I Lost My Star in Krasnodar | ходы игроков | Белогорск должен быть разрушен!

— Видишь, капитан, ты не можешь противостоять мне! Будь как римский стоик, я советую, и катись колбаской. Ты в ежовых рукавицах слепой судьбы и предопределения, Бойко. Everything is fixed, and you can't change it, — как они поют в бродвейских мюзиклах. Как по мне, единственная реальная опция, что у тебя осталась — это тупая рабская покорность. Да, не самые лучшие карты тебе сданы, признаю, соболезную. Но все мы — герои, злодеи, демоны, боги, пророки, преторианцы — должны играть с той рукой, что нам выпала. Не делать этого — значит, быть нытиками. А кто любит нытиков?

Жрец рассмеялся и даже хлопнул в ладоши.

— Но, полноте! Ночь еще молода, это так, но это не отменяет того, что у нас много работы. Гоменюк, построй людей, которых мы отобрали, на площади перед зданием полиции. Выдай оружие тем, у кого его нет. Бойко, прикажи своим гвардейцам присоединиться к людям Руслана. Скажи, что получил новые указания из центра и больше не объясняй ничего. Я хочу обратиться к войскам перед тем, как все мы достанем наши длинные ножи.

И Бойко пошёл выполнять приказ. Приказ странного хлыща, сравнивающего себя с самой гнилью, поразившей его Родину. Приказ этого сопляка, вставляющего в свою речь цитатки на языке вероятного противника. Да что там, вероятного. Перед ним было олицетворение всего, что он ненавидел, и с чем боролся. Пятая колонна, вражеский агент, коррумпированная мразь... но он пошёл выполнять приказ. И приказ был выполнен в точности.

Не далее чем через двадцать минут Анегобарб, подобно древним полководцем, ходил перед строем собранной им армии. Да, численность её едва доходила до сорока бойцов, но для такого маленького и безоружного городка как Белогорск, сорок вооружённых и обученных людей были легионом. На лицах рядовых солдат было смятение. В глазах их десятников — внушённая Анегобарбом покорность. В глазах Гоменюка и Бойко — безжизненность заведённой куклы. Всё было готово, чтобы воплотить классический сценарий. Или, как сказала бы Васильева, ещё одно клише. Но где теперь эта Васильева? Так-то.

— Итак, господа, наша маленькая сельская драма движется к своей жестокой, но неминуемой кульминации! — тихо сказал Агенобарб Гоменюку и Бойко.

Он стоял сейчас вместе с ними на крыльце участка. Он взирал на свой маленький отряд смертников. Он был счастлив. О, что за день и что за ночь то была!

Его лицо было обожжено. Если бы он мог кричать от боли, он бы кричал. Но боль, по большей части, была тупым и далеким чувством для него.

Если бы он слабел, подчиняя других, он был бы уже на последнем издыхании. Но нет, его бессмертное тело не знало слабости, даже когда его бессмертная душа изнуряла себя, выплескиваясь вовне.

Барб поднял свои глава к луне и омыл себя в ее блеклом, нездешнем сиянии. Ах-ха, нет, нет, он не был одним из тех сентиментальных глупцов, которые поют в момент своего триумфа! У него было еще много работы впереди! Не время расслабляться! И тем не менее холодный свет далеких созвездий на его коже был как песня!

— Товарищи! — начал он, склоняя свой взор обратно в подлунную сферу, обратно к своим солдатам, своим убийцам.

"Товарищи, вы не знаете на кой черт вы здесь и кто я такой!" — нет, этого Агенобарб не стал говорить. Вместо того он крикнул:

— Товарищи, эта операция спланирована и организована совместно МВД России и Росгвардией!

"А за мной стоят ваш капитан и майор, и вы привыкли подчиняться им. Все вокруг выглядит непонятно, спонтанно и нелепо — а значит, чрезвычайно. Потому вы не будете придираться к деталям. Что-то важное происходит. Вы поверите..."

— Все вы приносили клятву России! — продолжал кричать вампир, его голос разносился по площади. — Сегодня пришел день ее исполнить!

"Имя их страны. Это должно быть просто и понятно. Их всю жизнь заставляли что-то делать за нее: от срочной службы до Кавказа. Нет ничего удивительного в том, что они призваны в строй ее именем снова. Это введет их в привычное русло".

Барби выдержал секундную паузу, чтобы продолжить. Будь он смертным оратором, здесь бы он набрал в свои легкие еще воздуха.

Полицейские молча стояли, глядя на Агенобарба. Тупые агнцы, даже не смеющие заблеять, пока волк рыскает по их хлеву.

— Министерство внутренних дел по Республики Крым имеет все основания предполагать, что в городе и его окрестностях орудует ДРГ, действующая под управлением Главного управления разведки Украины!

Вот. Агенобарб вскрыл свою главную карту. Он чеканил слова, когда выкрикивал это. В его тоне и голосе вполне можно было услышать большие буквы. Он говорил с казенными людишками, он говорил по-казенному.

Это хорошо, если у них создастся впечатление, что он говорит как по заученной канцелярской бумажке. Когда их начальники знают, что им сейчас предстоит заставлять своих людей рвать жопы, то они всегда говорят, как будто они заучили какую-то канцелярскую разнарядку. Зачем же разрывать шаблон?

— Именно потому Симферополь связался с центральными органами власти! Теперь, на основании расследования, проведенного майором Гоменюком и капитаном Бойко, мы убеждены, что в городе — прямо здесь, в Белогорске — орудует спящая ячейка прихвостней запрещенной на территории Российской Федерации экстремистской организации "Меджлис крымскотатарского народа"!

Терион дал пару секунд для того, чтобы информация осела.

— Ранее они получали поддержку и указания из так называемого Представительства президента Украины в Автономной Республике Крым! Того самого, что размещено в Херсоне! Теперь они вступили в кооперацию с закинутыми сюда диверсантами с целью осуществления терактов по всей территории полуострова! Эти коллаборационисты киевской хунты Не более чем добровольные пособники террористов! Более того, мы имеем основания предполагать, что ранее — в конце и средине прошлого года — они также сотрудничали с террористом Лянуром Ислямовым и его боевиками, которые с подачи преступного киевского режима взяли наш полуостров в так называемую "блокаду", лишили Крым воды, электричества и света...

Агенобарбу показалось, что на последней фразе его уже занесло, но, нет. Нет, напомнил он себе.

Хорошим репрессиям всегда предшествовали одновременно очень смутные и вместе с тем очень конкретных обвинения в предательстве. Все эти имена и названия необходимы. Все эти меджлисы, взорванные в преддверии зимы линии электропередач, помеченные старым ханским гербом, — все это очень хорошо выстраивались в одну линию гигантского игиловско-хохлятского заговора против России.

Его полицаям даже не надо верить в то, что он им говорит. Им достаточно принять правила игры, следовать привычной канве. Все они читали книжки о Сталине или, по крайней мере, смотрели фильмы. Все они знают, что от них ждут на пятиминутке ненависти. Все они знают, чем грозит недостаток публично демонстрируемого праведного гнева...

Вместо дружного «Урааа!!!», «Долой!!!» и чего там ещё обычно кричит толпа, полицейские стояли с тупым овечьим взглядом, еда подёрнувшимся смутной тревогой. Репрессивная система РФ расслабилась, заплыла жиром и потихоньку прогнивала. Эти будущие каратели были всё теми же чел-овеками, которым не нравилось работать, но нравилось получать зарплату, а тут их, похоже, заставляют работать, да ещё и в вечернюю смену, да ещё и работа грязная и опасная. «Ночь длинных ножей». Ха. Ха. Вместо жеста «от сердца к солнцу» в Агенобарба вот-вот полетит похожий жест, но ладонью вверх, мол, «давай сверхурочные».Столько трудов по захвату контроля над всей полицией городка, и всё лишь для того, чтобы увидеть, как трещит по швам классическая картина а ля «Триумф Воли», которую Агенобарб пытался нарисовать этими белогорскими жизнями. Отряд SS из этих чел-овеков был как из дерьма пуля.

Завоевать возможно то,
Что было создано по плану,
(Приятно с циркулем тирану
прикидывать все от и до).

Но — Хаос. Чем его возьмешь?
Не знает Хаос Ганнибала.
Пред ним стоишь, раскрыв ебало
и пальцы выпускают нож.

Агенобарбу не понравилось, что он видит. Потому он отказался от своего изначального плана закончить свою речь очередным воззванием к патриотическому долгу или кровожадности. Вместо того он неожиданно прорычал:

— Товарищи! Если вы, товарищи, думаете, что мы требуем от вас чего-то чрезмерного, то будьте так добры, начинайте искать другую работу!

Нафиг вы ее найдете при нынешней экономической ситуации, отметил про себя терион. В любом случае, если вы не люди Зверя, то может быть вы люди Мамоны? Все равно вы — мои.

— Я лично гарантирую, что те из вас, кто не любит Россию, будит сокращен и отправлен на гражданку к концу недели без выходного пособия. Все понятно? Хорошо! Через две минуты ваши командующие выдадут вам оперативные задания. Крым наш!

Ahenobarbus dropped the mic. Его стадо послушно продолжало стоять на месте. Из нестройного ряда вышли сержанты, чтобы последовать за Агенобарбом и получить конкретные задания. Человек с обожжённым лицом и в форме без опознавательных знаков будет выдавать приказы, и они будут брать под козырёк, потому что «так надо». Их задача не философствовать, их задача — выполнять.

Когда дошло до сути дела, план Агенобарба оказался достаточно прост и не оригинален в исполнении — по крайней мере, поначалу.

Его маленькая армия разбилась на группы. Часть полицейских и гвардейцев блокировала улицу с обеих сторон, часть — выгоняла ничего не понимающих людей наружу и грузила их в машины. Дом за домом, по очереди. Кто-то сопротивляется? Предупредительный в воздух. Затем стрельба на поражение.

Кто-то не хочет стрелять или начинает сомневаться — эй, а что это мы делаем? — Агенобарб как пчелка парит вокруг. Он решает такие проблемы заглядывая ему в душу. Это его основная работа здесь: Бойко и Гоменюк руководят процессом в целом, он лишь смазывает механизм тут и там, чтобы все функционировало как должно. Выполняет работу политрука, если угодно.

Это, плюс он фоткает и снимает на видео. Его канал в YouTube будет таким популярным, когда он выложит хронику произошедшего в Белогорске в Сеть!

Дом за домом, улица за улицей. Когда с одним участком закончили, терион выбирает следующий на Yandex.Maps.

Уазики полнятся избитыми и напуганными людьми. Их обвиняют в нацизмене, конвоируют в участок, оставленные там миньоны засовывают пленников Агенобарба в камеры без особого разбору. Только мобильные устройства у них отбирают. Терион должен быть первым, кто поразит Интернет сообщением о белогорской резне! Это будет его эксклюзив!

Все хорошо. Он освободил камеры от курокрадов. Скоро у него будет изменников и украинских агентов
— как селедок в бочке.

Процесс шёл с большим скрипом. Полицейские всё никак не хотели до конца поверить в истории Коганова о том, что их знакомые и соседи, многих из которых они знали с самого детства, оказывались предателями родины, диверсантами, террористами. Уже трём полицейским Агенобарбу пришлось сделать личное внушение, чтобы те не нарушали дисциплину, но так продолжаться не могло. Дёргать за ниточки одну мясную марионетку было даже забавно, но управлять одновременно тридцатью... от перспективы ввязаться в такой микроменеджмент голова шла кругом даже у Агенобарба. И при всём при этом, его бойцы даже не наполнили один автозак.

Телефон Бойко снова зазвонил. Роман Степанович. Он звонил уже несколько раз за время операции, но Бойко, повинуясь глубоко засевшему в его патриотичном мозгу приказу, не отвечал на звонки.

Наконец, не выдержал Агенобарб. Он отвел Бойко в сторону, чтобы остальные не видели. Он даже пару раз оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что они двое в относительной приватности.

— На каком-то этапе, капитан, я начал думать, что никогда не попаду в Краснодар, — тихо сказал Барби под трескотню гудков. Затем он улыбнулся.

— Ах-ха, но нет, это просто моральная усталость этого вечера сказывается. Пустое, не берите в голову. Может быть, я уже в Краснодаре. Горю там как звезда, упавшая с ночных небес. Может быть, Краснодар — это не город и не точка на карте, а состояние души. Может быть, его — как эту Вавилонскую башню — нельзя увидеть. В него можно только попасть. Может быть, он — Внутренняя Горловка.

Говорят, что история повторяет себя дважды. Терион достал из внутреннего кармана своей ментовской куртки сложенные карточки-суфлеры.

— Вы знаете, как мы действуем. Когда я взмахну ладонью, включайте громкую связь, скажите: "Здравия желаю!". Потом повторяйте то, что я вам скажу, а также то, что написано на бумажках. Вот еще: если я покажу один палец — это значит, что нужно сказать: "Вас понял". Если два пальца — сказать "Что?". Да, именно так. С вопросительным ударением. Начнем.

Терион взмахнул рукой. Многие не знают, как много бесед можно перенаправить в нужное русло, тупо переспрашивая, что тебе пытаются объяснить с видом и интонацией дебила. Барби знал.

Бойко нажал кнопку громкой связи:

— Здравия жела...

— Бойко! Доложите обстановку! — сразу же прервал его уже знакомый голос майора.

"Хм-м, чего это он так волнуется?" — удивился было Агенобарб.

В прошлый раз майор, считай, сам бросил трубку. Должно быть, что-то из того, что я здесь делаю, уже попало в Сеть. Или что-то еще. В любом случае, терион, кажется, знал подходящий ответ.

— Террористы обезврежены, — сказал он одними губами, едва слышно. Он смотрел Бойко в лицо. Еще дальше: в кости и плоть под этим лицом. В самую душу. Ему нравилось, как она ломается.

— Террористы обезврежены.

— Какие террористы? — не понял майор.

— Украинские, — подсказал Агенобарб.

— Украинские.

— ...Все?

— Все они мертвы.

— Все они мертвы.

— ...я там у тебя на громкой связи? Кто там тебе всё шепчет?

Агенобарб щелкнул пальцами как раньше, чтобы показать Бойко, что больше повторять не надо. Затем приблизился к нему на шаг, так чтобы его голос был лучше слышен по громкой связи и сказал первое, что пришло в голову.

— Младший сержант Жогло, товарищ майор!

Вот. Он тоже умел повторять.

— Украинские террористы все мертвы, — продолжил он с улыбкой. Она, впрочем, никак не отражалась в его голосе и интонациях. Те были голосом и рваными выкрикивающими интонациями типичного работника полумилитаризированной структуры, на которого обратили внимания старшие по званию.

В ответ на это было молчание, а затем загоревшийся экран с уведомлением об окончании звонка.

— Мы близки к успеху, Бойко, — терион отвел взгляд от выключившегося телефона и вновь вернул его к звездам.

— Если повезет, то твой шеф уже сложил дважды два, и понял, что то был этот Коганов, которого вы ищите, кто говорил с ним. Надеюсь, он уже выслал сюда подмогу. Они будут первыми, кто обнаружит всесожжение, которое мы устроим в участке. Десятки людей запертые, выхваченные из их постелей, запертые в камерах как селедки в бочках, промаринованные бензином и сожженные живьем. Дети и любители макабра десяти последующих поколений сделают сожженный остов полицейского участка, что я здесь оставлю, местом своего паломничества. Я оставлю Следы Дьявола после себя в Белогорске, когда я уйду. Глупы хотели от меня подтверждения моего священнического сана — пусть они видят, как я соединю Ад и Землю.

Это хорошо, продолжил вампир про себя. Коганов — имя известное некоторым из тех сородичей, которые знали его в Петербурге. Это значит, что и они — не сразу, быть может, но со временем, через свои связи и своих осведомителей в миру, — узнают, что он жив и посылает им весточку. Быть может, проделанная им здесь работы будет важна и для них. Может ли он надеется, что когда-нибудь сородич с достаточно ясным взглядам — сородич уже услышавший Зов — решит посетить эту его художественную студию в Белогорске и изучить его работу? Достаточно ли она будет хороша, чтобы ответить на вопросы этого неведомого будущего искателя? Вампир, как и человек, может мечтать.

— Ты и Гоменюк станете героями после этой ночи. Я лишь тень в мире живых, многие видели меня, но не многие знают, кто я. Они решал, что вы двое были инициаторами белогорского кровопролития. Пусть. Эти лавры я отдаю вам. Но мы должны поспешить сейчас, капитан. Твой начальник, должно быть, уже собирает людей, чтобы остановить нас. Наш дедлайн близится. Прикажите людям грузить последних пленных в машины. Мы возвращаемся в участок. Финальный эпизод нашей маленькой мистической пьесы будет поставлен там.

Терион оставил гвардейца выполнять свои приказания, а затем присоединился к Гоменюку.

— Время пришло. Скоро мы вернемся в участок с добычей. Но сначала нам нужно уединиться. У меня новый дар для вас, майор.

Бойко ничего не ответил. Он смотрел на Агенобарба волком, не в силах что-либо сделать. Пусть Агенобарб называл себя тенью в мире живых, но этой ночью Бойко был его тенью, точь-в-точь повторяя все слова и движения, которые от него хотел Агенобарб. Как и Гоменюк, и три десятка других полицейских.

Агенобарб отвел Гоменюка в отдельный альков - о, их было в достатке среди этих подымаемых и выметаемых из своих постелей граждан. Там он повторно дал ему свое благоволение. Всю кровь, все благословение древних божеств.

— Ну как, майор, вы чувствуете то, что чувствую я? — спросил он. — Бам, бам, бам, величие. Оно расползается по вашим венам? Что вы не можете теперь? Вскоре — если еще не сейчас — вам передастся моя способность управлять каждым и всяким, коему взор ваш упадет в глаза.

Затем Агенобарб удовлетворил свою жажду от случайного смертного. Одного от тех несчастных, коих он приказал солдатам отдать себе.

Потом он приступил к делу.

Гоменюк принял алый дар, однако Агенобарбу снова пришлось «вручную» открыть ему рот Доминированием. Кровь Агенобарба работала, это факт, воля Гоменюка таяла быстрее, чем мороженое, уроненное на раскалённый августовским солнцем асфальт, и всё меньше приходилось дёргать за кровавые нити, и всё чаще этот человек слушался просто слов, а не приказов. Но всё же, всё же... Что-то в его жалкой, смертной душе продолжало упорствовать. Сквозь железобетон Доминирования, сквозь героиновую зависимость Витэ, Руслан Гоменюк всё ещё пытался сохранить крупицы того, чем он был. Даже став частью Агенобарба, продолжением его руки благодаря третьей ступени Винкулума, Гоменюк был готов превратить оммаж на Троцкого в подобие Доктора Стрейнджлава. Есть звери, которые не одомашниваются, как не одомашниваются львы в местном сафари-парке. Ты можешь запереть их в клетку, можешь понукать кнутом, дрессируя на выполнение нужных тебе трюков, но он никогда не станет твоим преданным псом. Откуда это в простом подполковнике из забытой и царём и богом провинции?

О, жизнь и ее маленькие тайны! Впрочем, как бы там оно не было с Гоменюком, Барби чувствовал, что с этим вопросом можно будет разобраться позже. У него не так много времени, и ему еще следовало зажечь свой факел. Люди должны быть посажены в клетки, клетки облиты бензином и сожжены. Он должен смотреть как плоть плавится и чернеет. Его полицейские должны смотреть. Мир должен смотреть.

Безымянные говорят, что лучшие злодеяния и жертвоприношения — это те, о которых мир не знает. Именно в местах, о чьем ужасающем прошлом молчат архивы и история смертных, они предпочитают собираться. Символизм был вполне понятен Агенобарбу. Его коллеги предпочитают, чтобы их Зверь открыл им таинства, и святыни, и места поклонения, о которых не может знать их человеческий мозг. Отсюда и тяга к неведомому и понимаемому лишь с помощью слепых инстинктов своей темной половины.


Пусть так, его творению не суждено стать местом паломничества для других безымянных. После того, как он пошлет свои видео и свои фото погрома и всесожжения во все ведущи СМИ Европы, Украины и России, только слепой и глухой не будет знать о полицейском участке города Белогорск и происходящих там зверствах.


В качестве последнего подготовительного мазка Барби даже набросал короткое телеобращение-манифест, когда они ехали обратно в участок. Полстраницы, не более. Потом в одном из кабинетов он предложил Бойко по-быстрому зачитать все им написанное перед объективом его смартфона. Там были все классические моменты: все, что нужно, про Великую Россию и необходимость огнем и каленым железом истребить пятую колонну в наших рядах. Так же про Донбасс и Украину, чтобы послание было злободневным. Бойко было поручено заявить, что его операция санкционирована Кремлем и является наказанием украинским карателям за обстрелы народных республик. Он также упомянул патриотический заговор неравнодушных офицеров на всех уровнях и эшелонах силовых служб.


"Знаете, как с такими как вы в ДНР вопрос решают? Думаю, догадываетесь", — завершил свою короткую речь капитан Бойко, обращаясь к невидимым врагам России по ту сторону камеры. Никто не может сказать, что у Агенобарба не было чувства юмора или тяги к повторению.

Затем пришло время непосредственно огня, криков и истребления. Кроме двух своих "сержантов" и капитана, которым было поручено поднести факелы к его жертвенному костру, Барби прогнал всех меньших полицейских на верхние этажи здания. Сейчас нужда в них уже отпала. Сам он снимал пламенную кульминацию своего маленького представления, скрывшись в тенях. Его Зверь трепетал внутри его плоти, но сам терион был осторожен в своей великой неосмотрительности и старался держать дистанцию по ходу священнодействия. Когда он отснял достаточно, он отправил рассылку на заранее подобранные номера.

Барби кивнул Бойко — тот, впрочем, кажется, уже не видел его — и все так же, скользя помимо человеческого взора, вышел из здания после того, как в приватном уголке насытил свой голод за счет жизни одного из ставших ненужным ему полицейских. Все, он закончил здесь.

Гоменюк ждал его на соседней с участком улице в заранее подготовленном гражданском авто. То был не участвующий в зажжении костров испанской инквизиции "сержант", которому было поручено подготовить транспортное средство к отбытию.

— Вперед, мой добрый майор, — заявил Агенобарб, садясь на кресло рядом с водительским. — Маяк зажжен, мир знает о начале моего великого пути. В Феодосии нас ждут великие дела.

Барби выкинул больше ненужный ему смартфон в окно и надел солнцезащитные очки, найденные в бардачке авто. Гоменюк ударил по педалям.