Сбрасывая пелену | ходы игроков |

В городе N начинало ощущаться приближение осени: днём уже не плавился от жары асфальт, вечера становились темнее и холоднее, люди - мрачнее. У школьников заканчивались каникулы, и они отчаянно пытались успеть насладиться последними мгновениями. У взрослых, судя по всему, - витамин D, серотонин и терпение. Не зря межсезонье было тяжелым временем: возрастал спрос на антидепрессанты, алкоголь и любовь за деньги. Это не весна, с ее обострением на звонки в службу спасения и встречами с психами. Но тоже поганое время. Хандра, апатия. Уже не лето, когда слышен смех молодости и беззаботности. Ещё не осень, окрашенная яркими красками и наполненная запахами свежести только что прошедшего дождя.

Вот и сейчас. Поздний вечер, ближе к полуночи. Серое небо, серые улицы, серые силуэты, прячущиеся в тени фонарных столбов. Где-то во дворе воет бродячий голодный пёс. Редкий прохожий, пошатываясь, идёт в одном ему известном направлении (или не известном даже ему самому). Тебе в другую сторону, туда, где виднеется визитная карточка метрополитена: отдельный наземный вестибюль или простой спуск с призывно горящей буквой М. Хорошо, что ещё не слишком поздно: эскалаторы лениво ползут вниз, есть надежда успеть запрыгнуть в последний вагон и попасть на нужную станцию. Лишь бы была открыта.
Внизу щедро слепит искусственный свет. Здесь совершенно другой мир со своими прописными и негласными правилами. Кем мы становимся, когда спускаемся с поверхности? Пассажирами? И не только. Возможно, тебе не часто приходится пользоваться этим видом транспорта, тогда ты отличаешься от остальных растерянностью или, наоборот, наигранной напыщенностью. А может ты становишься романтиком, рассматривая архитектуру подземки, и тебя манит так не похожий на поверхность мир? Или, быть может, нахмурившись, спешишь с ветки на ветку, расталкивая замешкавшихся перед дверями вагонов прохожих, опережая лениво ползущую вверх и вниз змею на эскалаторе? В любом случает, кем ты окажешься здесь, решать только тебе.
Но сейчас в подземном мире царит тишина, совсем не привычная для этого места: ни толпы людей, ни музыкантов, ни колоритных персонажей. Свериться с приложением, немного подождать, и вот уже слышно, как подъезжает состав. Двери открываются, приглашая скорее зайти.

Внутри все привычно: ряды сидений, бегущая строка с объявлениями станций и промежуточной рекламы, приглушённые шумы подзёмки, свойственные только ей. И, конечно, редкие пассажиры. Не ты один этим поздним вечером спустился сюда. Мужчина в чёрном спортивном костюме с тремя характерными белыми полосками и натянутой на лицо кепке спит, скрестив руки на груди и наклонив покачивающуюся в такт движению поезда голову. Старушка, довольно стильно одетая (широкого кроя чёрные брюки, плотный темно-зелёный кардиган накинут поверх расписной кофты), сжимает на коленях маленькую сумочку и смотрит на каждого входящего через толстые линзы круглых очков. Молодой парень в самых простых джинсах и толстовке уткнулся в телефон, закрыв одно ухо беспроводным наушником. Все они рассажены по разным местам далеко друг от друга. И вы, поочередно останавливаясь на станции, заходите в этот вагон. Поезд, чуть вздрогнув, продолжает движение вперёд и отъезжает от станции в тоннель. Через какое-то мгновение, вы замечаете, что что-то в вагоне изменилось. Воздух будто завибрировал, зарябил, слегка закладывая уши. А когда это ощущение прошло, пассажиры, что сидели тут задолго до вас, поменялись. Не все: парень все так же сидел в наушнике, будто не замечая ничего вокруг. Мужчина, что спал в кепке, сменил ее на широкополую шляпу, спортивный костюм - на походный (плотные штаны, рубаха, ботинки), да ещё и плащ появился, в который он мирно укутался, все так же пребывая в дрёме. Старушка уже не выглядела кроткой и сухой: глаза стали огромными, как ее круглые очки, которые сейчас куда то делись, и смотрели на каждого из вас с животной, хищной жадностью. Рот открылся в ухмылке и стали видны акульи зубы, слюна стекала прямо на колени. Стильная одежда повисла выцветшими лохмотьями, а трость, что стояла рядом, стала посохом с нанизанными на нем крысами. Некоторые ещё двигались, истошно визжа, некоторые стали иссохшими до костей безвольными тушками. Она хихикала низким утробным звуком, облизывалась и, кивая головой, указывала на всех по очереди.

- Ебучий гидромет - Мысленно ругался Влад, громко топая по эскалатору американскими десантными берцами. - Знал бы что они с дождём наврут, поехал бы сегодня на байке. Заперлись у себя в подземелье без окон и по кишкам на погоду гадают, хероматы мля.
Само собой у Влада в кофрах всегда лежал непромокаемый комбинезон и водозащитные же бахилы, так что он не редко позволял себе ездить и в дождь. Однако сегодня, понимая что ради того чтобы сдать все дела, под которые он подписался и, наконец, больше никогда не появляться на конторе, придётся работать допоздна он, посмотрев на погоду, решил не рисковать, здраво полагая что ехать можно либо полусонным, либо по мокрой дороге, но никак не то и другое вместе. Как назло за весь день, несмотря на пасмурную погоду, с неба не пролилось ни капли, что в данном случае скорее портило Владиславу настроение, нежели радовало. Особенно если учитывать, что для того чтобы успеть к метро прошлось сделать неплохой такой спринтерский рывок.
Впрочем, были в ситуации и положительные моменты. Ехать предстояло без пересадок и до конечной, что давало возможность немного поспать, перед тем как доползти до дома и, раз уж утром ему было на работу не вставать, залипнуть в какую-нибудь игрушку из тех, что он исправно покупал в стиме, но так и не находил времени их пройти. Оставалось только сосредоточиться на размеренном шуме поезда, отстраниться от голоса диктора, объявляющего станции и...
- Ёманаротдушумать! - Сонливость стряхнуло с Влада с такой скоростью, словно его окатили ведром адреналина охлаждённого до температуры жидкого азота. Ну в смысле натурально огрели десятикилограммовым куском сверхохлаждённого льда. Аж глаза в кучу сошлись. Кажется умудрившись не выругаться в слух, он, тем не менее, вполне заметно подпрыгнул на месте, и сел настолько прямо, насколько его ссутуленная спина вообще позволяла это сделать. Возможно даже, с перепугу, он сумел выщелкнуть на место себе два травмированных в молодые годы позвонка, для чего в обычных условиях требовались проводимые раз в полгода сеансы у профессионального мануального терапевта.
-Мля... Доработался... - С какой-то странной тоской подумалось Владиславу. - Кукуха поехала. А в метро ещё и сотовые толком не ловят... как я теперь себе дурку вызову?
В робкой надежде он протёр себе ладонями глаза, надеясь что явная оптическая галлюцинация, вызванная, по всей видимости, длительным воздержанием от американского кукурузно-ячменного самогона и общества распутных женщин, как-то сама по себе скукожится и не будет его беспокоить хотя бы до завтрашнего утра.

В вечерней почти тишине, насколько возможна тишина в условиях города, раздавался шорох пол плаща, звук тихих шагов и редкое покашливание от не дающих забыть о себе ни на секунду болезней. Николай шёл с университета в подземку. Несмотря на только начавшуюся осень, он уже был одет в перчатки и сейчас размышлял не стоит ли затянуть шарф потуже, чтобы ветер не дул на шею. Решив что задушить себя более вредно для здоровья, мужчина оставил всё как есть и вошёл в здание.

Стук трости по мраморным панелям эхом раздавался по всей подземке, пока Николай дрожащими от холода и всё тех же болезней руками пытался закинуть в щель жетон. Поправив очки ещё пару раз, мужчина справился с заданием и следом совершил самый сложный и требовательный к его физической форме поступок за долгие годы - удержал равновесие на эскалаторе. Затем панически подтянул шарф и полы плаща повыше, чтобы их не зажевала пугающая щель в конце движущейся лестницы, и направился к вагону.

Мужчина в очередной раз поворчал на раздвижные двери, что так часто зажимали ему полы плаща. А ведь когда-то даже в лифтах двери надо было открывать. Хотя, во многих старых домах такие двери до сих пор. И в больницах. В этих застывших во времени обителях скорби и боли, но даже туда прогресс тянул свои скользкие электрические щупальца, заставляя то сохранять истории болезни в электронном виде, то напичкивать экраны десятками мониторов. Николай не доверял им всем. Бумага она как-то надёжнее.

Размышляя так, Николай добрался до ближайшего свободного места и со скрипом занял его. Искренне надеясь, что скрипнула дверь, а не колено, он принялся рассматривать попутчиков. Мужчина надеялся немного вздремнуть, но вид так называемого "гопника" явно свидетельствовал, что спящего тут и обокрасть могут. Маргинал вроде сам спал, но вдруг притворялся? Рисковать нельзя, так что костлявые пальцы профессора посильнее прижали сумку с относительно важными документами. Тогда Николай принялся осматривать остальных пассажиров. Парень с беспроводным наушником. Ни дня в университете не могло пройти чтобы кто-то не выронил наушник и не начал искать его по всей аудитории. И зачем их только покупают? Следом сидела старушка с крысами на палке. Стоп, что? Крысы? Ужас до чего государство довело страну. Давно уже снята блокада Ленинграда, а людям и дальше приходится есть крыс. Как профессор истории, Николай ожидал скорую революцию и всерьёз подумывал переждать её в другой стране подальше. Например, во Франции, благо французский мужчина знал не хуже русского, пусть и не мог быть уверен в том, что его знания не устарели на пару сотен лет.

Алиса вошла в вагон и села, закрыв глаза. Она не терпела закрытых помещений, метро вызывало у нее изжогу. Но дело было вечером, как говорится в детском стишке, делать было нечего. Взвесив, что хуже: взять такси и смотреть, как рулит другой, или спуститься в метро, она пришла к твердому убеждению, что сама решить не в состоянии. Поэтому подбросила монетку, и поняла, что жребий ведет ее в сторону царства Аида, немного не доходя до входа.

Ехать было всего ничего, она достала из кармана наушники и воткнула "Раммштайн". И провались весь мир в тартарары!

Олег любил осень. На то было несколько причин: во-первых, это была пора, когда концерты в маленьких клубах и барах проводились чуть ли не каждые два дня, во-вторых - погода переставала выглядеть столь соблазнительно из окна офиса, и в третьих - это было самое подходящее время для кинопробегов по большим сериалам или циклам фильмов. Вот и сейчас парень возвращался с очередного концерта: группа Тролль Гнёт Ель дала жару, как обычно, и Архипов, после выпитых трёх литров крепкого пивка, спешил к станции метро. Он не любил ездить на последнем поезде, ведь жил он в районе, где до ближайшего метро было около часа ходьбы пешком, а, добравшись до станции на последнем поезде, он мог рассчитывать либо на часовую пешую прогулку в пол второго ночи, либо на шанс троллейбуса-развозки, водители которых подрабатывали во внерабочее время вместо того, чтобы ехать в депо, кладя денюжку себе в карман без выдачи талончиков. Ну и пусть: им - какая-никакая да копеечка, ему - экономия времени в три дюжины минут.

На предпоследний поезд Олег, к сожалению, не успел. Будучи практически коренным жителем города N, он бегом спустился по эскалатору пешком, затратив на это минуту вместо положенных пяти. Глянув на часы, чертыхнулся: цифры говорили о том, что нужный парню поезд отошёл около минуты назад. Чертыхнувшись, парень достал книгу и, усевшись на лавочке, принялся за чтение. Не смотря на выпитое, он был хорошенько протрезвевшим благодаря свежему ночному осеннему воздуху да той энергии, которая была высвобождена во время танцев на концерте. Запашок, конечно, был тот ещё, но уж он-то точно не мешал одновременному чтению Сапковского в сопровождении эпической музыки, которая благодаря наушникам впитывалась в его барабанные перепонки.

Через 10 минут подошёл поезд: последний. Благо, линия была прямой, без пересадок - иначе пришлось бы выходить где-то в центре и ловить машину. Не особо отрываясь от чтения, Архипов зашёл в вагон, лишь мельком взглянув на находящихся там пассажиров. Среди них был спящий местный алкоголик в кепке, приличного вида старушениция, невесть что забывшая на ночных городских улицах в такое-то время, молодой человек "стандартной" наружности, мужик в косухе - кто знает, возможно, возвращающийся с того же концерта, что и Олег, мужчина средних лет, да приятная на вид девушка. Олег всегда предпочитал лицезреть и воспринимать то, что лично ему было приятно, посему, сев напротив спящей брюнетки, он продолжил своё чтение, изредка поглядывая на барышню. Через некоторое время краем глаза Олег заметил, что тот, кого он окрестил "алкашом", на самом деле одет в походный костюм и плащ, а на голове его - широкополая шляпа. Удивившись про себя тому, как это его "заглючило" когда он, заходя в вагон, увидел на "алкаше" кепку да спортивки, Архипов вернулся к чтению, всё также поглядывая на слушавшую "Раммштайн" брюнетку. Может, она тоже была на "Тролль Гнёт Ель"?... Решив, что в случае, если она будет выходить на той же станции, что и Олег, надо будет с ней непременно познакомится, парень принялся вспоминать некоторые моменты своей жизни, под музыку из "Пиратов Карибского Моря", звучащей в наушниках. Не первый и даже не пятый раз память о событиях подводила его: он помнил, что делал то, что по факту (как оказывалось) сделать лишь собирался, слышал от людей слова, которые они по факту не произносили, и вообще время от времени - чаще всего в мелочах, как например сейчас - память подводила парня. Архипов даже сумел выстроить концепцию, которая бы обьясняла подобные моменты: исходя из неё, он, время от времени, смещал своё восприятие в параллельные реальность, частично осознавая их, и именно поэтому его память отличалась от памяти окружающего мира и населявших его людей. Несколько лет учёбы в эзотерической школе Б.М.-а явно не прошли даром...

Она не помнила сколько раз прошла мимо входа в метро, нарочно оттягивая момент возвращения домой. Может быть пару станций, или все десять. Но это не точно. Ноги несли по пустеющим улицам: меньше встречных машин, редеет толпа, постепенно сумрак поедает тротуары. Как-то слякотно и тоскливо. Но то на душе, не вокруг.
Из омута мрачных мыслей Юту выдернуло понимание: ещё буквально десять минут и заночевать придется где угодно, но не дома. Это не тревожило, но приятного, согласитесь, мало.
Юта нырнула в ближайший вход на станцию метрополитена. Как всегда дыхнуло теплым ветром в лицо, знакомый приторно-терпкий запах заполнил ноздри.
Здесь было неприятно находиться, но после холода и темноты вечереющего города, подземка казалась... уютной? Юта ощутила себя немного живее.
Людей было немного. Все задумчивые, каждый - в своих мыслях. Пустые взгляды, лица без толики эмоций, одинаково черно-серые одежды.
Безысходность. Юта ощущала её вокруг и внутри себя.
Пришел поезд. Приглашающе распахнулись двери с тяжелым "пыхххх". Девушка шагнула с платформы в вагон.
Выбрала местечко поукромнее, подальше от других, с ногами забралась на сиденье, прижала колени к груди, полуприкрыла воспаленные от слез глаза.
Пару станций Юта придремала, а когда решила осмотреться, дабы понять местонахождение, сонливость отступила. Хотя девушка и не разглядывала внимательно попутчиков, однако, с уверенностью могла сказать: спящий мужик не выглядел раньше как путешественник из фильма приключений, а стильна леди преклонных лет уж точно не была до этого ведьмой!
Юта с отвращением уставилась на крысиные тельца, нанизанные на старушечью палку, силясь принять и обработать такие неожиданные перемены.

Когда ночь вступает в свои права, мы с легкостью можем поверить в то, что днём, при свете солнца кажется совершенно не возможным. Мы допускаем существование множества бесконечным вселенных. Мы кутаемся с головой в одеяло, чувствуя первородный страх перед подкроватным монстром. Мы верим, что темнота смотрит на нас в ожидании своего часа, готовая поглотить наши души. Но надо помнить, что даже самый тусклый свет рассеивает тьму. Стоит включить фонарик, ночник, экран телефона, и страх отступает. Но не исчезает, нет. Он притаился, точно дикий терпеливый зверь.
И сейчас, пока поезд, плавно покачиваясь, несёт пассажиров по своим станциям, мы можем не замечать метаморфоз, пока они не коснулись нас самих. Так ведь? Кому какое дело до обезумевшей старушки и странно одетого парня? Тяжелый день, тяжелые мысли, тяжелая музыка в динамиках наушников. Но что будет, если со странностями все же придётся столкнуться?

...Привычный гул вагона прервал истошный вопль, переходящий в визг. Существо, бывшее старухой, распахнуло свою пасть, обнажив на показ острые как у акул зубы. Не вставая с места, оно посохом указало на парня, мирно сидящего через сиденье и залипающего в экран телефона. И тут же из-под полов мешком повисшей одежды выскочили шесть здоровенных крыс и ринулись в сторону жертвы. Это были не те крысы, которых заводят дома в клетках. Это были огромные подземные твари, размером с кота, горящими красным дьявольским огнём глазами, длинющими голыми хвостами. Парень, казалось, этого вовсе не заметил, он поднял голову, с вежливой дежурной улыбкой кивнул старушке и вновь уткнулся себе в руки. Пока первое животное не добежало до него. Укус в ногу заставил молодого человека недовольно поморщиться, рука потянулась к голени, на которой повисла тварь. Он даже не попытался скинуть крысу, лишь расчесывал место вокруг неё. А когда добежали остальные, они разом накинулись на человека, вцепившись хваткой кто в шею, кто в руки, кто в грудь. Они разрывали на нем толстовку и джинсы, добираясь до плоти, прогрызали кожу, выплёвывая на пол откушенные куски. Вот через одежду проступила кровь. А незнакомец лишь подскочил на месте и кружился, взывая к помощи, крича о том, что ничего не понимает. Монстр хохоча облизывался и переводил взгляды на остальных попутчиков, сотрясая воздух своим жутким посохом.

Эпическая музыка из блокбастеров явно не была тяжёлой. Сквозь музыку пробился истошный крик, но из-за смешения его со звуками, идущими из наушников, Олег воспринял его как нечто вне вагона - какой-то скрип в тоннеле, или что-то вроде. Если бы он осознал сразу, что это кричит старуха - он бы вскочил, как ужаленный, вытаращив свои глаза на происходящее. Но в этот момент всё было немного по-другому. Внешний звук отвлёк его, и парень оторвался от книги, осматривая вагон.

То, что он увидел, напугало его. Судя по всему, его "точка сборки" куда-то сдвинулась, и её позиция была очень даже не знакомой Архипову. Вмиг побледнев от волнения и ужаса, накатывающегося на него, парень медленно спрятал книгу в рюкзак. Пытаясь не выдавать того, что он обратил внимание на происходящее, он встал со своего места и направился в сторону двери. Переезды между станциями были небольшими, и Олег хотел покинуть вагон на ближайшей из них, да прийти в себя. Тот ужас, который он испытывал, перекрывал возможные логичные пояснения того, что, мол, это всё глюки, что это лишь восприятие играет с ним, и что если он выйдет сейчас, то врядли дождётся следующего поезда, и ему придётся добираться либо на такси, на последние деньги, либо пешкарусом более трёх часов. Подходя к двери, Олег прошёл мимо спящей брюнетки, случайно зацепив её бедром. А, может, это было сделано специально? Вдруг следующая станция - как раз та, что ей нужна, и ей нужно будет выходить?...

Кто-то пихнул ее в ногу, Алиса подумала, и не стала открывать глаза. Если с ней заигрывают, то пошел он нахер. А, может, не пошел. Она решила, что подождет и посмотрит сквозь закрытые веки, как будут развиваться события. Настойчивость иногда ... да, иногда это необходимая штука.

А потом кто-то заорал, да так, что сквозь совсем не тихий "Раммштейн" прорезало уши диким воплем, отчего Алиса разом открыла глаза, сорвала наушники, и вскочила на скамейку с ногами потому, что крысы вызывали в ней брезгливость и яростное желание убивать, а убивать сейчас было бы совершенно некстати. Но поезд подкатывал к станции, а к ее горлу подкатывал комок блевотины, такой реальный, ощутимый, что Алиса какой-то частью сознания действительно опасалась не удержаться и заляпать пол. И она решила просто выпрыгнуть из вагона потому, что в реальность происходящего верилось с трудом, но она, Алиса, четко знала, что не наглоталась никакой дряни и что голова у нее крепко сидит на плечах. Достаточно крепко, чтобы в бред она не поверила ни на секунду. А искать другие версии у нее не было ни желания, ни времени, ни свободного места в мозгу.

Николай не первый год работал со студентами. И не первый год пользовался столовой в университете. Так что, толпой голодных обезумевших тварей его было не напугать. Да и экспедиции не прошли просто так. В них были твари и пострашнее и опыта борьбы с ними у с виду безобидного преподавателя истории хватало.

Мужчина резко вскочил и перехватив трость принялся бить крыс набалдашником, целясь прямо в морды. Особенно в носы. У тварей отличное обоняние и очень чувствительные носы, так что им должно быть очень больно. А если хорошенько замахнуться, то можно и череп проломить зверюге.
Второй рукой он с размаху кинул в крыс сумкой. Может кого и прибьёт тяжкий груз знаний хранящихся в книгах. Хотя библиотекарю будет сложно объяснить, что его ценные активы крысы погрызли.

- Стоять! - Командным поставленным голосом университетского профессора крикнул Николай Олегу. Ему было не в первой орать на молодых парней, что при виде опасности, будь то контрольная работа или нападение крыс, пытаются сбежать. И обычно этого хватало, чтобы пресечь побег и заставить работать. - Вернись и помоги нам. Все давайте. - Мужчина чуть не добавил "достаём листочки", но вовремя остановился.

Олег уставился на Николая. Даже точнее можно было сказать - вылупился. Так как пока события происходили только в восприятии, не затрагивая, так сказать, его личность - Архипов мог оставаться наблюдателем, а значит, пытаться пресечь "контакт", пытаясь не реагировать на происходящее - либо игнорировать его, либо заставлять воспринимать происходящее как нечто само собой разумеющееся и никак не выходящее за рамки "нормальности". Он знал (ну, по крайней мере подозревал - обьективным знанием это было назвать сложно), что "включаясь" в процесс человеческое сознание может "залипнуть" на галлюцинациях, а больше всего он боялся сойти с ума. Крысы? Старухи? Извольте, но прожить часть жизни - а может быть и всю, в конце концов на закате своих лет осознав, что всё это время ты старел в психушке, а все твои воспоминания, и все события, которые с тобой происходили - их, на самом деле, не было - вот что самое страшное.

Архипов не подчинился. Лишь открыл карман портфеля, нащупывая перочинный нож. Врядли он использовал бы его - у него особо-то и опыта не было в таких делах. Тем не менее, холодная сталь успокаивала и приводила в сознание, так сказать. Олег не подчинился: он остался стоять на месте, но теперь уже наблюдая за мужичком, окликнувшим его. Он заметил, что брюнетка уже не спала - она находилась на скамейке полностью, забравшись на неё с ногами в обуви. Как будто это могло спасти от крыс, ежели они были реальны. Как будто бы это могло бы помочь вернуться в состояние восприятия, условно называемое "нормальностью", ежели это всё были глюки.

Где-то на задворках сознания Архипов продолжал цепляться за то, что это - нереальность. Вернее, какая-то "параллельная" реальность, которая, если её перестать воспринимать, не будет способна воздействовать ни на материю, ни на разум наблюдателя. А, учитывая, что, скорей всего, все пассажиры, находящиеся в вагоне, наблюдали одно и то же - это было коллективным наваждением. Значит, у него был источник. Старуха? Нет, слишком просто. Скорей всего, какой-то предмет, который нёс информацию об этой "параллельной" реальности. А у кого он мог быть? У пьянчуги в широкополой шляпе? Вон он, до сих пор дремлет - или делает вид. Расшевелить бы его как-то? Чем-то в него кинуть? Архипов прикинул, что из хлама в рюкзаке лучше всего подойдёт для этой задачи, но, при этом, всё это время попросту продолжал стоять и пялится на происходящее. Он не был экспрессивным, не был бойцом, не был тем, кто подчинялся строгим коммандам. У него была своя философия, свой стиль жизни и восприятие, согласно которому он и действовал. Наверное.

Этот вечный выбор между действием и пассивностью. Мир будто ежеминутно испытывает людей. На прочность. На стойкость. На умение сочувствовать. Как экзамен...
А что станет с теми, кто не сдаст?..
Свой "экзамен", очевидно, Юта провалила снова.
Никогда, ни за какие сокровища мира, она не смогла бы приблизиться к парню, которого обгладывали крысы, ни к мерзкой твари в шкуре старухи, ни вообще хоть к кому-то из участников разворачивающейся сцены. Ибо девушку, вдруг, сковал дикий страх, рожденный непониманием происходящего.
Что это? Кто это? Реально ли это?
Если реагируют другие - реально, но ведь есть и те, кто продолжил ехать как ни в чем не бывало.
Юта обхватила голову руками и крепко зажмурилась, тоненько подвывая от ужаса.
Это только сон, пожалуйста, пусть это будет сном...

Некоторое время Владислав тихо сидел прижухавшись, пытаясь найти способ не показать окружающим, что он двинулся мозгой, в надежде на то что ему, таки, удастся благополучно добраться до дома не в сопровождении крепких санитаров. Однако судя по поднявшемуся в вагоне кипешу, либо он полностью потерял связь с воспринимаемым глазами миром, и ему начинает мерещиться то, чего на самом деле и вовсе нет, либо всё происходящее ему вовсе не казалось. Нет, с объективной стороны когда люди начинают гонять чертей и зелёных собак, они их на самом деле тоже не видят... но, по идее, к этому должны быть какие-то предпосылки. Влад, конечно, не был психиатром, но где-то читал что как правило шизоиды не выдумывают окружающую действительность целиком, а всего лишь видят реальные вещи через призму собственной съехавшей крыши, которая, ясен перец, несколько искажает объективную реальность. В смысле допустим того мужика вовсе не грызёт стая каких-то крысоуёбских мутантов, а всего лишь облизывает свора мопсов. Но в таком случае он бы не увидел как все кто ехал в вагоне вскочили и начали суетиться. Он должен был бы видеть на их месте каких-нибудь продолжающих спокойно сидеть на месте страховидл, или что-то подобное, а значит... А значит ну его всё в пизду!
В конце концов если уж и ехать на больничку, то лучше со светомузыкой и как следует оторвавшись напоследок! Кроме того, по меню самого Влада, в любом человеке, под тоненьким налётом всякого говна типа культуры и цивилизации, сидит глубоко укоренившийся набор инстинктов первобытного недочеловека, который помог тому самому волосатому унтермеьшу слезть с пальмы, вылезти из пещеры и через много тысяч лет поставить всю планету раком. И одним из основных первобытных инстинктов был тот, что обязывает незамедлительно и беспощадно убивать любое животное, посмевшее попробовать человеческой плоти, просто для того, чтобы тяга и вкус к человеческому мясу у этого вида не закрепился на уровне генов или всякой другой заумной наследственности.
- Ну-ка нахуй, блядь!!! - Взревел неформального вида мужик, заглушая творящуюся в вагоне вакханалию, и резко подрываясь к ближайшей твари с явным намерением как следует её пнуть. В конце концов несколько лет назад подобный же удар жёстким рантом армейского ботинка, умноженный на вес почти стокилограммовой туши, сделанной отнюдь не только из сала, начисто выбил дух из какого-то бродячего блоховоза, который вместе со своей стаей погнался по двору за соседской девчонкой, рассекающей на своём детском велике с прикрученными по бокам страхующими колёсами. Так что в данном случае пинок если и не отправит сучьего загрызца в полёт к противоположному концу вагона, то уж всяко переломает тому все рёбра.
Ну а, на крайняк, у Влада был заготовлен баллончик перцового антисептика, которым можно окатить и ебучую бичиху и её зубастых выкормышей, хотя, конечно, при текущем раскладе и в замкнутом вагоне, после применения газа придётся и самому немного постоять раком, выблёвывая лёгкие.