— Архип, — из-за двери вновь раздался тихий смешок. — Ты что, дурак?
И Архип мог услышать, как арестантка со вздохом поднялась, а затем в комнате раздались её шаги, словно она уже сказала всё, что хотела, и теперь, оставив бедного центенария раздумывать над этим глубоким и сложным вопросом, снова отправилась валяться на кровати и смотреть, как льющийся с окна свет причудливо размазывает по стенам тени от занавесок. И дожидаться обеда, конечно. Более важных дел у неё не было и уже не будет до самой встречи с магистрианом.
Но Воробушек прошлась по комнате кругом, возбуждённо обхватив себя за плечи. Если б только мог Архип видеть, в какое состояние привела девочку первая часть его рассказа! Мольбы увлёкшегося ею солдафона произвели на Воробушка куда меньшее впечатление, чем новости о призраках и тайной ворожбе колдуна, обитающего в непролазных чащах у границ цивилизованных земель. Это всё правда! Там, где кончается Рим, начинается настоящая чертовщина! Вот туда-то ей и надо!..
Где-то над головой заскрежетали по сухой черепице крошечные птичьи лапки, и в помещение вновь прокралось беспокойное воробьиное чириканье. Гостья полупустой комнаты остановилась и склонила голову, прислушиваясь. С секунду спустя её лицо побелело, она переступила с ноги на ногу, от посетивших её мыслей неосознанно сжав колени, однако ей понадобилась совсем немного времени, чтобы взять себя в руки. Когда Воробушек подлетела к двери и принялась дёргать за ручку, вдобавок легко попинывая дверь мыском, её голос снова стал насмешливым.
— Центенарий Архип, — теперь, когда тот обмолвился, что это его первый день в новой должности, Воробушек почему-то испытывала необъяснимое веселье, называя его так. По её мнению, повышение по службе не пошло Архипу на пользу, добавив не только обязательно сопутствующей головной боли, но и настоящих, неразрешимых для его бедовой головы проблем. Последним, как приложившая руку, она теперь даже немного гордилась. — Честное слово, мне и потешаться над тобой уже как-то неловко. Ты такой же хитрый, как Атлас. Ты зачем это всё навыдумывал? Что это за план такой у тебя? Я ведь ни про какое изнасилование ни слова не говорила! Я сказала, ну... сказала, — она как будто стушевалась на секунду, — сказала что сказала! Сказала как есть! А ты сначала дуться на меня решил, как несправедливо обвинённый, а теперь, значит, вину признал и прощения просишь?
Совсем запутался центенарий. Навыдумывал себе невесть что. Да какой же ей прок про изнасилование говорить? Тем более теперь, когда она узнала, что врач может заявиться в эту самую комнату в любую минуту. И хоть он её даже касаться не должен... там, но если будет очень нужно, её не спросят, патрицианка или нет. Не дадут ей выбора. Воробушек возмущённо надулась. И этот туда же — сам знает, что ничего не было, а в небылицу, которую глупые рабы растащили уже по всей вилле, верит. Словно и у него совсем никакого выбора нет. Как же тошно это! Погано. И от этого она сбежала — чтобы что?..
— Ладно, Архип, ты меня не так понял, — Воробушек снова подёргала ручку двери. — Давай договоримся. Я ведь если захочу, чтоб тебе плетей дали, так тебе дадут. Ты не забывай, кто я, — похрабрилась она. — Но если ты мне расскажешь... ну, про вчера... Расскажешь ещё про тот лес? Ты же не выдумываешь, всё правда? И вепрь, и волки, и кровь чёрная, как вар? И может... У тебя осталось что-то с той битвы? Я хочу посмотреть. Дашь посмотреть? И тогда я, ну... может, смягчусь. Считай, что и не было между нами ничего. А, и поесть мне принеси!