Солнце в лохмотьях | ходы игроков | 1. Кальвин: озеро, аббат и болото

 
Кальвин Эквада sweetcream
04.08.2021 22:50
  =  
Киторн — время цветов, как этот сезон называют отсюда и до самого Мерегора за Небесными Всадниками. Солнце поднималось рано, а долгие вечера хранили тепло и половодье цветочных запахов. Лето звенело под пологом густых лесов. Ветер играл густыми травами, покрывшими обветренные скалы. Песок холодных пляжей, в которые ударялись волны Солёного залива, выцвел до меловой белизны. Сверху, с дороги, казалось, что прибой отточил белую полосу соли. Эта картина продолжалась день за днём, лигу за лигой. Дороги Чессенты неспешны, потому что уже некуда торопиться. Первые урожаи собраны. Время рынков и карнавалов неотвратимо как лето. Тысячи диких цветов кружатся в калейдоскопе полей.

В дневной переход удавалось покрывать по дюжине лиг, а если хозяева телег и осликов соглашались подвезти, то и более. Вынужденные перерывы на полуденную жару приходилось сочетать с поисками ночлега подальше от дороги. Шумные караваны, встающие круговым лагерем — одно, а одинокий костёр и молодой путник — другое. Чессентские ночи опасны, и стоило остерегаться далеко не одних разбойников.

Поэтому привалы он делал, забившись поглубже в лесную чащу и найдя какой-никакой ручей. После весенних таяний ручьёв развелось в изобилии, они сыпались с гор как град и то звенели в глубоких глинистых руслах, то прыгали по большим замшелым валунам, превращаясь в водопады и шумные порожки. Вода в них хрустела чистотой. Иногда в лесных озёрах удавалось поймать жирную рыбу — местные без разбора звали всю озёрную рыбу пренебрежительным шозе — и тогда привал превращался в обед не хуже, чем в старинной семейной таверне у тракта. Кальвин, впрочем, привык. Длинноногий юноша в тёмно-синем плаще с плотной кожаной пелериной, он не в первый раз выходил в долгий путь.

Сегодня с привалом не повезло.

Чужие голоса застали Кальвина по самую шею в непрозрачной озёрной воде. Она казалась прохладной в сравнении с тёплым воздухом, но в те мгновения стала для Эквады попросту ледяной. Деревья плотно сходились под небом, создав полумглу над озерцом у невысокого, но звонкого водопада. Голоса приближались. К ним прибавился хруст веток и шорохи кустарников за зелёной стеной: шли двое или трое.
история начинается с рандом энкаунтера. Рано утром Кальвин купался в лесном озерце. Голый. Одежда и оружие на берегу, припасы для привала там же. Приближаются несколько грубо звучащих голосов. Что делать:

2 голоса: замереть и уйти под воду?
– поплыть к лагерю?
– иное?
Отредактировано 07.08.2021 в 11:53
1

Кальвин Эквада sweetcream
05.08.2021 22:19
  =  
Проклиная свою беспечность, Кальвин вытянул пальцы ног как можно ниже. Вода поднялась до подбородка, стопы начало сводить от усилия и неудобной позы. Зато, вытянувшись почти стрелой, Кальвин нащупал озёрное дно. Илистое, неровное, но дающее мало-мальскую опору. Не тратя больше ни мгновения, он расслабился и опустился ещё ниже, позволяя озёрному холоду добраться до подбородка, захлестнуть губы и коснуться ямочки под ноздрями. Он почти дышал в воду, надеясь только на то, что в сумерках, тумане и прибрежной сыти его не заметят.

«Леди Тимора, тебя прошу! Чужой взгляд отверни, дух лихой сохрани», — беззвучно повторял Кальвин. За месяцы скитаний стародавняя присказка приклеилась как банный лист. Он вспоминал её, заворачиваясь в плащ на лавках тавернах сомнительного вида. Вспоминал, дожигая последнюю жирную свечу. Вспоминал на тракте, спеша наперегонки с весенним ливнем. Вспоминал и теперь, как струна вытянувшись так, чтобы держаться на скользком илистом дне и не выдать себя всплеском или шумным вдохом.

Шорох кустов стих едва ли в двадцати шагах от него. Кто-то кряхтел и вполголоса ругался, обламывая ветки и дробными пинками освобождая место в зарослях.

— Здесь нормально! — заключил, наконец, первый голос: хриплый, важный, с грубым южным акцентом.
— Везде было нормально. На дороге тоже было нормально, — сварливо отвечал второй: тоньше и моложе, выговаривавший слова с правильным столичным произношением. Такая речь звучит на званых обедах в Старом Цимбаре или в театральных чтениях, но уж точно не возле лесных озёр.

Как ни было тревожно, Кальвин навострил уши и как мог вытянул шею, чтобы вода не мешала слушать.

  — На дороге, моё вы кретинское высочество, любой мог разболтать, как виншонский герцог болтает с бродягой.
  — Ты что себе позволяешь! Я тебе не за то плачу, чтоб ты…
  — Ладно, ладно, остынь, — хохотнул хриплый. — Мы тут люди не манерные, с вас монета — с нас котлета, ха-ха. Давай. Ага. Всё здесь?
  — Половина. Вторая половина — когда Матильду привезёшь. Рассчитаемся у меня.
  — У тебя, высочество, мы считаться не будем. Ты там и стражу кликнешь, и ещё кого. Возьмём девку, дадим знать. Сам за ней приедешь.
  — Ты спятил? Может быть, мне ещё голову себе отрезать? — манерный голос аж захлебнулся возмущением.
  — Твоя репа мне без надобности, кто мне другой столько отвалит. Да и баба дохлая не нужна, ты ж с неё не заплатишь, — хриплый засмеялся.
  — Она даже пальцем не должна…
  — Помню, помню. Не стращай, сделаем как решили, моё слово верное.
  — И что? — теперь в голосе «твоего высочества» мелькнула издёвка. — Считать не будешь?
  — Потом сочту. Ежели что не доложил, с собой довезёшь недостаток.
  — Вот и уговорились. Пойдём уже, покуда мошкара вконец не заела! Что за несносное место ты выбрал!
  — Вперёд иди, высочество. Я потом уйду.

Зашуршали ветви.

— А чего несносное? — задумчиво спросил хриплый голос, но уже не собеседника, сам у себя. — Водопад, озеро. Вон, красота.

Тут Кальвин нырнул с головой, боясь, как бы расчувствовавшийся головорез не заметил его светлую макушку. Он не поднимался до тех пор, пока его не начало колотить без воздуха и ноги не онемели окончательно.
какое божество предпочитает Кальвин:

2 голоса: Тимора, Улыбающаяся Леди, добрая удача (CG; талисман Кальвина – серебряный импильтурский галант);
– Гонд, Всекузнец, творец колоколов (NN; талисман Кальвина – банка с чёрным дымом);
– Латандер, Даятель Дней, утренний лорд (LG; талисман Кальвина – красное солнце с кривыми лучами);
– Шантея, Мать Урожаев, хранительница лесов (NN; талисман Кальвина – алая роза).
Отредактировано 07.08.2021 в 12:05
2

Кальвин Эквада sweetcream
07.08.2021 12:19
  =  
Когда Кальвин добрался до берега, то долго стоял по щиколотку в воде, согнувшись и упирев ладони в колени. Капли градом бежали с плеч и намокших как мочалка платиновых волос, холодили спину и ягодицы, но едва ли Кальвин задумывался сейчас, как положено выглядеть сыну мятежного графа после купания в пруду. В лёгких жгло, сердце колотилось от долгого пребывания под водой, а громче всего гудели слова, сказанные грубым голосом. Только сейчас до Кальвина дошёл их смысл.

Виншонский герцог.
Виншонский герцог.
Виншонский герцог.

Виншон-ан-Марн, белокаменный город на одноимённой реке. Город, окружённый виноградниками и аббатствами. Город, украшенный сбегающими к стремнине садами и апельсиновыми рощами. Город, над котором поднимается белая башня Виншонского за́мка. Переживший смутные века квадратный донжон в шрамах от времени и давно позабытых осад. Узкие мощёные улицы и красные черепичные крыши. Заросшие плющом тенистые анфилады и шумные траттории. Звон монет у весов менял на рынке, крики торговцев-мерканте, разноцветные береты с длинными фестонами в толчее над мостами, золотой фасад амнийского банковского дома на площади с фонтанами…

Всё это было в детстве. Картины из детства пронеслись перед глазами на секунду, чтобы вернуть Кальвина в сумрачный лес, затянутый утренней дымкой. Покрытая росой трава колосилась у воды и над ней сновали мелкие крылатки. Ничто не напоминало о только что подслушанном заговоре.

Кальвин не имел понятия, кто такая Матильда, но никогда не забудет титул виншонского герцога. Знатного дворянина, мецената, покровителя искусств и неимущих, строителя дорог… Предателя и изменника, ныне сытно царствующего в замке над островным городом! Сжав зубы в гримасе, Кальвин вдавил кулаки в бёдра.
Результат броска 1D2: 2 - "ролл голосования".
– 1 голос: Кальвин – странствующий убийца
– 1 голос, выбор кубика: Кальвин – опальный дворянин

черты характера:
Bond: Revenge. A powerful person killed someone I love. Some day soon, I will have my revenge.
Flaw: A scandal prevents me from ever going home again. That kind of trouble seems to follow me around.
Отредактировано 07.08.2021 в 13:18
3

Кальвин Эквада sweetcream
07.08.2021 13:48
  =  
Злость схлынула так же быстро, как появилась: не место и не время.

Шлёпая по влажной от росы земле босыми ногами, Кальвин вылез на сушу и первым делом пробрался в заросли. Он не мог поверить, что герцог был так близко, почти один, в лесу… и оказался здесь в тот самый миг, когда Кальвин, младший и последний сын дома Эквада, купался в проклятом пруду! От такой насмешки Тиморы впору было сойти с ума. Какая там Улыбающаяся Леди! Тимора без всяких сомнений хохотала, наблюдая за его попытками не захлебнуться, пока злейший враг всей его семьи шептался в кустах с каким-то лохматым заговорщиком. Очень смешно.

Кальвин с силой вламывался в кусты, специально позволяя сухим веткам царапать руки и живот, чтобы привести себя в чувство. Оказавшись на вытоптанной прогалине шириной едва в два шага, Кальвин опустился на колени и стал внимательно изучать листья и землю. Лещина высотой в человеческий рост стояла очень плотно, перемежаясь у самой земли с широкими листьями приземистой вейгелы и зарослями благоухающего белизной братолюба. Из-за его белой красоты, заметной издали, Кальвин и выбрал озерцо для ночлега. По-видимому, не он один был наслышан о приметном ориентире. Эквада надеялся, что сумеет найти обрывки одежды или хотя бы что-то. Он сам не понимал, зачем и для чего ищет. Будто след, который можно взять в руки, поможет пережить горечь обиды или приблизит к заветной цели. Или наоборот, убедит, что никакого герцога не было здесь и быть не могло. Он в замке, в окружении нобилей и двора; к чему ему лесные сговоры, когда к его услугам бюро официали, баронские охотники на воров и многочисленные вентуры — бригады наёмных вояк. Зачем встречаться лично? Неужели Матильда, о которой шла речь, была настолько важной, что её имя невозможно доверить никому?

Он нашёл обломанные веточки, смятые сапогами листья и несколько полукругов от каблуков — ничего больш… и тут, подняв лицо, Кальвин упёрся взглядом в обрывок насыщенно-красной ткани, оставшийся на ветвях. Должно быть, он оторвался от шарфа или нарядного шлейфа, поэтому его не заметили.

«Всё-таки они были здесь».
Результат броска 1D20+4: 9 - "Perception + PB".
Результат броска 1D20+4: 23 - "Perception + PB reroll".
Результат броска 1D20+4: 20 - "Perception + PB reroll".
– одеться и скорее ливать
– 2 голоса: чекнуть место встречи

лишний реролл, но и с одним рероллом ето большой оценка партия Китай успех.
Отредактировано 07.08.2021 в 13:59
4

Кальвин Эквада sweetcream
07.08.2021 14:10
  =  
Выпутавшись из цепких объятий лещины, Кальвин бросил красный обрывок в боковой клапан мешка. Удобное изобретение пришло из шаарских степей. На длинных лямках крепилась сдвоенная кожаная сума, половина которой отводилась припасам, а вторая — походной утвари. Скотопасы Шаара брали такие на долгие выгоны, а со временем его переняли воины и бродяги от зелёной степи до кормирских замков.

Затем Кальвин принялся одеваться. Намотал на высохшие ноги льняные ленты. Штаны из серого плотного хлопка заправил в сапоги, которые перевязал шнурками на голенищах, подпоясал ремнём простецкую котту и сверху накинул просторный плащ, из раза в раз спасавший от дождей и холодов. Плечи на нём защищала тяжёлая кожаная пелерина, а волосы и приметные медово-золотые глаза Кальвин привык прятать под капюшоном.

Последними он застегнул на поясе ножны. В широком кожаном чехле лежала отполированная палка в два локтя длиной. Насыщенно-жёлтый цвет древесины с прожилками, покрытой вдобавок лаком, подсказал бы знатоку огромную цену этого неказистого предмета. На неё пошёл дамарский железный пур — дерево твёрже акации и прочнее низкосортного металла. За пур давали едва ли не серебром на вес, используя для сооружения таранов на боевых кораблях или сложных механизмов. На одном конце палка завершалась окованным навершием, а на другой — зачем и требовались ножны — переходила в блестящее как зеркало стреловидное лезвие со слабым изгибом. Поворотное кольцо посередине длины подсказывало, что внутри одна из секций может раздвигаться. Странное оружие, ещё более странное в руках молодого путника.
Результат броска 1D2: 2 - "ролл голосования".
какое оружие есть с собой:

– 1 голос: шипастый шар на цепи
– восточная сабля
– окованный топор
– 1 голос, выбор кубика: раздвижная глефа
– рыцарский меч
– щит и булава

+ Travelling Clothes.
+ Explorer's Pack. Includes a backpack, a bedroll, a mess kit, a tinderbox, 10 torches, 10 days of rations, and a waterskin. The pack also has 50 feet of hempen rope strapped to the side of it.
Отредактировано 08.08.2021 в 10:14
5

Кальвин Эквада sweetcream
08.08.2021 10:56
  =  
Полдень настал без происшествий.

Собрав лагерь (лагерем назывались сшитая медвежья шкура для сна и котелок), Кальвин Эквада снова топтал тракт. Неспешно поднималось солнце, а над ним громоздились многоэтажные облака. По странной прихоти на краю голубого неба какое-то время виднелась призрачная тень Селуны, обрамлённая россыпью её слёз, но вскоре она померкла. Далеко на юге горизонт оттеняли крохотные, едва заметные снежные шапки — Небесные Всадники. По правую руку плескалась безраздельная гладь залива, то и дело покрываясь мелкой рябью в такт порывам летнего ветра. Меловые отроги усыпали колюче-раскидистые кроны привыкших к суховеям деревьев. На расстоянии двадцати телег, составленных в ряд, внизу белел дикий песчаный пляж. В разгар лета туда иногда выбирались моряки с проходящих в открытое море парусных гаммасов или изящных импильтурских вайо, или подростки из соседствующих деревень, но чаще пляж пустовал. Слишком крутым был спуск, слишком холодным оставалось море.

Не зная часов, Кальвин ориентировался по солнцу и бурчанию в животе. Когда последний начал подсказывать, что пора сделать привал, на зелёных холмах впереди замаячили долгожданные стены. Аббатство Кемин уже три века стояло на своём холме, окружив толстые крепостные стены овчарнями и виноградниками. У дороги паслись стада, а сама она шла мимо изгородей и возделанных полей. Послушники, махнув на сан, в одних рубахах и нижних кальсонах работали в полях, закрыв головы соломенными шляпами. У большого колодца бородач крутил ворот, набирая вёдра цепочке страждущих. Над всем этим поднимались буро-коричневые стены аббатства. Пузатый донжон в центре, превращённый в часовню, и несколько внутренних строений в квадратном дворе были знакомы Кальвину.

Надвратную арку венчал пятиугольный камень с выбитым на нём барельефом в виде цветущей розы при семи лепестках. Красная краска на нём запеклась и выгорела. То был символ Шантеи, плодородной хозяйки и Великой Матери, поклонение которой со временем стало господствовать в этих краях. По счастью, Шантея не проповедовала ненависть. Кальвин постучал железным кольцом о соседствующую планку. Со скрипом открылось смотровое окошко.

— К аббату Йонасу, — только и сказал он. Золотые глаза блеснули в тени капюшона.
— Ох…
– у города ждёт кредитор
– у города ждёт должник
– у города ждёт случайная встреча
– у города ждут двое новых друзей
2 голоса: у города ждёт старый друг
Отредактировано 08.08.2021 в 13:15
6

Кальвин Эквада sweetcream
08.08.2021 13:37
  =  
  — Великая Мать, господин Эквада! Молодой лорд Кальвин! Ты ли это?!
  — Ну не надо, — понуро уставившись в пол, Кальвин стащил капюшон. — Я теперь просто Кальвин.
  — Ох. Быть того не может… сколько лет я тебя не видел!

Высокий голос старика-аббата эхом метался в просторной каменной зале, куда гостя проводил привратник. Дневная жара осталась за порогом. Здесь солнце сочилось в узкие окна, бросая лучи-лезвия сквозь мелкую пыль. Из тьмы оно выхватывало массивные столы и длинные скамьи, за которыми утром и вечером трапезничали монахи. Сейчас обеденная зала пустовала, если не считать сухопарого старика в чёрной шерстяной рясе. Он застыл в нескольких шагах от Кельвина, удивлённо улыбаясь, а потом не удержался и кинулся обнимать его. Неловко помедлив, Кельвин ответил на объятия и всё-таки улыбнулся в ответ.

  — Здравствуйте, учитель Йонас, — благодарно сказал он, чувствуя, как осунулся и отощал старик; его рёбра казались такими хрупкими, что юноша боялся сломать их.
  — Вернулся… нет, правда вернулся! — не уставал повторять аббат. Здесь его голос предательски дрогнул. Он наконец выпустил Кальвина из объятий и отвернулся, утирая лицо рукавом.

Кальвин продолжал неловко смотреть в пол, чувствуя, что краснеет. В душе кипели противоречивые чувства. Радость смешивалась со стыдом, стыд — с тоской. Он одинаково хотел и не хотел видеть аббата, но у него не было другого выхода:

  — Меня слишком давно не было в Виншоне, и я не знаю, как теперь обстоят дела, — признался Кальвин. — Иначе я не стал бы вас беспоко…
  — Брось, перестань! Какие же беспокойства, — перебил аббат Йонас. — Я рад тебя видеть. Ты так давно не заезжал в Кемин, что даже я начал готовиться к худшему.
  — Худшее случилось много раньше, — вопреки смыслу слов, тон Кальвина звучал почти весело. — Поэтому я тут. Со мной всё в порядке.
  — Ну как же, — смех аббата перешёл в давно знакомое сварливое назидание. — Голодный с дороги, поди неумытый!
  — Мне довелось искупаться в озере, — хмыкнул Кальвин и тут же выпалил: — Я слышал виншонского герцога!
  — И пообедать тебе на… — аббат запнулся. — Что? Что ты сказал?
  — Я слышал виншонского герцога. Ну или кого-то, говорившего от его имени. У озера в лесу. Они с каким-то другим типом сговорились похитить некую Матильду. Кажется, это стоит герцогу немалых денег.

Радость от встречи немедленно исчезла, впитавшись в холодные камни. Старый Йонас некоторое время молчал, больше не улыбаясь.

  — Я вижу, молодой лорд, что твой разум не отвернулся от старой клятвы, — с тяжёлым вздохом сказал он. — Выбирай место и садись. Я кликну поесть. По-видимому, ты приехал совсем не вспомнить былые дни.
  — Извините, — Кальвин всё сильнее смущался. — Я не в том смысле, что не хотел вас видеть. Я всегда о вас помнил! И очень рад. Просто… я…

Аббат безмолвно указал длинной костлявой рукой на скамью.
Результат броска 1D3: 2 - "1 общение 2 плоохое 3 диспут"
Результат броска 1D20+4: 14 - "Insight"
встреча со старым другом – домашним учителем аббатом Йонасом!

– выведать информацию о городе (бросок History)
– выведать информацию об окрестностях города (бросок History)
– выведать информацию о герцогском дворе (бросок Investigation)
– 1 голос: порадовать старика общением с ним (бросок Persuasion)
1 голос, выбор кубика: поинтересоваться, что плохого случилось за это время (бросок Insight)
– 1 голос: завязать теософский диспут (бросок Religion)

не распределены два proficient навыка, их можно выбрать или оставить на потом)
Отредактировано 10.08.2021 в 14:47
7

Кальвин Эквада sweetcream
10.08.2021 15:44
  =  
Зала понемногу оживала, пока монахи подтягивались на обед с полевых работ. Зажгли факелы, широко раскрыли входные двери, в которые брызнуло солнце. Спины в серых рясах поверх грязных рубах заполняли столы. Из каменной норы, ведущей на кухню, доносились ароматные запахи мяса и горячего хлеба. Вскоре послушники принялись разносить еду на грубых деревянных досках. Кальвин ловил на себе любопытные взгляды, но никто не побеспокоил их. Скамьи вокруг избранного аббатом места остались пустыми.

— Хорошо, что Шантея добра к нам, — подмигнув, Йонас потёр руки. — Прости нас, Великая Мать, что отнимаем у тебя без счёта уток и коз. Их страдания дарят нам наслаждение пищею, и в том наш первородный грех.

На столе появилась наваристая похлёбка. В ней плавали мелко нарезанные морковь и репа из монастырских подвалов, свежесобранный лук, грибы и белое птичье мясо. К тарелке полагался золотистый подогретый хлеб, мягкий как перина, а заодно разрезанное надвое мочёное яблоко, горсть вишен и два тёмных от сока абрикоса. Из-за обилия фруктов и похлёбок питья не подавали.

  — Больше не варите эль? Помню его. Кислый как приказчикова рожа, — работая ложкой как заведённый, Кальвин боролся с желанием просто окунуть лицо в суп. Он и не подозревал, насколько проголодался.
  — Не сезон, колос не поспел. Да и зерно пошло мелковатое… — туманно начал аббат, но легко сознался:
  — А впрочем, не варим.
  — Прохудился чан?

Настоятель фыркнул.

  — Я и его помню, — Кальвин мимолётно улыбнулся. — В детстве он казался огромным, до потолка…
  — Он и так немал, хоть и не до потолка. С чаном дурного не случилось.

Некоторое время обед продолжался. Тихо гудели голоса монахов, стучали ложки, а Кальвин почувствовал, что его вопрос на самом деле остался неотвеченным. Старый учитель недоговаривал.

  — А с чем случилось?
  — Не тревожь себя, — посоветовал аббат, — к чему тебе наши заботы.
  — Учитель Йонас…
  — Да что «учитель Йонас», — не сдержав смешок, старик вгрызся в абрикосы. — Ты — мальчик молодой, ты — наш господин Эквада. Я понял, зачем ты вернулся. Ты держишь путь в город. Ответить на обиду обидой. Честь вернуть. Имя защитить. Всё так?
  — Из ваших уст звучит какой-то глупостью! Я долго ждал… всего. Этого дня. Этой возможности. Ждал себя!
  — Чего же ты от себя ждал?
  — Я… — Кальвин помедлил, не найдя вдруг слов, которыми спорил сам с собой. — Я… ждал, когда смогу. Когда стану храбрым и перестану бояться.
  — И как же, стал? — с хитринкой продолжал спрашивать Йонас.
  — Не проверю, не узнаю, — проворчал Кальвин. — Но всякое бывало. И на тракте, и вообще.
  — На тра-а-акте. Ну вижу, вижу. Гордость человека с большой дороги. И средь разбойников есть честь.
  — Учитель Йонас! Вы издеваетесь! — воскликнул Кальвин. — Я не разбойник!

Несколько ближайших монахов оглянулись, и Эквада сбавил тон:

  — Никакой я не разбойник. Я пришёл, потому что так надо.
  Перегнувшись над столом, над похлёбками и косточками вишен, он со страстью прошипел в лицо аббату:
  — Вы же знаете, что сделал герцог Мордрага!
  Но аббат Йонас не впечатлился и продолжал лукаво глядеть на золотоглазого юношу перед собой.
  — Ясная цель, не знающая жалости и состраданий. Такова судьба стрелы, пущенной из лука. Но человек — не стрела, оттого в стрелах не сыскать человечного. Желая создать из себя орудие, много ли человека оставишь позади? — почти нараспев продекламировал аббат Йонас. — Я знаю обиду теарнов Эквада, я знаю обиды теарнов Мордрага… но перед собой всё ещё вижу тебя. И не хотел бы, чтобы оно переменилось.

Кальвин вернулся к еде. Ложка. Ложка. Ещё ложка. Злым жестом он смахнул с глаз платиновые волосы.

  — Так что случилось с пивоварней? — буркнул он, меняя тему.
  — Раз уж так хочешь знать, то сперва её запретили.
  — Вам, эм, запретили варить пиво?
  — Поместный илматеран запретил. Наслал на нас статут, — Йонас посмеивался. — Небесной милостью у возлюбленного отца-наставителя Азфитца с восшествием в сан образовалась своя пивоварня. Но отец-наставитель уверен, конечно, что за его пивоварней куда лучше пригляд.
  — Вот подлец. Судя по фамилии, он из Теи? Они там все такие.
  — Я не разбирался, откуда он. Моя печаль в том, что как пивоварню забросили… эх, пришла болотная хмарь.
  — Погано, — вздохнул Кальвин.
  — Не тревожь себя, — вновь посоветовал старик. — Статут или нет, всё одно к пивоварне дороги нет.
  — К чану из детства тоже, — угрюмо пошутил Кальвин и с удивлением услышал, как аббат Йонас расхохотался.

Эхо его смеха загремело в каменном зале.
Как он смог сохранить столько жизнелюбия?
случилось ужасное: пивоварне аббатства Кемин пизда.

2 голоса: влезть в проблему аббатства (риск: средний, некая болотная хмарь)
– не влезать в проблему аббатства, остаться ночевать
– не влезать в проблему аббатства, поспешить далее
Отредактировано 11.08.2021 в 23:28
8

Кальвин Эквада sweetcream
13.08.2021 23:27
  =  
Недуг, что прозывали болотной хмарью, поражал не людей — он губил землю. А затем земля губила людей. Вместе с ними умирало всё: сперва огороды, потом птицы. Начинал падать скот. Туши коров и свиней лежали в расползающихся грибных облаках, а пронырливые лишайники заползали на стены амбаров. Зерно покрывалось плесенью, и через какое-то время вонючие, надувшиеся гнилью мешки лопались, плеская на стены кишащие мелкой заразой лужи. Тучи гнуса впивались в собак и кошек, которые не сбежали сами или были забыты в спешке по домам. К тому времени в редком жилище оставалась дверь. Оравы жучков с бисерину размером выедали размокшее от тяжёлого смрада дерево. Петли ржавели. Бурый налёт оседал на ларях, печах, полатях, порогах, игрушках, иконах. Колодцы обваливались, и тогда ведро с плеском падало в заросшую тягучей ряской воду, над которой змеились грибницы. Перегной из травы и плоти комьями покрывал землю. Уже не туши, а мумифицированные полускелеты медленно погружались в размякшие словно хлеб дороги и поля. Верховое болото быстро занимало своё. В подвалах зацветали лужи, дороги становились протоками, торф и грязь смешивались, становясь подстилкой, что умники кличут сапропелью. Выворачивающий наизнанку запах предупреждал случайных путников задолго до того, как те приблизятся к поражённой земле.

Ежели человек всё-таки забредал в отравленный край, то жил такой бедняга недолго. Болото рождалось в нём самом, переваривая с ужасной болью внутренности и обращая потроха в питательный бульон для червей и слизней. Изуродованные кожными надрывами, выдыхающие зловоние, волочащие за собой отмершие конечности на путанице оголившихся мышц, уже мёртвые полутрупы изредка добредали до людных мест. Там их жгли заживо в суеверном ужасе и не хоронили даже пепел, закрывая его в железных коробах под хор молитв.

А потом словно бы являлось чудо. Или боги, опомнившись, останавливали беду. Болото замирало. Гнус и жуки пропадали. Плотоядные грибы, крепко-накрепко опутав неудачливого бычка, отмирали. Кривые деревца да сухие кусты торчали тут и там, неясным образом пережив повальный мор. Запах выветривался, и вот уже самая обычная топь стояла на месте деревни. Туда, где год назад шумели голоса и стучала мельница, возвращалась тишина. Болото переставало сулить смерть, но никто всё одно не ходил на поганое место — целей будешь. Разве что угловые брёвна да стропила ещё торчали над моховыми подушками, оставаясь последним памятником людям.

Камень держался дольше, строения из него обычно сохраняли форму. На одно из них — знакомую двухэтажную пивоварню с ныне провалившейся крышей — смотрел с холма Кальвин, щурясь от солнца. Он видел сизые стены в пятнах мха и то, как рыже-чёрный лишайник расползался в окнах, занавешенных ползучими цветами. Кое-где из земли торчали то ручки тележки, то железный обод прогнившего бочонка.

Тишина въедалась в уши. Полная, абсолютная, лишённая даже ветра тишина.
– осмотр?
– передвижение?
– помощь зала?

болотная хмарь имеет creature type aberration
Отредактировано 14.08.2021 в 10:11
9

Кальвин Эквада sweetcream
14.08.2021 11:04
  =  
— Ты безумец или больной умом, — с уважением выдохнули у него за спиной.

«Поводырем да советчиком», как его рукоположил аббат Йонас, был тощий как жердь подросток с деревенской копной острых как солома светло-рыжих волос. Послушника звали брат Фруменс, он отличался россыпью мелких веснушек на щеках, неровными зубами в нужном количестве, задранным носом и быстрым умом, который то и дело переходил в шутки и нервный смех. На узких плечах брат Фруменс таскал заношенную до дыр короткую рясу, из которой тут и там торчали клочья нитей, и на локтях белели заплаты. Кальвин находил непонятное удовольствие в том, чтобы обращаться к нему исключительно полным титулом — по-видимому, старый настоятель тоже неплохо знал, кого давать в провожатые. Проведя остаток вечера в монастыре за расспросами и отдыхом, накануне рассвета Кальвин и Фруменс выдвинулись к новой цели.

  — Почему, брат Фруменс? — не сводя глаз с пивоварни в зловещей долине, спросил Кальвин.
  — Так сюда не ходит никто. Подохнуть бояться, — послушник наконец взобрался на холм и остановился рядом, закатывая рукава от жары.
  — Как вы — в женские бани? — ухмыльнулся Эквада.
  Фруменс громко засмеялся, но тут же осёкся от тишины:
  — У нас-то божьих радостей хватает! А вот в монастыре Святого Плача, говорят, и не такое бывает…
  — Это не тот, где живёт Азфитц? — подозревая ответ, спросил Кельвин.
  — Ну живёт он, конечно, в Виншоне, у него там подворье. Но монастырь его, твоя правда. Тут их аж четыре. Наш да его, да Хилагур, да женская обитель. Он из всех старший, потому что илматеран, а не какой-нибудь там аббат.
  — Значит, вместо женской бани у вас обитель…
  — Сам-то, небось, ни там, ни там не был! — запальчиво возразил Фруменс, но Кальвин с удовольствием заметил, что края ушей послушника покраснели.

Общество болтуна-спутника отвлекало и помогало не впасть в уныние, но вечно оттягивать спуск было нельзя.

  — Ладно… — посерьёзнев, сказал Кальвин. — Нам с тобой вниз.
  — А точно надо? — по инерции легкомысленным тоном спросил Фруменс, а потом сам уставился на пятнистый ковёр болота внизу и помрачнел.
  — Надо понять, как изгнать хмарь. Знаю, что к вечеру над ней туман, да и днём дышать тяжело. Ночью сами не заметим, как провалимся. Поэтому у нас времени — до солнца в зените.
  — Как ты её изгонишь? Это же… это же болото, а не горный орк!
  — А то ты горных орков видел.
  — Ну тебя! — послушник махнул рукой. — Будто ты их видел!

Вместо ответа Кальвин сделал осторожный шаг с холма. Сапог нашарил твёрдую почву в траве. За вторым шагом последовал третий. Монастырский подросток опасливо следовал за ним, ставя ноги точь-в-точь туда, где оставались отпечатки подошв Кальвина и зачем-то высоко поднимая колени. Глаза Фруменса становились круглее с каждым движением, но Кальвин, принюхиваясь и пробуя землю перед собой, пока не ощущал ничего необычного. Хотя боялся, пожалуй, не меньше.

Но пока, как ему казалось, всё шло хорошо.
Результат броска 1D20+4: 24 - "Perception + PB".
Отредактировано 14.08.2021 в 11:08
10

Кальвин Эквада sweetcream
15.08.2021 10:59
  =  
  — Эй, желтоглазый. А когда тут помирать перестают? — не выдержал Фруменс на трети спуска.
  — Когда вонь не слышишь, — отозвался Кальвин, не будучи целиком уверен в ответе. — Все говорят, что хмарь опасна, пока есть мошкара и запах. Как пропадут — можно идти.
  — А… — протянул послушник и тут же выпалил: — А ежели брешут?
  — Тогда мы с тобой сами узнаем.
  — Чего?!

Послушник рывком остановился, аж грязь брызнула из-под сапог. Кальвин обернулся:

  — Слушай, брат Фруменс, помирать в мои планы не входит.
  — А кто тебя знает? Пришёл незнамо откуда, дело твоё неясное… не зря же заповедь есть: «бродячий человек добра не сулит»!
  — Есть такая заповедь?
  — А то. Не у нас, правда. Но в Доме Троих есть. Мы зубрили.
  — Не зубрите глупостей, — посоветовал Эквада.

Вынув из ножен древко, сделанное из железного пура, Кальвин как тростью нашаривал им место для нового шага. У подножия холма земля поменялась. Она вздрагивала и пружинила от каждого шага, а кое-где разъезжалась будто масло под весом Эквады, чтобы обнажить чёрную жижу. В такие моменты, хоть он и обещал Фруменсу безопасность, Кальвин резко задерживал дыхание — и был уверен, что конопатый послушник делает то же самое. Безмятежное болото вселяло ужас одним своим присутствием. Казалось бы, большая пивоварня и потонувшие в цветастых мхах дворовые пристройки должны были стать той сельской пасторалью, что мила сердцу художника. Но почему-то простое присутствие в месте, где бушевала болотная хмарь, запускало сердце в мелкую дробь.

  — Страхово тут… — полушёпотом протянул Фруменс, когда оба юноши спустились с холма и стояли перед останками изгороди, оплетённой ползучей кислицей и её чёрно-лиловыми бутонами.
  — Есть такое, — так же тихо ответил Кальвин и попробовал землю в проёме между двумя жердями. Палка почти без усилий пронзила тонкое одеяло из мха. Кальвин перешёл к следующему.
  — Слушай, зачем ты сюда полез? Тебе с того какой прок? — не унимался Фруменс, и Кальвин его понимал: разговоры гнали страх. Хотя бы слегка.
  — Я не мог оставить учителя Йонаса в беде. Пивоварня была дорога ему. Я помню, что в моём детстве он постоянно сюда заглядывал. Сам варил, сам отжимал сусло, сам пробовал. Помню это как картину: большой чан, смеющийся учитель. Я слишком давно не появлялся здесь, и… знаешь, почувствовал, что должен хотя бы попытаться помочь. Понимаешь?

Глефа снова нырнула в чавкающую ловушку, и Кальвин двинулся к следующей паре прутьев. Липкая и скользкая грязь уже облепила подошвы сапогов. Трава стала высокой, мясистой и острой, цепляясь за штаны.

  — Ага, — с готовностью согласился Фруменс, не отставая. — Это называется веление сердца!
  — Да без разницы мне, как называется.
  Послушник невесело хохотнул:
  — Значит, помочь решил. Ну ясно. Редко кто так вот прям с порога…
  — Ни с какого не порога. Я здесь, считай, вырос. Просто давно не был.
  — У нас?! Вот дела, желтоглазый, ты что же, тоже в послушниках ходил?
  — Старых монахов поспрашивай. Они мои глаза не хуже твоего примечали. Но в послушниках не ходил, я учился. Аббат был домашним учителем… у нас.

У четвёртой пары жердей Тимора улыбнулась: глефа пружинисто сопротивлялась, но в грязь не входила. Глиняный пласт выглядил не слишком надёжным, но Кальвин переступил на него и ловко перепрыгнул вперёд: на останки старой дороги, которая теперь выглядела едва заметной проплешиной в бугристой трясине.

  — Давай! — позвал он. — Не отставай!
определён Ideal. If someone is in trouble, I'm always ready to lend help.
11

Кальвин Эквада sweetcream
17.08.2021 22:17
  =  
Фруменс не отстал. Он как следует разбежался и одним махом перескочил лужу. Эквада поймал его в последний момент, когда набравший разгон послушник уже заваливался с тропинки в мутное моховое марево. Мгновение они балансировали, опасно качаясь… но Фруменс кое-как восстановил равновесие.

  — Про… прости! — выпалил он, замерев в позе, отдалённо похожей на цаплю.
  Кальвин хихикнул:
  — Зато я придумал, что нам делать.
  — И чего?

Монашек всё ещё боялся поставить вторую ногу на тропу, как будто та обернулась дощечкой в штормовом море и грозила перевернуться от малейшего шевеления. Несмотря на то, что рыжие волосы застилали ему глаза после прыжков, Фруменс по-прежнему держал руки как пугало. Кальвина веселило то ли это, то ли собственное презрение к судьбе. Он как будто уверился, что не умрёт здесь, что болотная хмарь не возьмёт его — его одного из тысяч, павших её жертвой. Смех старика-аббата почти наяву звучал в ушах. Кальвин представлял, как они, сделав дело, возвращаются в Кемин и проходят в тяжёлые двери, чтобы…

— Эй! Эй!

Смеющийся Йонас резко ухватил Кальвина за рукав. Старое лицо превратилось в рыжего Фруменса, столовая аббатства — в заболоченный двор пивоварни, а проход, по которому шёл Кальвин, отчего-то затянул его по середину голени. Кальвин стоял в стороне от тропы шагах в пяти от места, где едва не упал напарник. Фруменс держал его за руку и в ужасе заглядывал в лицо.

  — Ты чего, заснул?! Ты же тонуть начал!
  — Я не… я…
  — Чего «ты»?!
  — Я немного уснул наяву. Похоже, тут ещё что-то осталось, — пробормотал Эквада.
  — В каком смысле «осталось»?! Мы умрём?!

Кальвин с чавканьем вырвал ногу из трясины. За ней вторую, при этом за сапог пришлось держаться руками, чтобы отнять его у болота. На шнурках застряли оборванные перья мха.

  — Не знаю. Но говорят, если надышаться болотом, видишь всякое. Я вот замечтался и сам не заметил, как пошёл.
  — У тебя много говорят и мало знают, — привёл Фруменс неожиданный философский аргумент.
  — Я вырос на прохожей дороге, брат Фруменс, — парировал Кальвин.
  — Да ты же у нас учился!
  — Что есть теория, лишённая практики? Пыль на лбу лентяя.

Фруменс наконец перестал таращиться и выдал смешок, но на всякий случай зажал нос рукавом. Эта предосторожность перестала казаться такой уж напрасной. Кальвин обернулся к пивоварне. Провал дверей стал ощутимо ближе. Внутри копилась тьма. Мерно колыхался плющ. Почему-то казалось, что едва слышный липкий запах гниения поднимается изнутри. Запах… Тот знак, который запрещает приближаться к мёртвому месту. Неужели, иссохнув снаружи, болотная хмарь затаилась в большом медном чане? От этой мысли плечи Эквады наконец передёрнулись под плащом. Осознание ситуации настигло его с некоторым запозданием.

  — Мешки там, где оставили? — спросил он, имея в виду тот инвентарь, который им собрали в дорогу.
  — Ну конечно, — буркнул Фруменс.
  — Ступай-ка лучше назад. Там найди палки, разметь где мы наступали…
  — Мне что, снова прыгать?!
  — Можешь перешагнуть! — не выдержал Кальвин и громко, глупо расхохотался. Фруменс тоже засмеялся, косясь на пивоварню.
  — Ступай назад, — отсмеявшись, простонал Кальвин и обвёл рукой заросли на ближайших холмах, — палками пометь путь, чтобы не потонуть. А потом начинай рубить хворост. Нам много надо. Обложим всё вокруг двора. Потом доведём до пивоварни. Пусть горит.
  — Так она же сгорит.
  — Естественно! Но она каменная, а гарь счистить можно. А вот чтоб внутри всё сгорело… пожалуй, я бы не отказался.
  — А ты что будешь делать?

Кальвин молчал. Смотрел на пивоварню. На самом пределе слуха не стихал смех аббата Йонаса. Где-то там остались голоса из детства. Что-то тянуло его войти…
нечто манит внутрь…
– войти в пивоварню
2 голоса: не входить в пивоварню
Отредактировано 29.08.2021 в 11:19
12

Кальвин Эквада sweetcream
29.08.2021 11:50
  =  
Он не хотел входить.
Не желал этого.

Душа Кальвина уже торопилась назад. Рубить валежник вместе с Фруменсом, размечать тропку в трясине, потом долго высекать огонь в сырой низине, пускать пал. Потом они бы вернулись в аббатство, катя за собой отощавшую тележку, усталые и гордые собой. Кальвин Эквада уже стоял там, на холме, поднимая в приветствии руку и слыша звонкие удары топора. Ряса послушника маячила перед глазами.

Но тело Эквады шагало к пустоте в провалах стен. Сапоги с чавканьем покружались в упрятанные между мхов щели. Одновременно холодный и тёплый бульон лился внутрь сквозь шнуровку, захлёстывал через отвороты, тяжестью вцеплялся в штаны и плащ. Бормотание аббата Йонаса вдруг стало сильнее и резче, как будто Эквада распахнул дверь в молитвенную келью. Болото подступало к коленям, и каждое движение превращалось в борьбу между юношей и трясиной. Когда слабеющие пальцы ухватились за камень, из которого был сложен первый этаж пивоварни, мир вокруг Кальвина качнулся… и перевернулся. Темнота скрыла его. Перемазанный в грязи и жиже Эквада упал лицом вперёд, пропав в пустоте упавших дверей. Завеса вьюнов качнулась над входным проёмом. Следы Кальвина ещё мгновение дрожали на болотистой поверхности, а потом стали бесформенными лужицами — и пропали.

Во мгле посреди бездны светился круг. Он источал вонь, которая будто бы обретала цвет — бурый, коричневый, какого не бывает в нормальном мире. Неведомым образом эта хмарь давала слабый отблеск. Солнце не светило сквозь рухнувшую крышу и не проникало в окна без ставней. Невидимый кокон сгубил свет, позволив болотной хмари гнить и копиться в каркасе пустых стен.

Бурые испарения клубились над начерченным по полу кругом. Огромный, он захватывал почти всю площадь бывшего зала. Борт чугунного чана нависал слева неопределённой тенью. Линии и пересечения соединялись в круге в неровный и гнутый геометрический символ, у которого не было определения и понимания. С трудом подняв голову, Кальвин остекленело смотрел на разворачивающийся во тьме знак. На губах стояла кровь. В ушах что-то низко гудело, и он понял, что это прекратил бормотать аббат. Ложный голос старика на самом деле исходил из самого круга, и в этом звуке не было ничего человеческого.

Перемазанные бурой краской соцветия повторялись в нечётком порядке. Круг кое-как делился на пять или шесть секторов. При попытке сосчитать их голова начинала раскалываться, а к глазам подступала нестерпимая резь. Внутри каждого из них изображался символ, не похожий ни на одну виденную прежде букву.

— Нет…

С мучительной тяжестью взгляд Кальвина пытался перевалиться из символа в символ. Глаза ворочались со скрипом, отдававшимся под черепом. По тёмным завесам пробегала дрожь, и Эквада больше не чувствовал ни тела, ни мыслей. Остался только круг, горящий в темноте болотным огнём. И в его центре, распятое гвоздями, лежало тело нагой девочки, вскрытое от паха до горла. Кто-то разодрал её рёбра, выломав их наружу как алые крылья. Взамен перьев клочья лёгких и желудка повисли на них. Кто-то вынул кишечник, разложив его на омерзительной выкройке из живота. Кровь высохла на бёдрах, покрыв их тем же бурым оттенком, который питал сияние безумного знака. Кальвин понял, что тело не лежит в круге — что тело и есть круг, что линии и символы тянутся из него, окружают и складываются в оберег и ореол. В опустевших глазах стояло болото. Отрезанный нос сочился чёрным туманом. Сползшая со щёк плоть примёрзла к пожелтевшим зубам, обратив лицо в мумифицированную маску. Такие, бывает, вырезают на деревьях лесные язычники.

— Нет…

Несуществующими руками Кальвин пытался зажать уши, но басовитый визг заполнил его всего — вокализ тысячи тысяч пчёл. Крик агонии, продолжавшейся мучительную вечность. Пустые глаза мумии дрогнули. Мёртвое лицо на перерезанной шее повернулось к Экваде и булькающая слизь полилась из страшных ран потревоженного мертвеца. На месте сердца вспузрился кислый ком перегноя.

Болото смотрело на Экваду.
Результат броска 1D20+1: 5 - "Wisdom Save".
спасбросок на убегание не удался :3
Кальвин входит в пивоварню и видит круг, составленный на Abyssal Speech :3
и тут мы оставляем Кальвина до лучших времён)
Отредактировано 06.11.2021 в 22:36
13

Партия: 

Добавить сообщение

Нельзя добавлять сообщения в неактивной игре.