Лабиринт | ходы игроков | Башня - Ника

Вместо сырости и холода, которых можно ожидать было в старой, тянущейся вверх башне, совсем иные ароматы ударили Нике в нос. Кто-нибудь другой бы скривился, а она привычная. Клетки, а в клетках кролики, крыски, свинки морские, а вон там, в большом вольере дремлют щенки новорожденные, слепые еще. Попугай сидит на веточке, его подружка себя рассматривает в зеркальце. И все это лает, визжит, пищит, стрекочет, мяукает разом... И полки с ошейниками, кормом, таблетками от паразитов, мелочевкой всякой. Зоомагазин? Странно, а местные говорили, животных тут нет. Стоит, мол, зоопарк пустой.

– Так некому же было за ними присмотреть, вот и пустой, – кажется, с Никой заговорил хомяк. Не большой и золотистый, каких здесь несколько было, а совсем мелкий, пронырливый, в угол забившийся от своих агрессивных собратьев джунгарик. Оно, конечно, обычно даже сирийские хомячки не разговаривают, а от джунгаря такого вообще не ждешь, но... чему удивляться. Место такое. Артему, значит, ресторан, а ей – говорящий хомяк.

– А ты добрая, – хомячок встал на задние лапки и мордочку свою мелкую протянул через решетку, прямо к Нике. Умильно так смотрит, упрашивает. – Ты вон секретаршу пожалела, а ведь она – человек, о себе позаботиться может. А о них кто позаботится? Плохо им...

И правда, хомячки взъерошенные, должно быть передрались, у попугая перья тусклые, у кролика похоже авитаминоз, щенки без ухода скулят. Правильным питанием тут никто не озаботился, а о прививках, должно быть, и не слышали.

— Присмотришь же, да? – глазки-бусинки ласково, но требовательно на Нику уставились.

По телу от сердца разлилось тепло – сработал план, если на слово поверить хомяку! Интересно вдруг стало – Инга вернулась домой, или продолжила дрейфовать в океане бесконечных сюжетов? Только бы не вляпалась снова в очередной какой-нибудь договор!

Вот значит как? На жалость берет? Вероника улыбнулась своим мыслям, но не с сочувствием, а с претензией, мол началось! На грызуна снисходительно смотрит и качает головой отрицательно.
- Вот такие вот детишки меня ждут дома, только самые настоящие. Я то знаю, что все это не взаправду, так что уговоры - лишнее. Да и копаться в моей голове в поисках подходящих воспоминаний стыдно должно быть! Неужто принять нельзя по человечески, без ухищрений лукавых? Лучше покажись мне, как есть на самом деле, так разговоры лучше пойдут.
Очевидно стало, что Ника не купилась на замануху. Она пришла сюда гораздо более подготовленной – спасибо Инге и всем остальным, кто вызвался помочь.

Хомяк обиженно отворачивается от Ники. Кажется, он поражен её жестокостью. Он падает на спинку, смешно перебирая лапками, словно жук.

— Сама ты не настоящая! — Возмущённо кричит попугай в клетке. — Мёртвая! Мёртвая! Мёртвая! Куда собралась?

Магазин тает на глазах, застилает какой-то то ли дым, то ли туман помещение. Уже не разглядеть клеток, только глазки-бусинки уставились на Нику из молочного-туманного киселя. Блестят, укоризненно, осуждающе смотрят. А потом и они тают, исчезает магазин, исчезает резкий, животный запах. Пахнет шишками, хвоей, ещё морозцем. Ветер треплет волосы. Нежарко, но она и одета по погоде в спортивную курточку. Бежит рысцой по своей излюбленной тропе в лесу. Неужели невидимый собеседник устыдился и вернул, наконец, домой?

Лесок вроде бы знакомый, и вроде бы, какой-то не такой, чужой, не правильный. Такой же ненастоящий, как зоомагазин. И шаги за спиной. Кто-то догоняет, дышит прерывисто, с посвистом. Довольно грузный мужик в спортивной двойке. Сразу видно, к пробежкам не слишком привычный.

— Да погоди ты, дай отдышаться? — Он поравнялся с Никой, изрядно запыхавшись, и теперь бежит рядом, стараясь не отстать. — Куда ты собралась? Кто тебя там дома ждет? Дома ты труп, тебя все уже оплакали и забыли... Ну не забыли, — поправляется он, спохватившись, что сказал что-то не то, — но возвращаться тебе некуда. Так и будешь таскаться по дорогам без цели? Чем в Городе-то тебе плохо? Любимая работа, крыша над головой, люди хорошие. Чего тебе тут не хватает? Можно подумать, что-то плохое предлагают. Да остановись ты, сил же нет...

- Мертвые не потеют! – рассмеялась девушка, но чуточку сбавила темп, чтобы иллюзорный собеседник смог поравняться, - Не отставай!

Почему именно мужчина? Город снова залез в голову и увидел там ее одиночество? Даже постарался, по вкусу внешность подобрал. Ника немного смутилась от этих мыслей, ощутив, что ей довольно приятно бежать с ним, хоть и не с настоящим вовсе. Ощущение надувательства никуда не исчезало, она готова была идти к своей цели, до самого конца.

- А кто сказал, что меня вообще успели похоронить? Я вот к примеру не уверена, что не лежу в городской больнице в коме. И если решу остаться, то никогда не узнаю этого наверняка. Да если и померла! Что, у неприкаянной души по твоему дел никаких нет на земле? И кто это сказал, что у меня нет права снова родиться? Никто не знает наверняка!

Последняя фраза стала уже у Ники крылатой. Люди почти все знали о жизни, а вот о смерти ничегошеньки. Ну? И кто с уверенностью скажет, что знает наверняка, будто после смерти человек в рай попадет, или просто перестанет существовать? Тот лжец не меньше, чем этот город.

- Я еще много смогу пробежать. – предупредила она, - И многое хочу успеть сделать, только не здесь. Не думаю, что тебе удастся сторговаться со мной. Кстати, на испуг меня тоже брать пытались, не прокатило. И тебе не советую. Но напоследок, если ты захочешь конечно, я расскажу тебе, в чем ошибка твоя, почему все твои игрушки рано или поздно мечтают уйти, цепляясь за любой шанс. Это будет мой тебе подарок, прощальный.

— Почему? — в голосе собеседника волнение. И нетерпение. Видимо, такого ему никто не предлагал раньше. И, видимо, вопрос этот его волнует.

— Чего тебе не хватает? Что вам всем не хватает? Скажи. Я же стараюсь, как лучше... Я же все, как надо.

Вероника улыбнулась – такое положение дел ее радовало гораздо больше пустых попыток соблазнить остаться. Казалось речь была заготовлена заранее, сложилась уже давно, но в действительности о таких вещах говорить было не просто, особенно когда знаешь, что даешь советы тому, кто стремиться заполучить блуждающие души. В оправдание себе Ника могла сказать лишь одно – город будет заниматься захватом заложников вне зависимости от ее советов, так хоть был шанс помочь им и чуточку скрасить их жизнь в этом загадочном месте.

- Стоит начать с того, что ты отбираешь у людей право выбора. Быть может не стоит пытаться их заманивать хитростью на контракты? Ты ведь можешь им предложить что-то действительно хорошее и заманчивое, ты же хозяин тут! Для начала – профессии. Многие из нас, людей, не знают, чего хотят от жизни, и призвание свое не нашли. Были живыми, работали абы где, лишь бы себя и семью прокормить. Но бывают вот как я, они с самого детства определились и всю жизнь стремились к своим целям, а тут- раз, и ты больше не врач, а какой-нибудь плотник! Обидно? Обидно! И совершенно незачем отбирать у людей воспоминания, если им хорошо – они не будут жить прошлым! Дай им выбор, дай им понять, что они не пленники здесь, а желанные гости, которые сами вольны решать, когда уйти, а когда остаться.

Устав говорить на ходу, девушка сбавила темп, и через пару сотен метров вовсе остановилась, развернувшись лицом к мужчине.
- Да, вначале ты потеряешь может быть всех, если дашь вольную. Но это, поверь мне, хорошее решение. Никто из старожилов новоприбывшим не расскажет, каким ты был плохим, лишая их выбора. Шанс начать все с чистого листа – вот что это такое, а не утрата вовсе. А сейчас я тебе покажу, как выглядит тот, живой мир. У тебя здесь конечно чистенько очень, но уж сильно тоскливо! А знаешь у нас как? У нас поля, леса, и рощи! Улицы яркие, музыка играет, рынки… Сейчас покажу, подожди. Где-то у меня был телефон. Там очень много фотографий.

Вероника сунулась в карман, а потом сообразила, что телефона-то уже и нет. Делать нечего, достала из рюкзака камеру, в руках держит и на хозяина заискивающе так смотрит:
- Верни мне мой телефон сотовый, пожалуйста.
Ее желание было выражено в просьбе. В конце концов телефон ей был дорог, как и любая личная вещь из того мира. А хозяин, если он хозяин, мог бы и помочь воплотить желаемое, особенно если гостю оно необходимо, чтобы ему самому помощь оказать.

— Как же я их отпущу, они же без меня пропадут? — в голосе мужика, впрочем слышалось сомнение. — Да тех, кто по настоящему уйти желает, я разве удержу? А если выбор предложить, не согласятся ведь. Ты же вот не согласилась.

Он нахмурился и какое-то время бежал в молчании.

— Никто не согласится... — прошептал снова. — Всех отпустить, одному остаться? — и не понять, то ли у Ники спрашивал, то ли сам с собой рассуждал. — Плохо одному-то.

Выходило, что не жители без него, а он без них пропадет. Это если по-честному, если подумать. Такие мысли в голову лезли.

Не Нике лезли, её собеседнику в спортивной курточке. Но с удивлением путешественница поняла, что читает у него в голове. Раньше, значит, он у нее в мозгах читал, а теперь и она сама. Открытие вызывало противоречивые чувства.

Ника достала фотоаппарат, телефон вернуть просит. А не он забрал, не ему возвращать. И эту мысль девушка тоже прочла. Прочла и с мобильником в руке оказалась. Выходит, не случайно. Выходит, и вправду может она. Что захочет?

Они остановились, на бегу фотографии смотреть не сподручно. Мужчина глядел в экран с каким-то жадным любопытством, с тоской.

— Вот и он такое видел... — наконец, проговорил. — Яркое, живое. Только у меня не вышло. Это потому что у меня души нет и предназначения.

Откуда взял он этот вывод — не понять. Может, кто-то сказал такое. А только растворилась лесная дорога и перед Никой и ее безымянным спутником легла тьма. Та самая тьма, в которой плыли они, натыкаясь на островки материи то там, то здесь, охваченные то паникой, то восторгом. Только теперь уже Ника знала — и материю эту сами они создают, и бояться тут нечего, главное — слова правильные говорить. А он еще не знал. Мужчина, путник. Наверно, один из тех, кто оказался в Лабиринте и был ошарашен открытием. Он дал волю своей фантазии и огромная башня вытянулась до небес, качалась на несуществующем ветру. В этот образ вложил путник свои мечты о красоте, о гармонии, об архетектуре. Вложил и отправился дальше. А башня осталась. С мечтами, с которыми ей неизвестно что делать и как.

Не успела Ника понять: наяву это или кино показывают, как рассеялась тьма. Снова стояли они на дороге, только леса теперь видно не было. Городские здания. Серые, неживые.

— Не получается, — повторил собеседник. — А мы уже пришли.

Они завернули за поворот и Ника увидела привокзальную площадь. По ней были рассыпаны хлебные крошки, словно кто-то кормил голубей. Только голубей не было.

— Это потому что ненастоящее, — сказал мужчина. — Как ты там сказала, они не настоящие. Звери-то. И я тоже не настоящий. Не повезло. А настоящим со мной скучно. Ну иди...

- Души нет, и предназначения… - призадумалась Ника.
Вокзал вот он, рукой подать, беги без оглядки! А Вероника не может уйти так вот сразу, чувствует, что должна попытаться как-то изменить это безвыходное положение. Он, город этот, хоть и узурпатор, но не от того, что такой сам по себе, а от того, что по другому его никто не научил. И людей мучает, и сам бедный страдает! Жалко и людей и его, мучают они друг друга получается. Они его – недовольствами вечными, он их – ущемлениями.

- Не говори ерунды! – решительно заявила она, отвернувшись от вокзальной площади, - Не имея души невозможно нуждаться в ком-то. Вон, одиночество тебе не по вкусу! Так зачем наговариваешь? А что если ты сам попал сюда, но попал так давно, что забыл, кто на самом деле есть, потеряв прежний облик, и теперь являясь сущностью этого места? Ничто из ничего ведь не появляется! Может быть ты сам тосковал по родному дому так сильно и безутешно, что стал частичкой воспоминаний о нем? А с течением времени воспоминания имеют свойство меняться, и вот ты уже и сам не знаешь, как должен был выглядеть тот, твой родной дом, и образы черпаешь теперь из тех, кто к тебе попадает.

Теория Веронике показалось весьма занимательной, так хоть существование города наполнялось каким-то смыслом! Причина и следствие… Если он сам не вспомнит, она ему уже ничем не сможет помочь для обретения покоя. Только устранить шероховатости посоветует.
- Ты сам придумал вокзал, или он здесь был всегда? Я понимаю, это звучит странно, ведь он – часть тебя. Но люди… Они порою замыкаются от бед, и находят выход лишь внутри себя, преодолевая какие-то внутренние пороги. Метафорично быть может, но ты бы мог попробовать сам себе разрешить «уйти»? Давай попробуем? Вместе! Но обещай мне только…

Она замялась, с грустью во взгляде рассматривая окна домов. Ей очень хотелось оказаться правой, не правоты ради, а ради справедливости! Душа города тоже ее заслуживала, не смотря ни на что.
- Обещай мне, что если не получится ничего, ты обязательно подумаешь надо всем, что я тебе тут сегодня говорила! Если и есть у тебя способ иной обрести счастье, то только не через захват и не через лишение воли выбора. Возьми это. – Ника протянула мужчине свой сотовый телефон, - Пусть у тебя будет. Если ты не сможешь найти выход в себе, то сможешь тренироваться в созидании по образу тех фотографий, что я тебе показала. Я верю, что у тебя получится, потому что ты – не зло, и душа у тебя есть, одинокая просто. Но сначала… - она взяла его за руку и потихонечку начала подводить к вокзалу, - Найти в себе выход. Отпусти себя на волю. Не попробуешь – не узнаешь правды. Тем более, что это не страшно!

Собеседник Ники вдруг улыбнулся. Прислушиваясь к ее словам и чему-то еще.

— Это не я тосковал, — сказал он наконец. — Это все он. Создатель.

Так и сказал, с большой буквы. И добавил, — твой спутник тоже считает, что у меня есть душа. Тот, кто тосковал по дому, создал меня, а я вокзал и все эти дома. Все вокруг. А теперь.. Я уже знаю, что делать. Теперь здесь будут сады. И место, где можно будет отдохнуть. Но мне хотелось узнать, что ты скажешь. Я обещаю, что буду помнить твой совет.

Он протянул руку и взял телефон.

— Фоточку на память?

На мгновение вспышка ослепила девушку. А когда глаза снова привыкли, Ника увидела людей, идущих к зданию вокзала. Молодых, старых. Их было не мало, но и не так, чтобы очень много. Видимо, жителей в городе и впрямь не хватало. А потом, когда толпа иссякла, Ника увидела сотника. Ее недавний спутник присел на тротуар. Там пробивался сквозь асфальт какой-то одинокий росток. Богдан что-то говорил, ветер не доносил слова. Затем зачем-то рассыпал на асфальт монеты, повернулся и пошел к вокзальным дверям.

— Удачи, Ника, — голос Города, кажется, звучал в ушах. — Заходи как-нибудь, фотки посмотрим. И спасибо тебе.