Сломанные часы дважды показывают верное время | Партия

Она никогда не видела себя в зеркале. Насколько себя помнит.
Она слышала, что красива, но не верит этому. Хотя... Нет, её нельзя назвать по-настоящему красивой, но странная сила, исходящая от неё, не даст вам равнодушно пройти мимо.
На вид ей можно дать лет 28. Резко очерченное узкое лицо, обрамленное длинными густыми прядями русых волос. Выступающий вперед упрямый подбородок - фамильная черта. Нос прямой, возможно немного великоватый - но это не портит её. Полные губы, которые можно было бы назвать чувственными. Брови вразлёт и льдистые бездонные глаза, вспыхивающие иногда нездешним огнём, который прожигает вас насквозь Тонкие пальцы, сильные, уверенные. Мягкие движения тонких белых рук гипнотизируют и толкают в пучину сомнений. Под свободной одеждой послушницы угадывается стройное гибкое тело с завораживающей грацией - совершенно не осознаваемой, а потому особенно очаровывающей.

Может показаться, что в одном хрупком теле скрывается несколько душ, объединенных изощренным разумом, но это не так.
При всей своей противоречивости, Валентина - цельная натура, просто каждый видит в ней что-то своё.
Одному она кажется решительной, властной, жестокой.
Другой увидит нежную, тонкую душу, подверженную сомнениям и трепещущую в ожидании чуда.
Кто-то найдет в ней верного друга, который поймёт и поддержит в трудную минуту.
А где-то в душе, под покровом слов и жестов, кроется беспросветное чувство усталости...

Характер закован в кандалы долга и веры.
Но ржавеют, стираются цепи, наложенные ею самой, и тогда... Тогда прорывается временами совершенно некстати игривость, постыдная неподобающая фривольность и абсолютно неприличная чувственность.

И следом за этим вновь вспыхивает чувство вины, искреннее раскаяние. И новые оковы, ещё жёстче прежних, стягивают её неукротимую душу.

И ещё одна особенность. Она всегда оказывается в центре внимания, даже когда не стремится к этому. И это ей нравится. И в то же время это она ненавидит в себе. Как и страсть к наслаждениям, к власти над людьми. Её характер - клубок извивающихся противоречий.

Она отказалась от своего прошлого. От имени, данного ей при рождении. Выбросила из памяти - или думает, что выбросила. Отказалась от запаха материнских рук,
от детских страхов и вечернего чая у камина. От товарищей по играм, родительских наставлений. Золото с голубым она променяла на пурпурное с черным. Короне с тремя лебедями она предпочла мальтийский крест. Она чувствует в себе тоску по родине и семье - от которых отвернулась. Или они отвернулись от неё? Мучительный вопрос. Она не отвечает на него даже себе.

У неё есть только Обитель. Обитель, сёстры-послушницы, прихожане. Слово прежде силы. Словом смиряет она чужие страсти. Семейный девиз настиг её и тут.

Вся жизнь её, помыслы, устремления - всё связано с монастырём. И Имя ей дали тоже там. Именно 14 февраля, в День св. Валентина, сестра-привратница обнаружила Её, скребущуюся во врата обители, жалкую, оборванную, голодную и почти безумную. Ни документов, ни сколько-нибудь ценных вещей при ней обнаружено не было. Лишь только тусклое зеркало, украшенное короной с тремя лебедями, за которое она цеплялась с маниакальной неистовостью. И небольшая сумма денег, которую монастырь принял, как вступительный взнос. Почти бессвязная речь на мешанине языков не дала никаких ключей к происшедшей трагедии. Сёстры-госпитальерки нарекли её Валентиной, выходили и приняли в свою семью послушницей. Постепенно, оправившись от страданий телесных, она стала врачевать раны душевные. Дала обеты бедности, целомудрия, послушания. Истово молилась, надеясь на помощь и прощение. Нещадно бичевала себя, постилась до голодных обмороков - ибо вожделение почитала грехом. Сёстры, приученные к молчаливой вере, принимали это как данность. И Валентина даже не замечала, что отличается от других. Лишь аббатиса нет-нет, да и остановит свой пытливый взгляд на немного странной сестре. И молча опустит взор, так ничего и не сказав. От настоятельницы, женщины мудрой и проницательной, не могла укрыться жестокая беспощадная внутренняя борьба Валентины с собой. И, дабы не сеять сомнений в её душе, и без того терзаемой дьявольскими соблазнами, настоятельница почитала разумным не тревожить послушницу излишними откровениями. "На всё воля Господа!" - шептала она, проходя мимо и осеняя себя крестом. Наверняка она знала что-то об истории семьи Девёре.

Валентина несколько раз пыталась принять постриг, но раз за разом получала один и тот же неизменный ответ. "Ты ещё не готова, сестра", - кротко, но непреклонно ответствовала преподобная мать.

И Валентина с усердием отчаяния падала ниц, истязала себя веригами, умерщвляла плоть, стремясь стать достойной дочерью Господа. Ухаживала за самыми тяжелыми больными - это была одна из миссий ордена. Бралась за самую грязную работу, в надежде подавить в себе гордость. И добилась своего
Шло время. Колокола бесстрастно отзванивали месяцы и годы. Валентина постепенно приобретала влияние и уважение. Своей истовой верой, своей силой и своей непоколебимой сдержанностью. Сначала стала правой рукой настоятельницы, изучала богословие, писала собственные труды и изыскания, литургии и песнопения. Потом прошла посвящение и обрела немалую власть и влияние.

.
И всё равно. Подавляемое внутреннее нечто прорывалось наружу. Сорвавшейся с губ нечестивой шуткой. Тяжестью, вспыхивающей где-то внизу живота, поднимающейся постыдным вожделением. Смятенным взглядом холодно-голубых глаз, вдруг вспыхивающих алым отблеском
И снами... Снами алого цвета.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.