Райз сделал, как было велено — сопроводил раненых обратно на бричку и вернулся на Ланцелот следить за раненными. Получилось не очень — оказалось, что Вонни тоже мертва (новость, встреченная снайпером кривой ухмылкой и крепче стиснутыми зубами), так что пришлось вооружиться гаечным ключом и заняться делом. Привычная работа — когда-то он был простым пиратом, лишь позже открывшим в себе талант к прицельному огню. Хотелось сделать всё скорее, вернуться на Гилу, забыть о мертвецах (о своих), рассчитаться с долгом и, наконец-то, как следует отдохнуть. Кресло, принявшее в себя усталое тело матроса перед прыжком, показалось периной.
***
Райз учуял Милли задолго до того, как увидел. На корабле пахло рециркулируемым воздухом с примесью озона для дезинфекции и пота — духота стояла страшная, особенно в технических помещениях, обогреваемых реактором. Запах нектара внёс смятение в разум пирата, не сразу сообразившего, что происходит.
— Я обещала тебе кофе, Райз.
Кофе? Обещала? Парень не сразу вспомнил, что к чему — в его практике сказанное в бою забывалось почти сразу. Нью-Фолл обратила на него внимание? Сложно было поверить. Сейчас, наедине, без верной винтовки, придававшей уверенность, и обязанности командовать, требовавшей быстрых решений, он попросту не знал, что делать. Вспотели ладони и заломило в затылке. От возникшего напряжения стало трудно дышать. Хотелось сказать ей какую-то грубость, послать нахер или пошло, оскорбительно пошутить — что угодно, лишь бы разрядить обстановку. Но… Этот запах… Райз втягивал его ноздрями и, кажется, вспоминал о себе что-то давно забытое, давно убитое Гилой. Никто и никогда не делал ему кофе.
Он взял чашку, прикрыл глаза и начал пить небыстрыми маленькими глотками, с каждым из них ощущая, как внутри расправляется давно взведённая пружина. Когда напиток почти закончился, пират раскрыл веки и с ужасом уставился на дно. Сентиментальность не входила в число его недостатков, но сейчас он с большим трудом представлял, что сможет не пить ЭТОТ кофе, что возможно существовать без него. Он дышал, смакуя послевкусие. И, наконец, решился, вылил в себя остаток, задержал его во рту, впитывая. Лишь после бесконечно долгих мгновений проглотил. И широко улыбнулся (что было необычным для него выражением лица, более похожим на привычный оскал).
— Нужно чаще спасать тебе жизнь.
Больше ничего не сказал. Без новых слов принял благодарность.