Говорящие с духами | ходы игроков | 1. Знакомство

- Без сомнения, именно она, - отплевываясь с омерзением, ответил Ярослав. Он был "чистоплюй", как это называется в народе - терпеть не мог пачкать рук, лица, вообще загрязняться не любил. - Невероятная удача, что вы оба мне так быстро помогли. Чтоб я делал, Даша, если б не вы? А крот, ну его, пусть. Работа у них такая, землю рыть. Тем более, кто мы ему? Так, прохожие. А Мрамор, наверное, друг. И что-то мне не хочется больше ссориться с аборигенами...

- Ладно, - подытожил Ярослав. Очиститься от грязи ему не удалось, только размазал землю по лицу. Единственное утешение нашлось в параллели со Шварценеггером из Хищника. - Кажется, дождь собирается. Есть мнение, что укрытие бы не помешало. Куда бы лучше - в развалинах крышу поискать или в лесу под веточками прятаться?

Тут, как ни крути, Даша была куда более опытным экспертом. И что-то екнуло неприятно у Котылевского в районе самолюбия. Кажется, осознание того, что в вопросах выживания в дикой, неприспособленной к капризам "городских" среде он всецело продолжит полагаться на свою коллегу.

- Да ладно, чего там, - сконфузилась Даша в ответ на "если бы не Вы". Хорошо, что Ярослав Матвеевич не знал, сколько раз она представляла себе, как спасает Ярослава Матвеевича от бандитской пули... и он вот так вот, именно с таким выражением говорит: Даша, если бы не Вы... Хорошо, что мечты сбываются; ужасно, что они сбываются слишком поздно и вообще не там, не так и не тогда, когда надо.
Но мотылька на плечо она все же приколола, наконец.
- Ой, только не в развалинах. Там же она, - Даша недоброжелательно мотнула головой в сторону мраморной колонны. - Может, она молнию попросит нас долбануть.
Дарья поднялась на ноги и огляделась. Роща. Развалины. Больше ничего нет. Она поглядела на небо: потемнело? Кто его знает, какие здесь бывают грозы. А то, может, и в развалинах будет даже лучше.
В этом мире она была пока совсем чужая. Тыкалась туда-сюда как слепой котенок. Вот беда. Помощник, тоже мне.
- Давайте пройдем... Куда-нибудь, вон в рощу. Может, найдем дерево погуще, укроемся. Не выйдет - можно и в развалины вернуться. Там к северу вроде еще какой-то храм.

Небо стремительно темнело, начал грохотать гром, на нос Дарье упала первая капля, но того и гляди польет, как из ведра... Кроме рощи и чего-то темнеющего за развалинами (видно это "что-то" было плохо - далеко, да и темновато уже, к тому же мешали торчащие то там, то сям обломки стен и колонн, заросшие зеленью или белые, мраморные) глазу уцепиться было не за что: покрытые зеленой сочной травой с вкраплениями полевых цветов холмы. Больше можно было бы увидеть разве что взобравшись на них...
Прикалывая брошку, Даша все-таки заметила, что она явно потускнела и казалась теперь паршивенькой поделкой, бижутерией, а не произведением ювелирного искусства...

Взбираться на развалины Котылевский, как говорится в народе, "подссыкал" - после встречи с обитательницей этих камней (или кем там является дух этого места) он не хотел не то, что осквернять памятники чьей-то трагедии. Ни секунды дольше он тут оставаться не желал! А потому, кивнув Дарье, взял у нее чемоданчик, бодро зашагал в сторону деревьев, все еще отплевываясь от то и дело попадавших на зубах камешков.

- Если польет, возьмите мой плащ, - наполовину предложил, наполовину приказал Ярослав, пока они приближались к роще.

- Ой ну что Вы, Ярослав Матвеич, смущенно начала Даша, и уже собралась продолжить: " Да я и так не размокну, не сахарная", или "А Вы-то как же?", но вместо этого просто сказала:
- Спасибо, Ярослав Матвеич.
Еще не надетый котылевский плащ ее уже незримо согревал. Ярослав Матвеич такой человек душевный, сердечный такой; это он только с виду строгий. Даша подумала, что это будет как бы ее личная тайна. Не волнуйтесь, Ярослав Матвеич, я никому не скажу.
А брошка что-то совсем не такая, какая была вначале. Сперва была просто чудо, а потом вдруг стала как дешевая блестючка китайского производства. С чего бы это? Это после того, как Котылевский ее Даше подарил. Обидно-то как. Подарил, а она - раз! - и скукожилась. Наверное, ей не понравилось, что подарил. Или вот что. Она сама хозяина выбирает, как эта, волшебная палочка английского очкарика Гарри Поттера. Ну да. Ярослав Матвеич ее вроде как сам сделал, она его хозяином и признала.
Даша поспешила за Котылевским, чтобы поделиться с ним своей догадкой. Если он ее возьмет и она обратно сделается чудесной, значит, правда.
- Ярослав Матвеич, подождите. Смотрите, видите как она изменилась? - Даша протянула шефу ладонь, на которой топорщила тусклые крылья бывшая Углокрыльница. - Возьмите ее, пожалуйста! Своей рукой!

Котылевский внезапно остановился, как вкопанный. У него на языке так и вертелись десятки предположений на тему того, из-за чего могла потускнеть брошка, бывшая духом-бабочкой. Может, удача израсходовалась на то, чтобы его, Матвеевича, из ямы вытащить, может просто из-за надвигавшейся грозы такое впечатление. Да мало ли!

И Ярослав быстро, молча и как-то будто даже раздраженно взял брошку с Дашиной руки и, нахмурившись, прицепил себе на рубашку, после чего особенно сердито поднял воротник пальто и скупо бросил через плечо:

- Скоро начнется, идем скорее.

На самом деле криминалист просто был очень смущен и всячески желал и пытался скрыть свою покрасневшую шею и горящие уши. Казалось бы, мелочь: брошку взять, которая только что висела у нее на одежде, но было в этом что-то... Что-то такое, о чем Котылевский думать не хотел, потому что тут надо было быть или более привычными друг другу родственниками, или более посторонними, но более... близкими людьми.

Действительно, в руках Ярослава бабочка вновь неуловимо изменилась, став произведением ювелирного искусства. Так что предположение Дарьи оказалось верным.
Они двинулись к роще. Гром грохотал, и, казалось, не хватало лишь легко толчка, чтобы полило как из ведра... но толчка все не было, так что грохотал он как-то впустую.
Впрочем, природа явно готовилась: насекомые поразлетались и попрятались, то же самое сделали и птицы в роще, издавая лишь осторожные трели. Подбираясь поближе к роще, Ярослав и Дарья неожиданно наткнулись на... колею.
Похоже, тачка, не сильно большая, обычная, двухколесная, груженая чем-то тяжелым... Впрочем, чем именно стало понятно быстро - с этой стороны рощи как раз уже виднелась опушка, где была вырубка. Ну, как вырубка, лишь пара свежих спилов, десяток старых, на особую древозаготовку это похоже не было. Но несколько, видимо не вместившихся в тачку, чубуков - было. Срубы были неровные, явно сделаны ручным топором, а не бензопилой.
В другую сторону колея, кажется, обходила белые развалины и вела дальше. Но она терялась в траве и полевых цветах, так что проследить точнее было нельзя...

Даша насупилась, прямо как небо у них над головой. Она смутно чувствовала, что провинилась. Ярослав Матввевич хотел как лучше, а она подарок возвращает, не подошел, мол. Так вроде с намеком таким тонким, что, мол, заберите обратно, зачем мне ваши дурацкие побрякушки. Он такой деликатный, а она его вроде обидела. Конечно, обидела! Ведь подарки возвращать некрасиво.
У Даши едва не вырвалось что-то вроде "Не виноватая я..."
- Ярослав Матвеевич, Вы из Углокрыльницы амулет своей рукой сделали, значит, он только у Вас силу имеет. Здесь, должно быть, правила такие, - попыталась оправдать она свой проступок.
Тонкие соображения, что эта бабочка несет отпечаток ее красной кофточки и более того, хранит впечатление от ее, Даши, плеча, Дашу как-то обошли стороной.
Но вырубка пришлась как нельзя кстати.
- Смотрите, лесоруб! То есть не лесоруб, а живет тут кто-то, за дровами сюда ходит. Давайте к нему попросимся грозу переждать!
Она привыкла к тому, что вдалеке от города незнакомые люди как-то чаще шли навстречу друг другу. Правда, как здесь будет, непонятно... Ну, у них другого выхода нет, как пойти к вырубке и поискать все же, в какую сторону удалился хозяин тачки. С груженой дровами тачкой далеко не уедешь, так что домик должен быть неподалеку.

Ну, учитывая, что наткнулись они на колею от груженной тачки здесь, а вооон там виднеется вырубка, логично было предположить, что тачку откатили в другую сторону. То есть туда, куда уходила теряющаяся в траве колея. Она явно возвращалась к развалинам, но обходила их стороной.

И снова Ярослав остановился, стараясь не обращать внимания на бабочку, которая чуть ли не засияла от удовольствия быть рядом с ним. Поскольку подозревал, что искусное ювелирное сверкающее украшение не слишком-то красит мужчину. Вернее, красит, но совсем не в том смысле, в каком бы ему, Матвеевичу, хотелось.

Кроме того решение вопроса "куда идти" снова пошатнулось.

- Что-то мне подсказывает, что в этой вырубке могут быть духи посердитее того... той... Мрамора, в общем. Уж если у камней и бабочек есть духи, то у деревьев и подавно. И встречаться с ними - не лучшая, наверное, затея? С другой стороны, возвращаться обратно, пусть и стороной, чтобы встретиться с теми, кто эти леса вырубает - вроде как автоматически записать себя в ряды условного врага. Как думаете, Даша, где наши шансы на мирное сосуществование с этим странным и негостеприимным миром выше?

Едва Ярослав это сказать, как на них буквально обрушились со всех сторон самые разные голоса: низкие, глухие, писклявые, грубые, соблазнительные... Большинство из них возмущались, но из-за балагана различить было можно лишь отдельные фразы.
- Глядите-ка!..
- Духи ему сердитые!
- Какие привередливые говорящие...
- Но зато они все такие милые...
- Можно я укушу?..
- Сейчас Гроза им задаст, чтобы не жаловались!..
- Да ладно, может, они нормальные?
- Нормальные говорящие? Не смеши!
- Не нравимся мы ему! Ну и пошел отсюда!
- Почему он нас не любит? Мы что плохие?.. я сейчас расплачусь!..
- Забавные..
- Не видел раньше говорящих, думал, они страшнее...
- Почему это я враг? я не делал ничего такого... обидно!
- Здрасьте-приехали, как наступать, так первый, а потом я же еще и враг!
- Ыыыы... негостеприимные... ыыыы
- Не злитесь! Не плачьте!
- Их Мрамор обидела...
- Чего?..
- Ну, белая...
- Ыыыыы!..
- Ну, не реви! Щас Гроза мокроту разведет, тебе-то зачем?
Схватившись за голову, Ярослав с Дарьей пытались заткнуть уши, скрыться от этого шума, где, казалось, сотни существ говорили одновременно. Им хотелось сейчас только одного - чтобы голоса прекратили говорить. И внезапно все затихло...

Казалось, что голова вот-вот лопнет, будто эти бесчисленные голоса разорвут ее на клочки изнутри. И, даже когда все смолкло, болезненное стучание в висках давало четкое представление о том, что следовало делать.

Бежать.

Не тратя особо времени на обсуждения или размышления, Ярослав схватил Потылину за руку и потянул за собой, торопясь в том направлении, куда уехала, не дождавшись их, телега. Уж верно человек с дровами повез их в какое-то убежище, где они смогут укрыться и от грозы, и от этих голосов. Главное - успеть, пока колею не размыло!

И они побежали... По ходу бега, то и дело слышались новые голоса, новые невидимые сущности. В основном это было что-то удивленное.
- Куда бегут?..
- Случилось что?...
- Эй-ссс! Осссссторожссснеее!!..
Когда Дарья и Ярослав думали о том, что не хотят это слышать - голоса смолкали. Но едва они задумывались о том, что что-то давно ничего такого не слышали - вновь появлялись.
Гром загрохотал особенно сильно, когда они уже обходили развалины стороной. С этой стороны четко было видно, что это когда-то был храм, квадратный, большой и, вероятно, очень красивый. Даже сейчас виденные ими фрагменты поражали своим изяществом и, одновременно, монументальностью.
Но едва они обогнули храм, хлынул дождь. Да не просто дождь, а ливень, сплошной стеной. Все вокруг потонуло в струях воды. Их промочило буквально за полминуты до белья, и вряд ли плащ Ярослава мог бы хоть как-то помочь... с него тоже текло. Дождь был не слегка теплым, да и вообще вокруг явно было лето, так что простудиться им вряд ли грозило, а вот видимость испортилась сильно - Ярославу приходилось вглядываться, чтобы разглядеть у себя под ногами колею тачки. Правда выемки быстро заполнились водой, так что можно было ориентироваться по плюханию под ногами...
Шли они не особо долго, правда рассмотреть, что вокруг не представлялось возможным. Но какое-то темное пятно на сером фоне пелены дождя все же виднелось вдали... А еще, к шуму воды начали примешиваться какие-то звуки. Песня, похоже. Определенно, песня... А через какое-то время, и Дарья, и Ярослав смогли понять и какая. Не потому, что ее стало прям так хорошо слышно. Просто они знали слова.

Три чукотских мудреца
Твердят, твердят мне без конца:
Металл не принесет плода,
Игра не стоит свеч,
А результат - труда.
Но я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле.
Я сажаю алюминиевые огурцы
На брезентовом поле.

Еще несколько шагов... и они вырвались из дождя. Это было так неожиданно! Прямо над ними светило солнышко, а совсем рядом - протяни руку, стеной шел дождь. Пятачок чистого неба окружал деревянный дом, несколько неказистый, явно сделанный не мастером своего дела, но добротный. Возле дома на лавочке, сделанной из половины бревна, уложенного на два толстых чурбака сидел мужчина, играл на гитаре и пел ту самую песню.
Проморгавшись от воды, стекавшей им на лицо, Дарья и Ярослав замерли, как вкопанные, уставившись на мужчину. Тот, впрочем, тоже прекратил играть, удивленно воззрившись на них.
Выглядел он вот так:

Дарья бежала и всхлипывала:
- По..подождите...Ярослав Матвеич! Вы... куда...
Ей было обидно, прямо слезы на глаза навернулись. Обидно, что им пришлось улепетывать от говорящих деревьев - и одновременно обидно, что они говорили не так, как она ожидала. Да, в детстве она иногда говорила с деревьями. Это было тоже ее тайной. Она уговаривала старую яблоню потерпеть, когда отец обрезал ветви и заделывал бетоном дупло; здоровалась с соснами на опушке. Ей казалось, что деревья отвечают, только неслышно и не очень понятно: сосны гулко гудят бронзовым гонгом, клены влажно всхлипывают, шлепая пятипалыми ладонями. Но что они так будут орать наперебой! А она так мечтала с ними поговорить!
- Пожалуйста, говорите по очереди! И потише! Нам очень трудно! вас слушать! - выкрикивала она на бегу; поди пойми, что это относилось не к Ярославу, а к деревьям... Но тут хлынул дождь, и слова совсем стали неслышны в его гуле. Дарья вспомнила было, что Гроза - это тоже дух, и с ним можно потолковать, и уговорить его, чтобы он не так сильно лил, но...
Песню эту она знала. А еще про Звезду по имени Солнце. И про усталых бойцов после битвы. И этого человека, про которого уже долгие годы писали на стенках, что он - жив. Правда, уже мало кто в это верил...
И только теперь она окончательно поняла, что они с Котылевским разбились насмерть. Потому что этот человек тоже разбился насмерть - в том мире... Интересно, сюда отправляются все, кто разбивается ночью на шоссе, не справившись с управлением?
- Здравствуйте, - сказала Даша помотала мокрой головой, как большая кудлатая собака. - Викторцой. Вы ведь Виктор Цой? Тот самый?
Как будто могли быть сомнения. Только автограф просить смысла нет. Все равно некому показать.
Она обернулась к Котылевскому:
- Смотрите! Цой - жив! Значит, правда....

На самом-то деле Ярослав был в этом отношении дремуч, хуже некуда. Ни по лицу, ни по песне он человека не узнал, и только фраза, брошенная Дашей "Цой жив!" что-то всколыхнуло в памяти, смутно ассоциировавшееся со всенародной любовью и морем соленых слез. В остальном же ему происходящее ни о чем не говорило.

Кроме того, что гитарист совершенно точно пропел про Чукотку. То есть, был мало того, что с Земли, так еще и с России. Где-то она сейчас там? Или где сейчас они?

- Дашенька, будет лучше, если вы возьмете переговоры с артистом на себя, - пробормотал, смущенный своей культурной необразованностью Котылевский.

- Да я не очень, вообще-то, по артистам спец, - смущенно пробормотала Даша Котылевскому. Как сказать? Она не была ни знатоком, ни ценителем и любителем постсоветской рок-культуры, но этот низкий монотонный голос с хрипотцой, доносившийся из древнющего кассетника брата-отца-подруги Лизки, в прошлом воевавшего в горячей точке, а ныне сильно пьющего, она бы узнала из тысячи. Текстов песен она наполовину просто не понимала: вот к чему тут, скажите честно, алюминиевые огурцы? ? Бывают соленые, бывают малосольные... а алюминиевые зачем? И почему поле - брезентовое? Но общую идею - бесплодного и неблагодарного труда, в необходимости которого человек глубоко уверен - она понимала. Это как сосед-пенсионер, несмотря на свои шесть инсультов подряд, упрямо строил нелепый двухэтажный дом для дочери с внуками, которые сюда дорогу уж десять лет как забыли и вряд ли когда-нибудь будут жить в нем... строил упрямо, понимая, наверное, что жизнь его окончится в тот день, когда он поймет, что дом никогда не будем достроен... Она никогда не пыталась разочаровать старика. Да он, наверное, и сам все понимал.
И вообще. Этот парень цеплял Дарью - даже не текстами, а чем-то еще. Интонацией низкого голоса, что ли; такого... что вот хоть режь его, хоть стреляй - ему все ничего, все пофиг; он только поднимет повыше воротник черной кожанки и выставит вперед свой длинный узкий подбородок, нахохлится как грач и подойдет себе, и пойдет, по черному люду и потрескавшейся земле, упрямый такой и непреклонный, даже посреди полной безнадеги, и ничего у него нету, и ничего ему не жаль, даже жизни своей молодой!
Это цепляло.
Поэтому Дарья смущенно улыбнулась рок-кумиру.
- Это Ярослав Матвеевич, детектив. А я Дарья, его помощник, - не без гордости представилась она. - Мы из Питера... попали в аварию, и вот. Можно у Вас тут дождик переждать?
Она не могла не отметить, что над хижиной певца сухо и светит солнышко. Кажется, он уже успел договориться с местной природой.

- Здравствуйте, - Виктор отложил гитару на лавку, прислонив ее к деревянной стенке дома, встал, - Виктор.
Шершавая мозолистая рука пожала сперва руку Ярослава, потом Дарьи. Вежливое спокойное пожатие, никаких попыток проверить силу или что-то вроде того. Узкие темные глаза смотрели как-то благодушно.
- Конечно, можно. Гроза сегодня разглулялась... - он чуть усмехнулся, явно осознавая, что разговор о погоде, как и всегда, бессмысленный, но все же помогает снять первую неловкость при знакомстве.
Виктор обернулся и позвал:
- Мрамор!..
Не успели Ярослав с Дарьей синхронно вздрогнуть, как дверь в домик приоткрылась и оттуда вышла женщина. Они уже видели ее, но в этот раз Мрамор выглядела по-другому:

Женщина бросила довольно теплый взгляд на Ярослава и Дарью.
- Здравствуйте, говорящие, - улыбнулась она, и перевела взгляд на Виктора. Ее глаза засветились привычной нежностью, впрочем, что-то такое излучал и Виктор. Так смотрят друг на друга давно любящие супруги...
- Мрамор, у нас гости... ты не могла бы?..
- Конечно!
Женьшина чуть нахмурилась, глядя в пустоту в центре двора перед домом, слегка побледнела... А из земли, как в фантастических фильмах вырос стол с лавочками. Тяжеловесный, из черного мрамора, такие иногда можно встретить в роскошных парках, бывших когда-то царскими. Правда там они частенько огорожены ниточкой и являются экспонатами. Прямо из стола выросло несколько неглубоких тарелок и чашек. Мрамор слегка покачнулась, ухватившись за дверной косяк, но потом довольно улыбнулась и скрылась в доме.
- Эх... не стоило ей... - проводив ее обеспокоенным взглядом, сказал Виктор, но потом сделал приглашающий жест рукой к столу, - Присаживайтесь.
Он подал пример, сам первым устроившись на широкой мраморной лавке.
- Ну, и как там сейчас в Питере? - тепло улыбаясь, спросил певец.
Тем временем, Мрамор вновь вышла из дома с большой деревянной доской, на которой стоял глиняный горшок, прикрытый крышкой, две тарелки и кувшин. На одной из тарелок было нарезанное ломтиками мясо, что-то вроде буженины, на второй - овощи, вполне знакомые Дарье с Ярославом. От кувшина тянуло хлебным запахом кваса, а от горшка - вареной картошки с укропом. Хлеб тут тоже был, неровный, ноздреватый, явно домашний.
- Угощайтесь, - попросила Мрамор, легонько потрепала Виктора по плечу и вновь скрылась в доме.
- Вы простите... ей, наверное, немного неуютно, - пояснил Цой.

- Воруют, - неожиданно для себя брякнула Дарья, буквально повторив старинный анекдот. Что поделаешь, классика не хотела стареть!
- А так... говорят, стало почище, понарядней, - Дарья напряглась, вспоминая. Далекие девяностые, когда весь Питер походил на трущобы в духе Достоевского, она знала только по рассказам. - Только вот Охта-центр, ну небоскребы эти, некоторым не очень нравятся. То есть совсем не нравятся.
Если бы Дарья была лучше знакома с актуальной для Виктора музыкой, она сказала бы: а рок-н-ролл мертв, и уже давно.
- Что Вы, не стоило так ради нас расшибаться, - смущенно добавила она, глядя, как Черный Мрамор прямо наизнанку вывернулась, чтобы обеспечить им комфорт и уют. Что такое... она была прямо как две капли воды похожа... только добрая и спокойная.
А все потому, что мужик хороший попался.

- Виктор, - сказала Дарья страшным шепотом, округлив и без того круглые глаза:
- Там... есть развалины, в них живет такая же, - шепот Дарьи стал еле слышен. Не ровен час, хозяйку обидеть можно. - То есть очень похожая девушка, только белая. Она... вредная такая, нас последними словами костерит. Ярослава Матвеича чуть живьем в землю не закопала. С чего это она?

А вот бы ту Мрамор тоже замуж выдать. Небось бы подобрела сразу, известное дело. Она все одна мается, вот и истерит по любому поводу. Жениха бы ей хорошего, вот что.

А Ярослав вдруг как-то растерялся. Видение Черного Мрамора заставило по спине пробежать холодок, в то время как дружеская беседа Виктора словно надорвала какую-то струну в душе, помогавшую до того держаться. И стало Котылевскому страшно. И тоскливо. И страшно тоскливо.

Этот мир был для него жутко чужой. Во многом потому, что он... привык к одиночеству. В большом городе, культурной столице, до тебя нет никому дела, ты предоставлен сам себе. Работа, родные - это да, но все не то. Ты всегда можешь спрятаться в своей квартире, одной из миллионов и миллиардов, уйти с головой в книгу или музыку, остаться наедине с собой. Все вокруг чужие, чаще всего - вообще враги. И каждый человек - лишь роль, функция, социальная, профессиональная. Холодная суровость безразличного мира, его жестокость, взрастили в потомственном аристократе цинизм и недоверие...

А этот мир был живой. Весь - и полностью. Куда бы ты не пошел, на тебя смотрят, тебя обсуждают, тебя слышат. Повсюду любопытные духи, которые, хоть и называют тебя "говорящим" сами трындят куда больше. Из какого-то даже отчаяния уцепившись за эту мысль, Ярослав хриплым, осевшим голосом спросил:

- А почему "говорящие"-то? Сами ведь тоже не немые, духи-то...

Виктор слушал Дарью, но было ясно, что хоть ему и интересно, но все же эти новости... они как-то неблизкие, не те, о чем думать необходимо. А такие, услышал... и забыл.
- Да, я знаю, - Виктор улыбнулся на шепот Дарьи, - Только не такая же, а она и есть. Мрамор. Разный Мрамор, разный характер, но дух один, - он пожал плечами, - А так, да, белая она очень... впечатлительная. Может, вы ее напугали чем или разозлили? Зеленая вообще плакса, увидите, говорите как с ребенком, а то разрыдается, потом хлопот не оберешься.
Виктор открыл горшок и принялся накладывать картошку с укропом на тарелки, даже не спрашивая, желают ли они. Горячие картофелины исходили дымком, вкусно пахло хлебом и свежестью... вокруг шумел дождь, но над ними все еще висело солнышко, добавляя сюрреализма.
- Не переживай, привыкнешь, приспособишься... - Цой хлопнул Ярослава по плечу, - Первое время плохо, но потом... человек такая хрень, ко всему приспосабливается... Еще и счастлив будешь, - он бросил взгляд на закрытую дверь дома. - А говорящие... ну, потому что мы с вами говорящие. Можем их, - неопределенно мотнул головой, - видеть и с ними разговаривать. Духи таких как мы сразу чуют. А вот людям расространяться не советую. Только лишнюю зависть вызывать. Ешьте, давайте!
На самом деле, есть и правда хотелось, переживания и происшествия пробудили аппетит, а солнышко понемногу подсушивало одежду, отчего становилось немного комфортнее и хотелось, наконец, расслабиться.

"Привыкнешь, приспособишься..." - эти слова прозвучали для Котылевского, как приговор. Значит, способа вернуться не существует. Или, даже если существует, Виктору он не знаком. Как-то угрюмо Ярослав приступил к еде, которая, надо сказать, после пережитого казалась особо умопомрачительной.

Процесс подпитки мозга дал свои плоды. По крайней мере, ему удалось переварить информацию, что один и тот же дух может выступать в разных ипостасях, иметь разный при этом характер, и, скорее всего, существовать одновременно в нескольких местах.

Была ли эта информация важной, он не знал. Но могла и пригодиться.

- Очень вкусно, - не стал сдерживать комплимент Котылевский, рубая картоху.

Слова Виктора странным эхом отозвались: "Человек подлец, ко всему привыкает". Из школьного курса литературы вроде бы... Нет, Дарье пока здесь в целом нравилось. Все вокруг не равнодушно глядит на тебя, а напротив, отзывается на каждый твой шаг, приветствует, негодует... Главное, что ты ему не безразличен. В общем, Дарье нравилось как раз то, что пугало Котылевского. В питерской общаге ей было неуютно, особенно в первый год. То есть с сокурсниками общаться было, в общем, можно, но как только, по Дашиному мнению, намечался какой-то внятный контакт, люди вдруг начинали шарахаться в сторону, а чаще устанавливали отчетливые границы, как бы опасаясь, как бы ты не подошел слишком близко невзначай. Это не дело, конечно, когда орут в уши, но к этому как раз привыкнуть можно.
Одно она уловила - здесь есть другие люди, обычные, не Говорящие. Ну да, не каждый расшибается а машине на темной питерской дороге...

Дарья взяла ложку и начала с удовольствием рубать картоху; и почувствовала себя живой. Картоха и ржаной хлеб были хороши, прямо как дома. Только черный мрамор к ним мало подходил. Сюда бы лучше теплое на ощупь, шершавое дерево щербатой, видавшей виды столешницы...
- Вкусно! - сказала она с набитым ртом, надеясь, что хозяйка услышит. - Виктор, а Вы как с деревьями приспособились, чтобы они так не орали? Мы чуть не оглохли посреди леса. И еще, ведь Мрамор, - она понизила голос, не хотела чувствительную девушку дополнительно расстраивать, - она почему-то всех Говорящих ненавидит. Говорит, мы из них все соки сосем и обманываем. Это почему? Ее кто-то обидел? Храм разрушил? Да, а что за храмы-то? Почему этот черный, а там - белый?

Виктор ел не торопясь, так едят люди, которые знают, что все успеют... или уже успели. Он непонимающе посмотрел на Дарью:
- С деревьями?.. Ааа... я понял! - он улыбнулся, - Это не деревья, это духи... деревьев тоже, но вообще всего. Травы, насекомых, животных... тут у всего есть дух. А что все сразу, ну, такие уж они, болтливые, - он расплылся в еще более широкой добродушной улыбке, - Скучно им, а тут вдруг такая развлекуха - новые говорящие. Да еще и слышат все время. Вам нужно научиться не слышать. Просто сосредоточьтесь на том, что вы слышать не хотите духов. И они не будут с вами говорить. А если захотите с кем-то поговорить... ну, просто захотите. Но лучше говорить с кем-то конкретным, в идеале - зная имя духа. Тогда никто и не подслушает, и в разговор не вмешается. День-два попрактиковаться, и потом на автомате все бкдет получаться.
Он задумчиво жевал кусочек мяса, не спеша отвечать на остальные вопросы Дарьи.
- Долгий это рассказ... и не мне его рассказывать нужно. Я только с ее слов все знаю, лучше бы чтобы она вам и рассказала все. Она говорила, что тут когда-то был храм духов, Белый и Черный, где... обучали Говорящих. Именно тут все такие как мы и появляемся. Но кто-то из говорящих начал использовать духов, научился подчинять их своей воли, а не просить, и с их помощью едва ли не захватил весь мир. Но мир вроде бы как при этом начал хиреть, и духи взбунтовались... была война, где духи воевали против духов. Кажется, она в ней участвовала. Тогда и храмы были разрушены. Мда... нескладный рассказ. Лучше у нее спросить, - он развел руками. - Я особо стараюсь ее об этом не расспрашивать, она расстраивается всегда и плачет, а то и вовсе уходит, - его лицо стало беспомощным, какое всегда бывает у мужчины, что не может почему-то сделать свою женщину счастливой.

Рассказ становился все более занятным, и Ярослав прикладывал все усилия, чтобы "не отсвечивать" своим интересом к теме. Дело, наконец-то, коснулось четких методических указаний. Духи являются на зов - желание. Имя духа имеет над ним определенную власть. Всем этим вещам можно научиться. И в том числе - контролю над этими странными созданиями...

Котылевский не искал власти Чорного Властелина, отнюдь. Но мысль о том, что у него может быть действенное оружие на случай, если его снова захотят заживо похоронить, вселяла определенные надежды. Потому что полагаться на милость и дружелюбие аборигенов, пребывая в униженном и беспомощном положении, он больше не хотел. Но и расспрашивать о таких вещах явно лояльного к духам Цоя он считал опасным.

- Есть какие-нибудь советы, Виктор? Ну, знаешь, чтобы не помереть, отойдя на пару метров от твоего дома?

- Я вижу, Вы с Грозой отлично договорились, - Даша выразительно посмотрела на ясное небушко над головой. - А вот я вижу, Вы тут... дровишки заготавливаете. , А они не возражают? Духи деревьев. Дух же не может жить отдельно от дерева. То есть он умирает, когда Вы срубаете дерево. Как же они Вам позволяют дрова рубить?

Даша немного опасливо посмотрела на картошку и хлеб. Если духи есть у всего, то у еды тоже духи? Начнешь его есть, а он обидится... Картошка вроде пока не обижалась, но кто ж его знает.

- Помереть? - Виктор прищурился и его и так восточного разреза глаза стали смеющимися щелочками, - Ну, тут все просто... не обижать, не оскорблять, искать друзей и покровителей. Если побродить по развалинам, - он махнул рукой в сторону поросших зеленью остатков храма, - Там можно найти остатки плит с правилами общения с духами и, возможно, секретами. Я, правда, много там не бродил, да и давно это было, - он потянулся, задумчиво посмотрел на пустую тарелку и все же потянул еще перо лука с блюда, задумчиво им захрустел.
- Но вам, наверное, и правда лучше туда сходить и почитать, как дождь кончится. Гроза-озорница, когда дождь кончится? - задрав голову к небу, внезапно прокричал он.
- К утру, Витенька!.. - девчоночным голосом ответило с неба.
- Мда... значит, у меня побудете до утра, - кивнул мужчина сам себе. И пояснил Дарье:
- Я когда сюда впервые попал, как раз в грозу угодил, так что, можно сказать, был первый опыт общения с духами. Что до Вашего вопроса, Дарья... - он задумался, явно подбирая слова, - Духи здесь - не совсем то же, что у нас подразумевается. К примеру, встречал я тут духа Крапивы... Отвратительный тип, колючий, жгучий, подход найти сложно... И у любого куста крапивы ждет. Так что крапивы много, а дух у нее - один. Ну, может, несколько, но я только с одним сталкивался. Так что я с духами осины, дуба и береза договорился, они мне подходящие деревья сами показывают. Смерть дерева не означает смерть духа. Ко мне Березка потом из лавочки приходила поболтать. Так что даже обработанное дерево - вместилище духа. Вот бессмысленной рубки они не любят и наказать могут, - кивнул Виктор сам себе.

- Ясно, - ответила Дарья, хотя ей было совсем не все ясно. - Раз Мрамор были все разные, на ком иж из них был женат Виктор? На троих сразу, как если бы был он султан? Или это все одна Мрамор - добрая, любящая, робкая, зленная стерва - и все в одно и то же время!... хотя отчего бы и нет?
- А люди? Что здесь за люди живут? И , э, а кроме Вас и нас, Вы еще Говорящих здесь встречали?

- Люди как люди, - Виктор, похоже, растерялся, не зная как на вопрос ответить, - Техники тут нет, автомобилей там, телефонов. Правда вроде есть те, кто духов зачаровывать умеет и заставлять что-то делать, вроде как магические всякие штуки, но я такого не видел за все время путешествий, а как тут осел, - он кивнул на дом, так и вовсе не в курсе, что там происходит, - Только обычные люди духов видеть не могут, и боятся их чаще всего, обереги там всякие... Ну, и говорящих потому не особо любят, завидно им, - он грустно хмыкнул, будто вспоминая о чем-то, - А так... народ тут работящий, гостеприимный, добрый, местами. Государство называется Карелло, в нем девять провинций, вот если туда пойдете, выберетесь к селу Ежевичное, - он махнул рукой чуть правее тропинки на рощу, - Мы сейчас находимся на краю провинции Вортаг, это самая крайняя восточная. Там, - вновь взмах рукой, - Идут Вортагские горы, в них особо ходть не любят и не добывают ничего, потому что там духи "дикие и злобные", - он явно передразнивал кого-то последними словами, а еще в них ощущалась досада.
- А вы вообще, что делать планируете? - внезапно поинтересовался Виктор.

- Сперва таблички сходим почитаем, а там видно будет, - ответил за двоих Ярослав, не желая особенно вдаваться в подробности. Отчасти потому, что нутром чувствовал - его, Котылевского, мысли, вряд ли придутся хозяину по нраву. Отчасти потому, что планов как таковых не было еще, да и не обсуждали они ничего. Хорошо бы вернуться, но с этим явно не к Виктору. Он был явно из тех, кто предпочитает уйти на самую границу, в почти что дикие места, где его никто не будет трогать, жить себе тихо, песенки петь.

И, даже если он и был осведомлен, то знания его, судя по всему, были либо общеизвестными, либо неплохо так устаревшими. Изоляция развитию не способствует. Но влияние на мир духов, судя по всему, он имел - и это стоило учитывать.