Кровь, соль и песок. | ходы игроков | Пролог. Лас-Навас-де-Толоса.

- Ваши священники утверждают, что только им дозволенно читать святое писание. У нас же принято считать, что Создатель дал людям разум и свет истины не для того, чтобы большая часть людей гибла во тьме невежества. Я изучаю Коран и Благую Весть и Талмуд, много истин в эти книгах сокрыта, но большая Истина одна - Бог один. Если хочешь, я могу дать тебе копию Евангелие, если ты читаешь на латыни.
- Читает. - Перебила Анхелика, которая уже старательно делала вид, что ее здесь нет, и что она не слышала легкого шепота.- У меня есть эти книги, и на латыни, и на греческом. Но Сабир, ты не хуже меня знаешь, там каждый находит оправдание своим поступкам, вместо истины.
- Не совсем так, Анхелика, эти книги содержат тайны, но и дают цель и надежду. Не каждый может целенаправленно развиваться, не имея надежды. - Мужчина был спокоен, тогда как Анхелика явно злилась.
- Ты знаешь, чем закончилось мое знакомство с богами, друг. Вера лишает критического восприятия и туманит разум не хуже твоих снимающих боль трав.
- Ты путаешь лжебогов и настоящего Творца. - Все так-же сохраняя спокойствие, отвечал Сабир.
- Их я хотя-бы видела. А кто?!.
Наконец вспылил и Сабир, подняв голос, но ответил он по арабски, и Даниэль не смог ничего понять. Анхелика тоже ответила ему на арабском, явно умерив пыл.
- Прости, крестоносец. - Продолжил Сабир. - У нас с твоей донной иногда расходятся мнения. Но это не умаляет ее мудрости. Чти ее, как чтил отца и мать своих, и ее мудрость станет твоей, но Веры не теряй. - Сабир замолчал, явно ожидая дальнейших распросов.

Даниэль и сам не понял, когда успел вскочить на ноги как только разговор перешел на повышенные тона. Собранный и готовый вмешаться он переводил взгляд с одного из спорящих на другого, но одновременно умудрялся ловить обрывки сказанного и складывать из них свою картинку. Пока они не заговорили на совсем уж чужом языке. Колдунья зналась с лжебогами? Это объясняло и ее силу и проклятье. И ее разочарование в том, что несло и зло и обман. Но ведь была и настоящая Вера. И любовь Господа! Даже если пустынная дева ее утратила - кто-то должен был показать ее ей снова.
Повинуясь порыву парень шагнул к донье и опустился рядом с ней, сев на пол на колени и заглядывая в ее колдовские двухцветные глаза.
- Не сердись, - мягко попросил он, но именно попросил, - если ты знаешь истину - покажи мне ее. Пожалуйста.
Спорить сейчас с доньей рыцарь не собирался. Были в этом мире вещи которые нужно было показывать, а не доказывать, и он об этом знал. Не надо бить того, кто и так ранен. Ему нужна забота, а не нападки. Но Даниэль знал, что к разговору о Вере они вернуться, и ему оставалось только надеяться, что его веры хватит на двоих. Кажется он начинал понимать, зачем Господь, в мудрости своей свел его с пустынной ведьмой.

- Да, я читаю, - обернулся он к Сабиру, - правда, только на латыни. Но столь ценную книгу взять не могу.
Мысли о том, что Библию не стоит оставлять в руках у иноверца, у рыцаря, почему-то не возникло. Зато сомнений относительно того, можно ли ее читать, или это очередной искушение, было предостаточно. Сама суть запрета вызывала у Даниэля сомнения. Почему, действительно, Слово Божье нельзя было читать простым людям? Из-за неверных толкований? Или из-за того, что человек мог допустить неосторожность обращаясь со святой книгой? Или были другие причины? Худшее времени для этих вопросов было сложно придумать.
- Нам ведь нужно ехать, - нашел наконец причину отказаться юноша, и обернулся к доннье за подтверждением, - а в дороге...

- Ехать нужно не только нам. - внезапная мысль пришла сама собой, и заставила Даниэля заметно помрачнеть и посерьезнеть. И сменить тему, - Вам тоже. Если армия еще не под стенами, то скоро будет здесь. И это армия испытанная в бою и знающая вкус крови и победы. Стены задержат их ненадолго. А потом... Донья права не меньше чем ты. Вера - это щит, и клинок и утешение. Но те, чья вера слаба, могут использовать ее и как шоры. И как оправдание недостойных деяний. Ты спрашивал меня про солдата, которого лечил. Я был бы рад оставить его с тобой. Но он не из моих слуг. Я видел его вчера впервые. Он был с... Тем... рыцарем, - было заметно, что называть ранившего Аарона крестоносца рыцарем Даниэлю очень не хотелось, - что хотел обидеть дев, и который ранил второго человека, которого мы привезли. Этот наемник пытался возразить ему, но не смог. Его ранил я. Я не хотел... Не важно. Придя в себя он может быть опасен и для лекарей и для себя самого. Но важно не это. Вам нельзя здесь оставаться. В этом городе. Много, слишком много людей, таких как господин этого наемника, войдет в город. И перед искушением они не устоят. Я не хочу чтобы с тобой что-то случилось. С тобой или... Где девушка, которая пришла с нами?

- Встань. - Анхелика протянула к Даниэлю руки, и он почувствовал, что если не поднимется сам, она поднимет его силой. - Поговорим позже.

- Эти стены выдержали не одну осаду. - Спокойно ответил Сабир. - У нас есть колодцы и запасы пищи. Армия проголодается, и уйдет, как было всегда. - В том, что крестоносцы не возьмут город мужчина был уверен. - Что до твоего слуги, теперь уже не важно, кому он служил. Здесь он может быть в безопасности и я могу проследить, чтобы он не создал неприятностей, пока не выздоровеет, а после вывести из города. Но вашу повозку подготовили, если ты решишь забрать раненого.
- Базила уже отдохнула, но я пока велел ей побыть здесь. Война забрала у девушки отца, жениха и двух братьев, взявших оружие, чтобы защищать Веру и дом, но пока она не готова к этим новостям. - Теперь уже Сабир изучал Даниэля и его реакцию на сказанное. - Тебе не следует видеть эту девушку.

Повинуясь жесту доньи, но не совсем верно его истолковав, Даниэль принял ее ладони свои и слегка сжал перед тем как отпустить и подняться. Он снова выбрал себе место на подушках, но уже ближе к ней.

- Я не так уверен, как ты, но... - ответил рыцарь Сабиру с сомнением и беспокойством в голосе, и тихо добавил, - Хотел бы, чтобы ты оказался прав.
Даниэль снова тяжело вздохнул и едва заметно покачал головой. В том, что армия возьмет этот город он почти не сомневался, но как убедить в этом лекаря до того, как будет слишком поздно. Для себя крестоносец решил вернуться в свой лагерь и еще раз проверить, вдруг с Божьим проведением их полководцы решат, что стратегически важнее идти дальше? Слабая, но надежда.

- Я не знаю, как лучше поступить с этим наемником, - Даниэль посмотрел на Анхелику в поисках ответа, - Ты говорила, что мы с ним теперь связаны. Он сможет просто уйти и не наделать бед, больше чем наделал бы без этого? Или я мог бы вернуться за ним позже... Вот только город может быть к тому времени в осаде.

Новость о семье красавицы, спасенной на мельнице, заставила юношу помрачнеть и опустить взгляд. Мог ли он быть уверен. что не от его клинка погибли ее родные? Да и имело ли это значение? Скольких женщин и детей оставил сиротами он сам? Но, ведь беря в руки меч, мужчина становится воином, а любой из воинов может умереть. Или убить. Даниэль покачал головой не поднимая взгляд, и сглотнул подступивший к горлу комок. Он не знал, что ответить.
- О ней... О оней есть кому позаботится? - сдавленно спросил он, - Что я могу для нее сделать?

- Заберем его, когда он поправится, сейчас с ним будет хлопотно. Не беспокойся, Сабир знает, как организовать безопасность, как больных, так и от них. - Словно в подтверждение своих слов, Анхелика утвердительно кивнула. - Осада это тоже не проблема, скорее неприятность, тут достаточно тайных ходов.
- Ты уже сделал достаточно. - По тону Сабира сложно было понять, он о том, что парень спас девушек из мельницы, или о том, что пришел с оружием в их страну. - У Базилы остался брат. Младший. Не только в рядах крестоносцев есть че, чья вера слаба. Думаю, он продаст сестру в жены, или отдаст наложницей эмиру. - Анхелика, кажется, вздрогнула, но комментировать не стала, вместо этого сказала:
- Это уже не твоя забота. Всем не поможешь, для начала нужно помочь тебе самому. - Женщина покосилась на доспехи. - Собирайся. Можешь задавать вопросы, и собираться.

Данни благодарно кивнул Анхелике. Спорить еще и о судьбе наемника ему не хотелось, а парню явно было бы лучше остаться под опекой лекаря, к тому же рыцарь тешил себя надеждой, что, возможно, наличие в доме христианского солдата, которому оказывали помощь, возможно, защитит этот дом в случае если город будет взят. Надежда, Даниэль и сам понимал, что призрачная, но все же...

- Продаст?! - новость о том, что брат может продать сестру, или отдать в наложницы Даниэля удивила и возмутила. Грешным делом, он уже начал было задумываться, не был ли мусульманский мир куда как образованнее христианского, но вот такое заявление разубедило его мгновенно. На севере у знатной девушки хотя бы был выбор уйти в монастырь! Местные же обычаи показались юноше просто дикими, - Брат сестру? Но...
Рыцарь прекрасно помнил что и у него на родине детей могли поженить родители для укрепления союза, или ради приданного, не особенно спрашивая их мнения. Но продажа или хуже того, передача в наложницы казались куда более жестоким обычаем.
- Но так же нельзя... С ней. - Данни посмотрел на Сабира, затем на Анхелику в поисках поддержки, хотя уже понимал, что "так" - можно.

Парень поднялся и понуро побрел к своим доспехам. Какое-то время он молча натягивал усиленную кожей и железными пластинами куртку, застегивал ремешки поддоспешника, и слишком уж сосредоточенно завязывал завязки.
- Конь-то вынесет меня в латах? - спросил он наконец, и прикинув, что сам, без помощи он будет одеваться еще долго, обратился к Анхелике, - Поможешь мне сегодня?
Рыцарь, конечно, мог бы попросить Сабира позвать слуг, но чтобы обратится к донье, которой, по хорошему, застегивать ремешки и поддерживать щитки было не по рангу, но у Даниэля обратится к ней были свои причины. Ему нравилось наблюдать как она ловко управлялась с мелкими деталями, как легко двигалась, он не хотел бы себе в этом признаваться, но ему нравились ее прикосновения, даже такие, через сталь и варенную кожу. Но главная причина была не в этом. Она была нужна ему рядом, чтобы сказать то, что он хотел сказать.

- Послушай, - рыцарь мягко перехватил тонкую но сильную ладошку, когда она застегнула ему ремень наруча, накрыв своей ладонью, - Мы ведь можем ей помочь. Если дело в деньгах - пусть я и второй сын, но одно слово - и приданное у нее будет. Или содержание. Она, конечно, не захочет помощи от христиан, но зачем ей знать от кого помощь? Ей нужен покровитель, который не продаст, какая разница, кто им будет? Вспомни ее. Таких ведь не купишь, даже если продадут.
Образ девушки, стоящей перед ним с занесенным кинжалом в отблесках пламени, и потом, гордо идущей по каменистой покрытой засохшей стерней земле, не шел у Даниэля из головы. Цена войны. В этот вечер она начала казаться ему слишком высокой.

- Разве у вас нет традиции продавать собственных детей в другие семьи, заключая браки, которые выгодны вам? - Спросил Сабир, в ответ на столь резкую реакцию. - А несогласных, или утративших товарные качества, заключать в монастыри. - И так он сказал о заключении, что даже у Данни не возникло мысли о добровольности ссылки в монастыри.
- Люди сами относятся к себе и своим детям как к товару, к разменной монете. Первенец - для продолжения рода, все остальные - просто вложения сил и ресурсов, которые должны окупить себя. Да еще отношение к женщине, как к существу второго сорта, не способному самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Ну-же, скажи, что я ошибаюсь? - Сабир умолк, глядя на Данни, ожидая опровержения, но затем продолжил: - Девушек, работающих здесь я выкупил у их родителей. Они вольны идти куда хотят, и делать что угодно, но само общество не примет их самих по себе, без мужей. Наибольшая свобода, которую я им даю - самим выбирать этих мужей. Но Базила, - другое дело. Ни у меня, ни у тебя не хватит денег выкупить ее. Да и муж из сородича - не лучший.

Анхелика была совсем не против помочь с доспехами, было это ей не тяжело и даже привычно. Пристегивая наплечник она заглянула в глаза Данни, и шепнула.
- Можем. Но у всего есть цена. Ты готов изменить естественный ход вещей? Ночь может подарить свободу.

- Мы не... - начал было Даниэль возмущенную отповедь, но осекся, ощутив на плече неожиданно тяжелую ладонь Анхелики. Что он хотел сказать? "Не называем это так"? Какая разница, название не меняло сути. То, что многие в монастыри уходили по велению сердца, тоже ничего не меняло для тех, кого туда ссылали силой. Сам-то он как оказался так далеко от благословенной Бретани, на выжженной иберийской земле? Веление сердца? А только ли?
Сабир во многом был прав, и эта правота злила.
- Женщина волею Всевышнего нуждается в защите и опеке! - не удержался рыцарь, - И нося дитя под сердцем, и заботясь о нем после рождения... Призвание мужчины ее защищать!
Юноша и сам понимал, насколько слабы его аргументы. Защищать не значило "распоряжаться судьбой". К тому же одна из женщин сейчас надежно прижимала его к стене, всего лишь упершись рукой в грудь.
- Я уже выкупил ее. - в неожиданно тихом голосе Данни были слышны едва уловимые нотки рыка, - сталью и кровью. Не для того, чтобы ее судьбу решал тот, кто ее бросил.
Даниэль снова накрыл Ладонь Анхелики своей, показывая ей, что все пока в порядке, и потом и взял ее руку в свою. Нахмурился, пытаясь понять, о чем говорила его Донья, и еще помрачнел, когда понял, что значил ее шепот. Выбор. Он был как никогда тяжелым в этот раз. Ночь. Проклятье и свобода. Господь же учил смирению. А сам он... Сам он только что решил дать девушке свободу. Рыцарь прикрыл глаза и сглотнул. Перед его внутренним взором снова стояла хрупкая девичья фигурка в диковинных одеждах, сжимавшая в руке кинжал, и отблески пламени плясали на его лезвии. Он знал, что она выберет.
- Это должна быть ее добрая воля. - тихо ответил он Анхелике. Не важно чего хочу для нее я. Важно чего захочет она.

- Пойдем. - Негромко, но требовательно сказала Анхелика, и шикнула на Даниэля сквозь зубы... Дьявольски длинные, острые и хищные зубы, от одного вида которых Даниэлю сразу перехотелось пререкаться, заявлять претензии о правах или что-то доказывать. Доселе добрая и заботливая "колдунья доброго народа" показала свое другое лицо, и это был хищный оскал зверя, сама Смерть, или даже что-то хуже смерти. Через миг все вернулось на свои круги, но впечатление останется в памяти надолго. - Мы вернемся, когда ты будешь готов. - Уже громче, добавила Анхелика и обернулась к мужчине.
- Мы благодарны за приют, и ценим твою дружбу. Но сейчас нам уже пора. Спасибо тебе за твою помощь, до встречи, друг. - А затем шепнула уже Даниэлю. - Мы вернемся.

Если бы Даниэлю было куда шарахнуться от показавшей на секунду часть своей сути доньи - он бы это сделал. К счастью, за спиной у него была только стена, и все что рыцарю оставалось - вжаться в эту стену еще сильнее, чем до того его прижимала к ней маленькая девичья ладошка, и судорожно кивнуть, соглашаясь с Анхеликой. Пусть будет так, как она скажет, лишь бы не видеть ее еще раз такой. За это согласие юноше одновременно и было стыдно перед самим собой, но и что-то внутри него знало, что может быть только так. Не иначе.
Смущенно он уставился в пол и следом за Доньей пробормотал какие-то не слишком ловкие слова извинений и благодарности, и тут словно кипятком его ошпарил ее шепот.
Вернемся? Что это значило? Анхелика просто не хотела ссорится с Сабиром из-за девушки, но решила сделать по-своему? Или что? Надежда, призрачная как лунный лучик в облачной ночью? Или просто обещание вернуться сюда за тем же наемником? Окончательно растерянный Данни побрел следом за пустынной колдуньей.

Облицованные камнем коридоры во много крат усилили грохот рыцарской поступи, когда, следом за беззвучной Анхеликой, Даниэль ступил за порог комнаты. Ночь давно вступила в свои права, и тяжелые шаги громыхали, кажется повсюду, лишь усиливая возникшее напряжение. Наконец, женщина и рыцарь вышли во дворик, где их ждало два коня - один - вчерашний белый скакун без седла, второй - серый в яблоках, явно не чистых арабских кровей конь, обладал плавными линиями арабских скакунов, но был значительно крупнее и, в некоторой степени, грубее. Так-же стоял впряженный во вчерашнюю телегу жеребец, телега была устлана мягкими тканями, но пустовала.
Кроме коней, тут-же ждало трое девушек, в белых одеждах, но вспыхнувший огонек надежды мигом угас - вчерашней красавицы среди них не было.
Конь с недоверием обнюхал рыцаря, с опаской посмотрел на его спутницу и даже попятился от нее, и понуро опустил голову. В отличии от жеребца Анхелики этот не был так агрессивен, и не слишком рад перспективе тащить на себе сотню килограмм рыцаря невесть куда.
- Пошли. - Анхелика потеребила своего жеребца по загривку и он пошел следом за ней, будто она вела его за узду. Опять узкие городские улочки. Снова блуждание, и дорога, которую нормальный человек попросту не мог бы запомнить, и ворота, и стража, с которой Анхелика разговаривает на арабском наречии, небольшой кошель передается стражнику, и дверца открывается.
- Ты болван, Даниэль дэ Витри. - Заявила наконец Анхелика, когда два всадника отъехали от города и въехали в оливковую рощу. - Ты не увидишь истины, даже если тебя подвести на шаг к ней, и повернуть голову в нужную сторону. Уверенный в своей правоте, в правильности своих взглядов, ты не допускаешь даже мысли, что ты, или другие люди, которым ты веришь, могут заблуждаться. Ты не человек больше. Можешь быть человеком, но тебе придется прилагать для этого усилия. Каждую ночь, каждый час помни, чего хочешь ты, а что хочет Зверь. Это действительно ты считал, что выкупил Базилу убив пару человек? Что распоряжаться чужой судьбой должен тот, кто сильнее, и чем это отличается от рабства? Как думаешь, далеко бы ты зашел, если бы я тебя не остановила?

Данни любил лошадей. Любил и немного умел с ними обращаться. Вот и с серым жеребцом он заигрывал всю дорогу, пытаясь понять и расположить этого коня. Никто не мог предсказать, когда его жизнь будет зависеть от настроения лошади, но юноша не мог точно сказать, этими соображениями он руководствовался, нашептывая коню на только лошадям понятном языке и легко толкая его плечом, или просто пытался отвлечься.
Замешкался парень только у ворот, где воспитание и правила этикета потребовали от него придержать даме стремя и лошадь. Но ни стремени ни даже седла на белом жеребце Анхелики не было, а хозяйку он слушал гораздо лучше, чем его, и пока рыцарь обходил своего серого, и уворачивался от зубов коня доньи, та уже оказалась на спине своего скакуна.

- Зверь? - настороженно переспросил Даниэль, когда наконец колдунья соизволила с ним заговорить уже под сенью оливковой рощи. Слово вызывало у него нехорошие ассоциации, но дальнейшие слова заставили его отвлечься от этой мысли.
- Да нет же! - возмутился рыцарь, - О, Господи! Я просто...
Юноша оборвал свою речь и тяжело вздохнул. Легонько подтолкнул коня шпорой, заставляя поравняться с жеребцом Анхелики и приноровиться к его шагу.
- Хорошо. Я болван. - обреченно согласился он, давясь обидой, - Если уж настолько не могу слова подобрать, то, наверно, болван. Меня возмутило то, что ею вообще собираются торговать. И что Сабир это принимает как должное. Ты видела ее. - парень помолчал, и горячо добавил, торопясь сказать то, что думал быстрее, чтобы его не перебили и от того снова с трудом подбирая слова, - Да она чуть с ножом на меня не бросилась, решив, что я пришел взять их силой! Мне показалось, что уж она-то свою судьбу решать не только сможет но и захочет. Я просто попытался говорить на том же языке, что и он. Если ее надо выкупить, чтобы ее не продал ее брат, то у смерти я ее уже выкупил. И не ему теперь решать ее судьбу. Но и не мне. Не против ее воли. Понимаешь?

Анхелика смерила Даниэля взглядом. Кони шли шагом и путники могли свободно общаться.
- Понимаю. - Наконец сказала донна. - А ты понимаешь, что то, что сказал Сабир правда, не зависимо от формы. Тебя твои родители не собирались женить без учета твоего мнения, руководствуясь лишь сообственной выгодой? - Чуть ли не впервые вопрос прозвучал искренне, без сарказма. - Ладно. Сейчас это не важно. - Анхелика смотрела на Даниэля не мигая. Возникшей паузы хватило-бы, чтобы человек перевел дыхание, но она не делала вдохов - просто смотрела, а затем отвела взгляд. - Ты хотел мою истину, так слушай. Истина в том, что ты можешь увидеть, услышать и пощупать. Только факты имеют значения, факты, и те выводы, что ты делаешь сам. Принимая чьи-ты выводы на веру, без проверки ты даешь себя обмануть. Какими фактами мы располагаем? Вчера ты стал другим. Ты это уже понимаешь. Чувствуешь в тишине в твоей груди, в ярости, что иногда бурлит в твоей крови, в зрении, позволяющем видеть при самом слабом свете, в страхе огня и в Голоде. Ты и сам это чувствуешь - это факт. Я сказала, что я сделала это с тобой, проверить это сложнее, но никого больше рядом не было. И еще у тебя наши глаза - это семейная черта, увидишь в зеркале, как будет. Это факты. Ты стал сородичем, и твой Господь, если он есть, допустил это. - Подитожила женщина. - Дальше можно делать выводы, разной степени натянутости. Ты проклят, и Бог тебя покарал за что-то? Может быть это дар, и Бог вознаградил тебя? А может это естественное положение вещей, состояние отличное от жизни, но не такое и отвратительное, как может показаться? Я без понятия, если честно. Да, теперь твои темные позывы стали сильнее, да, иногда ты сам того не осозновая, говоришь и делаешь то, что шепчет твоя темная натура. Но мы состоим не только из тьмы. Мы храним столько светлого, сколько хотим, и стремимся к тому, чем мы хотим быть. - Она замолчала, давая время осмыслить сказаное.

С женитьбой колдунья снова попала в точку, похоже, знала про него гораздо больше чем можно было предположить. Даниэль стиснул зубы и сжал повод в руках. Не натянул, чтобы не дернуть коня, просто сжал, но почувствовав напряжение всадника, его скакун замотал гривой и попытался прибавить шагу, выдавая Данни с головой. Пришлось набирать повод и придерживать серого полукровку.
- Откуда... - "Откуда ты все это знаешь?" хотел спросит рыцарь, но вместо этого со вздохом согласился, - Не важно...
У ведьмы могли быт свои чары. Может, мысли его читала. Или смотрела прямо в душу. В глаза. Глаза этим вечером ему тоже не показались.
Выровняв коня Дани так же, не моргая, но и не осознавая последнего, смотрел в колдовские двухцветные глаза доньи и мимо воли любовался ими. Слушал ее слова, такие необычные, и странные. В его мире было слишком много того, что нельзя было ни потрогать, ни увидеть, лишь ощутить, почувствовать и принять на веру. В ее - место было только фактам.

- А может, испытание, - подытожил крестоносец, когда колдунья договорила - вчера мне так казалось. Но... Если так, я не могу понять в чем оно. Перепробовал уже почти все, о чем говорится в сказаниях. То, что имело смысл...
Юноша виновато улыбнулся одними уголкам губ, подумав о том, что еще не пробовал, но что в сказаниях тоже было и пожал печами:
- Не помогает. Я не могу до конца понять, ни что со мной происходит, ни что с этим делать, ни... Как с этим жить. - тихо добавил парень, и, поколебавшись, спросил, - Зачем я тебе? Зачем ты меня спасла? И что мне с этим делать?

Мысль о том, что колдунья сейчас может его просто отвезти к лагерю крестоносцев Даниэля и оставить на его границе Даниэля напугал, и он ее поспешно отогнал. Не было похоже, что Анхелика даст ему ему уйти от нее в ближайшее время, даже если ему самому этого захочется, но рыцарю и самому пока не хотелось ее оставлять.
- Куда мы едем? - на всякий случай спросил он.