[PF] "Carrion Crown" | ходы игроков | ~ Забытый Сон Захарии ~

Захария задумчиво покружил взад-вперед с булавой в руках. Ситуация ему категорически не нравилась.

Предложение Аарона выглядело для него неприемлимым. Пусть даже выглядело так, будто волшебник не врет, Захария был абсолютно уверен, что он что-то скрывает, чтобы воспользоваться этой ситуацией в своих целях. Если ключ от их памяти будет находится в его руках - кто знает, как он им воспользуется? Откроет доступ к ней в нужный момент, чтобы смутить их, запутать, заставить сомневаться в своих действиях? И эти его постоянные намеки по поводу Лорримора... Профессор - человек эксцентричный, но ему оракул доверял неизмеримо больше, чем этому типу, лично признавшемуся в своих преступлениях.

Очень хотелось наброситься на него. Но тут возникала проблема - остальные члены отряда, похоже, развесили уши и поверили в обещания Аарона. Это значит, что они могут остаться в стороне, а то и вовсе поддержать некроманта. Сражаться с ним в одиночку Захария не хотел, это было слишком рискованно.

В конце концов, он просто тихо полетел вдаль от процедуры приносящих торжественную клятву дурачков-компаньонов. Может, этот тип вообще врет относительно свойств этого измерения. Может быть, отсюда есть другой выход. Они даже не осмотрелись толком. Стоит хоть подумать как следует, прежде чем принимать такие решения.

Зон-Улук посмотрел вслед удаляющемуся Захарии, быстро пораскинув мозгами. В итоге выходило что либо Захария будет единственным, кто не сохранит память - и в этом случае они могли бы дополнить ему картину в реальном мире, либо он единственный останется невредимым и (может быть) сможет отменить что бы там не собирался сделать с ними Аарон. Либо, все остальные сны шли точно так же и все всё забудут в любом случае. В этом случае ничего бы не изменилось.
Кивнув своим мыслям, Зон-Улук согласился с остальными:
- Хорошо, твори заклинание.

Все, кроме Захарии

Аарон сложил руки и опустился на землю неподалеку от костра. Незримая преграда, мешавшая Валкасу приблизиться, исчезла. А второй член отряда, находившийся достаточно близко, чтобы ощутить ее действие, сам решил покинуть и поляну, и Аарона, и своих спутников в поисках альтернативного выхода. А вот серая пелена не проходила еще какое-то время, и все спящие могли видеть, как удаляется от них по воздуху крылатая фигура Захарии. Пару раз она ударилась обо что-то, судя по всему незримые ветви деревьев, но свой путь продолжила. Даже возглас удивления и боли оракула был различим так хорошо, будто стукнулся он о дерево рядом, в нескольких футах, а не в сотне с лишним. Когда туман исчез, пропали из поля зрения и очертания Дженнингса, как оказалось, давно скрывшегося за деревьями.

Аарон, тем временем, занимался делом. Когда пропал туман, оказалось, что его покрывает тонкий слой медленно движущейся каменной крошки, прилегающий практически вплотную к телу, в котором без особого труда опознавалась одна из вариаций заклинания каменной кожи. Воздух вокруг него колебался, будто от тела мага исходил жар, но тепла не ощущалось даже рядом. Если применялся принцип отражения подобного подобным, то, похоже, Аарон был неплохо защищен от огненных заклинаний. И, почти наверняка, присутствовала классическая незримая магическая броня.

Очистив небольшую полянку, он начертил многогранник с помощью какого-то телекинетического заклинания и начал наносить символы. К удивлению Зон-Улука, они были не на древнем, забытом или безмерно зловещем языке, а на традиционно использовавшемся в магии наречии драконов. Полуорк узнавал знакомые конструкции, и, хотя их сочетание было довольно необычным, мог подтвердить, что они связаны с манипуляциями мыслей. Постепенно стали различимы общие контуры, по которым должна была пойти магическая энергия, как Аарон и говорил, в фокус, которым должен был стать меч Анаронда. Арканисту даже удалось вспомнить одно довольно необычное заклинание, имеющее сходные основы. Оно предназначалось для стирания памяти об участии какого-то одного человека в каком-то событии, и считалось уделом довольно редких направлений магического искусства. Но сходными были лишь основы – Зон-Улук видел, что конечный эффект заклинания будет отличаться и как минимум в общих чертах соответствовать обещанному Аароном.

Очевидно было и то, что маг знал, что делал, и явно делал это раньше. Учитывая необычность заклинания и сноровку Аарона, можно было только догадываться, зачем ему требовались подобные манипуляции с памятью ранее.

Когда подготовка к сотворению заклинания начала подходить к концу, Аарон положил в центр зеленоватый клинок и жестом пригласил согласившихся на участие в ритуале встать возле углов магической фигуры. Когда те сделали это, он произнес несколько слов, показавшихся Зон-Улуку бессмыслицей, и время для этого отрезка памяти истекло.

Все, кроме Захарии

Отблески огня выхватывали куски стволов хвойного леса, окружавшего небольшую полянку, на которой и был разведен костер, лежал на боку бочонок с пивом с выбитым днищем и валялись на земле невысокие чурбаки-сиденья. Большинство из деревьев по толщине не уступали человеку, а многие и превосходили многократно. Сквозь незримые кроны не пробивалось ни лучика звездного или лунного света, если считать, что покров деревьев не был настолько плотным, чтобы не пропускать свет солнца. Под ногами похрустывал ковер из пожелтевших игл, аромат хвои смешивался с сладковатым запахом нанизанного на шампуры мяса и остатками какого-то неприятного запаха, исходившего от груды желто-серого песка около костра. Рядом с ней земля была изрыта, будто когтями.

Присутствовали все путешественники, кроме Захарии, но от Анаронда исходило ощущение какой-то неправильности. Его черты были угловатыми, и казалось, будто кто-то обвел его по контуру толстым черным карандашом. Справедливости ради, сам Анаронд всех присутствующих видел точно так же. Маска Долгрима была прорвана, и сквозь нее виднелось изуродованное лицо дварфа, а одежды Зон-Улука были разорваны на уровне нижней части ребер. Амулет Мигеля, защищавший его от заклинаний, воздействующих на разум был снят. Валкас ощущал недостаток энергии ци, а Зон-Улук знал, что потратил часть своей магической энергии.

Все путешественники стояли в углах сложной магической фигуры, в центре которой лежал меч Анаронда, от которого исходило какое-то серебристое свечение.

Захария

Как быстро выяснилось, хотя серая пелена скрыла окружающий мир от глаз Захарии, он при этом никуда не делся. Через сотню с небольшим футов полет чуть было не пришел к преждевременному концу, когда крыло задело, вроде бы, дерево. И, что было куда более неприятно в свете принятого решения, он спиной чувствовал как своих спутников, так и Аарона, пока не спала пелена. А, когда она действительно исчезла, оказалось, что он давно уже не находился в пределах прямой видимости или даже досягаемости звуков с поляны.

И он двигался вперед, сперва на крыльях, а затем пешком. Поначалу мир перед ним был неизменным, колоссальные деревья, кроны которых скрывали свет, но потом что-то начало меняться. Дерн и слой иголок под ногами исчез, уступая место голой земле, в которой, чем дальше, тем сильнее начинали попадаться трещины. Пару раз Захария встретил небольшие маслянистые озерца, в глубине которых двигалось что-то змее- или черве-подобное. Спустя примерно час пути он заметил просвет в переплетенных ветках наверху, и, если бы не заслонившая просвет на секунду тень чего-то пролетавшего над деревьями, серая хмарь в нем была бы разочарованием.

И Захария продолжил путь. Он шел и шел, постепенно теряя счет времени. Стволы деревьев, земля под ногами, маслянистые озерца, стволы деревьев, просвет в кроне, потрескавшаяся земля под ногами, маслянистые озерца, волнистые стволы деревьев, небольшие полянки, стволы деревьев, просвет в извивающихся ветках, земля под ногами, черные маслянистые озерца, кожа под ногами, стволы деревьев, маслянистые озерца, просвет в ветках…

Чем дальше уходил от полянки оракул, тем меньше становилось различий между осознанным сном и бессознательным кошмаром. Сперва была усталость от ходьбы, но потом она куда-то исчезла, равно как и большая часть ощущений в руках и ногах. Начавший проклевываться голод сменился странным ощущением сытости. Эмоции уходил на второй план, и всего Захарию поглотило его движение вперед и прочь, которому у него не было сил сопротивляться. Он шел, шел и шел, пока между деревьями (деревьями ли?) не забрезжил просвет…

Анаронд медленно обвел взглядом товарищей, затем обстановку того, что больше всего походило на походный лагерь, как если бы путешественники решили остановиться посреди леса и знатно перекусить. В голове один за другим возникали вопросы, начиная с самого типичного: "Где я?" и вплоть до более интимного, типа: "Вот что было под маской. Стоит расспросить его об этом позже". Последнее явно относилось к Долгриму.
В реальности происходящего заставлял сомневаться и гротескный внешний вид товарищей эльфа - каждый из них будто бы вышел из под пера художника слишком спешившего запечатлеть какой-то ускользающий в реальности момент...

Беглый осмотр говорил о том, что вместо отдыха, отряд Лорримора был вынужден драться, но тел врагов (или врага) видно не было. Лишь дурно пахнущая кучка песка поблизости намекала на какую-то причастность к сражению, судя по изрытой тут же земле. Может быть прах?

Не говоря ни слова, воин наклонился и протянул руку к своему мечу. Клинок по какому-то странному стечению обстоятельств оказался в центре какой-то геометрической фигуры. Анаронд видел подобное раньше - кажется, Петрос в своё время использовал нечто схожее для своих ритуалов. Не смотря на странноватое серебристое свечение, исходящее от оружия, эльф решил коснуться рукояти меча. Отчего-то он был уверен, что это безопасно...
Додумать эльф уже не успел, повалившись безвольно лицом в землю, как если бы его сердце внезапно перестало биться.

Запой — сразу понял Долгрим, считавший себя профессионалом в злоупотреблении алкоголем и его последствиях, стоило ему только обнаружить себя в отвратном деревянном лесу, в вершине какого-то колдовского чертежа с явно разорванной ударом маской. Дварфу, конечно же, не впервой было оказаться в неожиданном месте, потрёпанным и без единого воспоминания, объясняющего происходящее, но сейчас это все было особенно не к месту. Сейчас у него были обязательства, забыть о которых из-за очередного взятого по пьяни заказа на убийство чего-то ужасного и опасного было бы особенно позорно, и поэтому остальным членам «отряда Лорримора» он, пожалуй, даже обрадовался, чего не случалось уже очень-очень давно. Слава богам, хватило мозгов не сбегать в ночь в поисках смерти. Всей ситуации запой, правда, все равно не объяснял.

— Что за хер... — прорычал было Сухарик, оглядываясь по сторонам, но внезапно запнулся, будто споткнувшись, и повалился мешком в лежалую хвою, как наскучившая кукловоду марионетка.

Валкас оглянулся вокруг, понял, что пива не осталось, хотя вроде он не пил... и умер. От огорчения, не иначе.

Сперва Захария хотел просто проверить окрестности лагеря на предмет каких-либо открытий, способных или доказать виновность Аарона в дурных делах, или убедить его принять предложение волшебника. Но процесс путешествия увлек его.

Летал он редко, поэтому приноровился не сразу, даже ударился несколько раз об деревья. Но полет среди этого загадочного, первородного леса увлекал. Постепенно поляна с Аароном и спутниками осталась совсем позади. Через некоторое время Захария понял, что удалился от неё так далеко, что уже не в состоянии вернулся.

Силы поддерживать крылья закончилсь, и он продолжил путь пешком. Лес постепенно сменился странной голой землей с трещинами и небольшими водоемами, в которых будто что-то плавало, но особого желания проверять что именно не было. Все выглядело так, будто земля двигается обратно во времени и возвращается назад состоянию перед тем, как боги вдохнули в неё жизнь.

Несмотря на пугающее окружение, оракул чувствовал себя спокойно. Окружающий мир был пассивен и не проявлял к нему особого интереса, несмотря на отдельные намеки на то, что он не был безжизненным - тени в воде и в небесах. Постепенно Захария начал забывать про терзавшие его подозрения про Аарона и сомнения в лояльности его спутников. Все постепенно начало как-то уходить на задний план, тонуть в маслянистой воде, растворяться в сером тумане.

В голове промелькнула мысль, что это подозрительно выглядит как его обычная попытка заснуть при бессонице - разум загоняет сам себя бесконечными вопросами, подозрениями, беспокойствами, воспоминаниями, до тех пор, пока не остается никаких сил на умственную деятельность, и сознание просто отключается. Только теперь он на самом деле пытался проснуться.

В деревьях впереди показался рассвет. "Будет день - будет пища", как писали древние мудрецы. Собравшись с остатками сил, Захария сосредоточился и двинулся прямо вперед, в сторону света. Что бы не ждало его там, ему оставалось лишь встретить свою судьбу. В глубине души он был рад, что отказался последовать предложению Аарона. Не запятнал себя, не связал себя с этими человеком. Наверняка им предстоит еще встреча в реальном мире, а там, с памятью или без, Захария вел что его сердце подскажет ему сделать правильный выбор. Ведь человек, в конце концов, не просто набор воспоминаний. У человека есть душа.

Мигель ощущал себя одним из тех пятерых, кого спасающий прекрасную даму и честь королевы шевалье Дэрт Анье жестоко избил и заколол насмерть на страницах того потрясающего романчика, что он читал, перед тем, как пришло письмо профессора.
На самом деле, дон Сордона и не представлял, как быстро он окажется в их компании и ощутит все на себе.

Аарон

Все было кончено. Волна смертоносной энергии пронеслась по поляне, оставляя за собой бездыханные тела. За ней вторая, на случай, если кто-то сможет оказать достойное сопротивление заклинанию или обладает какой-нибудь защитой. Затем небольшой участок воздуха начал немного иначе преломлять свет, будто бы превратившись в кусок прозрачного, но изогнутого или угловатого стекла, но более ничего не произошло. Заклинание не нашло цели, и это значило, что находившиеся на поляне были мертвы. В этом мире, во всяком случае. Или, с точки зрения внезапно ударившегося в философию дварфа, мертвы конкретные версии их сознаний.

Только после этого Аарон погасил заклинание невидимости и спустился на землю. Ощутив под ногами твердую поверхность, он тяжело вздохнул и вытер тыльной стороной ладони пот со лба. Отдышавшись, он подошел к телу Анаронда, снял ножны и осторожно, стараясь не задеть начертанные на земле линии, забрал лежащий в центре магической фигуры меч. Вложив его в ножны, он осмотрелся по сторонам, задержавшись ненадолго взглядом на деревьях, за которыми довольно давно уже скрылся Захария. На лице мага отразилось беспокойство, но потом, пожав плечами, он подошел к Валкасу. Криво улыбнулся, поправил висящий на поясе топор, взял за ногу и потащил в лес…

Захария

Путь до просвета между деревьями занял больше времени, чем можно было представить. Но Захария уже понимал, что границы тюрьмы меняют восприятие времени и пространства. Но он шел вперед, и окружающий мир нехотя, но подстраивался под желание оракула найти выход. Возможно, место заключения не видело в Захарии настоящего узника, или Аарон знал не все, или просто лгал. Чтобы понять это, у оракула не было времени. Ощущение приближения чего-то зародилось на границах сознания, и расширялось, вызывая страх перед неизвестным. Смерть, пусть и печальное, нередко трагичное явление само по себе, в Голарионе была чем-то понятным. Умирая, ты попадал на суд Фаразмы, которая направляла твою душу соответственно заслугам бренного мира. Для людей, обладающих достаточными ресурсами и влиянием, смерть была обратима. Но это место заставляло задуматься о роли сознания и памяти в том, что считается душой.

Из леса перед Захарией открывался вид на равнину, чуть которая закруглялась вверх до линии горизонта. На первый взгляд около двенадцатой или восемнадцатой полного круга. Она была испещрена черными озерцами, и местами можно было разглядеть небольшие группы деревьев, точно таких же, как и те, что были в лесу. Издалека казалось, что стволы деревьев двигались, но это могло быть и оптической иллюзией – Дженнингс читал, что подобное явление нередко встречается в пустыни и причиной является перенапряжение глаз. Еще одним удобным объяснением был ветер, весьма вероятный на открытой местности. Солнца заметно не было, но за скрывавшими небо облаками светилось что-то. Над равниной вдали кружились какие-то темные фигуры, по очертаниям напоминающие морских скатов. Прикинув расстояние, Захария понял, что они размерами не уступали драконам или иным колоссальным змиям, о которых он читал в книгах Лейпштадского университета. К счастью, все они были вдалеке.

Затем оракул сделал шаг, и мир перевернулся вверх-ногами. Его оторвало от земли и понесло вверх, к облакам. Отчаянные попытки уцепиться за ветки ни к чему, кроме нескольких чувствительных ударов, один из которых рассек лоб до крови, не привели. Захария летел прямо в облака, поднимаясь все выше и выше над лесом и равниной. Он успел разглядеть какое-то море или океан вдалеке, а также вздымающиеся с земли столбы тумана в некоторых частях леса, а потом ощутил, как его падение вверх замедляется. Что-то удерживало его, было ощущение, что на него что-то смотрит. Но продлилось оно не долго, и возобновившееся падение с еще большей скоростью кинуло оракула в облака. Хотя он и читал рассказы магов, путешествовавших с помощью различных видов полета, на собственной шкуре ощутить, почему они рекомендовали не залетать в облака, было странно. Промокнув до нитки, он продолжил свой полет, пока не вылетел с другой стороны. И тут же прямо в лоб падающему спиной вперед человеку ударили капли дождя. Струи, скорее.

Сверху были облака, на этот раз уже не светящиеся, а чернильно-черные, явно грозовые. Снизу бушевало море. Сквозь дождь Захария различил сияние огней колоссального города, мраморные здания и колоннады которого возносились на сотни метров, но затем, задолго до того, как тело оракула ударилось о воды Церенерианского моря, погасло его сознание.