Поверженный, опустошенный, разбитый и сломленный. Лютер теперь совсем не напоминал того гордеца, что покинул стены Академии, являясь лишь какой-то жалкой пародией на себя прежнего.
Сжимая в руке сумку с горючими реагентами, Лютер фон Мирбах всматривался в огонь, в спины уходящего стада зверолюдов и замершего навсегда у корней Последней Дочери. Полный крах, полнейшая неудача.
- Нет... - Выдохнул маг, чье тело уже покинула бурлящая, пламенная ярость, оставив внутри лишь пепелище и разорение - Нет, только не так! - Каждое движение, каждое слово отдавалось болью во всем теле, но Лютер упрямо терпел и цедил слова сквозь зубы, не оставляя попыток встать на ноги или хотя бы сесть на землю. И каждая неудача только больше и больше ранила его задетую, израненную дворянскую гордость, что теперь больше напоминала несчастную, побитую дворнягу. Впрочем, как и сам Лютер, в отчаянии срывающийся на крик, обдирающий пересохшее горло, куда-то в сторону ушедших зверолюдов - Проклятье! Горите в пламени вечно! Ненавижу! Ненавижу!
Не в силах больше удерживать себя на одной левой руке, что упирается в сырую, холодную землю, пиромант просто падает в грязь. Из его глаз текут слезы.
Слезы горя и вины. В том, что не удалось спасти эльфийский клан. В том, что не удалось уничтожить Бога-Гора. И в том, что они не смогут даже попытаться спасти мир от Лозы.
- Я найду тебя. - Тихо шепчет маг, устремив взгляд на затихающее пламя - Найду и не оставлю от тебя даже пепла.
Пламя, под тяжелым, немигающим взглядом Лютера съеживается и затихает, одновременно по всей поляне. Словно что-то отбирает у огня силы и не дает ему пожрать то, что еще осталось и не дает окончательно погубить Последнюю Дочь.
Затихает, провалившись в бесконечную тьму бессознания, и Лютер, успев почувствовать, как от огромного, слишком большого для ослабшего и израненного мага, напряжения носом идет кровь, перед глазами плывут цветные круги, а в ушах начинает шуметь.