[Wh40k]Время собирать камни | ходы игроков | II. Een stad die niet bestaat

Чем больше ячейка исследовала город снаружи стен, тем больше Грак сомневался в своей гипотезе. Почти идеальный порядок вокруг не вязался с кровавыми гектаомбами, которые он напророчил. Все выглядело так словно в-в-рр-аг не пользовался силой, что имел в своем распоряжении, для уничтожения незваных гостей. Но вот вопрос: не мог использовать её или просто не хотел пока использовать? Может быть просто не было необходимости. Все люди пропали, вполне вероятно попавшись на какое-то удаленное внушение или обман об эвакуации. В любом случае Ральтус предпочитал молча хмуриться держа свои мысли и сомнения при себе. Лучше исходить из худшего сценария и ошибиться, чем ложным успокоением проложить собственный печальный конец.

Отставший от грузовика с коллегами мотоцикл псайкера остановился сразу после того как он пересек границу стен. Вернее сразу после того, как он почувствовал что пересек границу колдовского купола, заднее колесо его байка ещё было в "серой" зоне заклинания и он только поднял руку чтобы активировать прибор связи, вставленный в ухо, дабы предупредить остальных что ему требуется время на изучение истинного барьера. Как вдруг, спереди раздался приглушенный вопль и визг тормозов лимузина. Ральтус быстро коснулся активационной руны и спросил в эфире вокс-частоты: "Что происходит?!"

Но как только он это спросил, он и сам заметил движение в укрытых оттенками серого улицах впереди, подбавив пищи двигателю, псайкер с урчанием сытого мотора догнал лимузин и скинув газ вгляделся в фигуры приближавшиеся с двух сторон от них. Там, словно привратники ворот потустороннего мира, дергающейся походкой выходили на свет местные жители, но Грак сомневался что они все ещё были живы и верны Отцу Бурь. Скорее прокляты и потеряны на веки вечные. От их движений разило колдовством варпа так, что аколиту не нужно было даже вслушиваться в песнь проклятого Океана Душ чтобы различить его. Достаточно одного единственного взгляда.

– Не давайте им приблизится к себе... нам лучше убираться к фрагу отсюда. – Гравель разглядел оружие в их руках и добавил в канал стараясь не повышать голоса, – Поживее, двигаемся в сторону площади впереди — там мы должны от них оторваться. – мотоцикл под его седлом взревел, а посох укрытый чехлом был перехвачен на манер рыцарского турнирного копья.

Вот теперь миссия стала такой, как Ярра и ожидала с самого начала. Похоже они сразу, одним переходом через ворота оказались в демонической зоне. Чтобы это понять не надо было быть псейкером или ученым, достаточно было посмотреть вверх и заметить отсутствие солнца. Клинок у ассасинки и так был в руке, а сейчас она выхватила еще и лазган. Пусть она и не была призовым стрелком, но в такие-то мишени попадать была должна. Вот только не видела в этом смысла. Техники у измененных не было, а значит не стоило терять на них драгоценное время и силы. Эту свою мысль она и озвучила:
- Если будет терять время на каждую такую группу, придется перебить всех прежних обитателей.
Ярра старалось говорить коротко и быстро.
- Предлагаю на полной скорости двигаться к собору, а отстреливать только тех, кто будет непосредственно мешать движению.
Внутреннее напряжение растаяло, сменившись боевой готовностью. Только на заднем плане было опасение, как бы водитель лимузина не запаниковал. Если он не сможет двигаться за их машиной или с перепугу свернет не туда, то гражданские погибнут. В лучшем случае. так как стать такими как эти дерганные марионетки зла, участь куда хуже смерти. Но с этим Ярра ничего не могла поделать.

  Сначала Касу показалось, что Батавия стала как-то резко очень уж сильно смахивать на родную Дрею, пожалуй, даже, с перебором. Так лицо одного интенданта по кличке "Рыхлый" было больше похоже на луну, чем сама луна. Сержант даже моргнул несколько раз, прогоняя наваждение.
  Но потом он понял, что нет, не то: на Дрее было просто тоскливо и спокойно, а тут все было тоскливое и неспокойное. Он глянул на свои руки – что там они, тоже теперь бесцветные?
  И тут, не успел он оглянуться, серые и поперли. Кассий, конечно, тут же взял их на мушку через окно.
  – Захват!
  Предиктор ожил, мигнул визор.
  "Нуууу, ребята, что ж вы так! – подумал он, глядя на солдат. – Я вам боеприпасы вёз, а вы вот так вот... С лазганами на нас. Тоже мне, штурмовой полк, школа прогениум, ляляля! Где ваша вера? Где ваша вера-то я спрашиваю!? И вправду Фанерные!"
  Но все это было не смешно – если сейчас они все откроют огонь, то от машины только колеса до собора и доедут.
  – Валить?! Не валить?! – спросил он, комиссара, прильнув к прицелу и отщелкнув переключатель на полуавтомат.

Комиссар, тем временем, взвешивал варианты. Как обычно, приходилось это делать в спешке, на основании явно недостаточных данных. Но рабочая теория была довольно простой – все эти люди подверглись действию аномалии, с ними произошло что-то нехорошее, и они являются носителями этого "нехорошего" в той или иной степени. То, что представители самых разных слоев общества, включая посланных сюда гвардейцев, двигались, как будто по единому приказу, какой-то единой силой, уже говорило о противоестественности происходящего.

Это если не учитывать серость мира вокруг.

- Пока нет! Поднимут оружие, будут бросаться под колеса, перейдут на бег – тогда. Физического контакта избегать. Едем к собору! Если разделимся и пропадет связь, встречаемся там же!

Минутное промедление. С ними находятся люди, которые не привыкли к такому. Которым нужно понимать, что делать.

- Приказы относятся ко всем!

Что-то выпило краски из города. Гёссер на секунду закрыл глаза, сконцентрировал волю и приказал себе не верить в иллюзию – если это была она. После чего с опаской посмотрел на собственные руки. Если они были бесцветными, то это придавало вес одной теории. Если цвета сохранились, то от "серых" надо было держаться настолько далеко, насколько возможно…

  В отличие от гражданских, аколиты отреагировали ровно так, как положено защитникам Человечества, сталкивающимся с широким спектром самых разных опасностей. Без паники, без лишней суеты они приготовились отразить возможное нападение – или следовать дальше по маршруту, если будет такой приказ. А пока люди – или, скорее, их изломанные тени – приближались, они спешно анализировали произошедшие изменения. Кассия и Кристобальда больше всего заинтересовала смена оттенков: но если гвардеец удовлетворился наблюдением, что он и сам по цвету не сильно-то выделяется на окружающем равномерно-унылом сером пространстве, то комиссар постарался выяснить, не иллюзия ли это. Что же, даже если визуальное восприятие агентов Трона было обмануто, то ложь эта была весьма качественна: открыв глаза, мужчина увидел все тот же пейзаж. Бесцветными были и руки: но падающая от приборной панели и манжетов тень делала некоторые участки кожи темнее, как, собственно, и должно быть при более привычном освещении, естественном или искусственном – не столь важно. На основании этого можно было предположить, что серость эта не «перекрасила» гостей города: таким тут стал окрас лишившегося солнца неба. Вполне возможно, что не зависящий от лучей звезды, освещающей Батавию, источник света поможет эту хмарь несколько разогнать.
  Ярра, готовая к стрельбе, подобными вопросами не задавалась, как и псайкер. Грак, отложив на время в сторону явления природные, присмотрелся к подступающим силуэтам. Первым ему пришло на ум одно из самых страшных явлений, приходящих из Царства Беспорядка, которое только можно себе представить – Чума Неверия. Ее жертвы восставали из мертвых и точно такой же неестественной походкой шли на живых, алкая их теплого мяса и свежей крови. Но на телах «делегации встречающих» в Эльдерне не было никаких следов Чумы: хотя они и были слишком далеко, чтобы во всех подробностях рассмотреть тела, но струпья и бубону с такого расстояния были бы точно видны, не говоря уже о сонмище огромных надсадно жужжащих мух. И все же что-то похожее было. Весьма вероятно, что подступающие к аколитам люди давно мертвы, и их пустые оболочки стали вместилищем малой капли энергий варпа, заставляющих их двигаться и пытаться совершать те или иные дела. Вряд ли они были напрямую подконтрольны колдуну или демону: не смотря на то, что вся эта толпа собралась рядом, в них не чувствовалось организованности и единой воли, толкающих их вперед. Сам Раск с подобными явлениями не сталкивался, но от своих коллег, служащих на кораблях Имперского флота, был наслышан об убитых во время сбоя поля Геллера. По словам псайкеров, убитые или умершие моряки, ставшие сосудом нечестивой эссенции, были весьма похожи на тех, что предстали ныне глазам Гравеля.

  По команде Гёссера небольшая колонна живых в этом похожем на опустошенный склеп городе двинулась вперед. Вопреки ожиданиям аколитов, преследователи не стали ни открывать огонь, ни бежать за машинами. Точно также неспешно, как и прежде, обе толпы, соединившись рваной шаркающей походкой двинулись вслед карам и вскоре отстали за очередным поворотом. Еще несколько раз команде Кристобальда доводилось видеть подобные скопища: некоторые из них при виде машин поднимались с земли, другие стояли неподвижно, словно статуи, и начинали дергаться только при шуме колес. Однако, помимо бывших обитателей Эльдерна, проблему представлял и сам город. Во-первых, равномерная серость скрадывала неровности дороги, требуя от водителя предельной внимательности, во-вторых, в отличие от квартала рядом с воротами, чем ближе к центру, тем больше следов разрушений наблюдалось. Машинам приходилось объезжать осыпавшиеся на рокрит обломки стен, обнажившие нутро небольших частных квартирок, поваленные словно ураганом деревья и выбоины на дороге, больше всего похожие на следы артиллерийского обстрела. Не раз встречались здания, слепо смотрящие на мир почти черными окнами с выбитыми стеклами, распахнувшие пустые подъездные проемы словно зверь пасть.
  Дорога шла своим чередом. Следуя карте и негромким уточнениям от юфроу Николетты, Иштван вел фургон аколитов по улицам Элдьдерна. Миновав прячущуюся в серых тенях площадь, на которой невнятным массивом возвышалась статуя толи какого-то героя, толи местночтимого блаженного клирика, он свернул с проспекта в паутину узких переплетающихся улочек квартала Святого Клааренса. Тут-то расслабившегося водителя и подстерегла проблемка, принявшая облик невысокой сгорбленной темной фигуры, вышедшей откуда-то из подворотни прямо под колеса. Священник инстинктивно крутанул руль в сторону, стараясь избежать аварии, и упустил в туманной мути кирпичные обломки полуосыпавшегося заборчика. Послышался противный скрип по днищу и фургон начал накреняться. Выплюнув богохульство, способное заставить покраснеть даже флотского боцмана, отец Маченко снова попытался уйти в сторону, и благополучно наехал-таки на виновника всех бед – только тушка чавкнула под колесами. От нового рывка запаниковавшего Маченко грузовичок практически подскочил на обломках и закончил свой путь, влетев в тот закоулок, откуда и появилась проблемка. От удара капот вмялся в кабину, лобовое стекло разлетелось хрустальными брызгами, чудом никого не убив, словно жестяная банка смялся кузов, распахнув от удара задние двери. Последний раз взревев, затих двигатель. Искалеченная машина замерла наклоненной – от падения ее спасла только соседняя стена.
  Не смотря на то, что фургончик уже явно восстановлению не подлежал, пассажиры его пострадали несильно. Большинство отделалось ссадинами и легкими ушибами, и только Кассию с Яррой достались травмы посущественней. Но ни переломанных конечностей, ни разрезанных осколками артерий не наблюдалось, и в целом боеспособность команды утрачена не была. Удача сегодня была не только на стороне экипажа: следовавший за каром псайкер успел затормозить и сдать назад, не попав под вихляющий и дергающийся зад фургона и успев подать знак следующему замыкающим лимузину.

  Пока священник, извиняясь за аварию, пытался открыть заклинившую дверь, Ралтус мог сполна насладиться зрелищем раздавленного тяжелыми колесами тела, одетого в дешевое пальтишко и выглядывающие из-под него стоптанные сапожки на невысоком каблучке. У самого колеса байка валялась шляпка-клош покойницы, украшенная даже в этой серости заметно потертыми искусственными цветами. Вывернутая в противоестественную сторону сухонькая ручка мертвой женщины по-прежнему сжимала поводок, на конце которого замер недвижно какой-то меховой комок. Все типично для столкновения машины и человека, за исключением одного. Крови не было ни капли.
  А потом сквозь тихое урчание мотора припаркованного лимузина, скрип двери фургончика и негромкое ворчание Иштвана аколиты услышали впереди шаркающие шаги и негромкое перекатывание камешков под ногами, и увидели на самом краю зрения смутные очертания двигающихся к ним фигур. И практически то же самое услышал откуда-то из недр заброшенного дома с выбитыми окнами и дверьми на другой стороне дороги и Гравель…

Опасения Гёссера не оправдались. Не худшие, для того, чтобы сформулировать худшие, пока не хватало данных. Серость мира была скорее побочным эффектом, чем признаком какой-то ползучей варп-напасти, которая постепенно высасывала бы из них условный "цвет". Правда, этот вывод одновременно прикрывал простейший способ различения угроз или обнаружения влияния порчи. Но ближайшее будущее должно было представить еще немало возможностей найти другие способы различать своих и чужих. Если свои вообще были в этом месте. Что бы тут ни произошло, последствия слишком долгого пребывания тут аколиты только что увидели. И это означало, что нужно было действовать быстро и решительно.

И, как оказалось, если скорость некоторые члены отряда могли поддерживать, с решительностью у них были проблемы. Впрочем, винить отца Маченко Гёссер не мог. Навык не сворачивания с пути при появлении на дороге живых существ появляется с опытом. Будь фронтовой опыт или же просто опыт множества стычек, когда животные инстинкты постепенно попадают под контроль разума и навыков, или же просто перестраиваются, чтобы игнорировать ценность дарованной Императором жизни, быстро проводя оценку полезности этой жизни для Империума.

Он был взвешен, оценен, и признан недостойным…

Правда, эта цитата, равно как и большинство других мыслей, всплыли в голове Кристобальда уже после того, как он рефлекторно закрыл руками голову перед тем, как врезаться в переднее кресло плечом. Неожиданные маневры застали Гёссера несколько врасплох, и он только успел спросить:

- Что эт…

…как стало очевидно, что ситуация вышла из-под контроля и на подготовку к аварии остались считанные мгновения.

- Доложить о ранениях! Гравель, ситуация, это нападение?

Слышно было, как местные приближаются. Вне зависимости от доклада псайкера, выбираться надо было. Оценив то, насколько повреждена машина, Гёссер решил, что лучше попытаться использовать тот выход, который предназначен для таких случаев. А именно аварийный задний. Правда, он был закрыт, и то, как перекосило костяк машины, могло затруднить процесс открытия…

Но у Кристобальда на этот счет имелся весомый аргумент.

- Кассий, открой нам аварийный выход. Ярра, помогаешь. Отец Маченко, прикрываете через лобовое…

Как говорил один из тренировочных сержант-аббатов в схоле, "убивать надо учиться на опыте". Правда, Гёссер не был уверен, в какой степени к обитателям Эльдерна можно применять это выражение. Вопрос того, насколько они живые, оставался открытым – далеко не все, что выглядит как человек и движется как человек, оным является.

Кристобальд на секунду стиснул зубы.

Вдаваться в воспоминания не было ни времени, ни возможности. Он подхватил баул с снаряжением и продолжил отдавать приказы.

- …потом забираем вещи, все кроме Кассия в лимузин, Кассий с Гравелем на мотоцикл. Чтобы угрозы снимать перед тем, как мы в них врежемся.

Некоторое время путешествие шло ровно, хотя и не в том направлении в котором предполагал псайкер, то выезжавший вперед автоколонны – на разведку, то отставая чтобы контролировать лимузин позади. Его "железный конь" рычал не хуже того на котором он учился ездить впервые выиграв поединок на ножах, но все же даже след того приятного чувства свободы движения так долго бывший ему недоступным среди звезд, а потому такой ценный — совершенно пропал из его головы. Его мысли, после того как он на черновую определил природу этих трупов были полностью сфокусированы. На наблюдении. Каждое появление жертв купола давало ему много пищи для размышлений об том что тут происходило, не удивительно что внезапная авария на несколько секунд оставила его ошеломленным, хорошо что он едва успел увернутся и вовремя подал сигнал "цивилам". Теперь, когда в ухе прозвучал строгий голос Гёссера, Грак как раз вспоминал карту города когда-то лежавшую на столе стационарного агента, он, наконец, пришел к некоторым промежуточным итогам и готов их был изложить.

– У Бездушных нет разума. Это не засада. Тем не менее, они нападают на нас инстинктивно, насколько я могу судить. – произнес псайкер прижав палец к уху и вокс-бусине в нем. – Вижу движение с двух направлений. Впереди и от развалины. Предлагаю вернуться и найти место чтобы переждать, где-то неподалеку должно быть поместье леди Николетты. Прорываться здесь и сейчас нет смысла, я вам все объясню чуть позже. Нужно время. – после долгого молчания этот поток слов казалось утомил Гравеля и чем дальше тем отрывистей становилась его вокс-передача и отчет. Его байк взревел буксуя задним колесом на месте и одновременно разворачиваясь на узком пяточке поднимая серую пыль оседавшую на дважды мертвую даму. Посох в чехле в его руках словно копье смотрел в серые проклятые небеса. Убрав руку от уха он покрутил пальцем в воздухе рисуя окружность глядя в сторону урчащего на холостых оборотах лимузина.

  Кас только и успел, что порадоваться: не хотелось остаться серым на всю жизнь. А то ещё решат, что это мутация такая... А если просто свет так падает, то какая разница? Воевать можно и ночью, и в сумерках, и на слух, если понадобится. Воевать можно как угодно, только помолись.
  "Вот, вышагивают, как на прогулке!" – подумал он, вглядываясь в серые лица. – "Эх, причесать бы их!" Но чувствовалось, что комиссар прав: заряды ещё понадобятся, а этих, наверное, сколько ни перебьешь, за каждого убитого ещё десять встанет. Сука! Воевать с целым городом вшестером (ну ладно, ввосьмером) – это, канешн, дело почетное, но перспективка не самая радужная. А впрочем, говорят, любой возраст подходит для славной смерти в бою. Жаль ток не перепихнулся напоследок.
  – Давай, святой отец, поднажми! – крикнул Кас. На пути нарисовался очередной "бесцветный". – О, бля! Дави её, да-ауууваа...!!!
  Тут кар мотнуло, и всё чет закрутилось куда-то не туда, полетело, грохнуло, и мир чуть не свернулся колбасой.
  – Ебись хером бронебойным! – выдал он, потряхивая головой и проверяя, выдержал ли череп. Кажись куда-то впечатался. Вот на кой хер каску-то снял, мудила!? Сука. На кой забыл ремень пристегнуть, баранья башка!? Хорошо ещё, что как пошел на взлет, сразу и приземлился – ладно бы сам убился, но в карапасе мог бы Маченко с Соломеей размазать, как масло по бутерброду. Ещё и щеку порезал. Ничо, "шрамы украшают" и всё такое.
  – Потом, святой отец, исповедь подождет! – сказал он, откашливаясь, на извинения священника. Пыли облако целое, ни хера толком вокруг не видно, только шляпа этой карги, которая на дорогу выскочила. Ненормальная. А. Ну. С чего бы ей быть нормальной, в этом-то городе?
  Тут Гёссер приказал открыть аварийку. Там чет такое с ней надо было сделать, то ли ручку повернуть, то ли защелку открыть, а сначала ещё помолиться, чтобы она не заклинила. Надо было вспомнить, но Кассий решил, что много слишком нагрузки на голову в такой момент.
  – Есть!
  "Ярра помогает," – скомандовал комиссар.
  – Ярра не мешает! – хохотнул сержант, перевернулся в мятом салоне, ухватился за ручку, уперся спиной во что-то, согнув ноги в коленях, и со все дури долбанул керамитовыми ботинками по металлу.
  Дверь с грохотом сорвалась с пазов и повисла на какой-то погнувшейся херне.
  – И ещё разок! – прокомментировал Кас и ударил снова, от чего аварийка со скрежетом отлетела и упала в пыль. – На выход, личный состав!
  И полез из ставшего ловушкой кара.

Ярра любила много простых вещей. Жаренное с острыми специями над углями мясо, с корочкой. Сладкое красное вино. Песни. Плавать и плескаться в теплой воде. Секс. Но по настоящему она ощущала себя полностью живой и нужной во время боя или охоты на опасную дичь. Когда можно показать все свои навыки и умения, силу тела непреклонность воли и замечательную реакцию. Дойти до своих пределов,а потом перешагнуть их. Сделать еще один шаг по бесконечному пути воительницы и убийцы. Сделать чуточку лучше все мироздание, убрав из него ненужных и вредных существ, и на каплю счастливей все человечество под крылом Императора.
Команды стрелять не было. Да и бесполезно было пытаться таким небольшим отрядом перебить всех этих бывших людей, бесполезно и бессмысленно. Они не враг, а просто препятствие к цели.
Вот только похоже. Что не все спутники разделяли боевой азарт Ярры. Отец Маченко за рулем оказался тем еще водителем. Лучше бы он водил руками, а не машиной. Занос, резкий удар, и убийца едва не вылетела наружу прямо через стекло. Какие то повреждение тело получило, но пока они не мешали убийце двигаться. Девушка коротко выругалась и постаралась как можно быстрей покинуть покореженный фургон.

  Выслушав короткий приказ комиссара, отец Маченко попытался было возражать, и даже начал говорить: - Но позвольте! – однако сосредоточенное строгое лицо Гёссера убедило служителя Экклезиархии, что с ним лучше не спорить. Прерывисто вздохнув, словно ожидающий очищения кающийся грешник, священник снял с пояса «Гекатер» и, уперев локти в приборную панель, замер, высматривая приближающихся «хозяев».
  Не успел он открыть огонь, как прогремел оглушительный удар, а следом за пим и второй. Несчастный фургончик весь застонал, затрясся, дернулся, с противным звуком проскребя по стене, и застыл. Это Горилла, не мудрствуя лукаво, безо всякой напрочь выбил одну из створок аварийного выхода. Вторая, ничем больше не удерживаемая, со скрипом несмазанных цепей растворилась сама. Выход был открыт прежде, чем шаркающие остовы обитателей тихого провинциального городка подобрались к аварийному транспорту.
  Первым обломки оставил Кассий, взявший сектор под контроль, за ним – тащащие вещи группы спокойный Кристобальд и сероватая – так, видимо, проявлялась ее бледность – Саломея, непрестанно шепчущая молитвы. Четвертым, протиснувшись с водительского места в салон, похожий ныне на смятую сапогом жестяную банку, на свежий воздух выбрался нервно озирающийся за спину Маченко. Последней, убедившись, что экипаж в безопасности, остов покинула Ярра, которой пока так и не пришлось встретиться с местными обитателями на расстояние клинка. Но кое-что профессиональная убийца все-таки заметила: подавляющее большинство фигур разного пола, возраста и, судя по облачениям, рода занятий, объединяло одно: следы насильственно смерти. Не какого-нибудь темного ритуала, требующего определенных ран в определенном порядке – можно было сказать, что причины их неестественной смерти были все-таки ординарными: пулевыми, нанесенными холодным оружием и тупыми предметами. Тем не менее, ни дыры в груди, ни разрезы на шее медленно бредущие тела не останавливали – в отличие от перегородившего переулок кара. Кинувшая взгляд назад, Ярра убедилась, что тени застыли перед преградой недвижно. Быть может, они ожидали чего-то? Или… кого-то?

  Тем временем у гражданских и счастливо избежавшего аварии псайкера были свои проблемы. Здоровенному лимузину развернуться на узкой улочке было непросто, тем паче сейчас, когда трасса перестала быть чистой – осадка у кара была незначительной, и крупные обломки могли повредить днище. Тем не менее, водитель решил рискнуть: сдал назад, к перекрестку, после чего медленно повел машину по кругу. Жертвой этой попытки стал склоняющий изящный светильник фонарь, но на автомобиле, кажется, это не сказалось.
  Пока кар крутился, в воксе раздался полный растерянности сипловатый голос кого-то из телохранителей леди ван Хеккинг:
  - Э-э-э… Юнгфроу Николетта сообщает, что не готова пока посещать свой дом. Предлагает свою помощь в борьбе… - повисла короткая пауза, в ходе которой мужчина, по-видимому, консультировался со своей госпожой. – В борьбе. – так и не дав уточнений, пояснил он.

  Раск же, пока решались в е эти вопросы, пытался понять, чем лучше воевать с такими созданиями. Огонь? Несомненно. А вот все прочее следовало проверять непосредственно на противниках: слишком много «но», слишком много зависит от того, насколько глубоко эти оболочки пропитал Имматериум, от того, в каком органе конкретно теплится – если теплится – подобие жизни.
  А пока пережившие столкновение аколиты следовали ко второй части группы, шевеление в доме прекратилось. Наружу сквозь пролом в стене выползла еще одна фигура: в домашнем приталенном пиджачке, белой (если агенты Трона верно научились различать все оттенки серого) рубашке с воротником-стойкой и мягких тапочках. Та половина лица, что было повернута к Гравелю, принадлежала импозантному мужчине с благородной сединой и орлиными чертами, а вот на месте второй были только обломки черепа и выпирающие куски мозга: кто-то снес старику полголовы чем-то вроде разрывной пули. Фигура застыла, недвижно глядя в проулок, где нашел место своего последнего пристанища фургончик.

Гравель затормозил около Кассия резко, остановился оглядываясь через плечо в сторону вышедшего на дорогу трупа.
– Не стреляйте, это бесполезно. Так только выдадим себя. – произнес он давая возможность гвардейцу сесть сзади на байк.

– Только огнемет тут и поможет, – произнес он все так же контролируя окружение, вертя головой в шлеме. Посох в его руке укрытый тканью был изготовлен к удару. Как только Бездушный броситься к нему, его остановит хороший удар. Лучше понимая чему он противостоит псайкер утратил опаску, равнодушно смотря сквозь ходячие трупы как на безвкусную мебель.
"Об их судьбе можно долго сожалеть, но лучше вовсе не думай ничего" – приказал сам себе Грак, дисциплинированным разумом выдавливая все следы эмоций из сознания. Это была тренировка, в каком-то смысле. Подготовка к предстоящему штурму... рано или поздно.

– Поторопитесь. – бросает он, взглянув на притормаживающий после разворота лимузин и не желая спорить с её обладательницей лично.

  "Юнгфроу Николетта предлагает свою помощь!"
  Кассий не знал, какая фраза точнее описала бы его эмоции: "Да это просто заебись!" или "Да вы что, издеваетесь?" Какую помощь? Тут нахер надо тысячи бродячих оскверненных тел распилить пиломечом, а они ещё и сопротивляться будут. Помощь она предлагает.
  – Ну, красота! – все же выдал он в вокс-канал, чтобы не показаться невежливым. – Мы это... принимаем помощь. Ща примете наших на борт – и к Собору. Пока борьба не это самое... не угасла!
  Он опять взвалил рюкзак на плечи, отключил доводчик, пристроил лазган за спиной и спросил Грака, приобнимая его левой рукой:
  – А болты, если что? Имеет смысл?

– Если только ноги отстреливать. – произнёс он посмотрев на севшего на байк сержанта косо. – Они все давно мертвы, целиком.

Потом включил частоту и добавил через наушник:
– К Собору нам пока не надо, – произнёс взглянув в сторону комиссара. – Послушайте моего совета.

Иногда Гёссер был благодарен жизни за то, во что она его превратила. Не только потому что он был орудием в руках Императора, но и потому что при столкновении с омерзительными проявлениями воздействия Темных Богов на окружающий мир перенесенные им испытания позволяли ему сохранять рассудок и спокойствие и продолжать достойно служить Ему. Сейчас, глядя на останки людей, поднятые неведомой, но, скорее всего, проклятой силой, он испытывал смешанные чувства – но среди них не было ужаса от столкновения с чем-то доселе неизвестным. Самой сильной эмоцией, пожалуй, была злость, направленная на тех, кто тысячи невинных (и даже если виновных в чем-то, то не заслуживших подобной участи) душ обрек на подобное. Хотелось верить, что они отправились к подножию Золотого Трона, но в отличии от большинства Кристобальд знал, что свет Императора не всегда может забрать праведную душу, особенно из участка Имматериума, где влияние темных сил было настолько велико, что изливалось в материальный мир, и не было особых причин сомневаться, что они были именно в таком месте. Необычном в каких-то аспектах, да, но однозначно проклятом. Потому что если тело перемещается без половины головы, то может быть лишь один источник силы для этого перемещения.

Не благой источник.

- Мы движемся к собору. Не вплотную, доберемся до района, проведем пешую рекогносцировку. Или мне нужны очень хорошие аргументы и прямо сейчас.

Он промедлил.

- Я готов рассмотреть восприятие варпа* как аргумент.

Предложение Гравеля отойти на перегруппировку было понятно – потеря транспорта в совокупности с новой информацией как по ситуации, так и по потенциальному противнику, верхним слоем которого оказалось все население города, подталкивало к такому решению. Но согласиться с ним Гёссер не мог – потому что, вполне возможно, время было ограничено. До сих пор ничего не было известно о том, как именно происходит превращение, и что является его источником.

Был и другой важный фактор принятия подобного решения. Не похоже, чтобы в текущий момент мертвые тела направляла чья-то воля. И это оставляло еще одну возможность. Собор воплощал влияние Бога-Императора в городе, и именно туда должны были направиться выжившие, если они вообще были. И, хотя полагаться на это Гёссер не мог, был шанс, что вера защитила их.

- Гравель, Кассий, если удастся выхватить одну-две изолированных цели, я хочу знать наиболее эффективные способы их убивать. Обезглавливание, травма позвоночника, эффективность расчленения, проявите фантазию. Без лишнего шума.

Он ухмыльнулся. Мысленно только - на лице разве что губа чуть дрогнула.

- Огнеметов не завезли. Гвардия обходится тем, что имеет.**

После чего закинул сумки в лимузин и, пропустив внутрь Саломею и отца Маченко, залез туда и сам. Внутри было тесновато, но такова была цена ошибки. Не самая худшая цена ошибки. Пока в корпус не прилетит снаряд, который разом почти всю ячейку аколитов и прихлопнет.

- Сестра, мне нужны ваши мысли с учетом новых данных. Леди Николетта, прошу прощения, но мне необходимо переодеться.

С этими словами он склонился над своей сумкой. Манипуляции вниманием были важной частью работы агента Инквизиции, и к содержимому сумки он до текущего момента привлекать внимания не хотел. Но рисковать оказаться перед настоящим противником в "гражданском" снаряжении он тоже не хотел.

– Почему бы нам не начать распевать гимны Отцу Бурь по дороге и поднять транспарант с инсигнией, раз уж такое дело. – мрачно произнес себе под нос Ральтус, откровенно не веря что хоть какие аргументы от псайкера в принципе способны достучатся до кого-то. Он сталкивался с этим столько раз за свою жизнь, что подобное подчинение необоснованным суевериям уже вошло у него в привычку. Да он бы и вовсе не стал озвучивать свои мысли, если вкруг не собрались агенты инквизиции. По большей части. Ну и дикарское воспитание требовало дать хоть какой-то выход эмоциям. Гравель вспомнил про гражданских, вероятно слышавших его и замолчал не желая ещё больше себя компрометировать. Вся эта миссия катилась куда-то не туда, с самого своего начала.

Вместо этого он указал Кассию на "изолированную цель" без половины лица идущую к ним, но сам не стал сам ничего толком предпринимать. Он вполне доверял своим знаниям. Никакого слабого места у Бездушных в принципе может и не быть...

  Комиссар как сказанет: "Проявите фантазию!" Чего-чего? Он бы ещё эту сказал... "ипостась" какую-нибудь! Кас помнил, как они однажды с какими-то двумя аколитками пересеклись в неслужебной обстановке, и Гёссер пошёл трубить. "Ипостась", "амбивалентность", "манифестация" какая-то, бля! Слова не вставишь, стоишь как дурак, киваешь, дескать, ага, признаю и полностью поддерживаю, знать бы ещё что.
  Но хорошо, что тут хотя бы сначала разъяснил, че к чему.
  Потрошить – это не ипостась расписывать.
  – Есть, – ответил Кас мрачно, но пружинисто ("есть" всегда надо говорить так, как будто тебе в голову попал и отскочил упругий спортивный мяч), слез обратно с мотоцикла, скинул рюкзак, расчехлил меч, завел его (а чем там заводить, он считай, к бою всегда готов) и пошел к этому, который чуть от других отщипнулся вроде. Отщепенец. Кас решил для начала отщепить ему башку – скорее всего сразу все понятно и станет.
  Ну решил-то решил, но это ж бой, так что как уж получится.

  Мертвец – если тех, кто теперь населял Эльдерн, можно было назвать мертвецами – продолжал стоять неподвижно, пряча руки в карманах свободных домашних брюк, и только узкая полоска сухой пергаментной кожи виднелась между жестким манжетом рубахи и краем кармана. В отличие от остальных своих собратьев по несчастью, сразу же реагирующих на движения живых людей, этот даже голову не повернул к Кассию, не отводя взгляда от проулка. Приближающийся десантник мог видеть не тронутую трупными пятнами дряблую старческую кожу, до синевы выбритые щеки, подслеповатый прищур единственного блекло-голубого глаза. Видел он и не выпавшее еще содержимое черепной коробки, а вот мух и червей, верных спутников любого покойника, не наблюдалась.
  Ни голодный рев активированного пиломеча, ни приближение поразительно ловкого для своих габаритов мужчины не отвлекли тело от созерцания, хотя с приближающегося Каллахана хоть сейчас можно было рисовать аллегорию угрозы. Тут бы и самый тупой понял бы, что дело пахнет смертью, но толи отсутствие части головы, толи та неведомая сила, что подняла старика и вернула в мир живых, а, может, и что-то еще убили весь инстинкт самосохранения тела напрочь.
  Размахнувшись, приготовившийся нанести удар аколит почувствовал, как теряет равновесие: кирпичные обломки не были рассчитаны на немаленький вес «Гориллы», и теперь крошились под ребристой подошвой, дробным градом стуча друг по другу и по щербинистому рокриту. Но Кас не был бы Касом, если бы и в такой ситуации не сумел бы нанести удар. Адамантивые зубья вгрызлись в бледную кожу, переламывая и гортань, и позвоночник. Миг – и голова отлетела в сторону, а тело рухнуло навзничь. Покинувшие укрытие карманов ухоженные руки бессильно раскинулись на обломках, и гвардеец заметил, как меж костлявыми пальцами серебрится тонкая цепочка, на которой подвешена валяющаяся ныне в красной пыли гордо раскинувшая крылья аквила, так и не защитившая своего хозяина. Дважды мертвец лежал неподвижно, не пытаясь встать, и от обычного покойника его отличало только отсутствие луж крови – ни дать ни взять манекен сломали.

  В отличие от старика, те «хозяева», или, как назвал их псайкер, Бездушные, изображать из себя статуи не собирались. Потоптавшись за фургоном, они в итоге двинулись в обход, через пустые дома. Так что, когда Горилла расправился со своей целью, прочие могли наблюдать, как из домов напротив неспешной шаркающей походкой выходят те, кто раньше были местными жителями: в большинстве своем все со следами насильственной смерти. Можно было продолжить «эксперимент» на них, а можно было удовольствоваться содеянным: со своей скоростью мертвяки помешать эвакуации при всем желании не сумели бы.

  Кас сначала не очень любил пиломеч. Во-первых, он был деревенский парень с фермы, и всякая вращающаяся машинерия с цепями и зубьями вызывала у него неприятные воспоминания о лесопилке, где отпилило руку его брату. Во-вторых, оказался в бою рядом с пиломечом – придется оттирать броню и форму с особой тщательностью, если не хочешь ходить весь в бурых пятнах, как культист засратый, а ходить гордо, как Гвардеец, твою мать!
  Но потом Кас понял, в чем фишка. Ножом там как? Ударил – и хер разберешь, убил, ранил или как, надо ещё бить, раз десять желательно. А пиломеч – там сразу чувствуешь, что зубья закусились и как пошли грызть... глядишь – уже и разгрызли. Не думай, кароч.
  А форма... ну а что форма? Всё равно так и так стирать. Да и броню тоже всё равно чистить, если ты дисциплинированный гвардеец. Или если ты абсолютно любой гвардеец, у которого есть сержант. Форму же стирают не потому что она грязная, а потому что "по графику положено". Так что чё уж? Переживём.
  В общем, меч – штука хорошая, думать с ней особо не надо, поэтому он и не думал! – распилил этого бедолагу, что Аквилу сжимал, да и хер с ним. Только смысл? Ну распилил и распилил. А как понять, как их убивать-то ловчее? Да вот хер поймешь. Похоже, подумать-то все же стоило, как ни странно. Повезло, что он не один в команде.
  – Комиссар, если их распилить, они умирают! – все же крикнул Кас, отметив очевидное. "Я ж не быдло какое, я аколит инквизиции. Вот, ссукана, провожу первичный анализ!"
  Всё же что-то подсказывало, что Гёссер не это имел в виду. Поэтому Кас покрепче утромбовав ногами то, что там под ними хрустело, направился, поигрывая мечом к остальным Эльдернцам. Ну и вообще... Как-то тупо всё вышло. Как бревно. Не по-настоящему.
  – Городок у вас чудесный, ребята! Но все равно подходи по одному! – предупредил он, выжимая обороты и примеряясь, чтобы пильнуть первого.

  Расправившись с проигнорировавшим его покойником, Кассий волюнтаристски решил, что подобная игра в одни ворота – немножко не то. Пружинистым шагом достигнув мертвецов, обошедших фургон через дом слева, он перешел в стремительную напористую атаку. С гудением пиломеч поднырнул под протянутую руку полноватого лысого мужчины в деловом костюме и буквально разорвал его напополам, разбрасывая во все стороны сухие комки плоти. Не успело еще рухнуть первое тело, как сержант четким возвратным движением незамысловато снес голову подобравшемуся ближе невысокому рабочему в грязно-синем комбинезоне. От силы удара тело отбросило в сторону.
  Тем временем коллега работяги, через чью униформу пробегала черная дорожка пулевых ранений, бросился на десантника, пытаясь пальцами пробить штурмовую броню. Удар мертвеца оставил на наплечнике глубокий след, содрав краску, но только и всего – надежный армпласт даже не промялся. Ответный удар локтем отбросил покойника от жертвы, но он, не обращая внимание на разожжённое в кровь лицо и вбитый в череп нос, снова надвинулся на аколита. В отличие от того, как любят рисовать живых мертвецов во всяких низкопробных комиксах, в его глазах не было ни голода, ни ярости, ни демонического свечения: просто пустой неосознанный взгляд в никуда. Даже у старика, кстати, он был поосмысленней.
  А вот у четвертого нападающего, бывшего до смерти, судя по всему, охранником какого-то учреждения, остатки мозгов еще сохранились. По крайней мере, этот Бездушный не стал тупо переть на громилу, только что шутя сразившего двоих неупокоенных, а, остановившись, отстегнул от ремня стаб-револьвер. Прогремел одиночный выстрел, но с меткостью у покойника оказались проблемы: остроносая пуля только бессильно вышибла кирпичное крошево из стены далеко за спиной десантника.

  Пока Каллахан разбирался с одной толпой, прочие «хозяева» показались из подъезда справа, вывалившись один за другим на улицу и двинувшись к пыхтящей Саломее, тянущей тяжелые баулы, с четким намерением познакомиться поближе. Еще двое, в том числе и вторая фигура в форме охранника, пролезли разбитую машину насквозь, и теперь выбирались из выбитых Кассием дверей. Кажется, настала пора и остальным слугам Его обнажить оружие.
  И первой это сделали из пассажирского салона лимузина: опустилось с тихим шелестом окно, показалась изящная дамская ручка, сжимающая украшенный затейливой вязью орнамента лазпистолет. Под испуганно-задорный визг из красивого оружия, несущего на себе печать мудрости древних, вырвались обжигающие алые лучи, оставившие на нескольких приближающихся тварях отвратительные ожоги. Тошнотворно запахло жаренной плотью, но Бездушные даже не обратили внимания на раны, продолжая ковылять вперед.

– ... – молчанием отметил излишний энтузиазм сержанта, а ещё мрачной гримасой Сир Гравель. Но заметив непосредственную угрозу остальным, он ещё раз развернул мотоцикл и заревев мотором, на ходу, огрел своим посохом парочку особо ретивых мертвяков, молясь Отцу Бурь чтобы у Николлеты хватило разумения не стрелять ему в спину.

<...>

– Кассий, заканчивай. Мы уходим. – произнёс он после града ударов разворачиваясь снова, чтобы в итоге: выйти из боя, оторваться, а в конечном итоге отвлечь на себя и увести эту часть Бездушных.

В Схоле Кристобальда учили, что ошибка подчиненного – это ошибка начальника. Хотя в рядах Имперской Гвардии и бытует превратное представление о комиссарах, которые расстреливают солдат ради поднятия духа и, иногда, просто забавы ради, на самом деле задача Комиссариата совершенно иная. Да, военные преступления находятся в их ведении, равно как и право карать за трусость, но вменяемый комиссар в первую очередь держит ответственным командный состав. Он имеет право принять на себя командование, он имеет право оценивать решения, он имеет право пустить болт в голову офицеру, который бездумно тратит вверенный ему личный состав. Иногда полк может и должен умереть до последнего человека, но выполнить задание. А иногда отданный приказ подвергает жизни солдат Бога-Императора без смысла, а то и ради личного честолюбия командира.

Комиссар должен уметь отличить одно от другого, и, если того потребует ситуация, вмешаться.

У Гёссера было отвратительное ощущение, что будь он сейчас своим же комиссаром, он бы определенно вмешался. Или, по меньшей мере, поставил Кристобальда Гёссера на особое внимание.

Снаряжения оказалось больше, чем предполагалось, и Саломея отстала. Отец Маченко делал вид, что прикрывает отступление, но на самом деле был бесполезен. Гравель так и не объяснил, почему им не стоит ехать к собору. Кассий почему-то решил, что группа ходячих мертвецов это на самом деле изолированный ходячий мертвец. Впрочем, у него были все шансы превратить эту группу в изолированного ходячего мертвеца, а потом разобрать его на части. Точнее, были бы, если бы из дома не повалили еще жители. Краем глаза Гёссер и отметил, что воедино собраться расчлененные не пытаются, болевого шока не испытывают, но после существенных структурных травм (в том числе и декапитации) ложатся и не поднимаются. По крайней мере некоторое время.

Более беспокойным оказалось то, что они были в состоянии пользоваться оружием, пусть и не очень эффективно. Этого, по правде говоря, Кристобальд не ожидал.

- Маченко, помогите Саломее. Кассий, Гравель, сворачиваемся. Я видел все, что мне нужно. Пока что.

  – Да я только начал! – откликнулся Кассий. Видимо, трёх мертвяков (они же уже были мертвые) комиссару показалось достаточно. А действительно, сколько их надо ещё тут распилить, чтобы понять очевидное? Помирают. Ничего особенного.
  Делать нечего, уходим – так уходим! Тут если долго соображать, можно оказаться в окружении не очень приятных людей, медленно сжимающих кольцо. А то и быстро. Никакой пиломеч не поможет и никакой болт-пистолет тоже – завалят телами. Останется разве что гранатой себя подорвать. Геройская смерть, но в данных обстоятельствах тупая. А Кассий хотя и не переоценивал своих умственных возможностей, считал, что если уж помирать – то как в песне. Чтоб со смыслом!

Ярра не могла допустить, чтобы эти твари добрались до Соломеи и бросилась в атаку.
(Пост и бросок после работы, извиняюсь за задержку.)

  Когда дан приказ – в гвардии его выполняют без сомнений. Кассий мигом прервал бой, бегом оторвавшись от медлительных мертвяков. Настойчивый покойник в рабочем комбезе, попытавшийся помешать десантнику совершить тактическое отступление, лишь бесполезно схватил руками воздух и, споткнувшись о бордюр, повалился вперед, на застывшую гладь рокрита. А вот его «приятель» снова разрядил стаб-револьвер в живого, и на сей раз более успешно. Тупоносая пуля, выпущенная с опасно близкой дистанции, чиркнула по шлему, ломая армпластовые пластины, и застряла в металле. Каллахан почувствовал, словно в голову ему прилетел здоровенный кулачище, а через секунду ощутил саднящую боль и тепло побежавшей по черепу крови. В глазах аколита чуть помутилось, но его не прозвали бы «Гориллой» если бы он не мог держать даже такой удар. Кас даже не сбился с бега, вскоре достигнув лимузина.
  Тем временем, пока один из живых отступал, сразу двое бросились вперед. Яростная ассасинка метнулась к фургону, а напряженно косящийся на неупокоенных священник подскочил к Саломее, с коротким «Позвольте!» перехватив у госпитальеры часть груза, и вместе с ней ринулся назад. Когда парочка проходила мимо, Гёссер услышал, как всезнайка-сорорита, чуть посеревшая от опаски, торопливо бормочет:
  - …Наблюдение пятое – все они имеют видимые повреждения, приведшие к насильственной смерти. Возможно, чтобы восстать, надо быть убитым, а не умершим своей смертью? Разобраться. Наблюдение шестое – следов, характеризующих печать того или иного бога, не обнаружено. Либо их поднял не Хаос, либо это сделал один из слуг Неразделимого Пути. Или это слуга Тзинча маскирует следы своего присутствия? Запишем в актив противнику непредсказуемость. Наблюдение седьмое – не видно следов варп-воздействия. Что-то воздействует на них пассивно?...

  Перед вырвавшейся к разбитому фургону Яррой предстали двое: женщина средних лет в фартуке с цветами, на чьем горле был виден глубокий, хлюпающий при движении кровавый разрез, в котором просвечивало что-то белое, и мужчина-охранник с дырой в груди. Не успели восставшие после смерти что-то предпринять, как убийца закружила их в стальном вихре. Звонко свистнул хлыст, обвившийся вокруг руки с пистолетом, вырывая ее с корнем, блеснул гневом небесным силовой клинок, располовинивая ближайшего покойника. Грациозный, почти танцевальный пируэт, новый взмах клинка – и голова однорукого, отделившись от тела, улетает в сторону. Несколько секунд – и все кончено. Удостоверившись, что наиболее уязвимым союзникам больше ничто не угрожает и понимая, что Раск при необходимости без лишних трудностей всегда может выйти из боя, она также грациозно отступила назад, держа свое оружие наготове.

  Тем временем на правом фланге закипел самый настоящий бой. Влетевший в толпу псайкер раскидал покойников словно шар – кегли, ударом ставшего рыцарским копьем посоха отправив одного из врагов, обожжённого стрельбой Николетты, в короткий полет. Восставший рухнул на землю и больше не поднялся, замерев неопрятной грудой. Рядом свалился еще один, с оплавленной дырой вместо лица: кажется, продолжавшая вести стрельбу леди даже не задумывалась о том, что в подобной толчее может случайно попасть в союзника. Поднявшиеся на ноги Бездушные облепили Гравеля, с маниакальным упорством пытаясь стянуть его со стального коня, но резкие повороты байка и тяжелый посох какое-то время позволяли псайкеру сохранять дистанцию. Но все же мертвяков было слишком много. Блондинистый парень с дымящимся после попавшего в него лазерного луча сумел подобраться ближе – и тут же ударил растопыренной пятерней в бок своего еще дышащего противника. Рев двигателя заглушил треск ломающихся пальцев поднятого чуждым колдовством человека, но сир Ральтус ощутил, как острые обломки пробивших флак-шинель костей впиваются в плоть. И практически сразу же боль вспыхнула в плече – хлипкий очкарик в потертой робе адмнистраторума самой настоящей мертвой хваткой ухватился за аколита и рывком попытался стащить его с мотоцикла.
  Грак поднял своего железного друга на заднее колесо, сбрасывая руку, и, уперевшись ногой в рокрит, сделал резкий полуоборот, вновь раскидав нападавших. Бездушный в очках, отброшенный резким движением, схватился костлявой, в бахроме содранной плоти рукой за амортизатор задней вилки, напрасно пытаясь удержать байк. Бесполезно: взревев мотором, вирибиец подал газу и вырвался из кольца окружения. Покойник какое-то время тащился за ним, но вскоре пальцы разжались, и он остался за спиной. А когда поднялся – на него нельзя было смотреть без содрогания: содранная до мяса кожа, изорванные в клочья одежды, отвратительно вывернутая на бок челюсть и черная бесстрастность в пустых глазах. Но хуже того, все эти повреждения не мешали ему двигаться за уводящим за собой неприятелей байкером.

  Тем временем, увидев приближение агентов трона, из лимузина вылез бледный Маркус. Охранник шевелил непрестанно губами, судорожно сжимал в пальцах автопистолет, но, кажется, и не думал им воспользоваться. Тесно прижимаясь к машине, он дошел до задней двери и распахнул ее, после чего застыл рядом соляным столбом, во все глаза глядя на побоище и даже не попытавшись помочь служителям Экклезиархии, первыми достигнувшими кара, погрузиться. Также неподвижно он стоял, что-то бормоча, когда загрузились остальные аколиты, и только резкий оклик хозяйки, приказавшей ему возвращаться на свое место, заставил его торопливо захлопнуть за всеми дверь и также бочком-бочком вернуться на сидение рядом с водителем. Мерно зарокотал двигатель, и лимузин двинулся дальше по улице, в сторону собора. Соуни и преследовавшие его неупокоенные двинулись в противоположную сторону.
  Разместившись в салоне рядом с несколько растрепанной Николеттой, чьи шалые глаза были полны смеси страха и азарта, аколиты оказались в относительной безопасности: бронированный корпус машины защитит не только от рук восставших из мертвых, но и от стрельбы из мелкокалиберного оружия. Подрагивающим от возбуждения голоском хозяйка поприветствовала новых пассажиров:
  - Рада, что вы все живы! Как там сир Ральтус, вы уверены, что он оторвется? Может, мне приказать Тийберту сменить маршрут? Я уверена, что из моей крепости на колесах мы… спасем всех несчастных, гонящихся за ним? Это же их спасет, господа?
  - Я бы не была столь уверена, - начала негромко и размеренно Саломея, но отец Маченко перебил ее.
  - Весьма вероятно, дочь моя. Скованные оковами одержимой варпом плоти, их души страдают, и мы, проделывая в их телах дыры и разрывы, открываем душе доступ на свободу, к подножию трона Его?
  - Правда? – обрадовалась юфроу. – Тогда мы должны им всем помочь! Мне, правда, немного страшненько, - потупилась она, - но я знаю, в чем мой долг! – миг слабости прошел, и девушка снова вскинула голову, смело обозрев агентов. – Располагайте мной и моими людьми, мэнейр Гёссер – мы должны спасти несчастных, чего бы нам это не стоило!
  Но где мои манеры!? – спохватилась она. – Пока вам ничего не угрожает, вы, наверное, хотите кушать, ведь уже, - глянула она мельком на тоненькие наручные хроно, - половина седьмого! У меня тут есть несколько сэндвичей, рекаф, танна и некоторый запас алкоголя: чего желаете? А пока, - продолжала трещать она без остановки, - позвольте мне на секунду напомнить моей охране об их долге?
  Активировав связь с водителем, юная леди обвиняющим тоном заявила:
  - Маркус! Почему вы не стреляли, когда наши друзья были в опасности? Этим вы подвергли опасности и мою жизнь, между прочим! Вы пренебрегаете своими обязанностями!
  - Простите, юфроу. – раздался искаженный динамиком голос телохранителя. – Я счел своим долгом контролировать подходы к двери в салон, чтобы никакая внезапная опасность не подобралась к вам.
  - Не убедительно! – возмущенно фыркнула ван Хеккинг! – Если это повториться, я буду вынуждена сообщить отцу о ваших действиях. Вы меня поняли?
  - Да, юфроу Николетта. – протянул охранник. – Этого больше не повториться.
  - Надеюсь. – высокомерно завершила разговор девушка и повернулась к аколитам. – Прошу простить за прерванную беседу. Итак, что я могу вам предложить и что должна делать?

Все было почти так же как и ожидал псайкер. Почти, потому что он не собирался получать ранений от таких противников. Это позор. Другого слова не подберешь.

Гравель ехал, увлекая за собой хвост из побитых несмертью Бездушных подальше от единственной машины оставшийся от отряда инквизиции. А что случилось бы оставь они их за стенами, как изначально планировали? Мысли опять вернулись к ранам и ушибам прошедшим даже сквозь древний защитный комбинезон с Вирибия, поддетый под одежду местного бандита. Грак невольно поддал газу, отрываясь сильнее от толпы. И сразу скинул обороты, успокаиваясь. Да, он подвел Отца Бурь. Но кто безупречен? Даже подле Трона таких нет, что уж говорить про него – порченую кровь. "Будь у меня мои клинки, изрубил бы их в клочья!" – сказал сам себе агент и усилием тренированого разума выбросил из головы все эти эмоции. Дело прежде всего... нужно оторваться от погони и вернуться к отряду, пока они не угодили без него в переплет. Тут следовало торопится не спеша, чтобы не увязнуть в проблемах.

–Возвращаюсь, догоню вас. – передал он по вокусу, когда заметил удобное место — небольшую площадь образованную пересечением пары улиц, чтобы скинуть "хвост"

  "Сука!" – подумал Кас, споткнувшись на бегу. – "Какого хера вы в меня стреляете?! Я ж в вас не стрелял! Вы же мертвые! Чем вы целитесь-то?"
  Но это он подумал так, в фоновом режиме, улепетывая от толпы агрессивных трупов. Получить по башке пулей, даже и через шлем, было неприятно, но если бы Горилла плыл от одного такого "подарка", то нечего было бы задирать разных агрессивных живых в портах и на базах.
  Подивившись, как Грак дерется мотоциклом ("Вот же человеку делать было нехрен, что он этому учился, а вишь ты, пригодилось"), Кас залез в лимузин в своей забрызганной крвоью броне, успев сказать доводчику "Отставить поиск". Сняв каску, он принялся ощупывать башку. Вроде, кость (череп в смысле) цела, а мясо нарастёт. Если питаться хорошо.
  Он послушал разговор охранников с этой юфроу и не позавидовал парням. "На инквизицию все ж таки гораздо круче работать. Во-первых, важнее. Император-то всё видит. А во-вторых, вот будет такая цаца тебе мораль читать, а ты слова поперек не моги."
  – Ну, всех мы тут все равно не перестреляем. А патроны ещё пригодятся, – сказал он философски и вроде как примирительно, но так, чтобы не влезть между сторон. "О, рекафчик! Зашибись, всегда бы так – чтобы повоевать, а потом " – Это самое... мне бы в рекаф немного жахнуть этого... что покрепче. Ну это... для анастезии! – вспомнил он умное слово, которым бойцы называли технический спирт, когда оправдывались перед сержантом.
  – Так это... комиссар, какие выводы? Они, канешн, живучие, но вроде ничего, дохнут, если как следует к делу подойти. Если б тут только они были, рота штурмовиков весь город за неделю-две зачистила бы до блеска, – поделился он своими соображениями.

Выводы. У Кристобальда были выводы. Но не в этой ситуации было их выкладывать в полном объеме. Вместо этого он просто закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул, собираясь с силами.

- Выводы, Кассий, неутешительные. Я надеялся, что они не сохранили ничего, кроме базовых моторн…

Гёссер оборвал себя. Он уже обжегся конкретно так со сложными словами. Изолированная цель. Эффективнные способы. Аргументы...

-…что они ничего, кроме как драться и кусаться не умеют. Думаю, Сестра Саломея может рассказать пару историй. Но они помнят, как стрелять. Не слишком хорошо, но если столкнемся с большей частью десять сорок третьего, будут проблемы. Из положительного, они не восстанавливаются из разрубленного состояния. Или восстанавливаются, но слишком медленно, чтобы это играло роль в коротких столкновениях.

Он откинулся назад, на сиденье. Провел рукой по лбу. Затем приложил ее к бусине.

- Гравель, когда оторвешься, примешь на борт Кассия. И я все еще жду объяснений.

После чего посмотрел на Каллахана.

- Я бы не стал торопиться с выводами.

Он поморщился.

- Мы знаем, что мертвые тут обретают подобие жизни. Только подобие, леди Ван Хеккинг, истинную жизнь способен вернуть лишь Бог-Император. Нет смысла испытывать колебания или сожаления, уничтожая бренные оболочки.

Упоминая Повелителя Человечества, Гёссер осенил себя аквиллой.

- Источник этого не слишком важен, куда важнее сейчас то, почему люди стали мертвы в первую очередь. Если бы это было естественное развитие событий – естественные смерти, ожившие в моргах тела, статистические убийства и несчастные случаи… даже с учетом невысокой квалификации арбитраторов, это не должно было вырваться из под контроля. И да, даже целый город бродячих мертвецов не остановил бы штурмовиков.

Он вздохнул.

- Простейший вариант – культ. Несколько террористических актов в местах скопления людей могли дать стартовый толчок. Вряд ли это были похищения, в таком количестве заметили бы. При определенной удаче знания территории, характерного суицидального безумия и нескольких профессионалов хватило бы, чтобы нанести серьезный урон передвигающейся в пешем строю или на машинах роте, особенно с учетом того, что к тому моменту десять сорок третий должен был столкнуться с мертвецами.

Голос Гёссера, впрочем, не был слишком уверенным. И тому были обоснования. Слишком много допущений. Два важнейших – уничтожение штурмовиков и отсутствие спланированного нападения на отряд инквизиции. Правда, действия культистов нередко приводили к гибели самих инициаторов – проклятые божества, которым те поклонялись, требовали лишь результата, неважно, какой ценой.

- Эту теорию мы можем по-разному изменять, подбирая силу и способности противника. Например, в его рядах могло быть что-то, способное нанести серьезный урон после того, как штурмовики встали где-то лагерем. И этот урон запустил цепную реакцию. Или же имелось псайкерское или колдовское воздействие на разум, заставившее одну часть штурмовиков обрушиться на другую. Или предатель уже был внедрен в ряды роты, занимал там важную позицию, которая позволила ему стравить части отряда. Не обязательно победить…

Он вздохнул, и глаза чуть затуманились. Но это была секундная, мимолетная слабость.

- Этот вариант предпочтительней. Но чтобы не попасть в ту же ловушку, что и другие, мы должны добыть информацию о враге. И после этого действовать. Куда хуже другой. Если охватившее людей безумие, если источник смертей не имел олицетворения. Если это был какой-то эффект, произведенный Имматериумом или артефактом. И тогда у нас есть время лишь до того момента, когда либо его воздействие станет сильнее, либо он в очередной раз активируется.

Взгляд комиссара перешел с Кассия на Николетту и ее спутников.

- Вера в Бога-Императора, леди ван Хеккинг, это великая сила. Некоторые отдают Ему лишь словесные похвалы, но реальность такова, что Он – Защищает. И именно поэтому я и поддержал идею двигаться к собору. Либо там есть те, чья вера была достаточно крепка, либо его охраняют священные мощи, либо там произошло нечто, что прольет свет на происходящее.

  - Конечно! – просияла юфроу ван Хеккинг, словно оказать услугу Кассию для нее было сродни подарку ко Дню Вознесения. С короткой молитвой нажав несколько кнопок, она взяла из открывшегося разъема черный стакан, над которым вился дымок горячего рекафа, и протянула штурмовику. Вслед за чашкой она достала из автомобильного бара маленькую бутылочку с каким-то крепким алкоголем, на поверку оказавшимся амасеком с насыщенным, чуть терпковатым можжевеловым послевкусием.

  Покорный водителю лимузин развернулся на очередном перекрестке и тряско двинулся вперед по очередной неширокой улочке, из которых и состоял густо застроенный квартал святого Клааренса. Те же опрятные аккуратные домики, которые без общего серого марева наверняка были бы разноцветными и нарядными, те же клумбочки под окнами и редкие деревца. И ни единой живой души – только слепые окна до распахнутые в молчаливом крике двери. Даже Бездушные – единственные обитатели исчезнувшего города, которых аколиты пока видели, не появлялись.
  - Да-да, вы правы, - испуганно пискнула Саломея на фразу комиссара, - аналогии подобрать вполне можно. Например, нельзя не упомянуть о произошедшем буквально в данном субсекторе противостоянии небезызвестной «Атаке Мертвецов», послужившим неисчерпаемым источником ужасов для многих книг и голофильмов - события, когда из нижних уровней шахт Мерцига наверх выплеснулась безумная вопящая волна мутантов и зомби, буквально за несколько часов уничтожившая практически все население планеты, за исключением одиночных анклавов выживших, «чей беспримерный подвиг трехста шестидесяти трех дней непрерывной обороны до прихода Имперской Гвардии навек остается для нас примером веры в Императора и героизма простых людей». – последняя фраза, судя по всему, была дословной цитатой из какой-то агитки.
  Также мы можем провести аналогии, - смущение госпитальеры сменилось размеренным менторским тоном, - с последствиями заражения некоторыми видами ксено-паразитов, которые, проникая внутрь человеческого тела, иссушивают его изнутри и используют как скафандр и средство передвижения до тех пор, пока не найдут нового носителя. Кстати, вы, как образованный человек, наверняка читали доклад магоса биологис Дельта-Каппа-Зета-Сорок три-Восемнадцать, более известного в среде плотских как Рональд Росс? Он как раз указывал, что указанные ксеносы, «вермитум церебрис ортис», способны на протяжении двух десятков лет поддерживать работоспособность захваченного ими тела, и потом, в случае его полного износа, залегать в спячку, которая может длиться не одно тысячелетие. Так что, возможно, мы имеем дело не с влиянием Хаоса – ни Кхорну, ни Нурглу, ни Тзинчу, ни Слаанеш подобные действия при отсутствии видимых искажений не свойственны – а с банальным заболеванием. Возможно даже вызванным археологическими раскопками.

  Тем временем Грак сбросил медлительный хвост и, запутав на всякий следы виражом по соседним проулкам, пристроился в хвост лимузину. Во время вынужденной остановки, пока Кас пересаживался вторым номером к псайкеру, аколиты получили возможность спокойно осмотреться. Здесь, ближе к набережной, дома были побогаче: больше лепнины, широких окон, изящных лоджий и затейливых портиков. Видимо, именно поэтому здесь столь явны были последствия пребывания мародеров: разбитая мебель, валяющаяся на земле одежда, россыпь тускло посверкивающих в бледном свете фар осколков.
  Дальше – больше. У моста, ведущего к собору, громоздились полуразрушенные баррикады, наваленные, видимо, изо всего, что оказалось неподалеку: машины, шкафы, мешки со строительными смесями, какие-то ящики и коробки, преграждающие путь. Угол ближайшего дома был изъязвлен следами пуль и лазеров, на рокрите виднелись каверны от разорвавшихся гранат и виднелись антрацитовые ожоги от огнеметов. Здесь был бой – и Каллахан мог уверенно заявить, что его вела Гвардия: та самая рота “быков”, видимо. Но ни немертвых эльдернцев, ни штурмовиков не было видно.

  Первичный осмотр принес первые трофеи: россыпь гильз от стабов, несколько ячеек от усиленных лазганов и пара простеньких ножей. Удостоверившись, что опасности вокруг нет, аколиты двинулись по мосту, пролеты которого были украшены медными львами с поднятыми лапами. От одной из статуй, впрочем, осталось только оплавленное основание: его уничтожили из гранатомета либо какого-то подобного тяжелого вооружения. Для маневренного байка Раска не представляло проблем пересечь неровную местность, а вот кару пришлось потяжелее. Но вес и бронезащита машины помогли: то, что нельзя было объехать, медленно сдвигалось в сторону.
  Вскоре машины прибыли на остров. Здесь обстановка была поприличнее: ни руин, ни следов обстрела, ни рукотворных преград. Зато была непонятная груда невнятной формы, которая при приближении оказалась обгорелыми дочерна человеческими останками, многие из которых попросту сплавились друг с другом. Руки-сучья торчали в разные стороны, шары голов свисали бессильно. Кто-то не поленился принести в одно место не менее сотни человек и устроил огненную гекатомбу. Скорее всего, ставшие пищей для огня люди к моменту сожжения были мертвы: но кто, когда и, главное, зачем разжег под ними огонь, оставалось загадкой.

  Через несколько кварталов показалась высокая, не менее двух с половиной метров, стена, ограждавшая храм от мирской суеты. Еще пара минут, и транспорт достиг ворот. Одна из огромных медных створок, толщиной в три пальца, лежала на земле снаружи, вторая держалась на одной перекошенной петле. Священный символ аквилы, выгравированный на них, оказался разделен на две части. Внутрь вела вымощенная брусчаткой дорога, каждый камень которой нес одно изображение раковины. Метров через тридцать от стен возвышался строгий суровый собор – настоящая крепость, готовая к любой осаде. На нем не было следов боев, а статуи святых праведников по-прежнему требовательно и внимательно смотрели перед собой – ни следа искажения на них не было. Как и въездные ворота, двери в храм были распахнуты, но, по крайней мере, не выломаны.
  В открытом взглядам проеме было черно и пусто: ни мерцания свеч, ни равномерного света ламп не было видно. Не горело пламя и в громоздки чашах у входа. Казалось, что средоточие веры в Императора давно покинуто и прихожанами, и служителями. Но так ли это, аколитам еще предстояло узнать.

  – То что надо! – заверил Горилла Николетту, когда попробовал кофе, и важно кивнув своей едва не простреленной башкой. Хотя ваще-т можжевеовку он не очень любил, но в кофе даже ничего так...
  К сожалению, скоро ему пришлось, напялив каску, вылезать из мягкого салона лимузина и садиться на байк. Нахрена спрашивается, когда там и кофе, и можжевеловка, и бронестекло небось? А мотоцикл уж всяко лучше управляется, когда на нем один человек, а не два, да ещё и с броней.
  Ладно.
  Подумать, как говорится, есть кому. Остается что? Наблюдать.
  – Что-то нету никого, – выдал своё наблюдение Кас, когда они подъехали к месту боя.
  Он наклонился с сиденья и зачерпнул горсть давно остывших гильз. Пожал плечами.
  – Гильзы как гильзы. Штумровиков... взяли не этим. Они все в броне, их стаб-оружием хрен проймешь. Тут бы гильз тогда горы были. Нужен либо калибр побольше, либо ещё что.
  Потом они доехали до костра из трупов.
  – Слышь-че? – кивнул Кас. – Дошло? Значит, парни-то живы! Они, значит, видели уже, что мертвые встают, и тела сожгли, чтобы те опять не поднялись. Поэтому там, где бой был, и нет никого. Я в этих всяких... ну это... культах не особо разбираюсь, это вон к этим. Но! Эти всякие... ну которые там... поклоняются. Они бы костер сложили там в форме чего-нибудь. А тут наша, гвардейская работа – побросали да спалили. Я так думаю. Значит, надо искать выживших. Поехали!

  Храм не то чтоб поражал, но внушал спокойствие. А спокойствие лишним не бывает, особенно если совсем недавно тебе в шлем пуля прилетела.
  – Комиссар, я это самое... схожу на разведку? Посмотреть, что там как.