[D&D 5] Стражи Купола - 2 | ходы игроков | 2-V. Мечи наших матерей

Памятный день вторжения выдался для Ясены каким-то на удивление заурядным.

Точнее говоря, он обещал быть крайне насыщенным: Дворец Щитов, главный, да и, в сущности, единственный настоящий музей под Куполом, под руководством старшей смотрительницы Джемаймы готовился к неделе школьных экскурсий, которая начиналась вот аккурат через десять дней. В обязанности Ясены, как самой большой в коллективе любительницы оружия, входил уход за трофейными клинками - ежегодная полировка и обработка лезвий. Она сама легкомысленно вызвалась заняться этим делом, ибо помнила, каким медитативным и расслабляющим бывает уход за своим личным оружием, как успокаивают эти простые движения промасленной фланелевой тряпицы вдоль острия меча... Однако, оказалось, что подобное занятие здорово теряет в своей привлекательности, когда тебе надо обработать без малого три сотни мечей и кинжалов. И вот уже несколько дней девушка занималась уходом за клинками, ощущая, как ее труд из расслабляюще-медитативного превращается в накаляющий и напрягающий - и грозило это занятие растянуться как бы не до первых походов школьниц из Закуполья, с их хватающимися за сердце от обилия орудий убийства учительницами. Девятнадцать из двадцати девочек, пришедших в музей и радующихся возможности провести целый день не за постылой партой, наверное, забудут содержание экскурсии сразу же по выходу из Дворца. Зато двадцатая, может быть, одна из тех большеглазых тихонь, которых и не замечаешь в толпе шумных восьмилеток, несомненно, запомнит все, что расскажет Джемайма о боях и походах полувековой давности, сохранит в своем сердце на долгие годы, чтобы связать в итоге жизнь с армией, и тот факт, что реальные клинки строевых воительниц выглядят далеко не столь красиво, как музейные экспонаты, что с боями и походами в нашу прозаическую эпоху вообще грустновато выходит - все это не заставит ее свернуть с пути, намеченного в далеком детстве...

Вот для этой девочки, одной на весь класс, мы и работаем, как однажды мудро заметила старшая смотрительница.

Но вообще, она была странной, эта беспокойная шестидесятилетняя нумантийка в бесформенном черном балахоне и с неизменным беспорядком в пепельной кудрявой шевелюре. Иногда Ясене казалось, что их старшая любит вещи гораздо больше, чем кого-то из Сестер, и подобное отношение здорово коробило. Для пополнения коллекции музея она была готова на многое, и часто выманивала у семей героинь прошлого фамильные реликвии, не чураясь крайне сомнительных средств и манипуляций. И добро, если бы во Дворце экспонировались только стоящие вещи, которые действительно заслуживает сохранения и изучения, вроде второй лютни Примы Анаэрины. Так нет же - за те десятилетия, что Джемайма возглавляла музей, она успела наполнить его всяким захваченным у косматых хламом, готовая лично обшаривать окраинные деревни в поисках рыцарских шлемов, переделанных под ночные горшки, и тому подобных "артефактов". Говорят, из-за своего упрямого нрава эта женщина успела поссориться со старшими Коллежа, с начальством Старой Крепости, и едва не зацепилась с самим Советом Старших. Мало кем любимая, тем не менее, она оставалась бессменной старшей смотрительницей - ибо как раз работу свою любила как никто другой.

Наверное, в этом тоже можно обрести своеобразное человеческое счастье...

Словом, Ясена сидела над очередным мечом (тарзасский шестигранный клинок с двумя долами, инвентарный номер 3042), когда до Первопоселения докатилась тревога из Старой Крепости. Война. Война, которую все считали неминуемой - и к которой никто оказался не готов. Первая мысль, пришедшая в голову бардессе при известии о нападении, была не о маме, которая должна была сейчас выдвигаться к Дальним Выперкам встречать непрошеных гостей, а о том, что премьера грандиозной эпической постановки Большого Летнего Театра "Щиты наших матерей", в которой девушка играла эпизодическую роль одного из бородатых злодеев, атакующих главных героинь, скорее всего, не состоится. Да и много чего из летних развлечений теперь придется отменить, очень много. Судя по растерянным взглядам ее сестер, девушек и женщин, разом оторвавшихся от работы и повседневных дел и собирающихся в толпы возле самых важных общественных зданий столицы, мысли в их головах роились столь же нелепые и столь же несоответствующие моменту...

Часы протекали в напряженном ожидании. Добраться до Выперок и разведать, что там и как, гражданской девице было нереально: да же если пробиться сквозь встречный поток беженцев, на границе Купола тебя неминуемо завернут пикеты воительниц Старой Крепости, злых как дэвы, ибо они вынуждены держать "оборону" здесь, в тылу, вместо того чтобы встретить косматых на поле боя. И когда прискакала, наконец, конная вестовая, с какой-то намотанной на копье тряпкой, чтобы объявить о сокрушительном поражении митрианских разбойников - всеобщее облегчение вылилось в стихийное ликование, которое переросло в общегородские народные гуляния, ибо рабочий день ведь все равно уже безнадежно сорван...

Тряпка, которую привезла вестовая, оказалась ни много ни мало личным знаменем возглавлявшего нападавших баннерета Дюваля, и радостная воительница бросила его прямо под ноги толпе на топтание и осквернение. Однако именно в этот момент в дело вмешалась Джемайма, предпринявшая один из самых, быть может, глупых и отчаянных поступков в своей жизни: мало того, что выхватила из-под ног Сестер предмет высокой исторической ценности, так еще и стала выговаривать женщинам, находящимся на порядочном взводе, чтобы не портили будущие музейные экспонаты. В этот момент слегка оробела даже Ясена: не то чтобы она допускала возможность физического насилия со стороны Сестер, но, проклятье, судьбу лучше не искушать. Старшую смотрительницу удалось увести, операция по спасению знамени и пополнению коллекции музея увенчалась успехом, рабочий день по факту был закончен, а репетицию и так отменили - словом, у бардессы не было никаких оснований для того, чтобы не присоединиться к общегородскому празднованию. Как-то быстро улицы оказались усеяны столами с едой и выпивкой, в городском саду началась импровизированная танцевальная вечеринка - Сестры сбрасывали напряжение как могли, стараясь не думать сегодня, после победы, о том, что война теперь - это надолго, и тяготы ее и лишения неминуемо коснутся всех...

Ясена, просто и непринужденно подхватившая с одного из столов полбутылки вина, сидела под деревом в стороне от стихийного пикничка, погруженная в свои мысли, когда мимо нее проходила стайка рослых и крепко сложенных девиц, обративших внимание на знак Коллежа. Ну а дальше - сценарий известный. Что бардессы умеют делать лучше всех под Куполом? Пить и трахаться, очевидно. Значит, зацепившиеся за тебя взглядом сестрички либо предложат посоревноваться, кто быстрее упадет под стол, либо...

Девушка, отделившаяся, наконец, от компании (и отогнавшая знаками своих любопытных товарок) начала, разумеется, с предложения выпить, но обе они прекрасно понимали, к чему придет в итоге дело. Ее звали Диной, и она работала в артели лесорубок - отсюда и широкие плечи, и характерные мозоли, ощущающиеся при рукопожатии. Ногти, впрочем, тщательно острижены, что сразу прибавило новой знакомой очков в глазах Ясены.

Девица не вызывала у бардессы раздражения, вела себя вполне корректно, и, прислушавшись к своим чувствам, Ясена пришла к выводу, что не против закончить этот день в чужой постели. В конце-то концов, надо поддерживать квалификацию и репутацию Коллежа. Ну и вдобавок - не так много у нее было девушек, на которых можно посмотреть снизу вверх...

Репутация, впрочем, часто играла с бардессами злую шутку. Дина поначалу именно что старалась не ударить в грязь лицом перед Ясеной, и старанием этим, разумеется, делала только хуже. Пришлось приложить определенные усилия, чтобы она, наконец, смогла отдаться своей новой любовнице самозабвенно и без остатка. Усилия Ясены, впрочем, не прошли даром: бурно кончающая на ее пальцах партнерша смогла завести и саму бардессу, так что под крышей дома Дины в ту ночь недовольных женщин не осталось...

***

Она проснулась в объятиях лесорубки, упираясь коленками в стену. У живущей холостой жизнью Дины кровать была сама что ни на есть односпальная, и расположиться на ней посвободнее не получалось при всем желании - так что двум рослым девицам пришлось устраиваться спать "ложечками". На шевеление Ясены ее любовница отреагировала сонным щекочущим поцелуем в шейку, когда же девушка, наконец, ухитрилась повернуться лицом к своей новой знакомой - работница пилы и топора, встретившись с бардессой глазами, быстро отвела взгляда куда-то ей меж ключиц, проговорив застенчиво:

- Оу, доброе утро.

Известная история утренней неловкости двух едва знакомых женщин: сейчас Дина, должно быть, вспоминает самые интересные моменты вчерашней ночи, и при свете дня переоценивает некоторые вещи. Так бывает, наверное, со всеми, кто хочет попробовать, какова же бардесса Коллежа на вкус. Должно быть, именно поэтому такие связи ни во что не развиваются - второй ночи, скорее всего, не будет.

  Казалось, что после принятия внутрь алкоголя и приятного окончания вечера, бардесса должна была спать как суслик. Но ночь прошла беспокойно. Возможно, виной этому была нехватка кроватного места, а может и события прошлого дня, последствия которых маячили неясными тенями. Ближе к утру Ясена всё же утонула в объятиях сновидений и любовницы, но ценой этому стало опоздание на работу, с которым предстояло разобраться как-нибудь позже.
  – Доброе утро, - девушка сладко потянулась и широко улыбнулась, наблюдая за потупившей взгляд Диной. От смутных обрывков ночи не осталось и следа. Сейчас все мысли Ясены возвращались к размышлениям, которые раз за разом настигают бардесс и не только. Был ли вчерашний выбор лесорубки осознанным или на месте Ясены могла оказаться любая другая сестра, следовавшая по пути Анаэрины? Раньше подобные пробуждения наполняли юную девушку сомнениями, неуверенностью и тайным желанием, что этот раз станет тем самым, что эта сестра окажется той самой! Но с годами бардессы учатся относиться к этому проще, и Ясена не стала исключением. Она нежно провела пальцами вдоль руки Дины, лишь слегка касаясь кожи девушки и наслаждаясь её реакцией. Особого значения не имело, что именно двигало любовницей вчера, если обе получили удовольствие. Рука поднялась выше, ненадолго задерживаясь на шее и закапываясь длинными пальцами в короткие волосы. Ясена знала, что она привлекательна. Ей не было нужды в подтверждение этого. Настойчиво, но мягко, бардесса подняла голову Дины, чтобы встретиться с ней взглядами. Второй ночи не будет, хоть светлая грусть и будет недолго спутницей бардессы. Мечты о большой и чистой любви никуда не делись, но теперь Ясена научилась быстро понимать, является ли новая любовница «той самой». Она прижалась к Дине и поцеловала в губы, затягивая момент, чтобы сохранить его в памяти.
  – Как насчёт того, чтобы принять душ? – в глазах девушки заплясали озорные искорки. Второй ночи может и не будет, но это не значит, что всё должно ограничиваться только одним вечером.
  – А потом можно и позавтракать, - лениво потягиваясь, Ясена собиралась вставать с кровати. Перед глазами предстала Джемайма со своей типичной речью об опозданиях, о дисциплинированности и всей прочей очень важной в такое утро ерунде. И только Дина могла спасти от этого бардессу, немного оттянув неизбежное.

От первых прикосновений бардессы к руке Дина глубоко и с присвистом вдыхает, и едва не выпускает воздух прямо в рот накрывшей ее губы своими Ясены. Рука лесорубки ложится сначала на ягодицу любовницы, затем испуганно перемещается на талию, потом к спине - она как будто боится сделать что-то не так в этот памятный момент. Когда бардесса отрывается от ее губ - они видит на щеках Дины легкий румянец, и в ответ на ее предложение та расплывается в улыбке:

- Отличная идея, если ты никуда не спешишь! Правда, насчет завтрака - боюсь, вряд ли я тебя чем-то впечатлю, только вчера из леса вернулась, - Ясена, чье лицо находится так близко от лица Дины, вдруг замечает в уголках ее глаз характерный влажный блеск.

Встав с кровати и ступив на дощатый пол, лесорубка стала натягивать на себя черную полотняную безрукавку, пока бардесса получила возможность получше при дневном свете осмотреть как жилище своей любовницы, так и ее саму. Небольшой бревенчатый пятистенок производил знакомое впечатление достатка без уюта, столь типичное для обиталищ молодых неженатых девушек, работающих вдали от родных стен. Много добротной и крепкой мебели, красивая посуда на столе, даже пара окрашенных гипсовых статуэток футовой высоты - репродукции "Купальщиц" из знаменитой серии примы Франчески - все это свидетельствовало о том, что с вещевым довольствием у Дины дела обстоят замечательно, и невеста она завидная. Вот только не было в обстановке ее жилища тех характерных деталей, что свидетельствуют о привязанности женщины к своему дому - даже черные купальщицы были задвинуты в угол к стене, когда понадобилось, видимо, достать что-то громоздкое из шкафа, да так там и остались, и теперь эти несчастные девушки напрасно принимали соблазнительные позы, пытаясь привлечь внимание хозяйки...

Со спинки кровати Дина подобрала полотенце, сыгравшее определенную роль во вчерашнем вечере. Чистоплотная и заботливая девушка подложила его под свои бедра, чтобы в процессе любовных игр не испачкать простыню, которую стирать будет всяко сложнее - и надо было видеть ее глаза, когда Ясена с помощью простенькой магии вернула измазанному женскими соками куску ткани первозданную чистоту. Вот и сейчас она с удивлением рассматривала вышитый рушник, едва удержавшись от того, чтобы погрузить в него свое лицо, надеясь-таки уловить терпкий аромат - свой или своей любовницы.

- Душ у меня за домом, на заднем дворе. Вроде бы соседки особо не подсматривают, но случайно увидеть могут, так что имей виду - мне-то без разницы в принципе. Только сейчас, наверное, там водичка холодная с утра, нам может быть не очень удобно, но я могу вскипятить котелок на очаге, если потерпишь, - Дина подошла к большому деревянному ведру, стоявшему на одном из неиспользуемых по назначению табуретов, да так и застыла в ожидании ответа, давая возможность собой полюбоваться. Маленькие грудки с просвечивающими сквозь ткань на утреннем холодке сосками (хм, или не в холодке вовсе дело?), широкие плечи, очень развитые и рельефные мышцы спины (Ясена даже украдкой щупала ночью особо выразительные выпуклости), узкие, но крепкие бедра (при ходьбе ягодицы движутся довольно эстетично и выразительно), красивые прямые ноги - да, девушке было чем похвастаться. Светленький лобок за время работы в лесном лагере зарос ровно настолько, чтобы при ласках ртом мило щекотать нежный носик Ясены - и это было гораздо лучше, чем царапаться о трех-четырехдневную щетинку. Словом, если решить вопрос с водой - ничто не помешает приятному завершению их знакомства.

Вот только взгляд самой Дины вызывал сомнения в том, что ей хочется именно завершения.

  – Почти не спешу, но тебе не следует об этом волноваться, – немного выждав, чтобы было время насладиться фигурой Дины, бардесса поднялась с постели вслед за любовницей. От взгляда Ясены не ускользнул влажный блеск в уголках глаз девушки, как и многие другие детали. И если за столько встреч сама бардесса привыкла к расставаниям, то это не значило, что они всегда проходили легко и непринужденно. К каждой сестре нужно было найти свой подход. Да, иногда это случалось просто и само собою, но не в этот раз. Дина была сильной девушкой, и не только физически. И всё же Ясена считала своим долгом сделать всё возможное, чтобы её собственное поведение не оставило никаких шрамов на душе сестры. Но как же порой трудно нащупать ту самую грань между удовольствием и страданием!
  – Ты же не думаешь, что меня могут смутить завистливые взгляды твоих соседок? – кокетливо улыбаясь, девушка плавной походкой приблизилась к Дине со спины. Бардесса сначала обняла лесорубку, прижимаясь грудями к её накаченному телу и целуя в шею, а затем перевернула девушку к себе лицом, беря её ладони в свои, – Не нужно тратить драгоценное время на разогрев воды. Думаю, что мне ещё есть, чем тебя удивить.
  Ясена пробежалась взглядом по комнате в поисках своих вещей, очевидно собираясь после душа сразу же сбежать на работу.
  – А завтрак мы можем перенести на другой день, и у тебя будет время на подготовку, чтобы удивить меня, – бардесса подмигнула своей любовнице, утягивая Дину за собою на задний двор.

Обернувшаяся в большое полотенце Ясена вытянула голозадую Дину в одной безрукавке во двор, навстречу майской утренней прохладе. Летний душ представлял собой несложную конструкцию - дощатый короб, на крыше которого была закреплена просмоленная деревянная кадка со специальной поворотной пробкой в днище. Бардессе понадобилось несколько прикосновений, чтобы равномерно нагреть воду и не испортить при этом самую не вызывавшую доверия емкость, и затем, к полному восторгу Дины, из отверстий в пробке полилась горячая водица, в которой можно было и голову помыть (лесорубка перед выходом из дома успела подхватить специально для подруги коробочку с пахнущим травам мыльным порошком). Непосредственно гигиенические процедуры, впрочем, заняли у девушек считанные минуты, и вскоре они перешли к вожделенным любовным играм в мыльной пене...

Распаленным бардессе и лесорубке не потребовалось много времени, чтобы от поцелуев и объятий перейти к самому интересному. Пальцы Ясены скользнули вниз, накрывая лоно любовницы, в ответ и Дина направила свою руку в промежность подруги. Однако бардесса твердо решила сейчас взять всю инициативу на себя: судьба рассудит, станет ли этот акт любви ее прощальным подарком, или, напротив, началом крепких отношений, но сделать все надо по высшему разряду, так, чтобы о сегодняшнем утре у той, кто подарила ей ночь, остались лишь самые сладкие воспоминания...

Прижав рослую лесорубку в углу, она прошептала ей на ушко, чтобы та ничему не удивлялась... а дальше призвала на помощь все свое магическое искусство. Пока вставшая на колени Ясена впивалась губами в сокровенные местечки Дины, воздух вокруг нее наполнялся сладкими, сводящими с ума мускусно-цветочными ароматами, тихими мелодиями, вся обстановка наполнялась атмосферой волшебства... Отработанные многими поколениями бардесс маленькие хитрости действовали далеко не всегда: важно было настроение момента, отношение твоей партнерши к тебе - и с этим Ясена, кажется, подгадала идеально. Насаживаясь на юркий язычок, Дина начала заходиться в стонах, ерзая по гладко обструганной, по счастью, стенке душа спиной и попкой, так что и сама бардесса вновь, как минувшей ночью, порядком завелась. Хотелось потянуться пальцами к своему лону, однако это означало потерять контроль над истязаемой ее собственными прикосновениями любовницей, поэтому Ясена снова призвала на помощь магию. И вот уже волшебная рука, атрибут, наверное, каждой из учениц Анаэрины, пробирается в промежность бардессы, накрывая бесплотными пальчиками набухшие и истекающие соками губки... Не так часто у Ясены выходило кончить подобным способом (концентрация на поддержании заклинания порядком убивает настроение, будем честны), но сегодня...

Наверное, Дина очень сладко пахла. Или как-то по-особенному стонала и извивалась. А может, у лесорубки просто были красивые глаза, в которых бардесса могла увидеть отблеск своей судьбы? Одним словом, у Ясены получилось почувствовать приближение ее оргазма, и магическая рука, которой она сама себя ласкала сзади, принуждена была ускориться, чтобы обе девушки могли кончить одновременно. Опыт в сочетании со страстью дал свои плоды: Дина издала свидетельствующий об оргазме полукрик-полувсхлип, насаживаясь на язык любовницы, за считанные мгновения до того, как своей кульминации достигла сама Ясена. Опустившаяся по стенке из-за разом отказавших ног лесорубка, едва отдышавшись, благодарно впилась в измазанные ее соками губы бардессы, затем отстранилась от лица подруги, и та вдруг явственно увидела, как по красной щеке катится не капля с мокрых волос, а настоящая слеза:

- Я ведь никогда не сумею сделать тебе так же, - всхлипнула Дина, которая сейчас, невзирая на свое мощное телосложение, казалось такой отчаянно слабой. - Но все-таки попробую, я ведь тоже могу хоть что-то, верно?

Она протянула руку к горячему влажному лону Ясены, однако та вздрогнула от прикосновения к столь болезненно чувствительной после оргазма вульве, и лесорубка тут же испуганно отдернула пальцы.

- Ты... уже? - с расширенными глаза Дина смотрела в лицо любовницы. - Но... когда? И как? Тоже... м-магия?

  В момент, когда Дина расчувствовалась, бардессе было слишком хорошо, чтобы успеть среагировать на слёзы лесорубки. Ясена поблагодарила богинь, что сестра быстро вернула себе контроль и перешла к действиям, а не стала заниматься самопоеданием. Это был не только разрушительный путь, но и неприятное обстоятельство для самой бардессы. По собственному мнению, утешение не входило в число её сильных сторон, хотя некоторые и считали иначе. Возможно, всё дело было в том, что сама Ясена ещё не испытывала боли утраты. С другой стороны, отсутствие опыта не мешало успешно заниматься другими делами – искренне поздравлять супруг с рождением дочери или участвовать в церемонии обручения. В чём бы ни было дело, девушка про себя облегченно вздохнула и подхватила перемену темы.
  – Не слишком ли много вопросов за раз? – Ясена по-доброму рассмеялась, одновременно управляя магической рукой: та легонько шлёпнула Дину по ягодице. Настроение было игривое, но бардессе пришлось порядком попотеть, чтобы впечатлить свою любовницу, а ведь впереди ещё рабочий день, целая половинка.
  – Дина, тебе не стоит ни о чём переживать, ты прекрасна, – бардесса удержалась, чтобы не провести руками по привлекательному телу лесорубки, чтобы та ни в коем разе не подумала, что её слова относятся только к внешности девушки.
  – И ты можешь совершить настоящее чудо, если поможешь собраться мне на работу, – на этот раз Ясена не стала сдерживать себя и, прильнув к любовнице, нежно поцеловала её в шею.

- Ау! - вскрикивает Дина от неожиданного шлепка, рефлекторно выбрасывая руку, чтобы схватить кисть шалуньи, но затем соображает, что обе ладони бардессы у нее на виду. - Ах вооот оно что...

Она глубоко вдыхает от нежного поцелуя в шейку, благодарно гладит Ясену по мокрым волосам, затем с чувством "перед смертью не надышишься" впивается в губы любовницы. Чуть отстранившись, хмурится, потом пальцами снимает с липкой щеки бардессы светлый изогнутый волосок:

- Это, кажется, мое? Я помогу тебе, конечно, только нам надо сначала ополоснуться, а то вода уже кончается, - кажется, поток из кадки и в самом деле начал слабеть.

Подмывшись наспех, девушки покинули душ и вернулись в дом. Сборы Ясены много времени не заняли, хотя без забавных моментов не обошлось. Собирая с табуретов, кровати и пола одежду, Дина подняла две пары совершенно одинаковых трусиков - льняных, белого цвета, стандартных, с ткацкой мануфактуры под Старой Болотиной. Учитывая схожую комплекцию девушек, определить, какие кому принадлежат, было весьма затруднительно: сестры из ткаческого содружества умели делать прочное и удобное нижнее белье, но вот разнообразием их изделия, мягко говоря, не отличались. Словом, не без шуток и подколок, но девушки кое-как сумели рассортировать одежду по принадлежности и приготовиться к новому дню - рабочему для бардессы и выходному для Дины. Когда Ясена застегнула последнюю пуговицу, повисла ненадолго неловкая пауза. Наконец, лесорубка решилась:

- Слушай, я понимаю, ты бардесса, да и у меня тоже образ жизни такой, что... В общем, все с нами ясно, но ты бы не хотела как-нибудь еще встретиться, посидеть?.. Ты очень... яркая, да. Наверное, и подруги у тебя тоже все яркие и интересные, и каждая готова скрасить твой вечер, но, если тебе было со мной хоть немного хорошо, если ты не против повторить - было бы здорово, - отведя глаза, Дина обхватила пальцами края столешницы и сжала их до побелевших костяшек.

  — Я раньше не замечала, что у моей магии есть побочный эффект в виде потери памяти, – девушка звонко рассмеялась, а затем быстро подошла к Дине и чмокнула её в щёку, пока та не успела надумать себе чего лишнего, — Ты же должна мне как минимум завтрак, забыла? Так что я жду!
  Не затягивая прощание, Ясена стремительно упорхнула, одаривая подругу воздушными поцелуями. Лёгкость поведения бардессы была немного напускная. Хотя растроение и правда было отличное, совсем не подходящее для скучного рабочего дня.
  — Всё с нами ясно, – уже на улице Ясена шепотом повторила сказанное Диной. Слова тяжело повисли в воздухе, напоминая девушке о выбранном пути.

Слова Ясены заставляют Дину улыбнуться, и все-таки бардесса перешагивает порог под пристальным взглядом своей любовницы. Кажется, порог отделяет не только дом от улицы, но и является важным психологическим рубежом: переступив его, Ясена окажется совершенно свободной от обязательств перед лесорубкой, которой останется лишь надеяться на ее слово, и Дина это слишком хорошо понимает. Задерживаться и травить душу девушке явно не стоило, однако, когда нерадивая смотрительница музея уже ухватилась рукой за запор калитки - раздался оглушительный разбойничий свист, вслед за которым звонкий голос возвестил на всю улицу:

- Динкаааа! Собирай барахло, Мама артель созывает!

Вопившая это кудрявая девчонка с явной примесью текрурийской крови была одной из тех вчерашних подруг Дины, в компании которых Ясена и увидела лесорубку впервые. Коллега, очевидно.

- Лила, какого дэва, ты что, с ума сошла? - высунувшись по пояс в окно, спросила Дина. - Мы месяц в лесу втухали без передыха, они не имеют права нас вообще неделю трогать!

- А нас армия мобилизовала, - с неуместным весельем пояснила Лила. - Просеку в лесу рубить будем, для новой дороги, все выходные теперь отменяются!

- Да ети их под маточку! - выругалась Дина, только после этого сообразив, что бардесса еще не покинула ее двор. Исчезнув в окне, она торопливо покинула дом, выбралась на улицу, подошла к Ясене с опущенными глазами:

- Прости, кажется, с обедом у нас теперь нескоро получится, сама видишь - гребаные косматые со своей поганой войной... Но я тебя найду обязательно, когда освободимся наконец, ты ж в музее работаешь, верно? В первый же день отпуска обязательно забегу, хорошо?

- Встречаемся на дороге, короче, как всегда - вмешалась Лила. - Не тормози только, там сейчас все на нервяке, Мама сказала - лес пьяный будет, затрахаемся не по-хорошему...

***

К зданию Дворца Щитов Ясена добралась спустя десять минут, и музей являл собой островок стабильности посреди встревоженного Первопоселения, где, судя по обрывкам разговоров, всех куда-то мобилизовали или переводили по работе. По столичным улицам мчались в разные стороны верховые, кто-то с кем-то обнимался на прощание, устраивались импровизированные собрания на всех свободных площадках - словом, оживление было для рабочего дня весьма непривычное. Стоило ли, впрочем, этому удивляться? Времена после вчерашнего боя точно будут такие, каких никто, кроме ветхих старушек, и не помнит уже...

Музей же... а что ему станется? Он по-прежнему сиял широкими и дорогими окнами из прозрачного стекла (вопрос освещения являлся в данном случае критическим) а между окон по-прежнему висели те самые щиты, что дали ее месту работы свое название. Сейчас, наверное, после выволочки от Джемаймы, бардесса снова вернется к бесящей и напрягающей работе по полировке клинков, и к концу рабочего дня от этих однообразных движений думать забудет про любые исторические события...

Мысленно приготовившись к хорошей головомойке, Ясена вошла в здание, и сразу на пороге была встречена светловолосой рамониткой по имени Лейре - переписчицей музейного архива:

- Уфф, пришла наконец, ну где ты шляешься-то, Джемайма с минуты на минуту вернуться может, как нам тебя прикрывать? Девки-девки, чем вы думаете вообще?

- Известно, чем, - подошла рыженькая кудряшка Альба, смотрительница из зала доспехов. - Приветствуем новую королеву пьянчужек и блудодеек. В этот раз ты меня уделала с опозданием, признаю. Колись-ка: кто тебя могла настолько задержать? Неужели Жасмин, негодяйка похотливая? Или ты подцепила кого не из наших? Я вчера и не заметила, как ты улизнула. А с Джемаймой тебе повезло - наша Черная Дева с утра и не появлялась на работе.

- Ее вроде в Старую Крепость вызвали, - добавила Лейре. - Неужели наш музейный фонд теперь к войне приспособят?

  Весь путь до музея мысли в голове никак не могли упорядочиться. Ясена думала о том, что услышала перед уходом от Дины и о непривычной суете вокруг. Бардесса попыталась представить своё ближайшее будущее, но ничего не выходило. Вчерашний день был страшный, и в то же время волнительный и воодушевляющий. Девушка не раз представляла себя с мечами в обеих руках сражающейся на первой линии. Но настоящее сражение прошло мимо неё. И теперь глубоко внутри вновь разгорался маленький огонёк мечты, который юная особа боялась погасить только одними мыслями о нём.
  Остановившись перед музеем, Ясена попыталась уловить в стекле, словно в зеркале, своё отражение. Длинная чёлка отправилась за уши, придавая образу чуть-чуть строгости, хотя бы по сравнению с тем, что было. Девушка улыбнулась своему отражению, а затем уставилась на один из щитов, представляя на его месте лицо Джемаймы. Пара отработанных движений и вот уже бардесса придала себе виноватый вид полный раскаяния и была готова переступить через порог.
  Как оказалось, все нехитрые приготовления были зря, но это нисколечко не разочаровало девушку. Вместо этого бардесса ответила шуточным приветственным поклоном на слова Альбы и рассмеялась.
  — Я бы сказала, что у меня со вчерашнего вечера белая полоса везения, – Ясена подмигнула сёстрам и хитро улыбнулась, явно не собираясь рассказывать всё вот так с порога.
  — К войне? Вы думаете, что это всё всерьёз и надолго? – несмотря на сменившуюся тему разговора, тон девушки продолжал оставаться лёгким и озорным.
  — Погоди-погоди, это что, мне теперь, о нет, не может быть, снова придётся полировать клинки?! – Ясена театрально прижала ладонь ко лбу, изображая невыносимую печаль.

- Белая, говоришь? - кажется, Альба восприняла слова Ясены буквально, и ненадолго призадумалась, перебирая в памяти всех их общих светловолосых знакомых, так что на вопрос о войне ответила Лейре:

- А вот тут одни Богини знают, чем все обернется, серьезно. У Старших суета всю ночь и все утро, движения всякие непонятные, войну они себе точно не так представляли. Может, и правда сейчас всю музейную коллекцию раздадут ополченкам, если всерьез воевать придется, а может - ничего и не поменяется.

- Да фига с два Джемайма хоть один меч уступит без боя, - возразила Альба. - Вся на черную желчь изойдет скорее. Как бы нам тут не пришлось в музее держать оборону против всей Старой Крепости...

Бардесса даже нервно хохотнула, ибо пришедшая в голову мысль, учитывая характер их начальницы, не казалось совсем уж нелепой, и когда Лейре попыталась ее урезонить, чтобы та не говорила глупостей, она не упустила возможности подколоть рамонитку:

- Не, ну тебя, конечно, это вообще никак не затронет - будешь и дальше переписывать свои эротические романы, - и, отметая всякие возражения, Альба стала декламировать:

- Попервой ведьмы оные тычут друг дружке перстами в срамные дырищи, покель те не намокнут и не станут смердить рыбьей требухой. Опосля того лезут в срам устами нечестивыми да лакают бабье семя, аки псы. А как напьются вдосталь - так ложатся одна на другую, чтобы срамом соприкасаться, и мокрыми теми дырами трутся, но, распаленные дэвьей нечестивой страстью, не могут похоть свою погасить, и начинают тогда сызнова друг дружку тыкать, потом лизать, а потом опять щелями грязными потираться... - рыжая кудряшка наизусть цитировала омерзительные слова, ни разу не запнувшись и не отвлекаясь на попытки Лейре ее перебить.

Во Дворце Щитов была своя небольшая библиотека, состоявшая в основном из дорогих на вид фолиантов, которые эффектно смотрелись в музейных витринах, однако содержательной ценности не имели. Эти фолианты Джемайма категорически не позволяла выносить за пределы здания, мотивируя это тем, что в других библиотеках со старинными томами никто не умеет обращаться достаточно бережно. Поэтому в штате музея состояла рамонитка Лейре, чьей задачей как раз и был разбор книг из хранилища, их копирование и учет для Храма. Сейчас она работала над манускриптом под названием "Правдивая повесть про град нечестивых язычниц, зовомый Куполом, про нравы и обычаи его насельниц, которую со слов свидетелей составил брат Геронтий Массинийский". Книга эта, написанная сто лет назад, во времена, когда практически никаких достоверных сведений о Сестрах во внешнем мире не было и быть не могло, не имела ровным счетом никакой познавательной ценности: почти все в ней описанное было выдумкой того самого Геронтия. Например, Куполу там отчего-то приписывался феодальный строй, при этом автор утверждал, что пашущие землю Сестры называются баронессами и герцогинями, а те, кто управляет ими, напротив, мужичками и крестьянками. Некогда захваченная в замке барона Ойля, "Правдивая повесть" была надолго забыта после первого ознакомления с нею рамониток, и только сейчас до нее дошли руки у переписчицы, ибо даже такой вздор должен иметься в храмовой библиотеке минимум в одном экземпляре. Как оказалось, Геронтий Массинийский более всего обожал описывать религиозные ритуалы и формы поклонения Сестер Богиням, причем все эти ритуалы имели сексуальный характер. Порой трактат выглядел как форменная порнография, в совершенно блевотном стиле. На беду, Альба поинтересовалась, чем же занимается ее коллега, прочитала кое-что из переписанных фрагментов, и пришла в форменный восторг. С ее памятью было легко заучивать "Повесть" целыми страницами, и за рабочий день она могла к месту и не к месту процитировать Геронтия минимум раз пять.

Лейре дослушала подругу, сложив руки на груди:

- Слушай, давай я тебе перепишу отдельный подарочный экземпляр, но с условием: ты перестанешь зачитывать это вслух, а? Яс, а тебе лучше идти разложить все свое на рабочем месте, чтобы было видно, что ты все утро усердно работала. Тебе, ленивая задница, к слову, тоже - или ты всерьез надеешься, что брони из музея конфискуют, и чистить их больше не понадобится? Кираса стальная умбрийская, выгравированный герб, инвентарный номер 1986, сама себе не начистит - а ты ее клятвенно обещала сдать еще на прошлой неделе, забыла? - рамонитка продемонстрировала, что не одна Альба имеет прекрасную память и достаточно свободного времени, чтобы интересоваться чужой работой.

Скривив такую физиономию, будто ей надо пережевать целый пучок щавелевых листьев, рыженькая отправилась в свой зал: у нее и в самом деле забот с чисткой доспехов было не меньше, чем у Ясены с клинками, а вот с усидчивостью и терпением были очень большие проблемы.

  На словах о раздаче оружия ополченкам глаза юной бардессы заблестели. Если и в самом деле каждой будут раздавать по мечу, то чем она хуже? К тому же, базовые навыки обращения с оружием у девушки имеются, и вовсе они неплохие. Витая в своих мыслях, Ясена пропустила большую часть цитирования Повести. Об этом она ничуть не пожалела, только лишний раз удивилась про себя, зачем Альба тратит свой талант на это.
  — Да, ты права, – бардесса немного рассеянно ответила Лейре, пытаясь прекратить представлять "распыленных дэв, трущихся друг об дружку", и тоже удалилась в сторону своего зала. Ясена собиралась воспользоваться советом сестры, поэтому первым делом потратила пару минут на создание видимости сегодняшней работы, а затем сосредоточилась на ритуале по вызову невидимого помощника. Лишними руки никогда не бывают!

Наспех наведя "творческий беспорядок" на рабочем столе, разложив с помощью магического помощника ждущие своей очереди клинки, Ясена приступила к работе над тем самым тарзасским кавалерийским мечом - шестигранное сечение, два дола, качественная мидгардская поковка. Судя по виду - принадлежал он достаточно зажиточному феодалу, так что в стеллаже смотрелся красиво, если поддерживать его визуальное состояние на нужном уровне. Сегодня ей осталось дообработать долы - самая муторная работа с традиционно спорным результатом: придется долго щуриться на дневном свету, чтобы убедиться в том, что меч выглядит безупречно, и сама Джемайма лишь удовлетворенно кивнет, инспектируя стеллажи...

Собственно, именно для того чтобы проверить качество полировки, Ясена и вышла из своей каморки в выставочный зал, вращая клинком под разными углами и стараясь поймать глазами вожделенные солнечные зайчики. Выглядел меч вроде бы неплохо, хотя... нет, это уже ее личный перфекционизм, для стеллажа более чем сойдет. За раздумьями о том, стоит ли приступать к новому клинку, ее и застала ворвавшаяся в зал в сопровождении Альбы еще более хмурая, чем обычно, Джемайма. И, надо же такому случиться, особенно яркий лучик солнца, отразившись от полированного лезвия, попал начальнице прямо в глаз. Вышло, признаться, неловко, ибо кто знает, как мрачная старая дева воспримет подобное: может, решит, что молодая смотрительница подобным образом хвастается, или вообще дразнится? Однако Черная Дева лишь вздернула бровь, оглядывая задумчиво Ясену, затем кивнула каким-то мыслям в своей голове и бросила Альбе:

- Собирай всех.



Собирать, впрочем, долго не пришлось: в зал уже заходили сотрудницы музея, усиленно делающие вид, что буквально вот только что отвлеклись от усердной работы по подготовке Дворца Щитов к неделе школьных экскурсий - хотя любопытство на лицах некоторых из них говорило о том, что они менее всего сейчас озабочены повседневными делами музея. Девять женщин разного возраста, бардесс и храмовых, собрались вокруг своей начальницы.

- Утром меня пригласили в Старую Крепость, - начала свой рассказ Джемайма. - Пригласили, чтобы... отдать приказ. Приказ на изъятие из музея и передачу в армию всего серебряного и серебрёного оружия. Цитирую дословно - "всего, что отливает серебром и чем можно убивать". Разумеется, я сразу же объяснила любезным сестрам-воительницам, что приказывать одной из Старших Коллежа Свободных Искусств они могут разве что в своих эротических сновидениях.

Смотрительницы обеспокоенно зашевелились - сцену с их начальницей и командирами Старой Крепости они представляли очень хорошо. С формальной стороны, Джемайма была права: в сложной политической структуре Купола, с его столетиями выстраиваемым балансом между разными сестринскими содружествами, давить на полноправную участницу Совета Коллежа, пусть даже в этом самом Коллеже к ней относились ой как непросто - было явным нарушением правил хорошего тона. С другой - все-таки война на пороге, отчаянные времена требуют отчаянных мер, быть может, не так уж и неправы были те неизвестные "сестры-воительницы"? С третьей - правильно ли поняла их сама Джемайма? Общаться с этой женщиной ой как непросто даже тем, кто работает рядом с ней десятилетиями.

- Они немного покричали, потопали ножками, помахали ручками, одним словом, вдоволь повредили Куполу словами и мыслями, пока не пришла, наконец, командующая Мартина - единственная из тамошних сестер, кто умеет иногда думать головой вместо седалищных полушарий, - продолжала тем временем Джемайма. - С ней мы, наконец, пришли к компромиссу: музей одолжит нужное им оружие из своей коллекции, однако сопровождать эти предметы, и следить за их сохранностью, должна будет квалифицированная музейная сотрудница. Одна из нас, очевидно, как это всегда делается на выездных выставках в Закуполье.

- Подождите, сестра Джемайма, а зачем им нужно именно серебряное оружие? - озадаченно спросила Лейре.

- Ну, это очевидно: армейское командование хочет убить ликантропа, живущего в Скверном Лесу, а простая сталь его не возьмет. Так что придется кому-то из нас сопровождать боевой отряд, и проследить, чтобы коллекции бесценных предметов, которым предстоит пострадать в этом походе, был нанесен все-таки самый минимальный урон.

Повисла тишина, в которой женщины потрясенно переваривали услышанное.

- В смысле... нужно идти с армейскими на ликантропа, которого полвека назад не смогли убить отборные служительницы двух Храмов? - потрясенно уточнила Лейре. - Идти для того, чтобы следить за сохранностью желе... простите, бесценных музейных экспонатов? А ничего, что в этом лесу очень легко сложить голову?

- Есть вещи куда дороже наших голов, - резко ответила Джемайма. - Сожалею, что не смогла тебе этого донести. Не железки, даже не экспонаты - мы с вами оберегаем коллективную память нашей общины. И если ради сиюминутных нужд позволить разорять коллекцию, которую собирали еще наши бабушки и матери - это станет очень скверным прецедентом. Для армейских, живущих вопросами сегодняшнего дня, не будет препятствий и дальше налетать на музей коршунами, пусть поколения спустя их глупость станут проклинать наши правнучки. Именно поэтому я не отдам им ни одного кинжала без бдительного надзора с нашей стороны. Я бы пошла в эту экспедицию сама, но меня очень любезно и прямолинейно поименовали слишком старой для таких дел. Так что нам необходима доброволица. Знаю, что в этом вопросе я не имею права кому-то из вас приказывать, и, если охотницы идти на оборотня не найдется - что ж, мне придется еще раз попытаться заставить их изменить мнение о моих боевых возможностях. В конце концов, в коллегии Мечей нас обучали не только площадным танцам и прочим забавам...

  Во время речи Джемаймы Ясена украдкой кидала любопытные взгляды на сестёр. Сама бардесса, как только наставница начала говорить, быстро догадалась, что будет дальше, и теперь пыталась угадать реакцию других. Только оказалось, что вместо призыва вместе с ополченками, которого ожидала девушка, дело было совсем другим.
  — Сестра Джемайма, но почему именно сейчас решили идти на ликантропа? – бардесса в задумчивости склонила голову набок, явно пребывая сейчас где-то далеко в своих мыслях. Она вспоминала истории о бароне Ойле и как Скверный Лес получил своё название. Впрочем, сейчас это не имело большого значения. Возможность столкнуться лицом к лицу с настоящей опасностью и проявить себя выпадает не каждый день. Это явно интереснее бесконечной полировки мечей.
  — Я бы хотела пойти! – немного резковато заявила девушка, боясь, что её кто-то опередит. Ясена обвела взглядом сестёр. Если кто-то ещё вызолиться добровольцем, Джемайма будет выбирать одну или отпустит всех?

Бросаемые украдкой на своих подруг взгляды легко убедили Ясену в том, что горячего желания идти в проклятый лес драться с монстрами никто из ее коллег не испытывает. И в этом, собственно, не было ничего удивительного: смотрительницы музея в основном были далеки от мира приключений с риском для жизни. Взять хоть Лейре, которая даром что рамонитка, но рамонитка "гражданская", вовсе не из тех, облаченных в тяжелую броню и оснащенных всяким экзотично и жутко выглядящим оружием Стражей Пограничья. Она в совершенстве владела семью языками - по сути, всеми, которые только можно было изучить под Куполом, имела незаурядный талант к каллиграфии, была чрезвычайно эрудирована, однако очевидно, что на воинские упражнения у нее попросту не было времени. Да и та же Альба - невзирая на простительную бардессе безалаберность, она обладала очень цепким умом и незаурядным литературным талантом: ее эссе-исследование о налаживании трофейной службы в первые месяцы после Дня Боли и Гнева обратило на себя внимание Совета Коллежа, однако с мечами девушка так и оставалась на "вы". Первый же дружеский ее поединок с Ясеной, в котором та трижды выбила у сестры оружие одним и тем же "детским" приемом, был остановлен, дабы не унижать рыженькую дальше: в конце концов, чтобы стать истинным украшением Коллегии Знаний, Альбе вовсе необязательно слыть великой фехтовальщицей, так что пусть развивает свои сильные стороны...

С остальными сестрами дело обстояло не лучше, так что значение взгляда, который метнула на Ясену при встрече Джемайма, становилось очевидным - вопрос о доброволице был задан, в сущности, из вежливости: не было среди персонала музея девушки, более приспособленной для того, чтобы кромсать серебряными клинками шкуру оборотня в компании отважных воительниц.

- Дорога, - ответила на вопрос бардессы ее начальница. - Они собираются прокладывать прямую дорогу к Виа Ильдеци и восточному пограничному посту, для военных нужд - война явно только начинается. И для этого необходимо очистить лес от проклятия, ликантроп же является его источником. Признаюсь, подробностями со мной не поделились - это был, хм, непростой разговор.

Торопливая и резкая фраза Ясены заставляет вздрогнуть ее товарок, однако Джемайма явно не удивлена: кажется, уголок ее губ даже обозначает... улыбку? Да нет, быть не может, просто показалось.

- Замечательно. Без твоего участия в любом случае не обошлось бы: где в данный момент обретается требуемое от нас оружие, знаешь ты одна. Так что - жду через десять минут у себя, со всем, что у нас имеется порадовать армию. Так, а мы с вами, Альба, Лейре, пойдем исследовать запасники Зала Картин - меня, говоря откровенно, озадачили не только мечами...

Увлекая за собой жестом рамонитку и рыжую бардессу, старшая смотрительница направилась в сторону Зала Картин - чем, собственно, ее реакция на благополучно отыскавшуюся доброволицу и была исчерпана. В подобные моменты было очень легко понять, почему Джемайму так не любят в Совете Коллежа, состоящем из женщин искусства, весьма эмпатичных и не скупящихся на эмоции. С другой стороны, быть может, именно такая женщина и необходима в руководящем органе бардесс - разумеется, в единственном экземпляре...

Обижаться и удивляться в любом случае было бессмысленно - оставалось лишь вспоминать, что же такого отливающего серебром, чем можно убивать, Ясена держала в своих руках в последние дни?

***

Первое, что приходило в голову - это так называемый "экспериментальный" меч сестры Деллы - рамонитки, которая настолько озаботилась в свое время проблемой барона-ликантропа, что и в самом деле кустарными методами, по старинным книгам, сумела удачно посеребрить стальной клинок с помощью горячей амальгамы серебра на основе ртути. Огневое серебрение - кажется, так это называется. Сначала клинок необходимо покрыть медной основой, вроде грунта в живописи, а затем уже можно приступать непосредственно к "вывариванию" лезвия в растворе столь нелюбимого оборотнями металла. Процесс довольно долгий, на один клинок ушло не менее семи дней, но самое главное - это было чрезвычайно опасное ремесло. То ли учившаяся по старинным трактатам изобретательница слабо представляла, насколько ядовита выпариваемая в ходе серебрения ртуть, то ли сознательно шла на этот риск... словом, она очень тяжело отравилась буквально накануне Дня Боли и Гнева, когда на полгода потеряла сознание от жестокой раны Аэлис, а ее обезумевшие от горя ученицы были почти все убиты в жестоком сражении - и выходить талантливую ремесленницу оказалось некому. Ее имя и дело не было забыто, конечно, и меч попал в итоге в музей - но за потерей актуальности повторять эксперименты по серебрению больше никто не решился - определенно, в Старой Крепости сейчас по этому поводу здорово кусают локти...

Во-вторых, были три серебряные стрелы, захваченные в свое время у мидгалльской армии. Серебряные, к счастью, не буквально - но в материале наконечников сомневаться не приходилось. Такими стрелами во время воинских игр по традиции награждались лучшие королевские лучники, и для поражения ликантропа они вполне подходили. Была лишь одна загвоздка: эти боеприпасы был очевидно декоративными на вид, так что попадать ими в цель может оказаться делом затруднительным.

В-третьих, имелся еще один чисто декоративный предмет: серебряный топор пажа, сугубо церемониальное оружие, которым были вооружены смазливые мальчики, сопровождающие мидгалльского короля, якобы обеспечивающие его безопасность, а на деле служащие ему наложниками. С одной стороны - уязвимому к драгоценному металлу ликантропу придется плохо, если этим оружием приложиться от души по черепу. С другой... церемониальный топор был очевидно несбалансирован, да еще, вдобавок, довольно хрупок на вид - неизвестно, сколько ударов он выдержит, прежде чем рукоять переломится у обуха...

Наконец, было два предмета, чье происхождение до сих пор оставалось загадкой. Восьмидюймовые посеребрёные заколки нумантийского происхождения, второе назначение которых не сразу угадывалось по внешнему виду. Да, это было орудие профессиональных убийц - замаскированные под украшения метательные стилеты с полостями внутри, в которых находились, видимо, играющие роль балансира капельки ртути, что давало куда большие возможности для дальней атаки, чем использование простого ножа или кинжала. Однако драться подобными штуками в ближнем бою было не лучшей идеей: никакого подобия гарды на гладкой серебряной поверхности стержня, плюс пара декоративных цветочных венчиков на "эфесе" - да, тут изготовители "заколок" дали маху. Или, быть может, потенциальные жертвы неведомого убийцы попросту никого к себе не подпускали на расстояние удара? В любом случае, и эти штуки в ее будущем походе были нелишними.

  Когда ситуация благополучно разрешилась в пользу Ясены, маленькая девочка внутри бардессы заликовала. Пришлось держать себя в руках, чтобы не подпрыгнуть. На этой волне девушка решила отложить все дальнейшие вопросы на потом, тем более что отвечать на них сейчас всё равно было некому. Джемайме и девочкам, направившимся в Зал Картин, достался в спины лишь недоуменный взгляд. Гадать о том, что за запасники могли понадобиться для войны, было бы интересно, если бы не задание, на котором и сосредоточилась бардесса.
  Собрав всё, что только можно было найти, Ясена начала критически осматривать добычу. Меч сестры Деллы был определенно жемчужиной музея в быстро собранной коллекции оружия против ликантропов. Девушка уверенно взяла клинок в руки и сделала пару выпадов. Короткий вздох сожаления слетел с её губ. Бардесса в какой-то степени умела обращаться с длинными мечами и даже совсем недурно. Но, во-первых, душа её лежала к парным клинкам, а во вторых, всё же она отправляется в первую очередь не как боец, а значит, такое сокровище достанется какой-то другой сестре. Церемониальный топор не вызвал особо интереса у девушки, как и стрелы. Ни тем, ни другим она не представляла как сражаться. Зато заколки… они были своеобразным произведением искусства. Ясена не удержалась и даже вставила одну в прическу, посмотреть, как это будет выглядеть. После чего твердо решила выпросить их у начальницы для себя. Естественно, только на время задания. И естественно только потому, что это очень ценный экспонат.
  Дело оставалось за малым. Найдя подходящие не только по размеру, но и по внешнему виду, ножны для меча, Ясена закрепила оружие у себя на боку. Для стрел пришлось поискать колчан. Заколки словно булавки зацепились за одежду. А топорику было суждено остаться в руках бардессы. И теперь совсем этим ценным добром она направилась в Зал Картин. Похоже, что в отложенные десять минут Ясене удалось уложиться. Похвалы за это от наставницы девушка не ожидала, но может проявленная дисциплинированность положительно скажется на настроении Черной Девы. А там глядишь и что-то ещё интересненького расскажет.
  – Сестра Джемайма, я всё принесла!

Зал Картин, как легко догадаться из названия, был наполнен произведениями изобразительного искусства. Разумеется, не всякими, а картинами на историческую тематику, заказанными у лучших художниц Коллежа - для полотен свободных жанров существовали отдельные, не связанные с музеем галереи. Здесь же находились в основном картины монументальные и эпические, каждая из которых изображала тот или иной важный эпизод из истории Купола, и в экскурсиях делался упор не на художественные достоинства этих, несомненно, прекрасных произведений исторической живописи, но на сами сюжеты, их нравственное и воспитательное значение. Экскурсии, проводимые в этом зале, были особенно впечатляющими: одно дело - читать в учебнике о Дне Боли и Гнева, и совсем другое - слушать прочувствованный рассказ Джемаймы, находясь рядом с шестифутовой высоты картиной "Рана Аэлис", на которой Дарующая Жизнь падает на руки своих учениц, видеть шок и непонимание на потрясающей выразительности лицах, видеть даже, как в уголках глаз одной из жриц появляется слезинка (хм, или это просто особенности освещения?) Словом, в музее этот зал занимал занимал ключевое место, ибо шедевры лучших художниц Купола смотрелись куда выразительнее самых безупречно отполированных клинков...

Держа в руках топор, обвешанная амуницией и боеприпасами девушка дошла до подсобки, в которой хранились не заслужившие выставления на обзор картины - ибо, очевидно, старшая смотрительница с помощницами находилась где-то там.

- Тормози, кажется, угол зацепился, - услышала Ясена голос Лейре.

- Так, аккуратнее, раму не повредите, - строго отозвалась Джемайма.

- Да уж, кроме рамы тут ничего интересного и нету - нафига им эта косматая рожа понадобилась? И главное - нафига она нам тут? - недовольная Альба показалась в дверях подсобки, держа край рамы картины довольно внушительного размера.



Это был порядком потемневший портрет мужчины в богатом пластинчатом доспехе, с кривым нумантийским скимитаром, во многих местах изрезанный и исколотый - похоже, сестры, захватившие трофей, использовали его как мишень. Порезы были стянуты нитками - учитывая, что многие музейные бардессы владели заговором магической починки предметов, видимо, они откровенно брезговали расходовать даже самые простые дары Анаэрины на подобную дрянь. Хотя, скорее всего, вопрос был в "аутентичности": по мысли Джемаймы повреждения картины во время захвата замка Ойль тоже стали ее историей, и частью истории Купола, так что удалять их - почти то же самое, что эту историю фальсифицировать.

- Косматую морду, милая моя, зовут барон Гийом-Понс Ойль, и является той самой тварью, которую планируют убить наши воительницы.

- Ого, - отодвинулась от поставленной на пол картины Альба, - это ж сколько ему лет должно быть? За сотню?

- Около того, - кивнула Джемайма. - Как я поняла, организаторы этой экспедиции надеются, что после смерти чудовище примет человеческий облик, и по портрету его можно будет опознать, для этого им и понадобилась картина. Так, Ясена, все собрала?

Осмотрев увешанную оружием девушку, старшая смотрительница взяла из ее рук серебряный топор, озабоченно осмотрела его, поджав губы, затем вернула:

- Ну что ж, по крайней мере, никто нас не упрекнет в том, что мы что-то серебряное скрыли. Альба, поедешь с Ясеной до лагеря, будешь сопровождать картину, Лейре, принеси холстину, чтобы ее завернуть. Портрет, когда перестанет быть нужен, надо вернуть обратно, ну а ты, Ясена, поступаешь в распоряжение к командующей Стражами Пограничья - зовут ее Мариэлой, спросишь там, где их палатки. И постарайся особо вперед не лезть: Стражи вояки опытные, что делать - знают, конечно, же, так что главное - не будь им откровенной обузой, а в остальном там есть кому подвиги совершать и без тебя. Твоя задача - сохранность оружия, не более того.

  Увидев размер картины, Ясена хмыкнула себе под нос. Хорошо, что за картину отвечает не она. Девушка бросила короткий взгляд на изображение барона. Наверняка в лагере эту картину выставят ещё раз на обозрение, когда понадобится. А лишний раз смотреть на косматого, подавляя в себе рвотные порывы, не хотелось.
  — А что, если чудовище не примет человеческий облик или примет облик другого? – бардесса задумчиво протянула свой вопрос, но потом, слегка виновато, потупила взгляд в пол. Если всерьёз задавать подобные вопросы, то явно не Лейре или Альбе. Возможно даже сама Джемайма только поверхностно посвящена в тему.
  — Мариэла. Хорошо, – Ясена повторила имя, чтобы лучше запомнить и показать Джемайме, что она слушает её и понимает, а не витает в облаках. Бардесса была немногословна и старалась придать своему голосу ровный тон. Последние слова начальницы оставили осадочек, но девушка старалась не унывать. Если сражение с ликантропом действительно произойдёт, то Джемаймы рядом не будет. После этой мысли Ясене пришлось приложить усилия, чтобы не заулыбаться до ушей. Уж очень ей нравилось представлять себя в битве с чудовищем, естественно в позиции победительницы.
  — Альба, я заберу свои вещи, и встретимся на улице! – девушка подмигнула подруге и чуть ли не вприпрыжку устремилась к своей подсобке. По пути она вытащила серебряные заколки из одежды и вставила в прическу, не забыв улыбнуться своему прекрасному отображению. Когда волна воодушевления от предстоящего путешествия стала сходить на нет, Ясена всё ещё собирала вещи. В голову пришла мысль, что стоит оставить записку для мам. Наверное, им бы и так передали информацию, но лучше и от себя что-то написать. Закончив с этим делом, бардесса вспомнила о Дине. Бесполезно гадать, кто вернется раньше. Поэтому Ясена написала и вторую записку.
  Выйдя на улицу, бардесса вдохнула полной грудью. Чтобы её не ждало впереди, это должно было стать настоящим приключением.