Левиафан | ходы игроков | - Левиафан

Они вынесли хлипкую дверь, ввалились в хрупкий картонный коттеджик, исчезли в непроницаемой тьме крошечной, Шарлотта знала это не понаслышке, прихожей. Доносившиеся изнутри женские визги стали пронзительнее, громче, истошнее. В них слышались отчаяние, страх и мольба. Но девушка, уходя, изо всех сил старалась обращать на них как можно меньше внимания. Едва ли она могла на самом деле хоть чем-то помочь. Едва ли она была способна этой ночью оказать помощь хотя бы себе.

Ещё несколько шагов - и художница выглянула осторожно из-за угла очередного небольшого домишки, из самого крайнего ряда, сразу за которым открывался вид на просторную посадочную площадку дирижаблей и плац. Площадь, обычна пустая и пересекаемая изредка немногочисленными ссутулящимися стыдливо прохожими и ритмично чеканящими шаг патрулями гвардейцев, теперь, напротив, оказалась на удивление многолюдна. Скрытая тенью коттеджа Шарлотта видела перед собой десятки и сотни спин - могучих спин широкоплечих шахтёров и моряков, облачённых в какие-то лохмотья или пользующиеся здесь среди заключённых популярностью безразмерные бесформенные дождевики. Она слышала гомон, невнятые выкрики и агрессивно-приглушённый шёпот переговоров. Она видела воздетые тут и там над головами факелы и газовые лампы, мерцающий неверный свет которых выхватывал из полумрака хищный блеск чёрных стволов мушкетов и свирепое сияние стали. Их было много, пугающе много. Шери большую часть дня провела за работой с документацией в канцелярии - она имела примерное представление относительно общей численности заключённых в колонии. Этой ночью на плацу перед администрацией, по ощущениям, собралась едва ли не половина.

Происходящее походило на восстание, бунт. Безразмерные фигуры в дождевиках источали стойкий запах ощутимого перегара и, кроме прочего, почти физически осязаемую немую угрозу.
Однако там, вдалеке, на противоположной от Шарлотты стороне плаца, гордо возвышалось, почти у самой кромки бушующего позади тёмного океана, двухэтажное административное здание, над которым развевался, неистово трепеща на ураганном ветру, внушающий спокойствие и уверенность флаг колониальной империи. Поверх голов беснующейся толпы Шери видела растянувшуюся поперёк плаца редкую цепочку гвардейцев с пугающе большими разрывами. Стволы их мушкетов угрожающе скалились в сторону заключённых, мрачно мерцали в неверном свете факелов и ламп лезвия казённых штыков. В глазах гвардейцев плескался страх, однако на лицах их застыла решимость. Казалось, что их недостаточно много. Казалось, что толпа сметёт их, стоит той колыхнуться сильнее и устремиться вперёд. И, тем не менее, каким-то непостижимым образом их дисциплина и выправка поднимали решимость.

Позади цепочки солдат нервно прохаживался из стороны в сторону человек. Даже с такого расстояния Шери узнала его практически моментально - по развевающимся на ветру волосам, в кои-то веки не идеально уложенным. По приподнятому гордо со свойственным адъютанту статью и выправкой подбородку. Уэсли казался нервным, застигнутым врасплох, каким-то растрёпанным. И, тем не менее, при виде бунтарей глаза его мрачно сверкали - пальцы поочерёдно касались то эфеса закреплённой в ножнах на поясе сабли, то выглядывавшей из кобуры тёмной рукояти офицерского револьвера.

Трудно ли решать, кому помогать, а кого обойти стороной? Совершенно объективно понимая, что сил бы ее не хватило противостоять даже одному пьяному моряку, укол вины Шарлотта ощутила сердцем, когда взорвался воплем женский голосок. Менять решения было уже поздно, девушка лишь постаралась убраться от этого места как можно дальше. Кусая губы, Шэри перепрыгнула полоску "света", снова скрывшись в тени другого домика.

Ночная сорочка промокла насквозь, липла к телу и затрудняла каждый шаг. Неловкая, продрогшая, напуганная девчонка с упорством двигалась к цели, надеясь лишь, что не собъют ее с пути ни всполохи, ни жуткие звуки, что приносил с собой ветер.

Но прямая и самая короткая дорога была перекрыта толпой. На миг Уиллоу впала в отчаяние при мысли, что ей придется переплыть эту площадь, рискуя в любую секунду быть пойманной за воротник как рыночный воришка, или быть сбитой с ног и погребенной в грязи тяжёлыми ботинками шахтеров.

Вдалеке вдоль берега выстроились солдаты, но их количество, если честно, не вселяло никакой надежды. Они и сами похоже не слишком верили в то, что сейчас без особых потерь разгонят сосланных уголовников по домам. И Шэри не смогла не заметить...
- Уэсли... - каждый раз она произносила это имя так, словно падала с обрыва, а юноша успевал схватить ее ручку.

Наверное ветер, что унес и развеял ее шелестящий шепот над площадью, изменил направление. Шарлотта, обнимающая себя за плечи окоченевшими ручонками, готова была поклясться, что стало теплее. Во всяком случае эта мысль заставила вспомнить, что уже слишком долго она стояла на одном месте, когда ей бы следовало просто продолжить свой путь по периметру, выбирая самые темные острова теней для укрытия, наблюдения и передышки.

Так бы наверное и делал опытный шпион, Шарлотту же подгонял страх и оберегали инстинкты, и никаким четким планом в ее голове и не веяло. Была лишь конечная цель и желание дожить хотя бы до рассвета.

Держась в темноте и прячась в тени линии обрамлявших плац хлипких одинаковых домиков, продрогшая и испуганная девушка пробиралась к намеченной цели. Ветер справа доносил терпкий запах сильного перегара, отрывистые крики и бряцанье стали. Каждый взгляд, брошенный на бурлящую и беснующуюся толпу, заставлял Шери начинать дрожать всё сильнее. Она колыхалась – толпа внушительных заросших и грозных мужчин, угрожая в любое мгновение хлынуть вперёд и смести своей неумолимой массой тонкую и прерывистую цепочку гвардейцев. В какой-то момент девушка начала сомневаться, действительно ли движется в правильном направлении – этой ночью остров захлестнуло безумие, спасения от которого, казалось, не существовало нигде. И лишь решимость на лицах застывших молчаливых солдат, лишь вид расхаживавшего нервно из стороны в сторону Уэсли, подкреплял её намерение двигаться дальше. К счастью, никто из осуждённых не обращал внимания на неприметную светлую фигурку, мелькавшую то и дело в разрывах между домами. К счастью, ей удалось обойти толпу и выйти на плац уже по ту сторону оцепления, так и оставшись никем не замеченной.

Лишь тогда мужчины начали обращать внимание на художницу – Шери ловила на себе жадные удивлённые взгляды, некоторые тыкали в неё пальцами и что-то пьяно кричали, но строй гвардейцев по-прежнему служил препятствием между ней и пьяной толпой. Теперь в свете факелов девушка особенно отчётливо видела у осуждённых оружие – вилы и топоры, среди которые тут и там воронёным железом блестели отобранных у солдат штатные ружья с сверкающими хищным блеском штыками.

– Сюда коменданта! – ревел один, выступая вперёд, заросший и бородатый.
– На этом острове теперь новая власть! – вторил другой, распаляя толпу.
Солдаты застыли, ожидая команды. Уэсли расхаживал из стороны в сторону, то и дело откидывая с лица пряди трепещущих на ветру светлых волос. На очередном круге он вдруг остановился, встретившись взглядом с широко распахнутыми серыми глазами Шарлотты. Он был необычайно бледен и нервничал, в то время как множество мелких и совершенно не характерных для Уэсли деталей указывали на то, что этой ночью адъютант надевал мундир в спешке.

Гвардейцы то и дело бросали на него вопросительные быстрые взгляды, ожидая приказа. Приказа, отдать который Уэсли был не готов.
– Держать строй! – рявкнул он, размашистым шагом направляясь навстречу художнице.
Он быстро шёл к ней – понятия не имеющей, что делать теперь и перепуганной до смерти.
– О господи, Шери, – ночной бриз со стороны океана едва не уносил тихий голос Андерсона прочь, едва позволяя разобрать сказанные слова. – Ты в порядке… Я не мог оставить людей. Послал за тобой несколько человек, как только всё началось, но они не вернулись…

Он остановился в нескольких шагах, придирчиво осматривая девушку долгим внимательным взглядом. Босую, растрёпанную и дрожащую, в почти невесомой ночной сорочке.
– Ты в порядке..?

По ту сторону оцепления Шэри, наконец, ощутила себя в относительной безопасности. Наверное даже погибнуть здесь, на стороне "закона", если одурманенная бунтарским настроением и выпивкой толпа хлынет напролом, не так страшно. Шарлотта, размышляющая об этом, шествовала за спинами, чего уж скромничать, героев, заслоняющих собой последний, если можно так сказать, рубеж. Ее взгляд скользил по их плечам, нырял в "пролеты" и словно утопал в чем-то ужасающе мерзком, когда ее серые очи встречались с глазами чужаков. Дикари... И, почему-то, столичная власть посчитала Виллоу частью этого дикого общества. Нет, Шери смотрела на них, они ее пугали, это была не ее сторона.

Хэл... Черт возьми, знал ли он, что возможно своим своевременным сочувствием и предложением спас девчушку от безумия? Лишь благодаря коменданту, и его помощнику конечно же, Шарлотта не ощутила себя в полной мере жертвой политических интриг. Ссылка, конечно же, так и оставалась ссылкой, иначе это неприветливое местечко назвать язык не поворачивался, и все же Хэл смог все устроить так, словно девушка прибыла сюда не наказание отбывать, а по долгу службы. Ей нравилась эта иллюзия, за что Рейнарт и Андерсон были возведены в статус спасителей, чем так внезапно и вызвали к себе довольно сильную привязанность художницы.

Рейнарта Шэри не могла почему-то здесь отыскать. И доносящиеся из толпы возгласы, требующие выдать коменданта, подтвердили, что Виллоу не страдает недугами зрения. Уэсли видимо тоже. Он уже заметил ее и, не важничая перед подчинёнными и бунтарями, поспешил навстречу.

- Ничего...- прошептала в ответ девушка.
И это скупое словечко наверное бы растворилось в гомоне, но ветер, сменив направление, сорвал его с губ и доставил по адресу. Или просто адъютант смог понять по виду Шарлотты - она не держала на него зла за то, что он не явился за ней лично.

Он остановился. Шери тоже замедлила шаг и остановилась, словно меж ними пролегала запретная зона, переступив границы которой они рисковали что-то разрушить. О, без сомнений, Шарлотта хотела бы сейчас опереться на руку Уэсли, а, в идеале, чтобы он просто взял ее на руки и унес туда, где тепло и безопасно. Но превращаться в жеманную городскую неженку, Шэри здраво рассудила, был не подходящий момент. Она осталась стоять на месте, лишь переминалась с ножки на ножку от неловкости, обняла за плечи себя, растирая холодную кожу ладошками. Не нужно было обладать запредельной интуицией и техникой чтения эмоций по глазам, чтобы понять, как сильно Шарлотта была напугана и растеряна. В ответ же она заявила совершенно противоположное:
- Да, я в порядке.

Это была чистая ложь. Впрочем, спрашивая, Уэсли и так видел перед собой объективный ответ. Виллоу сочла, что не время плакаться на плече у офицера о том, как нелегко ей пришлось в последние полчаса жизни. Но она, словно центр притяжения земли сместился на адъютанта, сделала пару неуверенных шагов навстречу и, не переставая стучать зубами от холода, охрипшим голосом спросила:
- У вас же есть план на такой случай, правда?

О, Шарлотта была от чего-то уверена, что подобные ситуации местная власть давно отрепетировала и была всегда готова к таким внезапным сюрпризам. И пусть все, кто был на стороне закона, сейчас выглядели так, словно никогда подумать не могли, что такое возможно. Она очень пристально разглядывала сейчас лицо адъютанта, наверное чтобы подметить его даже самую невинную попытку солгать. А в глазах все же горела надежда услышать "у нас все под контролем". Серые, как океан, в них дрожали звёзды - яркие всполохи факелов. Ветер ударил в спину, подтолкнув художницу ещё на шажок ближе. Растрёпанные и вьющиеся от влажности волосы девушки словно возжелали обнять адъютанта - скрыв ее личико, они, подхваченные ветром, тянулись к Андерсону навстречу.

Прохладный океанский бриз трепал волосы Шери, скрывая лицо.
Её и Уэсли разделяло теперь расстояние в несколько коротких шагов – адъютант замер, будто бы не решаясь преодолеть эту мизерную дистанцию. Толпа позади бурлила и бушевала, цепочка солдат по-прежнему ожидала команды в гнетущем молчании.
Парень хотел было что-то ответить, но замолк почти сразу, на полуслове.
– Если честно, то я понятия не имею, что теперь делать, – отозвался со слабой улыбкой.
Вид Шарлотты, очаровательно беспомощной, растрёпанной и испуганной, кажется, придал Уэсли решимости. Он быстро шагнул, подаваясь вперёд, обнимая девушку обеими руками за дрожащие плечи и мягко прижимая к себе.
– Не волнуйся, – прошептал. – Теперь всё в порядке. Ты в безопасности. Всё хорошо.
И в голосе адъютанта переливалась взявшаяся невесть откуда уверенность. Эта уверенность успокаивала, его тепло защищало от ветра и холода. Он не держал Шери крепко, допуская, что она может в любое мгновение попробовать отстраниться. И десятки голодных взоров возбуждённых кровью и алкоголем арестантов жадно облизывали его спину, в то время как силуэт Уэсли прятал от глаз самой Шарлотты разъяренную толпу.

Она увидела, как Уэсли решительно подался навстречу, а потом ветер снова отбросил волосы назад, и, спутанной сетью, частично они заслонили обзор. Следом Шэри почувствовала его руки на своих плечах, неожиданно приятный контакт, и вот девушка уже, прильнув щекой к груди молодого защитника, вдыхала запах офицерского мундира.

Его словам, почему-то, Шэри доверилась так беспечно и легко, и сжимающая тисками тревога значительно ослабила хватку. Девчонка приобняла Андерсона в ответ, подстать ему так же легко и не лишая свободы. И несколько мгновений Шарлотта позволила себе забыться, проникаясь уверенностью голоса адъютанта.

- Что мы будем делать? - чуть сильнее Виллоу стиснула ручонками бока адъютанта.

Почувствовав, что Шарлотта не отстраняется, Уэсли обнял её крепко, по-настоящему.

Подумать только, ещё несколько дней назад она была всего лишь бесправной арестанткой – и ни один из офицеров наверняка и помыслить не мог о том, насколько быстро и радикально способно всё измениться. Теперь же, перед лицом ультимативной всеобщей угрозы, Андерсон, казалось, вовсе не думал о нормах и статусах, его совершенно не волновало мнение подчинённых и жадные взгляды бунтующих осуждённых. Иногда реальность имела свойство фантастически быстро меняться. И Уэсли Андерсон в полной мере прочувствовал подобное на себе.

– Я правда рад, что ты в порядке, – прошептал, медленно отстраняясь.
Внимательный и проникновенный взгляд Шарлотты словно придавал адъютанту решимости – теперь он казался значительно более уверенным в собственных силах и собранным, чем несколько минут назад.
– Для начала, мы отведём тебя в безопасное место, – он кивнул на здание администрации, одновременно беря Шери за руку.
Но увести её куда-либо не успел.

Двустворчатые двери нависавшего над плацом балкона административного здания распахнулись. На балкон неторопливо вышел Хэл Рейнарт – в своей неизменной белой рубашке, небрежно выправленной из брюк и почти наполовину расстёгнутой. В полумраке безумной ночи одиноко тлел алый огонёк дымящейся в руке коменданта сигары, в то время за шею оказался закинут ствол прежде висевшего на стене в его кабинете чудовищного мушкета. Все три спаянных объединённых ствола мрачно мерцали в отблесках факелов, в то время как на небритом лице Рейнарта играла жестокая ухмылка, не сулившая ничего хорошего подавляющему большинству окружающих. Сильный ветер трепал ткань белой рубашки – осуждённые, заметив появление нового действующего лица, немного притихли. Хэл неторопливо приблизился к самым перилам, выпустив в небо, после долгой затяжки, густые клубы сигаретного дыма.

– Мисс Виллоу! – крикнул он почти весело. – Рад, что мистер Андерсон настолько близко к сердцу принял моё распоряжение обеспечить безопасность вашей скромной персоне.
Рейнарт хохотнул, резким движением туша бычок о кромку перил.
– Кто-то из вас хотел встретиться с комендантом? – рявкнул он, в то время как Уэсли буквально тащил Шери за руку к спасительной двери.
Художница видела, как один из активных наиболее осуждённых, гордо расправил плечи и выкрикнул:
– Теперь это наш остров, Рейнарт! Мы предлагаем твоим людям сложить оружие и…
Договорить бунтовщик не успел – оглушительно громыхнул единственный выстрел, и тёмное пятно крови пугающе быстро проступило на дождевике вздрогнувшего всем телом мужчины. Лицо несчастного побелело, ноги подогнулись, и он упал, безвольно уткнувшись лицом в покрытие плаца.

Толпа обомлела – подалась немного вперёд и тут же откатилась назад. Люди разрывались между страхом и продиктованной алкоголем пьяной злостью.
Комендант не стал предоставлять арестантам возможность опомниться.
– Подавить бунт! – оглушительно рявкнул он с лютой злостью, подкрепляя приказ парой выстрелов из оставшихся заряженными стволов.
Ещё две случайные жертвы, будто запнувшись о невидимое препятствие, ничком упали на плац. Одновременно некоторые осуждённые с топорами наперевес бросились на солдат, другие – принялись бежать прочь, не разбирая дороги.
Синхронный ружейный залп настиг многих, поражая бегущих людей в беззащитные спины.

Несколько мушкетов выстрелило в ответ из толпы, опрокидывая одиночных солдат.
Блеснули штыки и лезвия топоров.
Кровь брызнула фонтаном из рассечённого лица пожилого гвардейца – того самого, который накануне охранял кабинет коменданта.
Лишь тогда Уэсли наконец-то дотащил Шери до входа в административный корпус.
– Спрячься там, – крикнул, перекрывая шум схватки. – Я скоро вернусь.

До появления коменданта похоже молодых мало волновало чужое мнение насчёт внезапно охватившей заботы и нежности офицера к заключённой. Впрочем это длилось недолго, минутная слабость, которая кому-то вернула веру в себя, а кому-то немного смелости. Но Хэл... Иногда насмешка, брошенная очень некстати, способна разрушить что-то в самом зачатке.

"Какие-то посредственные стихи, мало глубины... Этого перебор... Этого недобор... Нет, это точно не твое." Так вот чужая колкость, просто, от скуки, или порождённая крохотной искоркой зависти, отравляет ранимую и восприимчивую душу возможно выдающегося в несложившейся перспективе поэта.
"От этих звуков может разве что голова разболеться! Не мучай ни людей, ни инструмент." Неудачи случаются даже с великими людьми. И, выплюнув эти слова не задумываясь, вы могли бы убить одного такого человека. Нет, не буквально конечно же, и за это вас не сошлют в колонию. Но своей несдержанностью вы могли бы сделать мир чуточку скучнее, тусклее, однообразнее. А это уже преступление на поколения вперёд!

Сейчас Шарлотте возможно показалось... Быть может даже скорее всего это было не так... Но шутка коменданта сейчас на вкус была весьма сдобрена ядом. Сарказм, с расстановкой всех на свои места. Где Шэри - узница. А Уэсли - то ли осел, то ли лихо пользуется служебным положением. В любом случае это заставило не просто вскинуть голову и устремить свое внимание на источник звуков, но и практически отпрыгнуть от адъютанта на дополнительный шаг назад.

Но ощущение застигнутой за чем-то запретным очень быстро развеялось. Грохотнул выстрел, Шарлотта впала в оцепенение. Застыла бронзовой статуей, с места не сдвинуть, ни согнуть. И совсем все по плохому сценарию пошло. Не то, чтобы художница особо сожалела о павших в этом бунте подлецах... А может... Так и надо? Дипломатия похоже не самый лучший способ подавить восстание среди преступников всех мастей?

Шери не думала ни о чем, только жалела, что не спит сейчас и это не плод ее больной фантазии. Ее уже тащили в укрытие, а она все смотрела на спины бросившихся в бой солдат.

- Уэсли! - крикнула, барабаня кулачками в закрывшуюся перед носом дверь.

Не поверила ему, что скоро вернется. А сидеть вот тут, под дверью,в неведении, не могла. Бросилась, долго не думая, к лестнице, искать с какого балкона Рейнарт бросал свои приказы и стрелял.

Кабинет коменданта встретил запыхавшуюся Шарлотту полумраком и пустотой.
Крючья, на которых прежде покоился его страшный мушкет теперь пустовали, на заваленном бумагами письменной столе расположилась чашка давно остывшего кофе. Повёрнутая в противоположную сторону от посетителей рамка с подставкой печально смотрела на пустующий стул. Складывалось впечатление, что Рейнарт и вовсе не покидал своё рабочее место – хрустальная пепельница на столе была практически переполнена.

Ведущие на балкон двухстворчатые стеклянные двери оказались настежь распахнуты – Хэл, опустившись на колено, старательно набивал порохом разряженные стволы, что-то неразборчиво приговаривая.
Услышав шаги, комендант поднял голову. Клацнули, вставая на место, переломленные стволы, лязгнул, взводя курки, колесцовый замок.
– Мисс Виллоу, – жизнерадостно произнёс Рейнарт, поднимаясь. – Надеюсь, вы не потребуете с меня доплату за переработку.
Шери осторожно выглянула на балкон – сражение на плацу завершалось. Больше десятка тел заключённых оказались раскиданы по асфальту, ещё столько же корчилось в различных позах от ран. Четверо гвардейцев в синих мундирах не подавали признаков жизни.

Уэсли расхаживал, отрывисто отдавая распоряжения, среди уцелевших солдат. Несколько наименее расторопных осужденных бежали прочь, отчаянно пытаясь достигнуть края просторного плаца.
Хэл вскинул мушкет, упирая в плечо резную древесину приклада.

– Эти господа, похоже, забыли, кто на этом острове главный, – пробормотал сосредоточено, ведя оружием в сторону и выцеливая спину одного из бегущих.
Попасть с такого расстояния едва ли представлялось возможным, но Рейнарт за эту ночь уже успел неоднократно продемонстрировать достаточно впечатляющие стрелковые навыки.
Бегущих заключённых никто не преследовал, лишь мушкет коменданта был нацелен в белеющую спину одного из самых медлительных.

– Каждого, кто прибывает сюда, я предупреждаю, что в моей колонии не действуют континентальные правила. Каждый осведомлён, что в этом месте есть лишь один закон. Закон, который не стоит пытаться в моём присутствии нарушать, – комендант затаил дыхание, приготовившись к выстрелу. – Закройте уши, мисс Виллоу.
Порекомендовал совершенно хладнокровно.

- Переработка? - проскрипел уже отдающий простудой голос девчонки. Шарлотта, похоже, не оценила шутку коменданта, или даже скорее не понимала, как в таких обстоятельствах можно шутить. Сразу видно - кто тертый калач, кто "салага", кто боится даже собственной тени, а кто смеётся в лицо опасности.

Похоже Хэл не за зря носил свой мундир, в котором, к слову, Шэри не видела его ни разу, но он непременно ведь должен был быть? Другими словами - не удивлялась теперь Шарлотта тому, что этот удивительный человек годами занимает свой кабинет, и его решения здесь едва ли не единственный гарант порядка и контроля. Или художница излишне идеализировала мужчину? Возможно, но она действительно считала его удивительным. Не самая приятная работа, не самое приятное окружение, климат, ответственность в конце концов! И черт знает ещё что! Шэри и этого списка казалось достаточно, чтобы зачерстветь. Скорое выгорание - вот это, по ее мнению, ждало всех, кто служил на острове закону. Рейнарт же не был похож на типа, которого задушила его собственная работа.

Виллоу на острове не провела и недели, однако Уэсли и Хэла будто бы знала всю свою сознательную жизнь. И, быть может наивно, считала, что видит их, пусть не насквозь, но основную сущность. Ангелы Хранители - примерно так выглядели эти двое в глазах Шарлотты. И то, как комендант сейчас нацелился бегущим в спины, нисколько не рушило образ удивительного человека. Это, видимо, была часть его работы, а самой Шэри, если честно, не было дела до тех, кто ее пугал. Наверное весьма циничный вывод для хрупкой девочки, она даже ощутила лёгкий укол совести по этому поводу. Скорее даже комариный укус.

Отыскав взглядом Уэсли внизу, художница зашла за спину Рейнарта и послушно закрыла уши ладонями. Не вмешалась, не выдала ни капли сожаления, ни злорадства. Ее собственный пульс становился ровнее. Она смогла добраться до своих ангелов, и теперь в безопасности... Лёгкая эйфория коснулась сердца, уст и глаз. Заискрилась роса на ресницах, уголки поджатых губ дрогнули. На колени опустилась, зажала уши пожалуй сильнее необходимого - побелели пальцы, было немного больно. Но это такая ерунда в сравнении с тем, что могло бы быть! Могло, если бы Рэй успел выломать дверь раньше, чем Шэри сообразила выпрыгнуть в окно.

Шарлотта вздрогнула, когда над головой громыхнул сдвоенный выстрел. Опустившаяся на колени девушка не могла видеть, как упал, споткнувшись, арестант, всего несколько шагов не дотянувший до спасительной тени. Зато видела усмешку на губах коменданта, видела дымящееся жерло устрашающего оружия. Тяжёлая рука Рейнарта осторожно опустилась девушке на плечо – в этом прикосновении ей почти чувствовалась забота и ласка. Комендант всем своим видом будто бы утверждал, что она в безопасности, теперь всё в порядке. Почти галантно помог Шарлотте подняться и прошёл сквозь распахнутые двустворчатые двери обратно в свой кабинет, небрежно закидывая мушкет на ненадолго опустевшие крючья.

Выглядел Хэл достаточно жизнерадостно – воодушевлённый, едва ли не впервые за последнее время довольный и жизнерадостный, пребывающий в мимолётном состоянии эйфории.
– В таких условиях люди очень быстро становятся подобны зверям. Не имея шанса на будущее, не имея возможности планировать свою жизнь, обречённые на десятилетия каторги, они готовы на любые безумства. Единственный язык, который понимают звери – грубая сила. Единственный способ отвлечь их от подобных мыслей – изнурительная работа. То, что случилось сегодня, конечно же непростительно.
Мрачная тень легла на лицо опустившегося в кресло коменданта.
– Это ещё не конец. Виновные понесут наказание.

Он кивком предложил Шери опуститься на стул, окидывая её с ног до головы длинным скептическим взглядом. Он видел её босые ноги, видел заменявшую обычную одежду девушки простую ночнушку, видел, как она трясётся и дрожит на ветру.
Комендант поднялся рывком, закрывая изнутри на защёлку ведущие на балкон двери. Снял со спинки кресла какой-то камзол, на проверку оказавшийся тем самым интересовавшим Шарлотту тёмно-синим мундиром. На нём не обнаружилось орденов и медалей, зато он оказался плотным и тёплым, что этой ночью представлялось значительно более значимым.

– Мистер Андерсон, кажется, настолько забегался с бесконечными поручениями, что не успел сообщить мне о своём повышении, – в голосе Хэла Шери слышался смех, в то время как сам комендант внимательно наблюдал за реакцией Уиллоу. – По всей видимости, со следующим дирижаблем мой отважный адъютант вернётся на материк.
Рейнар приблизился к ней, заботливо накидывая на дрожащие плечи мундир. Отступил на шаг, придирчиво изучая результат своих действий.
– Вот теперь никто не усомнится, что ты работаешь на администрацию, – Рейнарт усмехнулся и, моментально возвращая утраченную ненадолго серьёзность, снова сел в кресло. – Как ты здесь оказалась? Рассказывай.
Почти требовал.

Было неловко оказаться под прицелом коменданта. Он говорил об отъезде Уэсли и будто ждал некой реакции, даже, кажется, не скрывая этого. Возможно его бы устроили слова сочувствия, по поводу лишения напарника так сказать, доверенного лица, хорошего солдата... Но Шери казалось его не это интересовало.

Девочка отвела глаза. Сложила руки на груди, потеряла ледяные плечи ладошками. Изображала всячески непричастность к теме отъезда адъютанта на материк. Что она скрывала? Зависть? Или что-то более личное? Ее не спросили, она промолчал, а вскоре и тема ушла в другое русло.

В камзоле художница практически утонула, из горловины торчала лишь ее растрёпанная голова, да на полу стояли босые пятки. Хэл требовал объяснений, а Шарлотте хотелось, если честно, кому-то рассказать...
- В мой домик постучали, - всхлипнула она, - Хартиган, или как там его... И компания пьяных дружков. Требовали открыть, но потом просто выломали дверь и вошли. Я опешила, но успела улизнуть в окно. Но там меня ждали...

Хэл видел, как подбородок Шэри опускался все ниже и слегка дрожал, голос становился плаксивым, пройти через такое, без всяких сомнений, художнице было не просто. Но она не смолкала, коменданту не было и секунды вставить свое слово, как на исповеди сидела перед ним девчонка.
- Я убежала. Не помню как мне это удалось... Он был птян, и не сумел меня удержать. Но я удрала и бежала без оглядки, мистер Рейнарт. И просто потом спасалась в тенях... На улицах было много их, пьяных, на кураже, безжалостных... И там была женщина... В доме. Она звала на помощь... Они выломали и ее дверь, и она закричала! Так пронзительно... Я не могла ничего сделать... Что я могла противопоставить им?

Шарлотта вскинула голову и почему-то взглянула на коменданта с укором. Искренние переживания намеревались превратиться в истерику, глаза и личико девушки были мокрыми от слез, время от времени срывался голос.
- Я просто ушла. Мне нужно было добраться сюда... Везде были крики, где-то стреляли. Тела убитых солдат... Толпа на площади. Не знаю, мистер Рейнарт, не знаю как... Но я дошла. Хотя с самого начала в ночи не была уверена, что выбрано верное направление. Как думаете, - совершенно внезапно голосок Шарлотты стал тише, - ту женщину убили?

Судя по виду, Виллоу была готова сейчас проверить в любую ложь, если это будет ложь во спасение.

Комендант слушал молча. Его непроницаемое суровое лицо бескомпромиссно скрывало эмоции, которые, быть может, одолевали мужчину на протяжении не слишком продолжительного рассказа. В какой-то момент Шери показалось, что сейчас Рейнарт подастся вперёд, обнимет её за дрожащие плечи, утешит и успокоит. Но ничего подобного, конечно, не произошло. В какой-то момент Хэл просто опустил глаза, отвечая глухо и коротко:
– Они ответят за всё, что совершили. И даже за то, чего совершить не успели, – как будто это жёсткое и бескомпромиссное обещание возмездия было всем, что мог предложить комендант девушке в обмен на полноценное человеческое сочувствие.

Рейнарт отклонился назад – его лицо теперь утопало в глубоких тенях, среди которых, разительно контрастируя, белела рубаха. В прерываемой сдавленными рыданиями сгустившейся тишине раздался тихий голос коменданта, закурившего очередную сигару.
– Я командую этим гарнизоном больше двадцати лет, до этого ещё некоторое время служил здесь в качестве заместителя, – и Шери едва ли впервые за всё проведённое в колонии время показалось, что Рейнарт говорит откровенно, не прикрываясь за насмешками или грубостью. – Провёл на этих островах большую часть своей жизни и привык считать, что умею разбираться в людей. Я сидел в этом кресле, пока мимо меня сплошным потоком проходили убийцы, аферисты, политические преступники и прожжённые каторжники. Большинство из них на разный лад твердило, что невиновно. Лишь единицам я верил. За прошедшие годы я научился почти безошибочно отличать правду от лжи, по взгляду вычислять лжецов и по осанке определять мучеников. И я скажу тебе одно, Шарлотта. Либо тебе здесь не место, либо такую гениальную актрису стоило много лет назад отправить на плаху.

Рейнарт усмехнулся и продолжил рассказ. Он говорил о прошлом, о том, как колония развивалась десятилетиями. С презрением отзывался о местных, перечислял и характеризовал несколько своих сменившихся адъютантов. Рассказывал некоторые забавные случаи – и Шери, которая сперва не вполне понимала, что вообще происходит, невольно заслушалась. Виртуозно обходя некоторые запретные темы, комендант делился с ней своим жизненным опытом. И далеко не сразу Уиллоу осознала, что это его способ отвлечь её от случившегося. Она заснула прямо там, на жёстком стуле, убаюканная голосом оказавшегося на редкость хорошим рассказчиком коменданта.

4 - Надвигается буря

Не снилось девушке ничего. Её не навещали ни образы этих экзотических островов, ни оскаленные лица провалившихся насильников. Она проснулась от того, что океанский бриз треплет волосы и мягко ласкает лицо. Сквозь открытые окна в кабинет коменданта просачивалось вместе с первыми робкими солнечными лучами раннее утро. С некоторым удивлением Шери обнаружила, что спала не на стуле, но в кресле – Рейнарта не было, а Уиллоу получила возможность, пусть и недолго, но восседать на рабочем месте самого коменданта.
За ночь в кабинете ничего не изменилось – хрустальная пепельница по-прежнему была переполнена, мушкет как ни в чём не бывало висел на крючьях, а Шарлотту столь же заботливо прикрывала плотная ткань офицерского мундира.

Впервые взглянув на кабинет с непривычного ракурса, девушка обнаружила одну незначительную деталь. На столе неизменно, с самого первого её посещения, стоял в рамке небольшой портрет, всегда повёрнутый лицевой стороной на Хэла Рейнарта. Портрет, рамку которого Шарлотта видела не впервые, но само изображение каждый раз оказывалось скрыто от посетительницы. Художница сходу оценила искусный стиль исполнителя – оперируя схематичными размашистыми штрихами карандаша, неизвестный мастер умудрился запечатлеть человека более ярко, чем многим удаётся при помощи красок и кисти. С холста на Шери смотрела голубоглазая светловолосая девочка – на вид, самое большее, пятнадцати лет, которая чертами лица отдалённо и неуловимо напоминала саму Шарлотту. В левом нижнем углу карандашом было приписано имя – «Мелоди».

Загадке портрета, впрочем, суждено было оставаться до поры до времени нераскрытой – дверь решительно распахнулась, и в кабинет, в своей резкости и порывистости уподобившись воздушному вихрю, решительно ворвался сам комендант.
– Доброе утро, мисс Уиллоу. Птички уже поют, а ветер гонит тучи со стороны океана! – Рейнарт буквально лучился энтузиазмом, определённо выбирая тактику не вспоминать до поры о событиях завершившейся ночи.
Он небрежно бросил на стол кипу одежды, в которой Шарлотта не сразу узнала полное обмундирование рядового гвардейца.
– Можешь считать, что ты повышена, – хохотнул Хэл, и тут же добавил:
– Я не успел послать людей к тебе за вещами, но, можешь мне поверить, было очень непросто подобрать хоть немного подходящую форму.

Получить такую оценку Шарлотта не была готова прямо сейчас. Сущий ангел, или лживая ведьма… Лицо девушки исказило недовольство. Зато слезы перестали наворачиваться сразу же и эта непреодолимая жалость к себе ослабила хватку.
Концентрация горя в груди потихонечку снижалась, Шэри расслабила наконец плечи, потом и руки, коими она очень плотно пыталась себя обнимать, словно это должно было ее спасти от чего-то… Сгорбленная, угловатая, трясущаяся — нет, теперь художница напоминала полупустой мешок, бережливо оставленный на стуле. Она слушала, тихо, смирно, не комментируя, не задавая вопросов. Сон накатывал, будто прилив, подступающий мягко, подхватывающий и качающий рыбацкие лодочки на ласковых волнах.

***
Не приснилось — отметила Виллоу с оттенком горечи, когда глаза успели адаптироваться к свету и девушка, обнаружив себя не в своей кровати, вспомнила события минувшей ночи.
Более всего отдыху в кресле была «благодарна» спина — Шэри подалась вперед, намереваясь встать, но схватилась руками за поясницу и тихонечко, пониженным тоном, заскулила. Ладони плюхнулись на крышку рабочего стола, тело подтянулось следом, и заспанная мордашка уткнулась носом в небольшой портрет. Нельзя сказать, что раньше повернутая оборотной стороной к посетителю рамка как-то занимала внимание Виллоу, зато теперь, без труда найдя некоторое сходство с юной девушкой, изображенной на портрете, Шэри начала догадываться, что именно заставило коменданта присмотреться к ее персоне.
Наверное на портрете была изображена дочка Хэла — рушила художница. Моментально рой вопросов закружил в ее голове и все вокруг персоны этой самой Мелоди. Девушка пальцами вцепилась в рамку, отыскивая на лице «двойняшки» черты коменданта. Своего отца Шарлотта помнила очень плохо, и на первый взгляд Хэл вообще никак не вызывал желание их сравнить… Но что-то щелкнуло в ее голове, совершенно неожиданно.
Она отдернула руки от портрета лишь заслышав шаги за порогом. И встретила коменданта едва ли не по стойке смирно. Нет, встать она не успела, поскольку едва не перевернула портрет, пришлось его ловить и попытаться примерно на то же место поставить. На столе коменданта лежала пыль, и частично это был пепел, так что определить, где именно покоилась рамка было не трудно, как и проследить ее перемещение. Сконцентрировавшись за задаче, Шэри искусно попала в «след», однако развезла пылищу рукавами шинели. Она явно была возбуждена.
Рейнарт застукал свою подопечную в своем кресле, с пепельницей, полной окурков в руках.
- Я хотела тут немного прибраться, — с ходу оправдалась девчонка, однако поставила пепельницу назад, осторожно, что не было слышно, как тяжелое стекло коснулось стола.
- Утро… Доброе… — Шарлотта рассматривала то брошенную на стол форму, то, с явной растерянностью, Рейнарта.
Сейчас, быть может он заметил, она рассматривала его лицо куда более пристально, нежели раньше, даже когда собиралась писать его портрет. Но пялиться слишком долго и так открыто, Шери вовремя сообразила — моветон, ей лишь захотелось теперь скорее убраться с глаз коменданта, хотя бы на время. Художница сгребла со стола костюм, на глаз пытаясь оценить насколько он будет ей велик.
- Если позволите, я переоденусь в архиве. Там, к слову, теперь почти порядок, но есть еще работа. Хотя пыль с вашего стола, мистер Рейнарт, я бы предпочла смахнуть прежде, чем вернусь к бумагам. И кофе… Я помню, вы пьете много кофе. А ночь была такая, что сегодня, полагаю, кофе будет очень нужен.

Комендант с некоторым недоумением смотрел на непонятные манипуляции девушки с пепельницей, однако только привычно хмыкнул и никак не прокомментировал. Когда художница попросила о возможности переодеться в архиве, Рейнарт, казалось, даже немного смутился – словно вовсе забыл о таких мелочах, как общепринятые правила приличия и нормы светского этикета.
– Да, конечно… – отозвался немного рассеянно.
Впрочем, почти сразу решительно мотнул головой в ответ на остальные инициативы Шарлотты.
– Уборка и канцелярская деятельность подождут. Как только будешь готова, спускайся. Я жду тебя перед корпусом, на плацу.

С этими словами Хэл вышел из кабинета, в то время как девушка проследовала в архив с кипой одежды – мимо нового, совершенно незнакомого ей гвардейца. Там всё оставалось именно в том состоянии, в котором Шери бросила документацию накануне – блокнот Рейнарта лежал на том же месте, по обе стороны стола возвышались ровными стопками колонны бумаг.
Предложенная форма оказалась девушке лишь немного великовата – в принципе, после часа мастерской работы иглой это одежда даже могла бы сойти за модные нынче в определённых кругах концептуальные наряды нарочито чрезмерно большого размера. Могло быть и хуже. Значительно хуже, если подумать.

Свирепый ветер гнал по небу тёмные тучи, кроны тропических деревьев вздрагивали от каждого порыва. Тёмная поверхность океана шла рябью и волновалась, в то время как на туманном горизонте зигзаги молний срывались с грозовых облаков. Погода в колонии продолжала радовать своей абсолютной непредсказуемостью.
Подготовившись, Шери покинула архив, спустилась по лестнице и вышла на улицу. Порывистый ветер швырял в глаза солёные капли вперемешку с песком, светлые волосы девушки вновь трепеща развевались, в то время как Хэл Рейнарт действительно ожидал её у самого входа. И ожидал он её на этот раз совсем не один.

Посреди плаца ровными рядом мрачно возвышалось шесть сколоченных наскоро за утро деревянных виселиц. Место смертника на каждой из них занимал осуждённый – среди незнакомых Шарлотте грязных мужчин она без труда узнала грузный и неповоротливый силуэт мясника Джексона. Взгляд художницы скользил дальше, перескакивая между отрешёнными бородатыми лицами. Пока не добрался до последнего арестанта – того самого, который находился к ней ближе всего, с презрительной и насмешливой полуулыбкой с прищуром разглядывал строй застывших с мушкетами наготове гвардейцев.

Казалось, целая вечность миновала с того момента, когда Шери, стараясь забыть обо всём, зарисовывала в блокноте других пассажиров тюремного дирижабля, улетавшего всё дальше и дальше на юг, с каждой минутой унося Уиллоу прочь от цивилизации.
Двое из трёх пассажиров того дирижабля стояли сейчас перед Шарлоттой на деревянных колодках, в то время как верёвочные петли обвивали их шеи.

– Империя предоставила вам право на жизнь, право на исправление своих прегрешений тяжким трудом на благо короны. Вы наплевали на это право, – без труда перекрывая рёв ветра, с мрачной торжественностью возвестил комендант. – Вы втоптали этот дар в грязь, выступив против закона и власти. Империя верит во вторые шансы, но никогда не разменивается на третьи. Я приговариваю вас к казни через повешение.

Один из гвардейцев подошёл к первой виселице, пинком выбивая деревянную колодку из-под ног арестанта. Следом за первым та же участь постигла второго и третьего. Когда пришла очередь Джексона, мужчина, насупившись, что-то пробормотал. Мгновением позже его грузное тело уже извивалось в петле, в то время как пальцы судорожно скребли верёвку, раздирая в кровь шею – стартового рывка оказалось недостаточно для того, чтобы жизнь бедолаги оборвалась мгновенно.

Отто Хартиган мрачнел по мере того, как очередь подходила к нему. Обводя плац затравленным взглядом, он в конце концов зацепился глазами за хрупкую фигурку Шарлотты позади массивного силуэта Рейнарта.
– Эй девочка! – крикнул, машинально просовывая несколько пальцев между верёвкой и горлом. – Ты же знаешь, что я не собирался тебя обижать.

Натягивая на себя гвардейскую форму, Шарлотта Виллоу теряла связь с реальностью. Нелепица же все это какая-то! Она, благородная леди, совершенно никому не мешающий жить человек, и вдруг — осуждена без права на свободу, и в другой миг уже кажется влюбляется в одного из своих сторожевых псов, которого сразу же лихим поворотом судьба уносит на материк, а ее бросает в сердце восстания. А теперь она, конечно же лишь неформально, но носит строгий армейский наряд. Да-а-а, никогда так непредсказуемо и безумно не петляла ее жизнь, и вряд ли представится шанс повторить.

Тем не менее форма дарила ей обманчивое чувство защищенности и лживую надежду, что отныне все у нее будет хорошо. В рамках ее положения, конечно же. И, наверное, с течением времени можно было бы научиться здесь жить, ведь жили здесь гвардейцы годами, или такие, как Хэл — десятками лет, и ничего… Столичные туманы — та же сырость, а горожане здесь… Ну, скажем Шэри попросту пришлось спуститься ниже на одну-две социальные ступени. Но мысль обо всем этом была столь несущественна и занимала голову художницы не более минуты. Ее мучило теперь странное чувство, которому она пока не могла дать названия.

Выбежав на улицу, не имея склонности заставлять людей ждать, Виллоу резко затормозила, внимательно разглядывая представшую ей сцену. Тревога заклокотала в груди — Шарлотта догадалась, чему свидетелем ее пригласили стать.
Она спряталась за спину коменданта и лишь выглядывала из-за его плеча. На самом деле ей не хотелось смотреть на смерть, страх и обреченность приговоренных передавались девчонке, стоило взгляду на долю секунды зацепиться за кого-то. Шэри не сомневалась — Отто Хартиган был среди них, вчера Хэл дал ей обещание. И она смотрела наверное лишь из чувства одного ей понятного долга, решив, что от части все это здесь разворачивалось для нее.

Звук ломающихся шей теперь наверное будет преследовать Шарлотту в ночных кошмарах. Когда вздернули первого приговоренного, девчонка вцепилась в рубашку коменданта, все сильнее мяла и терзала несчастную ткань по мере того, как на висилице убывало количество живых. Голос Хартигана, на которого Виллоу до сего момента не желала смотреть, заставил поднять глаза. Скорее даже не он, а то, что ублюдок произнес. Это мгновенно подняло в художнице бурю противоречивых эмоций, словно скользкий гад знал, как вломятся его слова сейчас в сознание девчонки.
Ненависть и яд вины одновременно отравили и художница задрожала, изо всех сил стараясь не дать эмоциям вырваться наружу. Она смотрела Отто прямо в глаза и мужчина без труда читал ее эмоции. Он мог быть уверен — Шарлотта никогда не забудет их встречи.

Художница уткнулась лбом в плечо Хэла, не став дожидаться самого зрелищного момента этого дня - Хартигана, болтающегося в петле.
«Не подниму глаза, пока все не закончится...»- вжимаясь в коменданта, как в отца, девушка мечтала провалиться под землю. Она чувствовала, как лишается прямо сейчас некоего дара. Дара непричастности. Еще вчера Шэри позволила коменданту пристрелить в спину двоих, но к тому она не имела ни малейшего отношения. Сейчас же Хэл, возможно нехотя, приобщил свою не желавшую пачкать карму подопечную к убийству.

Спина коменданта представлялась монолитной стеной – Хэл стоял на ногах твёрдо, заложив обе руки за спину и расправив вызывающе плечи. Молча и бескомпромиссно наблюдал за привидением в исполнении приговора. От прикосновения Шарлотты Рейнарт даже не вздрогнул – не повернул головы, никоим образом не показал, что помнит о присутствии девушки.

Гвардеец, исполнявший роль палача, приблизился к Хартигану. С губ арестанта, продолжавшего буравить Шарлотту лихорадочным взглядом, не сходила его фирменная нахальная и обаятельная ухмылка.
– Комендантская сучка! – крикнул он несколько истерично. – Ты всё равно сгниёшь на этих островах вместе со всеми, дешёвая высокомерная шл…
Он не договорил. Лишившись точки опоры, повис в воздухе – хрипя, барахтаясь и дрыгая конвульсивно ногами. Рейнарт, не отрываясь с мрачным удовлетворением наблюдал за агонией. Отвернулся он лишь тогда, когда арестант, перестав извиваться, затих окончательно.

Натянутые верёвки натужно скрипели, мёртвые тела раскачивались на порывистом свирепом ветру. Начинался ливень, угрожавший с минуты на минуту перейти в шторм.
Вслед за комендантом Шарлотта вернулась в его кабинет – Хэл почти сразу занял своё рабочее место, закуривая очередную сигару.
– А вот теперь, – прокашлявшись, мужчина наконец принял решение о необходимости прервать затянувшееся молчание. – Пожалуй, наилучшее время для кофе.
Он окинул Шери с ног до головы пристальным взглядом – прищурившись, Рейнарт ухмыльнулся и прокомментировал новый образ своей ассистентки:
– Хоть сейчас мушкет в руки и сразу на фронт.

Хорошее настроение коменданта, впрочем, продержалось недолго. В кабине вошёл Уэсли – подтянутый и бесконечно опрятный, словно никогда не было этой полной крови, волнения и ужасов ночи.
Увидев Шарлотту, адъютант отвёл глаза в сторону.
– Хэл, – интонации Уэсли вполне соответствовали отпечатавшемуся на его лице беспокойству.
Комендант вскинул голову – девушка почти чувствовала недовольство, которое породила в нём эта многозначительная и совершенно неуместная пауза. Даже Уиллоу понимала, что помощник намеревается озвучить нечто такое, что ему сообщать начальнику лично совсем не хотелось.
– Мы потеряли ещё одно судно.

Как и в прошлый раз, в момент получения известия о гибели «Короля Георга», лицо коменданта на мгновение превратилось в безжизненную застывшую маску.
– Какое? – уточнил он с таким всеобъемлющим бескомпромиссным спокойствием, что никто из присутствующих даже не усомнился, что Хэл пребывает в крайней степени ярости.
– «Леди Марию», – сообщил Уэсли негромко.
Массивная пепельница слетела со стола и врезалась в стену, разлетаясь по кабинету бесчисленной россыпью пепла и хрустальных осколков.

– Второе по размерам китобойное судно? – с не предвещающей ничего хорошего мрачной усмешкой переспросил комендант. – Второй корабль меньше чем за неделю?
Уэсли молча кивнул. Шарлотта наблюдала, как Рейнарт разжимает и стискивает в кулак пальцы левой руки.
– Отправь посла к пристани, прикажи подготовить к выходу в море «Аурелию». Выдели людей – пусть сопроводят мисс Уиллоу домой, за вещами. Не забудь свои карандаши и блокнот, – обратился Хэл непосредственно к Уиллоу. – Сегодня у тебя появится возможность отработать своё содержание.

- Я не умею убивать, — она безжизненно промямлила в ответ на шутку коменданта.
Настроение, подобно капризной погоде за стенами административного здания, мрачнело, временами ей едва удавалось сладить с «осадками», подступающими к глазам.
«Комендантская шлюха». Этот нелестный эпитет блуждал в опустошенном сознании. Шарлотта знала, какими будут следующие слова Хартигана, не дословно, но то, что в них не будет лести, а лишь яд — наверняка. Понурая, с опущенной головой, она метнулась к двери, чтобы приготовить начальнику кофе. На ее пути встал адъютант, увидев которого девица мигом забыла куда шла, и что собиралась делать.

Вместо сотен слов, с которых он бы мог начать разговор этим утром, Уэсли лишь мельком посмотрел на Шарлотту, знать что-то недоброе принес, судя по многозначительной паузе. Девушка убралась с дороги, не препятствуя больше зрительному контакту начальника и заместителя. С наивным и встревоженным видом она переводила взгляд с одного на другого. Да, терять корабли, один за одним, хорошей новостью не назовешь, но Рейнарт бурлил, как вулкан! Девица подпрыгнула на месте и закрыла лицо руками, когда в стену врезалось нечто тяжелое и разлетелось вдребезги. Воздух наполнился неприятной горечью пепла, Шэри отшатнулась и прильнула лопатками к стене. Дальнейшие распоряжения коменданта насторожили ее, но вот с расспросами лезть к нему сейчас девчонка посчитала опасным маневром.

Указав большим пальцем правой руки на выход, Виллоу внятно произнесла, и начала бочком пробираться к порогу:
- Я подожду за дверью.

Там она хотела дождаться Уэсли и уж его хорошенько растормошить! Слова Хэла не дадут ей теперь покоя до самого… А действительно! Что ее ждало? О чем он говорил? Андерсон наверняка знал ответы на все ее вопросы!
- О чем он говорил? - схватив Уэсли за локоть, как только за ним закрылась дверь, Шэри пустилась в расспросы, - Только не говори, что не знаешь. Он хочет выйти в море в такою погоду? И причем тут я?
Ее глаза умоляли Андерсона, а держала она его так крепко, что наверное повиснет на руке, подними он ее высоко. И избавиться от назойливой девчонки, пожалуй, кроме как грубой силой ему не удастся.

– Тебе идёт форма, – отозвался Уэсли с невесёлой усмешкой, едва заметно вздрогнув от напора Шарлотты.
Он даже не пытался высвободиться, некоторое время задумчиво рассматривая пытливо и настойчиво глядящую на него снизу вверх девушку.
– Пошли отсюда, я отведу тебя домой сам. И постараюсь всё объяснить по дороге.

Они спустились вниз по скрипучим ступеням, прошли мимо скучающего охранника и вышли на плац, продуваемый свирепым ветром со стороны океана. Гвардейцы снимали тела узников с виселиц, в то время как Отто Хартиган по-прежнему раскачивался на натужно скрипящей под его весом верёвке.
Уэсли остановился, некоторое время изучая последствия состоявшейся казни.
– Не стоило ему тащить тебя сюда, – прокомментировал увиденное негромко. – Пошли.
И он, казалось, нисколько не заботясь о том, что подумают о его спутнице подчинённые, быстро зашагал прочь в направлении домика Шери.

Некоторое время они продолжали идти в гнетущем молчании, прерываемом лишь завыванием пробирающего до костей холодного ветра. По хорошо знакомой Шарлотте единственной улице, мимо ровных рядов одинаковых домиков, двери многих из которых теперь были выломаны, а стекла – разбиты.

– Да, мне кажется, что он собирается выйти в море, – в конце концов заговорил Уэсли, когда они поравнялись со стеклянными витринами местного бара. – Помнишь, я рассказывал тебе о белом левиафане, идоле и божестве местных аборигенов? Помнишь, я говорил тебе, что Хэл одержим?
Андерсон остановился посреди улицы в нерешительности, посмотрев сперва в направлении коттеджа Шарлотты, после – на табличку «открыто» на прозрачных двустворчатых дверях ресторана.

Лишь затем – отстранился, с блеклой улыбкой взглянув на Шарлотту.
– Кофе? Мне кажется, никому из нас оно этим утром не помешает.

Нежданный комплимент, который впрочем мог оказаться всего лишь саркастическим замечанием, заставил девушку ослабить хватку и немного остыть. Хотя, если по-честному, эффект выдался скорее согревающим - Андерсон мастерски сбил основной курс волнений художницы, во всяком случае на тот миг.

Во взгляде Шери, когда адъютант лично предложил сопроводить ее до дома, заискрилась благодарность. Если бы не теплое отношение и забота этих двух невероятных мужчин... Тонкая чувствительная натура художници не перенесла бы и дня в окружении суровых лиц и их губительных намерений. Сгорела бы она в миг, как сухой лист. Они дарили Шарлотте надежду, на что - девчонка не понимала, но она была, и , пусть не стойкая, но все же уверенность, что ее не дадут в обиду. Только это и помогло ей тогда, в местном подобии бара, оказать сопротивление Хартигану. Не будь у Виллоу надежды, не стало бы воли к сопротивлению. Ублюдок, ныне повешенный, растоптал бы ее так просто, что сам бы, наверное, потерял интерес от того, насколько жалкой была его жертва.

Проходя мимо виселицы, Шери вцепилась в локоть Уэсли сильнее. Да, ей действительно не стоило на это смотреть. Она всё не могла понять, каков был у Хэла мотив притащить ее на казнь. И это, и слова Хартигана, ещё быть может много ночей будут тревожить сон девушки. Впрочем... Все снова складывалось так, что Виллоу не имела понятия - а настанет ли вообще для нее следующая ночь?

Ночной ливень смыл с песка следы минувшей резни. Тела убитых убрали, не стало даже кровавых луж, только в воздухе вместе с солью был устойчивый металлический привкус. И тишина. Словно все ушли в море, как ни в чем не бывало. Шери ощущала в этой тишине что-то, звенящее напряжение. Да, надвигалась новая буря, но не только в ней было дело...

Она слушала. Каждое слово ловила, кивала в ответ, ей казалось, что что-то сегодня решается для нее. Важное. Ей нужны были ответы, покуда ещё не затолкали на борт "Аурелии", или вообще на плот, и не пустили в море на корм левиафанам. Какого требовал от Шери участия Рейнарт - мог знать только Андресон. На ходу и на холоде разговор не клеился вовсе, поэтому, проглотив ком в горле, девушка согласилась снова зайти туда, где совсем недавно ей угощали ножом.

- Кофе, - кивнула Шарлотта, и, подгоняемая пронизывающим ветром, первая, вместе со сквозняком, влетела в бар, или как там ещё называли это заведение местные дебоширы...

Обеденный зал пустовал – Шери с удивлением словила себя на мысли, что никогда не видела это заведение хотя бы отчасти заполненным. С одной стороны, отсутствие посетителей вполне можно было понять – китобои по-прежнему в море, шахтёры ещё работают под землей, в то время как гвардейцы без устали несут службу, но ровные ряды пустующих столиков, тем не менее, оказывались исключительно гнетущее впечатление. За стойкой вместо Дианы обнаружился какой-то сухой жилистый старичок – заметив посетителей, тот перестал полировать тряпкой мутный бокал и уставился на адъютанта в вежливом ожидании.
Уэсли заказал кофе и проводил Шарлотту за столик – другой столик, в углу, достаточно далеко от того, который они занимали тем злополучным сумрачным утром. Погода снаружи, впрочем, не сильно отличалась от того дня – косые струи внезапно начавшегося тропического дождя барабанили что есть сил по стеклянным витринам.
Надвигалась настоящая буря.

Уэсли привычно занял место напротив.
– Аборигены считают белого левиафана своим божеством, – повторил Уэсли, внимательно глядя на Шарлотту. – Мы полагаем, что это всего лишь мутант-альбинос, имеющий склонность к агрессии. Так или иначе, всё это – лишь беспочвенные предположения и теории. Совершенно точно известно одно – этот левиафан нападает на людей и с завидным постоянством уничтожает наши китобойные суда. Это совершенно нетипичное поведение для животного. Большинство левиафанов практически безобидны и оказывают попытки к сопротивлению лишь тогда, когда мы их непосредственно убиваем. Этот – другой. Мы давно заметили, что наибольшую активность он проявляет именно в шторм, хотя существуют случаи нападения и в обычные дни. Каждая его вылазка наносит колонии ощутимый удар – потеря каждого китобойного судна обходится нам непростительно дорого. Но, в действительности, дело конечно же совершенно не в этом.

Адъютант невесело улыбается и в его обращённом на Шарлотту пристальном взгляде проскальзывает что-то неоднозначное, девушке незнакомое.
– Почти двадцать лет назад, когда Хэл ещё только прибыл в колонию и принял на себя обязанности коменданта, он… – Уэсли замолкает, опуская глаза. – Привёз с собой дочь. Мелоди. Мне, естественно, не доводилось никогда встречаться с ней лично, но, по словам очевидцев, Мелоди была сущим ангелом, исключительно очаровательным и милым ребёнком. Ты могла видеть её потрет на столе Хэла.
В улыбке Уэсли сквозила невыразимая словами печаль.
– Когда-то здесь был пирс, уходивший далеко в море. Девочка была художницей – по слухам, именно она нарисовала тот самый портрет. Она любила проводить вечера на том пирсе, запечатлеть на холсте океан. Белый левиафан сожрал её одним из таких вот штормовых вечеров. Вместе с большей частью старого пирса. Единственный раз, когда он приблизился настолько близко к линии побережья. С того самого дня… Хэл одержим. Он ни перед чем не остановится для того, чтобы уничтожить во что бы то ни стало чудовище. Прошли десятилетия, но он, кажется, стал только злее. Хэл жёсткий человек, но в те моменты, когда разговор заходит о белом левиафане, он окончательно теряет контроль. Несколько раз он выходил в море, но тщетно. Ни разу не делал этого в шторм.

Уэсли замолчал ненадолго, но почти сразу продолжил:
– А теперь слушай меня, Шарлотта Виллоу, – он подался вперёд, говоря проникновенно и тихо. – Как только мы допьём кофе, я доставлю тебя домой. Ты переоденешься, приведёшь себя в порядок и… Останешься там. Будешь рисовать в своём блокноте, писать стихи, смотреть грустно на море или заниматься вообще чем угодно. Я вернусь к коменданту один и скажу, что тебе не здоровится и ты не смогла пойти с нами. Он наверняка взбесится, но будет слишком сконцентрирован на охоте, чтобы всерьёз озаботиться этим вопросом и принять необходимые меры. Мы наверняка уйдём в море, но без тебя. И, если Господь будет к нам благосклонен, не найдём там чудовище этим вечером.

Покуда Андерсон не закончил свой будоражащий воображение монолог, Шарлотта, лишь изредка смотревшая ему в лицо, не притронулась ни к пище, ни к горячему напитку. Холодные бледные руки сжимали тяжёлую чашку, ноготки тихонечко постукивали по керамике, выдавая в хозяйке тревогу. Каким был рваным этот такт, такими были и мысли художницы, мятущиеся в страхе, в поиске выхода.

Адъютанту пришлось набраться терпения - девушка взяла слишком большую паузу, словно вовсе забыла о его присутствии и о том, что должна дать какой-то ответ. Он не видел ее глаза, не мог угадать, о чем она думала.
Несколько минут спустя девушка большими глотками выпивает свой кофе. Чашка в ее руках осталась слегка наклоненной.
- Ты не спасёшь меня, - задумчиво промямлила Виллоу, стеклянными глазами рассматривающая узоры на дне чаши, написанные белой молочной пенкой и кофейным осадком.

Получался маленький островок, омываемый пенной волной, когда Шэри нарочно начинала легонько покачивать в своих руках опустевший сосуд. Волна слизывала крупинки кофе, они оседали на стенках чаши, одинокие, разбросанные. Но рука дрогнула слишком резко, из белой волны вырвался "левиафан", разметал островок, уничтожил и исчез. Теперь, словно углядев на дне нечто пророческое, наигравшееся дитя поставило чашку на стол.
- Ты же знаешь, - она говорила непривычно, даже как-то излишне спокойно, и на адъютанта смотрела со смиренностью монахини пред божьим гневом, - что все это вопрос времени. Если Хэл хочет посадить меня на крючок, он это сделает в другой раз. А если вы не вернётесь? В этом случае мне все равно дорога в море, только от безысходности.

Виллоу кисло улыбнулась и отвела глаза.
По окну барабанил дождь, на секунду Шэри даже показалось, что ветер на улице пропел ее имя.
- Давай не будем злить Хэла ещё сильнее.
Девушка встала и потянулась за своим плащом. Она явно не собиралась обсуждать свое решение.

– Но… – начинает было говорить Уэсли, но замолкает, беспомощно наблюдая, как девушка поднимается и решительно тянется за пальто.
Выражение его лица в эти секунды могло бы поведать о многом, но вместо слов адъютант лишь невесело усмехнулся, опуская глаза. Допил залпом кофе, медленно поднимаясь и внимательно окидывая долгим взглядом хрупкую фигурку Шарлотты в униформе верного короне гвардейца.
– Хэл может злиться сколько угодно, до тех пор, пока его действия не ставят под угрозу жизни дорогих мне людей, – пробормотал мрачно.

Настолько тихо, что Шери едва разобрала последние несколько слов.
Вслед за ней Уэсли выходит на улицу, под монотонно накрапывающий мелкий дождь.
По правую руку от неё шагает по пустующей главной аллее колонии, глядя себе под ноги с чрезвычайно сосредоточенным видом. Время от времени он кидает быстрые косые взгляды на девушку, но не говорит ничего.
Уже совсем близко от её домика предпринимает ещё одну попытку:
– Это море, Шарлотта. Там шторм. И… Левиафаны. Ты ничем не сможешь помочь, мы не сможем там тебя защитить. Хэл не просто выходит туда в непогоду, Хэл ищет белого дьявола, который жрёт один за другим корабли. Зачем…

Уэсли сбивается, замолкает. Несколько запоздало девушка понимает, насколько сильно на самом деле он нервничает. Он казался более спокойным и сосредоточенным даже накануне ночью, обнимая Шарлотту перед разъярённой толпой.

Они останавливаются около дверей домика Шери. Деревянная створка со скрипом раскачивается на ветру, хлипкий засов с мясом вырван ударами Джексона или Хартигана.
Их больше нет.
Оба мертвы.
Болтаются в петлях прямо сейчас на плацу.
Раскачиваются со скрипом, точно как эта бесполезная несчастная дверь.

– Надо прислать кого-то… Это исправить, – не слишком уверенно заявляет Уэсли, с удивлением изучая последствия устроенного погрома. – Ты уверена… Ты точно не хочешь остаться?

И Шери чувствует, что даже сам Уэсли уже не выглядит настолько уверенным.

"Показалось?"- с трудом уловив в шепоте дождя и ветра весьма трогательные слова, Шэри решила, что почудилось. Удивлённым взглядом она посмотрела на адъютанта через плечо, но постеснялась что-то уточнять. Молча облачилась в сырой плащ, съежилась вся под ним, покидая теплое помещение.

Вопреки особому положению и выданному по утру мундиру, Виллоу шла по улице, как заключённая: опущенное лицо, сведённые за спиной руки, сутулая, подавленная, смирная, следующая за своим конвоиром. Под моросящим дождиком ее волосы стягивались в упругие кудри, совсем как у куклы. В капюшоне не было смысла - свирепый ветер то и дело срывал его с головы.
Мысли путались, их было слишком много сейчас, и все хотели быть центром вселенной Шарлотты. Когда свернула и пошла не по той дорожке, которая привела ее сюда? Что будет, если сегодня пропадет в море ещё один корабль? Что будет, если охота не принесет Хэлу успокоение? А Уэсли? Неужели душа так ищет прекрасного, до того, что подводит слух? А сама-то? Что чувствуешь? Боишься? Он улетит скоро, и навсегда. Попросишь остаться? Сломаешь ему жизнь? Своя уже сломана. Но когда кажется, что хуже уже не бывает, жизнь обычно стремится доказать обратное. И грех жаловаться, тебе, Шарлотта! Живёшь даже здесь, в колонии, как у творца за пазухой. У такого, слегка поехавшего на мести рыбам творца, но и этого скоро может не быть.

- Помочь? - усмехнулась не менее напряженная художница, - Я как раз здесь самое бесполезное звено. План выглядит идиотским, если честно. Вы единственные здесь близкие мне люди, - уклончиво втроила она словам Андерсона, - я не хочу, чтобы вы сегодня сгинули в море. Но мне не известно, как это остановить. Поэтому я просто пойду с вами.

"Мне жаль, что я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать" - чувствуя некую вину за собой, думала девушка, когда они остановились. Ей безумно хотелось успокоить молодого офицера, но не ложью.
- Нет. - отрезала сухо, пихнув локтем многострадальную дверь, и, смягчив тон, бросила через плечо, - Не стой под дождем, зайди. Присядь на кухне, я быстренько собиру вещи.

Оставив парня в одиночестве, Шарлотта скрылась в комнате. Оставленная нараспашку оконная створка билась на ветру, жалобно поскрипывая ржавыми петлями. Любящая порядок во всем, Шэри первым делом, не удержалась, закрыла окно и застрелила наспех постель, вслед на которую полетел мокрый плащ, а затем и мундир. Сегодня, по велению каприза ли, умысла ли, Шарлотта собиралась надеть свой лучший наряд, чтобы вальсировать под раскатами грома и в шелесте ливня, либо на корабле, либо в одиночестве на причале. Никаких холстов и красок, как велел ей комендант, она брать не собиралась. В такую погоду с собой лучше взять верёвку и камень побольше, чтобы не сдуло ветром в море.

Уэсли последовал приглашению и вошёл внутрь, с тяжёлым вздохом опустившись на единственный уцелевший табурет на крошечной кухоньке. Этот коттедж, так и не успевший стать для Шарлотты по-настоящему домом, теперь выглядел так, будто не способен стать теперь домом ни для кого. Страшные события минувшей ночи по-прежнему стояли перед глазами смутными образами крови и пламени, но девушка отогнала их усилием воли, начиная переодеваться. Адъютант терпеливо ждал, размышляя, по всей видимости, о чём-то своём.

Когда Шарлотта в конце концов появилась – светлая и воздушная, в своём лучшем, припасённом для непредвиденных особых случаев платье, он рассеянно поднял голову и замер. Этот наряд куда лучше бы подошёл для столичного бала, чем провинциальной колонии. В этом костюме она разговаривала тем памятным вечером с Джеймсом Декартом, в нём же сегодня она намерена была выйти в шторм в открытое море.

Уэсли долго и внимательно смотрел на неё снизу вверх. Целая буря эмоций успела вспыхнуть и почти сразу погаснуть во внимательных голубых глазах адъютанта. И восхищение от нового образа Шарлотты, который она до сего момента тщательно прятала от глаз посторонних. И недоумение, вызванное упоительным контрастом этого платья и намеченной заранее цели их путешествия.
И тревога, и пытливое желание сказать что-то, и особенная невыразимая словами тоска.
В конце концов Уэсли, отводя глаза, улыбнулся.
– Пойдём, – хмыкнув, предложил в конце концов он.



5 – Левиафан

Буря усиливалась. Свирепый ветер гнал неистово по небу тёмные облака, исполинские молнии вдалеке срывались с клубящихся угрожающе туч и били с треском громовых раскатов в неспокойный бушующий океан. Становилось не по себе при одном виде этого буйства стихии – ливень не успокаивался, превращая доски причала в предательский и безумно скользкий ручей.

Комендант возвышался грозно на самом краю, в нескольких шагах от опущенного на пирс трапа – заложив обе руки за спину он, в кои-то веки накинувший на плечи свой изрядно потасканный парадный мундир, нетерпеливо наблюдал за суетящейся около судна командой, не обращая ни малейшего внимания на холод и непогоду.

Шарлотта прибыла на причал в сопровождении Уэсли и дюжины гвардейцев – на манер почётного караула они шагали прилежно строем в две колонны за командиром и девушкой, почтительно выдерживая положенную по уставу дистанцию. Свирепый ливень не щадил никого – вода блестела на устремлённых в небо штыках, вода окрашивала в тёмные тона значительно более радужные обычно мундиры.

«Аурелия», поблескивая стальными боками, медленно и с достоинством покачивалась на свирепых волнах. Наиболее крупное китобойное судно, блистательная жемчужина колониального флота империи, она казалась такой маленькой и хрупкой в сравнении с необъятными просторами океана. Как и сама Шарлотта в сравнении с кораблём.

Уэсли большую часть обратного пути понуро молчал. Молчали гвардейцы, с тревогой поглядывая в сторону моря. Суетилась команда и лишь Хэл Рейнарт, казалось, совершенно не унывал. Перекрикивая шквальный ветер, торопил экипаж и раздавал указания – обернувшись, заметил приближающуюся процессию и замахал призывно рукой.

С коменданта водопадами стекала дождевая вода, но ухмылка сияла на его небритом лице.
– Вы как раз вовремя! Кажется, вы забыли дома свой зонтик, мистер Андерсон! Прекрасно выглядите, миледи Уиллоу! – Рейнарт расхохотался, отступая в сторону и уступая новоприбывшим путь к трапу. – Все на корабль! Все на корабль!

Подол красивого платья, воздушный и лёгкий, вобрал в себя влагу, стал тяжёлым и грязным. Совершенно не уместный здесь, в колонии, наряд, был привезен в этот мир как память, память о прекрасном, о той, другой жизни, к которой Шарлотте не было суждено вернуться.

Она не планировала его надевать, ни сегодня, ни в какой-либо другой день. Как и мамину шаль из тонкого кружева, накинутую сейчас на плечи под плащом. Сегодня Виллоу чувствовала, что может не вернуться в свой домик вовсе, поэтому вновь собрала все самое памятное, чтобы отправиться в путь.

По дороге, в гнетущем молчании, она размышляла о шторме и корабле, о судьбе, что могла поджидать экипаж. О том, сколько нужно везения, чтобы пережить эту охоту, и о том, как умирают в море. Ей было страшно, до дрожи, и чем ближе они подбирались к береговой линии, тем сильнее сжималось сердце художницы. Она хотела бы стать сегодня Мелоди для Хэла, чтоб хоть на день унять его тоску и жажду мщения. Но в его увлечённости, больше похожем на помешательство, не было ничего, что бы сулило надежду остановить это безумие.

Когда комендант и художница поравнялись у мостика, Шэри, обернувшись, внимательно заглянула в глаза сияющего в ажиотаже мужчины:
- Мистер Рейнарт, можно вас на пару слов прежде, чем мы отчалим?

Один за другим, гвардейцы поднимались на борт «Аурелии» в гнетущем молчании.
Уэсли, практически не отходивший от Шарлотты на протяжении последнего получаса, остановился у подножия трапа в некотором замешательстве, сопровождая долгим внимательным взглядом внезапный порыв художницы.
Разгадав намерения девушки, адъютант пожав плечами отвернулся и, не говоря ни слова, начал подниматься на корабль следом за уже распределяющимися по скользкой от дождевой воды палубе подчинёнными.

Комендант, одновременно торжественный в парадном мундире и неуместно жизнерадостный в свете всех обстоятельств, смотрит на Шери с высоты своего внушительного даже по меркам колонии роста. На его лице – раздражение, вызванное неуместной заминкой. И, в то же время, сдержанный интерес – за всё время их непродолжительного знакомства, Шарлотта едва ли позволяла себе хотя бы единожды подобные вольности.

Вместе с ней он отошёл в сторону, предварительно не забыв ускорить деятельность матросов очередным грозным окриком.
Тёмные клубы дыма уже вовсю валили из разогревающейся главной пароходной трубы – огромное судно дрожало, слово железный хищник, изо всех сил натягивающий ненавистную цепь. Будто «Аурелия» целиком и полностью разделяла лихорадочное воодушевление своего капитана.

– Не самое подходящее место и погода для разговоров, Шарлотта, – бросил насмешливо Хэл, с некоторым сожалением изучая обвисшие мокрые полы совсем ещё недавно роскошного бального платья. – О чём ты хотела поговорить?

- Я знаю, мистер Рейнарт, - виновато проронила девушка, - Извините.
Порыв Шарлотты был несколько задавлен. Казалось девица пребывала в растерянности, что было от части правдой. Она уже сомневалась во всем, что хотела поведать коменданту, и потеряла даже надежду, будто слова ее способны на что-то повлиять.

- У меня так и не выдалась возможность нормально с вами поговорить. И я подумала, что на корабле ее точно не возникнет. А в такой шторм... Не знаю. Но я хочу сказать прежде, чем мы отчалим, нечто важное.

Не без труда Шэри подняла взгляд. Волнение сковало продрогшее тело, и Хэл, казалось ей, был не в подходящем для откровений настрое, слишком горящий охотой. Она все же рискнула найти в его глазах отклик, хотя сейчас ей было не уютно в них смотреть.
- Я всего лишь хотела сказать... Спасибо. Да. За все, что вы сделали для меня. И за то что вы подарили, давное забытое, - ее руки чуть дернулись к нему на встречу, но прикоснуться не рискнули, вернулись на место, - Вы так похожи на моего отца, которого смерть забрала у меня слишком рано. Это то, чего я не ожидала здесь встретить. Я... Я бы сказала гораздо больше, но не посмею красть ваше время. Просто подарите мне надежду, что это не последний наш разговор.

Ветер налетает на пристань вперемешку с дождём, донося с палубы судна брань матросов и отрывистые выкрики командиров. Хэл молчит, возвышаясь над Шарлоттой на добрую голову – смотрит на неё снизу вверх, продрогшую и промокшую насквозь, в неуместно роскошном платье, очаровательно милую и беспомощную. Комендант не обращает ни малейшего внимания на бушующую вокруг непогоду, но, кажется, слова Шарлотты едва ли не впервые за долго время вынуждают его остановиться, выдохнуть и задуматься, что он и зачем именно делает.

– Конечно же это не последний наш разговор, – преувеличенно бодро начинает Рейнарт, усмехнувшись. – Как только мы выловим эту тварь, мы обязательно вернёмся на берег и…
Мужчина замолкает, задумчиво потирая рукой подбородок.

– Знаешь, Шарлотта, – называл ли он её прежде хоть раз по имени?
Было ли хоть что-то кроме извечного ироничного «мисс Виллоу»? Теперь уже не упомнить.
– Я, пожалуй, погорячился с картиной. Ты ничего не сможешь сделать в такую непогоду, не может быть и речи о холсте или красках… Ты можешь остаться на берегу. Ни к чему рисковать, если в этом нет ни малейшей необходимости.

Его рука поднимается и мягко опускается на плечо девушки. Рейнарт улыбается, чуть стискивая пальцы, кивает её. Молнии в глазах коменданта будто бы отражают беснующееся неистово небо над головами.