Сухая ветвь хрустнула под тяжелым копытом, взорвавшись веером щепок. Нервно хлестнув себя по крупу хвостом, серый в яблоках жеребец застриг ушами, глядя на развалины чёрных камней впереди, увитых плющом.
Когда-то это был храм.
Это чувствуется по текущей в венах силе, бегущей по жилам, касающейся сердца и, делая оборот, поднимающейся выше, вспыхивая чистой синевой в глазах всадника. Сквозь темноту капюшона, украшенного белым крестом, и седые волосы, падающие на испещрённое шрамами лицо.
Бог еще не ушел отсюда.
Рука в тяжелой перчатке опускается на рукоять меча при виде босой девушки, собирающей дикую малину у старых развалин. Она юна и красива. Чёрные волосы обнимают лопатки задорными локонами, белая кожа алебастром горит на солнце, оттенённая простым льняным платьем. В ее руках корзинка, а на плече ворон.
Храпнув, жеребец попятился, выпучил бешено глаз и загарцевал на месте.
- Боже, дай мне силы.
И сила пришла, окутав сизым ореолом перчатку, овилась браслетами веры.
Вздёрнув голову, девушка выронила корзинку, сверкнула кошачьими янтарными глазами и вскинула руки, давая ворону взлететь.