Арена: Тризна по пропавшему богу | ходы игроков | [Ратибор в городе]

Как вышел Ратибор с Арены, так сразу и направился в сторону торговых рядов славного города Ровно. Лекарь-костоправ ещё на арене нос выправил, так что юшка более не текла. И теперь витязь держал путь к портному - шаровары зашить али новые справить. А потом надобно было и к кузнецу зайти, справить новый шелом с маской или имеющийся улучшить. Будущему Великому Князю лицо-то надобно беречь.

Обдумывая крайний бой, Ратибор решил, что неплохо бы себе ещё и кинжал какой присмотреть.

Петруша шёл рядом. Теперь он нёс не только щит, но и трофейный 110-сантиметровый Двуручный Меч. Всё ж таки витязь был уставши после боя с немцем Люцериусом.

- Скажи-ка, Петруша, - обратился к своему спутнику Ратибор. - Как ты смотришь на то, чтобы стать моим оруженосцем?

Ох, и купцы ж в этом Ровно! А товары! Глаза-то так и разбегаются! Откуда только сюда див всяких не доставляют! Ежели походить немного, нетрудно встретить что угодно, хоть черта с рогами, хоть рыбу с ногами, хоть перца мешок, хоть мандрагоры корешок! А уж оружие-то какое! Не только крепость да надёга, душе радость - но и оку загляденье! Воистину под стать величайшим героям! А мастера! И шаровары! Ох, шаровары! Ратибор пять пар купил - с вышивкой затейливой, и цветов редких, радужных, а одни даже такие, что в темноте светятся, вот оно как! Чудо, можно сказать, дивное, заморское. В таких шароварах и князю не стыдно ходить! Но, свои верные тоже починить велел искусному портному - своё-то оно всяко привычней. Щит, шелом, поножи - всё починили.

Сверх того, мастер оружейник искусный обещал к следующему бою справить шелому витязя носовую стрелку, чтоб, значит, враг опять коварно не ударил туда. Предлагали также занедорого дюже добрый шелом - дварфовская, говорят, работа, на Арене битый. Его один поединщик носил, Денгар. Шелом знатный - всё лицо закрывает, только щели узкие для глаз остаются. Тяжеловат, правда, немного, и непривычен. И маску Ратибор приобрёл страшную, усатую, на рассерженного огромного домового немного похожую ликом. Есть ещё золотая - та, правда, скорей парадная. Кинжал такоже прикупил славный, даже два - после первого боя золотыми монетами витязя прям-таки осыпали.

Петрушка, которого Ратибор Святославич заставил волочь с собою щит и прочее, пыхтел и жаловался на слабую спину. А как ему витязь оруженосцем стать предложил, так он с лица-то сбледнул

Я, говорит, к ратному делу дюже неспособный и хилый, батюшка. Может, какого другого отрока, боле крепкого, возьмёте? Вон там в поединках выступал такой юнец в белом - славный был бы для витязя оруженосец, небось. По прозванью Пёс. Верный, видать, надёжный малый. А то я на вашей службе только уморюсь, да и услуги никакой не окажу. Лучше я буду славить тебя, Ратибор Святославич, а вот дажить и таскать скарб сей военный - и то тяжко мне, куда уж мне биться с ворогом, как добрый оруженосец делает... ежели какой недруг меня обидеть захочет, одна моя надёжа на тебя, Святославич!

- Ну что ж, дело твоё. Уж если ремесло скомороха тебе так по душе, а служба оруженосца совсем не в радость - неволить не стану. Однако ж, на Арене мне всё равно нужен верный человек, что будет снаряжение подносить. Ты ведь, наверняка, заметил уже, что для каждого противника нужна своя тактика боя и своё оружие? Я ж не буду выходить на каждый бой со всем снаряжением, что есть, - тяжело, да и мешаться будет. А по поводу Пса - он, конечно, парень молодой и наверняка сдюжил бы. Но он ведь тоже участвует в этом ристалище. И вполне может статься, что нам ещё придётся скрестить с ним мечи. Так что, насчёт его верности я шибко сомневаюсь. Единственный участник, кого я мог бы взять на службу - это Денагр. Если тот, конечно, согласится. Он ведь всё равно свой бой уже проиграл, так что ему терять?

- Не иначе, княже, смертушки ты моей желаешь! - плаксиво пожаловался Петрушка, сопя под тяжестью обмундирования и покупок, в то время как могучий Ратибор шёл налегке. - Дабы скоромрох аль другой какой историк, Геродот ему в отцы, языком легко плёл да летописи летописал, ему, понимаешь, не только питание требуется, но и отдых от холопской работы. Я, известно, оружье принесу какое скажешь, Святославич, но сверх того, прошу покорно, не принуждай меня тяжёлого таскать, как вот ныне! Эдак я не оруженосцем стану, а носильщиком!

Сказав сие, Петруша выдохся и более был не способен к связным дискуссиям.

Меж тем как Ратибор, полный новых впечатлений и довольный, шествует в свои покои, а Петрушка тащит за ним покупки, дорогу ему преградил некий человек, смутно чем-то Петрушку напомнивший - не иначе жидовин.

- Гой, - говорит сей жидовин. - еси, добрый молодец. Не отобедаешь ли со мной, время-то обеденное. Разговор к тебе есть.

- Гой еси, жидовин. Отчего б и не отобедать? Вон там, кажись, какой-то трактир как раз стоит. Можем зайти. Да и моему спутнику не помешал бы отдых.
Ратибор взглянул на Петрушу. Потом на жидовина. Потом снова на Петрушу. Нахмурился, задумчиво почесал щетину короткой бороды, но ничего не сказал.

Петрушка отвёл глаза, крякнул и нехотя пробубнил.

- Я б лучше в светлицу добро накупленное отнёс, Святославич. В трактире такой люд - ей-ей сопрут шаровары новые, досадно будет.

Однако жидовин странный - а Ратибор успел уж разглядеть его - сам статный, высокий, одет в белую рубаху до колен с узорчатой вышивкою, пояс на нём из простой поскони, да украшен плетением затейливым, кошель на поясе висит, однако оружия нет. На ногах сандалии простые дорожные. Плащ синевой радует, да шапки нет. Волосы длинные, чернявые. Усов и бороды нет, хотя по возрасту и должна бы - бреет небось.

- У меня и к тебе, Петр, тоже, слово есть.

Петруша рожу кислую состроил, но ответил вежественно, по герольдовски.

Пошли они втроём в трактир. По счастью, или по другой какой причине, не вельми людно было в сием заведении. Только сели - несут уже Ратибору свиной окорок с яблоками да утку тоже жирную, да овощей, да каравай, и бадейку квасу впридачу - а ведь жидовинам их боги воспрещают свинью есть!

Петруше и жидовину, однако, рыбное блюдо принесли, с краюхою хлеба, а для питья жидовин себе взял воды ключевой в кувшине из стекла хитросделанного, а Петруша квас из бадейки нацедил в кружку.

- Кличут меня, Ратибор Святославич и Петр Адонаич, Нацратом. Не побрезгуй трапезою - на голодный-то желудок люди злы бывают и несдержанны, а добрая еда-питьё и худую беседу краше делают.

Как увидел Ратибор Святославич принесённую снедь, так сразу и рассудил, что брезговать, воистину, не стоит. А про себя подумал, что разговор, видать, и правда намечается не шибко приятный, раз жидовин столько всего назаказывал. Погода стояла жаркая, пить хотелось сильнее, чем есть, так что, Ратибор тоже сперва попробовал местный квас.

- Ну-с, господин Нацрат, можете начинать излагать суть дела. Откуда нас знаете - даже не спрашиваю. Полагаю, Вы не просто наблюдали за моим боем с Люцериусом, но и, по меньшей мере, имеете знакомство с кем-то из распорядителей Арены. И, как я погляжу, никакого оружия при Вас нет. Уж не священнослужитель ли Вы, часом?

Нацрат тоже отхлебнул воды из чарки, откусил и хлеба. Петруша налёг на квас, а затем полез угощаться рыбою.

- Нацрат - городишко, где я жил, - пояснил жидовин. - Но меня и вправду так называют. Прослышал я о тебе и вправду на Арене, когда глашатай твой зычноголосый (Нацрат кивнул на Петрушку, уплетавшего рыбу) зачитал свои ... произведения. А со священнослужителем ты тоже почти угадал, Ратибор Святославич, хотя я скорей вольный проповедник, а священнослужителей и сам, по чести, недолюбливаю - в ответ на проповеди они отчего-то решили, что я покушаюсь на их место, и отдали меня на погибель. Здесь я подвизаюсь простым чудотворцем - ежели тебе, витязь, суждено ещё два боя выиграть, то мне голову потом ломать, как способнее тебя Великим Князем сделать.

Отхлебнул ещё водицы.

- Однако я не за этим. Можешь не сумлеваться, ежели уж победишь, то все будет в лучшем виде, я своё дело знаю. А дело моё вот какое - эти самые (Нацрат поморщился) христиане, понимаешь, жалуются на тебя крепко. А тут ещё бард твой грозится устроить им великое побоище. Нехорошо! Они люди дикие, конечно, со всеми этими крестами глупыми. С чего они решили, что мне будет приятно видеть орудие казни в кажном закоулке храма, на всяком доспехе и на каждой книге с молитвами - это уж я не знаю. Тем более что и приколачивали меня не к кресту, а к столбу, но столб им, видать чем не угодил - вот и придумали крест. Христос (тут Петрушка подавился рыбою и долго перхал, натужно краснея) - тоже, по чести, то ещё имечко. Какой из меня помазанник, сдалось мне их царство! Но всё ж, порядок есть порядок - все ихние молитвы и просьбы, прошлые и будущие - все идут ко мне. Жаль мне их, неосмысленных - плачутся, глупые, пояснить им, однако, ничего не выходит - пробовал. То еретиком назовут сожгут на костре, то язык вырвут, то просто камнями побьют или изгонят с позором. Вот, из возможного-грядущего много просьб идёт "погубить лютого зверя Ратибора, коий, аки лев рыкающий, монастыри и церкви грабит, монахинь и даже монахов бесчестит, на месте крестов ставит колы и на оных колах сажает священников, предавая их смерти мученической..." там много всего такого. Я в ваши дела лезть не хочу - довольно я ведаю, что и христиане достаточно капищ повергли и волхвов умертвили. Однако решил вот заранее переговорить, пока ещё победа иль поражение твоё, Святославич, как говорят, у богов на коленях лежат. А то, пожалуй, ты как выиграешь все бои, в шею меня выгонишь и слушать не станешь. Так вот, дело такое - можно нам договориться как-то? Может не оружных христиан ты хоть на колы сажать не будешь, а изгонишь куда-нибудь хотя бы, ежели князем сделаешься? А я, сам понимаешь, в долгу не останусь, мне меньше нытья - целее уши.

Пока Нацрет говорил, Ратибор отрезал ножку от жареной утки, положил себе в тарелку. Туда же добавил нарезку из овощей, и начал всё это быстро поглощать, заедая хлебом, да иногда запивая квасом.

Когда же собеседник дошёл до сути, Ратибор какое-то время смотрел на Назрета, не отрывая взгляда. Наконец-таки до витязя дошло, что за жидовин пред ним. Ну, или кем желает казаться - этого тоже нельзя было исключать.

Опосля какого-то времени, Ратибор продолжил трапезу, но теперь уже куда медленнее, тщательно пережёвывая сочное мясо и хрустящие свежие овощи, а заодно не менее тщательно обдумывая, что сказать.

И вот, вновь промочив горло квасом и вытерев губы салфеткой, витязь дал свой ответ:

- Складно говорите... господин вольный проповедник. Вера иудейская, во всех её проявлениях, мне и правда не по душе. Я чту Русских Богов и веру пращуров, и не скрываю этого. Только сдаётся мне, у Вас сложилось обо мне совершенно неверное представление. Наверняка, с подачи всяких вольнонаёмных скоморохов, что пихают невесть что в свои... произведения. Наговорят "ради красного словца" всякие непотребства, а мне за них потом ответ держать. Я всё-таки не этот ваш "Зверь из Бездны", чтобы людей почём зря избивать. Да-да, я знаком с жизнеописаниями того, кого называют Машиахом, а в эллинских переводах - Мессией или Христом. Пытался понять, что люди нашли в этой вере, дабы в будущем попытаться их переубедить. Заметьте, господин Нацрат, переубедить, а не истребить! И мне кажется, я нашёл причину, почему эта вера так широко распространилась. В Писании говорится, что пред Богом все равны, вне зависимости от рода-племени, языка или происхождения. Да только апостол Савл всех обманул, я считаю. Ни в Ветхом Завете, ни в Новом, в исходном тексте про "все народы" нет ни слова. А эллинское слово "этнос", на которое все ссылаются и переводят как "народ", имеет несколько значений. "Толпа", "сословие" или "стадо". Если взять Писание, то везде, где есть слово "народ", его можно заменить на любое иное значение. Более уместное по смыслу. И тогда многие перемудрённые места про "выпас народов", "народе у стен храма" или о "всех народах из всех колен израилевых" станут куда понятней. Таким образом, это подтверждает мою догадку, что учение Иешуа из Назарета... то есть, из Нацрата, конечно же... Так вот, это учение изначально задумывалось как обновление иудаизма, и совершенно не предназначалось для гоев. Ведь зачем же хлеб, предназначенный для голодных "детей дома израилева", бросать псам? Не так ли, господин Нацрат? Ведь так же было сказано той женщине-ханаанке, которая просила Вас исцелить её больную дочь?

И вот теперь Вы говорите, что, в случае моей победы, почему-то именно Вам поручено осуществлять воплощение моего заветного желания в жизнь. Да только я никак не могу уразуметь: при чём тут Вы, господин Нацрат? Насколько мне известно, Вы - человек, а не бог. Да, великий волхв, но не более того. А что касается Вашего Отца - не спорю, Его влияние велико. Да только у русичей есть свои Боги, и, уж простите, но Ваш Отец им не указ. Да, Ваш Отец - великий Бог, но исключительно жидовинский. А те, кто говорит иначе - те от "лукавого" апостола Савла. Кстати, как я слышал, вельми занимательный "апостол", никогда не входивший в Вашу первую дюжину учеников, а в молодые годы так вообще замеченный в гонениях на первых христиан.

Петрушка, на которого большие люди за столом стали вешать всех собак за невинное, в сущности, рифмоплётство, перестал перхать и налёг на квас, явно желая что-то сказать, но не осмеливаясь.

Впрочем, видно было, что Нацрат ему не больно мил.

Нацрат поморщился, как от зубной боли, но выслушал до конца.

Постучал по стеклянному кувшину, превращая воду в вино. Налил себе стаканчик, отхлебнул.

- Ох Ратибор Святославич, давай хоть про толмаченье-то не говорить да чего всякие слова во всяком писании обозначают. Шоб ты знал-то, мы-то сейчас речи говорим каждый по-своему, а наша Служба (указал на небеса) толмачей искусных всё переводит как по писаному. Ты, ежели на губы только внимательно будешь глядеть, заметишь.

- Отчего я тут работаю, да зачем, трудно ответить скоро. У меня свои причины; желаю, хоть и смешно то тебе может быть, сделать мир лучше, да не один. Чудотворство, оно весьма скользкая стезя, великая сдержанность надо, чтоб не учудить такого, чего сто богов потом не расплетут. Боги-то, они кажный в своём владыка и господин, норовят то пугнуть, то беду наслать, то громом поразить. У меня же заведено по-иному чудеса делать: перенести крупицу малую с одного места на другое, и тем сменить всю судьбу народа. Сей подход нечасто встретишь у богов: за то меня и ценят.

- Про Папеньку мово тоже, ко благу общему, не будем речей вести: долго сие да муторно, да пользы мало. Что до твоих богов, Святославич, то должен тут остеречь тебя: ежели станешь ты Великим Князем, поколеблешь ты русское многобожие сильней даже, чем христиане. Оттого твои же боги, коих ты чтишь, могут не дать тебе победить.

Ратибор наложил себе вторую порцию - уж очень неприятный разговор получался. От его внимания не ускользнуло, что жидовин превратил воду в нечто, похожее на вино.
"Подумаешь, эка невидаль. Настоящие волхвы и не на такое способны".
Сам витязь был непьющий, и проверять годность этого напитка желания не имел. Ну, разве что Петруша захочет отведать.
- Уходите от ответов на прямые вопросы, господин Нацрат. Всё на жрецов своих валите. Мол, не так Вас поняли, да не так за Вами записали. Ну, хорошо, оставим Писание в покое. Сказка - ложь. Про батеньку Вашего, так уж и быть, тоже не будем. У русичей есть свой Творец Всего Сущего - Святовид. Но Вы тут своей силой всеведения похваляетесь. Мол, все ипостаси грядущего знаете наперёд. А если Вы такой всеведущий, то почему же столько ошибок? Жрецов вот своих, опять же, никак вразумить не можете. Ни тогда, ни сейчас. Да вот хотя бы Ромейского Папу - его должность, вроде, подобные сношения как раз и предусматривает. Но, видать, тоже не получается. Отчего ж так, не объясните? Или вот объясните хотя бы мне, в чём же, всё-таки, состоял Ваш план? Чему учили апостолов и ради чего Вы на кресте... то есть, конечно же, на столбе... помирали?

- Легко и сказать, Ратибор Святославич. Никакого всеведения, ясно-красно, не существует. Для всеведущего существа Вселенная - пустяшная игрушка с куклами, кои и так ведомо, как дрыгаться будут. Чёрное отчаянье, скука и злоба есть удел такого божества, будь оно заперто внутри Вселенной без выхода наружу. Однако, возможно знание ума и огромность духа много глубже, чем представить и мудрейший мудрец потщится. Такое знание и разумение, созидание лучшего из того, что есть под рукою - вот достойная цель любого разума.

- Что до того, зачем бесславную, злую смерть я принял, и чему желал научить бывших со мною, и почему не заговорил через первосвященников - на то тоже ответствую без увёрток. Не взывали ли к тебе, витязю, убогие, и расслабленные, и хромые, и сирые, не призывали ли защиту и подмогу? Не питали ли злобу к тебе, когда помогал им по душевной щедрости, не бросали ли тебе лихие слова поперечные "всяк, мол, был бы храбр да благороден, кабы был так силён, да знатен, да здоровьем и деньгами не обижен! На нашем-де месте, в бытии нашем собачьем, он был бы таков же жаден, зол и подл!".

- Ежели было такое, легко ты можешь представить, сколько подобного приходится испытать тем кто выше тебя - великим князьям, боярам знатнейшим, а тем паче божествам. Обыкновенно ответствуют на сие знатные да могучие, наказывая люд чёрный рукою железною, выжигая, карая, насылая напасти на неблагодарных.

Отхлебнул ещё Нацрат вина, и продолжил.

- Однако ж можно и по-другому ответить. Как детям, сколько им не говори породители - мол, бяка, не можно так, сего не трогай, туда не лезь - ошпаришься, сколь не лупят их по задам хворостиною - дети от того менее не озоруют, только, бывает, озляются да хулу возводят на родителей. Нет таких слов, витязю, какие можно сказать - и враз человек переменится. Может, оно и к лучшему. Однако ж, дети хоть и не внимают словам, но смотрят, как ведут себя породители, али старшие дети, мудрейшие - перенимают и повадки, и суждения - не прямо, а исподволь, в себе то переваривая. Такова-то и моя задумка была - сбросить одежды могущества, выйти из замка надёжности, обрезать крылья разума, только суть свою оставив, только душу, без чего и я не я - и пойти пожить среди тех людей - не в палатах княжеских, а так, как большинство жить и обыкло. Поглядеть, и вправду ли я стану подл и труслив, и низок мыслями, и жаден от нужды и от горестей жизни. А что стали мои слова записывать, перевирать, ученики стекаться, апостолы (с усмешкой это слово Ешуа вымолвил), что стали священники смерти мне желать, и казнили в конце смертью лютою - это всё не мои дела, не моя воля. Сколько раз запрещал я записывать за собою - всё без толку. И всё ж мыслится мне, не напрасно прошла та жизнь, какой-то след я да и оставил на людских душах - слабый, может, и маленький, но кто могутней себя мыслит - пусть идёт и сделает более.

Меж тем как герои беседовали, в трактире Петрушкин конкурент, гусляр какой-то (гусли, правда, вида дивного, немецкие), завёл песню для услады гостей - и весьма, надо сказать, хорошо пел-то по-древнерусски

Ой да не в тёмной ли я горнице,
Не на солнце ли средь людей стою,
Веру-правду я гублю в себе
Чтоб тебя догнать, ненаглядную,
Да смогу ли, одолею ли?

Ой да лишнего не молвил ли?
Ай ли нужного не сказывал?

Мыслю, зрел тебя смешливою
Мыслю, слышал да припевочку
Мыслю, чуял, как рвалася ты
Только всё то было марево
И пошто было старатися?
Всё одно кончать кручиною!
Ведь и всё то - только марево! Только марево да обман пустой!

Ратибор наелся досыта, и теперь лишь попивал кваску.

- Ох, и странные же вещи Вы говорите, господин Нацрат. Ведь всякому волхву ведомо, что Боги ничего не делают просто так, а только в обмен на Силу, что заключена во всей живой природе, в животных и растениях, а особливо в людях. Взывая со своими мольбами к Богам, люди отдают им Силу. Собственную, во время мольбы, аль заёмную, посредством жертвоприношений. И если в просьбу было вложено достаточно Силы, Боги благоволят, затрачивая уже свою Силу. Но они никогда не отдают больше, чем принимают. Потому как только Силой они и живут. Сила - это и есть их суть. А гнев, любовь и прочие чувства - это всегда затраты Силы. Потому-то Боги крайне редко проявляют какие-то чувства. Они их ослабляют. А всякие кары, бедствия и прочие напасти случаются только в двух случаях. Первый случай - это если кто-то вложил очень много Силы в свою просьбу наслать на врагов какое-либо бедствие. Часть полученной Силы Бог оставляет себе, а остальное тратит на "кару небесную". Второй случай - Бог сам насылает бедствие, чтобы напомнить нерадивым последователям о себе и заставить их взывать к Нему. Это хороший способ для Бога получить сразу много Силы.
Так всегда было, есть, и будет. И христианские Боги - не исключение.

Ратибор отхлебнул ещё квасу и продолжил.

- Ещё одна странность - цель, с которой Отец Вас создал. Вы говорите про познание людей. Но ведь люди были созданы по Его образу и подобию. Получается, чтобы узнать людей, Ему достаточно было заглянуть в Себя. А Он создал ещё одного человека. Но даже если допустить, что в этом был смысл - неужели было непонятно сразу, что для познания требуется создать обычного человека? Без претензий на роль Учителя и намёков на Избранность. Ну, ладно, первый блин - комом. Не удержались, начали просветительскую работу. "Напросвещались" до того, что, против своего желания, заложили основы будущей религии. Но что Вам мешало сменить род деятельности уже после смерти? Прожить жизнь простого воина, ремесленника, земледельца, холопа, смерда или раба? Или вот, скомороха, как Петруша?

Ратибор сделал ещё один глоток.

- А по поводу христианской религии - очень интересно получается. Вы, господин Нацрат, говорите, что совершенно ей не покровительствуете. Полагаю, Ваш отец тоже - у него уже есть иудаизм. Выходит, христианство распространилось по всему Свету, а Ваша семья тут не при делах? Якобы, это люди сами по себе всё учинили? Не-е, так не бывает. Если за этим делом стоит не ваша семья - значит, за ним стоит кто-то другой. Тот, кому настолько пришлась по нраву Ваша унизительная смерть, что он сделал её символом религии. Тот, кому очень удобно, чтобы к Нему обращались как к Богу, но, при том, никогда не произносили Его имени вслух. Тот, кто настолько совершенно владеет искусством извращать смысл любого учения, что смог составить такое жизнеописание, которое Вам самому противно. Господин Нацрат, Вы уже догадались, о Ком я толкую?

- Что до силы, Ратибор Святославич, правда есть в сих словах. Да только "Силы" этой более, чем мниться тебе. Чашка зерна малая душу в теле человека держит, а крупица веры в народе на целый век силу богу даёт. Нет нужды им сидеть на завалинке да Силу беречь.

На упрёки в неправильном учительствовании и недостаточном жертвовании собою усмехнулся Нацрат и молвил только:

- Кто может и знает, как надо - пусть сделает более.

Что до намёков о христианстве как вере, поддерживаемой дьяволом, Нацрат оживился и ответил чуть подробнее.

- Не случайно, конечно, оно распространилось. Если станешь ты великим князем, сразу поймёшь: что на земле, то и на небесах.

Пока малые князья-то по своим крепостям да уделам сидят да грызутся, многобожие им и удобно, и верить в него легко. Однако, когда бы ни собрался народ под рукой могучего владыки, обуздавшего удельных правителей, вера в множество равных силою и важностью богов сразу увядает - зачем могучему правителю, чтоб подданные помыслить могли, будто они могут с ним силою равняться? Не лучше ли, чтобы они почитали Единого, и мысля о Едином - о князе думали?
Так что, сказать можно, и вправду дьявол создал единобожие - но дьявол то не леший с хвостом, а гордыня и желание безмерной власти правителей, кое гложет и тебя, Ратибор Святославич.

Так говорили они долгонько, и спорили, уж день и к вечеру клониться стал - Петрушка уж прикорнул давно, к стене прислонившись.

Ратибор отрицательно покачал головой.

- Вы, как я погляжу, из числа тех, кто верит, будто бы язычество отличается от христианства только количеством богов. Но Вы не видите сути.

Да, Вы верно подметили: что творится на земле - подобное же творится и на небесах. Разве Вы не замечали, что люди, как правило, редко меняют свой род занятий. К примеру, выбравшие путь жречества или ведовства - следуют им до самой смерти. И выбравшие путь воина или витязя - тоже. И любой человек, однажды выбравший себе какое-то ремесло, будь то кузнец, плотник, земледелец или лавочник, как правило, всю жизнь занимается им или чем-то подобным. Движется потихоньку по намеченной стезе: от ученика к подмастерью, от подмастерья - к мастеру, от мастера - к гильдмейстеру. Если, конечно, он с самого начала сделал верный выбор. А то бывают и такие, что всю жизнь мечутся от одного к другому, и всё никак не определятся.

Так вот у Богов - то же самое. Вот Перун Сварожич - Бог государевой власти. Тот, кто служит князю - тот служит и Перуну, и может рассчитывать на его покровительство. А Хорс Даждьбог - Бог ведунов, волхвов, жрецов, учёных и знахарей. Он даёт знания и мудрость в обмен на прилежание познающего. А Стрибог Велес - Бог богатырей, витязей и воинов - на поле брани они к нему взывают, чтобы помог в ратном деле. Соответственно, он и мой покровитель тоже. Семаргл Ярила - Бог ремесленников, земледельцев и торговцев. Он отвечает за урожай, за удачу в делах, за искусство и ремесло. А Макошь - Богиня материнства, домашнего очага. Но хозяйка она не только над женщинами и детьми малыми, но и над рабами. Над теми, кто так и не смог даже в зрелом возрасте стать самостоятельным членом общины. Над теми, кто не преуспел ни как вольный хлебопашец, ни как искусный ремесленник, ни как храбрый воин, ни как мудрый волхв.

Если человеку нужен меч - он обращается к кузнецу. Если человек захворал - он обращается к лекарю. Если человеку нужно чудо - он идёт к волхву. Но никто не идёт к тому, кто умеет всё сразу, но по-маленьку. Встречал я таких на своём веку. И стрелец, и кузнец, и сапожник, и пирожник, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Даже если такой человек живёт по соседству, и ходить к нему очень удобно, с какой-нибудь мелочью к нему, может, и обратятся, но серьёзного дела ему никогда не доверят.

А что касается единобожия на небе, как принципа единоначалия на земле, - витязь пожал плечами. - У нас есть Бог Богов - Святовид. Он отвечает за всё мироздание в целом. Остальные Боги подчиняются Ему. Уж если б кому я и доверил переустройство Русского Мира - так это ему.

За сим, я бы хотел закончить нашу беседу, господин Нацрат. День выдался тяжёлый, так что я, пожалуй, отправлюсь в свои временные палаты, в опочивальню. Мне надо выспаться перед следующим боем. Рад был узнать, что в деле изгнания с Руси веры иноземной, мы являемся... э-э... единомышленниками. За мирных христиан... или "павлиан"... или дъяволопоклонников... не волнуйтесь. Кто хочет - пущай убирается подобру-поздорову с Русской Земли в Палестину, на Святую Землю, аль ещё куда. А кто не хочет - пусть живут на огороженных чертою осёдлости землях и верят в... м-м... в того, в кого они там верят. Через пару поколений, их дети и внуки с великой радостью обратятся в истинно Русскую Веру. А о христианстве будут вспоминать только в сказаниях.

У Ешуа Нацрата, когда он внимательно слушал Ратибора, рассуждающего о мироустройсте, на лице застыло такое выражение, какое, наверное, было, когда его потянули вешать на столбе - бесконечного долготерпения вкупе с изумлением поступками либо словами окружающих.

Если бы самого Ратибора лягухи на соседнем болоте принялись учить, как устроен мир и как следует поборать супостата на ристалище, можно биться об заклад, подобное выражение сформировалось бы и на его благородном лике - ибо сам факт, что лягухи поучают человека, настолько уже изумителен, что суть их изречений, будь они сколь угодно наивны, глупы, или даже временами мудры - не имеет никакого значения.

Нацрат, однако, поняв, что слушать его не желают и что вера витязя крепка, замысел - прям и незатейлив, а убеждённость в своём всезнании - под стать таковой библейского Саваофа, вежливо по-жидовински распрощался и остался сидеть в трактире - только вино превратил во что-то явно более крепкое и хлопнул стопку без закуси, вытерев рукавом слёзы - эдак совсем по-русски вышло, даже Ратибор, наверное, одобрил бы.