Жером открыл глаза, и правую сторону лица пронзила тянущая боль. Закрыв глаза, он инстинктивно попытался прижать к больному месту руку, но не смог ей пошевелить. Он снова напряг мышцы, и руку с грудью объяло огнём. Он хотел позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвался лишь слабый хрип. Он запаниковал, и вновь задёргался. От всё нарастающей боли из глаз потекли солёные слёзы, и щёку обожгло ещё сильнее. Де Бошер захрипел, чувствуя боль в горле. Но силы быстро оставили его, и он обмяк, протяжно заскулив, и впал в беспамятство. Его разум больше не мог терпеть пытку.
Он сидел за круглым столом с принцем Амбрели, в кромешной тьме, а тусклый жёлтый свет падал только на их лица, и карты в руках и на столе.
- Открываемся? - спросил с усмешкой принц.
- Да, Ваше Высочество, - ответил непринуждённо Жером.
И принц швырнул в него карту. Та попала в грудь, и де Бошер вскрикнул от боли. Он уставился на порез в груди, из которого начинала сочиться кровь, пропитывая безупречно белую рубашку.
- Что вы... - начал говорить он, как правую руку тоже пронзила боль от попавшей в неё карты.
Он вскочил на ноги, прижимая руки к груди, как ребёнок, будто у него пытаются что-то отнять:
- Да как вы смеете!!! Я... - зло закричал он, но не успел договорить.
Форстер с издевательской усмешкой щелчком пальцев отправил в полёт последнюю карту, которая ударила Де Бошера в лоб. Стол вместе с принцем качнулись вниз, и исчезли из вида. Тьма вокруг окрасилась в алый цвет. Голова заныла от нестерпимой боли.
Он проснулся. Медленно открыв глаза, уставился в серый потолок. Мысли текли медленно, как рыба плывёт против течения. Кожу на руке, груди и правой стороне лица что-то тянуло, но вместо боли Жером чувствовал лишь общее онемение тела. Он попытался пошевелить пальцами на руке, но не смог понять, получилось или нет. Он их просто не чувствовал.
- А... сын верховного судьи очнулся... - проговорило расплывающееся худое лицо с узкими губами, нависшее над ним, - Ваш отец щедро заплатил за Ваше спасение и лечение. Знаете, с такими ранами, как у Вас, люди не могут сражаться ещё месяц, но из-за поддержки Вашего отца Вы будете готовы выйти на Арену уже в следующий раунд. Как вам такое, а? Удивительно, что в наше время могут сделать деньги. Поставить на ноги в два счёта, исцелить серьёзнейший недуг, а в будущем, думается мне, и воскрешение станет доступно за достойную плату. Во истину...
Узкие губы продолжали хлопать друг об друга, но Жером уже не слушал. По его телу разливалась приятная слабость, в голове не было ни единой тревожной мысли, веки сами собой опускались, и он снова провалился в небытие.
Он очнулся. На сером потолке играли отблески свечей. Щека саднила, но не сильно. Жером попробовал зажмуриться, и боль усилилась, поэтому он решил больше так не делать. С трудом он вспоминал последние дни, лёжа спиной на жёстком ложе, глядя в никуда. Соображал он ещё с трудом. Судя по личному богатому опыту, его тело отходило от каких-то наркотиков, причём довольно сильных, раз он не чувствовал боли. Де Бошер поднял правую руку, которой сейчас ничего не мешало двигаться, и повертел ею, осматривая бинты. Пощупал грудь, но и та оказалась перевязана, как и голова. Попробовал сесть, сначала опёршись на локти. В руке и груди усилилось жжение, однако оно не мешало двигаться. Окинув взглядом серое помещение, заставленное больничными койками и шкафами, понял, что находится в лечебнице. Возле одной из коек стоял худой человек в белом халате. Жером сбросил ноги с лежанки и сел, осматривая себя. Одет он был в просторную рубаху из дешёвой толстой ткани, с разрезом на груди, и такие же штаны, доходившие до колен. Его ступни, будто по точному расчёту, стояли на пыльных тапочках. Человек в белом обернулся на шум. На его худом лице со впалыми щеками, на узких широких губах заиграла довольная улыбка, а зелёные глаза, обрамлённые тёмными кругами, дружелюбно осматривали де Бошера.
- А вот и очнулись... снова... - оживлённо затараторил он, - Ваш молодой организм показывает удивительные способности к регенерации, впрочем как и всех остальных молодых людей. Особенно под влиянием такого огромного количества дорогостоящих медикаментов. Вам, наверное, интересно, как заживают Ваши раны? - Жером хотел было ответить "нет", но врач не обратил на это внимания. - Просто замечательно! Я уже снял швы с Ваших груди, руки и головы, однако повязки снимать ещё слишком рано, так как риск заражения слишком высок. По моим предположениям, через неделю Ваши раны уже полностью затянуться, ну а уже завтра мы снимем бинты. Ох! Я же совсем забыл Вам представиться! Моё имя - Мьюм! Мьюм Эльнади, один из лучших врачей Империи! - он подскочил к уже поднявшемуся на ноги, и обувшемуся, Жерому, и схватил его здоровую руку, сжимая в крепком рукопожатии. - Но Вы спешите, я полагаю, на Арену, - глаза Жерома округлились от удивления, - ведь сегодня состоится второй раунд! Желаю Вам удачи, и не стану Вас более задерживать. Обязательно загляните к полковнику, он на это настаивал, а после боя хорошенько вымойтесь, и приходите ко мне на перевязку! Только сами бинты не снимайте, даже в банях.
Ещё шире расплывшись в улыбке, Мьюм легонько подтолкнул Жерома к выходу в спину, и дождавшись, когда тот выйдет за решётку, вернулся к своим делам.
Де Бошер на негнущихся ногах двинулся было в одну сторону, потом в другую, топчась на месте, и не зная, куда идти.
- Вам налево, через дверь в узкий коридор. В самом его конце кабинет полковника! - крикнул ему Мьюм, отвлёкшись от зашивания раны то ли тяжело раненого человека, то ли мертвеца.
Жером кивнул, тихо буркнув "Спасибо", и отправился в указанном направлении. По собственным ощущениям он только что чуть не умер, сражаясь с двумя разбойниками, очнулся в лечебнице, ничего не понимая и дезориентированный болтовнёй доктора, а теперь снова должен был идти сражаться. Ему этого очень не хотелось. Он мысленно представлял себе, как какой-то полковник, к которому он идёт, поблагодарит его за участие в первом раунде, и отправит домой, предварительно разорвав договор с Ареной, подписанный Жеромом.
По дороге он увидел знакомые лица: симпатичной девушки, здорового северянина, и мужчины, сражавшегося с топором и щитом, но не решился ни с кем из них поздороваться, терзаемый стыдом и стеснением, за то, каким оказался бойцом, и за его нынешний вид. Одетый в лохмотья, и перевязанный как мумия, лишённый былого статуса, богатства, и побеждённый парочкой дикарей, он стыдился сам себя.
Дойдя до конца коридора, он заглянул в открытую дверь, и увидел в тесной комнатке пожилого человека с лысиной на макушке и нашивкой полковника на груди, записывающего что-то чернилами на лист бумаги. Жером глубоко вздохнул, и шагнул внутрь:
- Здравствуйте, полковник. Мне сказали, вы хотели меня видеть?
- Не хотел, - старик оторвал задумчивый взгляд от бумаги, и посмотрел на замешкавшегося Де Бошера. - Меня обязали увидеться с вами. Ваш отец, - при упоминания отца таким ледяным тоном, по телу Жерома пробежал холодок. - Он очень... расстроен вашим участием на Арене, и делает всё возможное, чтобы вытащить вас отсюда, но подписанный вами договор сводит на нет все его попытки, - губы его едва заметно дрогнули, выдавая сдерживаемую ухмылку, когда Жером поник, поняв, что мечтам о свободе не суждено сбыться, - Однако ему всё же удалось кое-что сделать для вас, - полковник нагнулся, вытягивая из стола выдвижной ящик, затем выпрямился, протягивая Де Бошеру на открытой ладони ключ. - Это ключ от одной из камер здесь. Вы её легко найдёте, она единственная закрыта. Там вас ждёт подарок от отца, а оружие вы получите перед выходом на Арену, через пару часов. Это всё.
Закончив говорить, он вернулся к бумаге, а Жером постоял ещё пару секунд, вертя пальцами ключ, затем развернулся и вышел из кабинета. Отчаяние смешалось с любопытством. Оглядев коридор, он без труда заметил закрытую дверь, и направился к ней. Вставил ключ в замочную скважину, повернул, потянул за металлическую ручку на себя, ощущая неприятное покалывание в груди. Внутри всё было так же, как и в остальных камерах, за исключением одной детали. На кровати лежали латные доспехи. Де Бошер подошёл ближе, провёл по холодному металлу рукой, пальцами перебирая гладкие складки брони. Поднял нагрудник, удивившись лёгкому весу, ощупал мягкую внутреннюю подкладку. Посмотрел на латный шлем, и тот, казалось, ответил мрачным взглядом. Жером лишь улыбнулся. Что бы ни говорил иногда отец, он любил сына и боялся потерять.
Ему даже не потребовалось посторонней помощи, чтобы влезть в доспехи и застегнуть ремни. Зелёную повязку, полученную от полковника несколькими минутами ранее, он повязал вокруг шеи. Броня оказалась очень удобной и качественной, и почти не стесняла движений, за исключением её тяжести. Ходить было тяжеловато, но Жером решил, что лучше уж двигаться как черепаха, защищённая панцирем, чем как лев, но без защиты, и гордо вышагивал в эскорте стражников, в броне чуть попроще, неся шлем под мышкой, ничуть не стесняясь перевязанного бинтами лица. Когда все бойцы вновь оказались перед массивными воротами, стражник а нашивкой лейтенанта приказал разобрать оружие, и Жером двинулся к стеллажу, взглядом найдя свою рапиру, которой сражался в прошлый раз, на ходу надевая шлем. Будь он без доспехов, наверняка сейчас струсил бы и убежал, если это было вообще возможно, но броня придавала ему чувство защищённости, и теперь он думал, что сможет справиться.