом камином к стене прибиты здоровенные оленьи рога – разлаписто ветвясь во все стороны, они не только навевают тревожные мысли о невообразимых размерах хозяина, но и привлекают внимание совершенно нетипичным морозно-белоснежным оттенком.

Хардвик поднимается с кресла и выходит из-за стола.

В стенах собственного форта капитан кажется более решительным и по-хозяйски самоуверенным.

– Чем обязан вашему визиту, лорд-маршал? Вина? – в последнем вопросе Грейхоуку чудится тень насмешки, но лицо капитана остаётся совершенно бесстрастным.