Регент крови 2 | ходы игроков | 1.0 - Новые времена

15 Сентября 2015 года
=========================
Это было жаркое лето.

Европу сотрясали военные действия на Ближнем Востоке, в которые почему-то вмешивалась Россия. Потоки беженцев устремились из Сирии и Афганистана на север, и восточноевропейские националисты вроде Венгров и Хорватов закрыли для них свои ворота. Смуглые и темноволосые мужчины устремились в страны Скандинавии, в Германию и в Великобританию. В среде Сородичей поговаривали, что новые власти России (то ли Носферату, то ли Зимищи, то ли Никтуку, восторжевствовашие над Бабой ягой) вступили в войну с Ассамитами и используют военную авиацию, чтобы бомбить убежища детей Хакима. Это было на руку Тремерам, и не раз и не два вопрос о том, кто же помыкает российскими военными задавали вам в Элизиумах: не проникли ли Колдуны в администрацию Путина? Оставалось только таинственно улыбаться и разводить руками, если Колдуны туда проникли, то эта не та информация, которой клан будет делиться. Более сметливые сородичи размышляли на тему, что поток беженцев на самом деле на руку Ассамитам, и они могут теперь внедрить своих опытных агентов в Европу естественным путем, чтобы те не выделялись. И что теперь Тремерам как раз непоздоровится.

В США Барак Обама собирался уходить, и шкуру неубитого медведя уже принялись делить разношерстные кандидаты. Начинались дебаты между очевидной фавориткой Хиллари Клинтон и странным человеком из никоткуда. Даже его имя звучало надуманным, оно могло означать "Козырной", "Труба" или "Бродячее судно". Сородичи видели в неожиданном приходе клоуна на вершину мирового политического олимпа активность Малкавиан. Это было бы в духе клана безумцев - провести своего гуля на выборы, чтобы дестабилизировать самую крупную геополитическую державу мира и погрузить медийное пространство в Хаос. Все гадали, каков может быть следующий шаг Лунатиков, было понятно, что эстаблишмент Вентру победит, но им придется столкнуться с возросшей энтропией системы. Энтропией, которую контролировали Малкавиане.

В Африке ученые нашли тела неизвестной ранее разновидности людей, Homo naledi. Ученые антропологи со всего мира устремились на Черный континент, а в клане Тремер кусали локти, что это не свои проводили раскопки. Поговаривали, что вместе с древними людьми нашли усыпальницы древних сородичей и какие-то улики, касающиеся Первого города. Камарильские воротилы поговаривали, что до конца года с отчетом о найденном выступит Беккет. Его лекция состоится в Берлине, и что все места уже распределены Хардештадтом персонально. Что бы это ни значило: попытка сманипулировать лидерами секты или ловушка Шабаша, чтобы прихлопнуть разом сразу сто-двести влиятельных Каинитов.

До Нанта эти темы долетали скорее как Small Talk для разговоров после завтрака. В городе было не до этого.

.... Previously on Regent of Blood

Реформы Луиса
Обещания свободы и больших наделов обманули только глупых вампиров. Именно за счет их территорий были увеличены домены приближенных к Луи Вентру. Через 7 ночей Тибодье переделил почти вампирские территории в городе. Кроме того, в котел дележки пошли обширные территории Лейтенанта Томсона вокруг аэропорта и зоны Анархов с военно-морскими базами к западу. Это позволило расселить около ста-ста пятидести Сородичей, но примерно четверть населения Нанта оказалась без постоянного места жительства. В первую очередь, Носферату. В здании Нокс Телеком случился пожар в следующую же ночь. И говорят, очевидцы припоминали уходящую от здания фигуру в африканском платье. Избалованные дармовой кровью Крысы четырнадцатого и пятнадцатого поколения оказались почти без жизненного пространства и без источников пропитания. Многие из них покинули Нант или сгинули при нарушениях доменов вампиров высшего общества, новых зачистках от Комиссии Барэ и других "естественных" происшествиях. Винсент и его команда патрулировали улицы денно и нощно, в команде нового Шерифа оказалось множество панков, которые хотя и не назывались Чистильщиками, но играли очень похожую роль. Вскоре в городе наступил крепкий мир, основанный на страхе перед рейдами зондер-отрядов псевдо-анархических (а на самом деле лояльных Винсенту) Брух.

Бруха натыкались на Комиссию Барэ, но постепенно противостояние сошло на нет: количество вампиров в Нанте сократилось, количество нарушений Маскарада тоже. Новые гули в высоких местах более тщательно, чем прежде, душили истории про обескровленных жертв, людей бегавших со смертносной быстротой, клыки и питье крови. У Луи получилось добиться кратковременных результатов уже через полтора месяца, отвернуть поток новых мигрантов от Нанта. Но прошло время и количество вампиров в городе снова стало расти. Только теперь не было системы, чтобы оперативно реагировать на происшествия. Винсенту пришлось ввести в игру больше энфорсеров, их качество упало, и проблемы вернулись с новой остротой.

Наследие Кордоби
P.Q.A Securities была поглощена другой финансовой фирмой, гули и сотрудники по большей части разбежались. Не чувствуя угрозы со стороны бывших лоялистов, Тибодье выпустил Жака, чье здоровье изрядно подкосило двухнедельное пребывание под землей. Жак вернулся к исхудавшим лошадям, но ему уже не удалось восстановить Эквиарс до нужного уровня. В один из дней он тихо умер, не сумев оторвать лопату от земли. На похоронах выяснилось, что Жак был полу-братом Кордоби с материнской стороны. Паж увели еще в первую ночь, и с тех пор бывший шериф пропала. Винсент говорил, что ей дали мотоцикл и посоветовали убраться из города, но мало кто ему верил. Самого Кордоби больше никто не видел. Говорят, он до сих пор гниет где-то там, под землей и под водой, в сети каналов Эрдра. И способные пользоваться магией воды вампиры иногда могли почувствовать как его тело тихо плещется на цепи в заросшем водорослями колодце.

Клану Тремер выделили крупный домен в университетском городке, и проблемы с охотой постепенно отошли на второй план. О способностях Тремер начали ходить слухи, и новую команду стали побаиваться. Тибодье не доверял им, но считался с интересами. Контакты от Сибиллы и деятельность Микаэля постепенно сыграли свою роль: у клана стали появляться "клиенты" и должники. А сама капелла, наконец, перекочевала со снятых квартир на постоянное место.

Шарль уехал дальше на войну с Шабашом, Кавендиш и Микаэль занялись строительством, Боджинг всегда находился сбоку в особом статусе. Ирэн умотала в Англию восстанавливать нервы, и от тамошних вампиров узнала о смерти Куинна Харта. Говорили, что его пепел нашли за сценой в каком-то клубе после очередного концерта. Никто не знал, что произошло.

Луис исполнил свое обещание и добился того чтобы Карим рассказал про свои нанимателей. Обычным ассамитам было запрещено это делать - но каким-то образом Винсент смог повлиять на этого члена клана Убийц. Это произошло не сразу, и новый князь и его Шериф сначала долго кормили завтраками главу капеллы и примогена.

В одну прекрасную ночь Винсент вызвал Тремеров к себе в клуб "Абсолютный ноль". В переговорке за фальшивым зеркалом сидел Карим. Жучок передавал звук.
- Прошу, - пригласил Винсент, - проходите.

С другой стороны Луис подошел к темнокожему вампиру и, посмотрев в глаза, сказал:
- А теперь было бы неплохо сказать мне, кто нанял тебя, чтобы сжечь того Тремера в машине. И как это произошло.
- Это был мистер Кларенс, месье деТибодье. Он и Марьон каким-то образом узнали в ту же ночь, что прибыли еще Тремеры. Магия, наверное. И они поставили жучки на машины. У нас они потом отображались на карте. Они сказали нам использовать ту же зажигательную смесь, что и для клиники.
- Это ты сжег клинику, Карим? - спросил Луис вкрадчиво.
- Он и я, месье деТибодье. Кларенс и его команда все подготовили, разложили все тела. Я только готовил смесь и размещал заряды.
- Зачем они это сделали, Карим?
- Я не знаю, князь. Слышал только обрывки разговоров про какое-то зеркало. Они хотели его спрятать от других Тремер.
- И где они теперь?
- И это мне тоже не известно.
- Спасибо, Карим. Это останется между нами, договорились?
- Конечно, месье де Тибодье.
- Славно, просто славно.

Для Нантской капеллы ситуация после падения Кордоби сильно переменилась.

Противостояние Торстена и Лоретты, выраженное в интригах и раздорах внутри капеллы, постепенно перешло в активную боевую фазу, а затем резко сошло на нет.

В ход пошел компромат, звонки с угрозами, блокировка финансов, заманчивые обещания членам капеллы, ругань, визиты от правильных сородчей. Особенно хорошо манипуляции получались у Лорда, и ее кнуты и пряники были вполне реализуемые: деньги, понижения статусов, официальные запросы. Но в одну прекрасную ночь все ее звонки прекратились под ноль. Телефоны страссбургской капеллы отвечали, но вампиры на той стороне наотрез отказывались говорить в чем дело. Вскоре после этого Торстен вызвал нантских Тремер в Париж, где проинформировал их о том, что теперь Нант находится прочно в его ведении, и что теперь все подчиняются ему. Прошу любить и жаловать, ваш новый босс. Жаловать надо было Микаэлю и Ко, любовь ожидалась от Ирэн (но теперь по звонку - Торстен стал мудрее и не устраивал публичных сцен).

На радостях нантской капелле выделили в помощь Каору. После ее возвращения к доку Менгеле японка никак не могла попасть в струю в Париже, все знали, что один раз она их уже оставила. И перестали доверять ей тайные материалы. Единственным путем на свободу была собственная лаборатория. Почему бы и не в Нанте?

Через две недели после этого Микаэль слетал в Вену, где предстал перед Советом Семи. На деле в комнате заседаний в глубине готического Das Haus Der Hexe присутствовали двое: Этриус, пухлый длинноволосый миловидный товарищ, пальцы которого унизывали перстни, эдакий карикатурный король из детского мультфильма, а также старик с морщинистым и неприятным лицом, крючковатым носом и угрюмым взглядом, как будто смотришь на солнечное затмение через кинопленку. Гримгро - типичный отшельник. Они спросили, чем именно Микаэль может быть полезен клану, а затем уточнили, что он считает делает его уникальным перед остальными Тремерами. Церемонии проводили уже вампиры рангом пониже.

Городские власти внутри Нанта считались с интересами Тремер, но не доверяли им. Кордоби отвечал на звонки, выполнял основные обязательства, но редко шел навстречу в спорных вопросах. Он выделил домен, слил Карима и сохранил за Тремер квоту на пять вампиров в Нанте. Однако на этом его запас благосклонности закончился. Совет Примоген летом практически не собирался, место примогена Вентру пустовало, вопросы нужно было решать напрямую. В личном общении манеры нового князя были резкие, хотя и не без вежливости, прямолинейные и склонные к отказам, если только тема не касалась его лично.

Винсент превратился из Барона в Примогена Бруха, заняв место своего сира. Он и его команды анархов разъезжали по городу на мотоциклах и наводили порядок огнем и мечом. Если у Кордоби были элитные чистильщики-одиночки, Винсент применял зондер-команды менее обученных и дисциплинированных грубиянов. Его личные манеры оставались вполне дружественными и веселыми, а бар "Абсолютный ноль" со сценой продолжал работать, только под руководством нового менеджера.

Кавендиш, бывший другом Паж и Лейтенанта, при Винсенте превратился немного в фигуру под подозрением. Так можно было бы относиться к волку в вольере.

Население города побаивалось Тремеров. Все хорошо помнили как Тремеры превратили Кордоби в ужасную Горгулию или еще какой-то ужас с помощью колдовства. Эта демонстрация силы холодила кровь в жилах и давала толику безопасности капелле.

Общество помнило прием на Entrez Libre и заявления Сибиллы. После смены власти Тореадорка укрепила свое влияние и продолжила поддерживать Тремер, хотя и не так вокально как в первый раз. Возможно, ей было не до этого. Однако уже имеющихся мостов между двумя кланами было достаточно для того, чтобы вампиры начали понемногу выискивать ОДвайер и Микаэля и выяснять, чем же они могут быть полезны друг другу.

Чтобы открыть магазин, достаточно было бы сделать меню и вывеску.

Встреча с комиссией Барэ в очередной раз продемонстрировала вопиюще низкую безопасность капеллы. Исправлением этого Эдгар занялся в первую очередь. Ещё пока решался вопрос с новым зданием капеллы, он организовал несколько запасных нор. Ничего роскошного, в основном - просто небольшие неприметные подвальчики без окон или лишней мебели, зато с надежными дверями. Снятые на долгий срок совершенно легально. Теперь, если кому-то придётся залечь на дно - это можно будет сделать без лишней суматохи. Рекомендации гражданской обороны предполагали наличие в убежищах хотя бы небольшого запаса воды и еды, но первое вампирам было не нужно, а второе требовало серьезных затрат на поддержание в "свежем" состоянии.

Когда положение капеллы в городе более-менее укрепилось, Кавендиш наконец дорвался до того, от чего Госслер держал его подальше - до магических книг и учителей. Монтгомери проводил большую часть свободного времени изучая ритуалы.

Приходят к власти и правят мужчины, но занять трон и удержаться на вершине им помогают женщины. Это старое, как мир, правило в очередной раз вступило в силу, показало свою истинность. Лорд Лоретта пошла наперекор ему, ломая вековые традиции, — и потерпела поражение.

Никто толком не знал подробностей произошедшего. Но чутьё подсказывало Ирэн, что это был Цертамен. Древний ритуал, глубоко почитаемый немногими посвящёнными их клана. Клана Магов Крови с большой буквы, какими всегда были истинные Тремер. Будучи слабым тауматургом, Лоретта неизменно относилась к представителям «старой школы» и их традициям с пренебрежением, даже презрением. И когда немка покинула свой пост, Ирэн не испытала ни капли сожаления. Она довольно натерпелась от жестокосердого Лорда во время её правления.

А что сама Ирэн? После того, как Боджинг рассказал Лоретте о её приверженности парижскому Высокому Регенту, репрессии и гонения со стороны страсбургской железной леди стали неотъемлемой частью жизни ирландки. Но это не поколебало решимости леди О’Двайер. Финансовые трудности, понижение в круге Тайн, препоны с продвижением по карьерной лестнице и прочие лишения не пугали ведьму — всё это случалось с ней и раньше. Ирэн осталась верна Торстену — и была щедро вознаграждена за свою преданность.

Она была первой из нантской команды, кто дал клятву верности тогдашнему ещё Регенту последнего круга. Она была первой, кто поздравил Стефана с повышением на официальной аудиенции в Париже.

— Для меня высочайшая честь служить клану Тремер в Вашем лице, мой Лорд, — сказала Ирэн с лёгкой улыбкой, почтительно склонив голову.

На публике она неизменно вела себя в отношении немца со сдержанной учтивостью, приличествующей его новому статусу.

Позже, наедине, в уютном полумраке дальнего кабинета, сокрытого от глаз посторонних, она скажет ему другое:

— Я обещала тебе когда-то, что однажды все враги падут перед тобой на колени и будут молить о милости, помнишь? Эта ночь наконец настала. Твоя ночь.

Ирэн нарочно не скажет «наша». Ведь приходят к власти и правят мужчины. Женщины лишь помогают им занять трон, стоя у его подножия. Ирэн сдержала данное слово. И Торстен никогда этого не забудет.

— Мой несравненный Лорд… Мой Штефан… — чуть слышно прошепчет она ему в самое ухо, скользнув губами по колючей, небритой щеке. Так, как только она умеет. Так, как всегда любила делать.

Она совершила немало, чтобы эта желанный миг настал, и теперь ей нет нужды скрываться. Теперь она, глядя на поверженных врагов своего Повелителя, может с наслаждением признаться, глядя им в лицо с победной улыбкой: «Да, это была я». И ласково провести пальцами по щеке на прощанье перед тем, как отправить на плаху.

На заре своей бессмертной жизни леди О’Двайер была совсем не той, кем стала ныне. Её сердце умело любить — с ней обращались, как с игрушкой на один вечер. Её душа была открыта — в неё плевали. И тогда она научилась ненавидеть. Она научилась манипулировать и интриговать. Она научилась убивать собственной рукой и отправлять на смерть. Такова цена успеха и восхождения по лестнице, ведущей на вершину Пирамиды.

Ирэн готова заплатить эту цену. Ради блага клана. Ради будущего всех Тремеров. Это будущее она видела в лице Торстена. Лорда Торстена. И горе тому, кто с этим не согласен.

С официальным признанием Стефана укрепился и её собственный статус. Теперь, периодически пребывая в Сорбонне по делам различного рода, ирландка то и дело слышала в свой адрес обращение «госпожа», присоединяемое к её фамилии. А одну из парадных стен кабинета Лорда в парижской капелле занял акварельный портрет.


И подарок, и напоминание одновременно (ох уж эти хитрые дочери Лилит с их многоходовками!). Это был индивидуальный заказ самой Ирэн. Знакомый художник Сибиллы, про которого Примоген Тореадор упоминала в самом начале их знакомства, действительно оказался мастером своего дела, сумев передать удивительное сходство картинной копии с живым оригиналом.

Внешне же леди О’Двайер не изменилась нисколько, оставаясь необычайно хороша собой. Ах нет, одна деталь всё же прибавилась к её облику: время от времени в рыжее пламя волос ведьмы примешивалась благородно поблёскивающая чернота — небольшая диадема из чёрных бриллиантов. Для особо торжественных мероприятий.

Почему же Королева Сорбонны не стала регентом, спросите вы? С такими возможностями ей было открыто множество дорог, и регентство — лишь одна из возможных. И самых логичных. Всё просто: Ирэн не хотела. Ирландку вполне устраивало положение Примогена. В социальной жизни с её многочисленными переговорами, договорённостями, встречными предложениями и компромиссами, с вечными политическими подковёрными играми леди О’Двайер чувствовала себя как рыба в воде. Но главной ценностью для рыжей ирландки была вовсе не власть — более всего как в жизни, так и в посмертии она ценила свободу. И покуда у руля оставался Стефан, Ирэн наслаждалась благами максимальной свободы. Максимально возможной для клана Тремер, конечно.

Оставалось обеспечить эту свободу Эдгару. Нет, Ирэн не забыла про сэра Кавендиша. Можно даже сказать, напротив. После своего чудесного спасения и воскрешения из торпора англичанином Ирэн стала ещё больше доверять своему верному телохранителю. По правде сказать, она никогда не считала Эдгара только лишь охранником — с самого первого дня их знакомства ирландка прониклась к этому мужчине уважением. Которое после обоюдного испития крови обогатилось множеством эмоционально-психологических оттенков.

Скажем прямо: Ирэн периодически накрывало. Вряд ли виной тому были узы крови — они лишь сняли барьеры в той приязни, которую леди О’Двайер испытывала к аристократу и ранее. Но Теннисон, увы, был несвободен: в его сердце была другая... И всякий раз, когда Ирэн начинала забывать об этом, темноволосая женщина из видения являлась, незримой тенью стόрожа становясь у его плеча. Следы печали, проглядывавшие на лице англичанина, ведьма неизменно связывала с тоской в разлуке с любимой.

Шли недели, и одна крайность сменяла другую: ирландка то жалела таинственную черноволосую незнакомку, то люто её ненавидела, то разводила бурную деятельность, бросаясь соединить влюблённые сердца, то увеличивала дистанцию и общалась с Кавендишем максимально отстранённо, лишь по делу. Так Ирэн пыталась совладать с собой и своим влечением. На втором месяце терзаний стало ясно одно: она влюблена безнадежно, окончательно и бесповоротно, и бороться с собой бесполезно. Вообще-то не самый плохой исход. В конце концов, влюблённость была состоянием, гармонично подходящим натуре чувственной, жизнелюбивой ирландки. Достаточно лишь направлять эту энергию в продуктивное русло. И Ирэн направила.

Однажды, собравшись с духом, она появилась на пороге Торстена с лучшими рекомендациями в отношении сэра Кавендиша и просьбой повысить его в круге Тайн до третьего уровня, заодно дав допуск к закрытой части оккультного архива. «А ещё, если на то будет позволение Лорда, она бы хотела, чтобы англичанин не уезжал обратно в Гавр…», — добавила ведьма с намёком. Стефан был хорошо знаком с сиром Эдгара, а значит, подобная договорённость была вполне ему по силам. Вопрос только — какой ответной услуги запросит Госслер?

Вторым важным делом, на которое уходило много времени и ресурсов, стало обустройство собственного дома. В силу должностных обязанностей Ирэн, как Примогену, порой нужно было встречаться в приватной обстановке с сородичами из других кланов. Не делать же это в капелле? Дом был идеальным решением для такого рода визитов. К тому же… надо признать, леди О’Двайер привыкла к комфорту и любила баловать себя изысканными предметами интерьера, которые в капелле смотрелись бы неуместно (а то и попросту бы там не поместились — один только рояль съедал множдество квадратных метров пространства).

Ещё в Париже Ирэн стала собирать свою личную библиотеку — статус приближённой Высокого Регента и раньше обеспечивал ей солидную долю литературных подарков в виде редких и подарочных изданий от парижских Тремеров и сородичей из других кланов. В нантском доме она продолжила эту прекрасную традицию. Книги и хранящиеся в них знания были давней страстью леди О’Двайер.

Зданием капеллы, к слову, занимались по большей части Микаэль с Эдгаром. Пока что там шли «первичные работы» по профилю безопасности, связи и всех тех областей, непосредственная помощь и участие Ирэн в которых не требовалось. Она подключится позже, когда это будет необходимо. Ей дело — эстетика и гармонизация пространства, сугубо женские занятия.

Регентом по-прежнему оставался итальянец. Нет, не исполняющим обязанности, как прежде. А настоящим, полноценным, официально утверждённым на должность Регентом. Периодически их с рыжей ведьмой противоречия характеров давали о себе знать — и тогда ссоры, стремительно набрав обороты, вспыхивали с новой силой. Поговорка «нашла коса на камень» как нельзя лучше подходила к отношениям этой парочки с горячим темпераментом, а существенная разница в человечности лишь усугубляла ситуацию. Но, странное дело — когда ДиРейм на две недели отбыл в Вену для церемонии своего назначения на должность, именно Ирэн он оставил «на хозяйстве». И в целом, кажется, итальянец полностью ей доверял.

В Лондоне, во время визита к своему Сиру, Ирэн настигла новость о смерти Куинна. Она восприняла её на удивление спокойно. Она знала, кто стоял за убийством анарха. В том, что это было именно убийство, Ирэн не сомневалась. Стефан умел мстить. И был ревнив.

Она не сердилась на него. Не стала кричать, устраивать сцен с призыванием к совести и человечности. Ведь она сама была не безгрешна. А он с недосягаемой высоты своей мудрости и понимания очень многое простил ей. Как не простил бы никто другой. Ирэн не имела права его судить, и не судила. Напротив, этот инцидент лишь крепче привязал её к Лорду Торстену. Крепче любых уз крови, которые со временем выветриваются. В отличие от уважения и признания, которые остаются навсегда.

Горечь от предательства Харта и его скорой кончины Ирэн лечила ударными дозами работы: сейчас она как никогда была близка к осуществлению своей мечты — открытию собственной частной медицинской практики. Уже был готов и бизнес-план, и определена специализация клиники, даже рекламная кампания с привлекательными социальными программами уже находились на стадии монтажа роликов. Верные, уже успевшие зарекомендовать себя хорошими специалистами Кларисса и Николя, а также вернувшаяся Каору, должны были стать отличными союзниками в этом кропотливом деле, привлекая лучших мастеров своего дела.

Правда, с доктором Симидзу всё было не так однозначно. С Ирэн они расстались при странных обстоятельствах, резко и неожиданно. И теперь, когда японка вернулась, вихрь противоречивых чувств всколыхнулся в душе ведьмы с новой силой…

Понимание того, что она облажалась, пришло к Каору сразу, как она оказалась в Париже. Наверное, даже на пути туда, Симидзу уже чувствовала, что делает неправильный выбор, так как вся её сущность протестовала против отъезда. Но Торстен сумел её убедить, что так будет лучше. И нельзя сказать, что он ошибался. Каору и сама много думала о том, что в эти смутные времена не может принести нантской капелле столько пользы, сколько остальные. Отсутствие не то, что лаборатории, а даже постоянного убежища и чёткой субординации между тремерами города не позволяло ей заниматься привычными делами. И воспользоваться хаосом, Каору тоже никак не могла, так как никогда не была интриганкой и уж тем более не любила почём зря наживать врагов.

К несчастью, эти доводы никак не помогали избавиться от тяжести на душе и привкуса собственного предательства на губах. И, наверное, даже от тоски по Ирэн. Каору ведь так и не узнала каким образом та связалась с анархами и почему устроила концерт на приёме у князя.
Впрочем, теперь это уже не имело значения. О'Двайер стала примогеном, а значит нет повода в ней сомневаться.
Симидзу вообще решила, что для неё будет лучше умерить любопытство и не копаться в прошлых делах, если только они не всплывут вновь.
Она начнёт всё с чистого листа.

Поэтому, когда всё наконец утряслось, и Каору снова предложили поехать в Нант, она согласилась, даже не задумываясь о том, как её примут. Вероятно ей придётся приложить немало сил, чтобы заслужить доверие местных сородичей, которые прошли через многое, пока она отсиживалась в Париже, но Симидзу чувствовала, что сейчас для неё это единственный путь.

Общая ситуация на момент начала игры
Еще в июне вы встретились с несколькими инвесторами по наводке Кристофа. Из первых встреч не получилось ничего: клиника была слишком затратным и сложным проектом, для которого требовалось слишком много разрешений. Это же здравохранение. Но к июлю вам встретился человек, который согласился, некий Жан-Франсуа Ледюк, немолодой и суровый тип с загадочным бэкграундом. Он нашел вас сам через Клариссу и предложил помочь с разрешениями в обмен на контрольный пакет. Его фирма выделила около полутора миллионов евро на покупку старого здания и первые работы, но деньги де-факто не попали в ваши руки, а ушли напрямую подрядчикам. Кларисса занялась оформлением бумаг, а вам оставалось выбрать что и как будет обустроено. Стройка началась, и уже к осени вы смогли занять помещения. Инвестор потребовал скорейшего открытия предприятия и отчетов о работе. Он также обещал, что вскоре подкинет возможностей для развития бизнеса. Что бы это ни значило.


Кавендиш
Эдгар не располагал достаточными ресурсами, чтобы арендовать три квартиры. Поэтому он снял себе гараж в городской черте и поставил в нем холодильник с парой пакетов донорской крови на черный день. А потом отыскал пару мест, куда при случае можно было бы забраться, чтобы провести день. Первым местом был подвал заброшенного дома к югу от реки, вторым - и намертво пришвартованная лодка в коммерческом порту на Луаре. Помещения эти были чужие, но Кавендиш проследил, что собственники не навещали их, а полиция не трогала.

Контакты Кавендиша в Нанте были скудные, но когда он обозначал где появится, туда приходили курьеры и приносили ему кукол Барби с отпечатком помады, но без обратного адреса.

Еще Теннисон пару раз наведался к цыганам, и обнаружил, что те постепенно забыли об обороне. Можно было бы устроить некоторый сюрприз для Эсме.

Каору
Получила от Менгеле часть оборудования, и могла производить теперь в клинике простые Биотауматургические эксперименты, вскрытия и операции на людях. В теории, можно было бы выполнять какие-нибудь нелегальные услуги за наличные. Лицензию на препараты и страховки клинике обещали к ноябрю самое ранее, а на хирургию лицензии пришлось бы ждать еще долго. В клинике Каору руководила производственной частью: вентиляция, звукоизоляция, правильный холодильник, план закупок, документация для фармацевтических компаний и так далее.

В Нанте с Каору активные отношения поддерживали Носферату, однако об этом не знал практически никто. Крысы просили по-минимуму афишировать их отношения.

Ирэн
Взвалила на свои хрупкие плечи кучу дел, поэтому успевала не все. Как владелец Клариссы, она отвечала за кучу мелких деталей, бумаг, списков, уставов, учредительных документов, приемных дней магистрата, счетов для уставного капитала, отношений с подрядчиками, просроченные поставки машин с песком, затянутые отношения с бюрократией и прочую утомительную волокиту. Параллельно с этим она пробовала наработать базу клиентов по колдовской практике, и первые ростки стали появляться, но люди здесь были помедленней, чем в Париже, и о серьезном собственном бизнесе на стороне говорить не приходилось. Так, левая подработка правой пяткой. Клиника обещала бы стать куда более надежным источником доходов, когда она заработает.

Клинике требовался персонал. Николя Бийю пропал той ночью когда стрелялись с Комиссией, а его семья вскоре испарилась. Никто не знал, что случилось. Кларисса не справлялась: все инстанции и строители работали днем, де-факто врачихе нужно было выполнять обязанности директора клиники с правом подписи.

Социальная жизнь Ирэн была самой богатой из всех в капелле, ее приглашали в Общество несколько раз в неделю. Обозначив интерес к оккультной тематике, ОДвайер стала получать в подарки разные книги, однако пока они носили характер сувениров. А вот Торстен прислал несколько томов уже толка покруче. С этого можно было начинать собирать коллекцию.

Ключевые персоны поддерживали некоторую дистанцию, показывающую деловой характер отношений. С Сибиллой сложились иименно так. Гогены-Моне Гогенами-Моне, а ей был более интересен Микаэль. Винс был вечно занят и стал каким-то деловым, решающим, принимал по минутам. Чтобы начать с ним что-то, требовалась идея. Носферату прятались, они замкнулись на Каору, и всегда просили ее как связного. В присутствии прекрасной Ирэн у них всегда начинали чесаться глаза. Ее облик напоминал кошмарным тварям о том, что они потеряли.

      Три месяца пролетели словно три недели. Полёт в Вену, чтобы оказаться в святая-святых - Das Haus Der Hexe, старейшим и крупнейшим домом после Цеориса, старейшая и крупнейшая обитель колдунов из ныне существующих. Когда тропа ДиРейма привела его в зал с Этриусом и Гримгро, его судьба оказалась переплетена с Кланом настолько сильно, как никогда раньше, и чёрт возьми, оно того стоило! Экспресс курс ритуалистики уровня Регента, получение допуска к информации Пирамиды и ещё более высокий уровень ответственности на фоне внутритремерского затишья.

      Новым домом для Капеллы послужило убежище Марьон, вернее его идейное продолжение. Завести новые "знакомства" руководством Университета Нанта, приправленное толикой дисциплин, несколькими каплями крови на ужин, а то и намёками прикоснуться к кое-чему действительно важному было не так уж и сложно. Тщательно подготовленный план со стороны Ирэн О'Двайер, и небольшая, но уютная и охраняемая лаборатория гематологии и инфекционных заболеваний оказалась стали для гемофагов новым убежищем, а часовня Тремеров оказалась под крышей дома науки и просвещения.

      Кристоф Дюбуа, некогда главный финансист нантских Тремеров, исчез также стремительно, как и появился. Никто не знает, что именно с ним произошло. Сгинул ли он в войне Торстена и Лоретты? Пал жертвой комиссии Барэ? Или же нашел способ преодолеть влияние крови и сбежал с кучей денег к эстонским моделям? Кто знает. Но наученный горьким опытом, Микаэль принялся собственноручно подыскивать себе персонал и охрану. Профессура обладала богатыми связями и влиянием на поколения выпускников. Наличие спортивного колледжа на территории домена предоставляла богатый выбор кандидатов на роль гулей боевого обеспечения.

      Впрочем, было и ещё одно дело со смертными, которое Микаэль едва ли доверил кому-то ещё. На территории старого домена размещались несколько автомастерских, ко владельцам которых нужно было совершить полуночный визит, и вот тут оружием ДиРейма было лишь собственное обаяние и холодный расчёт. Транспорт в Нанте бурлил жизнью только в светлое время суток. Ночью же, когда все Сородичи разбегались по своим делам, добраться быстро и надёжно можно было только на своём железном коне. Ниша ночного такси, таинственно пустовала, и кому как не Тремерам этим воспользоваться?

      [Далее планы по Тремерам и Сородичам. Дописываю]

      Ирэн О'Двайер
      Буря, произошедшая в Нанте, была лишь легким дуновением того, что творилось в чертогах Дома Тремер. Пока Лоретта и Торстен кружили в своём смертоносном танце, пока политические интересы некоторых Нантских тремеров стояли выше, чем вопросы выживания, очень немногие проявляли достаточно честности и благоразумия, чтобы не пытаться идти по головам. Ирэн О'Двайер, даже будучи явной сторонницей Стефана Торстена, была из числа тех, на кого можно было положиться, а профессиональные навыки на посту Примогена позволяли капелле выходить сухими из воды даже из сложных и запутанных интриг. Честность, честь, верность долгу и преданность клану - вот как мог Микаэль охарактеризовать эту рыжую бестию в официальном заявлении. Как бы то ни было, одними лишь уроками Итальянского, здесь явно не отделаться, и вкупе с небольшим сувениром в виде броши из россыпи граната, ДиРейм привёз с собой сопроводительные документы, подтверждающие новый статус ирландки.

      Эдгар Монтгомери Теннисон Кавендиш
      Чехарда кадровых перестановок не обошла стороной и доблестного англичаника. Микаэль вручил документы о повышении со словами "После всего, что Клан с вами сделал, это меньшее, что я могу для вас сделать. А вот это - уже лично от меня" - добавил он пачку конспектов с ритуалами, которые Микаэль успел мельком прочесть во время Венской командировки.

      Симидзу Каори
      Появление Каори в составп Нантской Капеллы было воспринято Микаэлем с облегчением. С одной стороны, не ожидалось очередной грызни на тему "Чей босс круче", поскольку уже все хотили под одним небом. С другой - Нант был великолепным местом, чтобы подлатать неустойчивую репутацию японки. А значит, в Капелле появилась еще одна пара рук, которым нужен результат, а не имитация бурной деятельности. "Добро пожаловать на борт!"

Стоило новоиспечённому Регенту вернуться из Вены, как началось.

— Mikael, disponi di ora!*

Ирэн вылетела из кабинета следом за итальянцем. После недельного отсутствия скопилось много дел, требующих скорейшего разрешения, и сейчас вид у ДиРейма был самый сосредоточенный, а в руках он держал целую кипу каких-то бумаг. Но рыжий ураган, следующий за ним по пятам, уже набирал обороты, грозя смести и эти деловые бумаги, и самого Регента, и вообще разметать со своего пути все помехи.

Опыт членов нантской капеллы показывал, что если уж Ирэн загорелась какой-то целью, то угомонить её можно было разве что сев на неё верхом и вогнав деревянную щепку в сердце. И то не было никакой гарантии, что после сей процедуры она не возьмётся за старое с удвоенным рвением, когда эту самую щепку извлекут.

— А я тебе говорю, что это решительно невозможно терпеть! — негодовала ирландка.

— Ну терпел же он столько лет, — возразил итальянец. — Потерпит и ещё немного. Одна ночь существенной роли не сыграет. Ирэн, мне действительно сейчас некогда этим заниматься. Давай ненадолго отложим.

— Тебе всегда некогда мной заниматься! Зато для этой тореадорской вертихвостки Сибиллы всегда время находится! — упрекнула его рыжая всё равно что ревнивая жена, страдающая от недостатка внимания. — В театр тебе сходить некогда. На выставку тоже. Прогуляться в парке старого элизиума — тем более! А у меня светская должность. Я по долгу своих обязанностей и статуса должна регулярно появляться на публике. И что мне прикажешь делать?

Она упёрла руки в боки, преграждая Микаэлю путь к отступлению. Или прорыву линии фронта. Это как посмотреть.

— Раз ты не хочешь со мной выходить в общество, я вынуждена просить об этой услуге сэра Кавендиша. А сэр Кавендиш… это же безобразие просто какое-то! Форменное безобразие! Ни в какие ворота! — рыжий вулкан взорвался новым залпом негодования.

Микаэль обречённо вздохнул, устало потирая лоб. И явно подумал про себя что-то вроде «И чего мне в Австрии подольше не сиделось… Ещё неделька отдыха от этой сумасшедшей мне бы не помешала».

— Отдай распоряжение сейчас же, — не отступала Ирэн.

— Мы ведь даже не знаем, как эта штуковина работает, — предпринял попытку рационализации Регент. — Она явно магическая. Твоя скоропалительность может лишь повредить.

— Не более, чем твоё ничегонеделанье и методика «завтра-завтра, не сегодня», — презрительно фыркнула Ирэн. — Конечно, отказаться и сидеть сложа ручки проще всего.

— Возможно, придётся обращаться к Гослеру и спрашивать, как его деактивировать, — продолжал Микаэль, пропустив мимо ушей сарказм.

— Отлично. Значит, я звоню Гослеру. А лучше — сразу Торстену! И когда лорд Стефан резонно спросит у меня «Какого чёрта, Ирэн, ты дёргаешь меня, а ваш Регент не решает этот вопрос?», я ему так прямо и отвечу: «А наш Регент — слишком занятой человек для подобных мелочей, и потому он отправил меня к тебе, Стефан!».

— Mio dio…** — пробормотал итальянец. — Ты просто невыносима.

— Нет, это мне невыносимо, — огрызнулась О’Двайер. — Невыносимо смотреть, как достойного Тремера заставляют носить эту пакость, будто он карманная собачонка! Он английский аристократ, чёрт возьми! Вы совсем с ума сошли?! Что это за позор!

Снова разбушевавшись от праведного негодования, Ирэн даже ногой топнула.

— И он больше не раб Гослера. Теперь он состоит на службе в нантской капелле, у нашего Лорда. А Стефан никогда, НИКОГДА такое бы не приказал! Ты сам привёз документы о его официальном повышении. Отныне он адепт Третьего Круга Тайн. Всё. Его несвобода кончилась.

В этот момент по случайности — счастливой или нет, это уж как посмотреть — недавно причастившийся к Третьему Кругу адепт как раз оказался рядом. Да и сложно было не оказаться: крики переругивающейся парочки не услышал бы разве что глухой.

Для не владеющего итальянским языком Кавендиша всё происходящее со стороны выглядело, пожалуй, как сцена какой-нибудь семейной разборки из бразильского сериала для домохозяек. Точный смысл диалога на повышенных тонах от него ускользал, но по ключевым словам «reggente Gosler», «lord Stefan», «Thorsten» «sir Edgar», «Cavendish» и «aristocratico»*** англичанин мог догадаться, что он каким-то боком имеет отношение к этому спору.

— Собирайтесь, сэр Кавендиш. Немедля! Мы с Вами едем к вашему Гослеру в Гавр, — обратилась Ирэн к Эдгару, уже на родном языке.****

— Отец наш, пошли мне терпения… — закатил глаза Регент. — Не слушайте её, мой друг. Госпожа Примоген на эмоциях.

— Я с этого фашистского немца-поганца с живого не слезу, покуда он не снимет с него это! — Ирэн ткнула пальцем в сторону ошейника Монтгомери. — Сам пусть и ходит в нём, если так нравится. Могу лично на него надеть и застегнуть. С превеликим удовольствием! А Эдгар не будет больше его носить ни ночи. Ни единой ночи! Понятно?

Она повернулась к англичанину.

— Что Вы до сих пор тут стоите? Пакуйте чемодан, сэр.

— Ирэн, — сложив руки на груди, Микаэль снова предпринял попытку угомонить разбушевавшуюся ведьму.

— Ни слова больше, — предупредительно выставила она вперёд руку. — В конце концов, этот собачий аксессуар рушит имидж капеллы. А значит, и мой имидж как публичного лица, представляющего интересы клана. Ты представь, что могут подумать окружающие, когда увидят меня в театре, сидящей в ложе в сопровождении родни герцога — и в ошейнике! «Ну и стерва эта О’Двайер» — и это ещё самое лестное и цензурное, что станут думать обо мне, Микаэль. Нет, нет и нет! — запротестовала она, погрозив пальцем. — Не позволю.

— И, в конце коцов, Эдгара же очень неудобно кусать.

Последний аргумент в картине мира ирландки, похоже, был самым весомым. От таких новостей ДиРейм недоумённо вскинул брови, но Ирэн лишь раздражённо отмахнулась и вновь обратила внимание на Кавендиша.

— Вы сами предупредите вашего сира о нашем прибытии или это сделать мне?

Что ни говори, а настроена леди О’Двайер была крайне решительно.

- Я не думаю, что кому-то следует отправляться в Гавр, - поддержал регента адепт третьего круга.

- Возможно, этот предмет несколько эпатирует широкую публику, но более проницательных сородичей гораздо сильнее эпатирует Клеймо на моём лбу. И для них ошейник олицетворяет мою безопасность для Камарильи, его внезапное исчезновение вызовет больше пересудов, чем уже ставшее привычным присутствие.

— Плевала я на их страхи и опасения, — отрезала Ирэн. — Вы абсолютно безопасны. А если они станут трястись и нервничать — вот и хорошо, тем лучше. Тремеров должны бояться.

Покорная реакция Кавендиша... изумляла. Ирэн даже не сразу нашлась с ответом.

— Нет, ну вы посмотрите только! — вссплеснула рыжая руками, не в состоянии вымолвить что-то ещё.

Она никак не могла взять в толк следующий парадокс: если Эдгар вздыхает по прежней жизни и своей черноволосой шабашитке, ему надо бежать. Чтобы бежать, нужно сжечь мосты. То есть стремиться, всеми силами стараться избавиться от ошейника. Но когда она, Ирэн, предлагает ему сделать ощутимый шаг к свободе... он отказывается!

Почему? Не доверяет? Не считает это возможным? Не хочет? А почему не хочет? Свыкся? А может... Да нет, на такое и надеяться нельзя!

Эти вопросы не давали Ирэн покоя. «Парадокс Эдгара» — так ирландка окрестила про себя странное, не поддающееся пока её пониманию и логическому объяснению поведение сэра Эдгара Монтгомери Теннисона Кавендиша, этого загадочного англичанина.

Музыкальный вечер в доме Ирэн,
спустя несколько ночей после аукциона

— Угощайтесь, — Ирэн с приветливой улыбкой протянула Эдгару бокал кровавого «пунша».

После того, как Каору удалось привезти с собой из Парижа часть оборудования для будущей клиники, решено было временно разместить его в доме Ирэн — в стенах будщего медучреждения ещё шёл ремонт. И рыжеволосая ведьма покуда пользовалась возможностью упражняться в своём хобби, совершенствуя мастерство создания коктейлей из разных фракций человеческой крови. На сей раз гостю достался напиток с венчиком золотистой пены из плазмы.

— Эта девушка страдает от целого букета комплексов и фобий. В том числе суицидальными порывами. Как наш лейтенант. Следствие удачно наложенной и годами поддерживаемой «пыльной накидки»*, — пояснила ведьма. — Очень необычный вкус. Особенно интересно ощущать, как он меняется в динамике по мере прогрессирования нашей «терапии».

Помимо денежной, Ирэн взимала плату со своих клиентов кровью. Часть её шла на исследования и формирование базы. Другая же — на такие вот безобидные кулинарные изыски. Пока что слишком мало, чтобы поставить на поток и кормиться регулярно, не напрягаясь и не прибегая к дополнительной охоте. Но база постоянных посетителей медленно, но верно росла, и когда-нибудь этот гастрономический вопрос перестанет быть острой проблемой.

Недавно в доме побывал Клаус. Всё тот же Клаус, пожилой, степенный немец, верный служитель Торстена. Он доставил особо ценные вещи, которые нельзя было доверить службе перевозок. А также передал в руки свёрток с оговоркой «лично от Его Светлости».

Ирландка развернула обёртку. Подарком оказались два тома сочинений герметика Аристарха К. Иосилиди. Прослышав про желание Ирэн собрать собственную библиотеку, Торстен решил внести свой вклад, заложив «первый камень» на месте будущего фундаментального здания книжной мудрости.

— Сте-е-ефан…

Ведьма расплылась в польщённой улыбке, с восторгом рассматривая книги.

— Сэр Кавендиш, посмотрите, какая прелесть! — она подошла к англичанину, показывая своё сокровище.

И взялась за смартфон. За такой подарок непременно нужно поблагодарить. Нет, звонить она не собиралась. Получив повышение в должности, Стефан стал ещё более занятым и менее доступным — трубку он мог и не взять. Однако рыжая и тут нашла выход: за три летних месяца новоиспечённый Лорд подвергся интенсивному обучающему курсу по написанию сообщений в Telegram и даже выучил, что такое смайлик. Так что медовый голосок ирландки всё так же продолжал литься из динамиков его смартфона, просто теперь — чаще в формате голосовых сообщений. Последним Ирэн сейчас и занялась, выйдя в соседнюю комнату.

— Mein großzügiger Lord…** — донёсся до ушей Кавендиша обрывок начала первой диктуемой фразы.

Через пару минут Примоген вернулась и села за рояль.

— Устраивайтесь поудобнее, мой благородный гость, — она указала на диван и кресло на выбор. — И чувствуйте себя как дома.

Она полистала ноты, написанные от руки, выбирая композицию. Заиграла первую мелодию. С первых аккордов узнавалась бессмертная “Yesterday” Битлз. Ирэн даже не стала петь — слова этого хита были знакомы всем англоговорящим, от мала до велика.

ссылка

Манера исполнения ирландки не отличалась витиеватостью и излишним украшательством, про неё нельзя было сказать «виртуоз-экспериментатор». Ирэн явно получила музыкальное образование, которое в годы её смертной жизни давали многим девочкам из приличных семей, но скорее всего давно не практиковала. Её стройная, неторопливая, немного сдержанная игра не очень вязалась со стилем поведения «на грани фола», к которому так привыкли окружающие.

Когда последние отзвуки стихли, потонув в пространстве, Ирэн посмотрела на Кавендиша:

— Ну рассказывайте. Что же там такого секретного Вы увидели на аукционе?

- Благодарю, - Эдгар принимает бокал и делает глоток.

Если честно, он почти не различает описанные хозяйкой детали. Тонкий вкус к крови, подобно вкусу к хорошему вину, нужно нарабатывать годами - а после смерти у него не было возможности побыть гурманом. В шабашитские годы доступны были только основные вкусы: похоть, алкогольно-наркотический дурман, смертный ужас. Потом палитра еще немного сузилась и поблёкла.

- Боюсь, что не могу вполне оценить этот напиток по достоинству: для Колдуна, моё умение распознавать магию на вкус оставляет желать лучшего. Но, если позволите, меня неожиданно заинтересовал вопрос профессиональной этики: снимая с девушки эту "пыльную накидку", вы не вступаете в конфликт с тем, кто её наложил и поддерживает?

***

Наградив исполнительницу короткими аплодисментами, Теннисон задумчиво произнёс:
- А ведь я мог бы ходить на их живые концерты ещё тогда...

- Простите, я отвлёкся. Итак, аукцион...

Эдгар собрался с мыслями и продолжил:
- Мне совершенно случайно удалось стать свидетелем личной беседы Примогена Тореадор и юного Джованни. Она проходила на повышенных тонах, и Роберто даже получил пощёчину. Затем Сибилла предположила, что предмет его страсти вовсе не автомобиль, а она сама - и запустила руку в его брюки. Из дальнейшего я сделал два вывода: во-первых, её предположение недалеко от истины, а во-вторых Роберто пока ещё человек.

- Впрочем, сполна насладиться происходящим он не смог: Сибилла прервала финальные такты со словами "В другой раз". И уходя выбросила перчатку. Нетрудно догадаться, что юноша был более чем несчастен.

— Снимая с девушки эту "пыльную накидку", вы не вступаете в конфликт с тем, кто её наложил и поддерживает?
— Разумеется, вступаю, — умилилась Ирэн вопросу. — Но начать нужно с того, что накладывать проклятия вообще неэтично.

Она развела руками. Мол, но кого из мстителей это когда останавливало?

— У мастеров оккультного не существует какого-то пакта о взаимном ненападении, если Вы об этом. И творя проклятие, всегда нужно быть готовым к тому, что найдётся кто-то сильнее, кто его снимет, а заодно пошлёт тебе «обратку» за содеянное. В мире смертных эзотериков подобные обмены магическими «снарядами» — обычное дело и порой они негативно сказываются на самочувствии. Если не ставить защиту. Но я как вампир избавлена от этого неприятного побочного эффекта.

— Простите, я отвлёкся.
— Эдгар, — ирландка мягко улыбнулась. — В моём доме действует закон свободы слова. А значит, Вы можете говорить о чём угодно и сколь угодно долго. Тем более Вы такой приятный собеседник.

«И не только собеседник», — поддразнила память, но Ирэн усилием воли заставила себя не думать о запретном.

Когда гость начал рассказ о событиях, очевидцем которых он стал «совершенно случайно», Примоген не смогла сдержать одобрительной улыбки. Английский юмор Кавендиша и его умение изящно излагать даже самые пошлые или ужасающие вещи, подбирая корректные и вместе с тем меткие формулировки, ласкало слух. Всякий раз слушая Эдгара, её внутренний эстет ликовал и аплодировал.

— Что, неужели прямо не снимая перчатки?! — приподняла Ирэн брови.

Кажется, из всего повествования этот факт возмутил её больше всего. Равно как и подчёркнутая, демонстративная утилизация сего предмета гардероба на глазах у Джованни.

— Какое унижение! Бедный Роберто.

Симпатии ведьмы были явно на стороне незадачливого любовника.

— Впрочем, Сибилла всегда любила изощрённые оскорбления, стремясь ужалить жертву как можно больней. Примоген Тореадоров находит в подобных психологических пытках некую красоту. Возможно, даже выделяет их в отдельный вид искусства. Однако… как аукнется, так и откликнется, верно?

Каверзная улыбка, не предвещавшая для Сибиллы ничего хорошего, заиграла на лице ведьмы, когда она снова прикоснулась к клавишам инструмента. Программа сегодняшнего вечера не отличалась академичностью — в тему неразделённой любви зазвучала “Still loving you” группы Scorpions в фортепианной обработке.

ссылка

Очевидно, в молодые годы леди О’Двайер была ярой поклонницей рок-музыки. На этот раз исполнение сопровождалось вокальным соло.

— Your pride has built a wall so strong
That I can't get through.
Is there really no chance
To start once again? — пела Ирэн и думала о чём-то своём.

По её отрешённому лицу невозможно было понять, помнит ли она ещё о своём госте и вообще где находится.

Эдгар сказал, что Роберто всё ещё человек. Интересно, как это он сходу так определил? Он не прорицатель и ауры видеть не способен… А физиология… Насколько Ирэн знала и могла судить по своему опыту, Сородичи не испытывали проблем по этой части, если того хотели. Нюанс был лишь в осознанности. И если у смертных близость находилась в большей степени на уровне безусловных рефлексов, но у вампиров обязательным элементом было участие воли. Впрочем, Эдгару как мужчине виднее.

— У нас теперь есть перчатка жестокой госпожи. А значит, мы можем предаться излюбленному занятию всех Тремеров — мстить, проклиная!

Уже через пару минут задумчивое выражение спорхнуло с лица ирландки и его место занял озорной энтузиазм с оттенками злорадства.

— А ещё неплохо бы встретиться с самим молодым человеком. Возможно, мы найдём общий язык. На почве мести под итальянским соусом.

И Примоген обворожительно улыбнулась. Как всё-таки хорошо, что она начала учить итальянский.

- Молодой человек и сам ищет с вами встречи, - ответил Эдгар, - насколько я понял, у него деловое предложение по магической части. Организовать встречу в ближайшее время?

— Правда? — обрадовалась Ирэн, чуть склонив голову.


— Чудесно.

На вопрос Кавендиша она ответила не сразу — взяла музыкальную паузу, что-то обдумывая. Будто не могла решить, стоит ли поверять англичанину свои соображения, которые не первую ночь зрели в её голове, вечно занятой составлением и продумыванием многоходовок. Степенный, успокаивающий мечтательно-лирический характер ноктюрна Шопена как нельзя лучше подходил для того, чтобы собраться с мыслями.

ссылка

— У этой женщины стало слишком много власти, Эдгар, — наконец сказала она негромко, посмотрев на гостя поверх приоткрытой крышки рояля. — И я думаю, пришло время положить этому конец.

Ссора Сибиллы и Роберто произошла публично, при большом скоплении свидетелей, как смертных, так и сородичей. Этот факт непременно вспомнят, когда станут искать виновных. И этот же факт позволит Тремерам совершить задуманное, оставаясь в тени. В лучших традициях клана.

Ирэн поднялась из-за инструмента и, приблизившись, села на диван рядом с мужчиной.

— Потому что власть должна принадлежать достойным её, — сказала она уверенно.

На уточнения ирландка даже не стала распространяться. Без лишних слов было понятно, что достойным леди О’Двайер считала свой клан и никакой другой.

Ведьма посмотрела на Эдгара и, понизив голос, добавила:

— Пусть эта беседа останется между нами. Пока что. Думаю, не стоит прежде времени расстраивать нашего регента — на известия, касающиеся госпожи Сибиллы, он реагирует излишне… эмоционально. Особенно если эти известия печальны.

По заигравшей на лице Ирэн мимике с нотками презрительного высокомерия явственно читалась богатая гамма того, что она думала о привязанностях Тремеров к представителям иных кланов вообще и про увлечение Микаэля Сибиллой, в частности. Печальная история с Куинном многому её научила. И теперь ирландка считала принцип соблюдения «чистоты крови» не лишённым смысла. Услышь сейчас подобные соображения бывший регент Эдюан, он бы, пожалуй, даже картинно поаплодировал ей затянутыми в перчатки ладонями.

— Я могу положиться на Вас, сэр Монтгомери?

— Потому что власть должна принадлежать достойным её, — сказала она уверенно.
- Возможно, это прозвучит странно из уст наследного аристократа, но власть - далеко не главное, - улыбнулся Эдгар.

Кавендиш с интересом наблюдал за эмоциями на лице Ирэн. Он не был сторонником терпимости и всепрощения, но и сильной ненависти не испытывал довольно давно: видимо, весь запас прогорел за время его шабашитских эскапад и непростого возвращения в Клан и Дом.

— Я могу положиться на Вас, сэр Монтгомери?

- Вам незачем об этом спрашивать, моя леди.

— Мой верный рыцарь.

Ирэн была растрогана такими словами. Она тепло улыбнулась и, взяв Эдгара за руку, некрепко сжала, показывая свою признательность. Главное не давать слишком много воли эмоциям...

— А что, по-вашему, главное для нас?

- Для нас, как верных служителей Пирамиды, главное - могущество Клана и единство Дома.

Эдгар произнес это со всей серьёзностью, хотя от близости Ирэн улыбка так и рвалась на лицо.

- Для нас, как для двух проклятых душ, танцующих Данс Макабр... я бы сказал, что главное - свобода.

Теннисон вздохнул.

- Бывает, что власть даёт определённую свободу, но та власть, которую можно добыть в Нанте - даст только головную боль.

- Бывает, что власть даёт определённую свободу, но та власть, которую можно добыть в Нанте - даст только головную боль.
— Поэтому вы отказались от свободы? И отвергли мои попытки вам её добыть?

Свобода... Высшая ценность в её картине мира, занимающая верхнюю ступень иерархии. Власть как таковая Ирэн была не особенно нужна — ирландку, маневрирующую в политических интригах, как рыба в воде, интересовал сам процесс её завоевания. И, заполучив власть, она с лёгкостью могла бы отдать её достойному правителю. Такому, как Высокий регент Торстен.

Однако Эдгар верно отметил: власть служила определённым базисом для свободы, и степени того и другого находились, как правило, в прямой корреляции. По крайней мере, в случае с отношениями Ирэн с новоиспечённым лордом эта зависимость работала.

Лояльность своевольной, непокорной ирландки основывалась на двух принципах: уважении и предоставленной ей свободе. И в случае второго условия, чем больше независимости получала Ирэн, тем более преданной она была тому, кто не стремился посадить её на короткий поводок. Парадоксально, но факт. Как только Стефан понял его, он получил ключик к верности этой трудно приручаемой кошки, любящей гулять самой по себе.

— Попробовав вашу кровь, я видела ваше прошлое, — совсем посерьёзнев, проговорила Ирэн. — В нём вы выглядели свободным. И счастливым. Сейчас же ваше лицо всегда печально. Как вы можете сознательно отказываться от шанса вновь стать счастливым и свободным?!

- С выхлопотанным вами повышением Круга Тайн я уже получил больше свободы, чем ожидал в ближайшие десятилетия - и за это я вам благодарен, - склонил голову в коротком поклоне Эдгар.

- А ошейник - всего лишь символ моей несвободы и, сам по себе, значит довольно мало. Другие обязательства перед кланом сказываются на мне гораздо сильнее.

Нетрудно догадаться, что речь идёт об Узах.

- Что же до прошлого, то я бы не назвал его безоблачно счастливым. Счастлив ли тот, кто вдребезги пьян? Он думает, что счастлив - но он не останется таким надолго, утром его ждёт расплата.

Монтгомери остановился на пару мгновений:
- В глубине души я всё еще мечтаю когда-нибудь получить свободу, а вместе с ней - и счастье. Смею надеяться, что это счастье не будет в одиночестве, - англичанин посмотрел на ирландку с неожиданной теплотой.

- Но пока я считаю нецелесообразным бороться за снятие ошейника, есть и более ценные награды, на которые я пока не накопил достаточно влияния.

— Всего лишь символ... Так вот почему он не причинил мне вреда. Ловко же Вы меня провели!

Покосившись на ошейник, Ирэн усмехнулась своей оккультной некомпетентности.

— Да полноте, ерунда. Ваше повышение мне ничего не стоило,* — пожала она плечами. — А Вам, как истинному Тремеру, не дОлжно останавливаться на достигнутом и стоит начать мечтать о чём-то большем.

Склонив голову, ирландка лукаво улыбнулась, но улыбка быстро сошла на нет, как только Эдгар заговорил о своей сокровенной мечте. Почему он смотрит на неё? Почему он смотрит на неё так?..

«А как же Ваша черноволосая шабашитка?» — хотела спросить Ирэн, всматриваясь в лицо мужчине. Но не смогла. Слова будто застряли. Может, потому что она боялась услышать ответ. А может, потому что не хотела теперь его знать. Так ли уж он важен, если прямо сейчас, в эту минуту, он смотрит на неё и улыбается так тепло, так нежно?

«Нет», — сама себе ответила Ирэн.

— Если пьян не чем-то, а кем-то, это лучшее, о чём можно мечтать, и то единственное, ради чего стоит жить, — улыбнулась она в ответ и обняла англичанина.

— Эдгар... — выдохнула шёпотом, закрыв глаза, спрятав лицо у него на груди.

- О, поверьте, у меня есть мечты о большем, - Эдгар улыбнулся немного грустно. Впрочем, в этот раз его глаза не стала застилать поволока воспоминаний.

- Но сейчас нам всем нужны трезвый расчет и ясность ума...

Она ошиблась. Сказанное задело за живое. А что ещё хуже — задело женскую гордость ирландки. И хоть облечено оно было в корректные слова, а всё же резало не хуже самого острого лезвия.

— Лучше бы Вы сказали прямо, что Вам в тягость моя привязанность, сэр Кавендиш. Эти Ваши мягкие иносказания ужасней пощёчины. Потому что они вызваны жалостью. А мне не нужна Ваша жалость. Лучше бы Вы вообще не поднимали меня из торпора в тот проклятый вечер.

Ирэн отстранилась и встала. Её глаза сверкнули сухо, холодно.

— Вы правы. Вам пора готовиться к ответственной миссии, — сказала она сдержанно, ничего не выражающим тоном. — Не смею Вас более задерживать. Когда будете уходить, просто захлопните входную дверь.

Не прощаясь, она покинула гостиную.

Но не так-то легко уйти от вампира, владеющего Стремительностью. Промелькнула тень и Эдгар возник на пути Ирэн.
- Последней женщине, которая вызывала у меня жалость, я изуродовал лицо колдовским огнём. Моё отношение к вам...

Вместо того, чтобы закончить фразу, Теннисон взял О'Двайер за плечи и поцеловал. Простой человеческий поцелуй, без клыков. Нежный.

Быстрая, рослая тень возникла прямо перед ней, отрезая путь, лишая возможности позорного бегства. От неожиданности Ирэн вздрогнула и испуганно отступила на шаг назад. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к этой его способности.

Первая мысль: «Обидела. Вспылил». Эдгар редко поддавался гневу, но если уж удавалось по-настоящему задеть честолюбие британца... это запоминалось надолго.

«Простите», — хотела смущённо пробормотать Ирэн и вновь попытаться ретироваться, но мужчина опередил её. Взял за плечи и…


Губы Эдгара коснулись её губ — и всё прочее померкло, стало неважно. Улетело прочь, куда-то далеко-далеко, исчезло в мгновенье ока, испарилось, улетучилось…

Хотелось лишь одного — пить этот поцелуй бесконечно. Напиться допьяна его хмельной взаимностью, утопая в мягких объятиях любимого. Взаимность. Одно слово — а какая невероятная сила таится в его недрах. Одно простое слово, способное вмиг окрылить. Дающее силы и желание с каждым закатом солнца вновь открывать глаза и жить дальше.

Даже когда объятие разомкнулось, и они отстранились друг от друга, Ирэн продолжала стоять напротив и смотреть в эти глаза цвета утреннего моря подёрнутого туманной дымкой. Просто любоваться. Отчего-то вспомнился родной Лондон с его вечным смогом. Находясь рядом с Эдгаром, она вообще испытывала это давно забытое ощущение — «я дома».

Он сказал, что причинял другим боль. Неужели?.. Вот эти самые руки, способные обнимать так мягко, так нежно, становились для кого-то орудием пытки?

«Невозможно. Не верю».

Она протянула ладонь, коснулась робко — самыми кончиками пальцев — его руки.


— Останьтесь… Хотя бы сегодня, — сказала тихо, смотря снизу вверх.

Не приказ. Не мольба. Просто просьба. Просьба существа, которое за яркой мишурой беззаботной, самодостаточной бессмертной жизни смертельно устало от гложущего, невыносимого одиночества.

— Пожалуйста.

"Ты не смогла бы меня прогнать, даже если бы захотела" - пронеслась мысль.

- Всё, что угодно, Ирэн, всё что угодно, - Теннисон заключил ирландку в объятья, закрывая от мира, в котором есть только ночь, кровь и обман.

Ирэн устроилась с ногами на диване и теперь сидела, откинувшись на мягкую спинку. Её бледная узкая ладонь то скользила по волосам Эдгара, лежащего сейчас на коленях ирландки, то вдруг замирала, мягко закапываясь в золотистые пряди, лениво пропуская их меж пальцев… Ирэн любовалась.


Эдгар не был холёным красавцем с идеальной модельной внешностью, будто сошедшим со страниц глянцевого журнала. К чертам его лица нельзя было отнести определение, которое на их родном языке звучало как regular features. Но глядя в эти задумчивые, грустные, большие глаза цвета утреннего тумана над Темзой, Ирэн любовалась, и не существовало для неё лица прекрасней. Говорят, красота — в глазах смотрящего.

Памятуя о происхождении англичанина, она невольно рисовала в своём воображении картины его прошлого. Вот потомок герцогского рода выходит за ворота своего особняка, одетый с иголочки, с тем лоском и выправкой, который присущ лишь лондонской аристократии… Вот вскидывает руку, затянутую в перчатку, завидев свободный кэб… И трость. В другой руке у него, конечно же, трость изящной работы с резным набалдашником. А ещё шляпа. У джентльмена ведь непременно должна быть шляпа?


Ирэн тепло улыбнулась своим мыслям. Вот бы вернуть имение его законному владельцу и наследнику...

Судьба уготовила Эдгару иной путь и предназначение, но клан Тремер распорядился по своему усмотрению. Нагло влез в жизнь, сломал, поработил, превратил в боевика и убийцу. Принудил обагрить кровью эти чудные, точёные руки, созданные, чтобы играть вальсы, а не орудовать ножом и пистолетом… Кощунственно. Преступно.

Улыбка Ирэн погрустнела. Переведя взгляд на Теннисона, девушка ласково, сочувственно провела по щеке мужчины подушечками пальцев.

Он сказал, что ему приходилось мучить и терзать, причинять боль, так, словно это был его осознанный выбор. Но Ирэн не верилось. До сих пор не верилось, что подобные действия — хоть одно из них — были актом доброй воли.

— Почему ты* это сделал? С той женщиной… — негромко спросила она.

- Это прозвучит банально, но таков был приказ, - так же негромко ответил Эдгар.

- Любой, кто служит достаточно долго, сталкивался с конфликтом между долгом и честью - или между долгом и чувством. Лет шестьдесят назад я не смог бы даже представить то, что совершил с той несчастной тореадоркой. Но некоторые поступки, мои и чужие, ожесточили моё сердце. Поднося нож к её лицу я испытывал жалость, но недостаточную, чтобы остановиться. Так, легкое сожаление.

На этом месте настоящий романтический герой должен был бы сказать: "Господи, кем я стал?" и немедленно встать на путь исправления. Но у Теннисона такой мысли не возникло. Возможно, для него уже слишком поздно. Или нет?

- Я думаю, что в этом мире осталось только два человека, ради которых я смогу противиться приказу, отданному Кланом. И один из них - ты.