Сонм | ходы игроков | 壹 Шесть лепестков

ссылка
Когда город охватывает пожар, даже рыбе в пруду приходится плохо.

      Закончился праздник фонарей¹, вечер ярких огней и громких танцев. Тоска вернулась в столичную жизнь, и злые ветра перемен задули с новой силой. В ненастное утро перед праздником чистого света² Запретный город покинули гонцы на резвых степных скакунах. Весть разошлась по городам приречья и глухим горным деревушкам – молодой ван ждёт странствующего Святого во дворце. Дважды успела родиться луна, пока приглашение путешествовало по каменистым тропам на стёртых сандалиях купцов и монахов, в забытые края, заливные рисовые поля, храмы безымянных богов и густые бамбуковые рощи, через всё Срединное царство.

В последний день весны двое Святых одновременно вошли в Чанъань: в южные ворота Мей Ло, Святая Смертельного Танца, а в северные Юань Тао, Святой Раскрашенной Повозки – молодые люди, лишь недавно закончившие обучение у своих мудрых наставников. Услышали ли они в странствиях о весточке Чжуншу-вана, или собственное путешествие привело их в столицу Царства, или даже сама судьба – для истории это не важно. Сказочный город на холме, омываемый мутными водами великой реки Янцзы, встретил их богатством и нищетой, грязью и лакированной древесиной. По улицам текли бурные потоки людей, замирая рябью тростниковых шляп и войлочных колпаков лишь под барабанный бой при появлении цветастых паланкинов чиновников и богачей. Где-то в переулке звучала флейта, лоточник бойко торговал сладкими рисовыми клецками, а воздухе витал едва уловимый запах сандала и экзотических специй.

На базарной площади, среди чудес и искушений со всей Поднебесной; в храмовых кварталах, у капища младших богов, за Святыми всюду тянулась вереница зевак. Казалось, весь мудрый многоголосый Чанъань прознал о прибытии великих душ, и их присутствие, конечно же, не осталось незамеченным в Запретном городе. Царские слуги, румяные евнухи в халатах шафранового цвета, были вежливы, но настойчивы в своём желании проводить Святых во дворец. Вели они дорогих гостей через малую арку для простых смертных, подле главной – для семьи вана, – в резные ворота, укреплённые золотыми гвоздями, ко двору Сына Небес. То был знаменитый город в городе, откуда веками правила помазанная небом династия Чжуншу.

Евнухи умело ориентировались в лабиринте дворца, а Святым только и оставалось, что идти следом и созерцать расправленные крылья черепичных крыш, мимолётные чудные сады в небесных колодцах и бронзовые изваяния мифических существ. Наконец, с очередной веранды гости сошли в небольшой зал. Здесь стол с узором, два резных глубоких кресла и ширма с аистами. Слуги в шафрановых одеждах будто растворились в воздухе, а перед Святыми возник полнощекий румяный чиновник в богатом бархатном халате с узорным шаном, затянутым красным матерчатым поясом.
– Мастер Мей, – короткий кивок, – мастер Юань. Большое удовольствие встретиться с вами. Имя моё и-лан Нюхуру Хэшэнь, царский советник.
Сановник не искал глазами встречи, предпочитая удерживать взгляд чуть выше ключицы собеседника. Эмоции не искажали идеальный овал лица, не ломали пышную бровь и лишь испарина выдавала его волнение.
– Присядьте, отдохните после путешествия. Я сообщу господину о вашем прибытии.
Хэшэнь исчез так же быстро, как и появился. Спустя мгновение в комнату вошёл слуга с лакированным деревянным подносом. На нём – изящные фарфоровые гайвани, чайник и тёплые чашки с голубым цветочным рисунком. Разлитый чай нёс завораживающий аромат, доступный избранным только здесь, в сердце известного мира.

Засиделся Тао в монастыре. Спору нет, там он не ведал ни голода, ни холода, ни даже тягот самостоятельного принятия решений. Но настало время ему покинуть обитель и устремиться навстречу своей судьбе. Дороги расстилались перед Тао, и он, как застоявшийся скакун, рвался вперед, почти что наобум. Как стосковался он по своей полуголодной бродячей жизни! Ноги несли Тао по залитым водой равнинам, зеленым от всходов риса, по пустынным нагорьям, но по круглящимся зеленеющим холмам, вдоль ручьев, каскадами бегущих по ущельям. Он миновал маленькие деревни и большие города, нигде не задерживаясь подолгу. Земля в самом расцвете весны радовала душу, но вплетались в ее красоту ноты диссонанса, похожие на звук лопнувшей струны. Что-то витало в воздухе, неясные приметы тайной угрозы. Страх и неуверенность проскальзывали в уклончивых взглядах людей и их приглушенных голосах; казалось, даже птицы пели вполголоса. Неясное чувство тревоги омрачало радость Тао. Откуда это? Много уж лет прошло с тех пор, как войско императора пало перед северными наездниками. Принцессе пришлось пожертвовать собой, приняв брак с предводителем варваров, но мир утвердился прочно в Срединной земле, и давно уже не топтали ее полей коротконогие коренастые лошадки кочевников. Если и зашевелились слухи о грядущем раздоре и, упаси боги, междоусобных войнах, то они вряд ли успели просочиться через дворцовые стены на улицы и площади...
Тао удивлялся тому, что молва о нем бежала впереди него. Святой... в этом не было его личной заслуги. Это была заслуга десятков существ, неутомимо и непреклонно стремившихся вверх по лестнице бытия, как рыба, идущая на нерест против течения, преодолевает водопады и перекаты. Он был последним отблеском долго горевшего светильника. Он сам пока ничего не сделал для того, чтобы люди узнавали и приветствовали его улыбками и уважительными поклонами. Для него всегда находился ночлег и миска рисовой или гречневой лапши, а то и мяса кусочек. Хорошо быть святым! Жаль, отец это не видит...Тао обещал себе, что рано или поздно отдаст долг всем этим людям, а также его добродетельным предшественникам. Не мог же он предать их, совершив что-нибудь дурное или прожив длинную бесполезную жизнь, после чего ему останется переродиться разве что карпом в пруду! А пока Тао благодарил за радушный прием как умел - благодарственными молитвами и мантрами, фокусами и короткими историями бумажных фигурок, освещаемых лампой.
Так что в столицу Тао пришел то ли по своей собственной воле, то ли повинуясь тысяче явных и неявных мелких указаний - здесь повернуть направо, а там - налево; стечению тысячи случайностей, которые все вместе прокладывают дорогу судьбе.
Посланники из Запретного города подошли к Тао, когда он рассматривал лоток со всякими жаренными в масле вкусностями. Его приглашают явиться во дворец! Наконец пришел его час! Он сможет послужить самому вану; ведь ван - маленький мальчик, а мальчику, даже если он ван, трудно справиться с кучей разных неотложных дел...
Тао оказался не один. Его товарищем оказался... то есть оказалась молодая девушка - "Красивая!" - изумился про себя Тао. И очень решительная на вид. Они оба прошли внутрь дворца (Тао поминутно оглядывался, обомлевая от очередного открывавшегося ему прекрасного зрелища..."). Тао молча поклонился сановнику и последовал приглашению, то есть пристроился в резном кресле дивной красоты... И так прекрасны были очертания фарфоровых чашек, так изящен их рисунок, что он даже не успел подумать, что неплохо было бы ему сперва умыться с дороги...
- Красиво здесь, да? - спросил он свою новую спутницу вместо приветствия. - Не знаешь, на земле ты или уже на небе... Ох, извини. Как невежливо с моей стороны. Меня зовут Юань Тао. Я Святой раскрашенной повозки. А ты какая Святая?

Сановник избегал встречаться с ней взглядом, и это Мэй Ло отметила ему в плюс. Правильный человек. Знает свое место и не пытается играть в откровенность. Откровенности нет и не может быть там, где обман покрывает другой обман, а поверх них еще обман и лишь в глубине всего, там, куда рукой не дотянуться и глазом не увидеть, там, где ты ждешь сокровенных истин, там и скрыта самая настоящая ложь.

Мэй Ло до того момента никогда не видела других Святых, она и сама-то не знала до недавнего совсем времени, что она не такая, как все люди. Она была уверена в собственной исключительности, но не в силу дарованного ей богами ли, судьбой ли, или чем-то еще статуса, недостижимого для простых смертных. Исключительность Мэй Ло заключалась в том, что она научилась за свою не очень долгую жизнь вещам, на которые у иных уходит не одно воплощение. Исключительность Мэй Ло была в ее трудоспособности и фантастическом умении отдаваться обучению до отказа, целиком, на все сто процентов. Вначале она полагала, что все люди такие же, как она. Много времени утекло прежде, чем Мэй Ло поняла, насколько же она отличается от "всех".

У нее забрали оружие. Даже посох. Ей здесь не доверяли, и это было вполне в духе ее ожиданий, хотя она сама полагала это совершенно неумным. Человек, который сам по себе - оружие - не нуждается в том, чтобы держать в руках меч для того, чтобы стать опасным. Его опасность в его сердце и в его разуме. В его руках. А все это оставалось при ней. Однако же, она испытывала некую не вполне ясную нервозность по этому поводу: расставание с привычным ей арсеналом представляло для нее некую форму насильственного обнажения и этот факт доставлял ей душевное неудобство. Некомфортность. Когда она поняла причину своего беспокойства, она в тот же момент пришла в равновесное состояние духа и, хотя на лице ее при этом не дрогнул ни один мускул, и осанка почти не изменилась, позволила себе расслабиться.

Расслабиться и приступить к более внимательному изучению человека, оказавшегося волею богов в одной комнате с ней.

- Красиво здесь, да? - спросил он свою новую спутницу вместо приветствия. - Не знаешь, на земле ты или уже на небе... Ох, извини. Как невежливо с моей стороны. Меня зовут Юань Тао. Я Святой раскрашенной повозки. А ты какая Святая?

Мэй Ло подумала над ответом. Ей было очень непривычно представляться "я святая". Но это было фактом и совершенно не зависело от ее желаний. Она врастала в шкуру святого медленно и нелегко, поэтому она испытывала некоторую нерешительность, облекая в форму эти слова, но она была не из тех, кто пасует перед трудностями.

- Я - Мэй Ло, Святая смертельного танца, - сказала она и приветствовала собрата по цеху вежливым церемонным поклоном.

Тао вскочил с кресла, согнулся в ответном поклоне. Он говорил с ней как со старинным приятелем, с которым сто лет уже делишь горсть риса в пути, накрываешься одним плащом и пьешь из одной плошки; да еще сразу на "ты". Поторопился - и выставил себя круглым дураком!

- Простите меня, я вел себя как неотесанный болван. Я не хотел был грубым с Вами... Святая Мэй. Я считал, что все святые друг другу как бы близкая родня; не так уж их много на свете...

Кажется, он опять соскальзывает в излишне свободный тон? Тао ретировался еще на пару шагов назад.
- Где Вы обучались и давно ли Вы окончили обучение? - Тао снова опустился в кресло и потянулся к ручке чайника. - Да... отчего бы Вам не присесть? Может, чаю выпьем? Какой изысканный аромат! Через пять минут он улетит...

Мэй Ло думала иначе. Есть сорта чая, вкус которых со временем только становится лучше. Богаче. Впрочем, она не была специалистом в области чая. Она лишь могла оценить, что это действительно великолепный чай. А разве она ожидала чего-то другого. Разве Юань Тао ожидал?

- Я не привыкла считать себя Святой, - наконец сказала она. Это было правдой. Хотя отрицать истину было бы глупо, и она знала, что она - не обычный человек.

- Я тоже не привык, - смущенно улыбнулся парнишка. - Но такова судьба, ничего не поделаешь.
Он замолк, плавным округлым движением левой руки взял аккуратно сложенное полотенце, правой - поднял чайник, продолжая любоваться совершенной формой глазурованной керамики; и, держа полотенце под носиком чайника, чтоб случайно не капнуть душистым напитком на лакированную поверхность стола, наклонил его над чашкой Мэй.
- Ответственность огромна, когда подумаешь, какой великий труд был совершен над этой душой; как долог был путь наверх, - серьезно проговорил он, словно его душа была хрупкой драгоценностью, которую прихотливый случай доверил его непрочному телу на временное хранение.
- Вы позволите налить Вам чаю? Я имел в виду, что мне больше нравится самый тонкий, самый свежий аромат чая почти сразу после первой заварки. Совсем как этот. Он подходит к этому времени года.... весенний чай. Мой наставник в монастыре немного научил меня разбираться в чае, хотя до конца познать его невозможно. Оттенки чая бесконечно разнообразны, как дао... А какой чай предпочитаете Вы?

Совместное чаепитие открывает сердца и располагает умы к неторопливой дружеской беседе. Оно приближает к совершенству. Тао никуда не торопился. Он наслаждался моментом, болтал и краем глаза следил, не утомил ли он Мэй своей болтовней.

С шелестом ткани из-за ширмы выплыл Нюхуру Хэшэнь, чтобы прервать завязавшуюся беседу. Лицо его окрасилось оттенками спелой вишни, и он быстро произнёс:
– Всемирный правитель и господин Вселенной, которому все должны подчиняться, готов встретиться со Святыми.
Его сцепленные до белезны пальцы выбились из широких рукавов в жесте, больше напоминающем мольбу.
– Прошу вас, мастер Мэй, мастер Юань. Когда вы войдёте в тронный зал, поклонитесь единожды, на два полных вдоха. Затем, сделайте ещё три шага и повторите поклон. Третий поклон следует совершить у трона. Поклонившись, встаньте ровно и позвольте блистательному Чжуншу-вану рассмотреть вас, но ни в коем случае не смотрите ему в глаза и говорите, только если вас о чём-либо спросят, но не задавайте вопросов в ответ. Сосчитав пять полных вдохов, поклонитесь в последний раз и медленно покиньте зал через проход слева. Евнухи вас проводят в помещение для приватной беседы.
Не дожидаясь реакции, сановник торопливым жестом пригласил Святых следовать за ним.
___________________________________________________
Путь был куда короче прежней дороги по лабиринтам Запретного города. Хэшэнь вывел героев к прекрасному внутреннему дворцу с изящными изгибами воздушных крыш на приземистых столбах, которые невозможно обхватить руками. Подле массивных распахнутых ворот с узорным цветочным гербом сановник вновь исчез – его навыку слиться с окружающей обстановкой позавидовали бы даже признанные мастера из монастыря Мей Ло. За воротами начинался тронный зал: широкое, прекрасно освещенное помещение длинной в тридцать мужских шагов до возвышения в пять ступеней, на котором покоился резной царский трон. Над ним золотом на красном лаке нарисованы сплетённые драконы, подле него – декоративные бронзовые жаровни и великолепные сосуды в форме мифических зверей. По обе стороны от возвышения, за распахнутыми дверьми в темноту уходят коридоры. На неряшливо раскиданных вокруг трона подушках лежат гучжэн и несколько свитков. Пол тронного зала выстлан из плитки цвета чёрного нефрита. Ступив на него, даже через плотную подошву походной обуви можно ощутить тепло.

Из людей в зале у каждого выхода стояли по два дворцовых стражника в куяках, обтянутых красным сатином, с гуань дао в руке – большим однолезвийным клинком на длинном древке.
У трона застыли двое. Рослый степняк средних лет в богатом платье, с усами, бородкой и искривленной саблей на поясе, он с беззастенчивой ухмылкой разглядывал гостей. Второй, в одеждах, похожих на наряд Хэшэня, молодой полноватый мужчина в колпаке без признаков растительности на лице, он стоял рядом с троном, положив правую руку на спинку, и излучал спокойную доброжелательность.
Наконец, на троне восседал сам Сын Неба, Чжуншу-ван – мальчик лет десяти с румяными щеками, утопавший в пышных жёлтых одеждах, расшитых золотыми нитями. Голова его была обрита, лишь на макушке собрана в плотный пучок смоляных волос. Головной убор лежал рядом, подле подушек. Взгляд правителя перебегал с гостей на гучжэн и обратно.

Мэй Ло была отчасти рада тому, что беседа о сортах чая завершилась, так и не начавшись. Она не чувствовала себя знатоком чая и чайной церемонии. Но ещё больше мешало ей ощущение, что она не в своей тарелке здесь. Дворец с его церемониями, многослойными ритуалами, хитрыми словами, облеченными в парадные одеяния неискренности вызывал у неё глухое ощущение тревоги и необьяснимого беспокойства. Ей приходилось прилагать некоторое усилие над собой, чтобы держаться с внешним видом абсолютно спокойного человека. Поэтому объяснение хитроватого царедворца о том, как держаться и кланяться она восприняла с благодарностью. Ритуал помог выкинуть из головы ненужные мысли.

Тао был смущен и огорчен. Что он не так сделал? Сказал что-то такое, что задело Мэй, обидело или рассердило? Может быть, она считает его никчемным болтуном? Она так и будет дальше молчать? Боги, что если она будет все время молчать во время пути? Тогда ему тоже надо будет перестать болтать? У него-то язык был похож на мельницу... Я уже в монастыре намолчался на половину жизни, огорченно подумал он.
И чаю ему тоже не дали выпить! Только понюхать успел. Это все равно что увидеть флейту, но не услышать мелодии.
Мысли мыслями, а внешний вид сановника говорил о том, что у него случились большие неприятности. Неужели получил выговор от самого Сына Неба? Только Тао набрал воздуха в грудь, чтобы с подобающими поклонами и извинениями поинтересоваться, что так расстроило многоуважаемого господина Нохуру и не может ли он чем-нибудь помочь, как многоуважаемый господин быстро выдал инструкцию по поклонам и вдохам и быстрым шагом повлек их за собой.
Самым трудным для любопытного Тао было заставить себя не глазеть на маленького вана. Все же он успел отметить неприятное, наглое выражение и позу северянина и, наоборот приятную внешность другого вельможи, вызывающую доверие. Первое впечатление может быть обманчиво, подумал он и опустил взгляд, скользнувший по ярко-золотому одеянию маленького Сына Неба... правду люди говорят, Повелитель совсем мальчик! Дальше Тао полностью сосредоточился на том, чтобы считать вздохи, поклоны и шаги, пока он не остановился перед троном рядом с Мэй Ло, глядя в пол.

Люди у трона не удостоили гостей и словом. Сосчитав положенное время, Святые поклонились в последний раз и покинули тронный зал. В коридоре их встретили уже знакомые евнухи, а позади раздался приглушенный смешок и звонкий перезвон струн.

Очередной путь по Запретному городу. Тот казался обширнее, чем вся окружающая столица. Евнухи вели гостей к зданию у ворот дворцового комплекса. Здесь стол и глубокое кресло, а вдоль стен бесчисленные деревянные соты с покрытым лаком футляром свитка в каждой. Они тянулись под самый свод, куда не доставал свет бронзовых канделябров в форме аистов. На столе лежит астролябия, несколько чернильных камней на гранитной подставке и грязный лист дорогой плотной бумаги.
У стола стоят двое: уже известный вам Хэшэнь и новый чиновник, молодой человек с широкими скулами и большими, ясными глазами. Одет он в тоже платье, что и Нюхуру, но цвета морской волны. Длинные волосы его собраны в пучок, скреплены куском полотна и шнурком с нанизанной на нём яшмой.
Когда Святые вошли в зал, незнакомец низко поклонился – знак глубокого уважения, так кланяются учителям и умудрённым жизнью старикам:
– Рад встретиться с вами, просвещённые. Моё имя Цюй Юань, сейчас я исполняю обязанности придворного звездочёта. Надеюсь, долгое путешествие по дворцу не утомило вас?
Следом вперёд подался покрасневший Хэшэнь, сжимавший в руках крупный футляр для свитка:
– Как всё прошло!?

Тао не считал себя медлительным, но здесь, кажется, аудиенции проходят как-то уж слишком... стремительно. Тао был разочарован. Могла ли аудиенция закончиться иначе? Если бы он посмел улыбнуться мальчику или заговорить с ним... или фокус показать, хотя у него отобрали весь реквизит... может быть, придворный этикет рассчитан на то, чтобы его нарушали? Он по очереди поклонился обоим сановникам. Они просто выполняли свои обязанности. Сейчас их проводят обратным путем, выведут за стены Запретного дворца... и все?
- Прошло?!? Простите мне мое невежество, мудрейшие, - начал он, переводя взгляд с одного придворного на другого, - но я так и не понял, в чем состояла аудиенция. Мы оба тщательно исполнили все Ваши предписания, господин Хэшэнь, чтобы ни единым дерзким взглядом или непрошеным движением не оскорбить Сына Неба. Я думал, что Господин Нефритового трона захочет задать нам вопрос или высказать свою волю, которую мы были бы рады исполнить. Но великий Чжуншу-ван не удостоил нас ни единым словом! - запальчиво воскликнул юноша, не скрывая своего недоумения и разочарования. - Еще раз прошу прощения, почтенные господа; пожалуйста, исправьте мое неведение и объясните же наконец, зачем мы понадобились в Запретном Городе? Быть может, - он опять посмотрел по очереди на Хэшеня и на Цюнь Юаня, - есть что-то важное, что не должно было прозвучать в Тронном зале?

Казалось, от лица Хэшэня в ту же секунду повалит пар, как из кухонного котла:
– Встреча с господином уже нагр...
Но звездочет властным жестом прервал сановника на полуслове.
– Некоторые слова не предназначены для посторонних. Ваши слова про Сына Неба, или мои – о причине вашего визита. Я буду голосом и ушами сиятельного Чжуншу-вана. – румянец на лице Нюхуру Хэшэня сменился мертвенной бледностью, а Цюнь Юань продолжил, – Срединное царство в большой беде, и юному господину как никогда нужны помощь и совет достойных людей. Варвары разоряют север, на западе бушуют голод и мор, а Чанъань полон жадных лисиц в благородном бархате. Закон гласит, "когда государь оскорблен, чиновники умирают", но в слугах не осталось и толики гордости, чтобы наложить на себя руки за совершенные ошибки. Они не знают стыда, и Чжуншу-вану нужна сила, чтобы навести порядок в Поднебесной. Я верю, что ключ к этой силе находится здесь.
Звездочет извлек тонкую руку из глубоких рукавов платья и показал Святым серебряный перстень на безымянном пальце. Из шести блестящих лепестков-нефритов на перстне собран цветок нарцисса, и герои, без сомнения, знают этот символ. Пусть сегодня гербом династии является извивающийся дракон, нарцисс остаётся важной эмблемой правителей, которую можно встретить повсеместно: в старых храмах, вышивке и даже на резной мебели во дворце.
Будто дождавшись момента, Хэшэнь затараторил, сжимая футляр со свитком в объятиях:
– Согласно Шуцзине, "Книге исторических преданий", Срединное царство основал легендарный властелин Хуан-ди. Ниспосланный небесами, он умел творить чудеса и собрал вокруг себя пять Святых. Их имена перечислены на бамбуковых дощечках древних летописцев: Святой Бархатного Узла, Святой Бурных Приливов, Святой Полной Луны, Святой Мельничных Жерновов и Святой Бронзовых Кулаков. Вместе они объединили земли царства и совершили множество благородных дел. К сожалению, в книге деяния первого правителя описаны... лаконично...
Цюнь Юань бесцеремонно перебил Хэшэня:
– Каждый последующий легендарный правитель стремился прославить своё имя. Шуцзине писали монахи при правлении блестящего Чжаосян-вана, который основал новую столицу, нынешний Чанъань, построил Запретный город и ввёл новый символ династии, дракона, связующего род ванов с высшими небесными божествами. Старый символ, цветок нарцисса, чьи лепестки обозначают Хуан-ди и пять его Святых, предали забвению. Сама Шуцзине основана на мифах из ещё более древних книг, которые, увы, не сохранились. Монахи пытались превратить сказания в историю, и всё, что казалось выдумкой, отвергалось ими, особенно когда речь зашла о деяниях предыдущих правителей. Но следы мифов о Хуан-ди сохранились в классической поэзии и в устных преданиях. Шесть лепестков остановили мор; спасли людей от великого потопа; прогнали злого духа Си-ван-му обратно в горы, освободив крестьян с равнины от её неподъёмного оброка. И во всех источниках существует артефакт, который Хуан-ди создал вместе со Святым Мельничных Жерновов – парные клинки, обозначенные иероглифами Клятва и Воздаяние. Мифы говорят, что именно этим артефактом Хуан-ди бескровно объединил страну, остановил войну и голод.
Звездочёт развёл руки в широком жесте:
– Собирать древние истории, всё равно, что клеить осколки фарфоровой чашки. Но я верю, что когда-то давно Святые уже помогли Сыну Неба и народам Срединного царства. Что они способны помочь стране вновь.
Цюнь Юань беззастенчиво смотрел в глаза Святым, переводя взгляд с Тао на Ло и обратно.

Мэй Ло, в отличие от Святого Раскрашеной Повозки отнюдь не была уязвлена или удивлена аудиенцией. Именно так, по крайней мере по рассказам учивших ее, ван и должен был принимать пришедших к нему. Редко кого ван удостаивал беседы, но этот, нынешний ван, был слишком молод. Без того, чтобы опираться на мудрость своих слуг и приближенных, он не смог бы сделать и шагу. Поэтому его устами, его глазами и его ушами являются другие. У нее нет приближенных и слуг, у нее есть лишь ее достоинство и достоинство это требовало скрупулезного выполнения ритуала, когда они стояли перед ваном. Теперь же оно заставило ее смолчать и выдержать долгую паузу прежде, чем она позволила себе разомкнуть губы и ответить на сказанное звездочетом. А в коротком промежутке между этим и тем, она бросила быстрый взгляд на Юань Тао. Взгляд-вопрос.

- Все, что было сказано до сих пор уважаемым Цинь Юанем является ни чем иным, как предисловием, - сказала Мэй Ло, - но суп нельзя сварить из одного намерения. Я была бы рада услышать не только о славном прошлом, но и о наших днях. Что именно устами почтеннейшего Цинь Юаня говорит ван, что требуется исполнить?

С точки зрения девушки воля вана, как бы она не была произнесена и в какую бы форму не была облечена, есть закон. Надо отправиться на край света и принести оттуда древние клинки, значит, пора собираться в дорогу.

– Правда ваша, это всего лишь славное прошлое. Из трактатов ученые черпают мудрость и с этой мудростью умирают.
Молодой чиновник вновь спрятал руки в рукава и отвернулся к сотам полок. Выдержав паузу в несколько секунд, он продолжил:
– В день зимнего солнцестояния звездочёты отправляются на восток, к горе Лхоцзе. Обычно, в это время года воздух сухой, на небе нет облаков, и длинными ночами в отражении на безмятежной глади горного озера мы наблюдаем за движением звёзд. Но вопреки ожиданиям, в прошлом году нас застигла снежная буря. Тропы замело, порывы ветра сносили лошадей, и мы были вынуждены укрыться в глухой деревушке. Метель продолжалась несколько дней, и я, желая скоротать время, расспрашивал старейшину о местных праздниках, покровителях и духах. На третий день заточения была рассказана история про храм Скорби у подножия Лхоцзе. Построен он вокруг святилища младшего божества, последним материальным воплощением которого был древний святой. Как говорят местные, Святой Бархатного Узла.
Звездочет повернулся к вам, сжав руки:
– Вернувшись в Запретный город, я потерял покой. Легенды прошлого как будто оживали у меня на глазах. По долгу службы я прикован к Чанъань, но волен рассылать слуг и учеников. Они быстро отыскали тот храм и расспросили настоятеля. Настоятель подтвердил: младшее божество в своём последнем воплощении действительно был одним из шести лепестков. Мой ученик добился встречи с божеством, но не преуспел... – Цюнь Юань сделал очередную короткую паузу, подбирая слова, – в расспросах. В отчаянии, я обратился к господину Нюхуру за советом. Кто из смертных ближе всего к богам? И получил ответ, столь очевидный, что я не смог сдержать смех. Святые. Только они способны общаться на равных с младшим божеством; узнать, чем являлись "Клятва" и "Воздаяние"; как шесть лепестков создали артефакт, с которым великолепный Хуан-ди создал Срединное царство.
Цюнь вновь поклонился, а следом за ним жест нехотя повторил Хэшэнь:
– Сиятельный ван и его слуги нуждаются в вашей помощи.

Мэй Ло поклонилась. Вежливость требовала, чтобы она выслушала то, что захочет сказать Юань Тао, но их не связывало ничто и каждый был волен поступать так, как ему захочется.
Она тоже поклонилась. Из вежливости.

- Мне понадобится некоторое время на сборы и средства на путешествие, вверительные грамоты и карты, - лошадь, повозка и, возможно, небольшое количество сопровождающих. - Она улыбнулась. - Если уважаемый Юань Тао захочет составить мне компанию, я буду только рада.

До сих пор звездочет ничем ее не удивил. Ей подумалось, что то, что удивит ее, будет находиться в конце пути.

Наставник Тао, назначенный ему настоятелем, всегда говорил, что древность обладает достоинством истинности. Все лучшее, что когда-либо свершилось, относится к далекому прошлому, и люди тогда достигают успеха, когда учатся у древних. Тао уважал наставника, но относился к этим словам с изрядной долей сомнения. Люди, может, и уважают старину, но надежды свои связывают с настоящим и будущим. Правда, это относится к обычным людям, не мудрецам... Однако истинность старинных легенд Тао никогда не ставил под сомнение, хотя бы оттого, что их творцами были те, для кого время или просто не существовало, или являлось иллюзией.
Поэтому он слушал звездочета с восторгом, переполнившим все его существо. Ему доверена миссия, которая наполнит его жизнь смыслом и придаст ей цель. К воле вана, высказанной его преданными слугами, можно было относиться как к закону; Тао увидел в ней свою судьбу, наконец открывшуюся ему. Он еще раз глубоко поклонился обоим сановникам:
- Мудрейшие, еще раз прошу простить меня. Вы совершенно правы, узреть Повелителя мира - уже величайшая награда, но я не понимал, за какой поступок я удостоился такой высокой чести. Полет стрелы прям и неотвратим, только когда лучник направляет ее в цель. Я сделаю все, чтобы оправдать выбор великого вана. Что до сборов, то особо мешкать, наверное, не стоит, а большой отряд привлечет к себе нежелательное внимание. Но пара вьючных лошадей, запас еды и немного денег... то есть достаточно для такого путешествия денег - точно не помешают.
Тао минуту помедлил. "Захочет составить компанию?" Слова Мэй Ло его задели. Ясно, что он произвел на нее впечатление пустобреха, присутствие которого - не помощь, а лишь обуза. Она так же ясно дала ему понять, что сделает все сама. Но долго обижаться было не под силу Тао.
Да и не в глупых обидах было дело.
Тао еще раз поклонился, на этот раз Мэй Ло. Он был очень серьезен, что удивило бы людей, знавших его.
- Захочу ли я, уважаемая Святая Мэй Ло? Если я правильно истолковал легенду, повелитель Хуан-ди и его пять святых преуспели, оттого что их мысли и дела были едины и направлены к процветанию Срединной Земли. Хотя, как я понимаю, они были очень разными людьми... Шесть лепестков - один цветок! Шесть мудрых и совершенных - единая цель! - парень растопырил пятерню, а потом свел пальцы вместе:
- Это было давно... На этот раз я и Вы - мы сами должны стать двумя парными клинками, понимаете? Это необходимо, иначе ничего не выйдет. Поэтому совершенно неважно, чего хочу я и даже чего хотите Вы... но мне было бы очень приятно, если бы Вы, уважаемая Мэй Ло, тоже согласились составить мне компанию в прогулке до святой горы Лходзе, и дальше - куда потребуется, чтобы достать священный артефакт!
Тао еще раз поклонился, на этот раз чтобы скрыть улыбку - слишком долго быть серьезным он все-таки не умел.

– Мастер Юань прав, мешкать нельзя. И я боюсь, что отрядив вам в сопровождение своих учеников, окажу лишь медвежью услугу. Было сказано, во дворце есть люди, которые забыли о своём долге перед господином и царством, и сложно предсказать, что жадная лиса предпримет, если узнает об истинной цели вашего путешествия. Действуя от имени Чжуншу-вана мы должны сохранить в тайне ваши мотивы. По крайней мере, пока вы находитесь в стенах столицы.
Звездочёт дважды хлопнул в ладоши. Из темноты между стеллажами вышли двое мужчин в синих халатах. Их лицо закрыто полупрозрачной вуалью на головном уборе. Один нёс лаковый поднос с множеством мелких вещей, второй – расписной деревянный шкафчик. Следом за ними вышел сморщенный старик с длинной, доходящей до колен, бородой, в одеждах звездочётов.
– Но это не значит, что вы отправитесь в путь без милости и помощи сиятельного вана.
Цюнь указал на вещи с подноса: увесистый кожаный кошель, небольшая печатка с династическим драконом и карта¹.
– Печать династии Чжуншу поможет вам преодолеть препоны царских чиновников. Так же вы можете взять моего коня, либо коня господина Хэшэня. Я сообщу главному конюху. – По лицу Нюхуру видно, что он было хотел возразить, но сдержался. Между тем, звездочёт подошёл к старику, который занял место в кресле подле стола. На стол второй мужчина с вуалью водрузил шкафчик. – Мастер Сыма, слугам вана нужны помощь и благословение.
Старик взглянул на Святых из-под густых седых бровей и прошамкал:
– Знак?
В дряблых руках он держал кружок из древесины с рисунками зверей².

- Значит, наше путешествие должно пройти в тайне, - подумала вслух Мэй Ло. Она поклонилась Тао:
- До сих пор я привыкла к одиночеству, что ж. Кто стоит на месте, тот падает в пропасть. Придется мне привыкать быть частью чего-то. Я буду рада, уважаемый Юань Тао, если мы отправимся вместе.

Эту ситуацию Мэй Ло восприняла, как некий вызов. Если она не в состоянии справиться с тем, чтобы работать в команде, это ее личная неудача. А она не может позволить себе неудач. Не потому, что она - Святая. Просто потому, что не может.

- Я полагаю, уважаемый господин Нюхуру, что нам нет смысла лишать ни вас, ни вашего не менее уважаемого коллегу коней. С вашего позволения, мы подберем что-нибудь подходящее и не слишком заметное в конюшнях дворца.

- И я, - совершенно искренне просиял Тао. - Я тоже буду искренне рад! Путешествовать вместе куда безопасней, чем в одиночку... и веселей тоже!

Столько денег сразу Тао не видел за всю свою жизнь бездомного голодранца! Какие замечательные, изысканные вещи можно было бы приобрести... Но некоторые душевные порывы ему теперь приходилось душить. Во-первых, деньги теперь общие. Во-вторых... они для дела, этим все сказано.
Да, и Тао, кажется, понял, отчего господин Цюнь так решительно предложил им воспользоваться своими личными лошадьми.

- Господин Нохуру Хэшень, господин Цюнь Юань, спасибо, что Вы позаботились о том, чтобы мы не испытывали затруднений в пути. Что касается лошадей... уважаемая Мэй, наверное, если мы явимся в конюшни, то мы привлечем к себе внимание тех самых хитрых лисиц, о которых говорил господин Цюнь. Будет лучше, если мы с благодарностью примем любых коней, которых удастся раздобыть быстро и без лишнего шума. У меня один вопрос: сколько времени отведено нам на эти поиски? Что если нам придется отправиться от храма Скорби в дальнейший путь - должны ли мы сообщить вам об этом и как именно?

***
Старый мудрец произвел на Тао неизгладимое впечатление... особенно его длинная белая борода! Взглянув на круг с раскрашенными фигурками, Тао, не задумавшись ни на минуту, выпалил:
- Синяя Обезьяна! Я родился в год Синей Обезьяны!

Мэй Ло сочла слова своего напарника (видимо, так ей придется называть Юань Тао) насчет лошадей верными.
- Если уважаемый Юань Тао прав, лучше будет, если мы просто купим лошадей сами, не привлекая особого внимания. И, поскольку я не очень хорошо разбираюсь в выборе лошадей, - она посмотрела на Юаня Тао как бы в поисках ответа, понимает ли в этом деле ее спутник, - возможно, кто-то из вас, уважаемые господа, может порекомендовать честного и порядочного человека, у которого в этом городе можно купить коней.

Старику она указала на дракона.

Звездочет развёл руки в абстрактном жесте:
– Тайну стоит сохранить хотя бы в окрестностях Чанъань. В наше смутное время мало кого интересуют события, происходящие в глуши. Что касается покупки лошадей...
Он посмотрел на Нюхуру. Тот задумчиво потупил взгляд и ответил медленно, с расстановкой, будто отчитывался перед господином:
– В это время года в ходу тягловый скот. На рынок привозят тяжеловозов, победителей гонок бэн-эй. Ежегодно на последний месяц весны приходится много сделок с мулами. Скакунов же привозят с севера дважды в год, в середине лета, перед праздником драконьих лодок, и на новый год. Боюсь, сейчас выбор будет не велик, но можно расспросить заводчика Батара, у него на рыночной площади есть шатёр.
Цюнь Юань кивнул и обратился к Святым с улыбкой:
– В царских конюшнях ухаживают за личными питомцами слуг вана. Вы можете рассчитывать на наших с господином Нюхуру коней, и на имущество моих учеников. Распоряжаться собственностью других чиновников я не могу, но предоставить вам своих скакунов – большая честь для нас. Если же вы желаете купить коней на рынке, назовите имя и-лана Нюхуру Хэшэня коневоду, и он обслужит вас с надлежащими почестями.
____________________

На вопрос Святого Раскрашенной Повозки звездочёт ответил:
– Мы не в праве что-либо требовать от Святых, когда сами не знаем, где кончается правда и начинается миф. Мы будем ждать в Запретном городе и молиться высшим богам за ваш успех столько, сколько потребуется.
____________________
Мастер Сыма выслушал героев, придвинул к себе шкафчик и засопел. Левая рука старика нырнула в полость у его основания, а правая дёрнула поочередно два выдвижных ящичка. Из ящиков старец дрожащими руками извлёк шелковые свёртки.
– Ты. – Сыма указал пальцем на Мей Ло. – Великий странник степного моря Монх-Оргил, Святой Плетёной Гривы, привёз артефакт с севера в своём путешествии несколько веков назад. Травяной клинок может единожды рассечь под небесами всё, что пожелает его хозяин. Используй его с умом, чистая душа.
Сыма раскрыл шёлковое полотно. В нём лежал свёрнутый лист осоки в половину роста Мей, у основания переплетённый красной нитью, с бахромой, напоминающей узелковое письмо. Будто сорванный мгновение назад, он источал сладкий запах степных трав.
Старик указал пальцем на Юань Тао и раскрыл второй свёрток. В нем пожелтевший лист рисовой бумаги со сложным чернильным узором на обороте.
– Моряк Сэймей с дикарских южных островов, Святой Восьми Триграмм, привёз сей артефакт в дар Чжаосян-вану. Любой, кто напишет на нём имя знакомого человека и прикрепит лист на чело, примет обличье этого человека в глазах знающих его людей. Наваждение рассеется с первыми лучом утреннего солнца.
Говорил мастер Сыма глотая звуки, невнятно, ведь часть зубов у него отсутвовала. Закончив с дарами, он взглянул на свою деревяшку, упёр кулак в ладонь и в заключение сказал:
– Вас ждёт сложный путь. Колесо ведёт обычных людей по пути очищения, но для Святых нет ориентира в темноте. Мы можем лишь пожелать вам удачи в поиске.

Мэй Ло задумалась прежде, чем дать ответ.
Им дали немалую сумму, но покупка лошадей может пробить в бюджете немалую брешь. К тому же, она действительно плохо разбиралась в конях и боялась, что ее могут надуть. Поколебавшись (что для окружающих осталось незамеченным, поскольку мимика ее в такие моменты была на удивление бедной, а колебания в принятии решения занимали пару секунд), она сказала.

- Я бы хотела услышать, что скажет по этому поводу Юань Тао. Сама же я склоняюсь к тому, чтобы воспользоваться вашим любезным предложением и подобрать нам лошадей в царских конюшнях. Мне кажется, что надо ориентироваться на лошадок, которые возят северных дикарей кочевников. Я слыхала, что их главные достоинства - неприхотливость и неутомимость в беге, а стать у них не парадная. Ну да мы и не на парад собираемся.

- Благодарю, мудрейший мастер Сама, - Тао принял чудесный подарок. - Сделаю все, чтобы дар святого Сэймэя не пропал зря.
Каким-то эхом отозвалось в его душе имя "Сэймэй"... непонятно почему.

По поводу экономии денег Тао, честно говоря, не был так уверен. Он не умел и не любил экономить, главным образом оттого, что особо крупных денег отроду в руках не держал, а те, что были, утекали между пальцев, а на их место откуда-то притекали другие; а если не притекали, он особо не волновался . На его решение повлияло то соображение, что, если выбор коней и заводчика невелик, поиск подходящих лошадей на рынке мог их задержать.
- Я готов отправиться за конями, уважаемая Мэй Ло. Не то, чтобы я был знатоком лошадей, но в детстве мы все время кочевали в двух повозках, запряженных крепкими конями, и уж хорошую лошадь от дрянной я смогу отличить. Правда, я не думаю, что в царских конюшнях держат дрянных лошадей... Вы хотите, чтобы мы занялись конями вместе или доверите мне это дело?

Мэй Ло сказала, что доверит своему спутнику, поскольку доверить это ей было бы крайне неправильно. Но она думает, что и с припасами он справится лучше или, по крайней мере, вместе с ней. Поэтому она предложила отправиться вместе, предполагая, что на конюшне ей придется помалкивать и присматриваться, как другие выбирают лошадей.