Эсер без бомбы — не эсер | ходы игроков | Общая ветка 1 — Нижний Новгород, 1906 год (завершена)

  - Отлично, - кивнул Душан. - Нам понадобится некоторое время, чтобы перестроить планы и найти новое место, а потом мы с вами свяжемся. Или не свяжемся, если ваша помощь не понадобится. Расскажите немного о себе: вы одна живете или с родителями? Чем занимаетесь? Я имею в виду, не в работе, а в частной жизни. Насколько вы сейчас можете распоряжаться своим временем, чтобы это не вызвало подозрений? Есть ли люди, с которыми вы близки, и которые могут быть помехой для работы. Не торопитесь. Подумайте. Расскажите все, что считаете нужным. Я понимаю, что мои вопросы звучат нескромно, но надо же нам представлять, как работать, чтобы не навлечь на вас подозрений. Любые мелочи тут могут оказаться полезными, Варя. Ну и, конечно, если чувствуете в себе склонность к чему-то в плане работы, тоже расскажите. Или если что-то точно не сможете - тоже лучше сразу предупредить. Мы обещаем сохранить это все в тайне, исключая, возможно, некоторых членов отряда.

— Ну что сказать, — замялась Варя, опустив взгляд. Было видно, что о себе ей рассказывать не хотелось. — Я в этом году окончила гимназию, оценки вам, должно быть, неинтересны. Живу в отцовском доме, но не с отцом. Времени у меня пока достаточно, до осени точно. И… ладно, я понимаю, что это важно, но, пожалуйста, не надо ко мне как-то, что ли… — Варя совсем стушевалась, начав мять в руках свою белую широкополую шляпу, — предвзято относиться. В общем, мой отец миллионщик, — звонко выпалила она, как в прорубь бросилась. — И ради бога, не предлагайте фиктивный брак: всё равно ничего не выйдет, потому что я незаконная дочь с непонятным приданым. Ну вот, теперь, кажется, всё. Вам, надеюсь, достаточно?

  - Ах нет, что вы, - поспешил успокоит её Анчар. - Мы таким не занимаемся. А вы не могли бы уточнить фамилию вашего батюшки? Во избежание ненужных пересечений.
  Нужно было предложить простейший код.
  - Если появится необходимость, мы пришлём открытку. Там будет дата и время. Прийти нужно на день раньше указанного и на два часа раньше. В качестве места встречи предлагаю место перед городской библиотекой. Как вам это?

— Да, договорились, — пожала плечами Варя. — Фамилия моего отца — Сироткин, Дмитрий Васильевич. У него своё пароходство.

  - Прекрасно, - Анчар сделал зарубочку на память. - Тогда что ж? Не будем вас больше задерживать. О нашем разговоре, понятное дело, никому говорить не следует, ну, это вы и без меня понимаете. Удачи! - он протянул руку.

Не успела Варя, попрощавшись с Анчаром и Лёвиным, выйти, как со стороны соседского дома снова донеслись радостные голоса детей, которым не терпелось пойти купаться, и словоохотливой Зинаиды Константиновны, урезонивающей их.

— Елизавета Михайловна! Елизавета Михайловна! — с улицы окликнула госпожа Баб удаляющуюся Варю.
— Простите, я ведь говорила, я не Елизавета Михайловна, — откликнулась та.
— Да-да-да, извините меня, я от жары плохо соображаю! — ласково запричитала Зинаида Константиновна. — Совсем запамятовала! Я просто хотела вам сказать, что если вы собираетесь идти в Кстово и искать там извозчика, то вам проще и дешевле будет уехать в город на пароходе. Мы как раз идём на Волгу, мы покажем вам, как спуститься к пристани, а пароходы там ходят часто.
— Да, думаю, так будет удобней, — подумав, согласилась Варя. — Меня зовут Варя, просто Варя, не нужно отчества.
— Приятно познакомиться, Варечка! А я Зинаида Константиновна Баб, четыре буквы, два «б», вот такая смешная фамилия, а это Феденька и Наташа, мы сейчас идём купаться на реку.
— Здхравствуйте! — звонко прокартавив, поздоровался с Варей Феденька, а Наташа, похоже, засмущалась. Они удалялись: ещё некоторое время было слышно щебетание Зинаиды Константиновны и как ей что-то вежливо отвечает Варя, затем всё стихло.

Прошло некоторое время. Лёвин всё стоял у окна, зачем-то глядя в просвет между занавесок на пыльную дорогу с двумя широкими растрескавшимися колеями от телег с полосой жухлой травы между ними, на кустистую, заросшую подлеском и паутиной чёрную лиственную чащу за дорогой, — и это он заметил, как по дороге к пристани вслед удалившимся Варе с Зинаидой Михайловной проследовал низенький, с маленькими чёрными усиками крепыш из того рода людей, что в цирке поднимают зубами стол. Одет он был по-мещански — в серые парусиновые брюки, белую косоворотку и расстёгнутый лоснистый чёрный с искрой жилет. Через локоть у него был перекинут пиджак, а на голове восседал котелок.

Конечно, можно было не обратить на появление крепыша внимания: ну прошёл человек мимо, и что с того? Дорога мимо дач была не самой оживлённой, но всё-таки по ней временами и люди ходили, и телеги проезжали, и мало ли кто мог пройти? Но Лёвина как-то сразу кольнуло нехорошее чувство, понимание, что человек этот здесь появился не просто так.

Теперь глядя на всё чуть более трезво, Владимиру Осиповичу всё больше хотелось выпить. Не напиться, а именно выпить, почувствовать жар в крови, получить некий импульс к действию. Старый Левин хотел умереть, новый пока что даже близко не представлял, чего хочет. Только общие слова — стать лучше, довести до конца дело... А только вот смотришь сейчас в окошко, видишь, дачники, девочка уходит. Вроде и хорошо (все-таки Анчар не со своими его, Левина, обсуждал), а как-то мерзко. Как после оргии, когда разлепляешь глаза, а рядом гимназисточка лежит с маленькими, не вполне сформированными грудками... Варя-Варя, милый ребенок. Ей бы мужа найти, приданное само найдется, и настоящего, не морганатического, а она куда? В террор, в революцию. Вот сейчас идет с дачниками бок о бок и небось воображает себя шпионом, конспиратором, а только вот с кем она свою игру ведёт? С Бабами с двумя "б"?
И как скоро кто-то начнет играть с ней? Да так играть, что может скажет бомбу бросить, а может и самой подорваться? Хорошо хоть Анчар вежливо спровадил Варю. Снова Володя убеждался, что уважает этого человека, вроде матерый террорист, руки в крови, а ребенка на баррикады не бросил. Вот и как такому сказать, мол, виновен, вчера наделал дел, больше не повторится...
А вдруг попался бы? Так без штанов в Охранку бы и отправили...
Вспомнилась недавняя самоуверенность юной гимназисточки: "Жандармы такие балбесы..."

И тут стало по настоящему страшно. До сих пор даже мысли о собственном аресте представали Левину чем-то далеким, почти эфемерным, ну вроде как адские муки. А тут просыпаешься, умываешься, живот урчит, мол, завтракать пора, а в столовой уже серой пахнет и котел готов...
— Жандармы такие балбесы...
Тихо повторил себе под нос Левин.
Да не жандармы балбесы, а мы балбесы...
Хотел воли к действию, Володенька? На тебе.
Ничто так не вдохновляет на дела как борьба за собственную жизнь.
— Я вот чего не понимаю, Душан. Я в терроре человек новый так что ты меня поправил если что. Но вот ты жандарм, ты арестовал девушку, в которой подозреваешь террористку, арестовал буквально на горячем. Зачем тебе ее отпускать? Если только не знаешь, что она побежит к своим, рассказывать обо всем... Может я конечно глупости говорю, ты прости, тем более дочка миллионщика...
Володя снова посмотрел в окно.
— Да и человек там какой-то странный... Я к чему... Может нам уходить лучше? Пока можем.

  Отпустив Варю, Анчар сел за стол и с наслаждением закурил. Предстоял разговор с Лёвиным, возможно, непростой.
  Он стал думать, с чего лучше начать, и все время соскакивал с мысли из-за того, что весь план надо было перестраивать. Да собственно какой план? Никакого плана-то пока и не было. План был в том, что Лизавета Михайловна придумывает план. А теперь что?
  Начать вообще следовало с вопроса: "Володя, что это вчера было на пристани?" Но тут Лёвин сам нарушил молчание. И нарушил его самым неожиданным образом.
  "А ведь он прав", - подумал Алексей, затушив папиросу и подходя к окну сбоку.
  - Да, это точно филёр, - сказал он с уверенностью. - Молодцом, Володя. Да уж, это было наивно с ее стороны. Да, уходить надо. Но совсем торопиться тоже не надо. Не переживайте, нас сейчас хватать никто не будет, максимум еще один филёр где-то у дома ждет, и то вряд ли. Они часто парой работают. Садитесь за стол, сейчас всё обсудим. Давайте, что там осталось? Баранки? Сухари? Давайте чаю выпьем быстренько. Я сейчас.
  Алексей, не отводя занавесок, наскоро проверил, не следит ли кто за домом, и, что важнее, не подслушивает ли, а затем вернулся к Лёвину.
  - Давайте я изложу повестку, а потом вопросы. Итак, первое. Это, как видите, массовый арест на удачу, а не точечные действия. На Лизавету Михайловну у них, вероятно, ничего нет, о нашем отряде они знать не должны, соответственно, и ищут не нас. Поэтому деятельность мы продолжим. Второе. Руководство операцией я теперь беру на себя. Третье. Я вчера был в "Монпансье". Мне там удалось две вещи: я видел нашего ротмистра и я раздобыл деньги. Четвертое. Я, как видите, до некоторой степени в уязвимом положении - меня видели соседи, знают по имени, даже приглашали к себе, а дом этот теперь будет связан с Лизаветой Михайловной в глазах охраны. К тому же эта Варя называла меня по имени во-дворе, если филёр был близко, он мог её и слышать. Если я сейчас просто исчезну, это будет означать, что и правда я не тот, за кого себя выдаю. Это будет как расписаться в том, что я нелегал. Другое дело вы - вас никто не видел, вы полностью на легальном положении, никаких подозрений. Поэтому я сейчас наши задачи вижу так. Вам надо вывезти отсюда динамит. Вам надо передать Шаховскому деньги на пролетку и предупредить его. Вам надо найти место для жилья и для мастерской и продолжить вместе с ним добывать материалы для бомб. Это с одной стороны. С другой стороны, нам надо озаботиться вашим прикрытием. Вот грубо говоря вас сейчас спросят, вы кто такой? Откуда? Зачем в Нижний приехали? Что вы ответите? Вот это надобно продумать прямо сейчас. Теперь про меня. Я, так сказать, прикрою ваш отход, во-первых, проверю, есть ли слежка, и если есть, попробую ее отвлечь. Если же нет, я поеду в город и найму себе другую квартиру. Вернусь сюда и пойду вечером в гости к соседям. Продумаю историю для них, как и почему я легально могу быть знаком с Лизаветой Михайловной, почему она ко мне Варю отправила. У вас, кстати, есть идеи? Например, она могла меня встретить на вокзале, уговорить снимать с ней дачу вместе, чтобы так было дешевле (а для меня, для иностранца, веселее в компании студентов, чем одному), а деньги отдавать ей, и самой выигрывать на этом в деньгах. Хотя нет, это чепуха какая-то... Можно сказать, что я ею увлекся (а она, со своей стороны, планировала заполучить мои деньги, но я об этом не знаю), но это тоже не очень хорошо. А хотя, знаете что? Лучше всего я откажусь от визита к ним - как раз под тем предлогом, что Лизавета Михайловна сказала мне через Варю, что дачу она больше не снимает, и значит, мне надо переехать. Так и скажу, что причин не знаю. Показать при этом надо недоумение и разочарование. Таким образом, мне удастся соблюсти приличия и избежать дурацкого таинственного исчезновения, а уж охранка сама будет знать, почему Лизавета Михайловна больше не снимает. Таким образом, вечером я отбуду отсюда в город, при везении - на уже нанятую квартиру. Встретимся с вами послезавтра, скажем, в театре. Так. Давайте вопросы.

За время пути Шаховской успел себя накрутить и теперь боялся каждой тени, подозревая в ней затаившегося жандарма. От пристани он шёл внимательно и быстро, хмуро всматриваясь в лица идущих навстречу людей. Вот барыня с детьми и молодая девушка, вероятно старшая дочь. Вот низенький крепыш за ними семенит, наверно поотставший муж или просто случайный прохожий. Эти люди не волновали хирурга, они не нападали, не пытались скрутить ему руки или расстрелять как угрозу царскому режиму. Мал помалу он расслаблялся. И вот, наконец, показалась искомая дача. Георгий, не медля, взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Прислушался: дома ли, не стучат ли форменные сапоги по половицам?

  - Входите! - разрешил Анчар, успевший разглядеть подходящего Шаховского в окно.
  - Здравствуйте. Садитесь. Вы как раз вовремя.
  Анчар быстро пересказал Шаховскому события последних суток, умолчав о плачевном виде, в котором застал Лёвина, но рассказав об их подозрениях по поводу слежки за Варей. Также он выслушал его наблюдения по поводу возможности добычи взрывчатых веществ.*
  - Денег у меня на нужды операции 800 рублей, подытожил он. Из них 600 я выделяю вам. Деньги я украл, - прямо заявил он, не выражая тени стеснения. - Поэтому пятисотенную необходимо разменять так, чтобы не вызвать подозрений. Строгой отчетности я не требую, но будьте, пожалуйста, благоразумны в тратах. Вполне возможно, что больше денег раздобыть не удастся, рассчитывать надо на эти. Итак, давайте я подытожу ситуацию и стоящие перед нами вопросы и задачи.
- Из плохого: Лизавета Михайловна арестована. Если ее и выпустят - за ней будут следить. Текущая база операции раскрыта. Необходимо срочно перебазироваться. Меня видели соседи и слышали, как меня зовут.
- Из хорошего: Вряд ли на Лизавету Михайловну есть что-то конкретное. Об операции власти скорее всего не знают и будут защищать в первую очередь губернатора, а не Трещенкова. Установлено, где бывает Трещенков, причем бывает регулярно. Есть деньги на организацию слежки под прикрытием личины извозчика. Есть деньги на организацию новой базы. Есть потенциальные способы получения веществ для создания бомбы.
- Итого. Руководство операцией я беру на себя, как старший в подпольной работе. Задачи у нас следующие. Базу необходимо срочно перенести. Найти место для лаборатории. Тут вам, товарищ Шаховский, надо подумать: нанимать снова дачу или другое помещение. Хранить динамит дома не следует. Необходимо озаботиться раздельным жильем для всех и установить порядок связи. Необходимо организовать наблюдение за целью, для чего купить пролетку. Необходимо обеспечить лабораторию веществами для создания запалов. Ну вот, вроде всё. А. Товарищу Лёвину необходимо озаботиться прикрытием для себя и легендой на случай задержания или вопросов от обывателей, чтобы на ходу не придумывать. Давайте советоваться. У кого какие мысли?

Первым делом Шаховский рассказал об аресте Панафигиной. Оказалось, что это не новость, чему он не придал значения.
- Но нужно ведь что-то делать! - призывал он. - Нельзя же ведь так, чтобы она, в казематах... Нужно вытаскивать!

А после он рассказывал о вчерашних похождениях (странно - почему Ленский не поведал?). И выслушивал чужие. Узнав про филёра, заволновался:
- Нужно уходить: я могу быть на карандаше - меня заложил дворник. Если свяжут, что я был на квартире Елизаветы Михайловной, а потом приехал сюда... Быть беде! Особенно, если эта ваша Варя что-нибудь растрепет. Приглашаю вас к себе в гостиницу! Пару дней перебьёмся, а дальше решим. Кстати, - ухмыльнулся неловко. - Возможно ли, что Варя за революцию согласится сфотографироваться обнажённой? Это позволит втереться в доверие к провизору, получить материалы для его шантажа (наверняка у него и своё припрятано) и, возможно, решить проблемы с ртутью и лабораторией.

И перед Владимиром извиниться не забыл:
- Я вчера припозднился - забегался с этим арестом и не только. Прошу прощения! Надеюсь, вы не пропустили спектакль из-за меня? Выглядите не очень, вы не лгали вчера о мигренях? Кокаин не помог? Если хотите, я могу вас осмотреть позже, в безопасном месте.

  - Пока ничего делать не нужно, - покачал головой Анчар. - Не зная деталей, мы можем больше навредить ей и себе, чем помочь, особенно при неудачной попытке. Вы ведь не знаете, в чем ее обвиняют, как она планирует защищаться. Но предположим даже, что мы Лизавету Михайловну освободим. Вы понимаете, что в этом случае она сразу окажется на нелегальном положении? И если ее арестуют опять - это все усугубит. Впрочем, если у вас будут конкретные предложения - мы их рассмотрим, - пообещал он. - В гостиницу нам сейчас всем ехать не нужно - это сразу вызовет подозрения. Тем более, если следить будут за мной и за вами. Слава богу, у нас есть средства, чтобы каждый снял себе отдельное жилье. Что касается фотографий... сомневаюсь, что она согласится. Но чем черт не шутит. В любом случае сейчас она под наблюдением, так что это будет резервный план. Пока нужен другой. Может быть, мне в Монпансье удастся познакомиться с другой дамой, которая согласится... Может быть нет.

Когда Шаховской постучал, Левин, уже отошедший от окна невольно вздрогнул. Ободряющий тон Душана конечно успокаивал, но всё же когда о вопросах жизни и смерти (ну ладно, свободы) говорят так, словно обсуждают, будет все-таки с немцами война или обойдется, это производит впечатление двоякое. Нет, Анчара понять можно, у него наверное вся жизнь такая — легенды, прикрытия, филёры, вот и ведет себя так будто иного и быть не может.
"А вдруг" — Мелькнуло в голове — "И правда не может?"
Ведь Душан прав, когда они еще бомбу соберут такими темпами, как долго будут готовиться, и это всё — под колпаком у Охранки... Месяц сменяется месяцем, прикрытия прикрытиями, конспирация конспирацией, и вот так гуляют люди по ярмарке, работой занимаются, а сами, значит...
"Да и чего ты хотел?" — Стукнул себя мысленно по голове Левин — "Приехал утром, убил ротмистра в обед, а вечером, стало быть, в Москву, чаевничать с товарищами по борьбе?"
От мысли что скоро снова придется идти на ярмарку за материалами становилось тошно. Но кажется такой он и есть на самом деле — террор. Долго ищешь вещества, потом разок употребляешь и еще дольше чем искал, отмываешься. Ничего не напоминает?
Одно радует, больше нет мыслей о том как сбежать, кинув товарищей.
Может потому что все духовные силы уходят на то, чтобы мыслей таких не было...

Неловкое чувство, Анчар говорит, обдумывает, ставит задачи, а что сказать ему? Что сказать? Знай себе киваешь, а в голове пустота, вакуум.
— Спектакль... Да, замечательно было...
За всем случившимся прошлой ночью события и дня и вечера как-то поблекли. Володя попытался вспомнить спектакль, и понял вдруг, что и пьеса была дерьмо и кокаин — дерьмо, и даже сама жизнь...
Снова сжал себя в кулак. Усилие воли.
Нужно что-то ответить.
Что-то умное.
Вот только где уж тут ответишь умности?
— Я не знаю...
Честно признался Володя. Конечно честность палка о двух концах, как-то уж слишком беспомощно это прозвучало...
Но зачем вообще человек из Москвы может в Нижний приехать? К другу погостить?
— Может быть работу ищу...
Нерешительно предположил и тут же осекся. Глупости. Какой балбес полезет из столицы работу искать? Пора, пора уже включить голову.
И о чудо, на сей раз голова включилась.
— Или давайте так, я начинающий писатель. Хочу узнать как Россия живет, поехал сюда, стало быть, посмотреть где Горький вырос. Ищу вдохновения, узнаю как люди живут. Этим объяснить можно, если спросят, чего шатаюсь повсюду. Для виду можно будет даже сходить пару раз в интеллигентские места. К слову, Георгий, модель для фотографии если Варвара откажется я смогу найти. Узнал одно место. Аспасий там конечно не найдется, но одна из девиц меня здорово нагрела, если надавить как следует, уверен, сделает всё что потребуется, причем бесплатно.

Вдруг дверь скрипнула и без стука отворилась. Все обернулись и увидели Макара Ильича. Беглый солдат успел где-то раздобыть новую одежду — белые парусиновые штаны, грязно-серую подпоясанную истёртым кожаным ремнём свободную рабочую робу, мятый картуз на голову и теперь неотличимо походил на волжского грузчика. За плечами у Макара Ильича была холщовая котомка, а в руках он нёс стоптанные сапоги. Судя по густо покрытым серой пылью его босым ногам с закатанными до половины голени штанинами и толстыми заскорузлыми ногтями, шёл он сюда без обуви, как летом часто ходят в деревнях — и не жарко, и обувка не портится.

— Здорово, — спокойно сказал он, отставляя сапоги к стенке. — Докладываю: вчера ходил следить за домом ротмистра. Не вышло: место голое, всё на виду. Район богатый, босяков городовой гоняет, — Макар Ильич тяжело уселся на протяжно скрипнувший венский стул, достал из кармана мятую пачку папирос и, постукивая папиросиной по картонной крышке, вздохнул. — Нигде не спрячешься. Дайте огоньку.

  - Ясно, - так же коротко ответил Алексей. - Пейте чай.
  Он в третий раз, скрывая раздражение, на этот раз совсем кратко пересказал для Макара события предыдущего дня: что случилось, что удалось выяснить и добыть, какие могут быть последствия. Анчару порядком надоела эта роль, но что уж тут поделаешь? С другой стороны радовало, что не придется бегать по городу за Макаром по каким-нибудь адским трущобам, чтобы ему все это там поведать.
  Резюме было прежнее:
  - Надо найти всем новое жилье. По возможности - найти новую уединенную дачу (снять ее поручалось Шаховскому, попутно придумав хорошую легенду, что за компания и под каким предлогом может там собираться). Пока - разбежаться всем по разным углам, связь поддерживать через разовые встречи. Ближайшая встреча Лёвина, Анчара и Шаховского намечалась в театре. Макар же мог условиться с Шаховским о другом месте.
- Предполагалось, что будет найдено подходящее место для хранения динамита. Динамит, по мнению Анчара, должен был быть под рукой у химиков, чтобы как только им в руки попадут прочие компоненты, сразу же начать мастерить бомбы. Он предполагал, что динамит с собой возьмет Лёвин. Правда, была маленькая загвоздка - в чемодане помимо взрывчатки лежали кое-какие вещи Анчара, которые ему надо было забрать и нести теперь в руках, что выглядело бы странно. Впрочем, он мог пока обойтись и без них.
- Шаховский также должен был найти пролетку для слежки. Следить на ней за Ротмистром мог как он сам со своей бородой, так и Макар, если, конечно, умел ею управлять.
- Лёвину с Анчаром предстояло также найти фотографии сомнительного содержания для последующего прикрытия работы в фотолаборатории. Его предложением Анчар заинтересовался.
— Вы мне потом расскажете. Это может быть рабочий вариант. Только — никаких надавить. Это в нашем деле лишнее. За такое её souteneur вас там и прикончить может или аппаратец того, отобрать. Как раз напротив, надо заплатить, так сказать, с полным обожанием. Но это мы еще обсудим.

Ещё раз выслушал всё. Но не всё понял. В первую очередь про девиц.
— Да? А что за место? — у Владимира переспросил. В борделях Шаховской не бывал, потому и не догадался.

Кое-с-чем категорически не согласился:
— Фотографировать должен я! — порозовел едва заметно. — Во-первых, я врач, меня стесняться нечего. Во-вторых, фотолюбителем представился я, с провизором договаривался тоже я и, значит, мне с ним и продолжать общение. Я соответствовать должен! Разбираться в этой чудо-технике! — указал на футляр с аппаратурой.

И кое-что решил добавить:
— А вы знаете, у меня идея есть насчёт слежки. Другая. Как думаете, удастся ли нам снять помещение с окнами на Управление? Я тут, растратившись слегка, задумался подхалтурить по своей медицинской части. А что если нам свою круглосуточную клинику под носом у ротмистра открыть? Замаскируем вас, Анчар, под санитара, Владимира под ассистента, Макара под извозчика (как и хотели). Заодно появится повод целыми днями телегу там греть. К тому же, представьте себе: поколотили жандармы очередного бедолагу, но помирать ему не дают. Куда потащат? Правильно, к нам. Мы ему поможем, с жандармами договоримся и раз — вот у нас уже и соучастники появились. Пусть и недобровольные, и ничего не подозревающие. А если сам Трещенков зайдёт, то вообще счастье. Да и динамит можно там же хранить, среди медицинских принадлежностей не найдут. Что думаете?

  - То, что вы врач, не объясняет, почему вы фотографируете, - терпеливо ответил Анчар. - С провизором дальше общаться будете вы, а сфотографирует товарищ Лёвин - никакой проблемы в этом нету. Карточки же не видно кем сделаны. Одним словом, не усложняйте. Что касается идеи... Я не знаю, удастся ли нам снять такое помещение, и не очень уверен, что медицинская практика будет там иметь успех и не вызовет подозрений. И давайте уж плясать, так сказать, от возможностей. Есть у вас такое помещение на примете? Если есть - то мы рассмотрим, а ходить специально и искать его - перебор. Ну и, конечно, сейчас повышенное внимание ко всему и всем у охранки после покушения. Опасно подставляться. Но вот что мне нравится в вашем плане - это прикрытие. В самом деле, откройте практику, неважно где. Мы сможем приходить к вам на прием и так общаться, это будет весьма удобно. Будем ждать от вас определенных новостей по этому плану.

(Поскольку все остальные у нас в режиме НПЦ, я предполагаю, что они удалятся, и тогда Анчар сможет поговорить с Лёвиным наедине)

  - Нам с вами надо дополнительно обговорить пару вещиц. Время у нас пока есть. Ну, там, насчет фотографий, и прочее, - вполоборота заметил Анчар, глядя из-за занавески за тем, как растворяются в знойном полдне сначала Макар, а затем и Шаховской, а потом вернулся за стол.
  - Но сначала я хотел бы спросить...
  Черехов достал папиросу и повертел ее в пальцах, не закуривая.
  - Володя, а что с вами вчера было?

В сущности, проблемы решились с легкой руки Душана почти что сами собой (это вообще черта людей деловых, умение решать проблемы так, чтобы казалось, что они решились сами собой). Недавний собственный ужас перед арестом теперь казался едва ли не рудиментом детства, расчувствовался, понимаешь! А вот Душан, он думает, всегда знает, что делать.
И всех так ловко расставил по местам!
В глубине души Володя знал, что быть руководителем это почти призвание, либо дано, либо нет. И как всякий человек, пуще огня боящийся ответственности за других, он не мог, да и не пытался, отделаться от смутного ощущения восторга перед личностью, способной вот так взять за минуту и всем всё объяснить. Конечно, Шаховской снимет дачу, делов-то! Чемодан Левин может отдать Анчару свой, необходимые для одного ночлега вещи переложив к динамиту. Где хранить, конечно, непонятно, разве что в фотолаборатории, рядом с фотографический аппаратом, всё равно бомбы скорее всего делать предстоит именно там.
Да и как все удачно с прикрытием получилось.

Одним словом, наш герой позволил себе расслабиться настолько, что даже рассмеялся, когда Шаховской на серьезных щах спросил, где именно нанимают моделей для фотографии. А на серьезных ли? Выставлять товарища дураком не хотелось, поэтому Володя поддержал шутку
— В театре, конечно! Где же еще, Георгий?
Поэтому когда все внезапно испарились, как по волшебству, и снова остался Левин один на один со своим демоном-вдохновителем, он же старший партнер и начальник, вопрос застал врасплох, буквально сбил с ног — так, что невозможно не упасть бессильно на стул, с которого было поднялся.
Уж сколько удавалось откладывать разговор, сколько проблем находилось, казалось, уже и забыли все всё, ан-нет. Правы вы, Федор Михалыч...
"Что с вами вчера было?" — Спрашивает Душан.
Но что тут ответить? Самому бы знать, что со мной вчера было.
Можно было конечно скосить под дурачка, уйти от ответа, рассказать, как искал материалы с провизором (глупо, по детски), или придумать красивую историю как искал моделей для фотографии и несколько увлекся, но... Врать не хотелось. Не Душану. Потому что если Душану врать так кому спрашивается вообще говорить правду?
Вот и потупился Володенька глазками в стол.
Ответил, тихо-тихо.
— Mea culpa. Больше не повторится.
Затих. На стеночку посмотрел. Стоит стеночка, не падает.
И тут как прорвало.
— Мы с Георгием вчера пошли искать материалы...
И рассказал Володя, как нашли два химика склад братьев Нобель, что хорошо охранялся, как к дяде Исаю зашли, а тот в свою очередь предложил отправиться на Большую Покровку, в аптекарский магазин, дабы брать уроки фотографии. Более того, под предлогом проявления снимков Исай дал разрешение работать в своей лаборатории. Нашли и гремучее серебро, как ртуть, только лучше, в конторе изобретателя Иванова. Шаховской туда давеча на работу устроиться хотел или проникнуть с помощью Макара Ильича, но видно запамятовал.
— На радостях решили в театр сходить, на "Красную мантию", да только Георгий не успел видимо, а я один... Немного дров наломал...
Тут Левин густо покраснел.
— Хотел приятно вечер провести. Понимаю, недостойно получилось. Меня там напоили чем-то... Был как в бреду. Все деньги забрали. Ну хоть живым оставили.
Вот позор-то.
А все-таки легче стало от того, что сказал.
Оно ведь честно.
Накосячил — отвечай.

Распрощавшись с подпольщиками и пересчитав деньги, Шаховской удалился, а вот Макар Ильич пока никуда не собирался. Присев у кухонного ящика рядом с плитой, бывший солдат открыл створки и принялся исследовать его содержимое. Несколько тарелок и блюдец с каёмочкой, пыльные стаканы, жестяной ковшик, рыжий берестяной короб для льда (без льда) — еды нет.

— Пожрать есть чего? — не отрываясь от исследования шкафчика, обратился Макар Ильич к беседовавшим в стороне Душану и Лёвину.

  Анчар пожал плечами.
  - Что найдешь - все твое.
  Смешно было бы называть Макара на вы. Да он бы и не понял, наверное. Чего тут рядить-то? Левин - человек другой душевной конституции.
  - Но я бы на твоем месте пошел и пообедал как следует. Деньги теперь есть. А в этом доме лучше не засиживаться.

— Ладно… — хмуро оглядывая Анчара и Лёвина, сказал Макар, принимая деньги. Две розовато-зеленоватые двадцатипятирублёвки с Александром III он сложил, как складывают деньги крестьяне, во много раз, до квадратика размером со спичечный коробок, и сунул одну купюру под подкладку картуза, другую же в карман штанов. — Если чего вдруг, — сказал он, — вы меня на Самокатах ищите, я там теперь. Оренбургская, кажется, улица называется. Трактир «Бегемот», там над ним номера, — Макар Ильич криво усмехнулся, — для беспаспортных. Бывайте.

С этими словами бывший солдат удалился.

  - Запомнил. До встречи, - кивнул Анчар и пожал Макару руку.
  После этого он сел за стол и немного помолчал, собираясь с мыслями.
  - Да я не об этом, - наконец сказал он, хмурясь и глядя на скатерть. - Не в смысле мораль читать. Тебе же не восемнадцать лет, а я не папа. Мы все глупости делали. Это ты и без меня знаешь, что глупость вышла. Я не в том смысле. Это же кажется, что революция - путь единомышленников. Чепуха. Революция - это большое одиночество и сильный страх. От одиночества и страха человек сходит с ума, а чтобы не сойти с ума, человек пытается развлечься, сделать себе приятно. Понятное дело. Но ты же не трус и уж точно не дурачок, Володя, чтобы так вот раз: ни с того, ни с сего - и до беспамятства. Ты же не запойный. В чем дело? Тебя что, что-то гнетет? Расскажи мне, - Анчар поднял глаза и взглянул в лицо Лёвину. - В революционной работе никто никому не верит обычно. Потому что в каждом есть желание участвовать в великом, а есть маленький человек, который хочет остаться в живых и на свободе. Поэтому на словах там, в комитетах в этих, все друг другу товарищи, а на самом деле у каждого своя рубашка, каждому пожить хочется и неплохо пожить, а еще и погреться в лучах большого, Общего дела. Идеалистов мало. Но у нас другое. Мы же тут не для того, чтобы пожить собрались. У нас дело свое, небольшое, но верное, конкретное. И смертельное. Morituri te salutant, только без salutant, - Черехов кисло усмехнулся. - нам нужно друг другу доверять, потому что нас мало. Ты, я, Макар вот. Лизавета Михайловна тоже из наших была, но вот, теперь она не с нами пока что. Шаховской вот, я не уверен, он больше нервы пощекотать себе, мне кажется. Так что... расскажи. Мне надо очень, чтобы ты рассказал, - последняя фраза уже была больше как просьба. Почти как мольба.

Ну вот и что тут скажешь?
Чужая откровенность это всегда неловко, особенно, когда ничего такого не думал и не планировал. Как признание в любви. "Вы конечно знаете, о чем я хочу с Вами поговорить", — Начинает мужчина. Практически монетку бросает, когда с одной стороны утомление ("ну неужели, наконец-то он созрел..."), а с другой неудомение, короткое "нет". Вам когда-нибудь в любви признавались? Даже не так. Вам когда-нибудь признавались в любви, когда Вы сами ничего такого вовсе не ждали? Юноша бледный со взором горящим рассказывает о том, как Вы наполнили смыслом его жизнь, а Вы думаете только, что попали на сцену, что роль, которая Вам выпала — не Ваша, что лучше бы оказаться здесь и сейчас кому-нибудь другому, кто и сам поёт в уме вторую партию этого дуэта...
А потом Вы сами говорите кому-то: "Вы конечно знаете..." — И видите недоумение в глазах.
Лучшее что возможно в таком случае, как ни парадоксально, быть собой. Не выдумывать фразы поизящнее, великие дилеммы, которые тебя на самом деле не волнуют, надевать маску возвышенного страдальца, а сказать как есть, коротко и ясно.
Именно из уважения к чужой откровенности, к тому, что тебе не лгут.
Вот Володя и не стал на вопрос в чем дело, рассказывать, как снились ему царские сатрапы, бредущие за ним по пятам, или как терзают его философские сомнения, добро или зло они делают, или прочую лабуду в духе Герценых с Огарёвыми, а ответил просто, как есть.
— Да что уж тут рассказывать. Неудачник я, Душан. Спустил жизнь на то, что за бабой не по рылу волочился, а как остался без штанов, спохватился, да поздно. Тут мне один адвокат из наших помог, да и увлек благому делу послужить, знаешь, что-то хорошее сделать в жизни, чтобы не совсем гадко было помирать. А только вот, что я не делаю, пользы от меня никакой — хорошо если вреда нет. Ведь и про фотографию Шаховской придумал и контору Иванова нашел. А я что... Дерьмо Володя Левин, вот и всё.

  - Дерьмо, значит, - эхом повторил Анчар и рассмеялся. Он смеялся, потому что уже знал, что скажет Лёвину. - Беда твоя, Володя, не в том, что ты неудачник. Ты из тех людей, что не умеют, не могут посередке. Либо звезда на небосводе, либо дерьмо, а просто, средними, когда что-то удается, а что-то нет - эдак вы не умеете. Ты вот думаешь - не удалось жар-птицу за хвост поймать, ну и все, гори оно огнем. Никчемно все, ничтожно, раз не поймал. А давай я тебе расскажу, что было бы, если бы поймал? Да ничего не было бы. Никакой жар-птицы. Ну, положим, добился бы ты ее. Ну, положим даже, женился. Думаешь, ты счастлив был бы? Не-а, - Черехов покачал головой. - Ну, был бы. Месяц. Два. Год - это самое большое. А потом тебе бы тоскливо стало, потому что люди, которые звезды, они не могут ровно гореть. Тебе непременно надо было бы гореть все жарче и жарче. А все жарче и жарче с женщинами не бывает. Ну, может, бывает, но не в твои сколько там тебе лет? Тебе бы непременно на небосводе мерцать захотелось, а ей непременно твою звезду в камин сунуть, чтобы оттуда грела. Это если еще не на каминную полочку пристроить.
  Черехов пожал плечами.
  - Так что ты не неудачник. Тебе-то как раз повезло. Ты сам того не зная попал в дело, где есть сверхзадача для сверхчеловека. Как быть тем, кого ищет целый город и не попасться? Как убить, совершить самый страшный Каинов грех, и остаться человеком, не превратиться в мужика с кистенем? А? Вот это - сложно! Это тебе не трахнуть там кого-то из семьи побогаче. Это - горстка, которая пытается миллионы с места стронуть. И это - область, где нет потолка, понимаешь? А если мы его достигнем, если совершится революция - то это будет такая жар-птица, брат! Слишком большая для одного человека. И все равно дальше будет, я уверен, чем заняться. Не получилось у тебя что-то? Вреда нет? Не получилось в нашем деле - это когда на тебя кандалы надели. Тут каждый день, что ты на свободе провел - уже, считай, звезда. Все что до этого - это считай альпинист лезет на Эльбрус там или на Джомолунгму какую-нибудь и раз - костылек не вбился. Не ползет же он назад сразу. Он радуется, что не сорвался пока. Бывает. Чепуха это все. А польза... у тебя чутье зато есть. Мышление есть. Вот ты сразу заподозрил, что за Варей филер шел. Как? А это первейший и главный навык подпольщика - не просто заметить, можно же и не заметить, а понять, что надо сейчас смотреть. А ты: "Вреда нет".
  Черехов затушил папиросу и сразу прикурил еще одну.
  - Меня вообще первый раз сдали на следующий день после того, как я листовки на завод принес. И арестовали. И - в ссылку. И ничего, как видишь, не сокрушаюсь, какой я бесполезный. Так что тебе тоже не стоит. Давай лучше про эту барышню, к которой ты ходил. Сможешь ее фотокарточку сделать? Умеешь с аппаратом обращаться?

Левин и правда был неглуп, небесталанен, не лишён даже своеобразного обаяния — но этого мало. Этого всегда было мало. И ощущение этого "мало" раз за разом выливалось в душе его в чёрную меланхолию от которой помогали только усиленная работа, женщины, выпивка, а иногда и пресловутый "марафет". Ведь лишь один пункт, весьма жизненный не включала душанова философия — что если такой жаждущий на небосводе сиять человек, мягко говоря, не дотягивает до неба? Ну не вышел умом, талантом, смелостью... Не случайно ведь даже псевдоним Володи, "Ленский" описывался поэтом так:

"А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался б с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру б в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей".

Такому Ленскому могли бы помочь успехи. О, восторги переменчивых дев, любовные победы, торжество над "недругами", с лёгкостью могли бы убедить его в своём естественном праве на то, чтобы блистать на небе. Вот только все эти пункты для него не сбылись. Оказался Володенька в тупике, откуда его может и вывел бы кто, подсунул бы под нос пресловутую "Абрамовщину", она же "теория малых дел". Был такой человек, недавно скончавшийся, Яков Абрамов, измысливший тридцать лет назад, что революция она видимо недостижима, а значит менять общество надо иначе — становясь учителями и врачами, заодно пить по черному, проповедовать свободную любовь и... Ну вы поняли.
Такого бы человека встретил Левин, и наверное дело кончилось бы относительно неплохо.

Но он встретил Душана. И тот пообещал Володе сверхзадачу для сверхчеловека — ну как тут устоять?

— Смогу! Конечно смогу!

С энтузиазмом откликнулся молодой подпольщик. Кажется, если бы старший товарищ сейчас предложил ему, скажем, застрелить губернатора или вообще на царя покуситься, он ответил бы тоже самое, даже с той же интонацией.

  - Отлично! - улыбнулся Черехов. Вот, еще одного убедил, хотя бы на время. Люди - это замки, и к каждому есть ключик. Только не всегда то, что внутри, именно то, что нужно.
  - Тогда рекомендую так. Барышню можешь поискать ту же, а можешь найти другую, это неважно. Важнее, что с камерой лезь не на первом визите, а на втором. Там в чем дело - барышни эти ведь работают в большинстве своем нелегально, а потому делать фото, конечно, будут опасаться. Сразу спросят, зачем, мол? Поэтому надо показать, что ты, так сказать, воспылал, задело души молодой струны и все такое. Да ты лучше меня знаешь, как. А когда она после первого раза уже убедилась, что с тобой не опасно, она лучше поверит, что это мол на память. Да еще и если денег посулишь, я не знаю, я сам не ходок... Сколько там такса сейчас? Рублей пять? Ну вот пятнадцать и дай для верности. Далее, для полного успокоения - фотографируй без лица, в маске там или спиной. Это и ей спокойнее, и нам лучше - ну, не дай бог фотографическая карточка в полицию как-то попадет, а без лица они так и так на нее и через нее на нас не выйдут. И еще раз - никаких надавить, никаких отомстить, Володя, это лишнее все, только помешать может делу. Подумаешь, обидели, на три червонца обокрали. Она - никто, соринка, паразитирующая на твоем одиночестве, сгинет в толще веков, погаснет без следа, как искорка, и никто о ней не вспомнит. А мы - бойцы, мы решаем судьбу страны, наши имена, быть может, тоже не запомнят, но запомнят наши дела. Так, что там еще? Кто проявлять фотокарточки будет - это уже с Шаховским договоритесь. Но тут смотри, чтобы он не обиделся, мол, такая идея, а без него все обделали. Он же хочет приключение? Вот и пусть будет у него приключение.
  Анчар допил чай.
  - Ну что, все, значит. Пора нам отсюда двигаться. Засиделись, как говорится. Так, пока не забыл. Ты сейчас чист как ангел, нигде не наследил, за тобой никто следить не будет. Но на будущее, вот простые способы как узнать, что за тобой следят. Первый - бумажка. Достаешь на улице из кармана любую, самую ничтожную бумажку, внимательно читаешь с озабоченным видом, потом как бы случайно кладешь мимо кармана. Отходишь и смотришь - если к ней спешит человек и торопится ее поднять - значит, по твою душу филер. Второе - это кафе. Идет за тобой человек, но ты не понимаешь, филер он или нет. Заходишь в кафе, выпиваешь не спеша чашку кофе. Если он филер - то он либо зайдет за тобой и тоже возьмет один пустой кофе (платят-то им негусто), либо не зайдет - но тогда ты его на выходе все равно встретишь. Вероятность, что простой человек будет торчать у входа в первое попавшееся кафе, в которое ты зашел - близится к нулю. Третье - нелогичное для мужчины или для женщины место. Идет за тобой мужчина, но ты не можешь понять, не соглядатай ли он. Заходишь в, скажем, магазин дамского платья или шляп. Ни один мужчина туда просто так не пойдет - скучно. Разве что в подарок покупать, но когда мужчина в подарок покупает - он сразу к продавцу и спросит. А филер - он зайдет и будет разглядывать. Или опять же у входа подождет. Помни, что филерами могут быть и мужчины, и женщины и даже влюбленные пары. Но чаще всего - мужчины от двадцати до сорока лет. Одеваться они стараются специально неприметно, в серое, в коричневое, но ты их легко поймешь. У них такой вид - рассеянно-озабоченный. Одного ты уже видел, как раз. Из важного - не всегда они идут за тобой. Иногда один может вперед забежать, подождать, а второй сзади страхует. Ну, что еще для первого раза? Как сбрасывать хвост. Во-первых, если понял, что хвост - не паникуй, хотели бы схватить - уже бы схватили. Во-вторых, способов основных три. Первый, самый простой - конечно, извозчик. Тут не скупись, бери лучшего - они могут другого поймать как раз вдогонку. Второе - место, где вход один, а выходов много или хотя бы черный ход есть. Торговые ряды, к примеру, пассажи, всяческие галереи. Тут уже соображай. А третий, конечно, толпа - смешался, поменял направление разика три - и считай, нет тебя. Ну, что ж. На этом все. Пойдем. Сперва ты иди, потом я.