Случай на Зелёной улице: Шепчущая лавка и её... | ходы игроков | Хмурое утро и не хмурые личности. Глава 2.

- Шашаня знает, что она не знает, где находится Двор Духов. Истинно так. Умная шашаня знает того, кто знает, где находится двор духов! – жизнерадостно пискнула ушастая пичужка, изысканным таким кувырком слетев вниз. – Шашаня знает умного-разумного говорителя и мыслителя, который всё знает. Вот так! Он мистический и фейерический, загадкозагадыватель и весело-отгадыватель. Шашаня может отвести вас к нему, медленно-ногие. Мыслитель-говоритель живет на большой реке. Смотрит на себя и млеет от тоски. Дась-дась. Шашаня знает, он очень интересный мыслитель-говоритель. Он сидит на реке и смотрит сам на себя, год за годом пока дождинки секут его большое тело. Мыслитель-говоритель всё знает, все всё все ведает большеголов. Про Двор Духов тоже знает, ага. Про зеленый туман, про гнизгов… про вкусную еду тоже. А может и нет, почем мне знать, смерды жалкие. Но он знает! А шашаня не знает, где двор духов, ничего не знает. Никогда не знает. Нет-не-нет, у шашани слишком мудрый ум для таких земных вещей!
Вздернув тонкий клюв, горделивая птичка-почтальон забрала себе кусочек хлеба со стола и принялась деловистенько подъедать его, изредка кидая жалостливые взгляды в сторону почтенной Бонни Мо и её тушеночной банки.
Бонни Мо, впрочем, ела как ни в чем не бывало (на шашаньку прямо-таки «говорящее» не глядела, ага ага) – чавкала себе деловистенько наша старушенция и губы утирала тыльной стороной крысиной лапищи, изредка командирски ударяя ложкой по столу.

- Щайша Шергейша (на стол обрушился очередной ложечный удар), ошвободим вашего проказника, ужо не горюйте. А только плохо этова, что вы не кумекаете в шлошной ить его волшбе. Придетща по штариночке действовать, ужо что действовать по щтарине… На ришк, как вы говОрить ищволите… а только все знают, что риск для идиотов, ужо что для идиотов… (трам-тарарам, снова вздрогнул стол). Ешть шаклятьице тетушки вашей, будь покойны. Неплохонькое заклятьице против чар, против чумки звериной, только капришное оно дюше… Ешели чего сделаем не так, так уж фьюить и пам-парарам! Могу и я прочесть щай Шергейша, а могётё и вы… Тутыча ужо вам решать, по вашей шнаете ли щоображаке. В иные времена в магуйстве я щуток кумекала, что кумекала. Но не сейчас! Щейчас-то мало чего помню, ужо что малехонько совсем помню… моль шнаете ли извилины проточила!
Вздохнула гнизга. Табурет к шкафчику поднесла, говоряще на юную мисс Понни поглядев.
Молодая крыска тот час же подставочку вскарабкалась, смущенная и даже чуток кажется порозовевшая леди. Смутил ее поцелуй донна Сергэ, прямо-таки в краску вогнал же!
…От перчаточки ее изысканной пахло травками-муравками да разными там лекарствами чудными, а длинные ресницы, вблизи приятными и нежными оказались, между прочим. И шерстка была что волос – не грубая щетина крысиная, а нежный такой, детский почти что пушочек..
Понни Мо взлетела на табурет поглядев на уменьшившегося, попавшего в ловушку Лиса. Сквозь стекло послышался ее тихий голос:
- Мы вас освободим, Рыжий Сэр, не беспокойтесь! Но вам придется претерпеть сложную магию над самим собой. Может дон Сергей будет использовать свои чары, а может и достойная миссис Бонни Мо. Кому вы доверяете более, маленький Сэр?

- Обратят, невозвратят, поработят, закрепостят! – зашипели бабочки переростки. – Унесут. Чары заползут. Станешь камнем или кирпичом, булыжником или лягушкой. Простушка-простушка-простушка-доверчивая простушка!!! Не доверяй, не позволяй, нас слушай и смекалки не теряй!

Лисенок с большой надеждой смотрел на огромную, но не менее милую Понни Мо. Ах, как ему сейчас хотелось сбежать из этой банки любым способом, лишь бы поскорее. Чудовищно большие бабочки со своими трепыхающимися крыльями, устрашающими усиками и опасными закрученными в спираль носиками внушали ему благоговейный страх, и Лис изо всех сил держался, стараясь не паниковать и не показывать страха. А потому, когда Понни Мо оказалась так близко, маленькое сердечко рыжего зверя радостно и тоскливо затрепетало, желая спастись во что бы то ни стало.

Выбор, который ему предложили сделать, поставил его в тупик. Лис даже перестал слышать предлагавших свои услуги крылатых тварей. Конечно бы он выбрал Сергея, он бы всегда и во всем выбрал Сергея, если бы не... если бы не было условий связанных с магией. Уу, чуяло лисье сердце, что в делах магии Сергей полный профан, как бы он его не уважал. И если уж и доверять кому свою шкуру, то пусть и не такой знакомой, но внушающей уважение старой гнизге Бонни Мо.

- Бонни Мо! - выкрикнул Лис, встав на задние лапы и уперев передние в стекло банки.

От слов шашани болела голова. Его слова, такие правильные по сути, рождали у Сергея стойкую ассоциациюс бормашиной. Вроде надо, полезно, но так утомительно! Пока парень понял одно. Шашаня обещал показать ему кого-то, кто знает двор духов. Ситуация своей абсурдностью стала напоминать компьютерный квест. Главное, мрачно подумал Сергей, не перепутать главное и второстепенное. Главное - тетя. А двор духов и прочая экзотика - даже не второстепенное, а просто отвлекающее?
Вот и Бонни-мо, казалось, просто проигнорировала бахвальство шашани. И все вела речь про магию, про ведовство, колдовство, и родство, которое волшебство на все ство, тьфу, на все сто!
- Давайте доставайте Лиса и я готов читать заклятие! Покончим же с этим!
Себя он ощущал героем дешевого азиатского боевика, выходящего против целой армии с голой пяткой. А что делать? Мир жил по своим непонятным пока правилам. Жизнь ни за грош, как кувшин расколотый - вдруг там где пасует логика, им поможет магия? Жребий брошен.

Кивнув попавшему в ловушку Лисенку, изысканная крыска чуть нахмурилась, поворачиваясь в сторону дона Сергио и миссис Бонни:
- Ооо! Дон Сергей, похоже ваш друг желает чтобы магию сотворила почтенная миссис Бонни! – молодая гнизга снова повернулась к Рыжему, широко распахнув свои фиолетовые глаза. – Вы уверены, маленький сэр, именно миссис Бонни?

Поглядела на донна Сергио:

- М-мне кажется, вам нужном… ммм… самим…

Сергей плотоядно потер руки.
- Мой друг в меня верит
Сказал он со значением и с уверенностью, которой не ощущал.

- Дорогой мой Лис, не переживай! Магия у меня в крови... Должна быть. Вот сейчас я подумаю и ... извлеку тебя.

Он стал в позу "Я-Гарри Поттер", махнул руками за неимением палочки и произнес нараспев.

- Мой друг, из банки появись, и в свой размер оборотись, чтоб магия была сильней, я каплю крови дам своей.

После чего ножом резанул себя по тыльной части ладони. Густая капля крови выступила из-под кожи - а Сергей стал ждать итог заклинания...

Лис с ужасом наблюдал за происходящим сквозь стеклянный бок банки. Кажется, выбора его никто не послушал, и Сергей решил, что маг из него выйдет не хуже Гарри Поттера. Да, кажется, именно его он и копировал, читая заклинание. Лисенок присел, вжался в дно банки и даже зажмурил глаза.
Ой, что сейчас будет...

«Гаррипоттерищная» поза выглядела внушительно! Особенно на кухне, особенно среди двух крыс переростков, особенно под ласковым абажуром с бахромой и в исполнении дона Сергэ.
Маг эффектно развел руки в стороны. Маг прочитал заклятье. Маг резанул себя по ладони вострым ножом, призывая на помощь силы древние и сокрушительные, те самые силы стихийные, которые не следует будить по пустякам, ибо если уж разбудишь…

Но не будем забегать вперед, мои дорогие читатели, а расскажем обо всём по порядку!
Во-первых, сметливая шашанька мигом бросилась куда-то в сторону, прикрыв крошечными ладонями свои длинные чудесатые ушки. Во-вторых, как только дон Серге начал читать нараспев своё заклятье, сдобрив прохладные слова жарким бисером человеческой крови, в комнате тот час же начали сгущаться сумерки. Склизлые, жутковатые даже силуэты заскользили по стенам. Закувыркались, заелозили в мерзком своём танце. Совсем даже не вдохновенном танце-то, и вовсе даже не исполненном радости.
Аморфные. Потусторонние силуэты. Жутковатые, словно глубоководные хищные рыбища. Лишенные истинного облика и вида своего, эти твари потянулись к Сергею, бормоча студеными своими голосами:
- Щщщщшлушаем… Шшшнаем… внимаем, - царапающие голоса вгрызались в уши, в мозг, вгрызались в самую душу, капельками кислоты облизывая кости и оставляя в них ложбинки. – Внимаем гос-с-сподин… Щщщ… Покорно исссполняем…
- Оштановитесь, щай Шергейша! – вдруг прокричала старая гнизга Бонни Мо. – Отправьте эти тварей назад! Скорее, пока кровушка еще жарка!
Но твари не отправлялись. Они объявлялись, проявлялись, обретали черты.
Они скользили вокруг банки с лисом, они кривлялись, высасывая свет.

- Выпусти-выпусти-выпусти нас! – заверещали бабочки дружным хором. – Поработят-съедят-закрепостят!

Давным-давно, когда деревья были большими, а кредиты маленькими, боги, тогда еще просто греческие, без пришедшей позже приставки древне, подарили одной женщине маленький ящичек. С наказом никогда его не открывать. Правда, подозревать богов в неумении предвидеть свои же поступки по меньшей мере наивно и самонадеянно. А вот мелочной мстительностью и жестокостью отличались даже такие вроде как мирные боги как Аполлон. Сергей так и представлял себе картину, как стайка богов и богинь с преувеличенно серьезными лицам дарили сей злополучный ящик: нет, нет, дорогая Пандора, просто храни его у себя и никогда, слышишь, никогда не открывай! А сами хихикали втихомолку, заключая пари, на сколько же хватит терпения земной женщины игнорировать сей опасный подарок. И когда он все же был вскрыт - хлопали ладонями друг другу - ай какая нехорошая чудачка, ну вот, сами виноваты, ловите теперь все неприятности, а мы, боги, умываем руки.

Так и Сергей. Его заклинание не дало эффекта - нужного эффекта - а просто вызвало каких-то потусторонних безличностей. Мы к вам придем с недобрыми вестями! И никогда мы не умрем, пока - ха-ха! качаются светила над снастями.

Сквозь пелену тумана он услышал совет гнизги. Совершенно, надо сказать, правильный и логичный совет. Правда как его воплотить, было непонятно. Но кровь мага еще не застыла темной липкой вишней на его руке, и он не собирался сдаваться.

-твари, уходите прочь, нынче утро, а не ночь, с вами я сейчас расправлюсь, вас сумею превозмочь. Лис, дружок, давай ко мне, станем мы спина к спине, и обычного размера стань как раз сейчас по мне.

Слова были произнесены.
- Бонни-мо! Этого хватит? Или как их надо изгонять???

Испугалась почтеннная крысь Бонни Мо! Однако же крепкой закваски была наша бабушкенция (той самой закваски-то, которая советской называется в иных менее волшебных мирах). Скрипнула зубами от ужаса наша бабушка, фыркнула воинственно, фартучек кружевной грозно поправила. Ух, грозная воительница с лысым хвостом!
- Арьягмагья! – просипела вдруг грозно и властительно баба Мо, сузив глаза свои человеческие, странные глаза и красивые даже по своему.
Потемнело. Погрознело. Пострашнело прямо скажем в этой комнатке: и старинные часы испуганно притихли, и банка с лисом в ожидании кажется замерла прямо вот. Гнилисто-зеленые оттенки приобрела крахмальная скатерть уютного стола, издохшей медузой обмяк весёлый абажур над головой.
Жуть навалилась мурашечная. Только ЭТИ потусторонние веселятся же, только кривляются же те самые гости, которые из шкатулки Пандоры наведались, ухмыляются себе и визжат. Гадюкены!
Скрежещат гадостно, насмехаются, хихикают пакостненько теневыми своими пастями – пиявки потусторонние, глисты, паразиты, создания иноМОРовые пришедщие на зов. Магию неумелые почуявшие и радостно к ней приникшие жадными своими ртами.
- Сссссс глупый, шшшш ничтошшшный, щщщщамоуверенный. Нету дня, всегда лищщь нощь. Выпьем шшвет, жаштынет кровь! Шшшолнце медленно сгниет, гноем лопнет и помрет. Ишшшшгоняешь НАШШШ??? Ну чтошшш. Щщщщщ. Мы тебе ущтрои дрошшш!!

…И плывет себе комната, илистым болотным дном обращается. Тёмным колодцем выворачивается, кладбищенскими надгробьями вдруг произростает. И вроде ты в комнате с крысами находишься, дон Сергэ, а вроде в иное место пытаются утащить тебя твари. Плесневело-горький воздух набивается в ноздри, какие-то живые травы оплетают ноги.
Ещё в Петрограде.
Уже в иных края наполовину. В тех самых краях, в которые не стоит отправляться в одиночку-то.

На свете есть много пословиц и поговорок, которые не советуют заниматься тем, что ты не умеешь делать. Но пока в голове у Сергея крутился лишь неприлично армейский вариант. Если перевести его на более менее литературный язык, выходит примерно так: не подходи к унитазу, коль не умеешь им пользоваться.

Вообще странно. Есть Око Мира. Есть Роза Мира. Даже есть Задница Мира. Но так обычно говорят об очень удаленных местах. 2 дня самолетом, 3 дня поездом, неделя на собаках и в бинокль будет видно. Но наблюдать, как вышенназванная часть тела прорастает в уютной тетушкиной квартирке - было ужасно.

А что Сергей мог сделать, кроме как ухудшить ситуацию? Потому он воспользовался советом из мира насекомых - прикинулся веткой. Конечно, не очень красиво было перекладывать решение проблемы на Бонни-Мо. Но не за то отец сына ругал, что тот играл, а за то, что отыгрываться ходил. Маг-недоучка не хотел отыгрываться, ибо ставки внезапно стали слишком высоки. Он застыл, стараясь не мешать..

Лисеныш лежал вжавшись в дно банки и крепко зажмурившись, однако рыжее лисье любопытство не пропьешь, и изумрудный испуганный глаз все же распахнулся. А там!
Кажется, лису уже вовсе и не хотелось вылезать из банки. Уж скорее он согласился бы в ней с дня три просидеть, чем сейчас наружу выходить. Там такая чертовщина творилась!
Сизо-зеленая комната медленно покачивалась на волнах стылого ужаса. Плыли бесформенные тени, похожие теперь уже на какую-то загробную жуть. Кажется, до чуткого нюха лиса доходил даже мерзкий запах гнили - хорошо, что у банки была крышка!
Одним словом, лис совершенно не хотел наружу, неа, вот хоть хвост руби - не хотел.

Померкли стены уютной квартирки, грязью плесневелой растеклись под ногами дона Сергио. Тут уж хоть веточкой прикидывайся, хоть цветочком луговым, таким себе зеленым да растерянным растеньицем романтическим, а только завис над ситуацией смачный каюк, и вся эта ситуация премерзопакостная ухудшилась в разы.
Потому как не стало в этом мире крыс, не стало абажура уютностного, лиса не стало и магии Бонни Мо. Только Сергей остался, увы-увы. Двор какой-то грязный вокруг него распростерся обнимая будто родного. Тени вьются по облезлым стенам, а под ногами раскисшая каша – смачная такая прокисшая грязюка царит. Коричневая. Лоснящаяся. Въедающаяся в самые поры как будто.
Голова болит кирпичами набитая, тело ломит от боли – явно иномировое перемещение, так ведь всегда бывает, когда из одной реальности вдруг забрасывает тебя в иную. Для тела это большой стресс, для тела боль, у тела уходит энергия. Так и у тебя, Сергей – разбитость сплошная в костях присутствует, ржавый привкус крови на языке. Сла-а-абость. Вокруг тебя недобрые стены распростерлись. Здание какое-то полуразрушенное слабо виднеется сквозь пелену дождя – оттуда на тебя глядит тьма.
Живая. Настороженная.
Смотрит потихонечку.
Скррри-сррриии. Скрежещет где-то ржавый метал.

Кто-то выжидает. Невидимый твой друг или вражина злобная. Хотя врядли здесь обретаются друзья, не для того ведь иномировые твари зашвырнули тебя в эти дебри. Стучит ледяной дождь по плечам, ноги киснут в прогорклой вонище. Разруха. Ржавчина. Желтые листья под ногами.
Кто-то ждёт. Идет к тебе или прочь от тебя. Играет с тобой. Или хочет, чтобы ты отставил его в покое, сай Сергейша?

Для Лиса всё иначе сложилась. Вот только что Сергей был в комнате уютностной, а потом твари набросились на мага, закружили вокругпиявками прыткими, укутывая мужчину непроницаемой чернотой. И комнату чернотой укрывая и двух крыс. Тонко завизжала Понни Мо благородная. Престарелая Бонни-Мо вдруг швыранула заклятьем в круговорот жирных теней и образов. Запахло пожаром. Бабочки разом завопили в банке. А потом…
Потом уж совсем что-то жуткое приклчилось. Захихикали гадкие тени, волшебство столкнулось с иным более мерзким волшебством, задрожала комната и…!
Лопнула банка выпуская Лиса наружу. Или не Лиса?
Странные ощущения обрушились на Рыжего. Холодно вдруг стало ему, как-то противно стало и непривычно. Длинная шерсть упала на лоб, какая-то странная шерсть и очень-очень длинная. Мурашки по спине пробежали. Растошнилось жутенько…

Запахи исчезли, изменились привычные цвета. Пол под ногами закачался, а кожа... кожа как-то нехорошо зачесалась же!

7 апреля 1945 года в Восточно-Китайском море ушел на дно крупнейший из потопленных кораблей - линкор японского императорского флота "Ямато". Несмотря на чудовищные пушки, несмотря на колоссальный запас плавучести, несмотря на броню невиданной толщины (до полуметра!), корабль оказался бессилен против авиации.
Интересно, каково это было - выйти в море на самом могучев в мире корабле, чтобы спустя сутки окунуться навсегда в морскую пучину? Из трех тысяч человек экипажа спасли меньше двухсот... Сергей подозревал, что очень скоро это узнает.

Мир вокруг был незнаком, страшен и непонятен. Он не походил на родные миры Сергея - и внушал опасения. Не было в нем дружелюбности, легкости, красоты и обаяния. В таком мире хорошо было умирать, но плохо жить. А умирать пока не хотелось. От слова вообще. Потому парень стал ... да ничего он не стал. Оглядевшись, не валяется ли на земле дрын потолще да поухватистей, двинулся в сторону дома. Если что, дождь тоже может убить человека. Кислотой, холодом, ядом. Плевать, что в доме может кто-то прятаться. пока скрыться бы от дождя.

Мелькнула мысль - а не позвать ли на помощь Бонни-Мо. Но он отбросил ее. бабушка!! Меня обижают!!! Нехорошие хулюганы! Помоги!! Нет уж. Сам наколдловал, самому и ответ держать.

И он храбро, но, может быть, неосмотрительно, шагнул в дверь...

- Зачем ты здесь, рыцарь? Пришел меня убить, рыцарь? Пришел намотать мои кишки на свой сияющий меч, рыцарь? Что ты здесь ищешь, рыцарь? Ты найдешь здесь только одно, рыцарь. Догадайся, глупец, что именно сыщешь здесь ты!
Рассмеялась тьма бархатным смехом, кто-то шевельнулся во тьме, отрезая путь к выходу. Большой кто-то, булькающий кто-то и сочащийся горьким сарказмом. Некто. Повелевающий этим скудным теневым пространством.

Раз! И закрылась дверь. Вот только что была перед тобой, дон Серге, а потом исчезла. Дождь остался, ветвистая молния распорола грязную плоть небес. Всё здесь было осквернено, покрыто смолой и ржавчиной, но отчего-то, совсем чуть... словно бы иллюзией, хрупким зимним миражом чудился свет.
Какой-то цветок придавил твой ботинок, Сергей. Какая-то наивная зелень промелькнула в грязи...

- Оооо, рыцарь! Расскажи мне старые сказки, рыцарь? Скажи что ты пришел сыграть свадьбу, рыцарь. Разрушить чары, подарить любовь. Ха-ха-ха, рыцарь, или думаешь добыть славу. Ничтожный ты! Найти честь себе, взять мою голову на щит, рыцарь? Ну и почём нынче чудища в твоих краях, рыцарь? Сколько драгоценных монет тебе пообещали за мою смерть, тварь!?

Лис, запуганный до смерти, видел, все видел. Видел, как твари набросились на его друга, видел сквозь толстое стекло банки, как старая крыса, под звонкий визг молодой, швырнула заклятием в круговорот жирных теней и образов, почувствовал, как запахло пожаром в липкой тьме, окутавшей все вокруг, и услышал, как завопили бабочки, впервые, кажется, осознавшие, что в банке было куда лучше, чем там, снаружи.

А потом раздался хлопок. Лопнула банка, как последняя надежда.

И лис ощутил отвратительный густой холод, будто окунулся в топкое ночное болото. Движения его стали медленными, будто в дурном сне каком-то, шерсть упала на лоб, прилипая к глазам, загораживая все вокруг. И страшное осознание, что шерсть эта слишком длинная, для того, чтобы быть его, прошибла его холодным потом. От сжавшего сердце и желудок страха начало мутить. Лис постарался сделать шаг, но пол под ногами превратился в какое-то илистое дно, качнувшееся, будто толстый слой желе под лапой. Доверять этому полу не хотелось, и лис решил остаться на месте. И тогда он почувствовал неприятный зуд. Сжав зубы, решил не чесаться, а поднять голову вверх, чтобы увидеть, что же в самом деле тут происходит.

Вообще слово рыцарь в современном менталитете имеет скорее положительное значение. Правда, вина в этом лежит исключительно на романистах, начиная с Вальтера Скотта. Именно его Айвенго, рыцарь без страха и упрека, задал тон всем последующим. Тут тебе и честь, и достоинство, и воздержание аки у монаха в схиме. Увы, исторические документы свидетельствуют об обратном. Кодекс чести был придуман для турниров и относился только к таким же знатным; сами рыцари были обычной шайкой бандитов с большой дороги; автор цикла о короле Артуре окончил свою жизнь в тюрьме по обвинению в педофилии. Потому Сергея не так чтобы обрадовало сравнение с рыцарем. Но он был вежливый кролик, и ничего не сказал. Тому самому неведомому нечто, которое так странно с ним заговорило.

- Зачем я здесь? Хотелось бы знать самому. Как я сюда попал. Но главное, как отсюда выбраться.
Он покосился на палку в руках.

- ты правда видишь сияющий меч? или не можешь изъясняться не так поэтично? А ищу я только одно - дорогу обратно. И ни твоя голова, ни твои кишки мне не нужны.

Он хотел было добавить - сохранить бы свои, но не стал. Мало ли. Вдруг это Нечто нападет на него, решив, что он слаб и беззащитен.

- Свадьбу?? Почему сразу с угрозы? Что я сделал тебе плохого? Вошел без стука? ну извини, дверь была открыта. Не ищу я славы и злата, и твоя голова не нужна, я хочу лишь вернуться обратно, вот такие дела у меня. Ты конечно можешь яриться, обзываться и даже ругаться, но давай-ка лучше не злиться, а давай-ка просто общаться.

Он помолчал.

- Меня забросили сюда, точнее, я ошибся в заклятии и попал сюда случайно. Про тебя незнал, не зна и ... даже не хочу знать. Только вернуться бы домой...

Оно прислушалось к тебе, это загадочное чудище-юдище, Сергей. Замолчало, будто бы осмысливая твои слова, переваривая внутри себя и рассматривая словно яркие бусины, фразочки твои и пояснения. Взвешивая твои слова и принимая своё решение. Агась.
- Лжешь ты! – вынесло вердикт.
Хлестанул злой дождь по спине покорный настроению хозяина сих мест. Молния ветвистая располосовала небо. Грохот народился.
- Лжешшшь! – зашипело змеей. И тут же потянулись они к тебе – змеи и черви, мерзостые паразиты и ожившие капли черной смолы. – Мои стра-а-ажи, удовлетворенно просипело чудище. Нравятся они тебе, нра-а-авятся!?
…а голос чудища тонким вдруг сделался, каким-то… женственным прямо. Будто бы не мужик с тобой сейчас беседу вел, а самая что ни на есть баб… барышня то есть. И декор помещения вдруг сквозь хаос проступил: зеркала разбитые, заржавленные украшеньица, ветошь гнилая – призраки нарядных платьев, дорогих тюлей и бархатных портьер.
- Потанцуем, рыца-а-арь? Поиграем в громкие слова, лжец! Тебе нет дома и дороги домой тоже нет. Ха-ха-ха, теперь ты со мной, лжец! Теперь мы будем гнить вместе!

В иной стороне мира, в это же самое время Лис поднял голову, ощутив вдруг гордую высоту своего роста, а ещё осознав – что Сергей находится где-то очень и очень далеко в этот момент. Что связь их разорвана и так просто им сейчас не отыскать друг друга. Бледным огоньком сквозь закопченное окно сейчас ощущался Сергей, размытым слабым образом представлялся. В тюрьме. В плену. В том самом месте, в которое очень легко войти и из которого совершенно точно не легко выйти. Какой-то лабиринт или еще что-то, поглотил дона Сергио.
Кружащиеся паразиты клубком ожившей злобы обрушились на бедную миссис Бонни Мо, стремясь опрокинуть старушку и лишить ее сил. Крысо-старушка отбивалась чарами– воздух наэлектризовался предчувствием грозы, запахло магией диковинной. Бонни явно проигрывала, тени блестели всё увереннее и злораднее. Ноги старушки подрагивали. Запахло паленой шерстью.
Ещё огнем запахло, это бабочки закружились вокруг – всё до чего они дотрагивались загоралось бледными огоньками пламени. Бабочки веселились. На кухне занимался уютный пожарчик.
-Уведомляю, - пропищала Киви. – Иномировые кумо-сущности не любят живого пламени. Уведомляю. Огонь их враг, но Киви пламени не боится! Шашани огнестойки в отличие от людян. Так точно.
Усмехнувшись, ушастая птичка вдруг бросилась к одной из бабочек, схватила огненную плясунью и удовольственно съела.

Самое лучшее стихотворение он написал в 18 лет. Нет, не Сергей, конечно, а милый юноша с библейским именем Иосиф. Там были пустыни, солдаты и поэты. Но сейчас вспомнилось совсем другое. И нараспев прозвучало в безумном мире такие чужеродные здесь слова:

- потому то все чаще и чаще ты смотришь назад, значит жизнь только утренний свет, только сердца уверенный стук, только горы стоят, только горы стоят в твоих синих глазах - это страшно узнать, никогда не вернуться на Юг...

Он привалился к стене, устало, но спокойно.
- а что, кто бы ты там не прятался в глуши. Если уж гнить тут с тобой, то хоть явись рыцарю, принцесса на горошине. Или как там тебя? А то невнятно получается - ты меня видишь, а я тебя нет.

Холодное безразличие овладевало Сергеем. Все зря. Магия опасная штука. И ..дороги обратно нет и не будет. Остается только умереть достойно. Или пристойно. Или просто умереть...

Отчаяние вгрызлось в твои кости, Сергей. И сразу как-то похолодело вокруг и рыжая ржавчина этого места, твоей собственной ржой сделалась. Она по тебе поползла липкими мурашками, она в твоих венах растеклась наполняя безразличием. Наполняя студеной тоской. Превращая тебя из человека настоящего в безвольный кусочек плавящегося масла, в этот айсберг равнодушный превращая, которому суждено превратиться в лужицу жира на сковороде.
И ты уже сам ощутил, почувствовал, принял это в себя, дон Серге: вот позвоночник начал сгибаться норовя бросить тебя на четыре лапы, вот зубы заострились во рту, меняя твою суть. Жжением окатило кожу, неведома Зверюшка рассмеялась в темноте, когда хриплый крик смешанный с животным рыком, вырвался из человеческого ещё рта

- И ты таким будешь, рыцарь. И ты сгниешь, рыцарь. Таковы чары этого места, рыцарь! Что я сказала, рыцарь? Ты - гниль и ты умрешь. И возродишься снова, рыцарь! Потому что быть тебе как я. Возьмешь меня за муж, рыцарь? Не возьмееешь. Рыцарь. Струсишь! Ну и каково теперь тебе. Ха-ха. Твоя цена - грош, рыцарь. Мой замок станет пленом для очередного зверя. Мои стражи не выпустят тебя тоже. Как и меня.

Смерть успеет прийти всегда. Она, единственная, кто не торопится - и всегда приходит невовремя, неожиданно и страшно. Но пока ее нет - можно и должно сражаться.
- ты так тянешь меня во тьму. Почему я никак не пойму. Я не сделал тебе плохого. Не задел тебя грубым словом. Не ударил рукой или взглядом. Так чего от меня тебе надо? да, я может и стану зверем. Все равно я в свободу верю. пусть тебя стережет темница, плен не будет же вечно длиться. И потом, для чего нас ссора. Чтобы было сильнее горе? Может стоит объединиться, чтобы вместе освободиться?

И он отчаянно стал сражаться с той тьмой, с той гнилью, что наползала на него. Он человек, он маг, в конце концов. И чтобы не пел это безнадежный голос - он будет сражаться. Под знаменем Фортуны, до боли, до дрожи.

Лис понял, что вокруг беда. Он понял, что до Сергея ему никак не добежать, не докричать, не домчаться. Он понял, что беда не только с ним, но и с несчастной старой крысой. Ее окружали и планировали изничтожить все эти подлые нечисти, что позарились на их благополучие.
Не долго думая, Лис кинулся к Бонни Мо, оскалившись и озлобившись на всех этих потусторонних тварей. Помыслы его были самые что ни на есть геройские: ему во что бы то ни стало хотелось защитить старушку, раз уж он один остался тут из защитников.
Подскочив к ней, он загородил ее собой и зыркнул на негодяев:
- Что на немощных нападаете, слабо со мной управиться? - и отскочил в сторону, расчитывая переключить внимание теней на себя.

Ты изменилась, Лис. В этой маленькой комнате ты вдруг стала большой, значительной такой фигурой стала – фигурой, которая в себе силу ощущает и возможность победить. Оторопело поглядела на тебя молодая мисс Понни, обнажив от удивления даже резцы свои желтые. И бабушка Бонни устало опустилась на стул, прервав свои vjuexbt чары – выдохнув тяжело, жалко, почти что со стоном болезненным выдохнув-то.
Почти теряя сознание.
Всё же старая леди, всё же совсем обессилела бабушка Бонни Мо. И тени злобствующие рванулись к тебе, Лис, рванулись чтобы сожрать; чтобы переместить тебя как недавно дона Сергио переместили. Чтобы забросить тебя в какую-нибудь мерзкую ловушку, чтобы оставить тебя там гнить.
Но ты ощущала в себе силу: ты могла их победить сейчас. Почему-то именно могла, что не маловажно: «могла», а не «мог».
Вот так вот. Ты могла запереть эти мерзкие образы в собственном жарком сердце, впустить с себя и уничтожить их в своей душе. В своей большой душе, которая стала намного вместительнее, чем недавно была душа рыжего. Словно бы вместо маленького кошелёчка ты целую просторную комнату получила в дар.
Сердце стучало, томилось вопросами. Вопрошало тебя: впустишь в себя это зло, что победить? Или позволишь теням украсть тебя, отчаянно рванешься за другом Сергио, надеясь будто они тебя выкинут туда же, куда и его.
Но крысам помощь требовалась. Но вырвавшиеся на свободу бабочки уже устроили в кухне пожар! Пахло паленым, а старая пыльная Бонни Мо, кажется, потеряла сознание.
Понни схватила полотенце намереваясь потушить огонь.
А Сергио был далеко-далеко, совсем совсем даже не близко, и только проклятые эти, кривляющиеся тени знали как его найти.

Задумалось чудище, замурлыкало словно большой строгий кот.
- Мррр, хочешь разговоров, рыцарь? Желаешь, чтобы между нами не было ссор? Ну что ж, рыцарь. Погляди-и-им, рыцарь? Ха-ха-ха…
…Скрежет острых когтей раздался где-то рядом. Шерстью запахло и большим жарким зверем, таким себе шумным зверем и меховым. Ветерок шевельнул гнилые тряпки, покатилась пудреница по полу. Бряк-бряк-бряк.
Зверь вдруг выпрыгнул из тьмы, позволяя себя рассмотреть на свету.
- Ну вот, рыцарь. Гляди, рыцарь. Смелый маленький языкатый плут! Ты станешь таким же очень скоро, а можешь не станеь! Возьмёшь меня за муж, рыцарь? Ха-ха-ха! Ну что же ты проглотил свой язык, Храбрец!?
Противно прокричала где-то вдалеке ворона, а невеста подошла к тебе чуть ближе, осклабившись в клыкастой улыбке своей. Могучая невеста, острозубая невеста, двухметровая и покрытая свалявшейся длинной шерстью с головы до ног.

В какой-то момент Лис ощутил изменения. Поначалу получилось отмахнуться от них: кому чего не покажется в этой суматохе, а потом изменения его не преминули отразиться и в удивленных глазах гнизг. И старая, и молодая смотрели на него, раскрыв рты. Лис машинально смахнул длинную шерсть с морды и осознал, что произошло совсем все не так: он смахнул волосы с лица. Волосы. С лица. Удивленно взглянув на свою ладонь, сердце больно защемило: это была совсем девичья ладонь. И ни капли в ней не было мужского. И волос длинные, хоть и рыжие... Гулко застучало в груди.

А тени, решив воспользоваться этой заминкой, быстро-быстро, как могли, рванулись к нему. Решили, видимо, что он/она совсем нюх растерял. Но в данный момент Лис совсем не чувствовал себя уязвимым. Наоборот, прилив человеческих сил был так велик, что с легкостью мог поглотить в себя всех этих неприкаянных демонов и попросить добавки.

А потому, когда тени всей своей гурьбой навалились на хрупкую с виду девушку, пребывающую совсем нагой, к слову, но не сломленной, встретила их ее уверенность и готовность поглотить их и изжарить в собственном душевном котле, бурлящем новыми страстями.

К тому же, что и говорить, ей нужно было, нет, она была просто обязана защитить этих крыс, потому что отчасти считала, что сама являлась виновницей всех этих бед. А раз уж кашу эту заварила, то ей ее и расхлебывать. Вот она и отхлебнула..

Однажды, давным-давно в далекой галактике, маленький адмирал несуществуюшего флота стоял на холодном бетоне и отчаянно пытался сдержать дрожь. Даже не пытаясь понять - от холода или от страха. Когда к нему из темноты приближалась трехметровая клыкастая убийца, на поверку оказавшаяся шестнадцатилетней девушкой. Потом последовала жаркая ночь, бегство от барона Риоваля - и в конце концов именно зрение той самой патлатой и трехметровой спасло невесту Майлза от смерти. Но это уже совсем другая история. А началось все с того, что невысокий, но сильный духом герой не испугался, не сбежал, а...

Сергей моргнул, осторожно поднял руку, сделал шаг вперед и коснулся щеки девушки. И сказал немного хрипло и нервно.
- Если у тебя нет имени, я нарекаю тебя Таурой. Расскажи мне свою историю, Девушка-пока-Таура, как ты сюда попала и что с тобой случилось. Знание не бывает лишним, а ты вполне можешь выговориться. Я не сбегу.

И Сергей приготовился слушать.

- Желаешь услышать мою славную историю рыцарь, распустишь свои ушки и будешь мне внимать, ничтожный глупый? – задумалось чудище, покружилось рядом неторопливо, смачно даже и в удовольствие своё взрыкивая. Так взрыкивая, что капельки тёплой слюны на лице Сергэ оказывались!
- Ну так внимай, смерд! Распусти свои уши. Жила была одна принцесса. Красива. Славна. Хороша! Бела как мел ее душа. Но темный злобный мелкий маг её всем сердцем пожелал. Заколдовал. Унес. Убил. Обворожил. В проклятом замке поселил. И тени кружат хоровод и выход дура не найдет. Она умрет и может быть, она уже давно мертва. Проедена ее душа. А маг смеется и визжит, и он от счастия хрипит. Раз он отвержен, так и быть. Он рад принцессу погубить!
Со злостью хлопнуло столиком каким-то мохнатое чудовище, заревев грозно и обиженно.
- Ну что, рыцарь, понравилась тебе моя сказка? Беги не беги, но сбежать ты не сумеешь. Смерд! Всякое славное здесь – становится чудовищным, а стражи не выпускает живых из этого плена. Только людей, но ты уже не человек, рыцарь. Ты – монстр и они не выпустят тебя. Только любовь разрушит чары, а ты, рыцарь? Ты сумеешь полюбить Тауру? Наложить чары на себя… стать моим добровольно?

Хрипит нареченная Таура, а ты уже и сам понимаешь, что она права, дон Сергэ. Что она про чудищ сейчас искреннюю правду говорит. Ты чувствуешь сладкие запахи плесени, отвратительные запахи гниющих костей. Чувствуешь сладковатую вонь теней-стражей и легкий славный дух каких-то робких цветов, украшающих светлицу местной девы.
Она бродит вокруг, разбрасывает вещи и тебе угрожает смертью, а еще собирает крохотные вещицы в своей комнате: какие-то портреты, луковки цветов, мелкие украшеньица и вазочки...
Чувствуешь, дон Сергио, как заостряются твои уши, становятся подвижнее – теперь они слышат как ржа падает с неба тихим снегом, и как она неторопливо нежно укрывает пыльный камень забытого обиталища. Ты видишь замок в багряных тонах. Его шпили и развалины. Чувствуешь странное желание убежать отсюда – скрыться среди этих развалин, завопить громко-громко, а потом наверное напасть на Тауру и сожрать её в ночи.

Чуть позже. Когда душа твоя погаснет печальным огоньком.

С высоты его нового роста, комната теперь не казалось такой уж большой комнатищей и даже крысы теперь не казались огроменными – так себе барышни, хрупкие в общем-то и тонкокостные созданьица. Особенно мисс Понни на роль пожарного не годилась совершенно точно – нежная эта и такая и нарядная в своих кружевах леди.
Сбивая огонь она, однако, была решительна: белая шерстка её потемнела, сквозь прогоревшие перчатки проглянули увечные лапки. Жуткие такие себе лапки покрытые коростой и чем-то ужасненьким на вид. Мешанина алой, фиолетовой и темно-бордовой плоти.
Но юная мисс Понни не замечала своих перчаток, она отчаянно дралась с огнем – размахивая полотенцем и пытаясь отволочь в сторону обессилившую старушку Бонни Мо.
Тени, впрочем, уже не кривлялись. Они испугались Алиску налетев на нее стеной. На этого мужского лиса, который вдруг принял неожтданный женский облик.
- Щщщ! Нету дня, всего лишь нощь. Ты щейшашшш совсем умрешь! Солнце мертвый дохлый шшшар и в душе твоей пожар. Обратим. Убьем. Шшшъедим и сердчишко повредим. Глупый шшверь – куда полешшь? Глянь – вокругт тебя лишь лес!

… И проросла вдруг комната корневищами, соснами, какой-то дрянью отборной наполнилась. В руке твоей крепкий топор, Лис. Так и тянется рука эту мерзость порубать. Нет крыс. Нет старой доброй гостиной. Деревья вокруг смеются, плюются, злобно глядят на тебя.
Вязкая чернота мыслей. Ну же – бей их топором!

Он шагнул к ней, обнял ее и уткнулся туда, куда доставала его голова. Да-да, в уютную ложбинку, скрытую теплой пушистой шерстью.

- Это странная и печальная сказка, Таура. Если бы люди могли вызывать любовь по желанию - как проще стало бы жить на свете. Но любовь приходит сама, внезапно, без приглашения - и никто не знает к кому и как. И как я могу обещать тебе, что не знаю как делается? Тем более, что меня тянет в пучину мрака. А ты пробовала сбежать? Ведь любая темница рассчитана на определенное число пленников. Но нас теперь двое. И стены, удержавшие одного, могут не удержать двоих. Как уйти отсюда, если ты человек? Я же не мог этого сделать? Или ты не знаешь? А кстати, где этот злобный маг? Может, его надо убить?

И он погладил эти плечи - там, под шерстью и злобой билось нежное девичье сердце...

Не женское это дело - топором махать! Так подумала Алиска, неожиданно согнувшись от тяжести в своих руках. Мысли о страшных лапках белой крысы начинали постепенно уходить, хотя из памяти все еще не шла картинка ее увечья. Что так изуродовало лапки бедной Понни Мо Лису было сложно вообразить. Проклятие? Зараза? Кислота? Что и говорить, на земле так много вещей, с которыми не хочется сталкиваться.
Но сейчас, вопреки своему порыву спасти несчастную белую прелесть, которая уже совсем чумазая в одиночку боролась с огнем и за жизнь своей свояченицы Бонни Мо, Алиска очутилась в темном и мрачном лесу с топором в руках. Оказалось, что тени эти еще те стихоплеты. Ей бы так не удалось. Топор был тяжел, а деревья злобно хихикали вокруг, будто бы не замечая, что в руках у нее совсем не удобрения.
И вроде бы - руби-не хочу, но что-то подсказывало Алиске, что слишком уж это просто - дать ей топор и отправить в лес. Явно тут какая-то непростая загадка.
Она огляделась, схватила топор под самую бородку и рванула куда глаза глядят, чтобы не сорваться и не изрубить все к чертям собачьим. Так и бежала юная дева, вспыхивая пламенем волос в темной глуши.

Шерсть Таура-пока-Тауры пахла пылью, серебристым тленом пахла и чередой опадающих, однообразно одиноких серых дней. Таких себе дней в которых не было солнца и не было истинной тьмы, где всякое светлое пряталось за дымкой в небе. За обреченноестью, за несбыточность пряталось. В таких днях не было синевы – даже в полдень, в этом ржавом месте царила сплошная серость.
Сердце Тауры-пока-Тауры еще билось под своим каменным панцирем, но всё чаще приходило к ней отчаяние. Все чаще приходила тоска, пользуясь темной ночью, липким жаром и удушающей бессоницей. Грусть наполняла это мохнатое тело исковерканной принцессы – той самой принцессы же, что была рождена для любви, для радости была рождена, но многие годы своей жизни провела в одиночестве. В печальной этой тоске пытаясь собрать осколки своей жизни. Наверное, поначалу она еще пыталась работать здесь: ткала наверное гобелены, рисовала картины, создавала скульптурки и читала-читала-читала. Но книги не жизнь, а искусство дарит лишь временное забытьё. Но нельзя жить во сне, невозможно умереть в своей хрустальной, сладчайшей мечте.
Наверное вне замка, все близкие Тауры-пока-Тауры уже давно погибли. А она пока пахла жизнью, но Таура-пока-Таура пахла уже и пылью, и тленом, и слезами и беспредельной тоской ароматизировала. Такой тоской, когда вся твоя жизнь проходит в дымке и ты не знаешь, как отыскать рассвет за чередой жемчужных серых, очень и очень густых облаков.
- Не станешь мне лгать, рыцарь? – когтистая лапа задумчиво застыла над твоей головой, дон Серге. – Не станешь говорить высоких слов, целовать меня и обещать забрать в дальние края, в края счастья и фантазии? Не станешь вешать всю эту привычную лапшу сладкоголосых поэтов на мои острые уши, рыцарь? Ну что-о-ож…

Замолчала Таура.

- Выход всегда есть, ты прав... - взрыкнула тихонечко, утирая янтарную слезу из глаза. – Убей меня, рыцарь. Отруби голову и пронзи сердце. Чары живут, пока жива я. А потом оживи меня, рыцарь. Или забудь обо мне, рыцарь. Так или иначе – это зачарованный плен, я не знаю где живет маг. Он зовет себя Грифом, но он не человек. Он - Скиталец Последней Страны! Заклятье его сильно... Завтра утром здесь будут два зверя и только один зверь будет знать кто он. Не ты, рыцарь. Это будешь не ты. Увы, мне очень жаль – таковы Чары. Ты все забудешь, смертный, ты станешь желать меня убить… Так убей сейчас! А потом беги отсюда, рыцарь. Беги что есть мочи и не оглядывайся! Чары живут пока жива я. Не станет Тауры – не станет этого замка. Захочешь отплатить добром – найдёшь способ.

Вздохнула чудовищная дева. Закрыла мохнатыми ладонями свое лицо и затихла.

Сергей вздрогнул. НЕ так часто девушка мимоходом предлагает убить ее, решив тем самым и проблемы Сергея. Военная романтическая история нашептывала ему о цветках сакуры, о белых повязках над молодыми узкоглазыми лицами, об ужасе на лицах таких же мальчишек, когда шквал огня зажигал самолет, но не заставлял свернуть его с дороги, о пылающих авианосцах и тонущих транспортах. Военная прагматическая история сопела в другое ухо, что особых достижений и не было, что тысячи человек погибли просто зря, вознесясь к небу в бензиновом чаде. и только надписи на стенах храма Ясукуни - вот и все, что осталось их родителям. А тут не будет даже этого.

- Знаешь, Таура, таким способом проблемы решать как-то боязно. Как писал любимый мной Веллер - награждать можно много раз, а вот расстрел повторного наказания не предусматривает. Убить тебя слишком необратимо. Может, есть другой способ?

Тут он оживился и спросил немного дрожащим голосом (никакого страха, просто в горло что-то попало, запершило и все)
- а обязательно рубить голову? есть такое понятие, как клиническая смерть. Сердце уже не бьется, но его можно заставить это делать. Вроде бы человек и умирает, а на деле нет.

оН помолчал.

- А умереть ты всегда успеешь. Это дело нехитрое. Сколько людей так ушло - не выдержав чего-то. Ты правда хочешь так же?