Плоть, меч, кровь | ходы игроков | В поисках имени

Кот спокойно прошел через долину Текмуль, мимо одноименной крепости. На проходящего варвара глядели выклеванными глазницами головы воительниц и просто женщин, что попались воинам под горячую руку. Он был мужчиной, поэтому у стражи даже вопросов не возникло. Каждый день не один десяток наемников проходил в Хиндистан, чтобы половить рыбку в мутной воде. Но тут, рядом с могучей западной твердыней султаната, все было спокойно. Во время последней войны с западными соседями, все войско Иберии не смогло сокрушить эту крепость. На том война и закончилась, ибо король Иберии не решился идти вглубь Хиндистана, оставив в тылу сильный гарнизон. Горец мог оценить толстые и высокие стены, вынесенные вперед башни, ворота, дорога перед которым делала двойную петлю, глубокий ров. И это была только первая линия укреплений, а за ней была еще и вторая, внутри которой была уже цитадель. Вот только дело заключалось в том, что Амир-хану наемники были не нужны, ему и своих воинов хватало. Так что перед горцем открылись три дороги, почти как в преданиях и легендах. Левая, вела в пограничье около пустошей, еще так было быстрее всего выйти на великий торговый путь из Кхитая. Прямая шла на столицу через земли эмира Бейбарса, а по правой можно было выйти к морскому побережью.

Кот уселся у дороги перед развилкой. Развязал горловину своей заплечной сумки, достал кусок сушеного мяса и принялся срезать с него ножом тонкие полоски, отправляя их в рот и запивая теплой водой из фляги. Требовалось решить, куда идти дальше, а поспешных решений он принимать не привык.

Он пришел в эти земли, привлеченный слухами о большой заварухе. В мутной воде, как напутствовал юному Коту один из названых, всегда есть шанс для мелкой рыбешки выплыть наверх. Зачастую кверху брюхом, но что за жизнь без риска? А выяснилось, что воевать местные намерены с бабами. Это не совсем укладывалось у Кота в голове. Горские женщины, конечно, могли постоять за себя, и порой вставали с оружием в руках рядом с мужьями, чтоб дать отпор врагу. Но никому и в голову не приходило ставить их в стену щитов, или отправлять в набег на чужие поселения. Это, на взгляд горца, было то же самое, что косить вилами или рубить дерево молотом. Суть женщины в том чтобы дарить жизнь, а не отнимать.
И что за имя Кот добудет себе на этой войне? Девкоубийца? Титькорез? Сомнительная слава.

Да еще этот их, чужеземцев, дурацкий обычай развешивать человеческие головы вдоль дорог, вместо того чтобы предать останки огню, позволяя душе спокойно отойти в мир иной. Кот не умел говорить с духами, как отмеченные Великим Барсом шаманы, но и так почти видел, как призраки погибших вопиют, привязанные к гниющей плоти, а над ними, подобно мухам, роятся бесы и демоны, привлеченные их страданием. И после этого чужеземцы утверждают, что чтят светлых богов! Отвратительно.

Закончив жевать твердое пряное мясо, Кот упаковал остатки трапезы обратно в сумку и закинул ее на спину, поверх дремлющего в ножнах Хексзара. Здравый смысл подсказывал, что искать работы мечу лучше было бы на пограничье. Там всегда неспокойно. В столичную суету ему не хотелось, кроме того, там и без него наверняка хватает наемников. Однако юную душу горца, с которой жизнь ржавым ножом еще не соскребла тонкий налет романтики, так и тянуло к морю. Он никогда его не видел. В земли клана Барса откуда то с юга однажды пришел проповедник Ахура Мазды, седой старец с темной, изрезанной глубокими морщинами кожей. Прежде чем лихорадка доканала старика, он часто говорил Коту, тогда еще совсем котенку - на небе только и разговоров, что о море. И в глазах его проглядывало что то такое...

Так тому и быть. Горец решительно зашагал по дороге, ведущей к побережью.

Несколько дней Кот шел к морю совершенно спокойно. Солнце, зелень, декхане на полях, особняки эмиров в зелени садов. Если судить только по землям около крепости Текмуль, то Хиндистан совсем не напоминал страну охваченную смутой. Может, дело было в том, что Амир-хан рубил головы не только амазонкам, а всем, кто имел несчастье вызвать его неудовольствие, включая чиновников и эмиров. Смуглые девушки улыбались Коту и кидали ему яблоки и груши.

Но чем дальше шел воин, тем улыбки становились реже, а люди неприветливей и угрюмей. Стали попадаться сожженные или заброшенные дома и поля. Воины эмиров вешали разбойников вдоль дорог. И они качались на ветру, с выклеванными глазами и вывалившимися потемневшими языками. А потом горец буквально наткнулся на жаркую схватку. Вот только, ради разнообразия, на этот раз разбойниками выступали как раз воины. Сам эмир, мужчина средних лет в богатом халате, сидел на отличном коне. Он кричал, махал руками и жестикулировал, словно наблюдал за скачкой, а не командовал налетом. Его воины тем временем захватили одну повозку, там на земле лежало несколько мертвых тел, и толпились около другой. Совершенно обычное зрелище для того, кто привык к боям. Но было удивительно, что вторую повозку защищала женщина в чудном наряде.

Ее одежда была разрезана в нескольких местах, и из ран текла кровь. Но она с удивительной силой орудовала обломком оглобли. На глазах Кота, незнакомка дотянулась до одного из нападающих концом импровизированного оружия и сломала ему шею.

Кот никуда не спешил, поэтому наслаждался путешествием. Пышная зелень местной природы резала глаз контрастом с суровыми, холодными пейзажами родины. Цвета были яркими, как на детском рисунке. Невероятно зеленая трава - того и гляди, вляпаешься и испачкаешь ей сапоги. Веселые, кудрявые деревья, непристойно раскинувшие отягощенные сочными плодами ветви, подставляя их под ласки теплого южного солнца. Они ничуть не походили на мрачные вековые ели плоскогорья, длинными копьями пронзающие мягкое, бледно-голубое подбрюшье неба.

А местные девушки? Смуглые, гибкие, весьма фривольно одетые, они бесстыдно стреляли в юношу своими темными, глубокими словно впадины гор глазами из под пушистых ресниц. Так же, как и местный пейзаж, они одновременно и притягивали взгляд, и отпугивали своей яркой, экзотической красотой. Кот словно мальчишка краснел от их улыбок, но груши и яблоки, которые иногда бросали ему девицы, ловил и заботливо прятал в сумку.

Мимо постоялых дворов он проходил с легким оттенком сожаления. Денег у Кота не было совсем, ни единой завалящей монетки, а лебезить перед трактирщиками, выпрашивая поденную работу в обмен на кружку пива, не хотелось. К тому же у местных стряпчих была отвратительная привычка жарить на углях сочные мясные кусочки, вздетые на тонкие прутки, прямо во дворе. Аромат стоял такой, что ноги сами заворачивали к трактиру, и поэтому опасные участки приходилось форсировать с удвоенной скоростью.

Так что он довольствовался фруктами, вяленым мясом, жиденьким компотом на сушеных яблоках, и своей невредимой гордостью. Иногда удавалось подстрелить белку или сурка, и тогда приходилось выбирать между крохотной порцией жаркого и питательным, но пресным бульоном. В общем, нельзя сказать, что он голодал. Однако тоскливые мысли о холодном эле под порцию свежих ребрышек посещали горца все чаще.

Как раз о подобных тривиальных вещах Кот и размышлял, когда перед его глазами предстала картина побоища.
Он отметил количество нападавших, плачевное положение окруженной девицы и немного опечалился от мысли о том, что моря, похоже, так и не увидит. Парень никогда не был лучшим из Котов, и в тренировочных боях имел примерно поровну как побед, так и поражений.

Не сбиваясь с размеренного шага, горец шагал прямо к окружившим девушку солдатам. Двинул плечом, скидывая в дорожную пыль сумку, уронил туда же лук.

Мысли о том, что можно пройти мимо, не вмешиваясь, у него даже не возникло. Бегая от драк, имени не заработаешь. Его учили, что если единожды позволить страху оседлать рассудок, дальше он будет делать это все легче и легче. Не задумывался Кот также и о последствиях - о них думают выжившие, а мертвым на последствия и вовсе плевать. И уж конечно, он не рассуждал, кто в данной ситуации нуждается в помощи - это было настолько очевидно, что размышлять о подобном было все равно что водить самого себя за нос.

Расстегнув застежку на груди, достал из-за спины тяжелый клинок в обшитых вытертым соболиным мехом ножнах. Ускоряя шаг, высвободил длинное, матово блестящее тело меча. Толкнулся, закружился волчком и прыгнул, врубаясь в ряды разбойников.

- Хексзааар!

Вот только разбойниками были тренированные солдаты. Пусть они и не хватали звезд с неба, но вполне сносно умели махать своими кривыми саблями. Одетые в стеганые халаты под легкими кольчугами бойцы вначале рассыпались в стороны, уходя от удара тяжелого и длинного западного меча. Потом трое из них цепными псами набросились на незваного защитника. И одна из сабель зацепила Кота за плечо. Тут на повозке пронзительно завизжала девчонка, так, что у всех просто уши заложило. До этого она лежала плашмя, а потом не выдержала и приподняла свою черноволосую голову. Ее мать в ответ взвыла каким-то совсем дурным голосом и соскочила с повозки вниз. При этом ее оглобля совершила короткий полукруг, в конце которого она сокрушила ближайшего солдата. Здоровый мужчина отлетел, как будто на мгновение потерял весь свой вес, и рухнул на землю сломанной куклой. Эмир перестал размахивать руками и выхватил из тула свой короткий изогнутый лук .

Хорошо, что рядом не было Воющего Ветра, который натаскивал Котов в искусстве боя на тяжелых горских мечах.
Потому что юный Кот совершил, похоже, все мыслимые ошибки в своем "Вихре Стали". Толкнулся не с той ноги, ударил по ходу вращения, и разумеется, клинок утянуло инерцией дальше, чем требовалось для защиты от ответного выпада. Будь противники порасторопней, уже разделали бы неуклюжего Кота на несколько маленьких котят.

Горец стиснул зубы, когда кривой меч солдата распорол кожаную безрукавку и болезненно клюнул плечо.
"Так тебе и надо, увалень. Работай ногами, следи за защитой! Боги, Кот ты или тюлень?!" - раздался в ушах голос наставника.

Кот, зашипев как натуральный кот, качнулся обманным движением вправо, и тут же крутнувшись влево, ударил широким махом с противохода.

Один из воинов отвлекся на индианку, поэтому у Кота осталось только двое противников. Но один из них оказался после очередного промаха горца в очень удобной позиции. Короткий, злой блеск стали, и Кот почувствовал страшную боль в груди и услышал треск собственных ребер и хруст тугой, молодой плоти.

Тем временем девчонка заткнулась, у нее кончился воздух в груди. А вот ее мать продолжала крушить нападающих. Ее круговой удар отбросил в сторону еще два изломанных тела. Если бы Кот сейчас мог, то несомненно бы восхитился такому эффективному применению своего любимого приема.

Эмир был в стороне от свалкии и ему никто не мог помешать готовитьвыстрел. Мужчина наложил стрелу на тетиву и воззвал к Митре. В его крике было что-то про "сокрушение зла" и "милости светносного сура". И бог ответил своему верному служителю. Один из солнечных лучей словно впитался в стрелу и она засветилась так, что стало больно смотреть.

Потемнело в глазах.
Оказывается, умирать - это чертовски больно. И обидно.
Всю свою недолгую жизнь готовиться к бою и бесславно пасть от рук первых встречных негодяев.

Из последних сил Кот неуклюже отмахнулся от противника, чувствуя, как слабеют руки на рукояти меча, дрожат колени и бойким ручьем вытекает из него жизнь, заливая красным живот, бедра и сапоги.

Полагалось напоследок одарить врагов страшным проклятьем, или поприветствовать костлявую звонкой, насмешливой боевой песней. Но вся напускная бравада и лихость уже тонкой позолотой облетели с Кота, оставляя растерянного мальчишку, который впервые со всей полнотой осознал, какая это несправедливая сука - жизнь.

- Мама... - прошептал Кот, - Мамочка... Как же так?..

Только солдаты эмира пока не спешили добивать нахального чужака. Или приказа ждали, или хотели потом вздернуть как разбойника на глазах деткхан. Жилистый, вислоусый, явно битый жизнью, аскер, тот, что вспахал Коту грудь, ловко стряхнул кровь с лезвия сабли и приказал:
- Сдавайся.

Тем временем стрела эмира засветилась еще ярче, на нее почти невозможно было смотреть. Лук тоже полыхнул, и, вместе со стрелой, образовал почти крест Митры. Потом стрела исчезла, чтобы пробить грудь и сердце индианки. Та содрогнулась всем телом, а потом ее скрутила судорога. Вещественная майя спала и рассеялась, после чего путница предстала в своем истинном облике. Три метра роста, груди – дыни, руки до колен, шерсть, клыки, пятачок как у свиньи и уши как у осла. Ракшаси, как она есть. Потом чудо-женщина взвыла последний раз, пошатнулась и рухнула на дорогу бревном.

      Бывают такие дни, когда все идет наперекосяк и шиворот-навыворот. То вдруг ни с того ни с сего отколешь кусочек зуба, пытаясь разгрызть полоску сушеного мяса, то сочное и спелое яблоко внутри окажется уютным домом целого семейства червяков, то маленький камушек проберется в сапог, медленно и неотвратимо натирая мозоль на ступне. А в финале этой череды раздражающих мелочей ты ввязываешься в безнадежную драку, защищая безоружную девушку от банды чудовищ в человеческом облике. И конечно же, только получив смертельную рану, узнаешь, что защищал чудовище в человеческом облике от служителей Митры.
Крайне маловероятное недоразумение. Но, как завершение неудачного дня выглядит даже логичным.

- "Что ж, это был ценный урок," - подумал Кот, глядя как оседает в дорожную пыль страхолюдина, притворявшаяся девушкой. - "Жаль, вряд ли успею извечь из него много пользы. А и хорошо, пожалуй, что я был так плох и не успел никого из этих даже поцарапать. Может, хоть поговорят теперь, прежде чем повесить."

      Горец глубоко всадил меч в землю и тяжело оперся одной рукой на гарду, второй пытаясь зажать края глубокой раны на груди. Получалось не очень - кровь находила путь сквозь пальцы, и было ясно - вскоре Кот ослабнет настолько, что будет не в состоянии держаться на ногах.

- Сдаюсь, - выдавил он хрипло, - Сдаюсь!

"Отнимут меч,"- обреченно подумал он. -"Наверняка отнимут. Какой позор..."

Меч у Кота естественно отобрали, и всю одежду, то есть вообще всю. Но хоть раны перевязали. И положили на повозку, которую так яростно защищала ракшаси. Девчонка, что так классно умела визжать, тоже изменилась. Стала уменьшенной копией своей матери, сестры или просто провожатой. Она была даже симпатична, как все звереныши. Трогательные большие глазки в слезах, почти незаметная шерстка. А в остальном копия большой ракшаси. Рыльце, ушки, клыки и все такое.
Она некоторое время смотрела на Кота, а хлюпнула рыльцем и представилась:
- Арандхати.
И, чуть погодя:
- Спасибо, что заступился, хоть ты и никудышный воин. Ты откуда такой?
Тем временем в повозку впрягли новых лошадей вместо убитых, и она тронулась с места.

- Оттуда, - буркнул Кот и отвернулся к стенке телеги.

Горячка боя схлынула и навалилось отвратительное похмелье. Рана в груди пылала злым огнем. Удар сабли пришелся прямо в татуировку барса, символично перерубив зверю выгнутую шею.
Но настоящий пожар бушевал у Кота в душе - там сгорала, корчась в агонии, его гордость. Позволить врагу отнять оружие считалось у горцев бесчестьем. Парень, конечно, знал легенду о названом, который вернулся в клан без своего меча. Страшно израненный, со свежими рубцами от рабских колодок, вооруженный лишь палкой и тупым ножом. Он вскоре скончался и все таки получил свое имя. Посмертно. Рхиббидин, то есть Свободный Человек. Но не так мечтал Кот обрести свое заветное имя, совсем не так. Он, как и прочие котята, грезил битвой. Славными подвигами, благодарными девицами, спасаемыми от негодяев, негодяями, трепещущими при одном только взгляде на славного боевого Кота.

И что теперь его ждет? Он не очень задумывался, слишком паршиво ему было сейчас. Опаленная гордость твердила - лучше б ты умер, как полагалось горцу. В бою, сжимая в окровавленных ладонях рукоять меча. Чтобы духи предков улыбнулись тебе, когда войдешь в серые пределы посмертья - растерзанный, но не сломленный.

И еле заметно шевелилась под израненной шкурой барса маленькая крыса. Ей было плевать на треп о гордости и чести, она радостно пищала - Жив! Жив! Дышу! И эти предательские мысли заставляли Кота презирать себя, но заглушить их он не мог.

Жив. Несмотря ни на что - жив.

Было видно, что маленькая ракшаси обиделась. Но, видимо, как и почти все человеческие девчонки, она не могла долго молчать. Провела коготками по голой коже и заявила:
- А кровь у тебя хорошо пахнет. Сильная кровь. Вкусная, наверное. С такой кровью ты должен был победить.
При этом мужские достоинства горца ракшаси ничуть не заинтересовали.

Ее слова вызвали смех у окружающих телегу воинов и обидные реплики:
- У голозадого чужака нашлась поклонница.
- Пользуйся моментом.
- А то нормальной-то бабы уже не попробуешь.

Ракшаси в ответ заявила, что они все дураки, а потом толкнула Кота ногой.
- Надо молиться Всемогущему Брахме и это..., - девчонка замялась, подбирая слово, - аскетничать, тьфу, или аскетировать. Короче, как брахманы делают. Тогда Брахма пошлет силы и выполнит желания. Он хитрый, да. Потому что если долго аскетничать, то можно стать сильнее богов.
На слова: "Долго ему аскетничать не придется", и, "аскетировать - маструбировать, га-га-га", девчонка уже не ответила, а набрала побольше воздуха и затянула:

брахмовача
джнато 'си ме 'дйа сучиран нану деха-бхаджам
на джнайате бхагавато гатир итй авадйам
нанйат твад асти бхагаванн апи тан на шуддхам
майа-гуна-вйатикарад йад урур вибхаси

Голос ракшаси не сдерживала, так что все вокруг резко потеряли возможность общаться. Очень высокий и чистый девичьий сопрано забивал все остальные звуки. Но люди хотя бы не глохли, как во время ее визга. А ракшаси насаждалась молитвой, буквально выпевая ее, метала в чистое небо стрелы форшлагов и копья трелей.

      Кот только бессильно скрежетал зубами, слушая, как потешаются над ним эти смуглые ублюдки.
Пожалуй, не будь рана столь серьезной, он бы с облегчением отдался мимолетной вспышке ослепляющего гнева и бросился бы на одного из шутников, свалив с коня и заставив глотать выбитые зубы. Конечно, его бы тут же зарубили.
      Но мало помалу Кот начал приходить к выводу, что в некоторых случаях быстрая смерть - не самый плохой вариант. Однако он потерял много крови, и вряд ли сумел бы сейчас одолеть даже полевую мышь. Кот закрыл глаза, стараясь не подавать вида, как глубоко его задевают эти насмешки.

      Маленький звереныш трепался без умолку. Будто бы не убили у нее на глазах только что родную мать. Впрочем, тут нечему удивляться - всем известно, что у перевертышей нет души, поэтому оборотни, в стремлении заполнить пустоту, всегда охочи до человечины.
Что она там болтает? Брахма, аскетничание какое-то. Предлагает их богам помолиться? Смешно. Им то что за дело до чужака, который за всю жизнь не пожертвовал им ни единой козы?

      Потом она закричала. Голос у нее был сильный, чистый, какой то даже нечеловеческий. Впрочем, в этом Кот убедился еще раньше. Разве что теперь ее крик звучал красиво. А ведь она, похоже, поет! Горец не понял ни слова, но почему-то снова вспомнил о далеком доме.
      Так и лежа с закрытыми глазами, он мысленно обратился к невидимым снежным шапкам на горных перевалах, к далекому Белому Призраку, прося даровать его душе отвагу барса, чтобы бестрепетно взглянуть в глаза тем испытаниям, что заготовила ему злая судьба, и силу барса, чтобы не колеблясь принять смерть ради сохранения остатков своей чести, если придется делать такой выбор.

После применения частички божественной силы, эмир был как не от мира сего, поэтому ракшаси пропела всю дорогу до поместья. Там эмир пришел в себя и увел чудо – девочку с собой, или все-таки девочку чудовище? Кота посадили в темницу, которая была внизу, рядом с подвалом. Каменный мешок, одна сторона которого забрана бронзовыми прутьями и имеет дверь. Солома на полу, сливная дыра в углу, да кувшин с водой, вот и все содержимое камеры, кроме живого и теплого человеческого тела.

Где-то через час пришел сильно недовольный эмир, раксаши сопровождали за ним сразу пятеро воинов с обнаженными саблями, но девчонка вела себя спокойно. Дверь в камеру распахнулась, пропустила голосистую девчонку, и закрылась снова. После чего эмир соизволил обратить свое внимание на Кота.
- Ты влез в мои дела, чужеземец, - властно произнес он, - и помешал. Будет справедливо, если теперь ты мне послужишь, хоть и против воли. Я давно искал себе в слуги могучую тварь. Вот только эта наглая мерзавка полагает себя равной человеку и верит, что ее смешные молитвы услышит какой-то индийский божок. Придется ломать ее волю. Ракшаси не могут прожить без свежего мяса. Вот только единственным доступным мясом будешь ты, чужеземец. Тот, кто пытался ей помочь. Когда девка не выдержит и сожрет тебя, я снова обсужу с ней наличие души у таких тварей, как ракшаси. Наслаждайтесь обществом друг друга, пока можете.
Эмир с воинами ушли, а Кот остался в тесной камере наедине с голодной хищницей.

Кот даже не особо удивился - ничего хорошего от хозяев он не ждал, и выходка была как раз в их стиле. В нем поначалу еще теплилась надежда, что ему дадут объясниться, но всерьез горец в это, конечно, не верил. Если каждого судить честь по чести - этак тракт нечем украшать будет.

Какая ирония, думал Кот. Сначала отдал меч. А теперь, чтобы выжить, нужно убить ребенка. Девочку. Три нерушимых воинских клятвы котов - и все в один день. Славно, должно быть, потешаются сейчас их боги, глядя на меня. Впрочем, кто кого убъет - еще большой вопрос. Мамаша ее дралась как горный лев. А у меня не то что оружия - даже одежды нет.

Он спокойно сел у стены, положив подбородок на руки, скрещенные на коленях, и некоторое время молча глядел на перевертыша.

- Ну, что будем делать, звереныш?- подал он наконец голос, - Сразу приступишь к ужину? Или, может, подождешь пока усну? А то вдруг сломаю случайно твою мохнатую шейку. Кровь то сильная.

- Для тупых повторю, меня зовут Арандхати, а не звереныш. - настроение ракшаси тоже было далеко не благодушным. – Разве сложно запомнить такое простое имя? Где только делают таких чурбанов неотесанных? Ужинать?! Ты вначале шею вымой, я не ем дураков с грязной шеей!
Потом девчонка чуть успокоилась.
- Я вспомнила, как говорить правильно, предаваться аскезе. Вот, я сейчас буду предаваться аскезе. Это кроме всего прочего значит, что я не буду пить вино, и есть мясо, особенно грязное. Так что не бойся. А ты, если не хочешь у меня учиться, то хотя бы, не мешай.
После этого раксаши отошла в другой угол, сложила ладошки перед грудью, встала на одну ногу, поджала вторую и закрыла глаза. Ее губы стали едва заметно шевелиться.

Кот хотел было возмутиться, дескать, он не тупой, у него просто лицо такое. Но подумал и промолчал. Потому что ситуация, в которой он находился, говорила сама за себя.

Он недовольно поскреб пальцами шею, взглянул на ногти.

- Не такая уж и грязная, - пробурчал горец. Он настороженно наблюдал за девчонкой, но та, похоже, и вправду не спешила лезть в драку. Нет, рано или поздно она конечно его схарчит. Хищник, как никак. Природа свое возьмет. А он к тому времени сам ослабнет и не сможет сопротивляться. Разумно было бы напасть первым, сейчас. А чего ждать? Дорога одна - смерть, даже если случится чудо и звереныш заморит себя голодом. Что, боги впечатлятся ее акробатическими фокусами и отворят двери камеры? А может - ха-ха - эмир передумает?

Ну и ладно, подумалось ему с внезапным спокойствием. Не будет он убивать этого детеныша. Смерть так смерть. Люди каждый день умирают. Сегодня он, завтра кто-то еще. Когда вокруг только грязь, дерьмо и сволочи, умирать уже не так страшно.

Кот продолжал разглядывать зверька, но та не обращала на него внимания. Наконец любопытство взяло верх.

- Позволь узнать, Аранадат...Ардан... кхм, словом, чего это ты делаешь, дева?

Дева хмыкнула рыльцем, а потом приоткрыла один глаз. Она некоторое время думала, но потом желание поговорить пересилило желание спастись побыстрей. Тем более, что даже при самом радужном развитии процесса, это дело было не на один день, и, даже, не на одну неделю.

Арандхати подошла к Коту и села рядышком в позе лотоса.
- Смотри. Все просто. С одной стороны великая пустота, с другой великий хаос, между ними созданный творцом мир, со всеми его планами бытия. Мир есть Майя, материальная иллюзия. Суров и асуров делает богами воля и отождествление. Волей бог изменяет саму Майю, ломает и перестраивает под себя. Отождествление тоже просто, нужно сказать себе "Я - огонь", или "Я - смерть" и поверить в это всем существом. И тогда получишь власть над этим куском общей Майи. Майя создана Творцом для развития душ. Вот брахманы творят чудеса просто потому, что помнят свое предыдущее воплощение. Если развить свою волю до уровня бога, то станешь богом. Для этого и нужна аскеза. Но Богам лишние конкуренты и соперники не нужны, их и так много. Поэтому если будешь удачно развиваться, то к тебе придет Брахма - искуситель и предложит богатые дары, лишь бы ты перестал. Боги, вообще, обманщики. Поэтому нельзя сдаваться, нельзя прогибаться под Майю, и тогда однажды, она прогнется под тебя. В этой жизни, или следующей. Понял?!

- Нет, - честно признался Кот. Парень потерялся уже на сурах и асурах.

"Наверное, я и правда тупой" - подумал он.

- То есть, если ты очень долго будешь стоять на одной ноге, к тебе придет бог и попросит перестать? Глупость какая-то, - фыркнул горец. - Если бы этак можно было стать равным богам, у вас бы тут каждый первый молнии швырял и громами пердел. А какие нибудь более эффектные фокусы знаешь? Ну там, например, чтоб дверь открыть без ключа?

Арандхати ухмыльнулась:
- Конечно. Раз мир майя, значит и его можно обмануть. Так моя провожатая обернулась человеческой женщиной. Вот только одна маленькая загвоздка, силу для фокусов, - девчонка фыркнула, - ракшасы получают из жизненой силы других существ. Если я тебя, к примеру, сожру, то силы разломать клетку мне хватит, а вот справиться с эмиром уже нет. Хотя, если ты добровольно пожертвуешь мне кровь, то у меня хватит майи вытащить отсюда нас двоих. Жертва -великая сила, недаром боги их так любят.

Слабый лучик надежды снова забрезжил перед Котом. Отдать часть крови добровольно и получить шанс выкарабкаться, или отдать ее всю, когда это странное создание озвереет от голода и забудет все свои напыщенные мудрствования? Казалось бы, выбор очевиден. Впрочем, когда он влез в безнадежную драку, ему тоже так казалось.

- Рак - шасы, - повторил он по слогам, задумчиво. - Так вы себя называете? У нас таких называют оборотнями. Когда мать неосторожно выболтает имя ребенка, ее может подслушать демон и похитить его душу, взамен из коварства и подлости подсунув звериную. И этот несчастный становится одержимым, начинает оборачиваться зверем и охотиться на людей. Но ты не похожа на оборотня. Ты скорее зверь, который оборачивается человеком, чем наоборот. Так что же ты такое?

- Не, не не, - замотала головой девчонка, - у оборотней просто зверинное тело есть, а ракшасы, ну, считай колдуют. Можно полететь без крыльев, или стать невидимым. Если люди личинки и корм богов, то ракшасов сотворили асуры. Как своихвоинов. Некоторые из нас и правда как звери, которым только мясо подавай, да силу, да потрахаться. А другие, как я, умные.

Она сделала паузу:
- А еще мы все разные. Вот мой дед имел десять голов, а его брат был ростом с гору.

Ракшаси потупила глазки и спросила:
-Так ты готов со мной поделиться кровью?

Кот только головой покачал. Ни слову бы не поверил, если б своими глазами не видел перевоплощения этой рак-шаси.
Загадочный восток, страшный, жестокий восток, где оживают сказки и требуют крови.

Горцу сделалось немного не по себе, когда он представил как это создание жадно вытягивает из него жизнь, подбирая длинным языком пролитые капли. Стараниями воинов эмира жизни в нем и так было не очень то много. Сумеет ли она остановиться вовремя? Ведь он для нее, наверно, как сосуд с вином для завзятого пьяницы. Смотрит на него, а видит переплетенную сеть сосудов и артерий, по которым весело струится горячая, рубиново-красная, молодая и сильная кровь.
Кота даже замутило, он скривился, чувствуя подступающую тошноту.

Но другого выбора на сегодняшний день жизнь ему не предоставила. Или довериться этой юной демонице, или скорбно взирать выклеванными глазницами на бредущих по тракту путников.

- Я не знаю, как это делается. Какие то фразы ритуальные положены или как? - Кот неуверенно протянул ракшаси руку, обращенную вверх тыльной стороной запястья. - Моя кровь - твоя кровь. Пей, сколько требуется.

- Да нет, - покачала головой ракшаси, - желание и воля, это достаточно. Достаточно для всего. Желание и воля, запомни, грубиян.
Она подергала пяточком носа:
- И это… спасибо, что поверил мне.
Потом ушастая девчонка с нескрываемым сомнением посмотрела на протянутую мускулистую руку воина. Может ей чистоты не хватало, или она раньше имела дело только с шеями. Арандхати задержала дыхание, как перед прыжком в холодную воду, зажмурилась, и, в следующий миг, безошибочно рванула зубами вены. Руку Кота пронзила короткая и резкая боль. А ракшаси вцепилась в нее своими, словно стальными, руками. Как в драгоценность. Как ребенок в грудь матери. Как утопающая в руку помощи. Губы, язык, рот, все сразу оказалось задействовано в добыче драгоценной влаги жизни. Девчонка пила и сосала, не отрываясь, так что вскоре у мужчины закружилась голова и ослабли ноги. Но Арандхати сумела остановиться до того как Кот умер, даже до того, как его покинуло сознание.

Горец и так получил раны в бою с воинами эмира, а сейчас силы полностью оставили обескровленное тело. Он мог только смотреть. Как открывается дверь и в подвал спускается эмир в сопровождении бойцов.
- А вы тут не скучали, - голос мужчины был ехидным, - вот только у меня тоже было время подготовиться.
Это было видно. На месте глаз у человека были словно сгустки солнечного света, а в правой руке извивался длинный и сверкающий бич.

Больно почти не было. Даже что то приятное было в том, как теряют чувствительность руки и ноги, и тело погружается в мягкую холодную перину забвения. Прыткие тараканы мыслей разбегаются в разные стороны, оставляя только покой и безразличие. Безразличие и покой.
И почему люди так боятся смерти? Вот же она, рядом. Обнимает, ласково целует в макушку, и все заботы, все неприятности становятся такой мелочью. Берет твою ладошку в свою прохладную руку, и уводит туда, где больше никогда не будет больно и страшно. Ее часто изображают жутким человеческим костяком, но ведь это неправда. Ведь смерть, она же... Как мать.

Слегка приоткрыв один глаз, Кот смотрел как камеру заполняют солдаты эмира. Да и сам он пожаловал. Послушивал, видимо, хитрый человечек. Что ж, разумно. Знал, должно быть, на что способны эти их рак-шасы.

Коту было уже все равно, а вот за девчонку стало обидно. Жаль, что ей не удастся выкарабкаться. Ведь она, хоть и демон, оказалась человечней чем пленившие их люди.

Кот мог сделать только одно. Помня о силе предсмертного проклятья, он разлепил непослушные губы и прошептал еле слышно:
- Чтоб ты сдох, изойдя кровавым поносом, сын крысы. И ты, и дети твои.

Видимо у ракшаси в этот момент тоже отказали и разум, и чувство юмора. Потому что она оскалилась и прорычала эмиру:
- Да пошел ты!
А потом прибавила еще что-то на ракшасьем. Ее родной язык состоял в основном из жестких и рычащих звуков.
Потом Арандхати стала облаком пепла и прошла насквозь прутья решетки.

Ударила ослепительная вспышка света, зарокотал гром, стены содрогнулись, а потом Кот провалился в темноту. Но ненадолго. Или надолго. Ведь в темноте не было времени. Потом был свет. Но не злой и разрушительный свет Митры. Просто свет. Нейтральный. И чувство полета. В какой-то миг перед Котом предстала величественная картина мироздания, на которую он смотрел откуда-то со стороны. Древо миров, вырастающее из бездны хаоса и окруженное бесконечной пустотой. А высоко над ним бесконечный океан душ, похожий на млечный путь, только намного гуще. Кота тянуло туда. Вверх. Но что-то держало его на месте. А потом рвануло назад. В темноту.

Кот открыл глаза. Вздохнул. Странно, но у него ничего не болело. Еще большей странностью были звезды за прозрачным стеклом и какой-то небольшой голубоватый шар впереди. Уходящая вперед железная поверхность, которая сужалась в треугольник, как нос исполинского корабля. Сзади раздалось знакомое сопение. Кот обернулся. И еле узнал ракшаси. Во-первых, девочка подросла и округлилась в груди. Во-вторых, она стояла на железных ногах. Лицо было страшно обожжено, а в провалах глаз горело багровое пламя. За ее спиной толпились разнообразные железные воины. Один из них бережно, на двух ладонях, держал меч Кота.
- Это, кажется твое,- мотнула головой Арандхати. Потом похвасталась:
- Я все-таки достучалась до Брахмы, десяти лет не прошло. Когда я сжигала ноги, он еще держался, но когда выжгла глаза и начала медленно обугливать мозг, примчался как ошпаренный. Даже сандалию потерял. Все дал, что просила. Силу, город летающий, тебя вот оживил. Обманул, собака, правда…
Ракшаси потупилась и шаркнула ножкой, правда, с огненным взором и железными ногами этого выглядело странно.
- Город он откуда-то из другого мира выдернул, чтобы силу на творение не тратить. А потом отправил его обратно… вместе с нами…
Арандхати топнула ногой и прикрикнула на железного воина:
- Да отдай ты ему меч, железяка, и летите к ближайшей земле.
- Понял-понял, - послушно отозвался воин.

КОНЕЦ