Лабиринт | ходы игроков | 3. Вокзал

ссылка

Белые стены. Белый потолок. Пол из белого, гладкого материала. Освещение вполне достаточное, но не ясно, откуда берущееся. Не жарко, не холодно, не сухо, не влажно. Стандартно. Стерильно и знакомо. Точно такой же бокс, в котором очнулся каждый из соискателей уже довольно давно. Только картин на стенах на этот раз нет. И, пожалуй, сейчас гораздо просторнее. Конец пути?

Одна из стен вдруг отходит в сторону и в проем шагают двое. Молодая девушка, закутанная в плащ с капюшоном, и совсем юный парнишка, дикий на вид. Они держатся за руки. Каким-то образом Руукху и Элве удалось не потерять друг друга в Башне. Но теперь... теперь, кажется, пришла пора расстаться.

Что-то в комнате меняется. Уже нельзя сказать, что картин нет. Одну из стен теперь занимает тот самый портрет, что соискатели обнаружили в кабинете Ивана Иваныча. И, как и тогда, сложно понять, что на нем изображено. Тьма смотрит из рамы, та самая тьма, из которой все тут и состоит, что дошедшие до вокзала, уже давно поняли. Но на этот раз она не сопротивляется взгляду. Элва видит знакомую поляну, ту самую, на которой встретил ее голубоглазый. А Руукх, Руукх видит весенний лес. Что увидит, взглянув на портрет, кто-нибудь другой? Сложно сказать, но если чуть пораскинуть головой, то наверно тот самый пейзаж, который и запечатлели его глаза в последнюю минуту. Для каждого свой.

На другой стене картины нет. Лишь знакомая выемка, на этот раз одна, короткая стрелка и надпись «К ПОЕЗДАМ!» В этом есть некий юмор, большинство сюда приходящих знать не знают ни про какие поезда, да и нет их там, за второй дверью. А может быть и есть. Зависит от того, какую же форму примет тьма на этот раз. Точнее, какую форму захотят придать ей люди. То, что видения не приходят сами по себе, что ими можно управлять сознательно или бессознательно, лепя из ничего, коней, гранаты или леденцы, те, кто дошел так далеко, обычно тоже понимают. Те, кто не понял, просто не доходят. Но дань традиции — перрон.

— Приветствую вас, соискатели, — знакомый голос. Только на сей раз Глисс говорит не так торжественно, как в первый. Говорит будто бы виновато.

— Если вы слышите меня, значит, вы почти справились с заданием. Сказать, в чем оно заключается, я пока не могу. Могу только заверить, что создал этот Лабиринт не из прихоти и не ради развлечения. Здесь можно остаться навсегда и, если вы решитесь идти дальше, вы должны понимать, что идете на риск. Сейчас вам необходимо сделать выбор. Он прост: вернуться или идти вперед. Тем, кто решит вернуться, я смогу дать немного времени. Две минуты. Больше не смогу, это максимум. Вы вернетесь на две минуты раньше, чем ушли.

Пауза. Руукх и Элва смотрят друг на друга. На потолок, откуда доносится голос. Хотя, может он идет от стен. Не поймешь.

— Если же вы решитесь продолжить путь, то все, что вам надо будет — это его продолжить. Создать необходимый транспорт и ехать. Ничего сложного. Жду вас в конце Лабиринта.

Снова пауза. Последнее Глисс произносит чуть тише, как будто ему очень не хочется этого говорить.

— Выбор окончательный. Те, кто сейчас пойдут вперед, уже никогда не вернутся назад. Тем, кто решит вернуться, может не хватить ни времени, ни сил что-то изменить в своей судьбе. Подумайте хорошо.

Кажется, он умолкает окончательно. Пауза длится долго, очень долго. Но все же, в конце-концов голос звучит снова. Только одно короткое слово:

— Удачи.

И тишина.

Руукх и Элва смотрят друг на друга. Они ни о чем не говорят, просто смотрят. Долго, очень долго. А потом, так же взявшись за руки шагают прямо внутрь картины и пропадают, испаряются в голубоватой дымке.

Тускнеет картина и надпись на противоположной стене. Некому на нее смотреть. Но вот, снова открывается дверь. Вошедший человек, вертит головой, вглядываясь в портрет.

— Приветствую вас, соискатели, — раздается голос. Кажется, эта запись автоматически включается каждый раз, когда дверь отворяется.

Люди, коих не много, и не мало, стекались к вокзалу, свободные люди. Вероника ощутила легкость в груди, словно цепь, окутывавшая сердце, разлетелась и осыпалась. Так – правильно. Хорошо, что он смог это понять и найти в себе силы поступить правильно.
- «Надеюсь ты рад не меньше этих людей. Теперь все будет по другому. Теперь все будет хорошо!» - думала девушка, взглядом провожая людей к вокзалу. Она знала – он услышит ее. «Прощай, Славный! И удачи…»

Вероника присоединилась к потоку людей. Вокзал изнутри точь в точь напоминал ту самую белую коробку, из которой каждый начинал свой путь по лабиринту. И точно также, как тогда, раздался голос Глисса. Его слова ее удивили! Значит вот как! Был шанс вернуться назад и изменить свою судьбу, тем более Нике для этого пары минут хватило бы с лихвой! Она задумалась и поняла, что в действительности не имеет права ничего менять. Как же там было? Визг тормозов удар… А до этого?

Припарковав свою машину напротив здания прокуратуры, Вероника схватила в охапку толстую стопочку бумаг. Какие-то были запечатаны в конверты, какие-то в твердые папки и обычные файлы. Не нашлось у секретарей пакета, пришлось всю эту гору в руках нести. Неуклюже закинув лямку рюкзака на плечо, Ника обняла свои документы и потопала к зебре. Было скользко, ноябрь месяц выдался дождливым, а к утру подморозило, и вот тротуары и проезжая часть уже превратились в каток. Не все автовладельцы успели переобуть своих стальных коней, Ника и сама вела машину, нервничая на каждом повороте и перед каждым пешеходом. На ногах, хоть и сколько, но как-то спокойнее, и она решила, что обратно поедет на метро. Только в прокуратуру заскочит, бумаги отдаст и в лечебницу обратно. Табло тем временем отсчитывает буквально последние секунды до красного, как раз Вероника едва успевала. Народу на улице практически нет, лишь машины летают туда и сюда, не боятся совсем что ли?! По дороге девушка идет, продрогла вся, коляску толкает вперед, ни на что не смотрит, нос в воротник запрятав. Не глядя по сторонам, дуреха, чешет. А потом… Все случилось будто бы одновременно! В одним миг! Мамаша скользит на тонкой корочке льда и падает на пятую точку, а коляска… По инерции едет дальше, пересекая границу третьей полосы движения, по которой мчался, силясь затормозить, серебристый «Брабус». Его швыряло из стороны в сторону, на скользком асфальте при торможении его начало заносить. Водитель, видно, перепугался, тормоза визжат, мать лежит на спине, не успевает подняться и тоже визжит. Вероника срывается с места, едва не повторив маневр мамаши, листопад белых бумаг взмывает в воздух… Все, что успела сделать Вероника, это оттолкнуть коляску как раз за долю секунды до того, как ей в бок въезжает машина, вышвыривая хрупкое сломанное тело на перекресток. Смерть ее была не мгновенной: она видела, как кувыркается мир, как пошел мелкий снег. А потом она очутилась здесь…

И тут она начала вспоминать те, последние две минуты своей жизни до аварии, и понимает, что ничего изменить не получится. Сильнее жать на педаль, чтобы успеть предупредить мамочку? Нет, не получится. Две минуты назад она стояла в потоке на светофоре, быстрее не выйдет. А пешком не добежит, не успеет. Подъехать и кинуться сразу? Тоже не поспеет в срок – мамочка в момент ее остановки уже неспешно переходила дорогу, а Вероника неслась на зеленый, чтобы успеть перебежать. Значит и менять нечего. Пусть остается так. Пусть дитё вырастет.

Она вдохнула, с облегчением вздохнула. Значит судьба ее – это узнать, что в конце лабиринта. Ну, а раз уж Глисс предлагает выбрать самому вид транспорта, то Вероника уже загодя знала, каким он будет. Раз уж оставаться, то брать по максимуму от этого места нужно! Тем более когда оно такие возможности предоставляет!

Не медля больше ни секунды, девушка отправляется к единственной для себя двери. Полетать на маленьком частном самолете – ее мечта, которую уже лет пять вынашивала. Не умела она такой штукой управлять, а тут и не надо! Представила себе две педали, штурвал крутящийся и с вертикальным ходом – вот и все управление у Никиного самолета. А она хозяйка своих фантазий, значит и самолет ее полетит, никуда не денется!

Остановился Богдан посреди знакомой комнаты. Остановился, улыбается.

- Ну що, Гліссе, не почастував ти нас минулого разу. А може не достатньо тоді було мого слова. А зараз?

Вспоминает казак, как коня своего Сивку призвал, еще один дар заблудшему городу, будем малышу о ком заботиться, вспоминает о том как цветок сотворил.. Ну что ж, поколдовал для дела, можно и для себя в этот раз..

- "Галас, гук і крик,
Аж трясеться шинк!
Хто пісню заводить,
Далі й занявчить;
Із барил дзюрчить,
Все ходором ходить:
Брязкотня чарок;
Шваркотня люльок,
Тріскотня лавок,
Трясеться шинок!.."

Дорога долгая впереди, но нужно сесть, нужно передохнуть, нужно выпить, заиграть... Нет пути назад, не нужны казаку те две минуты. Слишком много видел, слишком много понял. Итак пожил не мало, коротка жизнь воина, коротка да опасна а теперь что ж, пройти столько и возвернуться чтобы завтра же возможно голову сложить и не узнать.. Не сомневается Богдан, что сможет все поменять за те две минуты. Застали врасплох, та только теперь не застанут. Но не лежит душа, должен узнать что же дальше, к чему все.. не бось не за тем был характерником прозван, чтобы забравшись в чистилище до конца не дойти..

Думает так казак, а сам представляет шумный шинок, добру сивушку, хорошу песню. От было бы ладно коль выйдет пусту коробку чуть изменить. Час, может два посидеть, остальных с кем пришел подождать, о том, что произошло рассказать, да других истории послушать.

Дорога.. она никуда не денется...

- Эй, девочка, доброго дня Божьего, - казак снимает шапку в приветствии и кланяется появившейся Веронике, - обошлось все, так ведь? Рад тебя видеть, дитя. Не спеши, сядь посиди с дядькой, вина пригуби... Али дальше сама пойдешь?

Садится казак за наколдованный стол, тянется к наколдованной чарке. Знает, что призрак то, да все одно приятно, привычно да и что с того, что не настоящее. Что есть настоящее, дерево, камень земелька родная, остальное все человек для себя делает. А руками ли, словом ли, какая разница.

- А что, девочка, "К поездам", что за чудо? Коль продолжать путь так по-людски, как положено..

Пьет казак из чарки, уса вытирается, тянется к бандуре, да о стол опершись, заводит песнь...

Човен хитається серед води,
Плеще об хвилю весло.
В місячнім сяйві біліють сади,
Здалека видно село.

Люба дівчино прийди, прийди,
Забудем деннеє зло.

Вдруг распахивается дверь со стрелкой, хлопает под напором ветра, открывая вид небольшой деревянной пристани, слышится шум реки и шорох камыша.. Вечереет.

Човен по воді
Вихитується,
Козак дівчини
Випитується:

- Чом в тебе, дівчино,
Уста солоденькі?
- Щоб їх цілував
Мій милесенький.

Човен хитається серед води,
Тільки одні комиші.
З вітром жартуючи на всі лади,
Ворушать тишу ночі.

Люба дівчино прийди, прийди,
Дати розраду душі.

Мерный шум воды нарушается мерным плеском, тихо покачиваясь к пристани подходит небольшое судно


Човен по воді
Вихитується,
Козак дівчини
Випитується:

- Чом в тебе, дівчино,
Очка чорнесенькі?
- Від темної нічки,
Мій милесенький.

*
Видит казака, рукой ему в ответ машет. Счастьем светится от того, что все так складно получилось. Присаживается на колени рядышком и дядьку как родного обнимает. Крепко, с чувством, будто век не виделись! Кто как со Славным договаривался – интересно вроде бы, да и значения уже не имеет, результат ведь главное! А результат… Смела ли Ника себе такой результат вообразить? Заложники города так застращать умудрились девицу, что скорее уж не смела. Тем приятнее сейчас смотреть было, как невольники вокзал наполняют. Воистину праздник получился, и Богдан тому постарался всячески – поляну накрыл, всех пировать зазывает.
- И тебе доброго! – щебечет дивчина, как соловушка по утру в лесу песни распевает, так и голос ее льется радостный, - Как же славно! Погляди – они все свободны! Смотрю и не верится! Верю, и налюбоваться не могу!

На стрелку девушка смотрит, рассказать казаку о поездах торопится:
- Это дяденька транспорт такой! Сначала он на угольной тяге работал, а в мое время – на электричестве. Дли-и-и-инная вереница вагонов за составом с двигателем тянется, по рельсам пассажиров по домам развозит. Быстро мчится, как кони, только усталости не знает. Только Глисс наш сказал транспорт любой воображать, любой довезет! А надпись лишь дань вокзалу.

Заслушалась Ника песней казаковой! Глаза прикрыла, млеет сидит, качается. Хорошего должно быть отца его семья потеряла, а родина – хорошего защитника утратила. Мысль об этом несколько печалила кореянку, она и о своей смерти задумалась и о том, как ее исправить. Но не вышло ничего в голове, не сложится и в жизни – две минуты ничего в ней не решают. Вот и встала Вероника в полный рост, дядьку по плечу ласково погладила, да говорит:
- Дальше пойду! Назад не вернусь. Сделанного не воротить, а так хоть узнаем, что в конце пути этого ждет. Пойду я, дядь, полетаю! При жизни не решалась, а тут не страшно!

Откланялась девушка казаку Богдану, и пошла своей дорогой. Это раньше они вместе решали куда идти, а тут каждый сам выбирал!

В комнату вошла девушка, в мокром длинном атласном платье. На ее плечах был жакет, местами подпаленный. Из под платья торчал грязный низ нижней юбки. На туфли вообще лучше было не смотреть. Девушка судорожно перебирала деревянные четки. Прическа была растрепанной, из нее, следами былой роскоши, торчали в разные стороны невидимки и обрывки кружав. Девушка была какая та вся замученная и помятая.. Она брела как то автоматически переставляя ноги, судорожно цепляясь за разноцветную тряпочку на шею, до ли таща себя на ней, то ли пытаясь повеситься.. вот так, обречено бредя она и прошла к поездам..

Расходились пути-дороги соискателей. Каждый делал свой выбор. Верным ли он был или фатальной, непоправимой ошибкой? Этого не знал никто. Но одни шли к иллюзорному перрону, а другие в противоположную строну: возвращались назад, надеясь переиграть, переломить и переиначить то, что было уже однажды прожито.

Ушли вперед, в неизвестность лихой казак Богдан и Вероника — девушка из двадцать первого века. Вслед за Яркой к выходу из Лабиринта отправилась и нежная леди Мэри Хатти. Суждено ли им найти то, что искали, дойти до конца? Встретится друг с другом? Или сгинуть на полпути? Это было неизвестно и ни Тиберию, ни Ростиславу узнать уже никогда не довелось. Они возвращались домой. Вслед за Элвой и Руукхом. Вслед за большинством дошедших сюда. Нужно быть совершенно отчаянным храбрецом или просто отчаяться, чтобы выбрать дальнейший путь. А римлянина ждала Аурелия. Ростислава тоже ждали. Ждали товарищи, ждала наука, ждали пассажиры автобуса, чью судьба сейчас зависела от его собственной.