Restless Dreams | ходы игроков | I - Клайв Стеттон

"...Можно ли повернуть время вспять? Может ли разбитая чашка вновь собраться из мелких осколков?..."

...Долгий, невероятно долгий путь домой. Десять лет - очень большой срок, особенно когда тебе всего-то двадцать лет от роду. Тогда Клайв был еще совсем молодым парнем, пусть и полным надежд на будущее. Теперь же... Будущее свое Клайв Стеттон не мог различить сквозь плотный туман сомнений и мыслей о совершенных ошибках.

В тот дождливый день, когда он взялся за отцовское ружье, чтобы поквитаться с подонками - он был полностью и непоколебимо уверен, что все делает правильно. Что нельзя спускать подобное и если закон не накажет их, то это сделает Клайв Стеттон! Но за прошедшие десять лет Клайв тысячу - нет, миллион раз раскаялся в своей мальчишеской самоуверенности. Пусть даже в тот момент он испытал незнакомое ему доселе чувство жестокой радости от ужаса и смерти ненавистных ему людей. Пусть позже, на суде, Клайв был полон мрачной и торжественной решимости не отрицать своего преступления и понести за него ответственность. В этом была даже какая-то гордость, некое самолюбование - и ведь правда кое-кто посчитал его героем. Знаете, как говорят иногда - "Он сделал то, что должны были сделать полиция и судьи!".

Об одном он тогда не подумал - что за его жажду мести и несколько мгновений торжества от лицезрения испуга на бледных лицах тех ублюдков расплатятся два самых дорогих для него живых существа. Мама и Спот.

Если мама еще могла немного скрасить горе редкими свиданиями и перепиской, то кто сумел бы объяснить псу, что хозяин не бросил его? Мама не говорила Клайву ничего такого, что могло бы заставить его чувствовать себя виноватым, но парень ощущал, что за словами "Спот немного грустный" скрывается что-то более скверное. Когда через четыре бесконечно долгих года на очередном свидании мама случайно проговорилась, что Спот умер, Клайв почувствовал именно себя виновным в его смерти.

С тех пор Спот часто снился ему. В самом сне все было будто-то бы хорошо - ретривер радостно носился по траве за мячом, который кидал ему Клайв, вылизывал лицо и руки хозяина. Но потом Клайву начинало казаться, что живой пес начинает превращаться в движущееся чучело, у которого постепенно осыпается шерсть, вылезают нитки, скрепляющие швы, отваливаются кусочки кожи. Но чучело продолжает вилять хвостом и смотрит на хозяина живыми глазами. И в этом взгляде столько любви, верности и неизбывной тоски, что Клайв начинает плакать во сне - и просыпается с мокрыми глазами и резкой болью в сердце.

...На девятый год заключения мать в предельно сдержанных выражениях предупредила Клайва, что ее здоровье ухудшилось и она больше не сможет приезжать к нему. "Но это ведь ничего, скоро ты уже приедешь ко мне, приедешь домой"... Да, Клайв держался только мыслями об этом долгожданном дне. Хотя он и не любил родной город, но раз уж в нем его ждала мама - он вернется. Обязательно, во что бы то ни стало...

"...Город почти не изменился" - подумал Клайв. Старый пикап медленно двигался сквозь белесый туман, изредка покачиваясь на ухабах. "Дорогу только давно не ремонтировали". Он припарковался на Кричтон-стрит, рядом с полицейским участком. Ему, как освободившемуся из заключения, было нужно отметиться о прибытии у городской полиции. Мысль о том, как будут смотреть на него копы, раздражала Клайва, но за прошедшие годы он научился смирять свой гнев. Больше он не допустит ошибки и не сорвется.

Стеттоны жили на северо-западной окраине Старого Сайлент-Хилла в одном из небольших домиков на Мидвич-стрит, неподалеку от местной школы. Дом этот знавал лучшие времена и уже в ту пору, пока Клайв еще был на свободе, он был изрядно обветшавшим и нуждался в ремонте (одна из причин, почему парень так и не доучился в школе, рано взявшись за настоящую мужскую работу автомеханика). Не хотелось думать о том, во что дом превратился сейчас - вряд ли у матери, с трудом сводившей концы с концами, были деньги и силы на то, чтобы привести его в порядок...

Клайв вышел из автомобиля. Зачем-то дотронулся до медного крестика на груди - перед глазами встал образ матери с ее широкой цыганской улыбкой и усталыми печальными глазами. Вокруг никого, только туман.

"Домой... очень хочу, но если зайду - до завтра не выйду. Мама просто не отпустит." - размышлял Клайв. "А мне нужно регистрироваться в участке, как досрочно освобождённому. И опоздание может принести проблемы. Нет, сперва потрачу полчаса на бюрократию, а уже после - домой".

Рационализм - рационализмом, но в глубине души Клайв просто стремился оттянуть подальше момент, когда он увидит могилу Спота. Пообещав себе, что заодно сходит в кафе на Симмонс и возьмёт домой несколько пирожных и успокоив себя таким образом, он направился к дверям участка, поправляя на плече тощую торбу с вещами. Главное, документы все в порядке. К нему не должно быть вопросов. Он и так потерял десять лет.

...Если издалека полицейский участок выглядел вполне обыденно, то чем ближе Клайв приближался к нему, тем больше ему казалось, что что-то... не так. Краска на стенах здания потрескалась и потемнела, окна покрылись толстым слоем пыли. И ни единого блика света, ни единого движения внутри.

Стеттон распахнул дверь участка и вошел - никого. Все на своих местах: телефон дежурного, кофейная чашка на столе начальника, фотографии разыскиваемых преступников и пропавших без вести на стене. Но ни одного копа. В другое время Клайв, возможно, вздохнул бы с облегчением от этого, но не сейчас.

Внимание Клайва привлекла фотография, которая притянула его взгляд словно мощный магнит. На стене, среди фотографий пропавших, висело фото... мамы. Это была она! Кудрявые с проседью волосы, изборожденное морщинами, но неизменно красивое лицо. Глаза, в которых природный цыганский азарт и вкус к жизни тонули в неизъяснимой печали.

Клайв обшарил все в участке, но никаких объяснений тому, что фотография его матери оказалась здесь, не нашел. Только дата на обратной стороне фотографии - это было ровно год назад, как раз тогда, когда мама написала ему то самое письмо.

Резкий звук заставил его вздрогнуть - собачий лай. Где-то там, на улице, рявкнул крупный пес.

Ни одного копа? Пыль? Шутите?
Только сейчас Клайв задал себе вопрос: а видел ли он в городе хоть кого-нибудь с того момента, как приехал?
Кажется... нет. Только туман, пепел и тишина.
Кстати. А пепел-то откуда?

Лай собаки заставил его вздрогнуть.
Он не понимал, что произошло, но твёрдо знал: если людей нет, то одичавшие собаки превращаются в проблему. Никого нет, так что все претензии к местным копам... будем надеяться, что они где-то есть. А он бросает всё и бежит домой. Такие странности его нервируют.

Подумав, он забрал фотографию матери, спрятав её в карман. Затем оглянулся. Пока никто не видит...

Клайв быстро заглянул за стойку дежурного. Может, есть что полезное. Он не рассчитывал на оружие, да и не взял бы его, пожалуй - но вот от дубинки, а лучше - полицейского "маглайта" в стальном корпусе, он бы не отказался. Хорошая дубинка - лучшее средство от собак.

Если честно, фото матери вкупе со слоем пыли пугали его до дрожи. Потому что выходило: что бы ни случилось, оно произошло уже давно. Но об этом никто не знает.

Обыск стойки дежурного принес свои плоды - теперь Клайв не был безоружным. Пальцы крепко сжимали резиновую рукоять полицейской дубинки. Парень невольно вспомнил один эпизод, когда он на себе почувствовал эффективность этой штуковины - во время бунта в тюрьме ему крепко досталось от охраны, хотя он не имел никакого отношения к зачинщикам и, по сути, просто попал под горячую руку вместе со всеми. Тогда он еще солгал матери во время очередного свидания, что, дескать, ударился головой и рассек бровь во время работы в тюремной мастерской. И был уверен, что она не поверила ему - Клайв помнил прищуренный взгляд ее зеленых глаз.

Но сейчас ему не хотелось вспоминать это в подробностях. Тюрьма давила на него, но теперь он свободен. И ему нужно разобраться в том, что происходит, и найти маму. В том, что она жива, Клайв был уверен. Или же просто убеждал себя в этом, поскольку осознать обратное было бы для него слишком сокрушительным ударом.

...Клайв вышел на улицу. Вновь прозвучал хриплый лай - на этот раз в нем было еще больше угрозы. Темный силуэт крупного зверя преграждал Клайву путь в сторону дома. С такого расстояния он никак не мог различить породу и масть пса, но чем больше он присматривался, тем больше ему казалось, что с собакой что-то не так.

Она казалась какой-то... голой на вид. И, кажется, на ее боках что-то влажно поблескивало. Существо стояло неподвижно. Не решался шелохнуться и Клайв. Только сжимал в руке дубинку. За спиной были двери участка - можно быстро захлопнуть их и забаррикадироваться. Но что делать потом?

"Последнее, на что я соглашусь - это прятаться от собаки в заброшенном полицейском участке. Он пугает меня куда больше, чем собака..." - признался себе Клайв.
Можно было отступить, и обойти псину дворами. Хотя там тоже могут быть собаки.
... неожиданно больно резануло воспоминание о Споте.
Нет, решил Клайв. От одной-единственной собаки он бегать не станет. Просто обойдёт её по тротуару, а если у той характер поганый и зубы лишние - не его, Клайва, в том вина.
- Извини, ма. - прошептал он себе, двинувшись вперёд. - За пирожными я заходить не буду. Обойдёмся сэндвичами.

Клайв решительно двинулся вперед. Чем ближе он подходил к зверю, тем громче становилось его хриплое рычание - и тем больше тревожных деталей Клайв мог различить в его облике. Слишком тусклый взгляд. Слишком плешивая шкура. Слишком длинные клыки.

Когда зверь оттолкнулся задними лапами и помчался на Клайва, парень запоздало понял - это был не нормальный пес. Это было что-то иное. Едва ли похожее на живое существо. Больше - на ночной кошмар изготовителя чучел.

Инстинктивно защищаясь, словно пробудились какие-то дремучие инстинкты из первобытной эпохи, когда при любой опасности человек хватался за дубину - Клайв замахнулся полицейской дубинкой и встретил распахнутую пасть твари мощным ударом.

Тварь отбросило в сторону, но, перекатившись и заскулив, она тут же поднялась и отряхнулась. От визга, в котором все-таки были неуловимые жалобные собачьи нотки, у Клайва вновь заныло сердце - "Спот...". И рука с дубинкой на мгновение опустилась.

Взгляд Клайва встретился с залитыми мутной белизной глазами твари. С морды существа стекала кровь. Кровь была на дубинке и на пальцах.

Попятившись, существо скрылось в тумане. Путь был свободен. Но на душе у Клайва почему-то было скверно - и не только от жуткого облика странного "пса"... но и от самого себя, что ли.

- Она просто больная. - бормотал себе Клайв. - Наверное, бешеная какая-нибудь. Или этот чёртов туман так влияет? Раньше у нас такого не было.

Пустой город, туман, странная псина... Клайв изо всех сил гнал от себя бредовые мысли в стиле старых журналов со страшными рассказами. которые он брал почитать в школьной библиотеке.
- Это всё чёртов туман. Наверняка в нём есть какая-то дрянь, из-за которой я себя странно чувствую. - бормотал он на ходу. Разговаривать с самим собой - значит дать хороший повод заподозрить себя в сумасшествии, но пустота города давила на него, как масса воды на ныряльщика. Клайву хотелось услышать хоть что-то живое. Нормальное, обыденное. Звук собственного голоса не слишком помогал, от него даже эхо не возвращалось: туман будто поглощал звуки.

"Забрать ма, и дёру отсюда. Лучше ночевать в ночлежке или на остановке, чем здесь, пусть и в доме. Никогда не думал, что родной город заставит меня с тоской вспоминать тюрьму!".

Сейчас мысль о решётке камеры и вооружённых охранниках казалась Клайву скорее привлекательной, чем отталкивающей. Потому что всё это стояло бы между ним и тем, что незримо витало в воздухе города. И с каждым вдохом будто забиралось внутрь, пропитывая тело насквозь и выступая через кожу липким холодным потом ночного кошмара. Словно подгоняемый чьим-то взглядом, упирающимся в спину, Клайв почти бегом двигался к мосту. Отчего-то ему казалось, что, как только он пересечёт реку и окажется в своём районе, наваждение отступит, словно река могла послужить защитой от ползущих по улицам центра кошмаров.

...Быстрым шагом, почти бегом, Клайв двигался в сторону дома. Рядом с участком есть мост, по которому он быстро доберется до своего района. Родной город... даже после десяти лет тюрьмы Клайв вспомнил бы путь домой с закрытыми глазами. Хотя он и был вынужден признать, что память порой допускала ошибки.

Возможно это было связано с тем, что сам Клайв был тогда другим. Он мало обращал внимания на то, что сейчас так сильно бросалось ему в глаза. Но чем дальше, тем больше ему казалось, что дело вовсе не в его памяти. С городом действительно что-то не то.

На пути к мосту он так и не встретил ни одного человека. На мосту тоже. Казалось, что вездесущий туман особенно густо стелется над рекой, что течет в сторону озера Толука. Клайв прислушался - на секунду ему померещилось, что в плеске воды он слышит что-то иное, чем просто мерное течение реки.

Разводной мост, к счастью, сейчас был сведен и Клайв вроде бы мог спокойно перейти его. Он бросил взгляд на башенку, в которой находился пульт управления подъемным механизмом - но в темноте внутреннего помещения никого не было видно.



На середине моста он вдруг остановился, потому что посмотрел себе под ноги. Ровно на середине кто-то прочертил мелом толстую линию, разделявшую две половины города. Клайв остановился ровно перед этой чертой.

Впереди за мостом из тумана уже показались очертания заправочной станции. По какому-то странному совпадению от надписи "SHELL GAS STATION" отвалилась первая буква.

"...HELL" - прочитал про себя Клайв.

- Тоже мне, "шоссе в Ад"... - пробормотал Клайв. Не хотелось признавать, но совпадение с буквами его задело. И линия эта, будто делящая город на две части: нормальную и кошмарную...
"А кто тебе сказал, что кошмар - по ЭТУ сторону?"
Казалось, что кто-то совершенно посторонний произнёс эти слова в его голове.

"Нужно зайти в будку." - решил Клайв. "Отключить там всё, чтобы без меня никто не развёл мост. Вдруг придётся уносить ноги этим путём? Опять же, механики постоянно что-то читают. Могли сохраниться газеты, из которых я узнаю, что за хрень тут творится. И как давно.".

...Ступеньки неприятно скрипели под ногами Клайва - так что тот поневоле задумался, не слишком ли сильно они проржавели от сырости. Но все вроде бы обошлось. Дверь в будку управления была не заперта. Внутри Клайв обнаружил пыльное помещение, мало чем отличающееся от любой другой "дежурки" - грязные кружки на столе, наполненная окурками пепельница, ворох старых газет, какие-то инструменты в ящиках, маленький телевизор, график дежурств и непременные постеры с красотками на стене.

Единственное, что по-настоящему заинтересовало Клайва, - это раскрытая на столе газета (проставленная дата - примерно два года тому назад) с заголовком на всю первую полосу: "ПОЖАР В ХРАМЕ". Фотография храма, в котором собирались члены местного культа "The Order", привлекла внимание Клайва. Он вспомнил - его мать всегда недолюбливала этих культистов. Пожалуй, еще больше, чем обычных суеверных дураков, которых было полно везде.

Нет, Культ был чем-то гораздо более темным и скверным, чем любая другая религия в Сайлент-Хилле - а здесь были и христиане, и иудеи, и кто угодно еще. А еще Культ был могущественным. Клайв помнил, что несмотря на всю свою неприязнь к культистам его мать всегда избегала препирательств с ними вне своего дома. Ходили слухи, что в прошлом им сходили с рук даже убийства тех, кого они считали "грешниками"...

Тон статьи показался Клайву скорее сочувственным по отношению к культистам. И ее автор совершенно открыто обвинял в поджоге "неизвестных преступников, которые в прошлом уже запятнали репутацию Города своими грехами"...

"Ну что сказать... хоть тут почти без непоняток. Видно, что люди как люди тут дежурили. Вопрос один: а куда они делись-то?" - подумал Клайв.

В первую очередь, нужно было найти распределительный щит. Даже если электричества нет - вдруг это сейчас нет, а потом будет? Надо выдернуть все предохранители, завернуть в одну из газет и спрятать, пусть даже внутри будки.

После надругательства над щитком, Клайв решил проинспектировать ящики. Он с удовольствием прихватил бы фонарик, если тот найдётся, а заодно немного инструмента: пару отвёрток, пассатижи, складной нож. Опять же, сумка для инструмента была бы кстати, чтобы не таскать всё в торбе. Ну и наверняка кто-то из дежурных припрятал хоть пачку печенья. Надежда получить тут завтрак становилась всё призрачнее, а при мысли заглянуть на заправку смутный образ человека по имени Здравый Смысл в его голове отчего-то крутил пальцем у виска. Явно намекал на то, что тут даже в город заходить было лишним. Если бы не ма...

Газеты он решил отложить "на потом". Быстро проглядеть парочку последних номеров, чтобы составить общее представление. Заодно станет понятно, когда приносили последнюю - то есть, когда началась эта дичь.

Возможно, таким обстоятельным подходом он просто оттягивал момент входа в свой район.
"Признайся уже: тебе страшно до чёртиков.".

...Инструментов Клайв в будке управления не нашел. То ли механики забрали все с собой, то ли здесь уже кто-то побывал до него. Заплесневелая кофейная чашка и почти окаменевшее печенье - вот и всё, чем ему удалось здесь разжиться.

Изучение газеты ничего толком не прояснило. Все остальные новости (а это был единственный номер в будке) отнюдь не создавали тревожного ощущения какой-то всеобщей беды, нависшей над городом. Вот интервью с мэром, вот сообщение о приеме пожертвований в Приюте Для Сирот, вот объявление о поиске пропавших без вести...

Единственное, на что обратил внимание Клайв - так это на то, что многовато было пропавших для одного маленького городка за какой-то месяц. Но никаких заявлений от полиции в газетах не было. "Черт знает что..." - Клайв пока не мог увязать всё увиденное и прочитанное воедино, но ему казалось, что царящая в Городе тишина и пустота все сильнее и сильнее давят на него.

Ма, однако, в списке пропавших здесь не было. "Вот что получается..." - подумал Клайв. Два года тому назад - все эти пропавшие, а потом пожар в Храме. А потом - Клайв вновь посмотрел на оборот фотографии - год тому назад маму разыскивает полиция среди пропавших...

Прихватив печенье и газету, Клайв вышел из будки, и двинулся по мосту. Краем глаза он поглядывал на заправку. Она беспокоила его, словно застрявшая под кожей заноза. С другой стороны, если вдруг удастся найти машину на ходу... убираться отсюда будет проще на колёсах. Ма сможет взять вещи.
Но пока он не планировал отвлекаться. Сперва нужно прийти домой. Убедиться, действительно ли ма пропала.
И если да, плевать на туман и жуть. Он весь город перероет.

...Клайв шел к автозаправке, преодолевая внутреннее сопротивление. Оно достигло пика, когда он подошел к черте, разделявшей мост пополам - и на секунду Стеттон остановился, борясь с дурными предчувствиями. В его мыслях вновь появился образ матери. Отбросив сомнения, Клайв решительно перешагнул черту.

И что-то... изменилось. Клайв не вполне понял, что именно произошло. Вначале туман, окружавший Город, стал более густым, а потом стал меркнуть свет. "Слишком быстро для заката... Что это, черт побери?". Зловещая вывеска на автозаправке, гласившая : "...HELL GAS STATION", замерцала в темноте неприятным алым неоновым светом. Неужели здесь все-таки есть электричество?

Где-то вдалеке, из непроглядной туманной мглы донесся далекий звук сирены, похожей на сигнал маяка или предупреждение о воздушной тревоге. Этот предостерегающий вой вселял тревогу и предчувствие беды.

А потом раздался странный скрип и скрежет, словно вращалось огромное ржавое колесо или шестерня. От этого звука, который, казалось, идет со всех сторон, у Клайва мороз пошел по коже. Он не сразу обратил внимание, что разводной мост за его спиной пришел в движение - его подвижные половины быстро поднимались, отрезая Стеттону путь к отступлению...

- Чувствовал же, что тебя мне не миновать, тварь! - вполголоса ругнулся Клайв.
По уму, следовало бы бежать прямо домой, не отвлекаясь. Но с другой стороны, обыскивать что-то с ма на руках - вообще не вариант. Зато, если тут найдутся колёса, то до дома он поедет. Никакие собаки, если они не размером с легковушку, будут не страшны.

Подбодрив себя этим выводом, он двинулся к заправке.

...Во тьме и тумане мерцали неприятным розово-алым светом буквы - "HELL..." - посвечивая заправку и заставляя обычные предметы вроде бензоколонки или припаркованного автомобиля отбрасывать зловещие тени. Но Клайв уже пересек черту, свою личную точку невозвращения - и отступать было поздно.

Но вдруг он припомнил, что с этой заправкой у него были связаны не самые дурные воспоминания. Когда-то - кажется, в прошлой жизни, так давно это было, - маленький мальчик сидел на бордюре возле автомобильной заправки и провожал взглядом отъезжающие прочь из города автомобили и автобусы. Мальчик мечтал, что однажды он сядет за руль собственного автомобиля, разумеется посадит на заднее сиденье ма и Спота, а потом уедет прочь из Сайлент Хилла - куда глаза глядят.

"Да, мальчик... уехал из Сайлент Хилла" - горько подумал Клайв. Всё сбылось, но совсем не так, как он себе представлял в детстве.

Запах бензина и автомобильного масла. Какой-то странный рисунок на стене - Клайва кольнуло внутри смутное воспоминание, но он никак не мог вспомнить, что ему напоминает этот рисунок... Темнота внутри магазинчика с кассой, несмотря на работающую вывеску. Есть что-то ценное внутри - или кто-то, кто сможет объяснить Клайву, что здесь произошло? Размышляя о том, что же ему теперь делать, Клайв внезапно увидел на сиденье одного из стоящих на заправке автомобилей какую-то темную фигуру. В темноте казалось, что это просто спящий водитель, но теперь Клайв уже был ни в чем не уверен...

Из всего непонятного ближе всего был рисунок. А ведь из накарябанного на стенах иногда можно узнать больше, чем из газет, это он знал ещё по тюрьме. Пусть не детали, но самая суть порой могла быть изложена несколькими царапинами на побелке или в паре слов в сплетнях. Кроме того, насчёт фигуры в автомобиле у него были нехорошие предчувствия. Так что сперва он тихонько подошёл к стене, чтобы рассмотреть рисунок.

...Клайв подошел ближе - хотя какое-то противное чувство внутри него нарастало тем больше, чем ближе к нему был странный рисунок. Он смахнул пыль и паутину со стены и увидел Знак.



Три круга, вписанных в большой круг.

Зашевелились какие-то далекие-далекие и зыбкие, едва различимые воспоминания. Вот Клайв - еще совсем маленький, может лет пять, а может даже и меньше. Вот рядом другие дети. Помнится, тогда его многие дразнили из-за цыганского происхождения, из-за занятий его матери... Но ему все равно хотелось общаться и дружить с ними, поэтому он часто держался неподалеку от основной компании.

Вот какая-то мрачная светловолосая девочка в темном платье рисует на земле палочкой Знак - три круга, вписанных в большой круг. И что-то рассказывает... "Ну же, вспоминай!" - злился Клайв на самого себя, на свою память. Как же давно это было!

- ...Это вчера, сегодня и завтра. Все это на самом деле одно и то же.
- Глупость какая! - смеется другая девчонка, но на нее смотрят так, что она мгновенно умолкает и на ее лице появляется страх.
- Это не глупость. Это правда.

"Все-таки она жуткая" - думает Клайв и мурашки бегут у него по спине, хотя он и не забывает, что это всего лишь воспоминания. И он уже знает, что она скажет дальше. Мрачная девочка смотрит теперь на него не отрываясь - "Да, я тебя заметила!".

- Наш Бог... Она существует всегда - и вчера, и сегодня, и завтра. Она родит саму себя и сама себе станет матерью...

У Клайва начинает сильно болеть голова. Последние слова он слышит будто через нарастающий рев сирены... Но вдруг он слышит звук, заставляющий его вдрогнуть - собачий лай! Короткий и отрывистый. Это... Спот?!

...Клайв очнулся - и понял, что стоит, прислонившись, к стене автомобильной заправки. У него сильно кружилась голова. Сквозь стучащий в висках пульс он различает раздающийся над городом рев - в самом деле сигнальная сирена! Но что это, кто ее включил? Вроде бы звук доносится со стороны церкви...

"А собачий лай - это просто сон или...?"

- Какого чёрта?!
Тут в городе и так непонятно что происходит - что же должно случиться, чтобы тут врубили сирену? И ведь до дома быстро не добежишь. А этот вой отчего-то напоминает уроки, посвящённые защите от ядерного оружия...
"Прятаться! Прочь с улицы!" - мелькнуло в голове Клайва.
Уже не сомневаясь, он бросился к дверям заправки. Что бы там ни было, сирена будила в нём подсознательный ужас перед тем, что, как ему казалось, только что вышло на улицы.

Страх перед неостановимой силой живет в каждом. Дикарь боится наводнений и землетрясений, цивилизованный человек напуган перспективами атомной войны и техногенных катастроф, потому что единственное, что он сможет сделать в этом случае - бежать так быстро, как сможет, или забиться в самую глубокую щель и надеяться, что ему повезет. Жил этот страх и в душе Клайва Стеттона - параноидальная атмосфера, царившая в обществе относительно "русской угрозы", находила свое воплощение в странноватых и жутких уроках-тренировках на тему атомных бомбардировок. Наиболее крупные учения сопровождались ревом сирен - поэтому знакомый звук сразу же вернул Клайва в его школьное детство с его не до конца понятными страхами.

Не вполне понимая, от чего именно он прячется, Клайв бросился к дверям автозаправки. Внутри было темно и он чуть ли не наощупь добрался до стойки с товарами и кассой, укрылся за ней и затаился. Первые несколько минут тянулись томительно долго - только рев сирены и ничего больше. Но затем, когда сирена затихла, в мире тьмы и звуков появилось кое-что новое.

Вначале Клайв услышал звук чьих-то шагов - слишком торопливых, Клайву даже показалось, что неизвестный споткнулся и едва не упал. Шаги затихли, но на смену им пришел странноватый шорох - точно что-то тяжелое, вроде мешка с землей или песком, тащили по земле. Шорох прекратился и сменился тяжелым, всхлипывающим дыханием - такого Клайв раньше никогда не слышал и волосы у него зашевелились от ощущения, что рядом с ним находится что-то... нечеловеческое.

Вновь послышался шорох и нечто удалилось прочь от автозаправки. По крайней мере так показалось Стеттону - но он не был уверен полностью. Но нельзя же было сидеть здесь остаток жизни, когда-нибудь придется выйти наружу...

Клайв выглянул поверх стойки - в окнах никого не было видно. Ему показалось странным лишь одно - что тьма, окутывавшая Город, приобрела багровый оттенок. Как это вообще возможно, если вокруг настолько темно, что невозможно разобрать цвета? Но так или иначе, Клайв чувствовал эту печать багрового оттенка на всем вокруг. Его взгляд упал на стойку и кассовый аппарат - и он заметил, что они покрыты ржаво-красным налетом и пятнами коррозии, как и все внутри автозаправки...

Одной рукой сжимая дубинку, другой Клайв судорожно ухватился за крестик. Происходящее уже однозначно было чертовщиной, которую нельзя нормально объяснить. Разве что весь город заполнен галлюциногенным газом, и он сейчас бредит... но тогда службы разного рода давно перекрыли бы все дороги в город! Не бывает такого, чтобы целый город разом превратился в ночной кошмар, и никто за год этого не заметил!
Если только кто-то не хотел, чтобы это заметили.

Осторожно, стараясь не шуметь, Клайв выглянул из-за стойки. Окна автозаправки широкие, нужно убедиться, что это ушло. Чем бы оно там ни было.

Осторожно, только бы ничего не задеть и не привлечь к себе внимание шумом! Клайв выглянул поверх стойки - там, во тьме за окнами, ничего не было видно. Еще минуту он напряженно всматривался в темноту, не до конца понимая, что именно он ожидает увидеть там. Но через некоторое время пульсирующий внутри него комок страха и напряжения буквально вытолкнул его из укрытия, сменившись каким-то отчаянным раздражением - он всё равно дойдет до своего дома, какая бы чертовщина тут ни творилась!

Сжимая дубинку в одной руке и держа нательный крестик в другой, словно он может дать какую-то защиту, Клайв медленно подошел к окну. Снаружи ничего не было видно.

- КХХХХХХХХХ!... - Клайв едва не рухнул на спину, резко отшатнувшись от окна. Через мгновение он понял, что это было, с трудом одолевая свою дрожь и выглядывая за окно. То, что вначале показалось ему мешком, лежащим на сиденье брошенного на автозаправке автомобиля, тяжело шевелилось и издавало жутковатый не то хрип, не то свист.

Во тьме в нескольких десятках шагов от автозаправки, шаркая, прошла еще одна темная фигура. Клайв испытал потрясение - к нему пришло осознание того, что в Городе... кипит странная и пугающая жизнь. И больше всего он теперь боялся того, что то же самое творится и в его собственном родном доме.