Арена: Тризна по пропавшему богу | ходы игроков | 16. Ульф против Армагона (бой завершен)

Ульф, сын Ульфа, изнывал уже, сидя без толку на трибунах да шатаясь городом. Диковинки, конечно, оно хорошо, но он-то сюда за славой прибыл!

Наконец нашли ему соперника, день боя назначили. Ульф этому рад был немало.

Противник его был в маске, весь какой-то выцветший, словно не настоящий. Но, видать, воин не из последних. Два меча у него, длинные. Неужто двумя будет биться?/

Вот служитель вопрошает

- Жнец или Дева?

Слухи ходят, что выбравшему Жнеца сама Смерть помогает. Но верят ли в это поединщики?

Фигура в черном одеянии молча выступила на плац, скрываясь в тени какой-то из башен города, окружавшего арену. Лицо, почти полностью скрытое под маской так, что на виду оставались только глаза, повернулось в сторону противника, типичного наёмника из Диких земель: броня не по размеру, варварский топор, щит... Когда-то умение драться только щитами считалось доблестью, но теперь от старой Эпохи не осталось и следа...
- Воин, ты был здесь раньше. Выбирать тебе, - тихий голос раздался из-под капюшона.

Ульрик кивнул сопернику. Знает толк в уважении, отдал должное тому, кто прибыл раньше. Одет противник странно, да и два меча - весьма неудобно ими биться, наверное. Ну да Ульрику же лучше. Плюнул под ноги, бороду почесал...

- Дева, - высказался викинг. Давно у него девы не было, наверное, потому и выбрал ее хотя бы здесь. В байки про помощь Смерти он не верил.

- Жнец... дары приносящий, - вежливо поклонился бородачу Армагон, - Судьба меня из мира в мир мотает... Этот пятым посетил. Убьешь меня - и утро вновь настанет. В другом мирке, в другом бою...Ты жаждешь смерти и убийств, противник? Все, кто здесь сейчас их жаждут?

- Дева! - возгласил служитель, когда трезубец замер, отсвечивая весёлым солнечным бликом изящной девичьей фигуры. - Выбор за викингом!

- Хах, - удовлетворённо приговорил Ульф, - Я хочу драться на палубе драккара "Гнев Тора", что под командой Харальда Пустоголового. Никогда не видел столь прекрасного боевого судна под таким бездарным командованием, - Немного подумав, он добавил, - Пускай драккар будет в открытом море и льет лёгкий бодрящий дождь.

Драккар "Гнев Тора" явно не был уже ни под чьей командой, когда там появились соперники. Морская зыбь перехлёстывала через низкие борта, всё скрежетало и шаталось, палуба была изрядно раскурочена, обрывки паруса трепыхались на мачте - ни щитов вдоль бортов, ни лавок, ни вёсел, каких-либо других инструментов. Над головой было свинцовое серое небо, а дождь мог найти "бодрящим" разве что очень большой оптимист.

Корабль явно постигла какая-то беда. Противники появлились достаточно далеко друг от друга, по разные стороны мачты.

Как только каменный пол под ногами сменился покачивающейся палубой, Армагон начал действовать, плавно, словно капля черной ртути перетекая навстречу врагу, вытягивая оба меча из-за спины. Длинные ноги еще только несли Руку Бога вперед, а длинные клинки уже запели песнь Прощения, продираясь сквозь морозный воздух.
"Пустая лодка? Мертвая команда? Болезнь? Хворь?" - мелькнула мысль в голове Армагона, и он рывком бросился вперед, скользя по мокрой палубе к врагу. Мечи в руках острием на разной высоте вперед направлены к Ульфу.


Получатели: Армагон, Ульф сын Ульфа.

- Наконец-то! - взревел Ульф. Как же долго он ждал! Мокрая палуба драккара придала ему уверенности. Он почувствовал знакомые покачивания палубы, солёные капли морской воды на губах... Это было знакомо, это был его мир.

Викинг не стал бежать навстречу врагу. Только дурак сделал бы это - движение по палубе требует сноровки, а иначе - оступиться, подставишься, а если совсем не повезет, полетишь за борт. Поэтому сын Ульфа дождался, пока противник не окажется в нескольких шагах, а затем шагнул вперёд. Он не стал бить топором, вместо этого его левая рука со щитом рванулась вперёд, метя в лицо Армагона.

Армагон рванулся вперёд, понадеявшись на своё прекрасное ощущение баланса и владение телом - шатающаяся палуба не смутила его. Викинг же, привыкший уважать открытое море, не двигался с места - он хорошо знал, что мерное раскачивание может быть прервано внезапным рывком, ибо даже большой корабль - хрупкая скорлупка перед лицом стихии.

Под свист ветра и плеск волн ловкий убийца скользнул мимо мачты и нацелился двумя мечами по разным уровням - над и под щитом.

Викинг, однако, ждал недвижно и сурово, без обычной усмешки, словно стоял меж боевых товарищей в стене щитов, когда лишняя пылкость может только повредить. И только когда убийца начал укол по нижнему уровню, викинг вдруг, синхронно с качанием палубы, сделал подшаг вперёд и мощно двинул умбоном щита в лицо потерявшего на мгновение равновесие убийцы. Сама по себе атака не была особенно сильной, но Ульф "поймал мгновение" и вложил весь вес в подшаг и удар в ритме волн и навстречу движению, так что эффект был сокрушительным: умбон щита попал чуть выше рта, в самое, пожалуй, болезненное для человека место на лице с такой силой, словно туда попал молот Тора - сминая маску, ломая нос и вышибая передние зубы.

Ошеломлённый Армагон кубарем откатился назад по палубе, чудом не свалившись за борт, и смог подняться только у мачты, кашляя и пытаясь освободить рот от крови и зубного крошева под покорёженной маской. Так что взмах топора викинга, которым тот тут же хотел прикончить противника, ничего не поразил - то же самое качание палубы под ногами, что помогло придать удару щитом сокрушительный эффект, отбросило противника далеко назад.

Только потом викинг заметил, что левый меч его всё же задел, проколов кольчугу на уровне паха и пустивши кровь, хоть и задев там что-то, но вряд ли что-то особенно критически важное для сурового нордического тополя битв. Меч так воткнутым в кольчугу и остался (в момент удара убийца его выпустил). Ходить так "немного" неудобно и неловко - ещё порежешься.

Когда Армагон остановился, удивленно вглядываясь в Ульфа. Сила, с которой тот ударил щитом была выше, чем мог бы вдарить человек, и дело не в качании лодки. Мошенничество. Иначе быть не может. Да и рана у того в паху, если бы не отчекрыжила воину причиндалы, то заставила бы истекать кровью, вплоть до самого его поражения. "Полночь", скрывавшийся в ножнах, покинул их, разрезая маску на лице и освобождая набор отдельно выбитых зубов.
Пара шагов вбок и мачта оказалась позади, а до Ульф пара шагов. Клинки были готовы для нанесения удара.

Получатели: Армагон.

Как только противник остановился, пытаясь отдышаться после удара щитом по лицу, Ульрик, теперь улыбаясь во все свои крепкие жёлтые зубы, бросился вперёд. Армагон пытался отрезать маску? Замечательно, идеальный момент для удара. Вряд ли он успеет ударить в ответ, расстояние слишком мало. Ульф же, прикрывшись щитом, уже приготовил свой топор к соприкосновению с плотью противника.

Армагон не помнил толком, но, кажется, мысли о том, что противник - не человек, о том, что он не мог бы <вставить действие> с <вставить оружие> в <вставить часть тела> - верный признак неудачника, или, как минимум, неудачи. Армагон помнил, как дрался человек, у которого мозг лез наружу из черепа. Человек со сталью в сердце. Как ходил человек, у которого была отрублена рука, а в груди торчала сабля. Совсем недавно. Да что там, его самого, смутно помнится, называли не человеком, а тенью, порождением нижнего мира, демоном или даже божеством. Все эти слова - признак людской слабости и нежелания принимать реальность, как и обвинения в "мухляже". кому, как не убийце, знать, что честных боёв не бывает, и прав всегда выживший.

Срезая маску одним быстрым движением, он чуть не захлебнулся кровью. Харкнул смесью зубного крошева, слизи и кусков языка. Стряхнул с глаз слёзы боли. Викинг уже набегал, прихрамывая на левую ногу, со смешно торчащим в районе паха мечом. Снова щит! На этот раз Армагон был готов. Он скользнул в сторону, шагнув влево-вперёд, под оружие врага - тело слушалось, хотя голова была словно чужая - и подставил меч под удар топора. Не лучшая из идей. Топором, говорят, парировать не выходит, но парировать топор длинным одноручным мечом тоже мало кому удавалось. Сила удара была смягчена, но топор грянул по и без того гудевшей голове, помяв шлем. Армагон попробовал задействовать кинжал, но немедленно получил ребром щита по руке. Попробовал шатнуть вогнанный викингу между ног в кольчугу меч, но тут топор ударил снова. И снова. И снова. Щит. И топор. И щит. И топор. Убийца осознал, что слишком рассчитывал на успех своего сближения, атаки, и вовсе не планировал обычное для рукопашных бойцов отступление, отскок, или выход за спину после обмена ударами. Снова то, что он привык дело с обычными, мягкими целями, сыграло с ним злую шутку. Обычная цель бывала к этому времени мертва и не было нужды убегать от неё.

Последний удар щитом выбросил Армагона за борт, и почти без всплеска он погрузился в холодные воды, будучи ещё живым. Когда покушение не удалось, надо залечь на дно. Ну, может, не столь буквально, но...

Викинг, которому рукоплескала Арена, попробовал извлечь меч, проколовший кольчугу чуть пониже мужского признака, и зашипел от боли. Вместо эскулапов на Арену спустилась дородная и крепкая крылатая барышня и под свист публики одним движением извлекла меч, забросила раненого викинга на плечо и уволокла победителя в неизвестном направлении. Вернулся он через пару дней, усталый и довольный, что дождался своей Девы.

Ульф, прозванный тепер Стальное Яйцо, любил Сигрюн долго и страстно. Под конец он совсем вымотал Валькирию и сам упал без сил на меха, покрывавшие широкое ложе. Он был счастлив и радовался, как ребенок. Одно лишь омрачало его мысли - противник не был убит, победа не была полной. К тому же, беспокоясь за свой личный молот Тора, Ульф вначале побаивался атаковать валькирию во всю силу и первые минуты на ложе казался ей неуверенным. Однако же это быстро прошло.

Ульф много пил и, вернувшись, еле стоял на ногах. Однако же он был цел и невредим, а вот противник его почивал на морском дне. А еще суровый викинг тайком отрезал прядь белокурых волос у Сигрюн пока та спала и спрятал в мешочек на груди. На всякий случай.

Когда позднее Торольв Нетрудный Скальд побывал в Ровно и узнал об истории с валькирией, он сказал такую вису:

Молот древа битвы
Не был бесполезен
Ношу людоеда он избил изрядно
Сталь щита владыки
Срезала с уставшей черепа корону

Что он имел в виду, никто из чужеземцев не понял, но слава Ульфа среди исландцев с тех пор возросла.