[D100] По предварительному сговору | ходы игроков | Фаза I. Обсадная колонна.

♫ — ссылка

Отель на отшибе дорог. Номер с двуспальной кроватью, но в самом номере четверо. Шелест лопастей потолочного вентилятора изредка глушит шум проезжающих машин. Веет куревом — не только-только поднятым облаком кумара, как во всяких питейках, а иначе. Старо и заскорузло. Табачный дым намертво пропитал стены, матрас, постельное белье и половик подле двери. Пропитал еще в незапамятные времена.

Поздний вечер, за окном полумрак. Шестеренка движением пальцев раздвигает жалюзи, и рыжелый ржавый свет выхватывает извечную серую пыль. На улице никого. Среди редких машин на парковке он высматривает нужный автомобиль. Тот, что набитый доверху железом, смертоносным и не очень. И автомобиль словно отвечает Шестеренке на взгляд.

Ноябрь. В номере не очень тепло, но ежитесь вы не от холода. Мандраж. Адреналин медленно и крайне дозированно, но уверенно поступает в кровь. Бояться есть чего. Всегда, когда пытаешься опрокинуть систему, поиметь ее, а потом уйти безнаказанным, будет место и тревоге, и тоске. По телику вот недавно выступал один боров здоровый из синих. Спецназовец полиции Солт-Лейк-Сити, оператор элемента. Честно признался, что кое-чего побаивается, когда идет на адрес. Казалось бы, работа по адресу — чего проще? Оцепили дом двумя кордонами, в десять рыл собрались, бронежилеты, карабины, и пошли. Хотя внутри один черный с револьвером, да и только.

Но даже так все равно страх есть. Вот такие люди на систему работают. Возможно, считаются ее героями. А вам идти против нее. И идти меньшими силами.

Отступать уже поздно. Вы заторчали под это дело Двум Пальцам и Шустриле. Если с первым еще как-то дела вести можно — он пусть с гнильцой, но остаточные принципы тоже имеет и слово держит, договориться можно — то второму по-хорошему надо бы кабину нахер прострелить. Жаль, что выбирать, с кем работать, не всегда приходится. Весельчака и вовсе сторонятся, как чумы. Мокрушник, мокрушник... Кто-то разнес, наверное. Может, даже и сам Эйт-Болл. Говноед. Стоило ли ради него впрягаться тогда?

Пиджак думает о дочери. Хмурый — о брате. Ляо — о девушке. Все мысли о любимых, как у солдат в окопе перед броском на смерть — и сравнение недалеко от истины. Наверное, у каждого грабителя есть последнее дело. И не просто последнее дело, а то самое последнее дело, после которого прожитому можно будет навсегда подвести черту. Жизнь непременно пойдет на лад, потерянное вернется, а отвернувшиеся дадут еще один шанс. Потом работа завершается. Мандраж и драйв спадают, деньги кончаются, разочарование не уходит, и... И желание поиметь систему снова дает о себе знать. Все начинается заново. Нет. Не было, оказывается, это дело тем самым. А вот то самое еще только грядет.

Все становится менее однозначным еще и потому, что в отдельных случаях деньги действительно помогают. Хмурый отправит брата в диспансер, Ляо щегольнет перед родителями девушки. А Пиджак... Да, кстати, Пиджак? На что надеешься? Что вернешь любовь дочери после того, как поставил ее под удар? Купишь за зелень, как банку соевой говядины? Ха. Ладно, что ж.

И только Весельчак ни о ком не думает. Недуг — а может быть и дар, как посмотреть — не создает ему близких. Единственное, что саднит, как заноза под лопаткой — это Горелый. Полюбовные отношения “вор ворует, сыщик ловит” подошли к концу, оборвались с жизнью ребенка с того рокового дела. Что-то подсказывает, что Горелый больше не будет брать под арест. Что-то подсказывает, что Горелый будет валить. И валить наглухо, разряжая барабан до холостого щелчка.

Надо все обдумать и как можно лучше. План в голове, осталось лишь воскресить детали. Воспроизвести покадрово, а затем быстро промотать, как смонтированную фотопленку перед выпуском. Или как на велосипеде — сначала педали крутишь, а потом позволяешь инерции нести себя вперед. Иными словами, увидеть в последний раз и отпустить.

Отпустить до последней мысли.

Лэмб был спокоен как никогда. Словно сейчас он не шел на ограбление, во время которого его могли убить или что хуже, повязать. Смерть не пугала, со смертью от него отстанут все. Да и семью его "Зверь" не тронет. Он конечно больной ублюдок и отморозок, но никакого резона трогать родных Дэниэла ему не будет, если Дэнни будет мертв, только себе проблемы создавать.
А вот если Дэнни провалится и загремит за решетку...

Лэмб даже не обратил внимание на Конторского "хлыща", лишь коротко кивнул в ответ, сняв очки и протирая стекла, стоя перед зеркалом.
Он был как всегда одет с иголочки, строгий костюм с пиджаком, но в этот раз, для перестраховки, были в кармане синие медицинские перчатки и черная балаклава с моновырезом под глаза, что бы можно было носить очки.
Ещё раз проверил "ключи", бомбу, оружие, кусачки... Все было готово. Он был готов. Готовы ли остальные?
Коннор был слегка на взводе, но это скорее из за того, как ему приходится много говорить. Хмурый? Ляо заметно нервничал, что было видно по его бледному виду и дерганым движениям рук.

Ещё раз посмотрел на себя в зеркало, кем он был, надел очки, и кем он стал. Есть ли у него ещё шанс стать хорошим отцом? Ее любовь ему не купить, да он и не пытался. Он хотел купить ее безопасность и светлое будущее, а это дело, уже точно не будет последним.

Весельчак если и нервничал, то нервничал совсем немного, и вовсе не по поводу того, что сейчас будет рисковать жизнью и ходить под пулями. К этому он как раз был привычен. Да и план ведь предполагал, что под пулями ходить не придётся, так что чего заранее нервничать. Нервничал Весельчак по другому поводу. Его беспокоили деньги. Весельчак считал плохо, мозги скрипели с натугой, но выходило, что в этот раз, чтобы рассчитаться по долгам и оставить что-нибудь каждому из четырёх, им придётся не довольствоваться малым, а грести всё. И даже этого в итоге может оказаться мало, когда делёж будет окончен. Даже если сразу откинуть деньги за все услуги и разделить остаток, итоговая сумма выходит совсем не для "последнего дела в жизни". А если оставить каждого наедине со своими платежами? Почти сотня тысяч за стволы со сбитым серийником висит на Весельчаке, включая так понравившийся ему помповый дробовик со складным прикладом. Две сотни повисло на Ляо - за почти новенький четырёхдверный универсал с большим багажником. Причём машину-то угнал сам Ляо, а хитрожопый старый нацист взял деньги только за место, где её можно подержать до ограбления, да ещё нашлёпнул на неё другие номера, чтобы при случае сразу не срисовали. Ещё две сотни остался должен Хмурый - этот языкастый чёрт как-то умудрился подписать на делягу банковского менеджера, а через него выйти и на технаря и свести его с пиджаком, и теперь у них на руках весь расклад насчёт сигналки и хранилища, и даже восковой оттиск ключа. Ну и последним шёл Пиджак с его бомбой - универсальной отмычкой на случай, если изначальная затея с хранилищем не выгорит. В общем, народу получалось слишком много, а денег - слишком мало, и это нервировало Весельчака. Он не мог доверять подельникам. Он знал, что большинство из них его не любит - его ведь никто не любит. Вроде и кишка у них тонка на такое, но все разом могут и решиться избавиться от него, чтобы забрать его долю. Да и сам Коннор тоже всё чаще думал о чём-то таком - это было не в его духе, но мыслишка так и крутилась в голове, искушая и соблазняя. Коннор ведь всегда был один против всех. Всегда, с детства самого сцеплялся со всем этим жестоким и несправедливым людским миром, чтобы вырвать у него ещё один кусок для себя. Все вокруг него были или чужими, или врагами, с чего бы делать исключение для подельников?

Но сейчас об этом думать некогда. Чтобы что-то правильно поделить, это надо ещё добыть, и даже эта стадия не обещает быть лёгкой. Может статься, даже проблема излишнего Поэтому, несмотря ни на какие свои подсчёты, Коннор и настоял на том, чтобы подготовиться получше, придумать такой план, который сведёт риски к минимуму.
- Ладно. В последний раз. - Коннор, который до этого неподвижно сидел на краю двуспальной кровати, сцепив руки в замок и оперевшись на них подбородком, встрепенулся, будто внутри него пришёл в движение какой-то механизм. - Пройдёмся по плану, чтобы наверняка. Мы должны быть у банка за несколько минут до его закрытия. Вломиться должны как раз как они закроются. Пиджак, ты вырубаешь им сигналку, чтобы эти пидорки не нажали на тревожную кнопку, когда мы вломимся. Если верить тому ботану, с которым тёр Хмурый, то у нас будет около семи минут, прежде чем на том конце зачешутся. Потом вышлют техников и охрану - говно, конечно, в сравнении с копами, но лучше бы нам съебаться раньше, чем они припрутся. Короче, как Пиджак закончит с сигналкой, то мы втроём - я, Пиджак и Хмурый, напяливаем маски и вламываемся в банк. Дверь стеклянная, разобьём нахер и дело с концом, но если есть идеи получше, выкладывайте. Там, внутри, мы всех строим и кладём мордой в пол, самых борзых рихтуем если надо. Вы двое берёте на себя тех, которые в зале, а я причесываю лошков в комнате охраны. Если они не ёбнутые и не рвутся в герои, то рыпаться не должны, но если что -валить буду на глушняк, так что без истерик. Тебя касается, Хмурый. Ну а дальше - по обстоятельствам.

Коннор шмыгнул носом, и продолжил.
- Смотрите - тот жирный боров, с которым Хмурый тёр за дело, сказал, что в это время хранилище должно быть открыто. Вечером, в конце рабочего дня, туда грузят весь нал за день. Если мы попадём в правильное время, и хранилище будет открыто, то мы в шоколаде. Я пасу ситуацию снаружи, Хмурый следит за лошками, а Пиджак набивает сумки баблом и подаёт нам. Забить надо все вот эти вот здоровые сумки, так что действуй быстро. Ну а если эти мрази успеют закрыть хранилище... Ну что, хреново тогда. Но раз припёрлись, дело делать надо.
Повернувшись к Хмурому, Коннор обратился персонально к нему.
- Если сейф будет закрыт, бери в оборот тех лошков из банка. Что хочешь с ними делай - уговаривай, пизди, можешь завалить парочку для острастки, но чтоб хранилище они открыли. Ну а если и с этим не выгорит... Ну тогда снова дело за тобой, хлыщ. - Кивок в сторону Лэмба. - Бомба, которую я велел тебе взять у Шустрилы. Ею разнесёшь дверь. Смотри только сам не подорвись. Ну а дальше, как откроем дверь, всё так же - гребём нал в сумки, берём всё, грузим в багажник и сваливаем.

Последние инструкции касались Ляо.
- Тебе самое простое, водила. Ты просто паркуешься возле банка, поближе к зданию, но так, чтобы не было видно сразу с дороги. Двигло не глуши, и жди нас, что бы ни случилось. С виду просто, но ты учти вот что - тачка в угоне, у синих наверняка на неё ориентировка, а к тому же ты стоишь с незаглушенным двиглом возле банка, который типа как закрыт, а дверь разбита. Могут доебаться, если мимо будут проезжать и заметят. Тут уж, блядь, будь готов ко всему, даже пристрелить этих свиней, как поближе подлезут. Не ссы только, я на стрёме, пасу наружку, подмогну с ними если что. И смотри, блядь, с места не сорвись, пока все не усядутся. Усёк?

Закончив с инструктажом, Коннор подытожил.
- Ну вот так как-то. Если есть что сказать, говорите сейчас. Через пару минут выходим.

Ляо ковырялся в снятом с автомобиля топливном реле. Не смотря на идеальное состояние, Ляо продолжал ковырять механизм, тем самым успокаивал себя. Услышав инструктаж, китаец тяжело вдохнул, возвращаясь к старому вопросу. Стараясь не смотреть Коннору в глаза, Минь начал рассматривать свои руки, которые заметно подрагивали.
– Может не надо ломать дверь? Мало ли, какой-нибуть случайный прохожий заметит или случайный коп припрётся? Впрочем, вы люди опытные...
Ляо с щелчком захлопнул пластиковую крышку и проверил, не торчит ли наружу выданный ему тупоносый револьвер 38 калибра.

- Если не ломать, то как-то наебать их, или пугануть, чтобы сами открыли. - Пожал плечами Коннор. - Но хер его знает, выгорит ли, а время на это мы потеряем.

Хмурый слушал этот план и поглощал воду в больших количествах и слушал этот план. Каждое упоминание его имени и действий, вызывало у него реакцию в виде пожимания плеч. В духе "ладно, сделаю". Наконец, когда алгоритм был озвучен он демонстративно поставил бутылку на комод.
- Нам повезло, что менеджер этого заведения оказался жадным до бабла. Вот и договорились. - сказал он, а в его голосе читалось волнение, которое в машине перед банком только усилится ещё больше. Было такое ощущение. На лбу проступал пот, пальцы не находили места, но мужик раззадорился, хлопнул в ладоши и глубоко вздохнул. Было что сказать Коннору. - С твоего позволения я не буду убивать всех направо и налево, чтобы заставить открывать хранилище. Кстати, разве не лучше влететь внутрь ещё до закрытия? Стекло целое, охрана всё ещё уставшая, сотрудники уставшие, народу будет там совсем мало если вообще будет. Всё было бы замечательно.
Дуглас оглядел своих подельников, поправил высокий ворот своей чёрную толстовки, закрывающей его тело, сунул руки в карманы и тут же вынул.
- Но ладно, план на нынешнем этапе не меняют, да и я не главный, так что мы справимся. Самое главное, не струсить в последний момент. - он с прищуром глянул на Пиджака и хмыкнул. - Тебе костюм не будет мешать бежать? Он душный, сковывает, глядишь и лопнет в ненужный момент... Держи это в голове, когда будешь носиться вокруг с бомбой в руках.
Потом Дуглас всё так же излишне задорно, справляясь с напряжением таким образом, приблизился к китайскому коллеге и хлопнул ему по плечу.
- Не ссы... Когда закончим дело с меня будет пиво. - заверил он Ляо с лыбой на лице. - Да, наверное и всем будет по пиву.

- До закрытия хранилище они не откроют, блин. - Устало и как-то даже снисходительно пояснил Весельчак. - Весь смысл этой затеи в том, чтобы зарваться в нужный момент и справиться с делом раньше, чем легаши или еще кто-нибудь чухнется. А если нам и не повезет, всё равно так проще. Когда меньше народу, то и на мушке их держать удобнее.
Счел нужным Весельчак и пояснить за убийства. А то достали уже - мокрушник, мокрушник.
- Слышь, я не маньяк какой-то. - С некоей долей обиды пояснил Коннор. - Если обойдется без жмуриков, я и сам только рад буду, копы будут не так дотошно нас искать. Но если я увижу, что один из этих сукиных детей потянулся за кобурой, хочет кинуться на меня, или там, не знаю, сумел удрать через окно, я его завалю. Если увижу легавого возле нашей тачки или возле двери в банк, я его завалю. И если все пойдет наперекосяк, я буду валить всех легавых,которые будут пытаться нас сцапать. И вам я советую делать так же. Лучше пусть они сдохнут, чем мы сядем на нары. - Шмыгнув носом, Коннор добавил после секундного раздумья. - А ещё я завалю любого, кто попробует нас бросить или сдаться легашам, если вдруг станет жарко. Я не шучу. Мы это дело при любом раскладе должны довести до конца.

Еще раз обведя взглядом подельников, Коннор подытожил.
- Всё, покончили с болтовнёй. Пора на дело. Сделаем как надо, и всё пройдёт хорошо.

Ляо молча сунул реле в карман, слегка дрожашими руками смахнул со стола остатки "секретки," оставшейся от сигнализации и, чуть замешкавшись, ссыпал горсть мелких деталей в коробку нетронутой лапши.
–Мая... Я готов.

На руках перчатки беспалые — чтобы и пальцами пользоваться, и ладони о ремни сумок с баблом не стереть. На головах балаклавы, скатанные в шапки до поры. Стволы за пояс — у всех, кроме Весельчака, коротыши, и только у него самого охотничий чехол. До этого доносили патроны, вставляли магазины и барабаны, проверяли ходы ударников. СПАС-12 — чудо, а не ружье. Автоматика, восемь патронов в магазине. Вполне хватит, чтобы подмести крыльцо от наседающих копов или устроить небольшой шухер на воскресной службе Церкви Иисуса Христа Последних Дней. У Пиджака и Хмурого железки попроще — кольты девятьсот одиннадцатые со сточенными серийниками и следами износа на УСМ. Уложили все в сумку, дождались тишины и организованно, без суеты оставили номер.

Вечерняя прохлада коснулась кожи, мгновенно пробралась под одежду. Ляо унял бьющий кисти тремор и ускорил шаг. Хотелось как можно скорее влиться в работу, оказаться в своей стихии — за рулем. Работа всегда успокаивает, направляет мысли в правильное русло. Отвезти братанов туда, потом оттуда. Главное — чтобы при дележке проблем не возникло. Плохая нынче ночь, чтобы кого-то мочить.

Пиджак и Хмурый закинули сумки с добром в багажник, а затем команда упаковалась в автомобиль. Поворот ключа в стартере, ближний свет, упругий толчок. Ляо сдал назад, выезжая с парковки. Вот и все. Ничего больше не вернешь и не исправишь.

  * * *

Габриель Бэйли, старший менеджер по операциям Bank Of America в Округе Бивера, закончил письмо. Капля чернил едва не сорвалась с кончика пера на бумагу, но он пресек это, стряхнув ее в чернильницу. Прикурил новую сигарету от старой, зажал фильтр в зубах и перечитал написанное.

В письме он подробно, в деталях описал Дугласа Горнера, встречу и предложение принять участие в ограблении банка. Скрупулезный и сосредоточенный, Бэйли редко упускал мелочи из виду. За что — помимо, конечно, умения быть полезным и нравиться окружающим — и продвигался по карьерной лестнице. Затем он вновь переписал это же письмо и запечатал их в два конверта. Первый был адресован Офису Шерифа Округа Бивер, а второе — криминально-следственному отделу ближайшего управления ФБР.

Идея помочь Дугласу и его команде обнести свое же отделение банка была жестом, за который Габриель не раскаивался. Прежде законопослушный, он с изумлением для себя отметил, насколько легко переступить черту. Особенно когда решаться на это нужно не самому. Достаточно лишь пойти следом за тем, кто сделал это вместо тебя. Однако жест есть жест. В меньшей мере продиктованный безденежьем, в большей — предательством банка. Служа ему, Бэйли подписался на льготное кредитование образования дочери. Проценты и срок с этой льготой — льготой сотрудника руководства среднего звена — были довольно смешными. И Габриэль рассчитывал погасить кредит еще до пенсии.

А потом случился черный понедельник. Доу-Джонс полетел на днище еще с лета. Схлопнулась промышленность, а вслед за ним начали страдать биржи, маклерские конторы и... Банки. Разумеется, банки. В целях экономии бюджета Bank of America начал резать все, что только. Под нож также попали и эти льготы, а вместе с ними и образование дочери. Близость выхода из долговой кабалы оказалась миражом. Сам Бэйли иначе как кидаловом это назвать не мог.

Возможно, существовал способ доказать свою неплатежеспособность через суд, но... Судебные тяжбы и адвокат стоили денег. Денег, уходивших на погашение кредита, который он погасить не был в состоянии. Уловка 22 — чтобы доказать суду, что у тебя нет денег, нужно иметь достаточную сумму для оплаты тяжб. Если же у тебя нет денег на оплату тяжб, значит, ты платежеспособен и можешь гасить кредит. Беспросветность. Удавка надвигающейся нищеты, стянутая гордиевым узлом юридических противоречий. Но Габриэль знал, что гордиевы узлы не развязывают.

Их рубят.

Дуглас произвел на него приятное впечатление, что неудивительно. Это и было работой Дугласа — производить приятное впечатление. Однако, уже пойдя ему навстречу, Бэйли понял, что не может и не хочет доверять его подельникам. А потому решил перестраховаться. Написать письма шерифу и федералам до востребования. Возможно, риск того, что востребование осуществится, заставит налетчиков честно расплатиться.

"До востребования".

Бэйли обмакнул перо в чернила и приписал на конверте комментарий:

"Востребование: страховой случай по договору отправителя с American International Group".

И сглотнул, глядя на конверт. В числе страховых случаев по его договору были смерть или пропажа без вести.

  * * *

Когда Волына вошел на хату, Зверь дремал. И, проснувшись, первым делом схватился за револьвер.

— Бля, ты че, старшой?! — Волына мгновенно показал ладони, и Зверь медленно опустил оружие. Отложил его в сторону, взял носовой платок, а затем протер лысину.
— Извиняй. Я уже третий на измене весь. Хуй знает, из-за чего.

Волына медленно, с явным недоверием опустил руки.

— Вот как. Ты бы расслабился что ли как. Или...
— Ты че хотел-то? — Зверь продрал глаза и сел на софе.
— Я? А, точняк. Короче, заваливал Пиджак, взял в долг тэ-эн-тэ. Обещал заплатить через день-два.
— Много взял?
— Брикет. Четырнадцать унций. Я подумал, мол, ну похуй. Мы-то знаем, где его дочь живет, если че. Если не отдаст типа.
— Нахера ему тэ-эн-тэ?
— Сказал, работа какая-то.

Зверь поднялся с софы. Медленно подошел к Волыне и посмотрел ему прямо в глаза. И хотя видимых изменений не последовало, тот почувствовал, что как будто уменьшился в размерах.

— Че за работа такая? Волына, я серьезно, щас вынь голову из жопы. Он же по сейфам. Дверь может открыть любую. Зачем ему бомба? Что он собирается поднять на воздух? Или кого?

Волына решил не ходить кругами:

— Может, тебя. Или меня. Или кого-то из наших, — прямо ответил он. — Я не ебу. Мы же у каждого терпилы не спрашиваем, куда и для чего он у нас ствол берет.
— Ствол — это одно, а бомба — совсем другое. Тем более в долг, вот так. Взорвет он твою бомбу, а эта его работа хером пойдет. Что тогда? От того, что ты его дочурку на хуй наденешь, тебе бабло вернется что ли?

Ответить ему было нечего. Зверь продолжил:

— В общем, ты это начал, значит, оно теперь на тебе. Если Пиджак не вернет за бомбу, я это бабло спрашивать начну с тебя. И мне будет принципиально насрать, откуда ты его возьмешь. Хоть на обочину иди, скворечник свой по часам сдавай. Пиджака я так и так выебу, но твоя жопа точно окажется первее. Услышал?
— Да.

Он кивнул и вернулся на софу.

— Че там по Шустриле? Ты проверил?
— Да, — Волына с готовностью закивал. — Он реально в обход нас стволы гонит. В стороне от всех держится, никому не заносит. Крыши тоже вроде нет.
— Вроде?
— Наши точно молчат. Я у Астматика спрошал, у Двух Пальцов спрошал, у...
— Всёк, не продолжай. А почему его не убрали еще?
— Он это, гастролирует. Когда над ним уже жопа, он резко штат меняет. Там работает. Потому еще куда-то едет. Еще. И после этого возвращается. То есть, круг делает, я так понял.
— Здесь он уже больше полугода.
— Да. Блядь, значит, перестал ездить.

Зверь почувствовал неприязненный зуд где-то в глубине души. Ублюдок, похоже, решил осесть здесь. И не просто осесть, а навязать рынку какие-то собственные правила. Непорядок. Такого Зверь решительно не понимал. И понимать не собирался.

— Я не хочу, чтобы он здесь работал. Спиши его. Или сломай ему че-нить и выкинь из города. Можешь черных подключить под это. Пусть подзаработают.
— Понял.