Кольцо Предательства | ходы игроков | Послесловие

Ещё до рассвета Неммонис Даар покинула отряд сэра Юсташа, не вдаваясь в объяснения. Говорят, паладины считают ангелов образцом для подражания, восхищаясь их безупречной чистотой, и, хотя Даар поклонялась Багамуту, а не Тиру, обоих богов объединял идеал добра и справедливости. Сейчас в Троллклаве должна была наводить порядок одна из ангелов, вот только следы Даар вели в сторону от Троллклава, к границам разваливающегося баронства. Она ни с кем не обмолвилась о своём впечатлении от встречи с «идеалом» в лице Реуэль, как и об изменившемся отношении к сэру Юсташу, чьей правой рукой она неформально была начиная с Колвилля. Ничего не сказала она и о своих планах, и почему она оставляет этих бледных мягкокожих человеков местных земель перед лицом орочьих войск, воплощения хаоса и зла.

Тодор, первый рыцарь сэра Юсташа, веривший ему без тени сомнения, преданный, словно выращенный с молочных клыков пёс, первый бросившийся на колено перед рыцарем, видя лишь в нём одном достойного претендента на звание барона этих земель. Тодор, юный воин, полный амбиций и любопытства овладеть как боевыми искусствами, так и магией, овладеть молотом-как-оружием, и молотом-как-инструментом. Тодор, «пожалуй, лучший ученик прославленного Яго из Невервинтера», овладевший первыми секретами в создании магического оружия ещё до своего официального совершеннолетия. Смешной и непоседливый, «из редкого рода гуцулов». Странник. Странный. Бесстрашный.

Тодор затих. На его беспокойных руках была кровь. Его беспечный удар отнял жизнь другого юноши. Возможно баронского сына. Возможно, предателя и убийцы. Но точно теперь мёртвого, потому что Тодор опять не рассчитал, не подумал, или вернее подумал слишком много, рассчитал слишком подробно и изобретательно, и в итоге запутавшегося в собственных планах и тактиках, словно котёнок в клубке ниток.

Тодор тоже исчез утром. Ему нужно было время подумать. Время осознать. Время повзрослеть. Самому ответить на некоторые вопросы, на которые нет смысла искать ответов у других, но только в собственной душе. Он ушёл искать одиночества, а где его искать как не в дороге и в диких лесах, в которых он уже прекрасно научился выживать. Дрейфуя по дорогам и звериным тропам, Тодор в итоге оказался в Невервинтере, где попытался разыскать своего учителя, Яго, но оказалось, что кузнец переехал в какой-то другой город. Пробыв в городе ещё какое-то время, он в итоге познакомился братьями Роксикерами, дварфами-авантюристами, которые попросили его помочь в одном деле, касающемся шахт неподалёку от Фандалина, городка что стоял у подножья Гор Меча. Пробывший, пожалуй, слишком долго на поверхности, Тодор откликнулся на просьбу и отправился в горы. Горы были понятны его дварфийской душе гораздо лучше, чем люди.

Поход домой давался Брану легче, когда он был один, и никакие телеги не тормозили его ход. Ровно до тех пор, пока он не дошёл до перевала со зловещим замком. Здесь он обнаружил неожиданно много живых мертвецов, стекающихся к реке, бездумно слоняющихся вдоль русла, словно пытаясь нащупать брод. Поблагодарив богов, что он оказался здесь днём, Бран сделал значительный крюк и прокрался в родной лес, только для того, чтобы обнаружить полчища нежити и там. Его не было здесь всего пару дней, а мертвецов здесь уже было больше, чем когда-либо. Бран поспешил к своему племени, предупредить о том, что Сунги больше нет и защищать тулнеев теперь некому. Пока он шёл, он долго думал о том, как много ему следует рассказать о смерти великана, а так же о том, что люди к югу от гор, убившие Сунгу, вообще говоря, довольно лёгкая добыча: большинство их мужчин были слабее тулнейской женщины, а из оружия при себе имели лишь тросточку, которой погоняли скот, зато в их домах было довольно много добра, которого они не заслуживали.

Тарариала более не желала работать на сэра Юсташа, каким бы сэрским сэром он ни был. Свободолюбивая эльфика не видела в этом ни чести, ни выгоды. «Заплачу вам когда-нибудь, может быть, когда мы придём к власти...». Ага-ага, как же. У неё был свой путь творить добро и приносить пользу, и первым пунктом в нём было как следует отомстить этому Маэлу, что забрал всё их золото. В этом её мысли сходились с Берглином, в котором так же разгорелась жажда карать зло во имя добра и справедливости. И хорошо так карать, чтобы неповадно было. Ловить всех этих злых людей, вспарывать им животы и душить собственными кишками. Вырезать из груди их сердца и впихивать им в глотки, пока они ещё бьются. Подвешивать их на собственных сухожилиях. Медленно сдирать с них кожу, не повреждая сосуды, чтобы подольше мучились. Разрезать стопы, набивать в раны соль и заставлять танцевать. Словом, сеять всё доброе, разумное, вечное, по пути возвращая честно заработанные монеты.

К сожалению, банда Маэла была организованна очень хаотично и почти никогда не собиралась вместе, поэтому слежка за ними была сущим адом. Банда рассыпалась на группки по 2-4 человека, которые быстро нападали на слабых, и бежали со всех ног, едва завидев кого-то посерьёзнее. Тарариала и Берглин выслеживали их почти до самого Уотердипа, но поймать удалось лишь пятерых, и вернуть лишь треть отнятого в ночь у башни золота. Сам Маэл Ханникэт так и исчез, оставшись вне досягаемости правосудия.

Бул-Дэш попросил свободных коней, что остались после Даар, а также Сиула и Ко., и ускакал с этим табором в сторону родного дома. Может быть, он не был солдатом, но он всё ещё был защитником, он был сыном. Братом. Дядей. Служба в армии не дала ему много, но она укрепила в нём чувство долга и ответственности, которое двигало им, когда он вернулся домой, когда навьючил приведённых лошадей и усадил родственников на повозки, и позже, когда они своим небольшим семейным караваном отправились самой безопасной дорогой: в сторону Врат Балдура. Их путь лежал через Поля Мёртвых, которые были мертвенно спокойны, и никто, даже дикие ночные звери, не помешали им добраться до города. Врата Балдура были достаточно большими, чтобы возможные враги хорошо подумали, прежде чем нападать на такой город, и достаточно густо населёнными самыми разными расами, так что на полуорка смотрели здесь даже с меньшей неприязнью, чем в том же Троллклаве смотрели на рыжих. Здесь он и остался. По крайней мере пока.

Лорд Колвилл путешествовал обратно в сопровождении своего оруженосца Лугожа. Как-то неожиданно отряд распался, что рядом с рыцарем остался только этот мальчишка, по прежнему сохранивший верность рыцарю, как когда-то в гробнице Секста Вариуса, где Лугож был единственным, кто, рискуя жизнью, предупредил своего лорда о подкреплении. Впрочем, героем себя Лугож явно не чувствовал. Весь путь они проделали молча, и на все вопросы юноша отвечал односложно, стараясь как можно быстрее свернуть разговор.

Очень скоро они нашли свою телегу, разграбленную почти полностью и брошенную в придорожной канаве. А потом они нашли и остальные следы банды Маэла: разорённые хуторки, спаленные амбары, трупы замученных до смерти крестьян и запуганные глаза выживших. Удивительно, какими быстрыми и какими разрушительными могли быть три десятка головорезов, идя по уже знакомой земле и направляемой сведениями Колбера, который теперь, должно быть, рассказывал всё как на духу, словно на исповеди. А рассказать ему было что. Пьяница и завсегдатай кабаков, Колбер везде находил собутыльников, которые по пьяни делились с ним слишком многим, так что старик оказался на самом деле кладезем чужих секретов.

Когда сэр Юсташ догадался, что он сделал, он что есть сил погнал коней в сторону Колвилля, к таверне «Зелёный дракон». Но он опоздал. Он застал Жизель избитой до полусмерти в своей таверне. Её муж, Гован, был убит. Бандиты убили так же Карока и Моргаузу. Брекку они увезли с собой, и её изувеченное тело нашли через несколько миль. Должно быть, она сопротивлялась до последнего и какой-то бандит, пытаясь совладать с ней, случайно оборвал её жизнь.

В тот же день Лугож уехал к своему отцу и сэр Юсташ Торнвуд остался один.

Сэм нашёл себя в неожиданной компании «святоши» Фрата (строго говоря, Фрат не был святошей, но вор и жрец Мистры были действительно странноватой парочкой). Впрочем, у них были и общие интересы: оба любили магические штучки, как практичные, так и безделушки. Как полезные, так и опасные. Магические. Даже бывшие магические. Даже потенциально магические, как мозги почившего подбаронка.

Подбаронка, ставшего, как оказалось, бароном. Колбер не соврал и Руфнор был действительно мёртв. Что ещё более неприятно, стараниями этой странноватой Реуэль Вейл-Миртин был снова жив! Этого не мог объяснить даже сведущий в магии и религии Фрат. Да, дивы обладали возможностью воскрешать, но возможность эта была весьма ограничена: тело должно быть целым и свежим. Если у тела отсутствует какая-то часть тела, то оно воскреснет без него, а если нет какого-то жизненно важного органа, то оно не воскреснет вовсе. А тут у Миртина отсутствовал мозг. Мозг, ребята! Вот он, в промасленной тряпочке у Сэма, и от точно Миртинский, потому что никто другой мозги в ту ночь у башни не терял! И тем не менее, Миртин был жив, он уже созывал всех лордов и во всю готовился к войне, не проявляя никаких признаков отсутствия мозгов, даже в переносном смысле.

Естественно, платить Миртин им не собирался. Он вообще начал своё правление с массовых репрессий, для укрепления, так сказать, дисциплины. За любую оплошность были положены самые жестокие наказания, а некоторых невезучих он уже успел казнить собственноручно. Говорили, что иногда он умел понять и простить, но порой на него будто находило что-то, и в глазах появлялся могильный холод. И тогда сердце барона не знало пощады. Решив не испытывать судьбу, Сэм благоразумно решил, что просить денежку у Миртина за доставку колечка будет довольно рискованным способом подзаработать, и по-тихому свалил из города, пока о его присутствии тут не узнали стражи.

Миртин сидел на троне своего отца, в крепости своего отца, что была в землях его отца. Перед ним были лорды и старые друзья его отца: лорд Рэйвенклауд и Лорд Брейл. Оба прибыли по его поручению, чтобы официально присягнуть наследному барону, как присягнули когда-то его отцу. Ни у одного из них не было причин оспаривать законность наследства. Как не было причин ни у одного из присутствующих здесь высокородных гостей. Кстати, гостей почему-то сегодня было меньше, чем ожидал Миртин. Ах да, многие аристократы уже бежали из баронства, испугавшись орков. Остальные стояли здесь, смиренно склонив голову. Смиренно приняв официально наречение Миртина бароном Троллклава. Деликатно отказываясь от вина и угощений, что подносили слуги и всё больше смотревшие на дверь.

Миртин встал с трона и подошёл к двум самым главным лордам его баронства, что поклялись помогать своими солдатами в текущей войне. Барон прошёл между ними. Зашёл им за спину. Слабые, такие слабые.

Два кинжала ударили одновременно в их затылки: с левой руки в затылок лорда Рэйвенклауда и с правой в затылок лорда Брейла.

Слишком слабые.

И их жалкие «армии», полсотни нормальных солдат плюс куча бесполезного мяса с мотыгами. Пфф. Бесполезный сброд, от которого больше беспорядка и проблем, чем толку. Барон Миртин знал, у каких соседей взять армии из солдат более сильных и надёжных. Не знающих страха. Не знающих сна. Не знающих усталости.

— Во имя Тира, — сказал он, задумчиво проводя носком сапога кровавую черту от растекающейся лужи. Затем повернулся в застывшей в ужасе публике. Никто не стал спорить.

Солнце было в зените. Оно светило так ярко, что невозможно было поднять глаза на небо. Оно светило так яростно, что мраморно-белая кожа розовела буквально на глазах. Всё тело болело. Трава под щекой была сухой и жёсткой как солома. Губы потрескались. В ладони больно врезались камни и комья глины, когда она попыталась встать — обнажённая девушка с бело-золотыми волосами. Её взгляд испуганно метался по незнакомому пейзажу: какой-то лес, грунтовая дорога, пыльная обочина, переходящая в луг. Она всё же встала, прикрывая рукой свою наготу, хотя вокруг не было ни души. Ей хотелось пить, ей хотелось есть, ей хотелось сбежать и спрятаться, потому что было страшно, жутко страшно, ведь она ещё никогда не чувствовала себя настолько уязвимой и беззащитной. Почему-то она была уверена в этом, хотя не помнила про себя ничего, даже собственного имени.

И понятия не имела, откуда на её спине два тонких шрама возле лопаток.