Арена: Тризна по пропавшему богу | ходы игроков | [Эпилог: Ратибор: Навь]

Тянется и тянется лес - древний, хмурый, человеком не тронутый. Солнца не видно на небе - серое небо совсем, туманное. В долинках тоже туман стоит призрачной дымкой - нависает над подлеском, над звериными тропками. Дубы-исполины громоздятся, словно утёсы, клёны высоки и гладки, подпирают серое небо, липы раскинулись огромными шатрами, великанские сосны наполняют влажный воздух смолистым ароматом. Идёт Ратибор через тот лес - через паутину продирается, ищет путь-дорогу, да всё напрасно - нет пути, лишь лес вокруг, тихий ропот листьев, скрип, писк, шорох да уханье зверья лесного. Вон что-то белое мелькнуло меж дубами! Туда!

Хватился богатырь меча - ан нет ни меча, ни доспехов. Простая белая рубаха на нём да полотняные шаровары. Выломал богатырь дубину дубовую, чтоб вовсе безоружным в диком месте не остаться, да и пошёл глянуть, что там такое белое. Выходит наконец на малую полянку, дубиною паутину толстенную по краю подлеска сметает. На поляне камень великий лежит, от него три тропки тянутся. Ближе подходит Ратибор. Видит на камне надпись, по-учёному писаную.

"Налево пойдёшь - богов потеряешь. Прямо пойдёшь - себя потеряешь. Направо пойдёшь - отчизну потеряешь."

Прочитав надпись, Ратибор задумался.

У человека всё можно отнять: одежду, оружие, коня, дом, богатство, близких людей и даже жизнь. Но от Богов человек может отречься только сам. Но что такое человек без Богов? Так, животное, не ведающее ни добра, ни зла, и поступающее так или иначе не из высоких побуждений, но лишь из одного только желания выжить любой ценой. Так что нет, Русскими Богами Ратибор рисковать не собирался.

Отчизна - Земля Русская. Наследие многих поколений предков, от Земли вскормленных, и так или иначе в Землю ушедших. Но что такое человек без Отчизны? Изгой без роду-племени, отовсюду гонимый чужак. Предать Отчизну - значит, быть проклятым всеми предшествующими поколениями предков-витязей, не щадивших ради неё ни живота своего, ни самой жизни. Нет, Русской Землёю Ратибор также рисковать не собирался.

Оставалась прямая дорога к верной погибели или что там подразумевалось под "потерей себя". Что ж... "Семи смертям не бывать, а одной не миновать". И что-то (быть может, "горящая огнём" выя) подсказывало Ратибору, что теперь ему уже точно бояться нечего, поскольку всё самое худшее с ним уже случилось.

И потому, "ничтоже сумняшеся", Ратибор двинулся вперёд, проламывая дубинкой себе дорогу сквозь заросли и буреломы.

Двинулся богатырь тропой, что прямо шла. Боле не приходилось бурелом обходить либо пробивать дорогу - тропою много легче идти. А лес вокруг всё мрачнее становится, всё гуще, всё темнее. Уже мох седой прямо на нижних ветвях дубов ковром свисает, а туман вверху густеет так, что не видно даже выше средины крон лесных великанов. Вкруг тропы огоньки пляшут, нашёптывают богатырю всякое - одни его хвалят, другие ругают, третьи шутят, четвёртые плачут... несмотря на то, витязь вперёд шагает.

Долго ли шёл, коротко ли - сказать никто бы не мог. А только пришёл он к большой лесной прогалине, а в центре прогалины той - капище. Идол преогромный стоит в кругу исполинских камней, чуть тлеют угли в жаровне, да каменный алтарь, потемневший от многочисленных кровавых жертв, пустой стоит. Только добрый молодец вознамерился ближе подойти, в лесу что-то белое мелькнуло - вот дальше, потом ближе, потом совсем близко, и вот к витязю на прогалину выходит необыкновенных размеров белый олень. Идёт к Ратибору, глазами человечьими смотрит жутко.

- Гой, - говорит сей олень человечьим голосом, подошедши. - Еси, добрый молодец.

- Гой еси, - отвечал витязь, разглядывая дивного оленя. Что-то показалось Ратибору смутно знакомым в том, как животное произносит это приветствие. - Я знаю, ты пришёл по мою душу. Это ведь ты провожаешь умерших в мир иной, верно?

Ратибор также бросил взгляд на идола и капище, пытаясь понять, какому именно Богу они посвящены.

Пригляделся к идолу Ратибор - похоже, Велесу то капище посвящено.

- Твоя правда, витязь, провожаю, - отозвался олень. - Да только не за душой я твоей пришёл ныне, а чтоб упредить да остеречь. Был я, как и ты, когда-то человеком, витязем не последним, да, как и ты, проиграл. Сделали мои боги меня своим вестником, но за проигрыш мой не дали мне человечьего облика, и с тех пор даже в мире духов я выгляжу вот так. Жестоки боги к проигравшим. Так ныне и тебя остерегаю: коли не желаешь ты бегать кабаном али оленем, али ещё какой скотиной, хотя бы даже и полезной для твоих стремлений и для богов, вернись к камню да и направо сверни. Там перейдёшь Калинов мост через реку Смородину и попадёшь прямёхонько в Вырий, где и реки-то молочные, а берега-то кисельные...

Слушает Ратибор оленя вещего, а у самого думка-то крутится - совсем Велесов алтарь засох, давно жертв никто не приносил - отзовётся ли бог просто так вот, на зов без жертвы? Обычаем для жертвы какую-нибудь животину приготовляют, да где ж её взять-то?

Смотрит богатырь на оленя, потом на алтарь. Потом на дубину. Стоит ли?

Многое из того, что Ратибор ведал о Навьем мире, было почерпнуто из бесед с волхвами и жрецами. Однако, отчасти это разумение было основано всё же и на личном опыте витязя тоже. Один из волхвов как-то научил Ратибора, как можно временно выходить из тела во время сна, благодаря чему дух может свободно путешествовать по Миру, в том числе и по его изнанке - Нави.

Исходя из того, Ратибор склонен был считать, что Вырий существует. Но чтобы туда попасть, нужен проводник из мира духов. Без него заблудший дух так и будет вечно скитаться по Нави. Общеизвестно, что дух-проводник, как правило, приходит за умершими в образе белого оленя, способного говорить на человеческом языке. И в последнем обстоятельстве нет ничего удивительного, поскольку на самом-то деле "олень" - это всего лишь образ. В то время как тело из плоти и крови более-менее неизменно (за исключением процесса взросления и старения), дух может принимать любую удобную ему форму.

И вот, Белый Вещий Олень здесь, пришёл по его душу. Однако, до чего же странную речь он завёл. Разве ж можно вольного духа заставить, против его же воли, пойти к кому-то в услужение? Конечно же, нет. В Навьем мире любая служба может быть только добровольной. Исключение - люди, ещё при жизни лишённые собственной воли. То бишь, рабы, к которым можно отнести и христиан. Однако, истинный витязь, - человек волевой, сильный не только телом, но и духом. Его добрая воля не хуже воли богов.

Ратибор мог бы заподозрить, что Вещий Олень лжёт. Однако, он точно знал, что духи не умеют лгать. Впрочем, обманывать можно и с помощью недомолвок.

- Знать не знаю, ведать не ведаю, каким витязем ты был при жизни, - отвечал Ратибор. - Да только ведомо мне, что без твоей доброй воли не был бы ты тем, кем являешься сейчас. Кроме того, я верю, что Русские Боги всегда судят по Правде. Но даже если Их решение покажется мне несправедливым, во что я не верю, оно не вступит в силу без моей на то воли. А сворачивать вправо от Камня я не намерен, потому как Отчизна мне всё же дороже.

Ратибора начала одолевать навязчивая мысль по поводу принесения Вещего Оленя в жертву ради наполнения требной чаши кровью. Усилием воли, витязь эту дурную мысль подавил. И откуда только взялась она? Во-первых, сие действо бессмысленно, поскольку дух не имеет плоти и крови. Во-вторых, даже если бы и имел, жертвой может быть либо скотина безвольная, либо человек по доброй воле. Ну, или безвольный раб. Вещий Олень не подходил ни под одно из сих определений. Да и вообще, кому могло понадобиться капище с жертвенником в Навьем мире? Или это всё-таки отражение Явного мира?

- Отчизна мёртвых - в сердцах живых, - ответствовал Олень печально, но более убеждать витязя не пытался.

Вот подходит Ратибор к капищу Велесову. Всё по порядку тут, как в яви наготовлено - похоже, к жертвоприношению. И чаша стоит на камне, и огонь на жаровне чуть тлеет. Да что тут, в мире духов, в жертву принести можно? Кровь и жизнь уже ушли из местных обитателей, так на что божеству рассчитывать?

Обернулся Ратибор - олень белый отстал, близко не подходит, а словно ждёт чего. Осматривается витязь в капище, дивится, и вдруг - зажглись очи идола Велесова зелёным огнём, а голос могутный произнёс:

- Коли хочешь избавить Русь от рабов Распятого, возьми своё сердце живое и метни в огонь!

Положил богатырь руку на грудь - а рука-то внутрь и провалилась. Сжимает витязь пальцы вокруг чего-то тёплого, трепещущего, дорогого. Нужно ли делать как велено? Может, лучше вернуться к оленю, проводнику душ, да и отправиться в Вырий, к молочным рекам с кисельными берегами? Да и достанет ли сил душевных сердце из груди вырвать, от себя отречься?

На мгновение Ратибору сделалось настолько жутко, что захотелось сбежать отсюда далеко-далеко, спрятаться от сего взора горящего да гласа могутного. Но, огромным волевым усилием, страх свой витязь преодолел, ни на шаг не сдвинулся, остался на месте.
Однако ж, засомневался он. Неправильно это всё как-то. Отчего Велес разговаривает с ним через своего истукана? Неужто Ратибор, в бою за Русских Богов жизнь положивший, недостоин хотя бы в посмертии лицезреть истинный лик своего Бога? И откуда в мёртвом сердце-то живое взялось? А главное, почему его Бог требует с Ратибора эту последнюю жертву? Разве Стрибог сам не желает вернуть себе благорасположение людей русских?
Отпустил Ратибор сердце живое, поклонился кумиру Велеса в пояс, и молвит:
- Боже, прошу, дай мне ответ: что станет с рабами Распятого, если я сделаю так, как ты велишь? И какова после того будет моя участь?

Усомнился витязь - многое знал он от волхвов, да и сам в жизни испытал немало - но только кто же ведает всю истинную правду о том, что такое Навь, каково её устройство, что в точности бывает с людьми после смерти и отчего боги поступают так, а не иначе? Наибольший мудрец - и тот был бы в сомнениях, так что вовсе не удивительно, что не пожелал богатырь вот так сразу отдавать неизвестно что, да ещё, может, не тому кому следует.

Ничего не ответил кумир, но только зелёный свет в очах его стал меркнуть. Понял Ратибор, что, по правде, только два есть перед ним пути - собрать все силы и поступить как было сказано через идола, несмотря на недоумение и риск - да поскорей, пока не поздно - или же повернуть вспять и последовать за Оленем. Вряд ли кто-то из людей пожелал бы вновь вернуться к долгому странствию через бесконечный туманный лес по звериным тропам.

Когда свет очей кумира стал угасать, Ратибор хотел было уже бросить сердце живое в жертвенник, лишь бы не гневить Бога и успеть получить желаемое. Но снова что-то его остановило. Не по нраву ему пришёлся уход от прямого ответа. Вроде бы и пустяк, ведь зачем мёртвому живое сердце-то? Ради искоренения иноземной веры на Руси - не жалко и жизнь отдать. Только ведь в том-то и дело, что и до него многие отдавали, и на жертвенный костёр шли в отчаянии, да только не шибко помогало сие. А теперь-то что изменилось?

Языческий витязь - не христианский раб, чтобы бездумно потакать капризам своего Бога. Да только в том, что это именно Велес, Ратибор всё более сомневался. Языческий Идол - это никакой не Бог, а всего лишь воплощённое в дереве, камне или металле Его изображение, чего бы там ни брехали христиане на этот счёт. Говорить, что язычники поклоняются идолам, всё равно, что заявлять, будто бы христиане поклоняются крестам с иконами. Ну не стал бы Русский Бог Войны вести себя как жуликоватый лавочник! А значит, никакой не Велес это.

Так и не дождавшись ответа, развернулся Ратибор обратно и побрёл прочь от капища. Поравнявшись с Оленем, он спросил:
- Ты более моего сведущ об этих местах. Скажи, какие испытания ждут меня слева и справа от Белого Камня? Ведь не спроста же там начертано про Богов и Отчизну?

- Охотно тебе поведаю всё, что знаю, о мудрый витязь! - ответствовал Олень, и вскоре, идя друг за другом узкою тропкою, они удалились прочь от капища, чтобы никогда более не вернуться.

На этом оканчиваются известные нам приключения Ратибора и его души. Что далее сталось с витязем, попал ли он в Вырий, вправду ли там были молочные реки и кисельные берега, и что именно рассказал ему вещий олень об устройстве Нави - этого мы поведать не можем вовсе. Одно только известно достоверно - никакого влияния Ратибор после погибели на мир живых не оказал - сгинул как есть, только тело его соратники да родичи захоронили в родной земле, и тем его вклад в дальнейшую историю Руси ограничился.

Очень может статься, что именно отношение к собственным божествам, подобное Ратиборову, и дало дорогу для крестопоклонников - ведь не верил он до конца собственному богу и не доверял, почитал жуликом и пройдохой, да и даже когда верил - относился к божеству как к лавочнику да торговцу чудесами - я тебе это, а ты мне то...

На деле же более всего желал витязь стать великим князем, и, очень вероятно, что, как и Владимир, почитавший поначалу языческих богов, продал бы свою веру за более крепкое положение на престоле и военный союз с могучим Царьградом. Не сразу, разумеется, а лет через десять. Впрочем, не будем несправедливы к витязю - мы можем предполагать, но знать это никому не дано достоверно. Наверняка известно только, что он отказался пожертвовать последним, что у него осталось - собственной самостью - ради мечты о языческой Руси.

Увы, Велес не мог исполнить эту мечту сам по себе за недостатком сил и поклонников, ибо вера в это божество уже сильно пострадала - ведь даже когда Владимир почитал русских богов, Велеса среди его главного пантеона не было, а потому сила бога сильно убыла. То, что витязь принимал за уходы от ответов, было просто скрываемой немощью, да и не привыкли боги держать отчёт перед смертными.

Воззвал бог к своему паладину в посмертии, имея некий План, но паладин возжелал знать подробности Плана, отвернулся и ушёл искать сделку получше, не поверив божеству. Возможно, это и к лучшему, ибо бог готовил Ратибору испытание грознее и ужасней, чем всё, испытанное им ранее - и храбрейший из витязей устрашился бы, узнав сию задумку - была она много страшней для мужа битвы, чем вырвать собственное сердце.

Так или иначе, дальнейшая история Велеса, Ратибора и Оленя теряется во мраке: даже очи мыслей рассказчика неспособны более проницать сей мрак, а потому добавим только: да будет история сия уроком для тех, кто ищет урока, и сказкою да забавою для тех, кто урока не ищет, ибо даже наилучший, но насильно вбитый в голову урок - не впрок.